Григоренко и Н. Строкатая, в Европе - Л. Плющ. Заграничное представительство УХГ издает ежемесячный «Вестник репрессий на Украине» [46] на украинском и на английском языках на основе информации, которая регулярно и довольно оперативно поступает с родины. Поступление информации указывает на продолжение украинского национально-демократического движения, несмотря на то, что его участникам пришлось отказаться от открытых выступлений под своим именем. Известно, что в УХГ незадолго до последних арестов появились новые члены, но имена их не были обнародованы.
После разгрома Украинской Хельсинкской группы возродились попытки подпольной деятельности. В Ивано-Франковской области в 1979 г. была раскрыта организация под названием «Украинский национальный фронт» (УНФ). Известны имена трех ее членов: сельский учитель Николай Крайник (1936 г.р.), Иван Мандрик (1938 г.р.) и машинист Николай Зварич (1948 г.р.).
Первым из членов УНФ был арестован Зварич - в июне 1979 г., за ним - Мандрик. За Мандриком 17 сентября приехали на машине три человека в штатском и увезли его с работы. Жене сказали, что его срочно вызвали в служебную командировку, а через три дня ей сообщили, что муж ее покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна гостиницы (еще одна таинственная смерть на Украине).
В августе 1980 г. состоялся суд над Николаем Крайником, на котором выяснилось, что он был руководителем УНФ, что в эту организацию входило около 40 человек и что занимались они просветительской деятельностью - пытались продолжить «Украинский вестник» (вышли #№ 10 и 11) и выпустили два тома литературного альманаха «Прозрения».
Таким образом, УНФ - организация с мирными пропагандистскими целями. Ее подпольность объяснятся не экстремизмом ее членов, а естественным желанием избежать судьбы открытой Украинской Хельсинкской группы. [47]
Уже после разгрома УНФ появились обращения Украинского патриотического движения - организации, тоже скрывающей имена своих членов. УПД, как и Украинская Хельсинкская группа, указывает в своих документах на систематическое удушение украинской национальной интеллигенции и физическое истребление народа под советским господством. К этим обвинениям добавлено обвинение в низком жизненном уровне на Украине. УПД констатирует, что Советский Союз превратился в
«военно-полицейское государство, преследующее широкие империалистические цели»,
и полагает, что в этих условиях единственным спасением Украины является выход из состава СССР. Для этого УПД предлагает путь референдума под контролем ООН. Призывая Запад поддержать такое развитие событий на Украине, УПД поясняет:
«Свободная Украина могла бы стать надежной защитой Запада от коммунистической экспансии, оздоровила бы и внутриполитическую обстановку в странах, являющихся соседями Украины, помогла бы народам, ныне находящимся в составе СССР, добиться достойного национального существования. Деколонизация СССР - вот единственная гарантия мира во всем мире».[48]
Таким образом, национальное движение на Украине в конце 70-х - начале 80-х годов вернулось от открытых организаций к подпольным и, возможно, отказалось от надежды, воодушевлявшей участников открытого периода движения, - о решении «украинской национальной проблемы» в составе Советского Союза. И возврат к подполью, и возрождение идеи об отделении от СССР - результат непрекращающейся русификации и жестокой репрессивной политики властей.
Однако несмотря на утрату возможности открытой общественной деятельности украинское национальное движение сохранило демократическую направленность, и это помогает даже в наступивших труднейших условиях развитию тенденции, едва наметившейся в деятельности УХГ, - к объединению украинского национального движения с другими независимыми общественными течениями, имеющимися на Украине, прежде всего - с правозащитникамине-украинцами. При резком ухудшении политического климата в Советском Союзе в конце 70-х - начале 80-х годов демократически настроенная часть неукраинского населения Украины может сочувствовать идее ее отделения в надежде, что отделившаяся Украина будет демократической страной. Конечно, в обстановке политического террора, господствующего на Украине, лишь единицы думают об этой перспективе, да и то как об очень отдаленной возможности. Однако уже сейчас смыкание правозащитников-неукраинцев с украинским национальным движением происходит на платформе этого последнего.
Кроме отмеченных вступлений в Украинскую Хельсинкскую группу правозащитников-неукраинцев, эта тенденция прослеживается в «деле о листовках» 1981 г.
В январе 1981 г. в Киеве были арестованы пятеро молодых интеллигентов - в годовщину массовых арестов 12 января 1972 г. они расклеивали листовку на украинском языке:
«Соотечественники! 12 января - День украинского политзаключенного. Поддержите его!»
