Говорит седьмой этаж

— В общем, «Что сломалось — доломаем!..». Так, да, получается? — усмехнулась Тихая Таня.

— Что же теперь делать?! — жалобным голосом воскликнул Ленька. — Так ей отдавать нельзя: на весь дом разнесет, что мы не чиним, а ломаем. А если бы у тебя были такие же щипцы, я бы ей отдал взамен тех. Понимаешь? Я уж всех девчонок в доме обегал. К тебе последней пришел!

Таня подумала немного, пожала плечами:

— У нас в квартире никто не завивается. А в других… Постой, постой! Так ведь напротив нас парикмахерша живет! Тетя Дуся! У нее, наверное, есть…

Захватив портфель, Таня вышла на площадку парадной лестницы и позвонила в соседнюю квартиру.

— Сколько раз говорила: картошка нам не нужна! И не звоните по утрам!..послышался из-за двери сердитый голос.

— Тетя Дуся! Это не картошка, это я, Таня!..

— Танюша?

Дверь открылась. Вид у парикмахерши был заспанный. Она была в халате, а волосы ее были, казалось, усыпаны крупным снегом: она накручивала их на белые бумажки. Наблюдательный Ленька скис:

— Вот ви-идишь… Значит, щипцов у нее нет!

— Каких щипцов? — услышав Ленькин вздох, живо спросила парикмахерша.

— Щипцов для завивки, — пояснила Таня. — Нам очень нужно. Только насовсем.

— Никак, ты, Танюша, завиваться собралась? Щипцами вредно: волос пережигается. Это уж ты поверь нам, цирюльникам!

Слово «цирюльник» казалось тете Дусе оригинальнее и красивее, чем обычное — «парикмахер».

— И вообще рано тебе, Танюша, завиваться. Ты косички свои береги. Косы — это молодость!

Тетя Дуся не просто стригла и завивала — она любила пофилософствовать на темы, связанные со своей профессией, которую она очень уважала.

— Слушай меня, Танечка, я ведь добра тебе желаю! Завивка после тридцати лет хороша, и то если ее делать при помощи новейшей техники, какая вот, к примеру, в нашем салоне имеется. А щипцы — это каменный век. Они у меня в старом ящике, на кухне, валяются. Я ими разные дырки провертываю…

— У вас? Валяются?! Покажите нам! — радостно воскликнул Ленька…

Минут через десять он уже влетел в свою девятую квартиру и сразу, даже забыв постучать, ворвался в комнату Калерии Гавриловны:

— Все! Починили! Получите, пожалуйста!..

— Не мешало бы все-таки постучать в дверь. Да-а, мои беседы о хороших манерах пока еще не дали вполне положительных результатов.

«Жери-внучка» внимательно оглядела щипцы, пощелкала ими, слегка погладила:

— Они стали какие-то совсем новые… И блеск появился!

— Так это у нас такое… такое… качество ремонта, вот! — нашелся Ленька.Наждаком почистили — появился блеск! Ничего удивительного!

— И сколько я за это должна?

— Ничего!

— Как? Бесплатно?

Щипцы сразу понравились Калерии Гавриловне еще больше.

— Какая прелесть! Совсем новые!.. Словно родились заново! Чудо, просто чудо!

И она побежала к телефону, чтобы поделиться своей радостью с какой-то приятельницей.

— Чего уж тут! Какие были, такие и есть. Ничего особенного, — скромно сказал Ленька. — Я пошел. А то в школу опоздаю.

Он и в самом деде опаздывал.

Через минуту, сбегая по лестнице, Ленька думал: «Ну, теперь уж на весь дом раструбит: из починки возвращают новые вещи! Будто из магазина!..»

***

Днем во дворе появился высокий молодой человек в очках. Увидев бывший дровяной сарай, над которым красовалась «художественно оформленная» Олегом вывеска: «Что сломалось— все починим!», молодой человек так обрадовался, словно увидел издали старого знакомого, которого как раз и искал.

— Ага! Вот она, эта самая мастерская! — воскликнул он и что-то записал в блокнот.

