Валерий навещал меня по два раза в день. Лидуся не приходила.
      -- Поверь, она тоже... недомогает, -- объяснил сын. -- Просто переутомление. "Романс наших дней" виноват.
      -- Не романс виноват, а я...
      -- Что ты говоришь? Что ты?!
      Он ведь не знал, что я слышала тот их разговор.
      -- Не думай об этом! Тебе нельзя, -- заклинал Валерий. -- Она скоро поднимется... и придет! А как у тебя с сердцем?
      -- Хорошо, к сожалению, -- ответила я.
      -- Что ты говоришь? Что ты?!
      Сомнения и тревоги продолжали одолевать меня. И через полмесяца я не выдержала... "Вырвусь на день из больницы. На один только день! Упрошу врачей, -- решила я. -- Вырвусь... Шприц дома есть, инсулин тоже".
      Она недвижно сидела в своем любимом глубоком кресле, в котором, как ей грезилось с детских лет, можно было спрятаться от беды и невзгод. Рука сжимала письмо, очевидно, найденное на столе: "Ты опять между мною и своей матерью выбрал мать. Хоть бы соблюдал очередность: то ее, то меня! Ухожу домой. Навсегда ли? Это зависит от тебя. Выбирай. Хотя я уверена, что выбор твой будет прежним".
      Внизу другим почерком было написано: "Благодарю тебя, сын".
      Она забыла сделать укол? Или не успела?... Этого никто не знал... И не мог узнать уже никогда.
      1986 г.