Сергей Петрович АЛЕКСЕЕВ
      ГРОЗНЫЙ ВСАДНИК
      Рассказы о Степане Разине, казаках и восставшем народе
      1670 год. В России вспыхнуло крестьянское восстание против
      царя и помещиков. Восстание превратилось в настоящую войну
      трудового народа против своих поработителей. Во главе народного
      войска стал мудрый и решительный вождь - Степан Тимофеевич
      Разин.
      Из рассказов, вошедших в книгу "Грозный всадник", читатель
      узнает о великом народном походе, о тех реформах, которые
      проводили разинцы в освобождённых городах и селениях, об
      организации войск восставших, об их планах будущего
      преобразования России.
      ________________________________________________________________
      ОГЛАВЛЕНИЕ:
      Глава первая. Как города берут
      КНЯЖЕСКИЙ КОНЬ
      СТРАНА ИШПАГАНЬ
      ЧАЛМА
      "РАВЕН ОДИН ОДНОМУ"
      ГОЛОВА
      РАЗИНСКИЙ ГОРОДОК
      "СПАСИ-И-ТЕ!"
      НЕ ОСУДИТ
      ЦВЕТИКИ-ЯГОДКИ
      АСТРАХАНЬ
      СТРАШНЕЕ ДЬЯВОЛА
      ТРЕТЬ АРШИНА
      ДВЕ РУКИ
      Глава вторая. Выше деревьев взлетели качели
      ЦАРСКОЕ ЛОЖЕ
      ДВЕНАДЦАТЬ ДВАЖДЫ
      ВАРФОЛОМЕЙКА
      ЕГОР И ЯКОВ
      АТАМАНСКОЕ РАСПОЛОЖЕНИЕ
      РАФ ГАЛУШКА
      КТО ПОМОГАЕТ
      ПРОМОРГАЛИ
      БАШИРКА
      РАЙСКАЯ ЯГОДА
      ДЕЛО БЫЛО В КРУТЫХ ЖИГУЛЯХ
      КАЧЕЛИ
      Глава третья. Снятся боярам страшные сны
      ЕПИФАН КУЗЬМА-ЖЕЛУДОК
      ВЕРХНИЙ ЛОМОВ, НИЖНИЙ ЛОМОВ
      ПРИЮТ И ПОКОЙ
      ВЕЛИКИЙ ГАГИН
      МОНАШЕНКИ
      СМЕКАЛИСТЫЙ
      ЧУДЕСА
      НИЗГУРЕЦКИЙ И СВИСТЕЦКИЙ
      "ТИШАЙШИЙ"
      ПИКЕЙНЫЙ ШКВАДРОН
      НЕДОРОСЛИ
      СТАРАЛИСЬ
      Глава четвёртая. Казацкое слово
      ГУСЬ И ПРИСЕВКА
      КРАСАВЕЦ ЛЁВКА
      ДЕСЯТЬ И СОРОК
      СКОРПИОН
      РАЗИН И КАЛЯЗИН
      ОТКУПИЛИСЬ
      РЕЧНАЯ ЦАРИЦА
      ОТЧЕГО И ПОЧЕМУ?
      ПРИТЯГАТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК
      КРИКУН И КРАСАВЧИК
      ОСТАЛСЯ
      ТРУБКА
      Глава пятая. Симбирские стены
      РАЗВЕРНУЛСЯ
      ХИТРЫЙ НЕМЕЦ
      ДЕЛИКАТНОЕ ПОРУЧЕНИЕ
      "НАША ВАШИМ НЕ УСТУПИТ!"
      РОЗГИ
      ДВА КАЗАКА
      БАБКА
      ГОВОРИЛ МАКАР САЗОНОВ
      "ХОТЕЛОСЬ ЛЮДЯМ В ТАКОЕ ВЕРИТЬ"
      ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА
      РАЗИНКА
      ГРОЗНЫЙ ВСАДНИК
      ________________________________________________________________
      Г л а в а п е р в а я
      КАК ГОРОДА БЕРУТ
      КНЯЖЕСКИЙ КОНЬ
      Отряд верховых ехал крестьянским полем. Поднялись они на пригорок. Смотрят всадники - что за диво! Мужик пашет землю. Только не конь у него в сохе. Впряглись вместо лошади трое: крестьянская жена, мать-старуха да сын-малолеток.
      Потянут люди соху, потянут, остановятся и снова за труд.
      Подъехали конные к пахарю.
      Главный из них глянул суровым взглядом:
      - Ты что же, твоя душа, людишек заместо скотины!
      Смотрит крестьянин - перед ним человек огромного роста. Шапка с красным верхом на голове. Зелёные сапоги на ногах из сафьяна. Нарядный кафтан. Под кафтаном цветная рубаха. Нагайка в руках кручёная.
      "Видать, боярин, а может, и сам воевода", - соображает мужик. Повалился он знатному барину в ноги, растянулся на борозде.
      - Сироты, сироты мы. Нету коня. Увели за долги кормильца.
      Лицо всадника перекосилось. Слез он на землю. Повернулся к крестьянину.
