Настоящая фантастика – 2012 (сборник)

– Вот я бы в такую темень ни за что бы из дома не вышел, – осуждающе произнес Леон.

Надо думать, горло у него уже прошло.

– Это же врачи, – с глубокой горечью, как если бы речь шла о шуршунчиках, пояснил ему брат.

Кассандра тем временем открыла дверь. В проем упал свет – бледный, дрожащий, но самый настоящий. Кассандра увидела в руках Игоря Хрустальный Цветок и чуть не задохнулась от ярости. Хрустальные Цветы запрещено было срывать. Но холодная практичность матери остудила порыв профессионала. Тот, кто догадался, как решить проблему освещения в брошенном на произвол судьбы отсеке, отличался большой сообразительностью. К тому же, это означало, что шлюз все еще работает – кто-то же сумел вернуться с Обшивки и принести сюда этот Цветок. Следовательно, необходимость выходить из дому стала менее насущной.

– А, Касси, ты уже готова, – радостно произнес Игорь.

Марс, довольно урча, терся о ноги гостя. В отличие от близнецов, он любил Волкова.

– Пойдем, – продолжал Игорь. – Стогов просил привести тебя и остальных в его коттедж. Нужно решить, что нам делать.

– Так вы мне в горло не полезете? – с надеждой спросил Леон.

– Полезу, полезу, – разочаровал его Игорь. – Нам бы какую-нибудь… вазу.

Кассандра пошла на кухню. Мышление ее прояснилось. Она сообразила, что смена на Обшивке началась минут на десять позже, чем закончилась телепередача.

– Кто же выгнал людей на Обшивку после этой передачи? – спросила она, роясь в шкафчике в поисках пустой бутылки.

Она хотела налить в бутылку воды, но пищепровод откликнулся молчанием.

– Доминго, конечно, – ответил Игорь бесцветным голосом.

Кассандра стиснула зубы.

– Стогов говорит, что это даже хорошо – они смогли нарвать Цветов, – продолжал Игорь. – Нет ничего хуже тьмы.

– Можно было бы растворить подкормку в воде, – сказала Кассандра, вернувшись в жилую комнату. – Тогда бы Цветок просветил дольше.

– Эйс сказал, что у него есть запас сухого пайка на неделю и воды дня на три, – сообщил Игорь.

Эйс Штильнахт заведовал материальной базой отсека Тонга.

– Они обещают организовать раздачу у складов, через четыре часа, – продолжал Игорь. – Но проблема в том, что вентиляция отсека тоже отключена.

Он ловко осмотрел болящих, невзирая на саботаж и громкие протесты.

– И что это значит? – спросила Кассандра.

– Нам хватит воздуха дня на четыре, – ответил Игорь. – А потом мы начнем задыхаться.

Он всунул лекарственную пастилку Лукасу в рот. Леон предпочел принять лекарство сам.

– Что еще отключено? – спросила Кассандра и удивилась своему спокойному тону.

– Все, – ответил Игорь. – Пассажирский и грузовой лифты заросли уже даже. И главное, никто не знает почему… Откуда взялась эта дикая ложь про метеорит, про нашу гибель?

Он положил четыре паллеты с лекарствами на стол, рядом с Хрустальным Цветком, где их легко можно было найти.

– Я знаю, – ответила Кассандра неловко.

– Расскажешь по дороге, – кивнул Игорь. – И еще. Стогов просил узнать у тебя – ты получила пистолеты?

– Да, – ответила Кассандра. – Я разбила запрос на несколько партий, чтобы это не казалось подозрительным. Вчера пришла последняя. А потом я, как мы со Стоговым и договаривались…

Она замолчала. Игорь задумчиво посмотрел на нее, но на продолжении настаивать не стал. Он знал, что все равно его услышит чуть позже. Но было ясно, что при детях эту проблему Кассандра обсуждать не будет. Она поцеловала Леона и Лукаса и вместе с Игорем покинула свою жилую ячейку.

Тьма уже не была беспросветной. В ней плыло множество алых, голубых и желтых огоньков. Пение прекратилось. Люди Ингрид покинули промышленный сектор и теперь, наверное, уже расходились по домам.

