Стас сидел на скамейке у соседнего подъезда своего дома, приглядываясь к прохожим, но пока это были незнакомые люди. Не прошло и двух сигарет, как его надежды оправдались — из дома вышла женщина с собачкой, которую судя по всему он и поджидал…
      — Стасик? Привет! Ты чего здесь делаешь? Ой… Простите, я кажется ошиблась.
      — Здравствуйте. Извините, но если вы имеете ввиду Стаса Медведева, то ошибиться не сложно. Я его двоюродный брат и все говорят, что мы очень похожи.
      — Да-а-а? Ну надо же! Как вылитый, но…, пожалуй…, только Стаспостарше будет…
      — Я только сегодня приехал в Москву, вот тут у меня записан адрес и телефон брата. Я ткнулся, а там мне сказали, что такие здесь давно уже не проживают. И новый адрес не знают…
      — Да, они переехали. Не далеко — всего четыре остановки на трамвае.
      — У вас не будет его телефона?
      — Конечно, записывайте…

* * *

      — Алло! Будьте добры Стаса… Что? На работе? А когда он будет?… Поздно? Нет-нет, ничего не передавайте, я перезвоню… Не дозвонюсь? Почему?
      … А на работу вы его телефон не знаете?… Нет?… Ну извините… Нет-нет, ничего не надо передавать…
      Стас вышел из телефонной будки и, не торопясь, направился по улице, разглядывая витрины многочисленных палаток и товары уличных торговцев. Интересовался ценами, но ничего не покупал. Выйдя на перекресток с центральным проспектом, глянул на часы и принялся терпеливо ждать. Через полчаса к нему подъехал 157-й зилок. Приятели потеснились, и он уселся на свое единственно знакомое место в этом мире. Валентин и Евгений тоже были чернее тучи и только с лица Кокоря не сходила рассеянная блуждающая улыбка.
      — Итак, подведем итоги первого знакомства с этой Москвой. — взял инициативу Стас. — С одной стороны — разница во времени с нашим миром — двадцать лет, и, казалось бы — это наш мир, просто продвинувшийся вперед, пока мы зимовали в средневековье. Помнишь, Жень, наш спор, когда Волгоград проезжали? Так что теперь уже точно известно — это параллельный мир, к нашей советской Москве он не имеет никакого отношения. Мы в виде двойников в этом мире существуем, а вот нашей конторы уже нет.
      — И даже дом снесли — буркнул Женя. — А на автобазу ехать не рискнули, еще отберут машину — как мы тогда?
      — Вы как? Видели своих двойников?
      — Не-а — ответил Валентин за двоих, — Я еще не ездил к себе в Балашиху, а Женька-два куда-то пропал. Покрутились около его дома, Женька сам боится высовываться, вот я и расспрашивал. Соседи ничего не знают, других родственников у него нету.
      — Если не считать бывшей жены. Так она, небось, уж и думать про меня забыла.
      — Да, здесь капитализм еще круче, чем в глубинке, процветает… Валь, ты никак куртец прикупил?
      — Ага, кожатый. Когда от Женькиного дома ехали к тебе, смотрим, толкучка не толкучка, палатки какие-то, киоски, магазинчики. А в них — все больше китайцы или вьетнамцы — кто их разберет. Наши тоже есть, но мало, и эти еще — дагестанцы. А товаров… Никогда в жизни столько дефицита не видел, чтоб в одном месте. Ну, остановились и отоварились. Я куртку, Женька — джинсы. И Кокоря приодели в цивильное. С ним больше всего хлопот было: что не примерим — в плечах маловато и в длину великовато. Не в телогрейках же ходить?
      — Сколько стоит?
      — Не поверишь — восемьсот тысяч! Почти миллион!
      — С ума что ль сошел?
      — Да не, цены у них такие. Привыкать пора, начальничек. Ты лучше объясни народу — как ты эту скифскую золотую поделку чуть за пять тысяч рублей не отдал. Почти сто грамм чистого золота — за бутылку водки… Хорошо — мы с Женькой тогда вмешались.