Потом он обошел сарай со всех сторон, молча посетовал на то, что доски в одном месте были раздвинуты и в стене образовалась солидная щель (отсюда и через дыру в крыше изучали содержимое сарая специальные корреспонденты в те дни, когда сарай был оккупирован Калерией Гавриловной Клепальской).

Затем молодой человек вошел в мастерскую и увидел там самого Олега, который возился с большим болтом и гайкой: видно, на болте сбилась резьба и гайка никак не хотела доходить до металлической шляпки.

Молодой человек с интересом осмотрел мастерскую и вдруг спросил у Олега:

— Это ваш станок для переплетения книг? Сами сделали, да?

— Сами. А что?

— Да так… ничего. Видно, все-таки ваш «великий книгообмен» поистрепал обложки и корешки, да?

Олег подозрительно взглянул на незнакомца: откуда он знает про «великий книгообмен»? Но, заметив комсомольский значок на груди у молодого человека, Олег успокоился и, продолжая возиться с упрямой гайкой, сообщил:

— Мы вообще решили все старые книжки отремонтировать. Вот и построили станок…

— Как же вы его построили?

— А очень просто. Видите: две доски и болты с гайками…

Молодой человек склонился над своим блокнотом. Потом обвел глазами мастерскую и спросил:

— А где же ваш станок для сшивания книг?

— Вон там, в углу, — ответил Олег. И вновь удивленно взглянул на незнакомца: откуда ему все известно? А молодой человек продолжал интересоваться:

— Тоже сами сделали? Или вам кто-нибудь помогал?

— Сами. Это же очень просто: взяли широкую доску, на ней укрепили деревянную рамку, натянули шпагат… Чего ж тут особенного?

— Особенного, конечно, ничего нет, — сказал молодой человек, записывая что-то в блокнот. — Значит, боретесь за долголетие книг? Хорошее дело! Я вам несколько своих книжек принесу. Подлечите их?

— Подлечим! Подлечим! — обрадовался Олег. — У нас пока еще мало заказов.

— Это почему же?

— Но доверяют нам. Боятся…

— А я вот рискну! Принесу вам разные древние издания, которые у букинистов приобрел. Редкие книги! А вы уж их омолодите, пожалуйста!

Олег сразу проникся симпатией к незнакомому молодому человеку:

— А может, у вас что-нибудь сломалось: чайник прохудился или там электрический утюг перегорел?.. Приносите, пожалуйста! А то наши домохозяйки…

— И тут вам не доверяют, да? Не завоевали еще, стало быть, авторитета. Ну ничего! Постараюсь вам помочь. Всех своих соседок опрошу. Так им прямо и скажу: есть такие ребята — что сломалось, все починят! Я, правда, живу не в вашем доме…

— Это ничего! Ничего! — поспешил успокоить Олег. — Мы у вас примем в ремонт все… Все, что хотите! Можем даже коньки наточить и приклепать к ботинкам.

Намертво! Не оторвете!

— Это в мае-то коньки? — улыбнулся молодой человек. — А станок для коньков тоже сами соорудили?

— Вот видите: закрепляем и точим напильником.

— Вижу. А это что, токарный станок? По дереву, да?.. Олег с уважением взглянул на незнакомца: разбирается!

Олег ценил людей, понимающих в технике.

— Да, это наш токарный станок. — И, предвидя вопрос незнакомца, тут же добавил: — Сами сделали. На нем можно шашки выточить или шахматы. Ручки для лопат и для флажков. Игрушки разные.

— Игрушки?! — молодой человек так обрадовался, словно сам еще находился в дошкольном возрасте. — Игрушки — это хорошо. Недалеко от вас открывается скоро новый детский сад. При трикотажной фабрике… Вот вы и возьмите шефство над малышами.

— А что же? Можно…— согласился Олег.

— Так и запишем! — Молодой человек вновь склонился над своим блокнотом. А потом спросил: — И кто же все это придумал? — Он обвел рукой мастерскую.

