Дождь еще не кончился, но вдруг в небе высветилась радуга, причем один ее конец тонул в воздухе где-то совсем рядом, ближе, чем Останкинская башня, а другой вздымался высоко вверх и уходил куда-то к центру Москвы.
Забывшись, Надежда смотрела вверх и не заметила, как к ней подкатила машина – синий трехдверный джип. Водитель, склонившись, открыл дверцу:
– Садитесь, девушка!
Ни за что не села бы, но совсем продрогла, а из машины пахнуло теплом, и еще играла там музыка – кто-то пел под гитару простые слова: «Подбери меня раненого, исцели, не оставь на смерть...»
Надежда всегда садилась на заднее сиденье, но тут пришлось забираться на переднее: сзади нет двери – там ловушка. Она села и сразу же отвернулась к окну. Чуткий водитель посильнее включил отопление.
– Теперь можно расслабиться, – сказал он ей будто бы с намеком. – Видели радугу?
– Да, – в сторону ответила она.
В окне эта радуга еще светилась...
– Куда поедем?
– Павелецкая набережная.
– И все?
– Все. – Надя еще больше напряглась. – Только я пристегиваться не буду!
– Не нужно. – Он вырулил на дорогу.
– А если вас оштрафуют?
– Не оштрафуют... Это правильно, никогда не пристегивайте ремень, – продолжил назидательно водитель, набирая скорость. – Особенно когда едете с незнакомым человеком, вызывающим подозрение. И никогда не называйте номер дома. Останавливаться желательно где-то по соседству, в хорошо освещенном месте. Лучше у ближайшего магазина, куда можно заскочить, если что.
– Спасибо, я учту.
– А еще постарайтесь запомнить лицо водителя.
– И номер машины.
– Да, и номер... Вы запомнили?
– Разумеется, – пробурчала она, хотя номера-то и не заметила.
– Это хорошо... А вас не смущает, что я негр?
Надежда украдкой опасливо покосилась на водителя.
Нет! Типичный славянин, не красавец, лицо грубоватое, но глаза улыбчивые и печальные, несоответствующие внешней простоватости образа. Впрочем, как и модный автомобиль – дорогой трехдверный джип, на которых ездят обычно конченые индивидуалисты.
Он рассмеялся, угадав ее испуг. И смех его был каким-то обволакивающим, как тепло в салоне машины, как голос из динамиков и гитарный перебор. И хотя внутренний озноб еще не прошел, но она и в самом деле непроизвольно расслабилась, откинувшись на спинку сиденья, прикрыла глаза.
– Что же вы без зонтика? – как-то по отечески пожурил он.
– Подумала, сегодня не будет дождя, – проговорила Надежда непослушными от дремы губами. – Облака были высокие...
– Разве из высоких облаков не идет дождь?
Вопрос остался без ответа.
И это было последнее, что она помнила.
Водитель же преспокойно гнал машину по темнеющим улицам, стоял под светофорами, взлетал на мосты, развязки и часто посматривал на пассажирку. Ее подсохшие волосы трепетали от напора струи воздуха, черты умиротворенного лица смягчились, и чуть приоткрылись беспомощные губы. Зарозовели щеки, и Надежде стало жарко, но жар этот был не утомляющим, а благодатным.
Машина остановилась на Павелецкой набережной, ощущение покоя пробудило Надежду. Она огляделась – не узнала места.
– Где мы?
– На Павелецкой набережной.
– Простите... – Она достала деньги. – Спасибо.
Он включил свет в салоне и посмотрел на нее с усмешкой:
– Неужели я похож на бомбилу?
Незнакомец сидел, положив локоть на спинку кресла, и все – лицо, очертания плеч и расслабленная фигура – выражало огромную физическую силу и одновременно полное спокойствие, самообладание и отсутствие всяческой агрессии.
Женщины чувствуют это не разумом – солнечным сплетением.
– Нет уж, возьмите!
