Глава 1

Если бы в ту злополучную среду я знала, чем все это закончится, то никогда бы не пустила Маринку в налоговую инспекцию. Она бы не попала в это летнее кафе и не познакомилась бы там с этим мерзавцем, Михаилом Кумарцевым. Поехала бы сама, договорилась бы обо всем, и ничего этого бы не было.

Как всегда всему виной — Маринкина постоянная готовность влюбиться. Романтическая натура, мать ее за ногу. Джульетта тарасовского уезда.

«Да, в общем, в жизни всегда так: если бы да кабы, да если бы знать заранее… — я прикурила новую сигарету от зажигалки и невесело улыбнулась продолжению своей мысли, — хотя если действительно все знать заранее, то, возможно, добрая треть из нас и не родилась бы вовсе».

Я сидела в своей квартире не зажигая свет, на диване и через не занавешенное шторами окно смотрела на темное небо.

— А ведь все было так хорошо… — негромко произнесла я вслух и вздохнула.

Не выдержав тишины, я встала с дивана и прошла на кухню. Привычным движением, опять-таки не зажигая свет, включила радиолу, подкрутила настройку, и бодренький голосок дикторши радостно сообщил, что только что началась новая среда в моей жизни.

Среда, конечно же! Я хлопнула себя ладонью по лбу и зашагала по кухне, сжимая виски пальцами, стараясь подробнее вспомнить то, что Маринка рассказывала про эту семейку и про среды, когда Инга — жена Михаила — уходила на весь вечер. Как раз в это время Маринка и встречалась с Михаилом у него дома, и он не опасался внезапного возвращения жены, потому что по средам Инга всегда отправлялась, как на работу, в бар «Фил френд» и четко высиживала там до десяти вечера. И даже еще позже. Что она делала — муж точно не знал. Инга объясняла Михаилу, что по этим дням у них с подругами «заседание дамского клуба». Причем Михаил относится к этому спокойно и с пониманием. Странная семейка.

А впрочем, что же в ней странного? Пока жена ходила в женский клуб, муж устраивал на семейной жилплощади развлечения в стиле клуба мужского. Любовницу себе завел, понимаешь… Хотя Маринка на мои вопросы всегда делала большие глаза и упорно клялась, что «у нас с Мишей никогда ничего не было! Мы просто друзья!».

Но все это лирика, а вот вчера Ингу убили, а Маринка оказалась замешана в этом деле. По крайней мере, так должно казаться с высокой колокольни наших доблестных внутренних органов.

История эта началась просто, развивалась приятно, а закончилась грустно. Хотя до окончания ее еще много чего может произойти.

На самом старте лета мы повадились с Маринкой ходить по открытым кафе. Невинное в общем-то развлечение после рабочего дня для двух одиноких девушек. Мне бы тогда не выпускать Маринку из поля зрения, да что-то я ослабила свой суровый надзор.

В один прекрасный день, в рабочее время, между прочим, я послала Маринку по разным инстанциям обозначить там нашу несомненную лояльность законам. Для тех, кто занимается бизнесом, подобные визиты, мягко говоря, желательны. Вот Маринка этим и занялась. Я уже давно считала, что нечего ей засиживаться в секретарях. Карьеру нужно делать какую-никакую!

Бродила она долго и наконец вернулась, да только не на работу, а ко мне домой, причем поздно вечером. Она пришла в настроении романтичном и приподнятом.

— Оля! Это любовь, а может быть, и судьба! — прямо в дверях провозгласила она и, отшвырнув сумочку и туфли, заперлась в ванной.

Начало было настолько неожиданным и многообещающим, что я и поругаться толком не сумела. Я только вздохнула и включила на кухне кофеварку. Заранее уже было известно, что еще пару часов, не меньше, мне предстоит выслушивать прекрасную историю любви с первого взгляда, которая внезапно накрыла Маринку своим шелковым крылом и «все стало вокруг голубым и зеленым». В первый раз, что ли?!