Трое из задержанных были украинцами, двое - евреями. Наталья Пархоменко, имевшая маленькую дочь, была отпущена из-под ареста - ее исключили из комсомола и из университета. Сергей Набока (1955 г.р., студент факультета журналистики Киевского университета), Леонид Милявский (1951 г.р., переводчик), Лариса Лохвицкая (1954 г.р., математик) и Инна Чернявская (1954 г.р., эндокринолог) были осуждены «за клевету на советский строй» на 3 года лагеря общего режима каждый.
Кроме расклеивания листовки, подсудимые обвинялись в совместном составлении манифеста о внутриполитическом положении СССР и текста «Перспективы заполнения духовного вакуума советского общества», а также в написании и попытке распространения листовки с призывом к бойкоту Московской олимпиады. В дополнение к этому С. Набока был признан автором «клеветнических» стихов и статей («Псевдосоциализм» и др.), а Лариса Лохвицкая обвинялась в написании статей «Будущее нашего общества», «Выбрать свободу» и «Записки радиослушателя», а также в устных высказываниях - одобрительных относительно польской «Солидарности» и неодобрительных - о вводе советских войск в Афганистан.
На суде все четверо виновными в «клевете» себя не признали и активно защищали свою позицию. [49]
Делаются на Украине и попытки продолжить открытую правозащитную деятельность. 9 сентября 1982 г. пятеро украинских католиков объявили себя Инициативной группой защиты прав верующих и Церкви. Председателем этой группы стал Иосиф Тереля, отбывший в заключении 16 лет. Кроме него, в Группу вошли три священника украинской католической церкви и Стефания Петраш - мать политзаключенных Владимира и Василя Сичко, жена политзаключенного Петра Сичко, сама отбывшая лагерный срок в сталинское время.
Украинская католическая церковь - одна из поместных церквей Вселенской римско-католической церкви, их отношения были подтверждены унией, документированной на Брестском соборе 1596 г. (поэтому Украинскую католическую церковь нередко называют униатской).
К моменту окончания второй мировой войны в СССР проживали 14 млн. украинцев, для которых эта церковь была традиционной (Западная Украина). 18 июня 1945 г. указом уполномоченного Совета по делам русской православной церкви на Украине П. Ходченко юрисдикция над украинской католической церковью была передана совершенно незаконной Инициативной группе из трех священников, назначение которой было - подготовить переход украинской католической церкви в лоно Русской православной церкви. Это решение было принято на Львовском соборе 10 марта 1946 г., после того как была отправлена в лагеря и частично уничтожена вся высшая иерархия украинской католической церкви и большинство ее священников - за несогласие на эту реформу. С тех пор официально украинская католическая церковь прекратила существование, но на самом деле - существует в катакомбах. Сколько прихожан она сохранила - неизвестно, но в Западной Украине немало сел, добивающихся, хоть и безуспешно, открытия храмов и регистрации своих общин. В последние годы состоялось несколько судебных процессов над священниками подпольной украинской католической церкви.
Инициативная группа защиты прав верующих и Церкви поставила целью добиться легализации украинской католической церкви. 24 декабря 1982 г. председатель Группы Иосиф Тереля был арестован. В 80-е годы это стало неминуемым для руководителя открытой правозащитной ассоциации. К этому времени аресты стали уделом не только тех, кто решался на открытые выступления, но и просто «за образ мыслей».
В Харькове был арестован Генрих Алтунян, а во Львове - Михаил Горынь. Между этими двумя арестованными много общего. Оба арестованных - бывшие политзаключенные, и оба после освобождения не занимали активной общественной позиции, однако вокруг них группировались их друзья, способные, по мнению властей, на «недозволенные» разговоры, а то и на обмен самиздатом. Этого оказалось достаточным для ареста практически без всякого повода с их стороны и осуждения - Алтуняна на 7 лет лагеря и 5 лет ссылки, и Горыня на 10 лет лагеря и 5 лет ссылки. [50] Очень возможно, что такие суды после опробации на Украине, со временем распространят отсюда на другие республики, как уже не раз бывало с «опытом» украинского КГБ.
Примечания
1. Данные на 1 января 1982 г. В: «Народное хозяйство СССР, 1922-1982", Москва,1982, с.с. 11, 18, 35.