Она бросила деньги на торпеду, но водитель молниеносно перехватил бумажку, ловко сунул ей в руку и сжал ее в кулачок.
– Деньги я зарабатываю другим способом.
И в тот же миг выпустил руку.
Надежда так и вышла с зажатой в кулак купюрой, а он высунулся в открытую дверцу.
– Завтра зонтик можно не брать! – сказал уже в спину. – А вот послезавтра возьмите обязательно!
И только когда машина унеслась по пустынной набережной, Надежда остановилась под фонарем и с трудом разжала кулак со смятым стольником...
Надежда не спеша возвращалась к машине в сопровождении разнокалиберной своры собак. Кажется, она немного повеселела, однако вид побитого гладиатора ее вновь насторожил. Потянула ручку дверцы – машина оказалась запертой.
Надежда прислонилась спиной к автомобилю и стала открыто рассматривать бритоголового.
Тот сидел в джипе с открытой дверцей и пытался избавиться от шума в ушах. Почуяв на себе взгляд, сделал вид, что у него ничего не болит, попытался изобразить достоинство побежденного, но сильного человека. Надежда смотрела уже с вызовом и надменной усмешкой. Собаки потеряли к происходящему интерес и гуськом удалились.
– Ну, что смотришь? – угрюмо спросил наконец гладиатор. – Бабок должен?
– Ничего, терпи, – сказала ему Надежда. – Это бизнес.
Гладиатор сверкнул глазами с кровавыми прожилками, захлопнул дверцу. Джип сорвался с места, обдав ее пылью.
Надежда кому-то опять позвонила, но отвратительный голос вещал одно и то же – выключен... вне зоны...
Из не осевшей еще пыли и возник перед ней Илья.
– Ну, Петрова! Час уже бегаю!
– Открой машину, Сердюк. Сейчас дождь пойдет, а я не взяла зонтик.
– Дождь? – Он посмотрел в небо в бинокль. – Откуда дождь?
– Значит, показалось... Все равно, поехали, мне скучно, Сердюк.
Илья открыл дверцу:
– Садись, Петрова, – и тут сменил растерянный тон на восторженный. – А выигрыш?! Наши кровные оставлять нельзя. Выигранные деньги приносят удачу! – Он торопливо направился в ворота цеха.
Она сидела, прислонясь виском к стеклу, и смотрела вперед невидящим взглядом...
Закончив монтировать материал, Надежда схватила кассету и побежала сдавать выпускающему редактору. От него скорым шагом направилась в корреспондентскую комнату, где сейчас оставались лишь дежурные сотрудники, в том числе ее подруга Марина.
Что-то побросав в сумочку, она сдернула с вешалки плащ.
– Возьми мой зонтик, – предложила Марина. – Там, кажется, опять дождь.
– Сегодня мой зонтик стоит внизу, – проговорила Надя лукаво и чмокнула подругу. – У самого подъезда. Ну все, пока!
– Это любопытно! – воскликнула Марина, однако Надя уже исчезла за дверью.
По коридору пронеслась бегом. У лифта ее перехватил Тимофей, подвижный человек лет тридцати, с длинной гривой и в хиповых драных джинсах.
– Надь, ты домой? Давай подвезу!
– Спасибо, нет.
– Иван же в командировке!
– Ну и что?
– А, понял! Ладно, разговор есть. Ты пойдешь брать интервью у певички Шутовой?
– Пойду...
– Снимать будешь в гримерке? В антракте?
– Надеюсь...
– Возьми меня с собой, Надь? Во как надо!
– Пива холодного хочешь?
– Я пойду в качестве осветителя, – зашептал он. – Или аппаратуру таскать... Мне надо к Шутовой в гримерку. Не бойся, тебя не подставлю. Говорят, у нее чуть ниже пупка есть потрясная татуировка!
– Не знаю. Ниже пупка не смотрела.
На счастье, приехал лифт. Тимофей схватил ее за руку:
– Ты моя надежда, ты моя опора!.. Это же все не бесплатно, Надь!
– Прощай, Тимоша!