Роберт Ансон и Алексей Коренев, Куратор третьего внутреннего слоя отсеков «Нового Рассвета», стояли у лифта. Они наблюдали за погрузкой оборудования, необходимого для укрепления и ремонта Стены отсека Палау. Грузовой лифт вмещал, при правильном использовании пространства, до пяти тонн веса. И Роберт был намерен использовать каждый кубический сантиметр.

– Мне так жаль жителей Тонга, – сказал Роберт. – Подумать только – какой-то кусок космического хлама, и столько человек погибло.

Алексей Коренев понимающе улыбнулся.

– Да, космос опасен, – ответил он. – Когда вы вернетесь, Ансон, я думаю поставить вас Старшим Нервожилом Висконсина.

– Почту за честь, – подтянувшись, ответил Роберт.

– Вы очень молоды, – сказал Коренев. – Но если вы сумеете укрепить Стену Палау – а это очень непростая задача, – таким образом вы докажете, что достойны занимать этот пост. Возраст – это недостаток, который проходит со временем.

Роберт улыбнулся. Коренев доверительно наклонился к нервожилу и прошептал почти в самое ухо:

– Была еще одна кандидатура, Джека Милна. Но мы сочли ваш уровень квалификации наиболее подходящим. Мало быть одаренным нервожилом; надо еще уметь принимать нестандартные решения. А Милн… он мыслит по шаблону.

Коренев ободряюще похлопал Роберта по плечу.

– Так что теперь все зависит от вас, Ансон.

– Я справлюсь, – сказал Роберт. – Только не забудьте прислать специалистов по внешним работам. С укреплением Стены снаружи не справится ни один нервожил, какими нестандартными методами он бы ни пользовался.

– О, непременно, – кивнул Коренев. – К концу недели, я думаю, в вашем распоряжении окажется бригада опытнейших специалистов по внешним работам.

Из лифта вышли грузчики. Коренев приложил руку к внешней панели управления.

– Отсек Палау, – вслух произнес он.

Створки захлопнулись. Раздался удаляющийся гул. Лифт направился к точке своего назначения. Паутина транспортных туннелей опутывала тело Корабля. В каждом конкретном случае оптимальный путь выбирался мозгом «Нового Рассвета», исходя из загруженности путей. Можно было каждый день ездить на работу за три отсека от своего родного и ни разу не проехать одинаковым путем. Роберт простился с Куратором Кореневым и двинулся по коридору. Он и его бригада отправлялись в Палау пассажирским лифтом. Он шел медленнее, но был гораздо более комфортабельным. Оборудование будет в Палау через полчаса. К тому времени, когда Роберт и его бригада прибудут туда, местные рабочие уже успеют разгрузить технику.

У самого лифта Роберт столкнулся с Джеком Милном.

– А я пришел тебя проводить, – сказал тот. – Не расстраиваешься, дружище, что тебя загнали в краевой сектор?

Глаза Джека лихорадочно блестели. Роберт думал, что знает почему.

– Нет, – сказал Ансон. – Мне нравятся необычные задания.

– Да-да, – торопливо кивнул Джек. – А как же Сьюзан? Неизвестно, сколько вы там проболтаетесь. Не будешь скучать?

– Чувства проверяются в разлуке, – ответил Роберт. – И потом, точно известно, сколько мы там проболтаемся. Я вернусь через три недели, самое позднее – через месяц.

Джек наклонился к плечу Роберта – точь-в-точь как Коренев несколько минут назад – и горячо прошептал:

– Хочешь, я вместо тебя поеду? Я уже договорился. Они согласны на замену.

Роберт улыбнулся.

– Спасибо, Джек, – сказал он. – Но я хочу сделать это сам. Прости, но мне пора.

– Я знал, что ты откажешься, – упавшим голосом сказал Джек. – Но я должен был попытаться.

Он крепко, словно хотел удержать Роберта, обнял друга и отступил.

– Удачи, – сказал он.

На глазах у Джека блестели слезы.

