Напомним, наконец, что героиня повести А. В. Дружинина "Лола Монтес" (1847) в одном из эпизодов читает "Мельмота Скитальца" в бессонную ночь. "То был второй том Матьюринова романа "Melmoth the Wanderer", - рассказывает сама героиня. - Книжка эта начиналась какими-то нелепыми ужасами, но мало-помалу я зачиталась ею. Там шел рассказ молодого испанца, которого родители засадили против воли в монастырь, чтоб передать все имение младшему его брату. Ребенок не хотел покориться правилам келейной жизни, страшно боролся с усилиями старых монахов, ненавидел их... Он был благочестив, как все испанцы: благочестие его пропало, вся вера исчезла из его души, дика казалась ему блестящая, залитая золотом церковь, стройные молитвы святых отцов казались ему и чужды, и враждебны". Мы привели эту цитату для того, чтобы засвидетельствовать, что еще в конце 40-х годов Дружинин хорошо помнил содержание "Мельмота Скитальца" и попытался представить себе, что в этом романе могла понять испанская авантюристка. Правда, от имени своей героини Дружинин свидетельствует, что она не дочитала роман Метьюрина: "История Монсады становилась все пошлее и пошлее, на сцену явился злой дух, а так как я не верю злым духам, то и бросила книгу" {Дружинин А. В. Собр. соч., т. I, с. 76-77, 80-81.}.
      После Пушкина тема демона в русской лирической поэзии повторялась множество раз в течение нескольких десятилетий; она быстро стала банальной, потому что в ее разработке принимали участие не только виднейшие, но и заурядные русские писатели этого времени. На рубеже 20-х и 30-х годов демон обычно представлялся поэтам чаще всего враждебной силой, язвительным скептиком, искусителем, т. е. наделен был типическими "мельмотическими" чертами. Таким изображен он, например, в двух стихотворениях В. Г. Теплякова - "Два ангела" и "Аюбовь и ненависть"; в последнем мы находим строки о человеке, надевающем на себя дьявольскую личину, которой он пугает свою возлюбленную:
      ... Твой ум, твою красу, как злобный демон,
      Тогда оледеню своей усмешки ядом,
      В толпе поклонников замрет душа твоя,
      Насквозь пронзенная моим палящим взглядом,
      Тебя в минуты сна мой хохот ужаснет... {*}
      {* Тепляков В. Стихотворения. СПб., 1836, с. 137.}
      В стихотворении К. А. Петерсона "К демону" лирический герой ведет с воображаемым духом зла откровенный диалог:
      Злобный демон, что ты бродишь
      И бормочешь про себя?
      Ты собою страх наводишь,
      Окаянный, на меня!
      Иль ты думаешь, что, грешный,
      Упаду я пред тобой,
      И за счастье, мня, поспешный,
      Поплачусь тебе душой? {*}
      {* Сын отечества, 1834, т. XLVI, Э 48; с. 289-290. Ср. ироническое отношение к демону в безвкусном стихотворении А. Ф. Тимофеева "Хандра" (Опыты, ч. I. СПб., 1837, с. 279-281), начинающемся стихами:
      Искуси меня, мой демон
      Соблазни-ко как-нибудь...}
      В большом стихотворении, озаглавленном "Демон разрушитель" (1829), Колачевский хочет уверить читателей в реальности существования демона как могущественной силы зла на земле:
      Есть в мире Демон: пусть мечтой
      Его считают; но ничто
      Не избежит когтей нависших
      Над обреченной жертвой им.
      Он и властителей и нищих,
      Кровавой лютостью томим
      Равно разит, - едва захочет,
      Разит и падшим вслед хохочет... {*}
      {* Галатея, 1829, ч. VII, Э 36, с. 257-258.}
      Стихотворение Э. Мещерского посвящено демоническому человеку, спасаемому ангельской кротостью и смиренной чистотой любимой им молодой женщины ("К молодой девушке", 1832). Герой патетически восклицает, дав подробную характеристику всех демонических черт своего характера:
      Скажи, ужель мои объятья
      Не облили тебя огнем.
      Ужель мое клеймо проклятья
      Не блещет на челе твоем?
      О боже, чудо совершилось,
      Ты мне открыла рая дверь,
      Дитя! Ты ангелом осталась,
      И я - не демон уж теперь {*}.