      Мужик попятился, вскочил - и бежать с испуга.
      - Да стой ты, леший, стой ты! Куда?! - раздался насмешливый голос.
      Мужик несмело вернулся назад.
      - На, забирай коня, - протянул человек мужику поводья.
      Опешил крестьянин. Застыли жена и старуха мать. Раскрылся рот у малого сына. Смотрят. Не верят такому чуду.
      Конь статный, высокий. Масти сизой, весь в яблоках. Княжеский конь.
      "Шутит барин", - решает мужик. Стоит. Не шелохнётся.
      - Бери же. Смотри, передумаю! - пригрозил человек. И пошёл себе полем.
      Верховые ринулись вслед. Лишь один молодой на минуту замешкался: обронил он случайно кисет с табаком.
      "Всевышний, всевышний послал!" - зашептал обалдело крестьянин. Повернулся мужик к коню. И вдруг испугался: да не колдовство ли всё это? Потянулся он к лошади. Конь и дёрнул его копытом.
      Схватился мужик за побитое место.
      - Настоящий! - взвыл от великого счастья. - Кто вы, откуда?! бросился мужик к молодому парню.
      - Люди залётные. Соколы вольные. Ветры весенние, - загадочно подмигнул молодец.
      - Да за кого мне молиться? Кто же тот, в шапке такой?!
      - Разин. Степан Тимофеевич Разин! - уже с ходу прокричал верховой.
      СТРАНА ИШПАГАНЬ
      Степан Тимофеевич Разин родился на Дону в станице Зимовейской. Отец Степана, Тимофей Разя, воспитывал сына в казацких строгостях: будь честен, будь прям, друга не брось в беде, шапку не гни перед сильным. Вырос Разин статным, красивым, широкоплечим, широкогрудым. С малолетства сидел на коне как влитой. Кудри у Степана густы, как степные травы. Глаза чёрные-чёрные. Словно чёрным огнём горят.
      - Казак, казак, - говорил старый Разя, поглядывая на сына. - Кровью казак, видом - казак. Береги, сынок, честь казацкую смолоду...
      В 1667 году, собрав до тысячи таких же молодцов, как и он сам, Степан Тимофеевич Разин перешёл с Дона на Волгу, потом на Яик и отсюда Каспийским морем двинул в заморские страны. Часто тогда казаки уходили на поиск далёких, свободных земель. Там, за морями, искали счастье. Ходили походами в Турцию, в Персию. Персию называли "страна Ишпагань". В гости к персидским ханам и повёл своих казаков Степан Тимофеевич Разин.
      Распустили паруса казацкие струги. С волны на волну, с волны на волну плывут они выводком лебединым.
      Всё дальше и дальше уходит родная земля. За каспийской волной скрывается.
      Казаки - удалой народ. Не занимать им у смелых храбрости. Однако морской поход не прогулка в леса за ягодой.
      - Что же ждёт нас в далёком краю?
      - Как нас встретит страна Ишпагань?
      - Суждено ли домой вернуться?
      "Ишпагань, Ишпагань, - сам с собой рассуждает Разин. Стоит он на атаманском переднем струге. Смотрит на воду, на небо, в синюю даль. "Ишпагань" - слово какое мудрёное".
      Прошли казаки по Каспийскому морю. Побывали в Дербенте, в Ширване, в Баку. Есть в Персии город Решт, есть Фарабад, есть Астрабад. И здесь лихих донцов повидали. Сотни вёрст прошли казаки. Вступали с персами в жаркие схватки. Чуть не погибли, зимуя в чужом краю. С эскадрой персидской бились. Проявили и ум и геройство. Однако свободной земли не нашли. Правда, вернулись назад с добычей.
      Качает Каспий стрелецкие струги. Гонит к дому попутный ветер.
      "Ишпагань, Ишпагань, - сам с собой рассуждает Разин, - нет свободной земли на свете. Да и стоит ли искать за тысячу вёрст от дома. Эх, скрутить бы боярство в своём краю! Людям бы хлеб и волю".
      Дерзкие думы у Разина.
      "Ишпагань, Ишпагань, - нет свободной земли на свете".
      Вот и берег родной вдали. Чайки криком людей встречают.
      ЧАЛМА
      Вернулись казаки из похода. Стали на отдых в Астрахани. Уходили в персидские земли - жалко было на них смотреть. Обносились совсем казаки. Рубахи и те не у каждого были. На одежонках дырка к дырке тогда лепилась.
      Ну, а теперь глянешь на казаков - зарябит в глазах. Кто в кафтане суконном, кто в бархатном. Кто в лисьей шубе, кто в соболиной. Халаты почти у каждого - алые, жёлтые, вишнёвые, в малиновый цвет.
      Август. Солнце палит пожаром. Пот ручьями с любого льётся. Однако терпят лихие донцы. Ходят в кафтанах, халатах и шубах. Нарядом своим красуются.