Такой измученной Стены Роберт прежде никогда не видел. Наверное, уже сказалось влияние космического излучения и пустоты с другой стороны. А эта Стена никогда не была рассчитана на контакт с космосом. Это была обычная переборка между отсеками. При изменении назначения Стены нервожил находил в ее основании несущий нерв и давал ему команду переработать жилые ячейки. Затем на Стену наносилось несколько толстых слоев специальных укрепляющих и питательных веществ. В этот раз Стена уже не могла переработать находящиеся на ней жилые ячейки. Это была мертвая плоть Корабля. Нервы в ней или умерли, или были удалены, как узнал Роберт. Понять руководство отсека Палау, которое пошло на столь решительный шаг, было можно. Под влиянием агонии нервов жилые ячейки могли меняться в размерах и даже схлопываться, убивая людей, оказавшихся внутри. Мертвые, лишенные нервов ячейки медленно разрушались, но все же находиться в них было безопасно. Руководство Палау к приезду бригады из Центра выселило людей из Стены, ставшей Внешней стеной не только отсека, но и всего Корабля. Работники из бригады Роберта срезали разлагающуюся плоть специальными пилами и отбивали молотками. Все срезанное свозили к живой дороге, которая доставляла обрезки в Утилизатор. Как и все здесь, дорога была уже «полуживой» и двигалась очень медленно.

Однако Роберт должен был лично обойти все жилые ячейки перед их сносом и проверить, не осталось ли там где-нибудь живого нерва, хотя бы самого маленького. Обычный человек, не нервожил, который прикоснулся бы к живому нерву даже не рукой, а топором, погиб бы на месте. Было что-то жуткое в этих оставленных кварталах. Многие ячейки уже начали распадаться. В центральных отсеках стены ячеек имели яркие цвета – лиловый, красный, желтый. Здесь все ячейки были одинакового пепельно-серого цвета. Сквозь дыры в стенах была видна немудрящая обстановка жилищ. Роберт заметил, что по сравнению с начинкой жилых ячеек в Висконсине обстановка в домах Палау была гораздо беднее. «Облегченный стандарт», – пояснил Роберту Бимсли, старший инженер Палау. В этот стандарт не входила ванная комната. Было уменьшено число стульев, вместо двух стандартных шкафов для одежды имелся один, гораздо меньшего размера, а уж про полки с самовырастающими книгами тут, видимо, никто и не слышал. А ведь теперь люди были лишены и этого. Каждый день, когда Роберт шел на работу из коттеджа, он видел людей, спавших прямо на полу отсека в окружении своего скарба. Комбинезоны у жителей Палау были поношенные, очень часто рваные и весьма грязные. Когда Роберт удивился этому, Бимсли ответил, что горячую воду для нужд населения дают два раза в неделю на два часа.

– Зато питьевой воды у нас неограниченно, – словно оправдываясь, добавил он. – В Тонга и питьевую выдавали из расчета полтора литра на человека в день. А постираться у нас сложно, да.

На многих комбинезонах, утративших свой первоначальный цвет, уже нельзя было разобрать знаки различия. Было совершенно непонятно, кто перед тобой – работник, учитель, пенсионер. Невозможность обратиться к человеку по статусу доставляла Роберту большой дискомфорт. Местные жители знали друг друга в лицо, им было легче.

– Но тогда ведь можно приобрести пять, я не знаю, семь штук комбинезонов. И носить их по очереди, не доводя их до такого жуткого состояния, – заметил Роберт и зачерпнул ложкой склизкую кисловатую массу. Ее здесь выдавал пищепровод всем, даже старшему инженеру отсека, при коттедже которого Роберт был поставлен на питание. Есть это было можно только от большого горя. Еда, пожалуй, раздражала Роберта в Палау больше всего. Он считал дни до своего возвращения.