      {* Новогодник. Собрание сочинений в прозе и стихах, современных русских писателей, изд. Н. Кукольником. СПб., 1839, с. 93-95. Ср.: Литературное наследство, т. 31-32. М., 1937, с. 403-404.}
      В стихотворениях Д. Ю. Струйского (Трилунного) "Демон" (1837) {Сын Отечества, 1837, Э 17, с. 6.}, А. А. Шишкова "Демон" {Поэты 1820-1830-х годов, т. I. Л., 1972, с. 427, 753.} и ряде других приводятся философско-этические размышления, волнующие человека, пытающегося выработать свое отношение к окружающему его миру и обществу людей. Все эти романтические образы повторяются в разных вариантах и репликах, традиция которых постепенно вживается в новую поэтическую систему - реалистическую, давая новые поэтические образы, с чертами, отличающимися от прежних штампов. Напомним здесь хотя бы демонов у Полежаева, Баратынского, Я. П. Полонского ("К Демону", 1844) и Н. Огарева, Аполлона Григорьева, Н. Ф. Щербины, Н. А. Некрасова {См. статьи: Нольман М. А. От "Демона" Пушкина к "Демону" Некрасова. - В кн.: К истории русского романтизма. М., 1973, с. 386-418; Зимина А. Н. Стихотворение Н. А. Некрасова "Демону". - В кн.: Проблемы реализма в русской литературе. Свердловск, 1963, с. 40-53; Loghinovski E. Din problemele tipologiei romantismului (Demonal in poezia rusa a anilor 1820-1830). - Analele Universilatii Bucuresti, N 1, 1971, p. 87-100.} и др.
      Среди многочисленных произведений о демонах в русской поэзии первой половины XIX в. одинокой и недоступной вершиной возвышается поэма Лермонтова "Демон", в которой образ ее главного героя получил проникновенное поэтическое воплощение и глубокий философский смысл. Сопоставление этой поэмы с "Мельмотом Скитальцем" производилось неоднократно, но всегда попутно, вскользь и без надлежащей тщательности и осторожности. Отметим прежде всего, что знакомство Лермонтова с тем или иным текстом "Мельмота Скитальца" едва ли может подлежать сомнению: поэт сам упомянул роман Метьюрина в черновом предисловии к "Герою нашего времени" (из окончательного текста нижеследующая фраза была исключена): "Если вы верили существованию Мельмота, Вампира и других, - отчего вы не верите в действительность Печорина?". Впрочем, это свидетельство не дает нам возможности судить ни о времени первого знакомства Лермонтова с романом Метьюрина, ни о том, в каком издании (и переводе) он прочел его. Естественно предположить, что Лермонтов обратил внимание на русское издание "Мельмота" 1833 г., но это не исключает того, что он и до этого времени мог знать один из французских переводов романа, а с помощью своего английского учителя, Винсона, - и его английский оригинал. Во всяком случае, следы воздействия романа Метьюрина можно встретить еще в ранних произведениях Лермонтова, написанных в начале 1830-х годов.
      Поэма Лермонтова "Исповедь" (1830), представляющая собою ранний вариант "Мцыри", хотя и обнаруживает давно отмеченное сходство с "Гяуром" Байрона, но многими своими особенностями, быть может, восходит и к Метьюрину. Действие поэмы происходит в Испании, она отличается подчеркнутым антиклерикальным характером. Страстная исповедь монаха в мадридской тюрьме "бесчувственному старику"-настоятелю, упорство монаха в открытии тайны и т. д. - все эти подробности могли быть внушены молодому Лермонтову "Рассказом испанца" из "Мельмота Скитальца".
      Отметим также, что грузинка Тамара лишь в четвертой редакции "Демона" заменила прежнюю героиню - монахиню-испанку, появлявшуюся во всех предшествующих редакциях поэмы. Один из рисунков Лермонтова изображает эту героиню - католическую монахиню в окне испанского монастыря, расположенного на берегу моря. "Тогда, - пишет по этому поводу биограф Лермонтова П. А. Висковатов, - фантазия поэта была занята Испанией; он рисовал ее с бурными страстями, убийствами, казнями и ужасами таинственной инквизиции" {Русская старина, 1887, Э 10, с. 119. Этот "сугубый интерес к Испании поддерживался в нем и семейным преданием о происхождении Лермонтовых от испанского герцога Лермы, который во время борьбы с маврами должен был бежать из Испании в Шотландию" (там же, с. 119). Ср.: Елеонский С. Ф. Изучение творческой истории художественных произведений. М., 1962, с. 95-96, 143.}. В связи с этим можно вспомнить здесь драму Лермонтова "Испанцы" (1830), в которой отдельные сцены в свою очередь имеют известные аналогии с тем же "Рассказом испанца" в "Мельмоте".