      — Да черт их поймет, эти цены. Пять тыщ — машина по нашему, а тут тыщи — как копейки идут. Но мне кажется, тот грузин астраханский даже не понял ничего, ибо он изначально доллары подразумевал…
      — Но ты то, чуть от долларов не отказался! Что б мы сейчас делали?
      — Хм… Чудно. Валюту на каждом углу меняют, милиция спекулянтов охраняет. Мерседесов и фольсвагенов немецких больше чем жигулей! О, так и кишат! Не, тут настоящий капитализм. Это совсем не наша страна.
      — А может у них капитализм с самого начала был?
      — Не-е, не похоже. Слишком много советских примет. Хотя бы форма у милиционеров — наша. Слова — наши. Документы наши вполне годятся — тебя ведь дважды ГАИ тормозила и все чин чинарем, только что техосмотр не пройден, а так все в ажуре! Кабы здесь революции не было, по городу б городовые ходили.
      — А Москва то как изменилась? Не обратили внимание? Ей-Бо, похорошела, отстроилась, чище стала. И указатели кругом. Блин, а мы все образцовый город строили, вот-вот, скоро, и все никак. Так вон, построенный уже…
      — А реклам сколько? Огней неоновых. Все улицы переливаются.
      — А эти, как их… О! Донер-Кебаб, кафешки быстрого питания…
      — А товаров? Одной водки с пивом… Я и не знал, что столько сортов существует. Даже безалкогольное!!! Тьфу, изврат какой. Да кому оно надо?! Ни похмелишься даже, может и водка безалкогольная продается? Или колбасы — нашей простой, что за два-двадцать — нету, других же — за всю жизнь не перепробуешь! Да-а-ааа. Не, ребята, чужой город, не наш. Как в Америке. В наше время такого не было…
      — Можно подумать, ты из Америки не вылезал…
      — Кстати, — Подал голос Валентин, — Я бы сказал как в Германии — товары то все сплошь немецкие или китайские. Я ж служил в ГДР, и в Берлине бывал, но даже там такого обилия не видел.
      — И звон колокольный… — Стас даже не слушал собеседников. — Я первый раз в Москве колокольный звон услышал.
      — Это все лирика. Чего делать то будем? Начальник?
      — Я все-таки думаю своего двойника дождаться. Договоримся с ним, ведь себя то я знаю, уж как-нибудь договорюсь сам с собой?
      — А где он сейчас?
      — На службе, в банке. В этом мире я не гидрогеолог, а банкир! Представляете? Моя жена сняла трубку — голос тот же! А я даже сказать не могу: кто я и что я…
      — Ну это не твоя жена, а его. Твоя в нашем мире осталась. Во сколько он будет?
      — Жена сказала — поздно. И прозвониться после его прихода будет невозможно… Какой-то модем включат… На всю ночь — чего-то качать будут. Чего за модем, зачем качать — переспрашивать не стал, вдруг это у всех включают? Подозрение вопрос вызовет. Так что его нужно около дома ловить. Новый адрес я узнал. Предлагаю — подъехать на машине к дому и ждать.
      — А ты его узнаешь?
      — Не знаю… Я себя со стороны, почему-то, никогда не видел. Валь, а может ты к нему подойдешь? А я уж потом…
      — Да что вы, сговорились? Женька меня посылал, ты тоже… Ладно, посмотрим. Может он на машине подъедет, с охраной — все же банкир. Вон сколько машин по улицам развелось…

* * *

      Вечером четверка друзей подъехала на грузовике к одно-подъездному дому-башне, где по слухам жил двойник Стаса. Во двор заезжать не стали, он был небольшой и сплошь забит легковушками — даже если попробовать протолкнуться внутрь, то потом ни выехать, ни развернуться. Решили остановиться на улице рядом с въездом во двор. Тут же находились трамвайная и автобусная остановки. На чем бы Стас номер два не приехал — этого пути ему не миновать. Впрочем с другой стороны дома также имелся проход к единственному подъезду, но темный, не освещенный, вдали от остановок общественного транспорта и с высокими тротуарными бортиками — если вдруг на легковой автомашине. Осмотрев его, приятели решили, что тут вряд ли вообще кто-нибудь будет ходить или подъезжать поздним вечером.