Выскочив из ванной в моем халате, с махровой чалмой на голове, Маринка затараторила:

— Он женат! Ну куда же податься бедной девушке, если уже всех клевых мужиков расхватали?! Оля! Он — великолепен!

Я чувствую себя просто Джульеттой!

На последнюю фразу подруги я тогда незаметно усмехнулась, но не сказала ничего.

Помнится мне, когда-то я и сама себя тоже сравнивала с Джульеттой Приблизительно в восьмом классе.

Ужиная яичницей и запивая ее кофе, Маринка рассказала все подробности этой эпохальной для себя встречи.

С того дня и пошло и поехало. Каждую среду она встречалась со своим Михаилом Кумарцевым у него дома, потому что супруга Михаила Инга с обеда и до позднего вечера заседала в своем клубе — в маленьком баре на улице Соборной. Как-то раз я проходила мимо этого бара, и он мне понравился: приятный вход в полуподвальное помещение.

Место — не дешевое и со своим стилем. Что там делала Инга — непонятно, а Михаил отделывался незнанием и незаинтересованностью в ответ на все Маринкины расспросы — она потом все честно пересказывала, естественно, избрав меня в свои поверенные.

Помимо сред, Маринка и Михаил тоже встречались, но уже где-то в другом месте — тут Маринка сдерживала прыть своих рассказов, а я не слишком и настаивала. Мне хватало того, что я знала.

Работа шла своим чередом, свидания — своим, и все было как обычно до сегодняшнего вечера…

…Я, очнувшись от воспоминаний, посмотрела на мирно бубнящее радио и поправила сама себя: не до сегодняшнего вечера, а до вчерашнего.

А вот вчера днем и раздался этот телефонный звонок. Примерно около двух часов дня.

Жаркий вчера выдался денек, и не только по событиям, но и по погоде тоже. Солнце жгло вовсю, такого июня не было уже давно. Вентилятор, стоящий в углу кабинета, не помогал и не облегчал положение: все равно было очень душно. Давно уже следовало купить кондиционер, но, честно говоря, почему-то руки ни у кого не доходили до этого сложного дела.

Я, измаявшись за бумажками, встала с кресла, вышла из-за своего стола и подошла к холодильнику, стоящему у противоположной от стола стены кабинета, и, открыв его, достала бутылку с апельсиновым соком.

Скоро должна была вернуться Маринка из налоговой. Вспомнив про Маринку и ее Михаила, я нервным движением налила себе половину стакана сока. Закрутила крышку бутылки и поставила бутылку на место.

Сегодня уже пошел третий день, как уехал в Москву по делам этот Миша — Маринкина зазноба сердечная. Маринка все эти дни совершенно невозможная: брюзжит, ворчит и курит как паровоз. Кому любовь, а кому переживания. В данном случае основные переживания достаются ее верной подруге и наперснице, Ольге Юрьевне. Мне то есть.

И не только потому, что Маринка стала невнимательно относиться к работе. Наверное, все-таки я ей немного завидовала. Как же без этого?! У подруги очередная любовь, а у ее прямого и непосредственного начальника — очередной отчет, и — все!

Я постаралась отогнать эти неинтересные мысли, вернулась за стол и начала просматривать свои рабочие записи.

Зазвонил телефон, стоящий на столе слева. Я отставила в сторону стакан и улыбнулась. Не потому, что ждала этого звонка и от него зависело мое счастье в личной жизни, которой не было вовсе. Просто я знала, что если улыбаешься, то и голос звучит приветливо и тот, кто звонит, сразу же получает правильное представление об Ольге Юрьевне. На уровне своей подкорки, конечно.

— Газета «Свидетель», главный редактор Ольга Юрьевна Бойкова, — сказала я в трубку.

— Здравствуйте, — с теми же достойными интонациями ответил мне сипловатый, какой-то бесполый голос и сразу же спросил:

— Марину можно услышать?

— Марина сейчас отъехала, перезвоните, пожалуйста, через полчасика.

— Извините, девушка, — продолжил пить мою кровь незнакомый абонент, — не могли бы вы записать для нее сообщение?