      При разделе персидской добычи Кривому Симошке досталась чалма. Чалма дорогая, шёлковая. Золотом, жемчугом шитая. И размером как раз на Симошку. Напялил на чуб свой казак чалму. Глянешь теперь на Симошку, словно это идёт не казак, а шествует важный турок.
      Нравится Симошка себе в чалме. Народ на Симошку поразинувши рты глазеет. Следом мальчишки толпой бегут.
      Идёт Симошка, глазом кривым на людей косит, по-глупому как-то, по-заячьи улыбается.
      Встретил дружка Гаврилу Большого - похвастал своей чалмой.
      Встретил Любимку Непейвода - этому тоже чалмой похвастал.
      - Золотом, жемчугом шитая, - объясняет любому Симошка. - Такая чалма стоит двести казацких шапок. Её до меня сам турецкий паша носил.
      Гулял, расхаживал казак по улицам Астрахани и вдруг нос к носу столкнулся с Разиным.
      Остановился Разин, посмотрел на необычный вид казака, на чалму, на кривой глаз, на глупую улыбку Симошки, ткнул пальцем, проговорил:
      - Турок?
      Опешил Симошка.
      - Батюшка атаман, я же казак. Я же Симошка Кривой, - поспешно добавил.
      - Что кривой - это вижу, - ответил Разин. - Кривой есть, казака же не вижу.
      - Я же с Дону, батюшка Степан Тимофеевич. Мы же разом с тобой в Ишпагань ходили. Я же казак, казак, - уверяет Симошка.
      - Не вижу, не вижу, - повторил Разин. Голос стал у него суровым.
      Сообразил Симошка, в чём дело, не таким уж был глупым, скинул поспешно чалму.
      Посмотрел Степан Тимофеевич на казака и снова сказал:
      - Нет казака. Не вижу.
      Екнуло тут у Кривого Симошки сердце. Показалось ему, что Разин потянулся к казацкой сабле. "Ну как возьмёт зарубит?"
      - Один минут! - закричал Симошка.
      Рванулся он в сторону, к торговым рядам. Прошла минута - и впрямь вернулся. Нет у Симошки в руках чалмы. Смушковая шапка на голове.
      Посмотрел Разин на шапку, усмехнулся:
      - Ну, теперь вижу, что ты казак.
      Расплылся в улыбке Симошка.
      Сокрушался потом казак:
      - Суров атаман, суров. И как я ему на глаза попался? В другорядь я бы за ту чалму выменял двести казацких шапок.
      История с чалмой и другим послужила наукой. Скинули разинцы лисьи, собольи шубы. Вновь надели зипуны и казацкие свитки.
      Передохнув после морского похода в Астрахани, Разин вместе с казаками вернулся к себе на Дон.
      "РАВЕН ОДИН ОДНОМУ"
      Радостно встретили разинцев на Дону. Многие и веру уже потеряли, что вернутся домой казаки. Разные слухи о них ходили. То шептались люди о том, что потонули донцы в неспокойном Каспийском море. То новые вести пришли на смену: положили где-то в каких-то боях казаки свои буйные головы.
      И вдруг - целы, невредимы вернулись они домой.
      - Эх, удалой народ!
      - Ну как там, в краю чужом?
      - Хороша ли страна Ишпагань?
      - А верно, что нет там ни солнца, ни месяца?
      Смотрят станичники на добычу заморскую, на халаты, на шубы, золото и серебро. Лезут, как мухи, к Разину:
      - Может, снова пойдёшь походом? Мы бы тоже с тобой заодно. И нам бы сгодились халаты твои и шубы, не помешало бы золото и серебро.
      Но дума другая у Разина:
      "Да разве счастье в персидских халатах! Если даже каждый десятый мошну набьёт, богаче не станут люди".
      Немало исходил по белому свету Степан Тимофеевич. Даже старый Разя как-то сказал:
      - Шатун!
      Ходил и на юг к крымчакам и нагайцам, в военном походе к польской границе шагал на запад. Дважды бывал в Москве. Добирался и дальше - на самый Север, к студёному Белому морю.
      Насмотрелся Степан, навиделся. Прижали всюду бояре Русь. Несладко везде человеку.
      - Нет, не в халатах радость. Счастье, станичники, надо искать в другом. Птица имеет волю, - рассуждал Степан Тимофеевич. - Рыба имеет волю. Букашка степная, зверь ли лесной - и эти сами себе господа. Чем же люди на свете хуже? Э-эх, оседлало боярство Русь! Нет бы стать на дыбы коню да тех, кто залез на шею, махом единым скинуть.
      Дивились казаки необычным речам. Конечно, кто подороднее был, побогаче, не очень торопился кричать: "Согласен!"
      Зато большинство:
      - Правда твоя, правда, Степан! Пора бы людишкам вздыбиться.
      Вскоре после возвращения на Дон Разин побывал в Черкасске, в столице донского войска. Здесь и произошёл у него крутой разговор с войсковым атаманом Корнилой Ходневым.
      - Что-то ты, Стенька, мутишь народ! - строго сказал атаман.
      - Я ли мучу, Корнила? Может, бояре тому виной? Вот бы кого к ответу.