      Прошло довольно много времени, приятели выкурили по полпачки сигарет, выпили большую бутыль пива Гессер и уже притомились рассматривать из окна прохожих, направлявшихся во двор дома — пока все спешившие мимо люди явно не имели никакого отношения к разыскиваемому двойнику. И, естественно, проморгали появление того, кто был им нужен.
      — Вон он, вон он… — Зашептал Женя, выталкивая Валентина из машины беги скорее, пока он за поворот не зашел.
      Валентин выкатился на тротуар и почти бегом кинулся догонять прохожего, Стас с Женей прильнули к стеклу.
      Услышав за собой торопливый полушаг-полубег, прохожий, не оборачиваясь, прибавил скорости. Тогда Валентин побежал и догнал его лишь у самого подъезда. Прохожий внезапно обернулся и выставив вперед руку, направил Валентину в лоб… обыкновенную авторучку…
      — Валь, это ты, что ли? Ты чего здесь делаешь, дурак, я ж тебя пристрелить мог? — сказал прохожий, впрочем продолжая держать лоб Валентина под прицелом своей авторучки.
      — Мне с тобой поговорить нужно… А ты б сейчас в подъезд зашел, и поминай как звали.
      — Погоди, ты откуда взялся то? Мы с тобой сколько, лет десять уже не виделись?
      — Да, наверное. Здесь и Женька рядом, в машине — за углом.
      — Хм. Я вас, напиханных в зилке с подозрительным видом, — еще из машины срисовал, когда к дому подъезжал. Не каждый день увидишь на улице 157-го старичка. Только не знал, что там знакомые. Ну и чего за дело?
      — Скажем так, в двух словах всего не расскажешь, нам нужно встретится более обстоятельно, в спокойной обстановке. Ты завтра чего делаешь?
      — С утра до вечера на службе, потом домой. Опять поздно буду. А в субботу и воскресенье — весь день дома. Гостей, вроде бы не ожидается, сам тоже никуда не собираюсь. Так что, если дело терпит, милости прошу в выходные. Вот моя визитка с телефонами, а квартира…
      — Ну если уж мы дом знаем, то и квартиру тоже… Жди в субботу часам к двум. Втроем приедем. Третьего ты тоже должен знать, хотя сейчас я его имени тебе не скажу — сам все увидишь…
      — Заинтриговал… Ну все-таки, об чем хоть речь будет? — Стас убрал авторучку во внутренний карман.
      — Увидишь, увидишь… И денежные дела тоже будут — нам поможешь и сам, глядишь, разбогатеешь… А что это у тебя за авторучка?
      — Обыкновенная, Ижевского завода. Однозарядная под мелкашечный патрон…
      — Понятно… Ну ладно, пока. Время позднее — тебя жена ждет, да и нам пора.
      — Ну пока… Хм… Откуда ты взялся?
 
      Вернувшись к машине Валентин доложился о состоявшемся разговоре.
      — Откуда он выскочил-то? Автобуса ж не было. — Спросил Стас.
      — Иномарочный микроавтобус за нами останавливался, его высадил, а сам дальше поехал, потому мы внимания сразу и не обратили. Кто ж думал, что он с работы на такси приезжает? А может их так, банкиров, по домам развозят… Вооружен. Стало быть, неспокойно тут по вечерам-то…
      — Вооружен? В субботу днем к нему нагрянем? Втроем? А Кокорь?
      — Что ж нам вчетвером к нему переться? Кокорь, тебе придется тогда в машине посидеть, пока мы переговоры вести будем. Опять-таки, кто-то должен вещи караулить.
      — Мне что, я тут в машине уже совсем освоился — ответил дружинник.
      — А сейчас где ночевать будем?
      — Стас, ну ты как маленький… Что ж я сразу проситься начну — пустите воды попить, а то так есть хочется, что даже переночевать негде? Сейчас немного отъедем от Москвы и переночуем где-нибудь на стоянке. Вспомни, сколько мы их по дороге проезжали?