      Некоторые мотивы, встречающиеся у Метьюрина, могли попадать в произведения Лермонтова через посредствующие литературные звенья, а не прямо из "Мельмота". Таков, например, мотив "оживающего портрета", возникший у Лермонтова, может быть, через посредство гоголевской повести {Дюшен Э. Поэзия Лермонтова в ее отношении к русской и западноевропейской литературам. Казань, 1914, с. 25-26. Этот портрет перенесен Лермонтовым в его незаконченную повесть "Штосе. (У графа В.)". Ср.: Семенов Л. П. Лермонтов и Л. Толстой. М., 1914, с. 384-388; Нейман Б. В. Фантастическая повесть Лермонтова. - Научные доклады высшей школы. Филологические науки, 1967, Э 2, с. 19-24.} и в то же время широко распространенный в романтической западноевропейской беллетристике вообще. Столь же распространенной подробностью портрета были у романтиков обладавшие адским, нестерпимым, неестественным блеском глаза: поэтому трудно было бы считать, что, рассказывая о глазах портрета, висевшего в комнате Печорина ("глаза, устремленные вперед, блистали тем страшным блеском, которым иногда блещут глаза сквозь прорези маски"), Лермонтов вспоминает "нестерпимый" блеск взоров Мельмота {Семенов Л. П. Лермонтов и Л. Толстой, с. 394.}.
      Слова Печорина в "Герое нашего времени" о женщине и цветке напомнили исследователям творчества Лермонтова сходные слова, обращенные Мельмотом к Иммали в главе XX: "Мне поручено попирать ногами и мять все цветы, расцветающие как на земле, так и в человеческой душе, гиацинты, сердца и всевозможные подобные им безделки, все, что попадается на моем пути" (ср. далее - авторское пояснение о Мельмоте: "Красота была для него цветком, на который он смотрел с презрением и прикасался к нему для того лишь, чтобы сгубить"). Сходные ситуации представляли и "Демон" {Аналогии между "Демоном" и "Мельмотом Скитальцем" (в особенности в любовной истории Мельмота и Иммали-Исидоры) отмечены многими исследователями, например в книге Л. П. Семенова "Лермонтов и Л. Толстой" (с. 396). Существует также особая статья: "Мельмот Скиталец и Демон", помещенная в сборнике очерков и рассказов А. Н. Емельянова-Коханского "Клеопатра. Великая тень" и т. д. (М., 1897, с. 115-147). Автор этой статьи, второстепенный поэт конца XIX в., претендовавший на близость к русским символистам, но единодушно ими отвергнутый за претенциозность и безвкусие (см. беспощадную характеристику его в письмах В. Я. Брюсова конца 90-х годов в кн.: Письма В. Я. Брюсова к П. П. Перцову. М., 1927, с. 21, 24, 29-30), назвал свой очерк о "Демоне" и "Мельмоте Скитальце" "сатирическим, декадентско-философственным и психологическим этюдом" (!); в настоящее время этот "этюд" представляет линь исторический курьез, впрочем, наглядно демонстрирующий, какое впечатление произвел на читателей русский перевод "Мельмота Скитальца" 1894 г.; самый роман Метьюрина назван Емельяновым-Коханским "одним из величайших произведений английской литературы" (с. 130).} и "Герой нашего времени"; в последнем произведении мы читаем о Печорине: "А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души! Она, как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге, авось, кто-нибудь поднимет! Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути" {См.: Мануйлов В. А. Роман М. Ю. Лермонтова "Герой нашего времени". Комментарий. М.-Л., 1966, с. 213-214.}.