Двери задвинулись. Лифт, как назло, едва тащился. В холле первого этажа Надежда умерила прыть, с достоинством прошагала к дверям, независимо прошествовала мимо суровых охранников, махнув удостоверением, и, выйдя на крыльцо, в изумлении остановилась.
Синий джип стоял прямо у входа, куда позволялось подъезжать лишь автомобилям высшего руководства.
Она недоверчиво ступенька за ступенькой спустилась. Дверца машины распахнулась.
– Садитесь, девушка!
Надежда заглянула в салон – водитель сидел, как вчера, вполоборота, облокотившись на руль и спинку, улыбался, а из динамиков слышался тот же голос и гитара.
– Здравствуйте, – сдержанно кивнула она и села.
– На Павелецкую набережную? – улыбнулся он.
– Да...
– Тогда вперед! – Он запустил двигатель.
– Как вам удалось сюда заехать? – не сдержала-таки Надя любопытства.
– Очень осторожно, на первой скорости.
– Но сюда никого не впускают...
– И за деньги?
– И за деньги...
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Меня пустили... Это ничего, если я спрошу, как вас зовут?
– Надежда, – все-таки настороженно ответила она.
– Замечательно! Надежда – мой компас земной... Меня – Андрей.
– Очень приятно.
– А мне-то как!
– Кто это поет? – спросила она.
– Наш парень... У вас работа слишком утомительная?
– Невероятно, – вздохнула Надя. – Хотели что-то предложить?
– Например, заехать в кафе или клуб, где есть живая музыка. И потанцевать.
Она не смогла скрыть удивления.
– Потанцевать?
– Нет, если вы устали...
– Я не устала!.. Вы умеете танцевать? Не прыгать, а танцевать?
Он повернул к ней голову. Веселая улыбка и печальные глаза никак не сочетались и одновременно притягивали.
– Надежда!
– Простите, Андрей... Просто я еще не встречала мужчин, умеющих танцевать. Кроме профессиональных артистов... Но вы точно не артист.
– Не артист! – засмеялся он. – Но люблю танцевать. Правда, очень редко это удается... То обстановка неподходящая, то музыка не та или нет... партнерши.
– И вы знаете хороший клуб?
Андрей лишь посмотрел на нее, опустил стекло, после чего достал спецсигнал, поставил его на крышу автомобиля, включил и помчался по встречной полосе...
Глава 2
Белая машина выскочила на дорожную развязку, сбавила ход и уткнулась в пробку.
– Ну, не знаю! – с веселой возмущенностью выговаривал Илья. – Не знаю! Чем бы тебя еще удивить? Чтоб скучно не было!
– Тебе это нравится? – не сразу отозвалась Надежда.
– Что? Удивлять?
– Нет... Этот мордобой. Никогда бы не подумала...
– Но ты же сама попросила меня показать, как я теперь живу. И чем.
– Ты маньяк, Сердюк.
– От маньячки слышу, Петрова.
– Ну как иначе можно получать удовольствие, глядя на драку уродов?
– Эх, Надежда!.. Все это нормальное существование мужчины. Адреналин освежает чувства и мысли. Поднимает воинственный дух! Тебе же нравятся воинственные мужчины?
– Почему ты так решил?
– Насколько помню, в школе тебе нравился Боцман. И только потому, что здорово дрался.
– А ты научился драться?
– Научусь, – пообещал он. – Если ты захочешь.
– Поэтому ты и показал мне бои без правил?
Илья усмехнулся, проговорил медленно:
– Петрова, если я овладею каким-нибудь видом борьбы... То это будет что-то оригинальное... Мне и самому отвратительно смотреть... Но приходится, чтобы держать чувства в тонусе... А если это еще приносит выигрыш! Мы же с тобой выиграли! Между прочим, это наши первые деньги. Совместно нажитые.
– Совместно – это здорово, – многозначительно подтвердила она.
– А у тебя интуиция! Просто сумасшедшая. На этого лохматого никто не ставил! С тобой можно ходить в казино.