      — Правильно, Валь. А завтра нужно себя в божеский вид привести — одеться, обуться, подстричься. А то выглядим — как будто из средневековья вылезли.
      — Так мы ж оттуда и вылезли… — Ты это будешь дяде-милиционеру объяснять? Психушки, небось, еще работают…

      Звонок. Дверь открывается, на пороге Стас.
      — Привет, Валя. О! Жень, это ты, что ли? Ну проходите, раздевайтесь… Валь, а третий кто?
      — Стас, это твой тезка — тоже Стас. Если внимательно приглядишься, заметишь некоторое сходство с собой, но об этом потом…
      — Вон тапочки… Можно и босиком — пол с подогревом. Сюда, на кухню. Жена с дочкой на рынок уехала, сын к бабушке поехал, так что нам никто не помешает.
      — Стас, мы тут пивка прикупили, закусить кой чего.
      — Угу, сейчас стол организуем, поговорим. У меня тоже тут и осетринка есть, и рыбка красная. Как раз к пиву.
      Пока хозяин организовывал стол, гости немного осмотрелись, расселись за столом, закурили. Кухня небольшая, но достаточно просторная для четверых едоков. Стас обратил внимание, что кухонные полки, хоть и одинаковые, но, видимо, были куплены в разное время — две новые и яркие, а остальные постарше, потусклее, выгоревшие на солнце. Плита импортная, чудная какая-то — со сплошным стеклом вместо конфорок. Небольшой телевизор Филипс на специальной поворотной подставке, прикрученной к стене. Сбоку волнистый попугайчик в здоровенной клетке.
      — Стас, обратился Женя к хозяину квартиры, — ты помнишь поле восьмидесятого года?
      — Да, конечно. Это ж был мой последний полевой сезон.
      — Почему последний?
      — Жень, не прикидывайся. А то ты не знаешь? Я ж уволился из науки и подался в производство — московский стройтрест, та же гидрогеология для строительства, потому без выезда из Москвы. А ты так в науке и остался…
      — Самое забавное, что я действительно не знаю — что произошло после весны 80-го года.
      — Амнезия? Мы же с тобой виделись году так в 1985 и позже еще — неужели не помнишь? Я по старой памяти в вашу лабораторию кой-какие пробы на анализ привозил с новой работы.
      — Хуже, Стас. Мы — не те люди, с кем ты ездил в то поле, мы другие. Я и Валька ездили вот с этим Стасом. Он твой двойник из параллельного мира. Мы все трое — из другой реальности.
      — Хм… Действительно — забавно… Вроде пиво еще не пили, да и вы, на первый взгляд трезвые…
      — А ты приглядись к своему двойнику, Стас…
      Тут вмешался Стас-гость:
      — Мы действительно из другой реальности и совсем недавно вернулись из 4–5 века нашей, точнее — вашей эры.
      — Ладно, ладно, наливай давай, — перебил его хозяин и обратился к Жене. — Стало быть, по твоим словам развилка произошла весной олимпийского года?
      — Чего? Какая развилка?
      Хозяин взял академический тон:
      — Жень, если уж врешь, то придерживайся общепринятой точки зрения, подробно изложенной в многочисленных фантастических романах. Развилкой называется точка расхождения двух альтернативных миров. До этой точки — все одинаково, после — расхождение исторического развития.
      — Не. Ты не понял. Никакого расхождения. Никакой развилки… — Женя всегда начинал горячиться, когда его не понимали. — Совсем не о том речь…
      Тут инициативу вновь решил перехватить молодой двойник Стаса:
      — Жень, он нам просто пока не верит. Давай пойдем другим путем. Стас, хочешь, я назову тебе некоторые события, о которых знаешь только ты и я?
      — Ну… Попробуй…
      — Скажем так, я буду называть даты, а потом ты и я будем записывать то, с чем связана эта дата, затем обменяемся бумажками?
      — Годится…
      — Ну тогда, бери бумажку… Э-е-е. Черт, число забыл, ну не важно — конец мая 72 года, Зарядье — ни о чем не говорит?