      - Не балуй, казак, не балуй!
      Корнила - старший здесь на Дону. Перед царём он за всё в ответе.
      - Ты, Стенька, язык припрячь. Добром говорю, по-свойски.
      - Эх, Корнила, Корнила Яковлевич! - Разин с усмешкой глянул на атамана. - Высоко ты, видать, взлетел. Прибился к боярской стае. Да как бы с небес не рухнуть.
      Насупился Ходнев. Уж больно дерзкие речи ведёт казак. Да за такие слова... Однако осторожен войсковой атаман. Знает: на Дону Разин в большом почёте. Сила стоит за Разиным. Решил Корнила пока не ссориться.
      - Ну-ну, так ты за какую Русь?
      - Нет ни бедных тебе, ни богатых. Равен один одному. Вот за какую Русь, - ответил Корниле Разин.
      ГОЛОВА
      1670 год. Как и три года тому назад, Разин снова пришёл на Волгу. Но не за поживой собрался теперь атаман. Не в землях далёких разыскивать счастье. За счастье на русской родной земле решил Степан Тимофеевич биться. Объявил он войну боярству.
      Первый город на пути у восставших - Царицын. Чуть выше города на крутом берегу устроили разинцы лагерь.
      - Нам бы, не мешкав, Царицын брать, - пошли среди казаков разговоры.
      Сюда же к Разину явились и царицынские горожане:
      - Приходи, батюшка, властвуй. Ждут людишки тебя в Царицыне. Дело-то наше общее. Откроем тебе ворота.
      - Бери, бери, атаман, Царицын, - наседают советчики.
      Однако Разин не торопился. Знал он, что сверху по Волге движется на стругах к Царицыну большое стрелецкое войско. У стрельцов пушки, мушкеты, пищали. Ратному делу стрельцы обучены. Ведёт их знатный командир голова Лопатин. "Как же с меньшими силами побить нам такую рать? - думает Разин. - В городе тут не схоронишься. Разве что дольше продержишься. А нам бы под корень. В полный казацкий взмах".
      Всё ближе и ближе подплывает Лопатин к Царицыну.
      - Бери, атаман, твердыню! - кричат казаки.
      Не торопится, мешкает Разин.
      Каждый день посылает Лопатин вперёд лазутчиков. Доносят они начальнику, как ведут себя казаки.
      - Стоят на кручах. Город не трогают.
      - Дурни, - посмеивается голова Лопатин. - Нет среди них доброго командира!
      - Батюшка, батька, отец, Царицын бери, Царицын! - вновь умоляют казаки атамана.
      Молчит, словно не слышит призывов Разин. И вдруг Разин куда-то исчез.
      Тем делом лопатинский караван поравнялся с казацкими кручами. Открылась оттуда стрельба.
      "Стреляйте, стреляйте! - язвит Лопатин. - То-то важно, кто победное стрельнёт".
      Держится он подальше от опасного берега. Вот и Царицын вдали. Вот уже рядом. Вот и пушка салют-привет ударила с крепости.
      Доволен Лопатин. Потирает начальник руки.
      И вдруг... Что такое?! С царицынских стен посыпались ядра. Одно, второе, десятое, сотое... Летят они в царские струги. Наклоняются, тонут струги, как бумажные корабли.
      На высокой городской стене кто-то заметил широкоплечего казака в атаманском кафтане.
      - Разин, Разин в Царицыне!
      - Разбойники в городе!
      - Стой, повертай назад!
      Но в это время, как по команде, и с левого и с правого берега Волги устремились к каравану челны с казаками. Словно пчёлы на мёд, полезли разинцы на стрелецкие струги.
      - Бей их! Круши!
      - Голову руби голове!
      Сдались стрелецкие струги.
      - Хитёр, хитёр атаман! - восхищались после победы восставшие. - Ты смотри - обманул голову! До последней минуты не брал Царицына.
      - У головы - голова, у Разина - две, - шутили разинцы.
      РАЗИНСКИЙ ГОРОДОК
      - Хитёр атаман, хитёр! - ещё долго говорили разинцы, после того как побили они Лопатина.
      - Хитёр, - соглашались и те, кто был вместе с Разиным три года назад в персидском походе.
      И тут же начали вспоминать, как Разин взял Яицкий городок. А брал он его потому, что нужно было перед морским походом казакам где-то перезимовать. Воеводы же добром пустить казаков не хотели.
      Вот как это было.
      Река Яик. Каспийское море. Яицкий каменный городок.
      Высокие яицкие башни, стены метровы, ворота дубовы. Не городок, а твердынь.
      "Тут отдыхать моим казакам, - раздумывал Разин. - Да только пойди возьми городок! Полвойска у стен уложишь".
      И вот однажды Разину доложили - в степи схвачены люди. Человек тридцать. Идут в Яицкую крепость. Богомольцы. Монахи.
      Хотел Разин сказать: "Людишки святые, мирные. Отпустите, пусть-ка идут". Да вдруг спохватился:
      - Эн постойте. Ведите сюда.