У Нади зазвонил телефон, и звонок этот чуть приубавил восторг Ильи. Надежда взглянула на дисплей и меланхолично спрятала трубку в сумочку.
– В казино не пойду, – объявила она, когда телефон смолк. – На стрит-рейсинг и футбол тоже.
– Говори куда.
– В танцевальный зал.
– Ты до сих пор танцуешь?
– Нет... Теперь очень редко. А хочется!
– Я слон, ты же знаешь...
– И слона можно научить...
– Если возьмешься, у тебя это получится.
Надежда посмотрела оценивающе – в двадцать семь лет Илья уже раздобрел и слегка оплыл к низу.
– Попробую, если сбросишь пуда два.
– Сброшу! – Он просиял. – Теперь у меня есть настоящая цель в жизни – научиться танцевать.
– Ловлю на слове! Поклянись.
– Чтоб я сдох! Надя, а сейчас куда мы едем? Давай завалимся в самый дорогой кабак и просадим выигрыш?
– Терпеть не могу дорогие кабаки...
– Куда ты хочешь?
Надежда смотрела на осенний пейзаж за стеклом.
– В лес. И чтоб был апрель, светило солнце и пели птицы...
– Жаль, сейчас не апрель!
Она отвернулась и немного опустила стекло. Пробка вроде бы рассасывалась, засвистел ветер.
– Да, апрель давно кончился.
Он посмотрел ей в затылок – не реагировала...
– Ладно, признавайся. Это он звонит?
– Кто?
Илья невесело и как-то обреченно усмехнулся:
– Который в апреле... Когда солнце светит, птицы поют. Как там его зовут?
– Ты не знаешь.
– Неужели? А не Иван ли Беспалый? Самый военный корреспондент?
Надежда села к нему вполоборота, усмехнулась:
– Наконец-то ты стал проницательным, сэр Дюк.
– Передачи его смотрю, про Чечню...
– Почти угадал, – похвалила она, опять отвернувшись.
Илья нюансам не внял.
– Неужели ты еще помнишь школьное погоняло?
– Только не помню, кто тебя так обозвал.
– Сам придумал! – Илья был почти счастлив.
– Сам?! – Странно. Человек сам себе придумывает прозвище.
– Я же в пятый класс к вам пришел. А в старой школе звали... Нет, не скажу как. Очень обидно!.. – Он покрутил головой. – Изменил всего одну букву... И все изменилось! Почувствовал себя другим человеком. Английский выучил! Даже одеваться стал соответственно...
У Надежды опять зазвонил мобильник, Илья вроде бы даже рассердился.
– Ты можешь ему сказать, что лето кончилось? А вместе с ним и весь североморский период!
– Североморский? – усмехнулась она. – Это любопытно! Ты и в самом деле почти все знаешь.
– Как не знать, если полжизни служу тебе подружкой.
– Я про Североморск тебе не рассказывала!
– А откуда тогда я знаю? Прилетела с вытаращенными глазами – встретила свою судьбу! Под холодным северным небом. На берегу Ледовитого океана... Помнишь? Правда, он женат, есть дочь! Но мы все равно будем вместе!
– Совсем забыла, Сердюк, – печально проговорила Надежда. – Да, ты прав, североморский период давно закончился.
– Почему тогда звонит? Достал уже!
– Это что, ревность?
– Я тебя пятнадцать лет ревную! Позвони сейчас же и скажи, чтоб забыл твой номер. Стер из памяти. Иначе найду его и сам сотру... И не только в телефоне.
Надежда посмотрела на него с грустной улыбкой:
– Ты мне нравишься такой, сэр Дюк. Сэрдитый! Пожалуй, я научу тебя танцевать.
Тот бросил руль и вскинул руки:
– О боги! Что я слышу?!
В Измайловском парке было сумрачно, моросил осенний дождь. В такой час и погоду гуляющих не было, на дорожке промелькнул лишь прохожий с собакой да одинокий любитель бега трусцой.