      — Хм… Ну, это ты мог от моих школьных приятелей узнать… Стас пожал плечами и отложил бумагу в сторону.
      — Ладно, тогда осень 74, институтская контора на Моховой?
      — А это — от студенческих. Тоже, кстати, не такая уж и тайна… Ну, посидели — выпили, потом всех замели и по червонцу штрафа. Делов-то…
      — Хорошо, пойдем дальше — ночь с 31 декабря на 1 января 75 года?
      — Хм… А что у меня было в тот новый год? М-м-м…
      — Так в том то и дело, что ничего особенного, но сама встреча запомнилась…
      И тут молодой Стас начал записывать на бумажке длинный перечень дат. Стас, что постарше, с интересом наблюдал за появляющимися из под карандаша цифрами. Список обрывался все тем же олимпийским годом.
      — Во-общем, ты меня почти убедил… Хотя, должен заметить, что с восьмидесятого года прошло двадцать лет, и те события, которые ты здесь понаписал, у меня стерлись. Впрочем, больше убеждает то, что в списке нет ни одной анкетной цифры, типа родился, учился, женился…
      — А если продолжаешь сомневаться — иди покопайся в кузове нашего автомобиля: там полно холодного оружия, которое в таком количестве и состоянии сейчас достать просто невозможно…
      — Сабли, что ли? Совсем не факт, сейчас можно достать любое оружие, в любом состоянии. Ладно, считайте, что я вам поверил. Рассказывайте — что, как, что нужно от меня… И, главное, как вы в наш мир попали?
      — Ага! Поверил все-таки! Так ты помнишь то самое злополучное поле?
      — Пока нет, и ничего злополучного не помню. Поле — как поле. Приехали, отработали, уехали. У меня даже фотографии где-то лежат.
      — А как туда ехали?
      — Тоже ничего особенного — своим ходом поперлись, да еще незнакомой трассой — поплутали немного по степи после Астрахани, потом уткнулись в железную дорогу. Поскольку переезда не нашли — махнули прямо через нее и выскочили рядом с Кизляром на шоссе…
      — Железная дорога? Ах да… Там действительно должна была быть железка, но мы то автостраду искали…
      — Автострада — за железкой…
      — А мы в межпространственное окно проскочили. Да сразу в древние века попали. К гуннам…
      — Окно?
      — Да, там в пустыне есть окно, на манер бермудского треугольника. Открывается раз в год — только на стыке зимы и весны. В полдень одного дня, который очень хитро рассчитывается.
      — Бред какой-то…
 
      Прошло немало времени, прежде чем приятели сумели убедить старшего Стаса, что вся эта история — истинная правда. Они рассказали, как познакомились с местным кузнецом Звягой, как попали в древнюю Русь, как воевали с гуннами. Признались в своей неудачной попытке облагодетельствовать предков достижениями современной науки и техники… Пытались объяснить причины — почему все так получилось. Станислав слушал молча, практически не задавая вопросов и лишь время от времени подливал в бокалы пиво.
      — И что вы собираетесь дальше делать? — подвел он итог беседе.
      — У нас есть выбор? — ответил Женя за всех сразу.
      — Разумеется. Выбор есть у каждого: можно остаться здесь, можно через то же окно махнуть обратно к гуннам, предварительно затоварившись всякими полезными вещами. Если деньги есть.
      — Кстати о деньгах. — перебил хозяина молодой Стас. — Мы там приобрели несколько золотых вещичек, примерно с полкило. Плюс серебришко, но серебро сейчас, наверное, не котируется… Немного камешков есть, только они необработанные. Ну и оружие тех времен — сабли, мечи, боевые ножи. Все с отделкой, с камнями самоцветными — под старину, одним словом.
      — Хороший меч сейчас стоит около тысячи евров. — сказал хозяин.
      — Каких евров? — удивились путешественники.
      — Это единая европейская валюта — евры. Вместо марок, франков и прочих песо. — пояснил старший Стас.
      — В Европе теперь одна валюта?
