Плач безутешных голосов высоких тотчас взметнулся над спятим князем, подобно языкам огня, достал небес и погасил холодный вдовий крик.

Креславу тем часом ввели в шатер Княгини Смерти и нарядили, как подобает наряжать невесту к свадьбе: украсили монистами, запястьями, серьгами и кольцами – завесками, очельем из крупного жемчуга обрамили лик. Прекрасной белой павой представили народу и повели по скорбному граду под руки, как княжеских невест водили… Тая восторг и ликование, ей Гои низко кланялись, кричали вослед:

– Лебедушка наша!

– Лети в Последний Путь!

– Достойна!

Она лишь смеялась! Миг торжества, миг исполнения своего рока возвеселил ее, радость плескалась по сторонам, словно вино из рога. Долгожданный праздник явился ей единственной из всех скорбящих!

И стал наградой!

За все годы, что была наложницей, никогда она не являлась на глаза людей; терем да покои – севот удел и суть мира, в коем проводила жизнь. А ныне же красу ее позрели и вознесли! Экое чудо прятал покойный князь!

Сияла Креслава среди скорбного града, ровно огонь-сварожич – а что бывает краше девы и огня?

Древляне за стеной онемели, от горя свои слезы пили. Эх, выйти б из-за стен, смешаться со скорбящей русью и, горе поделив, вблизи позреть на дивную невесту князя! Князь же Мал, убийца, стоял на башне угловой и высматривал княгиню среди Гоев.