Бимсли отвел глаза и ответил очень официальным тоном:

– Согласно потребительской корзине сектора Палау, утвержденной Куратором, взрослому работающему человеку выдается один комбинезон раз в два с половиной года, одна пара обуви раз в шесть лет, три комплекта белья на два года, один комплект постельного белья на три года. Головные уборы ввиду отсутствия необходимости в них не положены. Поставки, ввиду большой загруженности грузовых путей и малой значимости сектора Палау в народном хозяйстве и экономике Корабля, иногда запаздывают месяца на два-три. Так, мы должны были получить груз с новой одеждой и бытовыми принадлежностями еще месяц назад. Вот, ждем.

Роберт поперхнулся от удивления. Насколько было известно Ансону, в Палау размещался сборочный цикл приборов внешнего наблюдения Корабля. Если это неважная часть промышленности, то какая же тогда важная?

Роберт больше не возвращался к этой неприятной теме. Сам он никогда не выбирал положенную ему норму одежды и прочих вещей до конца и делился талонами с матерью, которая приобретала на них одежду для младших братьев и сестер Роберта. Но ему хватало. В шкафу жилой ячейки Роберта висело штук пять сменных рабочих комбинезонов, несколько обычных костюмов для выходного дня – недавно вошедшие в моду джинсы, рубашки, свитера, кроссовки. В ванной стояло три разных одеколона, два из которых были подарены матерью и Сьюзан.

Роберт вздохнул и выбросил из головы воспоминание об этом разговоре. Ансон вошел в очередную ячейку, оставленную жителями. Жилая часть секторов напоминала гроздья мыльных пузырей, прилепившихся друг к другу. Внешние пузырьки-ячейки можно было и не проверять на наличие в них нервов; они уже почти полностью осыпались. Но в той ячейке, что примыкала непосредственно к Стене, нерв точно был. Надо было проверить, мертв ли он. Благодаря своей педантичности Роберт нашел уже три живых нерва в таких ячейках. В этих нервах сохранилось не больше двадцати процентов способности к регенерации. Но тому работяге, который сунулся бы сюда с топором, этого бы хватило на пожизненную инвалидность.

Роберт прошел через спальню. На кровати проступала глубокая вмятина от двух некогда лежавших здесь тел. Нерв должен был проходить по стене дальней, совсем крохотной комнаты. Ансон встал перед ней, приложил руку и прислушался к своим ощущениям. Тепла, которое всегда исходило от живого нерва, он не ощутил.

Вместо этого Роберт услышал стук.

Три коротких удара, три длинных. Снова три длинных, длинный и короткий. Затем пауза и снова: три коротких удара, три длинных…

– Скоро, – словно в трансе, озвучил послание с той стороны Стены Роберт. – Скоро!

Ансон вскрикнул и отскочил от Стены. Его мать регулярно посещала службы Единой Церкви. Но сам Роберт, как и его отец, был агностиком. Он никогда не верил в байки о странных и злобных существах, что обитают в темных закоулках Корабля. Сердце его бешено колотилось. Звуков не могло быть. За Стеной был вакуум разгерметизированного отсека, где не осталось ничего живого. Роберт смотрел передачу про спасательную операцию, которую провели в отсеке Тонга. Конечно, после того, как метеорит пробил Обшивку, там никто не мог спастись. Но люди должны были проверить. Камеры, к сожалению, не работали в условиях отсутствия воздуха. Передача ограничилась интервью с печальными спасателями-добровольцами, которые даже не успели снять скафандры.

Стук повторился.

– Шуршунчики, – пробормотал Роберт.

Так дети, рассказывая друг другу ночью страшные истории, называли существ, состоящих из одних зубов. Они жили на Обшивке и питались Хрустальными Цветами. Иногда они нападали на садовников. Но самой заветной мечтой шуршунчиков было пробраться внутрь Корабля. Человеческая плоть куда мягче и сочнее хрусталя. Роберт повернулся и вышел из брошенной ячейки. Он устремился к давно отключенному эскалатору и побежал вниз по ступенькам. Сильное волнение снижало чувствительность нервожила. С работой на сегодня было покончено.

Путь Роберта лежал мимо нового шлюза. Бригада Ансона соорудила его на месте бывших ворот между отсеками. Бимсли и другие руководители Палау просили заделать восемь ворот из десяти имевшихся, но Роберт был непреклонен. Согласно инструкции, все десять ворот нужно было сохранить в качестве шлюзов. Работники, которым предстояло теперь производить работы на Обшивке, должны были выходить наружу без толкучки и суеты.