— Да как вам сказать… Все придумали!

— Все сразу? Так не бывает. Кому-то все-таки принадлежит идея? И есть у вас какой-то, так сказать, технический руководитель? Наверняка есть! И как все это вообще зародилось? Расскажи-ка мне подробнее.

«Вот бы пришел сейчас Ленька! Он бы уж все расписал как надо!» — подумал про себя Олег.

И Ленька сразу, словно угадав на расстоянии мысли Олега, появился в дверях.

Вслед за ним пришли и Фима, и Лева Груздев, и Тихая Таня. Приближался час открытия мастерской. На табличке, прибитой к дверям, было написано: «Прием заказов с 14 часов 30 минут до 7 часов вечера. Позже сдавайте заказы в окно Олегу Брянцеву — квартира помер семнадцать (окно с улицы)».

— Вот он вам все и объяснит! Лучше всех расскажет! — Олег кивнул в сторону Леньки.

Молодой человек подошел к Леньке и поздоровался:

— Так ты, значит, руководил созданием этого… ну, как бы получше назвать?.. самодеятельного комбината бытового обслуживания?..

Тихая Таня насмешливо, исподлобья наблюдала за Ленькой: вот сейчас он выпалит: «Я! Под моим руководством!» Но Ленька подумал немного, почесал затылок и громко, на всю мастерскую, произнес:

— Никто не руководил! Все вместе работали! А умеет больше всех нас вот тот, белоголовый… Олег Брянцев!

— Я так почему-то и подумал, — улыбнулся молодой человек.

— А вы, собственно говоря, кто будете? — поинтересовался Ленька.Корреспондент?

— Нет, почему же корреспондент? Я из райкома комсомола.

— Из райкома?!

В один миг ребята обступили молодого человека.

— Да, из райкома. И пришел я к вам не просто из любопытства, а по важному делу. Хотим мы создать у вас во дворе пионерский клуб. Клуб дома номер девять дробь три! Как вы на это посмотрите?

— А зачем это нужно? — развел руками Ленька. — У нас ведь есть БОДОПИШ!

«Боевой…» — «…домовой пионерский штаб»! — перебил его молодой человек.

— Откуда вы знаете? — поразился Ленька.

— Он все откуда-то знает, — тихо шепнул ему Олег. — И громко вслух заявил: — В БОДОПИШ всего четыре человека входят, а в клубе будут все ребята! Все пионеры нашего двора!

— Это будет хорошо…— тихо поддержал Фима Трошип. И Таня тоже присоединилась:

— В пионерском клубе все будут работать, а в БОДОПИШе один Ленька распоряжается…

— Значит, согласны? Так и запишем! — Молодой человек склонился над блокнотом. — А мы уж и руководителя хорошего вам подобрали. Прямо с производства. Да вы его знаете лучше меня…

— Мы знаем?.. — удивился Ленька.

— Еще как знаете! Он же во всех ваших делах участвует. И нам про вас много хорошего рассказывает.

— Вася Кругляшкин! — громко воскликнула Тихая Таня.

— Он самый! Хороший руководитель?

— Еще бы! — сразу поддержал Ленька. — Конечно, хороший: он же в нашей квартире живет!..

В это время в мастерскую влетел Владик:

— Идут! Идут по двору домохозяйки! С чайниками, кастрюлями, плитками… А одна даже старое корыто тащит. Сам видел, своими собственными глазами!..

— Почему? Что это они?.. — удивилась Таня. — То не ходили, не ходили, а то вдруг…

— Это Калерия Гавриловна! — торжественно провозгласил Ленька. — Новые щипцы сработали! Я же говорил!..

СНОВА… ГОВОРИТ СЕДЬМОЙ ЭТАЖ!

— Ребята! Ребята! Послушайте!.. — кричал Ленька, размахивая белым листом, по которому ровными узкими тропинками бежали убористые чернильные строчки.Вот послушайте, какое мы получили письмо из квартиры номер сорок. Подпись не очень разборчива… но это пишет какая-то женщина преклонного возраста.