2. «Украiнський вiсник», #№ 7-8, Paris - Baltimore - Toronto, 1975, c. 39.
3. Там же, сс. 26-27.
4. Там же, с. 50.
5. Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года, т. IV, Москва, Изд-во «Статистика»,1973, с.с. 9, 152-153; «Вестник статистики», № 8, 1980.
6. Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 г., т. IV, с.с. 152, 158. «Вестник статистики», № 8, 1980.
7. Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 г., т. IV, с.с. 475-476, т. III, c. 358.
8. «Украiнський вiсник», #№ 7-8, с. 53.
9. По данным «Реестра осужденных или задержанных в борьбе за права человека вСССР с марта 1953 г. по февраль 1971 г.». Радио «Свобода», Архив самиздата, 1971 г.
10. «Хроника текущих событий», вып. 33, декабрь 1974 г. Изд-во «Хроника», Нью-Йорк, с. 47, 65-66.
11. М. Хейфец, Зорян Попадюк -диссидент без страха и упрека. «Форум» № 4, 1983 (Мюнхен, Сучаснiсть), с.с. 46-47.
12. ХТС, вып. 51 (декабрь 1978 г.), с. 98.
13. «Украiнськi юристи пiд судом КГБ», Нью-Йорк, Сучаснiсть, 1968, с. 62.
14. Леонид Плющ. На карнавале истории. Overseas Publication, Inc., London, c. 133.
15. В. Мороз. Серед снiгiв (Есеi, Листи й документи), Сучаснiсть, 1975, с. 79.
16. Иван Дзюба. Интернационализм или русификация? Сучаснiсть, 1973. (Перевод с украинского).
17. В. Черновiл. Лихо з розуму, Paris, Перша Украiнска друкарня у Францii, 1968, с. 16.
18. В. Мороз. Серед снiгiв, с.с. 80, 100-101.
19. М. Осадчий. Бельмо. Сучаснiсть, 1980 (перевод с украинского), с.с. 66-67.
20. «Процесс четырех», Амстердам, Фонд им. Герцена, 1971, с.с. 342-349.
21. ХТС, вып. 5, с. 99; вып. 6, с. 118.
22. Свидетельство Н. Светличной.
23. «По поводу суда над Погружальским» - «Национальный вопрос в СССР», сборник документов.Сучаснiсть, 1975, с.с. 37-45.
24. Там же, с.с. 45-61.
25. «Молодь Днiпропетровська в боротьбi проти русифiкацii». Сучаснiсть, 1971.
26. Л. Плющ. На карнавале истории, с.с. 486-489.
27. Украiнський вiсник, #№ 1-6: Балтимор, «Смолоскiп», 1971-1972.
28. Украiнський вiсник, вып. 7-8, с. 125.
29. ХТС, Фонд им. Герцена, Амстердам, 1979, вып. 14, с.с. 440-441; вып. 17, с.с. 37-39.
30. ХТС, вып. 25-27.
31. ХТС (Изд-во «Хроника», Нью-Йорк), вып. 28, с.с. 18-24; вып. 29, с.с. 45-48; вып. 30, с. 78.
32. Украiнський вiсник",вып. 7-8, с.с. 122, 123.
33. Там же, с.с. 131-134.
34. Там же, с. 134.
35. Там же.
36. ХТС, вып. 30, с. 109.
37. ХТС, вып. 60, с.с. 54-61.
38. ХТС, вып. 53, с. 71.
39. ХТС, вып. 55, с.с. 7-9; Ю. Бадзьо. Вiдкритий лист до Президii Верховноi Ради Союзу РСРта Центрального Комiтету КПРС. Нью-Йорк, 1980, Видання Закордонного представництва Украiнськоi групи Гельсiнкських угод.
40. «Хроника защиты прав в СССР», изд-во «Хроника», Нью-Йорк, вып. 11, 1974, с.с. 28-29.
41. Сборник документов общественной Группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений,изд-во «Хроника», Нью-Йорк, вып. 3, 1977, с.с. 73-79.
42. П. Григоренко. В подполье можно встретить только крыс. Нью-Йорк, Изд-во «Детинец», 1981
43. Сборник документов общественной Группы содействия…, вып. 3, с.с. 73-74.
44. Там же, вып. 3, с.с. 73-110; вып. 4, с.с. 55-62; вып. 5, с.с. 63-67. Iнформацiйнi Бюлетенi Украiнськоi громадськоi групи Сприяння виконанню Гельсiнкських угод. Смолоскип.