      Явились монахи.
      - Раздевайся! - Позвал он казаков: - Одевайся!
      Поменялись они нарядами.
      Неспокойно в Яицкой крепости. Знают стрельцы, знает начальник, что где-то Разин рядом в степи. Того и гляди, под стены пожалует.
      Усилил начальник охрану крепости. Строго наказал никого не выпускать и не впускать без доклада. К ночи ворота на все засовы.
      Солнце клонилось к закату. Стоят дозорные в караулах. Смотрят внимательно в степь. Вдруг видят - движется к городу группа людей. Присмотрелись - монахи.
      Подошли богомольцы к воротам:
      - Откройте.
      Смутились охранники:
      - Куда вы?
      - В соборы яицкие. К иконам святым на поклон.
      - Ночуйте в степи. Не велено, странники.
      - Ах вы безбожники! - зароптали монахи. - Ужо попомнит господь...
      Караульные посовещались. Пошли доложили начальнику.
      - Сколько их?
      - Душ тридцать.
      - Впустите. Да смотрите, чтобы лишку не оказалось.
      Тем делом стало совсем темно. Вернулись посыльные. Открыли засовы. Бородатый стрелец, впуская по одному, стал пересчитывать богомольцев.
      - Один, второй... двадцатый... тридцатый. Стойте!
      - Ты что, борода, считать не умеешь? - послышался чей-то голос. - Ещё и двадцати не прошло.
      "Что такое? - растерялся стрелец. - Вот уже сорок. Вот уже пятьдесят. Вот уже и мужики попёрли. Вот и лошадиная морда сунулась. Один верховой, за ним - второй, за вторым - третий.
      - Стойте! Стойте! - кричит охранник.
      Да где тут! Подбежал к нему здоровенный детина. Зажал рот приготовленным кляпом.
      Пока поняли в крепости, в чём дело, пока подняли крик, было уже поздно.
      Так и достался Яицкий городок Разину без всякого боя. Правда, на улицах постреляли. Да это уже не в счёт.
      Был городок боярский. Стал разинский городок.
      "СПАСИ-И-ТЕ!"
      Разин сидел на берегу Волги. Ночь. Опёрся Разин на саблю, задумался:
      "Куда повернуть походом? То ли на юг - вниз по матушке-Волге, к Астрахани, к Каспийскому морю. То ли идти на север, - на Саратов, Самару, Казань, а там - и на Москву.
      Москва, Москва! Город всем городам. Вот бы куда податься! Прийти, разогнать бояр. Да рано. Силы пока не те. Пушек, пороху маловато, пищалей, мушкетов. Мужики к войне не привычны. Одежонка у многих - рвань. Стало, идти на юг, - рассуждает Степан Тимофеевич. - Откормиться. Одеться. Войско отладить. А там... - У Разина дух захватило. - А там - всю боярскую Русь по хребту да за горло!"
      Сидит атаман у берега Волги, думает думы свои. Вдруг раздался крик от реки. Вначале тихий - Разин решил, что ослышался. Потом всё громче и громче:
      - Спаси-и-те!
      Темень кругом. Чернота. Ничего не видно. Но ясно, что кто-то тонет, кто-то бьётся на быстрине.
      Рванулся Разин к реке. Как был в одежонке, так и бухнулся в воду.
      Плывёт атаман на голос. Взмах, ещё взмах:
      - Кто там - держись!
      Никто не ответил.
      "Опоздал, опоздал, - сокрушается Разин. - Погиб ни за что человек". Проплыл ещё с десяток саженей. Решил возвращаться назад. Да только в это самое время метнулась перед ним косматая борода и дёрнулись чьи-то руки.
      - Спаси-и-те! - прохрипел бородач. И сразу опять под воду.
      "Эн, теперь не уйдёшь!" - повеселел атаман. Нырнул он и выволок человека. Вынес на берег. Положил на песок. На грудь принажал коленкой. Хлынула вода изо рта у спасённого.
      - Напился, - усмехнулся Степан Тимофеевич.
      Вскоре спасённый открыл глаза, глянул на атамана:
      - Спасибо тебе, казак.
      Смотрит Разин на незнакомца. Хилый, иссохшийся мужичонка. В лаптях, в рваных портках, в холщовой, разлезшейся по бокам рубахе.
      - Кто ты?
      - Беглый я. К Разину пробираюсь.
      Мужик застонал и забылся.
      В это время на берегу послышались голоса:
      - Ба-а-тюшка! Атаман! Степа-ан Тимофеевич!
      Видать, приближённые ходили, искали Разина. Разин ступил в темноту.
      Поравнялись казаки с мужиком. Наклонились, прислушались.
      - Дышит!
      Потащили двое спасённого в лагерь, а другие пошли дальше берегом Волги.
      - Ба-а-тюшка! Атаман!
      Утром сотники доложили Разину, что ночью кто-то из казаков спас беглого человека. Только кто - неизвестно. Не признаются в казачьих сотнях.
      - Видать, не всех опросили? - усмехнулся Степан Тимофеевич.