— Конечно, — приветливо отозвалась я и привычным движением придвинула к себе ближе блокнот и взяла гелевую ручку, — диктуйте!

— «Я вернулся, очень жду тебя сегодня в шесть часов вечера у себя дома. Будет маленький сюрприз. Люблю, целую. Михаил», — четко и внятно продиктовал мужчина.

"Наконец-то! Оказывается, это звонит наш Ромео, — подумала я, — значит, Маринка опять примчится поздно вечером ко мне домой и засыплет меня новостями. Зато с завтрашнего дня начнет работать опять весело и перестанет стонать по утрам, что ее разнесчастная жизнь проходит бездарно.

Только почему она, зараза влюбленная, такой бабий голос называет красивым? А я-то сразу даже и не поняла, что это мужчина".

— Записали, девушка? — поинтересовался мужчина, прервав мои размышления.

— Конечно, — ответила я и, чтобы этот бессовестный женатик, крутящий роман с моей подругой, не принял меня за бессловесную дуру-секретаршу, я не сдержалась и добавила:

— Хорошо, что вы приехали раньше, Михаил. Вас давно уже заждались.

Выдержав удивленную паузу, мужчина осторожно спросил:

— Простите, а с кем я разговариваю?

— Это Ольга Юрьевна, главный редактор газеты, — на этот раз уже равнодушным голосом ответила ему я, — первый раз внимательнее слушать нужно было.

Мужчина вздохнул с облегчением:

— Вы меня немного напугали. Я так удивился, что меня кто-то может знать в вашей конторе. Марина, разумеется, про вас рассказывала, — закончил он торопливо и добавил:

— Так вы передадите, да?

— Обязательно, — успокоила его я, и мы вежливо распрощались.

Положив трубку телефона на место, я рассеянно посмотрела на нее, отпила из стакана апельсиновый сок и достала из ящика стола пачку сигарет «Русский стиль». Внезапно захотелось курить, и я прекрасно знала почему: а вот мне мужчины не звонили и не передавали таких пьянящих красивых слов: люблю, целую!..

Открылась дверь кабинета, и это прервало мои размышления. Влетела Маринка.

— Договорилась! — сразу же доложила она и устало плюхнулась на стул, стоящий напротив меня. — По всем пунктам, которые нас интересовали, все о'кей!

Маринка выпалила это на одном дыхании и, достав из сумочки голубенький платочек, вытерла им вспотевший лоб.

— Отлично! — кивнула я и протянула ей блокнот:

— Тут тебе депеша пришла.

— Сама пришла? — улыбнулась Маринка и взяла у меня блокнот.

— По телефону, — ответила я и заранее заткнула пальчиками уши, чтобы благополучно пережить радостный Маринкин визг.

Пережила.

Вечером, как обычно, я пошла домой.

По сравнению с обеденным временем сейчас дышалось легче — солнце пряталось и возникало какое-то отдаленное ощущение прохлады. Моя «Лада» опять капризничала, и я ей позволила отдохнуть от меня.

Помахав рукой, я поймала такси и поехала домой. Маринка удрала с работы еще в пять часов, и раньше чем в одиннадцать ее ждать не следовало. Значит, я имею кучу свободного времени, можно включить телевизор, лечь перед ним на диван с книжкой Агаты Кристи в руках и спокойно отдохнуть до явления моей дорогой подруги. Когда Маринка придет, тут уже будет не до чтения и не до сериалов. Придется слушать и сопереживать. Как обычно то есть.

Доехав до дома, я поднялась на третий этаж старого трехэтажного дома, где я снимаю трехкомнатную квартиру, и отперла входную дверь. Войдя, сразу же заподозрила что-то необычное — Маринкины туфли стояли в коридоре рядом со шкафом. Это могло означать или крах очередной версии про счастливую Джульетту, или смену дислокации счастливых влюбленных.

Честно говоря, я поежилась, представив, что сейчас мне навстречу выскочит Маринка в халате и попросит извинения за перенос свидания на мою территорию. А что? Для нее это запросто, тем более что был вторник, а не среда.