Торонто-Балтимор, 1981.
45. ХТС, вып. 53, с.с. 73-74.
46. «Вiсник репресiй в Украiнi», Нью-Йорк, Закордонне представництво Украiнскоi Гельсiнськоi групи.
47. ХТС, вып. 56, с. 66; вып. 60, с.с. 53-54.
48. Украинское патриотическое движение. Заявление с обращением к украинскому народу, к правительствам всех стран и в ООН (без места, 1980). Архив самиздата Радио «Свобода», вып. 45/80, 29 декабря 1980 г. и вып. 32/80 (22 сентября 1980 г.).
49. ХТС, вып. 61, с. 38; вып. 62, с.с. 66-69.
50. ХТС, вып. 62, с.с. 60-65; вып. 63, с.с. 85-88.
ЛИТОВСКОЕ НАЦИОНАЛЬНО-РЕЛИГИОЗНОЕ ДВИЖЕНИЕ
Своеобразие ситуации в Литве определяют следующие факторы:
1. Сравнительно недавнее включение в состав СССР и очевидная незаконность этой акции.
2. Компактность населения в национальном и религиозном отношении (2,7 млн. литовцев составляют 80% населения Литвы, большинство их - верующие католики). [1]
3. Католическая церковь традиционно является политически активной. Ее относительной самостоятельности от властей способствует то, что глава ее - папа римский - находится за пределами Советского Союза.
4. В последние годы несомненное влияние на настроения в Литве оказывает ее географическая, культурная, религиозная и историческая близость к Польше.
Как известно, Литва вместе с Эстонией и Латвией оказалась отданной Советскому Союзу по тайному договору между СССР и гитлеровской Германией в августе 1939 г., так называемому Пакту Молотова - Риббентропа. В отличие от Эстонии и Латвии, литовский президент Сметона не подписал формального отречения от власти и не передал ее новому правительству, поддерживаемому Советским Союзом, оккупировавшим Прибалтийские республики в июне 1940 г. (дипломатическая служба бывшего литовского правительства находится в Риме и имеет своих официальных представителей в государствах, не признавших аннексии Прибалтики Советским Союзом, и в Ватикане).
С первых дней установления нового режима началось подавление возможного сопротивления.
В 1940 г., в ночь с 11 на 12 июля, перед выборами в сейм, было арестовано 1,5 тысячи литовских интеллигентов. Первая депортация произошла в июне 1941 г. Она распространилась на 36 тысяч наиболее политически активных граждан (в основном интеллигентов). [2] В годы немецкой оккупации потери литовской нации составили около 270 тыс. человек. Эти потери коснулись всех слоев населения. [3]
В 1944 г. при приближении советских войск отправились в эмиграцию около 60 тыс. человек, среди них - цвет литовской интеллигенции (около 3 тыс. специалистов разных профессий, 2 тыс. студентов университетов и 3300 школьников старших классов). [4]
Вскоре после восстановления советского режима (в 1944 г.) в Литве началась партизанская война против советизации страны. Эта война продолжалась более десятилетия; последние партизанские отряды были уничтожены в 1956 г. Погибло около 50 тыс. человек - в боях и в результате расстрелов за участие в партизанской войне. 50 тыс. отправились в лагеря на 25-летние сроки. [5] По другому самиздатскому источнику общие потери с 1945 по 1950 гг. составили 270 тыс. человек - столько же, сколько в годы немецкой оккупации. [6] Обескровленными оказались все слои населения, все возрастные группы.