Вокруг шлюза находилось около десяти пассажиров «Нового Рассвета». Шла какая-то перебранка. После пережитого в пустой ячейке Роберту хотелось быть поближе к людям. Ощутить присутствие кого-то живого – пусть даже грязного и злого. Он протолкался к центру событий. Им оказалась пожилая женщина, невысокая, полная, с короткими седыми волосами. Вместо комбинезона на ней был поношенный, но чистый длинный джинсовый сарафан. Роберту приходилось видеть людей, рожденных еще на Земле. Эти члены Ареопага не сильно отличались от своих более молодых коллег. Разве что некоторые из них были лысыми, другие – седыми, но все они были физически крепкими, здоровыми людьми. Единственное, чем эта старушка напомнила Роберту этих ухоженных людей, были ее глаза – подвижные, живые и яркие. Увидев ее лицо, Роберт сначала подумал, что многочисленные грубые шрамы, покрывающие его, – результат травмы. Но потом он узнал, что морщины – это следы возраста.

– Вали отсюда! – кричал старушке мужчина в более-менее чистом комбинезоне. Из знаков различия на его груди явствовало, что это начальник коммуникаций сектора.

Остальные поддержали его дружным гулом.

– Я-то уйду, – весело сказала старушка. – Наше дело предложить, ваше дело отказаться.

– Давай-давай!

– Но я вернусь, – с достоинством ответила она. – Раньше, чем вы думаете.

Толпа взвыла и бросилась бы на старушку, если бы начальник коммуникаций сектора и его люди не удержали остальных. Старушка вошла в шлюз, створки захлопнулись. Ошарашенный Роберт не мог поверить своим глазам.

– Расходитесь, – услышал он знакомый голос. – За работу, живо!

Бимсли – а это был он – крепко взял Роберта под локоть.

– Вы плохо выглядите, Ансон, – сказал Бимсли. – Что вы здесь делаете?

– Я плохо себя чувствую, – сказал Роберт. – Но я закончил с четвертым уровнем жилых ячеек. Можно приступать к их демонтажу.

– А сейчас вам надо отдохнуть, – добавил Бимсли, внимательно оглядев Роберта. – Пойдемте, я вас провожу.

Роберт мягко высвободил руку. Они двинулись к коттеджу Бимсли.

– Ваши люди выгнали живую женщину в вакуум? – спросил Роберт.

Он никак не мог прийти в себя.

– Она уже не может работать и приносить пользу обществу, – пробормотал Бимсли.

– Но так нельзя! – воскликнул Роберт.

Несколько жителей Палау, увязавшиеся за ними, засмеялись. Эти издевательские смешки окончательно вывели Роберта из равновесия. Он не понимал этих людей и не хотел понимать. Нужно было как-то отвлечься.

– Скоро прибудут специалисты по внешним работам, – обратился он к Бимсли. – И моя бригада…

«…Закончит свою работу и покинет ваш сектор», – хотел он сказать. Но не успел. Кто-то ударил его в спину; Роберт упал. Люди продолжали бить его, ожесточенно, молча. Когда Бимсли вырвал окровавленного нервожила у обезумевших людей, Роберт был на грани обморока. Жители Палау стояли вокруг, тяжело дыша.

– Уайлдер, Джонс, Хагикава – лишены пайки на два дня, – жестко сказал Бимсли. Он был крупным мужчиной, а в руке у него невесть откуда появился тяжелый гаечный ключ. – Вы совсем обезумели! Если кто и может спасти нас, то только Ансон и его люди! Марш на работу!

Неохотно, ворча, нападающие разошлись. Как Бимсли дотащил Роберта до коттеджа и, кряхтя, обработал его раны дешевой, очень жгучей мазью, Роберт не запомнил. Вскоре Ансон остался один.

«Завтра я уеду отсюда, – подумал он. – Закончу все, передам полномочия начальнику по внешним работам и уеду».