      Увлеченным читателем "Мельмота Скитальца" был также Ф. М. Достоевский. Интерес к Мельмоту возник у писателя в его юные годы: своим товарищам по Инженерному училищу он горячо рекомендовал читать "мрачного фантастического" Метьюрина {См.: Гроссман Л. Собр. соч., т. II. М., 1928, с. 73 и т. III, с. 32.}. К произведениям Метьюрина Достоевский причислял также изданное в русском переводе в 1834 г. и приписанное его перу произведение Де Квинси "Исповедь англичанина, употреблявшего опиум; соч. Матюрена, автора Мельмота" {Алексеев М. П. Достоевский и книга Де Квинси "Confessions of an Opium Eater". - Ученые записки Одесской высшей школы. Отд. гуманит. - обществ, наук, 1922. т. II, с. 97-102. Эта книга приписана была Метьюрину во Франции: о ней идет речь в романе Бальзака "Тридцатилетняя женщина" (в беседе Жюли д'Эгльмон с ее подругой Луизой) как о произведении Метьюрина.}, столь восхищавшее впоследствии И. С. Тургенева и А. И. Герцена.
      Воздействие Метьюрина на творчество Достоевского безусловно было сильным и длительным, хотя попытки проследить конкретные проявления его в отдельных произведениях русского писателя представляются еще недостаточными {Ермилова Л. Я. "Страшная месть" и "Хозяйка". (Этюд из области творчества Гоголя и Достоевского). - В кн.: Вопросы русской литературы. Ученые записки Моск. гос. пед. и-та им. В. И. Ленина, Э 315, 1969, с. 122-123. О "Мельмоте Скитальце" здесь сообщаются очень неточные сведения: роман Метьюрина назван "приключенческим" (!), а сюжет его будто бы сводится к тому, что его герой "всегда присутствует у смертного одра каждого (!) из членов своего рода (!), когда их порочная жизнь создает им пытку агонии, предвещающей будущее возмездие (!)" и т. д.}. Так, были сделаны усилия открыть подобные следы "Мельмота" в повести Достоевского "Хозяйка", осложненные посредствующим воздействием Гоголя, однако злобный смех после совершения преступления или нестерпимый блеск глаз и т. д., как уже отмечалось выше, представляют собою общее место в романтической беллетристике и не могут быть одним из обоснований сходства между Достоевским и Метьюрином {См.: Порошенков Е. И. Язык и стиль повести Ф. М. Достоевского "Хозяйка". - Ученые записки Моск. гос. пед. и-та им. В. И. Ленина, Э 288, 1968, с. 181-200; Чирков Н. М. О стиле Достоевского. М., 1964, с. 102.}. Другие исследователи пытались подметить сходство между ситуациями, которые любил изображать Метьюрин, и теми, к которым чувствовал пристрастие Достоевский: перенапряжение чувств, моральную опустошенность, патологические страсти {Sechkaref V. Ch. R. Maturin "Melmoth the Wanderer" und Dostojevskij. - Zeitschrift fur Slavische Philologie, 1951, Bd. XXI, H. I, S. 99-106. В этой статье отношения Достоевского к Метьюрину обследованы наиболее подробно.}. В этом смысле своего рода предчувствием манеры Достоевского считали историю Вальберга, как она изложена в "Мельмоте Скитальце" во вставной "Повести о семье Гусмана" {Ibid., S. 102.}; подчеркивали также частый у Метьюрина символ "паука", нередкий и у Достоевского в сходных у обоих писателей функциях приложения этого символа к человеческим взаимоотношениям {Sechkaref V. Ch. R. Malurin..., S. 103.}, к Метьюрину у Достоевского возводится даже резкое обличение католицизма {Ibid., S. 103.}.
      Однажды, работая над черновыми набросками к роману "Бесы", Достоевский вспомнил Мельмота, когда в его творческом сознании начал складываться образ будущего Ставрогина. В записи Достоевского (где этот герой фигурирует еще под именем "князя") мы читаем: "Слава о нем в городе и везде (еще прежняя, отроческая) как о развратном, безобразном, нагло оскорбляющем человеке . Губернаторша считает его за Мельмота" {Опубликовано впервые Е. Н. Коншиной и Н. И. Игнатовой в кн.: Записные тетради Ф. М. Достоевского. М.-Л., 1935, с. 171, 426; см. также: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в тридцати томах, т. 11, Л., 1974, с. 126; т. 12, с. 343. К сожалению, в обоих случаях сведения о Метьюрине отличаются крайней неточностью: его жизнь продлена на целое десятилетие, он назван "шотландским" (!) писателем, и т. д.}. Из окончательного печатного текста "Бесов" имя Мельмота в конце концов исчезло, и мы не знаем точно, о каких "мельмотических" чертах характера будущего Ставрогина могла здесь идти речь, но показательно все же, что "Мельмота" Метьюрина Достоевский хорошо помнил еще в начале 70-х годов. Некоторые исследователи утверждали, что "Мельмота" Достоевский вспоминал и в последующее десятилетие - вплоть до "Братьев Карамазовых" (1879-1880) и "Речи о Пушкине" (1881).