      Пробыв несколько дней в Царицыне, Разин дал команду идти на Астрахань.
      НЕ ОСУДИТ
      Идёт вниз по Волге Разин.
      - Разин идёт, Разин!
      - Степан Тимофеевич Разин!
      Неспокойно в государстве Российском. В страшной тревоге бояре и царские слуги. Восстал, встрепенулся подневольный, угнетаемый люд.
      - Слава Разину, слава!
      Боярин Труба-Нащокин истязал своего крепостного. Скрутили несчастному руки и ноги, привязали вожжами к лавке. Стоит рядом боярин с кнутом в руке, бьёт по оголённой спине крестьянина.
      - Так тебе, так тебе, племя сермяжное! Получай от меня, холоп! Научу тебя шапку снимать перед барином!
      Ударит Труба-Нащокин кнутом, поведёт ремень на себя, чтобы кожу вспороть до крови. Отдышится, брызнет солёной водой на рану. И снова за кнут.
      - Батюшка, Ливонтий Минаич, - молит мужик, - пожалей! Не губи. Не было злого умысла. Не видел тебя при встрече.
      Не слушает боярин мольбы и стоны, продолжает страшное дело. Теряет крестьянин последние силы. Собрался он с духом и молвил:
      - Ужо тебе, барин! Вот Разин придёт...
      И вдруг: "Разин, Разин идёт!" - разнеслось по боярскому дому.
      Перекосилось у Трубы-Нащокина лицо от испуга. Бросил он кнут. Оставил крестьянина. Подхватил полы кафтана, в дверь - и бежать.
      Ворвались разинские казаки в боярскую вотчину, перебили боярских слуг. Однако сам хозяин куда-то скрылся.
      Собрал Разин крестьян на открытом месте. Объявляет им волю. Затем предложил избрать старшину над крестьянами.
      - Косого Гурьяна! Гурку, Гурку! - закричали собравшиеся. - Он самый умный. Он справедливее всех.
      - Гурку так Гурку, - произнёс Разин. - Где он? Выходи-ка сюда.
      - Дома он, дома. Он боярином люто побит.
      Оставил Разин круг, пошёл к дому Косого Гурьяна. Вошёл. Лежит на лавке побитый страдалец. Лежит не шевелится. Спина приоткрыта. Не спина кровавое месиво.
      - Гурьян, - позвал атаман крестьянина.
      Шевельнулся тот. Чуть приоткрыл глаза.
      - Дождались. Пришёл, - прошептал несчастный. Появилась на лице у него улыбка. Появилась и тут же исчезла. Умер Гурьян.
      Вернулся Разин к казацко-крестьянскому кругу.
      - Где боярин? - взревел.
      - Не нашли, отец атаман.
      - Где боярин? - словно не слыша ответа, повторил Степан Тимофеевич.
      Казаки бросились снова на поиск. Вскоре боярин нашёлся. Забился он в печку, в парильне, в баньке. Там и сидел.
      Притащили Трубу-Нащокина к Разину.
      - Вздёрнуть, вздёрнуть его! - понеслись голоса.
      - Тащи на берёзу! - скомандовал Разин.
      - Пожалей! Не губи! - взмолился Труба-Нащокин. - Пожалей, - заплакал он тонко, пронзительно, по-бабьи.
      Разин зло усмехнулся.
      - Кончай, атаман, кончай! Не тяни, - зашумели крестьяне.
      И вдруг подошла девочка. Маленькая-маленькая. Посмотрела она на Разина:
      - Пожалей его, дяденька.
      Притихли крестьяне. Смотрят на девочку: откуда такая?
      - Может, безбожное дело затеяли? - вдруг вымолвил кто-то.
      - К добру ли, если несмышлёныш-дитё осуждает?
      Все выжидающе уставились на атамана.
      Глянул Разин на девочку, посмотрел на мужиков, потом вдаль, на высокое небо.
      - Вырастет - поймёт, не осудит. Вешай! - прикрикнул на казаков.
      ЦВЕТИКИ-ЯГОДКИ
      Идёт Разин вниз по Волге из Царицына в Астрахань. А в это время из Астрахани вверх по Волге подымается навстречу Разину князь Семён Львов.
      Движется Львов со стрельцами, солдатами.
      - Ужо берегись, злодей!
      На полпути между Царицыном и Астраханью находился небольшой городок Чёрный Яр. Разин первым пришёл к Чёрному Яру. Взял городок и подумал: "Место для боя как раз хорошее".
      Место действительно было удачным. У самого города - волжский изгиб. За изгибом лодкам казацким укрыться можно. Берега Волги густо поросли камышом. Вот и второе прибежище.
      Решил Степан Тимофеевич у Чёрного Яра дождаться Львова. Выслал вперёд дозорных. А узнав от дозорных, что стрелецкие струги приближаются к городу, приказал немедля собрать к нему черноярских баб.
      - Баб?! - поразились сотники.
      - Их самых, - ответил Разин.
      "К чему бы это? - гадали разинцы. - Интересно, что отец атаман задумал?"