      — Да, недавно, но уже доллар обскакала. Впрочем, не у всех. Английские фунты, польские злотые, швейцарские марки и еще кое-что по мелочи пока осталось. Впрочем, есть подозрение, что не на долго. Ладно, попробую пристроить ваш товар — с золотом совсем никакого напряга, хотя бы в наш банк, на вес по курсу ЦБ, а на оружие… Если мечи затупить — никакого криминала. Меч или там сабля превращается декоративное украшение интерьера, а если оставить как есть, то могут возникнуть проблемы. Не очень крупные, но все же. Хотя продать и так и так сложно. Не на рынок же с ними идти? Но я вас на покупателей выведу, а там уж сами договаривайтесь. Впрочем, и золото, если считаете, что там есть какая-то художественная или историческая ценность — пока у меня таких знакомых нет. Но можно поискать.
      — Стас, а что здесь произошло после того олимпийского года? Почему в СССР — капитализм наступил?
      — Хм… Собственно никаких больших событий не было. Социализм, как бы это внятно выразиться, скончался сам — тихо и мирно. То есть, сначала умер Брежнев и после быстрой смены генсеков-полутрупов, к власти пришел Горбачев, потом выяснилось, что в стране кушать больше нечего — мы, ведь, кроме оружия, ничего не производили, и даже продовольствие поставлялось из Америки за счет нефти. А как нефть подешевела, так и все поставки и кончились. Горбачев попытался было ввести какие-то новые принципы, перестройку, там, гласность всякую, колхозы реформировать, а его собственное же окружение — того… — Станислав сделал характерный жест, — как Хрущева… И еще одну глупость хунта ГКЧП совершила…
      Увидев непонимание в глазах собеседников, Станислав пояснил:
      — Ну это так комитет прозвали, который власть тогда захватил. Короче, этот ГКЧП в первый же день запретил эту самую гласность и позакрывал все газеты, по телеящику, в какую кнопку не ткни, показывали только «Ленин в октябре» и балет «Лебединое озеро». Вот тут-то народ возмутился и вышел на улицы — хлеба нет, зрелищ тоже. Короче, продержалась хунта у власти всего три дня, а потом попыталась сбежать, ну их всех и арестовали прямо в аэропорту. Потом, правда, выпустили… А через пару месяцев руководители союзных республик — президенты… надо сказать, к тому времени каждая республика уже своим собственным президентом успела обзавестись — это еще раньше случилось, с подачи Горбачева, подписали соглашение и распаде СССР, таким образом — каждый из них завладел собственной суверенной страной. А первый и последний президент Союза — остался без ничего. Дальше — каждый как мог, так и развивался: Туркмения строит развитой феодализм, Белоруссия попробовала было социализмом побаловаться, а потом, как кушать стало совсем нечего, плюнула и вошла обратно в состав России. Но уже как автономная республика, типа Татарстана. Остальные — капитализм до сих пор строят — во-общем, кто во что горазд. Поначалу и автономные республики захотели отделится, особенно Татарстан с Чечней. Война ж даже началась, ну а как чечены наши танки пожгли, да еще, говорят, захватили склад с химическим оружием, так мы три бомбы на них и сбросили — Грозный, Гудермес и этот склад… Там сейчас в Чечне и не живет никто. Пустыня. Американы что-то гундят про газы, но это враки, те кто выжил — сами из Чечни ушли — кому охота под радиацией жить? С Татарстаном, понятное дело, все само собой тут же разрешилось, без бомб и войнушки. А на Украине, кстати, до сих пор война идет. Хрущев то в свое время к ней русские территории присоединил, вместе с Крымом. Вот сейчас западные украинцы воюют с восточными. Причем, нам, то есть России по каким-то там международным договорам влезать в ту войну нельзя. Да и другим странам тоже. Поэтому мы официально не лезем, но не официально — подбрасываем нашим повстанцам и оружие, продукты и все остальное. А западникам, само-собой — американы помогают. Впрочем, войнушка там какая-то странная, стрелять — стреляют, но что-то никаких результатов ни у той, ни у другой стороны. Да и убитых почти нет. Очень похоже на спектакль, чтоб от нас и американцев денег сосать.