Согретый этой мыслью, он уснул.

В темноте было слышно лишь частое тяжелое дыхание нескольких тысяч человек. Было прохладно, но очень душно. Люди стремительно слабели. Участились приступы удушья и обмороки. Игорь Волков сказал, что процентное содержание кислорода в воздухе отсека еще более-менее сносное. Проблема была в другом. Начало падать давление, и все знали, что это значит. Воздух стравливался в космос через разрушающуюся Обшивку. Те Цветы, что еще слабо светились, отдали руководителям отрядов. Доминик раздал заряженные пистолеты и объяснил, как ими пользоваться. Теперь он стоял у закрытых – пока – ворот в сектор Палау вместе с остальными руководителями Тонга.

Стогов давал последнее напутствие перед боем:

– Убивайте всех. Население двух отсеков не может жить в одном. Пищепровод не выдержит двойной нагрузки. Тем более мы посылали к ним парламентера. Просили их сжалиться над нами и дать нам приют. Но они отказали нам. Они не знают милосердия, забудем о нем и мы. Ваши командиры знают, что делать, идите за ними. В отсеке Палау сейчас ночь, и это хорошо. Если бы мы после трех суток, проведенных в темноте, выползли на свет дня, мы были бы беспомощны, как кроты. Как только мы захватим пост охраны перед воротами, мы включим аварийное освещение. Помните – у вас зеленые комбинезоны, у палауцев – темно-синие. Все ясно?

Нестройный хор голосов ответил ему.

– А сейчас пришла пора открыть ворота, – произнес Доминик.

Он покосился на бабушку Ватю.

«Почему он так уверен, что они откроются?» – раздраженно подумала Кассандра.

Как и остальные руководители Тонга, она понимала, что ломать ворота нельзя. Состояние Обшивки стремительно ухудшалось. В последний раз, когда бригада Кассандры собирала там семена для будущего штурма Палау, Кассандра видела, что площадь мертвого пятна, обнаруженного Домиником, увеличилась. Она запретила своим людям приближаться к пятну. Все висело на волоске. Как только разъеденная старостью и коррозией Обшивка развалится, отсек Тонга разгерметизируется. Кассандра ясно чувствовала, что произойдет это в ближайшие часы. Починить сломанные ворота Палау они явно не успели бы. Жители Тонга должны были ворваться в Палау так, чтобы сохранить целостность и безопасность отсека, а не привести за собой холодную пустоту и погубить всех.

Бабушка Ватя хитро улыбнулась Доминику. Тот склонился в полупоклоне. Кассандру раздражало то, с каким пиететом Доминик относился к своей престарелой родственнице. Он даже добыл ей где-то джинсовый сарафан – немыслимая, по меркам Тонга, роскошь. Стогов уже был взрослым, самостоятельным мужчиной. Доминик, по разумению Кассандры, должен был полагаться только на себя, а не оглядываться все время на свою бабулю.

Ворота с легким скрипом открылись.

Кассандра изумленно уставилась в проем. Она до самого конца не верила, что это случится.

– Вперед, – сказал Доминик. – Ведите себя тихо.

Первый отряд, которым командовала Ингрид, канул в темноту. В ворота могли пройти только три человека одновременно. Ингрид ждала с той стороны, пока весь ее отряд соберется, прежде чем начать действовать. На освободившееся место подтягивался отряд Эйса.

– Как же тебе это удалось? – пробормотала Кассандра.

Она стояла рядом с Домиником.

– Что мне удалось? – переспросил он.

– Открыть ворота.

Стогов пожал плечами.

– Я знал, что в Палау не согласятся принять нас, – сказал он. – Но также я был уверен, что никому из этих тупиц и в голову не придет, что пожилая беспомощная леди может прицепить на шлюз и ворота отсека некий маленький и весьма забавный механизм.

Кассандра совсем по-другому взглянула на бабушку Ватю. Та подмигнула ей и почесала шею черной кошке, которая сидела на плече старушки и напряженно вглядывалась во мрак за воротами. От напряжения кошка чуть наклонила голову. «А ведь кошки видят в темноте, в отличие от нас», – вспомнила Кассандра.