Однако пока никто не выскакивал. Может, не слышат?

Захлопнув замок и сняв туфли, я прошла на кухню, поставила сумку на табурет и, заглянув в гостиную, увидела там сидящую в кресле Маринку.

Она была все в том же сиреневом костюме, что и сегодня на работе, и сидела в кресле, поджав под себя ноги На полу рядом с креслом стояла открытая и уже почти ополовиненная бутылка водки — с незапамятных времен эта бутылка прижилась в моем холодильнике, и все никак не приходило ее время. Но вот наконец оно и пришло. Рядом с бутылкой стояла бронзовая пепельница, лежали пачка сигарет и зажигалка. На горлышке водочной бутылки торчал перевернутый маленький хрустальный стаканчик.

— Круто берешь, подруга! — присвистнула я. — Что случилось?

Я подошла к Маринке, ожидая услышать что-то вроде: «Он оказался подлецом…» Налицо была первая версия событий.

Но Маринка повела себя неожиданно.

Она соскочила с кресла и крепко схватила меня за руки.

— Я влипла, Оленька… — дрожащим голосом прошептала Маринка.

— Спокойно, — произнесла я и, приобняв подругу за плечи, легко погладила ее по спине, — ты только не волнуйся. Со всеми так бывает. Он тебя бросил?

— Ты не понимаешь! — вскричала она и отбежала на несколько шагов в сторону. — Меня уже, наверно, ищут, чтобы посадить в тюрьму!

Я изумленно посмотрела на нее и не сразу нашлась:

— Не поняла! А ну успокойся и рассказывай!

Маринка нервно передернула плечами, словно прогоняя судорогу:

— Я пришла ровно к шести, как и было в записке. Ты же знаешь, он не понимает такого, чтобы женщина немного опаздывала.

Сразу же напрягается…

Я подошла поближе к креслу, присела на пол и подняла Маринкину пачку сигарет «Русский стиль», выбила одну и прикурила от ее зажигалки.

— И что было дальше? — подогнала я подругу.

— А дальше — то! — опять разнервничалась Маринка, но подошла и присела на краешек кресла. — Я позвонила, и мне никто не открыл. Я потянула за ручку, дверь и открылась. Я вошла, а на полу в первой же комнате лежит его жена Инга, и горло у нее перерезано, и кровь хлещет… — Маринка разрыдалась. Остатки туши потекли у нее по щекам. Она вытерла под глазами пальцами и испуганно посмотрела на меня. Я, понятное дело, ответила ей спокойным взглядом, но все это было очень неприятно, честное слово.

— Ты же мне веришь, правда? — как-то робко спросила она. Я постаралась сохранить самообладание, иначе если бы мы обе здесь начали психовать, то добром бы это не кончилось, точно. А сейчас, похоже, нужно было как-то действовать, но для этого не мешало бы узнать, что же на самом деле произошло.

— Конечно, верю. Только рассказывай, пожалуйста, подробнее. Значит, ты вошла, а она лежит мертвая?

— Нет! Она еще дышала, глаза у нее были открыты и хрип такой страшный, и она смотрела на меня!

— Так, спокойно! — скомандовала я. — Я задаю вопросы, а ты отвечаешь, иначе дело у нас не сдвинется. Ты вошла и сразу увидела ее лежащую на полу?

— Нет, конечно. Я прошла по коридору и заглянула в гостиную. Двери были открыты, и вот перед этими дверями она и лежала.

— Ты «Скорую» вызвала?

— Не-ет, я даже не подумала об этом.

Я так испугалась, что сразу же убежала.

— Кто еще был в квартире?

— Никого больше не видела. Не знаю, может, кто и был.

— Тебя видел кто-нибудь, когда ты туда входила, а потом выходила?

— Нет, кажется. Только вот знаешь… — замялась Маринка и странно посмотрела на меня.

— Что? Что еще? — враз охрипшим голосом переспросила я и откашлялась. Мне это нужно было, чтобы спрятать глаза.