      — А как же атомные бомбы на свои территории? — удивился Евгений. — В наше время говорили — ядерная зима, то се… Людей, небось, погибло…
      — О! Это такой цирк был! Ведь чуть до третьей мировой войны не дошло. Сначала Армения с Азербайджаном сцепилась, потом в Молдавии война, впрочем в Молдавии наша 14 армия стояла и, естественно, в конфликт влезла и враждующих в стороны растащила. Между тем в соцлагере такая же буча — американцы и НАТО начали Югославию бомбить. Наши бы и рады помочь, да у самих все границы в огне. А тут Чечня, и это НАТО, вроде как бы по просьбе Грузии начали свои базы на нашей границе разворачивать. Что делать? И тут по всем каналам пошла, якобы, утечка информации, что военные нацелили ракету с ядерным зарядом на Панкийское ущелье в Грузии, где боевики скрываются. Конечно, тут же министр обороны стал все отрицать, типа — стрелять никто не собирается. Именно это заявление еще больше всех насторожило. Народ оттуда повалил, как тараканы. Кто за нас — в Россию, кто против — в Грузию. А в самой Чечне уже вовсю батальоны химзащиты работали — вроде ставили плакаты «радиационная опасность», а на самом деле проверяли — кто еще не уехал. Мировая общественность совсем охренела, Грузия воет во всю глотку и пытается своими силами чеченских боевиков переловить. Министр опять выступает, и говорит, что это всего лишь одна очень маленькая и очень тактическая ракета, и он не понимает, почему из-за нее такой шум. Скорее всего, даже радиоактивных осадков не будет. Во-общем, вместо Грузии ракеты попали по чеченским городам, к тому времени уже пустым. Вроде бы случайный пуск, двух майоров и одного полкана потом судили. Зато американы с НАТО-вцами, утерши испарину, бросили свои базы и убрались к себе домой со словами: «Если эти отморозки из-за пары сотен уголовников готовы ядерными зарядами кидаться, то что станет, если к ним на танках поехать или на самолетах прилететь? Hу их нахрен!». Нас потом чуть из ООН не выперли, но все обошлось. В конце концов — у себя взрываем, имеем право. Договора всякие поназаключали, тем и успокоилось. Из-за них, кстати, ни нам, ни американам сейчас нельзя на Украину лезть.
      — Да… — протянули гости. — Дела…
      — А что? — возразил хозяин. — Это вам не Афганистан. Вся военная компания прошла за 2 месяца, причем с нашей стороны погибшие только на первой фазе, когда с танками сунулись. А потом вроде бы и нет ни убитых, ни раненых, погибли только террористы-боевики. И стерильная территория, на обладание которой уже никто не претендует. Вот с экономикой не все так гладко. В самой России — не поймешь что, социализм уже кончился, а до нормального капитализма идти и идти. Причем, наша беда, как говорят газеты — в менталитете нынешних граждан, взращенных советской властью. Нет, конечно, далеко не все у нас алкаши и лодыри, и мы совсем не идиоты. Только вот наши самые смекалистые и бойкие соотечественники предпочитают оттяпать себе кусок и уйти в тинку, а еще лучше накачать «трудящиеся массы» нужной идеологией и создать вокруг общество на благо себя — потому что так воспитали.