      В "поэмке" Ивана Карамазова о Великом инквизиторе, рассказанной в грязном трактире, давно уже видят одну из вершин философской мысли Достоевского; в легенде затронуты центральные проблемы, волновавшие писателя, а к самому образу Великого инквизитора найдено был множество прототипов и литературных аналогий: вспоминались "Опыты" Монтеня, Вольтер, "Дон Карлос" Шиллера, "Легенда веков" В. Гюго, стихотворение Тютчева, "Каменный гость" Пушкина и т. д. За последнее время к этому перечню прибавился также "Мельмот" Метьюрина {Arban Dominique. Les images formatrices de la legende du Grand Inquisiteur.Cahiers du Sud, 1965, N 383-384, p. 41-42. В статье "Достоевский и Пушкин" Д. Д. Благой не без натяжки пытался объяснить ссылкой на Мельмота ту часть речи ч Достоевского о Пушкине, где идет речь о "русских скитальцах" и родословная которых ведется от Алеко в "Цыганах" Пушкина; см. сб.: Достоевский. Художник и мыслитель. М., 1972, с. 418-419.}. Историки английской литературы в свою очередь недавно провозгласили, что место Мельмота среди выдающихся образов мировой литературы находится между Фаустом и Иваном Карамазовым {Levy, p. 588.}.
      Еще в 1849 г. в одной из своих журнальных статей А. В. Дружинин осторожно высказывался в пользу нового издания "Мельмота Скитальца" в полном и хорошо выполненном русском переводе {"Если бы кто-нибудь из наших литераторов вздумал издать на чистой бумаге," в хорошем переводе "Мельмота издание разошлось бы в самое короткое время и понравилось бы многим читателям" (Дружинин А. В. Письма иногороднего подписчика. - Собр. соч., т. VI, с. 112).}. Предложенное им в то время издание не состоялось; его удалось осуществить у нас лишь полстолетия спустя, после того как читательский интерес к этому роману Метьюрина возобновился и на его родине: вслед за лондонским изданием; 1892 г. и по его образцу вышло в свет петербургское издание в новом русском переводе, более полном, чем предшествующее, но все же с рядом ничем не оправданных изъятий многих страниц сравнительно с подлинником {О русском переводе 1894 г. см. ниже, с. 640.}.
      Тем не менее, во второй половине XIX в. о Мельмоте не забывали и вспоминали его изредка по разным поводам. Когда Ф. И. Буслаеву, знаменитому русскому филологу, в конце его жизни случайно удалось прочесть "Мельмота Скитальца", то он пришел в восторг и, по воспоминаниям мемуариста, "глубоко сожалел, что не прочел его раньше". "Для теории романа, - говорил Буслаев, мне это была необходимая вещь: по воображению он выше Шекспира, по реализму и глубине им обоим нет равного" {Лебедев В. А. Из жизни Ф. И. Буслаева. Русская старина, 1908, Э 2, с. 301.}. Одно из действующих лиц в очерке И. А. Гончарова "Литературный вечер" (1880) также вспоминает тот же роман Метьюрина среди "хороших романов", читавшихся в России в 30-х годах XIX века {Гончаров И. А. Собр. соч., т. 7. М, 1951, с. 149.}. В качестве нарицательного имени Мельмот Скиталец служил кличкой различных персонажей у русских беллетристов: напомним хотя бы случай, рассказанный в "Мелочах жизни" M. E. Салтыкова-Щедрина {*}.
      {* Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова, М, 1955, с. 318-319. Более подробные сведения о популярности "Мельмота Скитальца" и других произведений Метьюрина в русской печати и, в частности, у русских поэтов и прозаиков, собраны в статье: Алексеев М. П. Чарлз Роберт Метьюрин и русская литература, - в сборнике Пушкинского Дома: "От романтизма к реализму. Из истории международных связей русской литературы". Л., "Наука", 1977, с. 3-55. Среди ряда приведенных в этой статье свидетельств о том, что в русских литературных кругах в конце XIX и начале XX вв. "Мельмота Скитальца" хорошо знали и читали, укажем лишь один пример, особенно характерный.