Костяк партизанского движения составляла молодежь - гимназисты, студенты, крестьяне (и из зажиточных семей, и бедняки). Именно крестьянские парни дали большинство погибших с оружием в руках и расстрелянных, а также отправленных в лагерь («Простые крестьянские парни, так и не успевшие стать отцами семейств», - пишет об общем впечатлении от литовского контингента лагерников В. Буковский в своих воспоминаниях). [7]
К погибшим и лагерникам следует добавить в потери нации 350 тыс. сосланных (без суда) в восточные районы СССР. Ссылали семьями, и в эти 350 тыс. вошли литовцы все возрастов и из всех социальных групп - и крестьяне, и рабочие, и интеллигенты - все способные к сопротивлению или казавшиеся властям таковыми. Значительная часть ссыльных погибла на чужбине, некоторые до сих пор не получили разрешения вернуться на родину. В заявлении Литовской Хельсинкской группы от 8 июня 1977 г. сообщаются фамилии 21 литовца, находящихся и сейчас в таком положении. [8]
Вооруженное сопротивление было подавлено к середине 50-х годов. Оккупация стала заданным условием существования Литвы. Крестьяне вынуждены были принять колхозы. Интеллигенция пошла на государственную службу. Церковь не могла продолжать активную проповедническую деятельность. Быт советизировался, мышление людей приспособилось к «новой жизни», она определяет и планы личных судеб, и национальные устремления. Перемены, произошедшие за четверть века после того, как открытое вооруженное сопротивление нации было подавлено, особенно заметны при сравнении человеческих типов литовца-лагерника с 25-летним сроком и основной массы нынешних его соотечественников. Многие из участников национально-освободительной борьбы никогда не жили на воле при советской власти. Юными взяли они оружие в руки при вторжении советских войск, да так и просидели по лагерям до старости. Эти люди сохранили прежние представления о жизни, традиции, песни, привычки, и когда они возвращаются на родину, то выглядят очень инородно, как перенесенные машиной времени из далекого прошлого. Буковский отмечает сохранившееся у этих лагерников отношение к труду, какого уже нет на воле. Даже в лагере они работали старательно, упорно, с любовью к делу. Весьма отличаются от нынешних и их представления о взаимоотношениях между литовской нацией и советским режимом.
«Они все еще жили психологией 40-х годов, - пишет Буковский, - партизанской психологией. Уж если такой массе народа не удалосьдобиться освобождения с оружием в руках - то какой смысл писать бумажки?»
Для многих из них никакое общение с властями не было приемлемо - ведь они не признавали эту власть законной. [9]
Среди литовцев-долгосрочников особенно примечателен Пятрас Паулайтис. Вот что сообщает о нем «Хроника текущих событий»:
«Учился в Риме. Доктор философии. Во время немецкой оккупации Литвы Паулайтис преподавал латынь в 8-м классе гимназии г. Юрбаркас, в которой руководил подпольной деятельностью учащихся. 16 февраля 1942 г. (День независимости Литвы) его ученики водрузили знамя Литвы над зданием местного гестапо. “Новое” название города Георгенбург юные подпольщики всюду изменяли на старое - Юрбаркас.
С приходом в Литву советских войск в 1944 г. 26 учеников Паулайтиса вступили в Союз борьбы за свободу Литвы. Сам Паулайтис редактировал газету Союза «К свободе».
В 1946 г. военный трибунал приговорил его к 25 годам заключения. В 1956 г. Паулайтис освободился (пересмотр дела). Вернувшись в Каунас, работал кочегаром на консервном заводе. Отказался осудить литовский буржуазный национализм - при этом условии ему обещали разрешить преподавание. В 1957 г. был вновь арестован, обвинен в подрывной работе среди студентов Каунасского политехнического института и…в намерении возродить Союз борьбы за свободу Литвы… Верховный суд Литовской ССР 12 апреля 1958 г. приговорил 7 студентов к различным срокам, от 1 года до 10 лет, а Паулайтиса - снова к 25 годам". [10]
Паулайтис освободился 12 апреля 1983 г., в 79-летнем возрасте, проведя за свою жизнь 6 лет в подполье и 35 - в заключении.
Колоссальные потери нации парализовали ее сопротивление по меньшей мере на полтора десятка лет, до начала 70-х годов. Этот период анабиоза независимой общественной жизни для многих литовцев был периодом напряженных раздумий - переоценки ценностей, поисков новых путей, так как прежние показали свою непригодность в советских условиях. Нынешнее национальное сопротивление в Литве, во всем его многообразии, не является продолжением партизанской традиции, это новая борьба других людей в новых условиях.
В самиздате есть интересные свидетельства о нынешних настроениях наиболее советизированных слоев литовской нации - советского чиновничества, интеллигенции и городских средних слоев - две статьи Т. Женклиса [11] и статья Эйтана Финкельштейна. [12]
Автор, скрывающийся под псевдонимом Т. Женклис, по всей видимости, принадлежит к литовской чиновной интеллигенции. Он утверждает, что в этой среде широко распространена следующая концепция национальных целей (эта концепция имеет хождение не только в Литве, но и в Эстонии, и в Армении, а, возможно, и в других нерусских республиках, но, пожалуй, в Литве сторонники этой концепции добились наибольших успехов):
«Основная функция народа в оккупированной стране носит "консервационный" характер. Мы… в первую очередь должны заботиться о том, чтобы остаться в живых и по возможности сохранить свою монолитность и здоровье».