Раздались хлопки выстрелов.

– Эйс, теперь ты, – сказал Доминик.

Приглядевшись к комбинезонам подошедших людей, Кассандра с удивлением увидела, что Эйса Штильнахта поставили во главе садовников. То есть тех людей, которыми она, Кассандра Шмидт, командовала последние три года.

– Разделяетесь на две группы и идете к соседним воротам, – напомнил план действий Доминик. – Свет сейчас включат, это на руку не только нам, но и врагам. Вы откроете ворота, чего бы вам это ни стоило.

– Я что-то не понимаю, – звенящим от ярости голосом перебила его Кассандра. – Что делает завхоз во главе моих людей?

Доминик поморщился.

– Ой, Касси, давай не будем меряться… ээээ… я хочу сказать, давайте не выяснять, кто здесь главнее и круче. Тебе нельзя идти, у тебя двое детей, и я подумал…

Кассандра резко ударила его по руке, в которой Доминик держал садовый пистолет. Доминик охнул, не столько от боли, сколько от неожиданности. В следующий момент Доминик обнаружил, что его собственный пистолет упирается ему в грудь.

– Меня зовут Кассандра Шмидт, – после ее голоса жидкий азот показался бы горячим чаем. – Запомните это, Стогов.

– Я все понял, – спокойно ответил Доминик. – Извините меня, Шмидт.

Кассандра подошла к садовникам. Эйс Штильнахт благоразумно посторонился.

– Пойдемте с нами, – сказала Кассандра. – Будете командовать второй частью моего отряда. Поведете их от ворот налево, и так мы захватим сразу двое ворот, а не одни.

– Благодарю за честь, – ответил мудрый Штильнахт и двинулся в конец колонны.

В Палау вспыхнул свет. От ворот на пол отсека упал яркий желтый прямоугольник. Отряд садовников вместе с Кассандрой и Эйсом промаршировал мимо Доминика и остальных начальников Тонга. Теперь из-за ворот доносились не только выстрелы, но стоны и крики. Воспользовавшись общим шумом, Игорь Волков сочувственно сказал Доминику:

– Ей не нужна твоя опека.

Доминик мрачно посмотрел на него.

– Попробуй понравиться Леону и Лукасу, – посоветовал Игорь. – Это будет куда вернее, хотя и сложнее.

– Мне кажется, это нечестно, – ответил Стогов. – Ну, когда женщина с тобой потому, что ты нравишься ее детям.

Игорь покачал головой.

– В любом случае, это еще никому не удавалось, – сообщил он. – Леон и Лукас сторожат свою мать надежнее, чем то двухголовое чудовище охраняло врата мира мертвых… Как бишь его…

– А что случилось с их отцом? – перебил Доминик.

– Несчастный случай на Обшивке, – пожал плечами Игорь. – Износ скафандра сверх положенных норм, нарушение правил техники безопасности… Меня тогда на три месяца перевели на половинную пайку. Хотя, честно тебе скажу, моей вины в том не было. Заявку на новые скафандры с обоснованием я отправил за два месяца до того, как скафандр Томаса Шмидта лопнул по швам от старости. Старшего Садовника уволили. Кассандру поставили на его место. Это ужасно, наверное, потерять любимого человека.

– Да, – сказал Доминик.

Шум за воротами все нарастал.

– Так, я пошел, – сказал Доминик. – Через полчаса начинайте заходить.

Игорь и его люди оставались в Тонга охранять детей, беременных женщин и нескольких старых рабочих, от которых в драке не было бы пользы.

– Давай, – сказал Игорь.

Отряд Стогова присоединился к остальным бойцам. Игорь с тревогой посмотрел в темную высь.

Роберт проснулся от грохота. По глазам резанул яркий свет. Но Роберт отчетливо ощущал, что еще слишком рано, что поспал он от силы часа два. Шатаясь, как лунатик, Роберт поднялся с постели, кое-как натянул комбинезон и вышел в коридор. Стал ясен источник звука – хозяин коттеджа, Бимсли, проворно тащил к дверям шкаф. Бимсли был крепкого сложения, но и шкаф был увесистым. Бимсли кряхтел от натуги.