— Когда я выскочила, то снизу послышались голоса. Квартира на втором этаже, и слышно было, как кто-то поднимается по лестнице и разговаривает. Я посмотрела сверху через пролет, а это были менты. Милиция!

— Милиция? — повторила я. — И что ты?

— Что я, что я! Я по-быстрому скинула туфли и побежала по лестнице наверх.

— Молодец! — надо же было хоть немного похвалить ее. — А потом что было?

— Я добежала, наверно, до пятого этажа и тут слышу, кто-то выходит из какой-то квартиры. Я остановилась и встала около лифта, как будто его жду. Вышла какая-то бабка, я с ней и поехала вниз. А куда было деваться? На улице уже стояли две милицейские машины и толпа народу. Там и менты были, и местные зрители уже начали собираться. Меня с бабкой не тормознули. Я ей еще в лифте предложила сумку поднести.

Наверно, приняли за ее внучку или дочку.

Короче, пронесло пока.

— Почему — пока? — не поняла я. — Тебя же никто не видел, правильно?

— Когда я уже заворачивала за угол, меня окликнул один мент, толстый такой, противный. Я оглянулась, ас ним рядом эта бабка стоит. Короче, я побежала…

— Бли-и-ин! — я прикрыла ладонью рот. — И что?

— Мне повезло. Таксист кого-то привез и высаживал сразу же за домом. Там трасса проходит. Я заскочила в машину и попросила ехать быстрее.

— И сказала этот адрес, дубина? — с негодованием спросила я.

— Ты что, с ума сошла?! — выкрикнула Маринка. — Я вообще проехала только три или четыре квартала и вышла. Потом пересела на троллейбус, затем на трамвай и только потом поехала сюда.

— Ну что ж, — с облегчением вздохнула я, — можно считать, что сегодня тебя почти никто не видел.

— Это сегодня. А в прошлые разы? Мишка, сволочь, особенно не скрывался. Я тогда все удивлялась, думала: вправду любит и не боится ничего.

— Так, ладно! — я попыталась сосредоточиться и вспомнить все, что сама переживала, или читала, или видела в детективах по телевизору. С досадой поняла, что конкретных знаний у меня все-таки маловато.

— Ты там, в квартире у своего Михаила до чего-нибудь дотрагивалась?

— Конечно же. Ручки на дверях. И на входной, и на двери в гостиную. Может, и на полу остались еще отпечатки.

— На каком полу?

— Ну, я как увидала эту Ингу всю в кровище, так и присела от испуга.

— Ты в кровь случайно не наступила? — с подозрением спросила я и затаилась, ожидая ответа.

Маринка не ответила и, побледнев, бросилась в коридор. Там она схватила свои туфли и, перевернув их, пристально посмотрела на подошвы.

— Что? — я быстро подошла к ней.

— Вроде чисто все. Сама посмотри.

Я отобрала у нее туфли и посмотрела.

Действительно, не было заметно никаких темных пятен.

— Послушай, — задумчиво произнесла я, — а откуда ты знаешь, что это была Инга, жена твоего Михаила? Ты ее видела когда-то, что ли?

— Конечно, ты что! — Маринка недоуменно уставилась на меня и пояснила:

— В первый же день, когда мы с ним только познакомились. Она тоже там была, только подошла позже. А потом я еще фотографии видела… Мишка показывал, — она потерла ладони друг об друга, словно замерзла, и добавила уже совсем упавшим голосом:

— Это была она, точно. Длинные волосы, почти как у тебя, да и цвет похожий, браслет у нее еще на руке, деревянный такой, наборный, вроде того, что у тебя есть, цепочка на щиколотке…

— Что еще за цепочка? — удивилась я.

— Обыкновенная, золотая, — пояснила Маринка.

— Это что-то означает? — спросила я, роясь в памяти. — Она из этих, из хиппи, что ли?

— Какие хиппи! — раздраженно выкрикнула Маринка. — Такие цепочки вообще-то носят лесбиянки…

Тут-то я и вытаращилась на нее. Когда до Маринки дошел смысл ее собственных слов, она с тем же ошарашенным выражением посмотрела на меня.