— Откуда ты знаешь? — как всегда что-то мастеря, спросил Олег. На этот раз он, вооружившись малярной кистью и по локоть засучив рукава, красил деревянный стол-верстак.

— Откуда я знаю, что она старая? — переспросил Ленька. — Очень просто! Из самой первой строчки: «В этом доме я живу уже сорок пять лет…» Молодая женщина не может столько жить! Слушайте! Слушайте дальше: «Сперва я снимала каморку без окон у „мадам Жери-старшей“. Потом в этой каморке кладовку устроили… Пришла революция, и мне дали большую светлую комнату. Мне еще много чего дали: и образование и работу… Да все разве перечислишь?! Мне всегда хотелось, чтобы дом наш перекрасили в другой цвет…» — Это можно! — проговорил Олег, помахав в воздухе малярной кистью.

— Нет, слушайте дальше! — призывал Ленька. — Значит, так… "Мне всегда хотелось, чтобы дом наш перекрасили в другой цвет. Ведь внутри, думала я, все изменилось, совсем другая жизнь пошла, а снаружи дом все такой же — серый и мрачный. «Мадам Жери» удрала за границу. Но мне казалось, что в некоторых квартирах зловредная старуха нарочно оставила после себя разные отвратительные микробы: сплетни, склоки, лень, грубость… Правда, с каждым годом этих микробов становилось все меньше и меньше, но кое-где они еще копошились.

И вдруг в нашем дворе зазвучал новый голос — молодой, задорный: "Внимание!

Внимание! Говорит седьмой этаж!.." «Седьмой этаж» очень быстро проник на все этажи, заглянул во все квартиры.

Он стал уничтожать вредных микробов, пригвождать их к столбу — к тому самому, что стоит у нас во дворе и на котором висит репродуктор. Появились юные спецкоры, которые стали проводить в квартирах очень полезную дезинфекцию. Сперва люди, зараженные микробами «мадам Жери», просто стали бояться сплетничать, ссориться, грубить… А потом и они почувствовали, что без всего этого стало еще лучше, еще радостней и спокойней жить в наших квартирах.

Но молодой голос с «седьмого этажа» не только боролся со старым, но все время предлагал что-то новое — интересное и доброе.

И знаете что: мне стало казаться, что вдруг изменился внешний вид нашего дома. Его не перекрасили, потому что гранитные глыбы красить нельзя. Но по вечерам во всех окнах стали появляться лица жильцов — приветливые, веселые.

Все смотрят вниз и ждут, что расскажет сегодня молодой и задорный голос. И вот на днях этот голос стал читать отрывки из дневника бывшей домовладелицы «мадам Жери-старшей». Хорошо это было придумано на «седьмом этаже»: пусть все (особенно молодые жильцы!) послушают, как жили люди в нашем доме раньше, до революции… Еще больше станут ценить наш сегодняшний день!" Ленька кончил читать письмо из сороковой квартиры. Он победно помахал им в воздухе:

— Сегодня же надо огласить его по радио. Пусть все узнают…

— Что узнают? — перебил его Олег. — Как мы замечательно работаем? А у нас еще вовсе не все замечательно. И вообще это нехорошо как-то получится: вроде какую-то благодарность сами себе прочтем. Старая женщина расчувствовалась — это приятно, конечно. А читать зачем же?..

— Правильно, — поддержал его Фима. — Нескромно как-то получится…

— Ну, как хотите! — махнул рукой Ленька. — Мое дело — физкультминутки устраивать! Подумаешь тоже: нескро-омно! Не сами же мы это письмо сочинили!..

Тихая Таня в отличном настроении спрыгнула со стола — и вовремя: Олег со своей кистью и краской уже добирался до того места, где она сидела.

— Хватит спорить! Пора начинать передачу!.. — громко воскликнула Тихая Таня. — Включаю микрофон…

И вновь ожил внизу, на столбе, серебристый репродуктор, похожий на колокол:

— Внимание! Внимание! Говорит седьмой этаж!..