– Что случилось? – пробормотал Роберт.

Снаружи доносились крики и звуки ударов.

– Кто это? – спросил Роберт, все сильнее удивляясь.

– Твои специалисты по внешним работам! – яростно рявкнул Бимсли.

В этот момент раздался хлопок. Шкаф осел на пол грудой деревянной трухи. Бимсли охнул и схватился за свой живот. Из-под пальцев сочилось красное. Роберт даже не успел испугаться. В проеме выбитой двери появилась женщина. На ней был комбинезон салатного цвета. В черных волосах женщины, коротких и взлохмаченных, как у мальчишки, выделялась длинная осветленная прядь на левом виске. В руках ее был пистолет. Роберт поднял руки, сдаваясь. Женщина как будто не заметила этого. Она наставила оружие на грудь Роберта, прищурила глаз… И увидела, что на Роберте оранжевый комбинезон.

– Так ты не из Палау? – спросила она.

– Нет, – сказал Роберт. – Я из Висконсина, техник-нервожил третьего класса.

Женщина задумчиво закусила губу. Затем подошла к Роберту и аккуратно ударила его пистолетом по голове. Для этого ей пришлось встать на цыпочки, но Роберт был настолько ошеломлен, что и не подумал сопротивляться. Оглушенный Роберт упал на пол. В проеме двери появился мужчина.

– Эйс, таких, в оранжевых комбинезонах, не трогать, – сказала женщина. – Они нам пригодятся.

– Хорошо, Кассандра, – ответил тот.

Существо было покрыто черной длинной шерстью. Оно сидело спокойно и с любопытством рассматривало Роберта. И оно было живым. Нервожил третьего уровня не мог ошибаться. Но оно не могло быть живым, и именно это повергло Роберта в ужас. Существо наклонило свою треугольную мордочку и обнюхало лицо Роберта. Колючие усы уткнулись в щеку. Видимо, существо осталось довольно результатом, поскольку легко запрыгнуло на грудь Ансона и устроилось там. Он ощутил его когти, крепкие и острые, сквозь ткань комбинезона, когда оно топталось на его груди, устраиваясь. Затем существо начало издавать негромкие, но угрожающие звуки.

– Ты ей понравился, – раздался голос от двери.

Захватчики из сектора Тонга разместили бригаду Роберта в одном из коттеджей. Его обитатели были безжалостно вырезаны. Кровь со стен и пола пришлось стирать Роберту и его людям.

Голос был незнакомым. Роберт перевел взгляд и увидел мужчину в светло-зеленом комбинезоне с желтым ромбиком на груди. «Кто это?» – вспомнился Роберту собственный крик среди всполохов и треска выстрелов. «Твои специалисты по внешним работам!» – рявкнул Бимсли ему тогда прямо в лицо. Ромбик означал, что мужчина, стоящий перед Робертом, действительно выходил на Обшивку, и не раз. Возможно, он был садовником Хрустального Сада. У мужчины были светлые волосы и глаза. Сейчас он улыбался, что придавало его жесткому лицу нечто инфернальное. Так могли улыбаться идолы землян, высеченные из камня.

Те из идолов, что изображали богов зла.

– Но он же рычит, – пробормотал Роберт.

– Она мурчит, – поправил его гость.

– Кто это? – спросил Роберт.

– Это кошка, и ее зовут Китти.

– Китти?

– Да. В любимой сказке моей бабушки так звали кошку, которая умела ходить в мир за зеркалом.

Он приблизился к койке Роберта и снял кошку с его груди. Затем небрежно отпустил Китти на пол. Кошка недовольно фыркнула. Мужчина прошелся цепким взглядом по груди Роберта. На оранжевом комбинезоне красовались три синих пятиугольника.

– Так ты действительно нервожил высокого класса.

– Да.

Мужчина внезапно засмеялся.

– Что же такое увидел, что ты знаешь, что попал сюда? – спросил он.