— Не может быть, — наконец выдавила из себя Маринка, — они же женаты. Нет, скорее всего хиппари…

— Стоп! — я предприняла еще одну попытку навести порядок в мыслях. — Пошли обратно и все разложим по полочкам.

Мы вернулись в комнату.

— Значит, так, давай я попробую все кратко повторить. Проверим, правильно ли я поняла. — Я положила полностью докуренную сигарету в пепельницу, взяла следующую и, не прикуривая ее, а действуя как бы указкой, начала перечислять:

— Ты подошла ровно в шесть, как тебе и было передано в той записке, которую продиктовал твой Ромео.

— Сволочь, — кивнув, подтвердила Маринка.

— Пока не важно, — махнула я на нее «указкой», — ты позвонила. Значит, отпечатки остались на кнопке звонка.

— Верно, — сказала Маринка.

— Не мешай, дай сосредоточиться! Затем ты открыла дверь. Оставила отпечатки пальцев на ручке. Вошла и, наверно, что-то крикнула. Ну вроде: ку-ку, мой птенчик, твоя бабочка прилетела…

— Тебе легко ехидничать! — обиженно проворчала Маринка, взяла за горлышко бутылку водки, сняла стаканчик и налила в него немного. — А я тут водку глотаю! Как ее только мужики пьют?!

— Не знаю! — опять отмахнулась я. — Ты говоришь, что горло у Инги было перерезано, да?

— Верно, — согласилась Маринка, сморщилась и выпила. — Там прямо, как второй рот был раскрытый… — добавила она упавшим голосом и уже, не сдерживаясь, тихо завыла, уронив лицо в ладони.

Я посмотрела на нее чуть ли не с озлоблением. Потом вытерла пальцами проступившую испарину у себя на верхней губе и, приняв решение, встала и пошла в коридор к телефону. Не помня наизусть номер, я полистала лежащий рядом с телефоном на полочке блокнот и, держа его открытым на нужной странице, начала нажимать кнопки.

— Оля, подожди! — закричала мне из комнаты Маринка. Она тоже выбежала в коридор и дрожащими руками попыталась вырвать телефонную трубку из моих рук.

— Ты к-куда звонишь?! — заикаясь, бормотала она, плохо соображая, что делает. Ей сейчас было просто страшно.

— Да успокойся ты! — крикнула я, немного испугавшись ее вида: глаза вытаращены, вены на шее вздуты. Фильм ужасов… — Я звоню Виктору! Кому же еще я могу звонить?! — с расстановкой произнесла я.

— Какому Виктору? — переспросила Маринка, ослабив напор и совершенно непонимающе вытаращившись на меня.

— Нашему Виктору, какому же еще? Или ты уже совсем забыла обо всех, кроме Миши?

— А зачем Виктору? Почему Виктору? Что ты хочешь ему сказать?

— Пусть он тебя сегодня же отвезет в деревню к твоей тете, вот зачем, — ответила я, отобрав наконец трубку и слегка повернувшись спиной к Маринке, чтобы лишить ее возможности опять покуситься на нее.

Виктор был нашим редакционным фотографом, бывшим афганцем и бывшим спецназовцем. Виктор был самым молчаливым и самым надежным парнем в мире. Когда-то они с Маринкой были вместе, но потом почему-то все испортилось и сто раз переменилось. Причем что интересно: Виктор как молчал обо всем на свете, так же промолчал и о причинах разрыва. Маринка же, умудряясь в одном разговоре затронуть бездну тем и загрузить слушателя до предела своими проблемами, говорить об отношениях с Виктором упорно не желала. Что у них там произошло — оказалось для меня тайной, сокрытой всеми возможными печатями. Но Виктор так и остался человеком, к которому всегда можно обратиться в трудную минуту и быть уверенной в нем.

После разговора с Виктором я начала собирать нужные для Маринки вещи.

— Я могла бы поехать и на автобусе, — как-то равнодушно проговорила Маринка.

— Могла бы, — согласилась я, — да только в таком деле каждые полчаса имеют значение.