Образцом литовского государственного деятеля, способствующего сохранению нации в условиях оккупации, Т. Женклис считает первого секретаря ЦК Литовской КП Снечкуса - бессменного «хозяина» Литвы с начала оккупации до его смерти в январе 1974 г.
Женклис пишет, что Снечкус с конца 40-х - начала 50-х гг. проводил все более национально ориентированную политику. Методами Снечкуса были: укрепление и использование сильных связей в Москве, прежде всего личная дружба с М. Сусловым; подчинение своему влиянию присланных из Москвы вторых секретарей ЦК КПЛ; искусный подбор кадров аппарата по принципу личной преданности и слепой исполнительности; фактический саботаж многих поступающих из Москвы директив при видимости их тщательного исполнения (таких, например, как кампания внедрения кукурузы или расширения посевных площадей за счет пастбищ); «пробивание» для Литвы дополнительных привилегий и поблажек (одним из важнейших аргументов здесь служила необходимость доказать многочисленной литовской эмиграции, что советская Литва действительно процветает).
Т.Женклис считает большой заслугой Снечкуса, что Литва сохранила компактное в национальном отношении население, что развитие промышленности осуществляется без непоправимого ущерба природе, что сельское хозяйство остается продуктивным, а население обеспечивается на более высоком уровне, чем в других республиках, что в литовских школах продолжают изучать классиков литовской литературы - борцов за национальную независимость Литвы. Все это, по мнению Женклиса, помогло Литве лучше других республик сохранить свои традиции и дальше других продвинуться по пути модернизации.
Трудно сказать, является ли продолжением этой линии Снечкуса нынешний литовский «хозяин» - П. Гришкявичюс, но некоторые успехи эта линия одержала и после смерти Снечкуса. Так, Э. Финкельштейн констатирует, что продолжается начатая при Снечкусе замена присланных из Москвы чиновников литовцами. К середине 70-х годов заметно продвинулось употребление литовского языка в качестве официального (в правительственных учреждениях, общественных организациях, в Литовской Академии наук, в высшей школе и на многих предприятиях - как в промышленности, так и в сфере обслуживания). Однако по конституции 1978 г. литовский язык утратил статус государственного языка Литовской ССР - это произошло в большинстве нерусских республик.
Точку зрения советизированных литовцев-недиссидентов на будущее Литвы Т. Женклис излагает следующим образом.
Собственными силами нам от советского тоталитаризма не избавиться, как не смогли избавиться от него ни восточные немцы, нивенгры, ни поляки, ни чехи со словаками - как ни пытались. Не поможет в этом и Запад, как не помог перечисленным народам, так как цель Запада - закрепление политического статус-кво. В этой ситуации судьба всех порабощенных коммунистами народов, в том числе и русского, едина, и решаться она будет в Москве. Советская власть обречена на гибель внутренними законами своего собственного развития. Гибель эта не за горами. Русское диссиденство, видимая часть которого представлена именами таких великанов духа, как Сахаров и Солженицын, является символом и порукой этого скорого конца.
Когда Москва, наконец, перестанет быть советской, коммунистической, наступит день свободы и для Литвы. Это случится, даже если литовцы и не будут пытаться приблизить этот день насильственными или иными подпольными действиями, оказывать организованное сопротивление. Поэтому ради сохранения нации нежелательно слишком широкое распространение такого рода деятельности.
Само по себе освобождение не принесет политической и социальной идиллии. Страсти, сдерживаемые в течение длительного времени тяжелым прессом угнетения, вырвавшись наружу, неизбежно будут разрушительными. Вызванные ими конфликты и столкновения могут стоить большой крови. Главная задача литовцев - не допустить такого хода событий. Нужно уже сейчас готовиться к этому времени, чтобы прийти к нему максимально организованными и обойтись минимумом жертв.
Достижение этой цели составляет пафос работы литовских советских чиновников и интеллигентов, сохранивших живое национальное чувство (не следует, конечно, идеализировать этот слой. Люди с развитым национальным чувством отнюдь не составляют в нем большинства. Нормой же является беспринципный карьерист, вкусивший сладость власти и готовый на все ради сохранения и беспрекословно исполняющий волю Москвы - возможно, поэтому и стали заменять русских чиновников литовскими).