Иван скрылся под дерево за садовую скамейку и закурил. Он не видел и из-за шума дождя не слышал, как со спины к нему кто-то подошел. Информатор осторожно положил руку Ивану на плечо. Тот дернулся, выронил сигарету.
– Вы всегда так внезапно появляетесь! – Он перевел дух. – С вами инфаркт заработаешь.
– Служба такая, – усмехнулся информатор. – На будущее: всегда отслеживайте тыл, особенно если там темно.
– Спасибо за совет.
– Теперь к делу. Сегодня утром на совещание был приглашен Слухач. Он доложил, что в последние дни значительно оживились каналы Саудовская Аравия, Катар, Лондон. Все замыкаются на Москве. И отчасти на Дагестане.
– Что это значит?
– Это значит, идут активные согласования и консультации, – для тупых объяснил информатор. – Звонят с разных телефонов, произносят ничего не значащие условные фразы, например, на фарси или чеченском. Точно так же получают информацию. Никаких тебе шифров, кодов и радисток Кэт: век коммуникаций.
– То есть в любой момент в Москве могут произойти какие-то события?
– Очень неприятные и крупные события, – согласился информатор. – Скорее всего масштабный теракт. Где, пока неизвестно. Но не в любой момент. Мы просекли их тактику. Обычно за сутки перед часом Ч активность каналов резко падает. Как затишье перед бурей.
– Вы так спокойно говорите об этом...
– Не знаю, где держат свои головы журналисты, но аналитики свои – в холоде... Вам советую в ближайшие три дня никуда не уезжать из Москвы и быть начеку. Появится новая информация, я дам знать. Если мои выводы не подтвердятся, ждите сигнала «отбой». Но аванс я должен получить сейчас.
Иван достал бумажник, начал отсчитывать деньги.
– Знаете, у меня каждый раз такое чувство... будто мы заговорщики. И это мы с вами собираемся устроить теракт.
– Мы с вами профессионалы, – жестко ответил информатор, пряча деньги. – Каждый в своей области. И служим Отечеству.
И бесшумно скользнул в темноту.
Танцзал был настоящий, с паркетом, с живой музыкой и искусной театральной подсветкой, скрывающей все остальные клубные атрибуты – барную стойку и столики вдоль стен. Создавалось впечатление, что танцующая пара с номером «7» – единственная во всем пространстве и только для нее оркестр играет заводной испанский ритм.
Это была финальная часть танца, и невидимая публика затаила дыхание в ожидании его последнего аккорда.
Андрей припал к ногам Надежды и замер. Музыка оборвалась, и возникла та пауза, что отделяет вечность от мгновения. Под внезапный взрыв аплодисментов Андрей подхватил ее и вознес над собой.
– Браво! Браво! – скандировали отовсюду.
Они улыбались, раскланивались.
Свет над танцзалом смикшировался, и стало видно, что вдоль стен за столиками десятки восторженных зрителей. И это не профессиональная сцена, а ночной клуб.
Пользуясь минутной темнотой на площадке, Андрей взял Надежду на руки, и они будто растворились в пространстве зала.
Луч света выхватил ведущего на подиуме. Тот поднял руку, усмиряя аплодисменты:
– Господа! Прошу тишины, господа! Решением нашего беспристрастного жюри победа присуждается паре номер семь!
И снова крики, особенно женские, и гром аплодисментов.
– А сейчас по традиции нашего клуба – вальс победителей!
Оркестр заиграл вальс «Ночь коротка, спят облака...».
Прожектор высветил пустой столик с номером «7»...
Под этот вальс со стоянки автомобилей возле клуба сорвался синий джип и умчался по летней предутренней Москве...
А спустя некоторое время он заехал в какой-то двор и остановился перед «ракушкой».
Дом был старый, сталинский, с небольшим внутренним двориком, забитым автомобилями и «ракушками». Хилые деревца, доминошный стол и железные качели – все, что осталось от детской площадки.