      Собрались бабы, и молодые и старые. Не ожидали подобной чести. Любопытство их берёт. Притихли. Ждут атаманского слова.
      - Здравствуйте, цветики-ягодки! - обратился к ним Разин.
      - Здоровья тебе, атаман! - поклонились черноярские женщины.
      - Как детишки, как внуки, не бьют ли вас мужики с похмелья? - задаёт вопросы Степан Тимофеевич. И вдруг: - Почему бельишко на Волгу стирать не ходите?
      - Так ведь боязно, отец атаман. Стрелецкое войско подходит к городу. Оно ведь, не ровён час...
      - Да что вам войско - вы сами войско, - усмехнулся Степан Тимофеевич. - А ну, собирайте бельишко в руки, ступайте к Волге. Позже пройдусь, проверю.
      - Ну и ну, - поражались женщины, - вождь-то казацкий, никак, с причудами.
      Отпустив черноярских баб, Разин приказал вызвать рыбаков.
      Собрались к нему рыбаки.
      - Здравствуй, народ рыбацкий!
      - Здоровья тебе, атаман!
      - Ну, как тут у вас улов?
      - Да ловится рыбка, отец атаман. И большая приходит, и малая.
      - Что ж вы сидите дома?
      - Так ведь боязно, отец атаман. Стрелецкое войско подходит снизу. Оно ведь, не ровён час...
      - А я-то думал - рыбацкий народ из смелых! - подзадорил Степан Тимофеевич. - Ошибся, выходит.
      - Не ошибся. Нет, нет. Не ошибся! - шумят рыбаки.
      - Что же, раз так, то ступайте с богом.
      Ушли рыбаки от Разина. Шепчутся между собой:
      - Вождь-то казацкий, никак, с причудами. Ушицы небось атаман захотел.
      Князь Львов, как и Разин, тоже выслал вперёд разведчиков. Ходили лазутчики к Чёрному Яру, вернулись, рассказали, что у города всё спокойно. Бабы бельё стирают. Рыбаки свои сети тянут.
      - Не видно разбойников, князь Семён.
      Подошли стрелецкие струги к Чёрному Яру. И вправду: бабы бельё стирают, рыбаки свои сети тянут. Стоят не шелохнутся по берегам камыши.
      Зевнул князь Львов, посмотрел на палящее солнце, дал команду причаливать к берегу.
      И вдруг - что такое? Не верит стрелецкий начальник своим глазам. Из-за поворота реки, на всём ходу, под парусами, на вёслах, с диким свистом и громким криком, навстречу стрелецким стругам вылетают челны с казаками.
      И в ту же минуту зашевелились кругом камыши, закачались они, расступились, и на широкую волжскую гладь, уже сзади стрелецкого войска, метнулись десятки казацких лодок.
      - Сарынь на кичку! - взорвало воздух.
      - Са-ары-ынь на ки-ичку-у-у!
      Через час всё было закончено. Князь Львов с петлёй на шее был притащен на разинский струг.
      Казаки тут же хотели повесить Львова. Однако Разин его пощадил.
      - Да он и стрельнуть, поди, ни в кого не успел! - усмехался Степан Тимофеевич. - Пусть поживёт, раз он мирный такой по натуре.
      АСТРАХАНЬ
      Астрахань. Разбушевалась в ту ночь непогода. Тучи со всех сторон обложили небо. Где-то вдали полыхали зарницы. Долгим раскатом катился гром.
      Астраханский воевода Иван Прозоровский стоял у Вознесенских ворот на стене, при каждом раскате бледнел, крестился. Не любил Прозоровский грозу, с детства боялся грома.
      Три дня Разин стоит у города. Три дня и три ночи воевода, стрельцы и солдаты атаки на город ждут.
      Астрахань - сильная крепость. Тут и ров. Тут и вал. Стены не то что царицынские, там - деревянные, здесь они каменные. Там высота их в десяток локтей, здесь без малого в двадцать метров. Там ширина их от силы в сажень, тут хоть скачи ты по ним на тройках. Не каждое войско крепость такую возьмёт. Да и стрельцов и солдат в ней двенадцать тысяч.
      Надёжны стены, солдат достаточно, и всё же Прозоровский живёт в тревоге. Нет на душе у него покоя. Уж больно шепчутся люди в городе. Эх, ненадёжный пошёл народ! Как бы не быть измене!
      Вот и сегодня стоит воевода у Вознесенских ворот на стене, в темноту непроглядную смотрит.
      "И чего он, разбойник, ждёт? - теряется в догадках Иван Прозоровский. - Снова хитрость, видать, задумал. Может, роют под стены сейчас подкоп? Или подмога спешит к злодею? То ли будут крепость измором брать. Или просто на жилах моих играют".
      Все эти дни и казаки не могут понять атамана. Приставали они не раз.
      - Отец атаман, что же стоим без дела? Нам бы грудью пойти на стены.
      - Можно и грудью, а лучше умом, - отвечал недовольным Разин.
      И вот только сегодня, на четвёртую ночь, не днём, а именно в ночь, в грозовую, в ненастную, подал Разин команду к штурму.