      В 1912 г. в Петербурге (в изд. "Цех поэтов") вышел в свет небольшой сборник стихотворений молодой поэтессы Е. Ю. Кузьминой-Караваевой (1891-1945) под заглавием "Скифские черепки". В этом первом и еще довольно незрелом поэтическом сборнике, - получившем критическое осуждение Александра Блока, - опубликовано небольшое стихотворение, никак не соотнесенное с основной темой и заголовком сборника, "Песнь Иммали" (с. 40). Нетрудно заметить, что это стихотворение внушено поэтессе пристальным чтением "Мельмота Скитальца" Метьюрина, хотя имя автора и заглавие произведения этого источника здесь и не названы. Приводим это стихотворение:
      Песнь Иммали
      Тихая я, тихая Иммали,
      Где вы, розы Индии, яркие огни?
      В небо пальмы листья подымали
      И летели быстрые, сладостные дни.
      Я на острове, средь синих волн была единой,
      Я жила в душистом тихом гроте,
      Пестрые бродили гордые павлины...
      А теперь всегда я с мыслью о Мельмоте...
      Более подробные данные об этом стихотворении даны в указанной выше статье о Метьюрине и русской литературе (с. 53-55). После ее опубликования до автора этих строк дошло известие, что в Ленинграде, в частном собрании хранится другое, может быть, более позднее произведение той же поэтессы на тему о Мельмоте, но не увидевшее света: это довольно большая поэма (30 машинописных страниц с рукописной правкой автора, эпиграфом поэтессы и с ее подписью). Рукопись принадлежит ныне сестрам Е. А. и А. А. Омельченко, лично знавшим Е. А. Кузьмину-Караваеву и получившим эту поэму непосредственно от ее автора в 1917 году. В момент дарения рукописи поэтесса написала на ней эпиграф, из которого следует, каким могло быть заглавие поэмы: "В полной уверенности, что близко время Мельмоту прилететь и искушать нас одним только большим обещанием, и с сомнением, - неужели никто не согласится быть искушенным". Благодаря любезности Е. А. Омельченко я имел возможность ознакомиться с рукописью поэмы и полагаю, что она будет опубликована как интересный литературный документ начала XX века. В поэме четыре песни; возможно, что это - черновой вариант произведения, еще не вполне отделанный автором. Поэма представляет собой не стихотворный перевод прозаического текста "Мельмота Скитальца", собственно одной его части III книги (гл. XV-XXV) с добавлениями из IV книги и эпилога романа, а вольную композицию на мотивы его основной сюжетной линии, свободную поэтическую импровизацию на тему основной истории Мельмота и Иммали (в поэме: Ималль).
      Приводим для примера начало I песни поэмы по указанной рукописи:
      На Индийском океане
      Остров есть средь волн соленых,
      Недоступный в пене вод;
      Там, в предутреннем тумане
      Дева юная живет.
      И иных людей не зная
      Средь павлинов у потока,
      У подножья низких гор
      Жизнь слагалась молодая.
      В смерти розы, - знаки срока
      Видел только девы взор.
      От земли свои печали
      К белой башне островной
      Привозил в ладьях народ
      Дева с именем Ималли
      Пела песни о павлине,
      О спокойном беге вод...
      Эти строфы навеяны поэтессе страницами XIV-XVIII глав "Мельмота Скитальца" (см. в настоящем издании с. 267-318) и в то же время стилистически близка к "Песни Иммали" из "Скифских черепков", что может свидетельствовать в то же время о хронологической близости издания обоих произведений Е. Ю. Кузьминой-Караваевой.}
      Таким образом, мимо "Мельмота Скитальца" не прошли и отдали ему дань крупнейшие писатели XIX века - Пушкин и Лермонтов, Гоголь и Достоевский и множество их современников.
      Перечень изданий и переводов романа Ч.Р.Метьюрина "Мельмот Скиталец"
      Charles Robert Maturin
      Melmoth the wanderer
      Второе издание
      Издание подготовили М. П. Алексеев и А. М. Шадрин
      Серия "Литертурные памятники"
      М., "Наука", 1983
      OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru ---------------------------------------------------------------------------
      1. В АНГЛИЙСКОМ ОРИГИНАЛЕ
      Melmoth the Wanderer, a tale, by the author of Bertram etc., vols. 1-4. Edinburgh, Constable; London, Hurst and Robinson, 1820.