Андрей выскочил из машины, открыл дверцу:
– Прошу, сударыня!
Он помог Надежде выйти, но она сразу же повисла у него на шее.
– Голова кружится! – Она осмотрелась. – Где мы, Андрей? Ты куда меня привез?
– Это мой дом. – Он показал на темные окна четвертого этажа. – Вон мои окна.
Она с любопытством спросила:
– Ты здесь живешь?
– Случается... Но редко.
Надежда подошла к качелям и села.
– Никогда бы не подумала, что у тебя есть дом, – вдруг проговорила она. – То есть место, где тебя можно найти.
– Я похож на бомжа?
– Ты похож на странника. Только посоха не хватает.
– Сейчас мы пойдем ко мне, – сказал он твердо. – И там докажу, что я люблю домашний очаг и вообще склонен к уюту.
– Потом ты предложишь чай, кофе...
– К сожалению, у меня нет ни того ни другого.
– Как же ты станешь соблазнять? Или знаешь другой способ?
– Знаю. – Он открыл «ракушку». – Сейчас покажу... Только загоню машину.
– Андрей... – Она встала. – Отвези меня домой. Пожалуйста.
Белая машина въехала в распахнувшиеся ворота и подкатилась к ступеням ротонды шестиэтажного особняка с пентхаусом. Солидного, впечатляющего новодела в английском рыцарском стиле. На цепях перед входом висела медная плита с отлитой надписью «Издательский Дом “Фатум-пресс”».
А чуть наискосок, на противоположной стороне широкого бульвара, виднелась яркая реклама современного салона для новобрачных и ресторана для свадебных торжеств.
Охранник сбежал с крыльца, распахнул дверцу, но Илья знаком указал на пассажирку. Надежда вышла из машины, кивнула охраннику, мельком оглядела здание и подняла глаза к небу. Илья млел от заслуженного удовольствия – всю жизнь ждал этой минуты, не раз представлял себе, как однажды предъявит Надежде свой успех, удивит, поразит воображение. И думал сейчас, что ему удалось, потому, скрывая эти очень мужские чувства, сказал ворчливо:
– Ну что ты выставилась, Петрова?
В пасмурном высоком небе висели неподвижные облака.
– Дождя не предвидится, – сообщила она.
– Прошу вас, леди. – Илья подал руку.
– А это что? Дом, который построил сэр Дюк?
– Да, очень скромная хижина... А если нам сначала зайти вон туда? – Он указал на противоположную сторону бульвара.
Надежда задержала взгляд на яркой вывеске салона для новобрачных и оттолкнула руку спутника.
– Дурак ты, Сердюк!
– Настанет час, – шепотом пообещал он, – и я отведу тебя на ту сторону!
– Дерзай! – позволила она.
Охранник распахнул перед ними дверь, затем открыл пролет пропускного барьера.
Внутри здания все оказалось проще, как в обычных современных офисах. Они вошли в лифт, и едва закрылась дверь, как Илья по-мальчишески попытался поцеловать Надю. И наткнулся на такой же «школьный» ответ:
– Отстань, Сердюк! – Она замахнулась сумочкой. – Сейчас ка-ак дам!
И они вдруг рассмеялись, но больше от ностальгии, чем от радости.
На шестом этаже размещалось руководство, и потому в обстановке присутствовали натуральный камень, мореный дуб и английская мягкая мебель, однако выглядело все это мрачновато. Надежда озирала непривычную обстановку и слегка ежилась. Илья открыл перед нею дверь.
– Ваш кабинет, леди. Прошу...
С видом Золушки Надежда вошла в просторную комнату с длинным столом для заседаний, огляделась. Взгляд остановился на письменном столе, где был включен компьютер, лежали бумаги и очки.
– Кажется, здесь занято...
Илья не заметил тревоги, объяснил деловито:
– Временно сидит начальник реализации. А изначально планировался кабинет пиар-директора. То есть ваше место, леди.
– Мое?