Точка зрения, изложенная Женклисом, долгое время была превалирующей в Литве, и сейчас широко распространена. Позиция большинства литовцев - упорное, но пассивное сопротивление оккупации в ожидании освобождения. Однако эти настроения оказались благоприятной почвой для развития активного диссидентского движения, когда нация несколько оправилась от понесенных ею колоссальных потерь. Такое движение после многолетнего оцепенения проявилось открыто в самом начале 70-х годов как национальное, религиозное и гражданское противостояние.
Национальное движение является восприемником цели национально-освободительного движения 40-х - 50-х годов - освобождение Литвы от советской оккупации, но не его методов. Во всяком случае, ничего не известно о попытках возродить вооруженную борьбу против оккупации, редки и рецидивы партизанской идеологии.
Национальное движение имеет своих героев и мучеников, но не имеет лидеров и какой-либо четкой организационной структуры. Прежде его ячейками были подпольные организации, возникшие во времена массового освободительного движения, но последняя такая организация - «Движение за свободу Литвы» - не пережила рубежа 50-х - 60-х годов.
В начале 70-х годов национальное движение стало структурироваться. Люди, готовые к активности в этом направлении, естественно сосредоточились в краеведческих, исторических и литературных кружках. Их так и называли - «краеведы». Это было довольное широкое движение. В отличие от своих предшественников - участников национально-освободительного движения 40-х - 50-х годов, - «краеведы» не ставили прекращение оккупации своей непосредственной задачей. Их практические усилия были в основном направлены на сохранение и изучение национальной культуры. Однако мирный характер движения не уберег его от разгрома. Известен суд над «краеведами» в марте 1974 г. в Каунасе. Четверо (Шарунас Жукаускас и его подельники) были осуждены на сроки от 2 до 6 лет лагеря. [13] Краеведческие и прочие кружки существуют и сейчас, но они находятся под неусыпным контролем властей и чрезвычайно стеснены в своей деятельности. Есть и необъявленные кружки такого рода. Они изучают исторические события, находящиеся под официальным запретом - прежде всего освободительного движения 40-х - 50-х годов. Однако наиболее активные элементы национального движения стали группироваться вокруг самиздатских журналов. Редакции этих журналов анонимны, как и значительное число авторов.
Первый по времени появления и популярности - литературно-публицистический журнал «Аушра» («Заря»), выходящий с ноября 1975 г. В 1976 г. появились «Бог и родина» - консервативный католический журнал и националистический «Вестник свободы», прекратившийся в 1977 г. после 8 выпусков из-за репрессий против его сотрудников; в 1977 г. стали выходить «Путь правды» (призванный помогать священникам в подготовке проповедей и при дискуссиях на теологические и церковные темы), националистический публицистический журнал «Витязь» и «Варпас» («Колокол»), который сначала издавала группа, назвавшая себя Революционным Фронтом освобождения Литвы, но потом журнал изменил направление и сосредоточился на вопросах национальной культуры.
«Аушра» и «Варпас» взяли названия неподцензурных журналов, выходивших в Литве в конце XIX века, и продолжают их дело, что подчеркивается сохранением нумерации выпусков, начиная от этих прежних изданий. «Аушра» была националистической и много внимания уделяла литовской истории. «Варпас» был либеральным, почти социалистическим название взято от журнала, издававшегося Александром Герценом в Лондоне в 1857-1867 гг. Нынешние их продолжатели действуют соответственно этим традициям.
В 1978 г. стали выходить «Перспективы» - либеральный журнал, девиз которого: «Уважай мнение других, даже если ты его не разделяешь»; и религиозно-философский журнал «Кров», рассчитанный на молодежь. Кроме того, имеется журнал «Христос скорбящий», посвященный религиозным и культурным проблемам и рассчитанный на широкие круги верующих. В 1979 г. к 400-летию Вильнюсского университета стал выходить журнал «Alma Mater» (известно 4 выпуска). В 1980 г. появилось несколько периодических изданий: «Будущее» - католический, националистический журнал, «Путь нации», «Голос Литвы» и «Долой рабство», а также журнал «В трезвости - сила», цель которого - противоборствовать пьянству.
Кроме того, в самиздате издается в течение многих лет «Литовский архив» - собрание исторических документов и воспоминаний главным образом о национально-освободительной борьбе 40-х - 50-х годов.