      Ch. Rob. Maturin. Melmoth the Wanderer. A new edition from the original text. With a Memoir and Bibliography of Maturin s works, vol. I, II, III. London, 1892.
      Melmoth the Wanderer. A tale. By Charles Robert Maturin. Introduction by William F. Axton. (A Bison Book). Lincoln, University of Nebraska Press. 1961.
      Первое издание этой книги вышло в марте 1961 г., второе--в марте 1963 г., третье - в декабре 1966 г.
      Ch. Rob. Maturin. Melmoth the Wanderer. Complete and unabridged edition. London, Four Square Books, 1966.
      Общедоступное издание, лишенное каких-либо пояснений.
      Сh. Rob. Maturin. Melmoth the Wanderer. A Tale. Edited with an Introduction by Douglas Grant. London, Oxford University Press, 1968 (в серии: Oxford English Novels). Издание с "Введением" (р. VII-XIV) и краткими "Объяснительными примечаниями" к тексту (р. 543-560).
      2. ПЕРЕВОДЫ "МЕЛЬМОТА СКИТАЛЬЦА"
      На французский язык
      L'Homme de mystere, ou Histore de Melmoth, le voyageur, par l'auteur de Bertram, traduit de l'anglais par M-me E. F. B. [Emile BeginJ. Paris, Librairie Nationale et Etrangere, 1821, 3 vols., in 12o.
      Очень сокращенный перевод-переделка, из которого переводчица, по ее собственному признанию, выбросила несколько десятков страниц "длиннот" оригинала по собственному вкусу.
      Melmoth, ou l'homme errant, par Mathurin (sic!), auteur de "Bertram", traduit librement de l'anglais par Jean Cohen. Paris, G. - H. Hubert, 6 vols., in 12o. Вольный сокращенный перевод.
      Melmoth, l'homme errant, traduit de l'anglais par Maria de Fos. Librairie internationale, A. Lacroix, Verboeckhoven et Gle, a Bruxelles et a Leipzig, 1867, in 8o.
      Melmoth, ou l'homme errant. Roman par le Rev. Ch. Robert Maturin. Traduit de l'anglais Par Jean Cohen. Preface d'Andre Breton. J. J. Pauvert, 39 rue de Coudeais. Sceaux, 1954.
      Melmoth, l'homme errant. Traduit de l'anglais par Maria de Fos. Suivi de Melmoth reconcilie par Honore de Balzac. Marabout geant [s. a., 1950-e годы].
      Melmoth, l'homme errant, premiere traduction francaise integrale par Jacqueline-Marie Chadourne. Preface d'Andre Breton. J. J. Pauvert. Paris, 1965.
      На немецкий язык
      Maturin. Melmoth der Wanderer. Aus dem englischen von V. J. Polakovicz. Nachwort von D. Sturm. Munchen, Hauser, 1969.
      На чешский язык
      Charles Robert Maturin. Putnik Melmoth (Prelosil Tomas Korbarz). Vyd. "Odeon" Praha, 1972 (str. 925).
      Чешский перевод Томаша Корбажа сделан с английского оригинала романа Метьюрина в трехтомном издании R. Bentley and Sons (London, 1892). Послесловие к пражскому изданию написал Jaroslav Hornat (str. 911-925). Книга вошла в серию изд. "Одеон": "Английский готический роман".
      На русский язык
      Мельмот Скиталец. Сочинение Матюреня, автора Бертрама, Албигойцев и проч.; Перевод с французского H. M. Части 1, 2, 3, 4. СПб., 1833.
      Мельмот Скиталец. Роман Чарльза Роберта Матюрена. Перевод с нового английского издания (1892 г.), сверенного с английским текстом. С портретом автора и краткой характеристикой его личности и произведений, т. I-III. СПб.; 1894 (Библиотека журнала "Север", 1894, Э 5-7).
      Чарлз Роберт Метьюрин. Мельмот Скиталец. Издание подготовили М. П. Алексеев и А. М. Шадрин. Ответственный редактор М. П. Алексеев. ("Литературные памятники"). Л.: Наука, 1976.