– Твое, Петрова, твое. И ждет, когда у тебя закончатся... всевозможные периоды.
Она потрогала кожаное кресло, но не села.
– Здесь и в выходные работают?
– Для реализации нет выходных. Народ жаждет духовной пищи во все дни недели.
Надя подошла к дубовому книжному шкафу, вынула наугад книгу – на обложке зверская рожа со снайперской винтовкой. Прочитала название: «Заказ на заказчика».
– Это – пища? – насмешливо уточнила она.
– Ты не смотри на обложку! – засмеялся Илья. – Это просто замануха. Под коркой умный, интеллектуальный детектив. С вечным сюжетом борьбы добра и зла.
– Да я читала!
– Ну и как?
– Пособие для убийства.
– Именно в этой книге?
– Они все одинаковые! – Она вдруг что-то вспомнила. – Сердюк, а ты издаешь поэзию?
– Ты же знаешь, не пользуется спросом. В такое время живем... – Он сделал паузу. – Но если захочешь, я буду издавать. Скажи какую – отечественную, зарубежную?
– Не могу найти Жана Фоллена.
– Ого! У тебя новые серьезные увлечения?
– Нет, все старые... Можешь издать? Для меня?
– Без проблем! Подойди сюда и посмотри в окно. Вот, можешь взять бинокль.
Она выглянула в окно – за бульваром салон для новобрачных...
Мстительно стукнула его кулаком по спине, однако сама игра эта ей все-таки нравилась.
Илья рассмеялся.
Надежда заметила дверь за шкафом.
– А это... зачем? – спросила она заинтересованно.
– Дверь на лестницу.
– Черный ход?
– Он не такой уж и черный. – Илья достал ключи и открыл замок. – Через него можно попасть ко мне в кабинет.
– А на улицу выйти?
– Запросто. Есть персональный лифт. И еще можно подняться на чердак.
– Зачем?
– Ты же не будешь круглыми сутками сидеть на работе?
Надя отступила.
– А что там? На чердаке?
– Петрова, ты что? Боишься?!
– Кто, я? Ничего я не боюсь!
Илья распахнул дверь.
– Тогда иди!
Надежда смело переступила порог...
Был летний полдень, за приоткрытым окном светило солнце и шумел дождь, капли били по жестяному сливу.
Андрей будил Надежду, теребил за уши, щекотал нос ее же волосами.
– Подъем!.. Ну, хватит спать! Время – четырнадцать десять. Обед!
За дверью спальни нескончаемо и требовательно лаял фокстерьер.
– Еще чуть-чуть, – сонно бормотала она. – Последние аккорды...
– Надя, мне пора, – сказал он в ее ухо. – Труба зовет.
– Какая труба? – Она открыла глаза.
– Водопроводная.
Она привстала, натягивая одеяло.
– Ты кто? – спросила. – Водопроводчик?
– Нет, скорее ассенизатор. – Андрей стал одеваться. – А почему твой пес лает всю ночь? Может, голодный?
– Не голодный...
– Значит, хочет погулять. Выпустить на улицу?
– Ни в коем случае! Только на поводке и под присмотром.
– А что так строго?
– Склонен к бродяжничеству. Порода такая...
Андрей рассмеялся:
– Звучит как приговор! Склонен к бродяжничеству... А если это естественное стремление к воле? Природный инстинкт? Который мы, люди, подавляем?
– Наверное, он меня ревнует, – серьезно предположила Надежда.
– Строгий у тебя охранник.
– Где ты так научился танцевать?
– В школе... бальных танцев. А ты?
– Я тоже в школе... Мне почему-то обидно.
– Почему? – Он присел и взял ее руку.
– Было так здорово... А закончилось тривиально, в постели.
– У нас ничего не закончилось, – твердо и очень отчетливо проговорил он. – Все только начинается.
– Андрей... Все-таки запусти Графа, а то он опять охрипнет.
Тот открыл дверь – пес ворвался ветром, запрыгнул на кровать, облизал лицо Надежды, завертелся юлой. И принялся лаять на Андрея.
