В то утро дядя Гоша воскликнул: Ну, а сейчас с огромным чувством Мы познакомимся с...
      - Искусством! - угадал я.
      - Хорошо, хорошо! Тоже будешь поэтом! - похвалил меня дядя Гоша.
      И сразу начался концерт... Мне казалось, что песен и танцев в то утро было гораздо больше, чем накануне, потому что раньше они как бы распределялись на сотни юных зрителей, а в то утро доставались мне одному. И я был просто в восторге!
      "Все ребята сейчас сидят в классе, - радовался я, - зубрят, потеют у доски. А я - снова на Елочном празднике, как их полномочный представитель, или, сокращенно говоря, полпред!"
      Для меня одного пели певцы, и аккомпанировали аккомпаниаторы, и танцевали танцоры. Потом артисты кланялись (тоже мне одному!) и ждали, пока я аплодисментами попрошу их исполнить что-нибудь еще. Но я хлопать не торопился... Я на несколько мгновений задумывался, как бы размышляя над увиденным и услышанным, а затем уже аплодировал. Разным артистам я хлопал по-разному - одним погромче, другим потише, чтобы все видели, что у меня есть свой вкус и свои взгляды на искусство.
      Потом дядя Гоша вновь перешел на стихи:
      Ну, а сейчас с большим задором
      Все будем петь!
      Что значит...
      - Хором! - подхватил я.
      И мне действительно пришлось петь, потому что это входило в программу утренника. На несколько минут я даже пожалел, что со мной рядом не было, как вчера, других школьников и школьниц, потому что петь "хором" одному очень трудно. Особенно, если у человека такой ужасный слух, как у меня. Накануне голоса ребят как бы заслоняли собой мой голос, но в то утро заслонять было некому...
      И я запел. Песня была очень длинной, и я не мог остановиться посредине, потому что мне аккомпанировал целый оркестр. Все шло по вчерашней программе, и поэтому, когда я, наконец, закрыл рот, зайцы, медведи и лисы захлопали мне очень громко, как и полагалось.
      А сам массовик опять перешел на рифмы: Собирайся, весь народ, Собирайся в...
      - Хоровод! - угадал я.
      И один пошел "хороводом" вокруг елки. Это тоже было не очень приятно, но все же легче, чем петь.
      Зато потом грянул туш, и появился Дед-Мороз в окружении своей свиты. Впереди на легких серебристых роликах кружилась Снегурочка. Она подкатила прямо ко мне, и я взволнованно вскочил со своего места, потому что она была внучкой Деда-Мороза, а внучка волшебника, конечно, и сама тоже хоть немного волшебница.
      - Дедушка поручил мне оформлять прописку в Стране Вечных Каникул. Но до сих пор я была без всякой работы: прописывать было некого! - сказала она. - У тебя есть паспорт?
      Она спросила это так деловито, словно была паспортисткой из нашего домоуправления.
      - Пока еще нету... - ответил я.
      - Тогда мне некуда поставить штамп о прописке, - сказала она.
      - Меня при рождении, кажется, вписали в мамин паспорт, - тихо сообщил я.
      - Но туда я не могу поставить свой штамп, - возразила Снегурочка, ведь твоя мама не выразила желания быть жительницей Страны Вечных Каникул. Ты - первый каникуляр в вашей семье, и во всей вашей школе, и во всем вашем городе...
      - А как же тогда быть? - пробормотал я.
      - Ничего! Считай, что ты все равно прописан. Мы отметим это в твоем пригласительном билете. Билет-то хоть у тебя есть?
      Я протянул свой измятый и замусоленный вчерашний билет, где был уже оторван корешок с заветным словом: "Подарок". Снегурочка повертела билет в руках, что-то пошептала, на миг крепко зажала его между ладонями и вернула мне. Я взглянул на билет - и увидел новое чудо: билет стал новеньким, даже вновь запах типографской краской. Корешок с "Подарком" опять был на своем месте, а наверху красовался прямоугольный штамп, на котором было написано: "Прописан постоянно. По адресу: Страна Вечных Каникул".
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.