      Видя внимание слушателей, местный Станислав продолжал разглагольствовать:
      — И вляпались мы в этот советский капитализм по самое «не хочу». Хочется все и сразу, а делать ничего не умеем. Как раньше промышленность развивалась? Однобоко, слишком функционально — только с учетом мнения военных, а на ширпотреб шло то, что военка забраковала. Даже чисто гражданское производство подчинялось этому закону… Во, живой пример на этой кухне — макароны и патроны одного диаметра! Чтоб легче было перенастроить станки, а тесто или латунь им без разницы! А что за ассортимент в магазинах? Даже если взять самые благополучные семидесятые годы? Зато сейчас нам показали что есть на свете «эротичные джипы», китайские магнитофоны с бешеным количеством лампочек, красные навороченные пиджаки, тампаксы и сникерсы, пиво ста пятидесяти сортов… Мы то раньше знали только два сорта — «Пиво есть» и «пива нет»! Впрочем, что я говорю, вы ж сами знаете, что в совковой промышленности ничего не делалось для граждан, но все во славу Отечества! Мы должны были гордиться как круто летают наши ракеты и иметь дома приборы сделанные из отстоя. Да-да, Валя, твой ЗИЛ-ок — не прошел военную приемку из-за тормозов и потому попал к нам в экспедицию — мне завгар после того поля рассказывал, как они у всей партии новеньких ЗИЛ-ков тормоза перебирали, хотя все они были со знаком качества. Какому нормальному человеку может придти в голову идея лепить знаки качества на товары сделанные по ГОСТу? Если определен стандарт, то разве из этого не должно уже следовать качество товара? Завод Лихачева — тридцать лет собирал одну и ту же модель, но так и не смог отладить производство. А потому что не было заинтересованности. Или взять электронику. Ну тут вообще полная труба… Покажи мне микросхему о которой любая домохозяйка скажет «О, да! Это та самая фиговина которая стоит в моей разумной домашней стиральной машине». Мы умеем делать только спецвычислители для самолетов и радары. А ведь создать попсовый компьютер ничуть не проще, чем вычислитель курса ракеты. Впрочем, в СССР начали было и компьютеры свои делать. И это тоже было чисто совковое откровение. Спертое сверху-донизу «оттуда», начиная с технологий изготовления полупроводниковых приборов, заканчивая готовыми перемаркированными микросхемами, и слепленное нашей промышленностью в лучших ее традициях: чтоб подключить принтер или монитор — нужно два десятка проводов перебрать, потому как штекера разные. Какие были на данный момент — такие и ставили, никакой унификации. Чем тут гордиться?
      Станислав отхлебнул пива, его несло:
      — Да — военка! Да — самолеты! Можно подумать, что простой советский обыватель на МиГ-25 на дачу летал. Я очень рад, что наши самолеты настолько круты, но почему я должен регулярно иметь извращенный секс с Москвичем, в котором воткнут древнейший пусковой движок от какого-то немецкого танка времен второй мировой войны? Какое может быть уважение к «своим» после такого гнусного измывательства над народом? Или спроси любого радиолюбителя, да что я, ты же сам, как и я — был радиолюбителем… Вот что ты думаешь о наших полупроводниковых приборах? Если параметры диодов, изготовленных из нашего и европейского сырья, отличаются даже на глаз, то что можно говорить о современных ИМС-ах? У нас нет ни одного производства, на котором можно было бы изготовить ИМС степени интеграции аналогичной Pentium.
      — А что такое ИМС? — Переспросил Стас-гость.
      — Ах да, в семидесятых у нас интегральными микросхемами даже и не пахло… Во-общем, это готовый функциональный блок, собранный в микрокорпусе… Ну, к примеру, операционный усилитель или арифметическо-логическое устройство… Вместо кучи транзисторов, сопротивлений и конденсаторов… Чего бы ты не начал собирать — от детекторного приемника до телевизора — всегда можно найти ИМС, в которой половина нужной тебе схемы, уже собранная и отлаженная, и все в во-о-от таком махоньком корпусе.
      — Ладно, наплюй, — теперь уже Женя перебил Стаса-хозяина, — это все электроника. Ближе к телу, как говорил Мопассан. Что-то мы потолкались среди народа на улицах, на рынке… Честно говоря, да — сейчас и магазины полны, и колбаса… Да что там колбаса — все есть, чего мы там — Женя сделал неопределенный жест рукой, — и не видели. А народ не очень рад нынешним реформам то… Как же это?
      — Дык… Естественно, рынок — работать нужно, и не так, как нас приучила советская власть — потихоньку и не спеша с перекурами, а по 25 часов в сутки. С полной отдачей, иначе не выживешь — конкуренты сожрут твой хлеб с маслом.