– Ты можешь остаться? Сегодня суббота...
– Не могу.
– Андрей, ты женат?
– Нет. И никогда не был.
– Куда же спешишь?
– На самолет, – нехотя сказал Андрей. – Вылет в пятнадцать сорок.
– Хочешь, я провожу?
Он подал халат.
– Если только до порога.
– Сегодня выходной...
– Мы летим бригадой... И у нас не принято...
– Бригада ассенизаторов?
– Да... Там разные специальности. – Он взял Надю на руки. – Я скоро вернусь. Будет возможность – позвоню.
Фокстерьер с лаем вертелся у ног.
– Он не ревнует, – проговорил Андрей, – он не хочет меня отпускать.
В передней он покружил Надю на руках.
– Раз-два-три, раз-два-три... Ты моя надежда...
Поцеловал, поставил ее на ноги, резко сдернул с вешалки куртку, распахнул дверь и вышел без оглядки.
Лестница была местом, предназначенным для того, чтобы перекурить, пошептаться, поделиться сокровенным и даже, уединившись в короткие мгновения, пока никто не пробегает снизу вверх или наоборот, поцеловаться.
Если есть с кем...
– Ой, у меня до сих пор все косточки болят, – жаловалась Надежда. – И кажется, мышцу потянула...
Марина курила и хитренько улыбалась.
– Видела вчера твой зонтик... В окошко. Ничего, солидный. Кажется, «мерседес»?
– Не рассмотрела... Хорошо, была суббота. Он ушел, а я до вечера проспала! Все болит, и до сих пор голова кружится.
– Еще бы! – со знанием дела и многозначительно кивнула подруга. – Надо полагать...
Обе засмеялись громко – пробегавший мимо мужчина оглянулся.
– Не от того, о чем ты подумала, – отмахнулась Надежда. – Мы всю ночь танцевали.
– В каком смысле?
– В прямом. В каком-то ночном клубе на Садовом. И даже получили приз! Вернее, заслужили, но не получили. Так, красиво ушли... Поехали сначала к нему, но там мне что-то не понравилось. Дом мрачный, старый, и двор... Почему-то страшно стало. Поехали ко мне...
– Кто он такой-то? – Марина достала еще одну сигарету. – Хоть не бандит?
– Вроде бы нет... Но какой-то закрытый, загадочный.
– Ох, подруга! – восхищенно протянула Марина. – Да ты, кажется, влюбилась?
– Не знаю. Чувствую только, все тело ноет, а душа трепещет.
– Очень знакомое чувство. А сегодня заедет за тобой? Интересно бы посмотреть...
– Он улетел, еще в субботу.
– Куда улетел?
– Не знаю.
– Что, просто так встал и улетел?
– Нет, сказал: «Скоро вернусь. Будет возможность – позвоню...»
– Да он же авантюрист, Надя!
– Это я авантюристка. Понимаешь, он какой-то... могучий. С ним так спокойно. Я ведь у него в машине уснула! Когда он первый раз меня подвозил. Представляешь, поймать поздно вечером тачку, сесть рядом с незнакомым мужчиной и уснуть? Знаешь, где можно проснуться?
– И где же ты проснулась?
– На набережной, недалеко от дома. Сидит, мирно смотрит на меня и улыбается.
– Не просился на чашечку кофе?
– Ни на чай, ни на кофе...
– А как же теперь Ваня Беспалый? – прищурилась Марина. – Вот вернется, посмотрит в твои сумасшедшие глаза и сразу все увидит.
– Пусть Ваня смотрит в глаза своей жене.
– Крутая ты девчонка...
– У него было время. Целых пять лет.
– Надь, не дури, – стала серьезной Марина. – А если этот твой танцор больше не вернется? Никогда? Если он проходимец?
– Проходимцы так не танцуют, – задумчиво проговорила Надежда. – Если б ты знала, Марин, какой он партнер! У меня никогда такого не было, даже в школе...