Маринка впала в оцепенение и только иногда всхлипывала тихонько. Накидав в сумку все, что могло пригодиться, я вдруг выпрямилась и посмотрела на Маринку.

— А где был нож? — спросила я.

— Какой еще нож? — не поняла Маринка и огляделась по сторонам.

— Нож, которым убили Ингу, — нетерпеливо пояснила я, опять раздражаясь от ее несообразительности, — ты же сказала, что горло перерезано. Чем? Ножом, скальпелем, саблей? Где лежал этот предмет и что это было?

Маринка молча смотрела на меня и усиленно вспоминала.

— Не было ножа, — неуверенно ответила она наконец и уже тверже добавила:

— Точно, не было. По крайней мере я его не видала.

В это время в дверь позвонили. Тихо ойкнув, Маринка зажала рот руками и застыла.

Она была очень напугана. Я решила не искушать судьбу, на цыпочках подошла к двери и осторожно заглянула в «глазок».

— Это Виктор, — сказала я, разглядев стоящего за дверью. Почему-то я с облегчением вздохнула. Немного помедлив, я отперла дверь.

Виктор вошел, как всегда, молча и кивнул нам обеим. Маринка тут же прикрыла за ним дверь и заперла ее на два замка.

Виктор, посмотрев на Маринку, поднял на меня глаза; я, отведя его на кухню, все ему рассказала.

Внимательно меня выслушав, Виктор кивнул, большего от него и не требовалось.

Отправив Маринку с Виктором и строго-настрого запретив ей выезжать из деревни до моего особого сообщения, я, выключив во всей квартире свет, принялась размышлять о сегодняшних событиях.

Оставшись одна, я смогла наконец-то нормально обдумать ситуацию, в которую попала моя непутевая подруга. Хорошего, конечно, было мало. Как только будет выяснено, кто была любовница Михаила Кумарцева, то Маринку опознают и та старуха, которой она так хитро помогла донести сумку, и другие старухи, наверняка не раз видевшие ее с Михаилом. А уж мотивов ей подберут — полные карманы. И что делать?

Посылать передачки и подавать кассации?

От таких мыслей у меня напрочь пропал сон, хотя уже была ночь, а утром, как всегда, нужно идти на работу.

Вспомнив про работу, я по занудной своей привычке захотела узнать, сколько сейчас времени, и пошла на кухню. Включив радио, услышала, что сейчас не только полночь, но и наступила новая июньская среда. Вот тут-то я и хлопнула себя рукой по лбу.

Конечно же! Милиция наверняка вовсю допрашивает этого гадского Михаила. В убийстве жены муж всегда должен быть первым подозреваемым, так во всех детективах получается. Но этот Кумарцев — хитрая сволочь, вон он как попытался Маринку подставить! Ей еще повезло: приди она на минуту позже, и сидеть бы ей в КПЗ или как там называется следственная тюрьма?

Я не помнила, да для меня это было и не важно.

Спокойно, Оля! Я сжала виски руками и начала усиленно вспоминать.

Инга каждую среду проводила в баре «Фил френд». Милиция вряд ли это знает, а вот я знаю! И еще я знаю, что нужно сделать! Пока менты будут давить из Кумарцева показания, я попытаюсь провести свое собственное маленькое расследование и начну его с того самого бара. Если Инга там бывала каждую неделю, значит, у нее там должны быть знакомые. А эти знакомые, возможно, не откажутся рассказать что-нибудь интересное про непонятные отношения Инги со своим мужем. Вот так мы, возможно, и найдем что-нибудь, что поможет отвести подозрения от Маринки и нацелить их на настоящего преступника.

Сформулировав такое решение, я внезапно ощутила облегчение. Мне, кстати, понравилось, что я каким-то конкретным делом помогла своей подруге, а не только пустым бабским сочувствием. Прикурив последнюю перед сном сигарету, я принялась обдумывать подробности своих будущих действий.