      Подивились опять казаки:
      - Оно же темно, как у зайца в ухе! Да тут ненароком в такой темноте заместо астраханских стрельцов саблей брата родного хватишь.
      - А вы саблей - того, потише. Не каждому ставьте знак, - загадочно бросил Разин.
      Стоит Прозоровский у Вознесенских ворот на стене. Чтобы укрыться от непогоды, воротник кафтана поднял. Стряхнул с бороды дождевую капель. Принялся думать опять о Разине.
      "Спит небось, вурдалак, в шатре. Или хмельное, разбойник, хлещет. А ты тут, как мерин, мокни".
      Вновь полыхнула молния. Осветила она округу. Вздрогнул воевода, хотел закреститься, но глянул на степь и ахнул - разинцы шли на штурм.
      - К бою, к бою! - взревел Прозоровский. - Ну и разбойник - дня ему мало!
      Ждал тёмной ночи Степан Тимофеевич вовсе не зря. Был уверен, что во время штурма астраханцы ему помогут. Помогать же лучше, когда темно. Не сразу стрельцы заметят.
      - Вы тише саблями, тише, - еще раз говорил казакам атаман. - Не каждый враг, кто сидит на стене. Там и друзей найдёте.
      Так и случилось.
      Как только начали разинцы штурм, так сразу и тут, и там, и в месте одном, и в другом, и в пятом, и среди горожан, и даже среди стрельцов появились сотни у них помощников. Кто лестницу разинцам сбросит, кто стрельнёт поверх голов, кто просто руку подаст штурмующим.
      А какой-то озорной молодец кричал на стене до хрипа:
      - Бей супостата! Злодея бей!
      А сам в это время опускал со стены верёвку и очередного "злодея" тянул на стену.
      Правда, кое-где и стояли насмерть стрельцы. Бились, живота не жалея. Но не эти брали в ту ночь числом. И не за ними была победа.
      Ворвались разинцы в Астрахань.
      Покорилась восставшим Астрахань.
      СТРАШНЕЕ ДЬЯВОЛА
      Астраханские мальчишки Лукашка Нагой и Мокапка Раков крутились на площади возле Приказной палаты. Видят: казаки на площадь поленья и хворост сносят, разжигают большой костёр. К одному из казаков и полезли мальчишки с вопросом:
      - Дядька, для чего же такое огниво?
      Казак озорной. Шрам на щеке. Шапка чудом на ухе держится. Подумал казак, посмотрел на ребят, подмигнул им задиристо, весело:
      - Дьявола будем, ребята, казнить. Сожгём и пепел по ветру пустим!
      Усмехнулся Лукашка Нагой. Понимает, что разинец шутит. А Мокапка принял слова всерьёз. Побежал он по улицам и каждому встречному:
      - Казаки дьявола будут казнить!
      - Казаки дьявола будут казнить!
      - Сожгут и пепел по ветру пустят!
      Кричал Мокапка с такой силой, что голос себе сорвал. Впрочем, и без Мокапки много народу к костру собралось. Лица у всех оживлённые, что-то, видимо, знают люди. Вернулся мальчишка на площадь, просунулся в первый ряд.
      Вскоре из Приказной палаты четверо казаков вынесли огромный сундук.
      "Ага, - соображает Мокапка, - вон он, дьявол, куда запрятан!"
      - Там дьявол сидит, - зашептал Мокапка своим соседям. - Казнить его будут сейчас казаки. Сожгут и пепел по ветру пустят.
      Усмехнулся какой-то парень:
      - Верно, Мокапка, верно. Дьявол сидит в сундуке. Даже то, что страшнее дьявола.
      Поднял Мокапка глаза на парня. Что же страшнее дьявола?! Но тут вышел на площадь Разин.
      - Здравствуй, отец атаман! - закричали восторженно люди.
      - Слава, батька, слава!
      По донскому обычаю Разин снял шапку, поклонился народу.
      Кто-то крикнул:
      - Ура!
      - Ура-а-а! - подхватила площадь.
      Мокапка тоже крикнул "ура". Но сорванный голос звучал пискливо.
      Обведя взглядом людей и площадь, Разин шагнул к сундуку. Казаки тут же отбросили крышку.
      Все стихли. Мокапка от страха закрыл глаза. Схватился за чью-то рубаху.
      Когда через минуту мальчик снова глянул на площадь, то поначалу так ничего и не понял. Ищет Мокапка чудища. Нет никакого чудища. Разин стоит, держит в руках бумаги.
      - Вот она, ваша неволя, - поднял над головой и потряс бумагами Разин. - Кабала ваша, муки ваши - всё тут.
      Сообразил Мокапка, что в сундуке. Так это ж бумаги из Приказной палаты! Однако почему бумаги страшнее дьявола, мальчик сразу понять не мог. Мал был Мокапка. Не знал он, что за каждой такой бумагой чьё-то горе и чья-то жизнь: кто приписан к боярину, кто в должниках записан, кто по доносу расправы ждёт.