Может быть, конечно, возникшая у меня идея и была идиотской, но она меня очень даже увлекла. Завтра посмотрим, к чему это приведет. То есть не завтра, а уже сегодня.

Глава 2

Мне показалось, что я не спала всю ночь, только изредка впадая в легкую дремоту. Несмотря на это, я встретила наступившее утро бодрой и активной, вскочив с дивана за несколько минут до начала стервозного пиканья будильника. Это хорошо: утро началось со счетом один — ноль в мою пользу.

После холодного душа и быстрого завтрака я начала собираться на работу.

— И не только на нее! — напомнила я себе громко и оглянулась на вешалку в коридоре, обдумывая, что лучше сегодня надеть на себя.

Вспомнив подробности вчерашнего разговора с Маринкой про Ингу Кумарцеву, я прошла в свою комнату и взяла с письменного стола лакированную коробочку с бижутерией. Если я надену браслет на руку, а цепочку на ногу — подумав так, я почувствовала, что краснею! — тогда приятельницы Инги скорее поверят, что и я одна из них.

Не понимая точно, что я вкладываю в понятие «одна из них», я все-таки решила, что поступаю правильно. К тому же иногда бывает полезно немного сменить имидж, как мне говорила когда-то Маринка. А уж она в этих делах всегда была подкованная.

Обдумав эту перспективную мысль, я надела белую шелковую юбку, по всему полю которой шел очень изысканный геометрический рисунок. Наверх — такую же блузку.

Для комплекта пришлось взять белую сумку, а на ноги надеть сабо. Посмотрев в зеркало, я сама себе понравилась. Между прочим — это самое главное!

Ансамбль дополнили темные очки в черной оправе. Я еще раз осмотрела себя, прошлась расческой по своим светло-русым волосам и вздохнула: все хорошо, все аппетитно, а где же твоя личная жизнь, Оленька?!

На работу я приехала на такси и еле досидела до обеда за своим рабочим столом, терпеливо отвечая на вопросы про Маринку: уехала в деревню, тетка заболела, отстаньте.

Не зная точно, во сколько часов Инга обычно появлялась в своем баре, я подумала, что если приду туда к двум часам, то это будет нормально. До десяти вечера — обычного времени, когда Инга уже уходила домой, — будет достаточно времени, чтобы намозолить глаза персоналу и заявить о себе как о незнакомой им подруге Инги.

Когда мои маленькие наручные часики показали тринадцать часов, я оставила редакцию на Сергея Ивановича Кряжимского — самого старшего члена нашей дружной команды и вышла на улицу.

Недалеко от входа в здание редакции я увидела незнакомого мужчину, стоящего со скучающим видом. Смешно, конечно, ожидать, что каждый встречный на улице обязательно должен оказаться знакомым, но я почему-то заволновалась. Поймав на себе рассеянный взгляд этого мужчины, я сразу же пожалела о своем желании идти в бар и куда бы то ни было еще. Мне захотелось запереться в своем замечательном привычном кабинете и честно отработать в нем до конца рабочего дня. Однако я гордо вскинула голову и промаршировала мимо в нужном мне направлении.

Пока я шла и давала рукой красивую отмашку, мне в глаза бросился деревянный браслет на моей левой руке, сегодня надетый впервые за несколько лет. Браслет сразу же стал как бы мешать мне и неудобно стягивать запястье. Потом я почувствовала, что и цепочка на правой щиколотке тоже мешает. А еще мне показалось, хотя я и не могла этого видеть, что мужчина внимательно смотрит мне вслед.

Могу поздравить, Ольга Юрьевна: у вас начались глюки, не иначе.

До бара «Фил френд» я пошла пешком.

Несмотря на жару, мне нужно было пройтись, чтобы восстановить рухнувшее душевное равновесие. Я наконец-то не без оснований заподозрила, что мое решение заняться поисками доказательств вины Михаила в убийстве своей жены может стать делом, мягко говоря, опасным. Эта неприятная мысль, разумеется, немного подпортила настроение, но, вспомнив перепуганную Маринку, я подумала, что просто обязана ради подруги сделать все возможное для ее защиты.