– Да, конечно, – спохватилась я, – мама говорила… Поэтому я так и открыла без расспросов.

Я помогла ему внести чемодан, хотя он и сопротивлялся, повторяя, что еще не так стар, чтобы позволить женщинам таскать свои чемоданы. На его невысказанный вопрос – точнее, на быстрый вопросительный взгляд – я сказала, что мама придет часа через полтора, и проводила в приготовленную для него комнату. Самой мне нужно было продолжать работу: из-за болезни Мишки Котенкина Анфиса поручила сделать за него обзор новинок видеорынка. Я села за компьютер и углубилась в рецензию на фильм ужасов, посвященный захвату нашей родной планеты кровожадными маринованными огурцами с Юпитера.

Разделавшись с этими космическими захватчиками (хотя, конечно, разделалась с ними не я, а очередной голубоглазый бойскаут, превративший кровожадных пришельцев в овощное рагу), я спохватилась, что не исполняю роль гостеприимной хозяйки. Но в это время в дверях квартиры заскрежетали ключи, и на пороге появилась моя дорогая мамуля.

– Лялечка! – воскликнул наш седовласый гость.

– Петруша! – радостно ответила мамуля.

Мне трудно было поверить, что кто-то назвал мою мамулю, эту стопроцентную леди, это воплощение стиля и тона, Лялечкой, но еще труднее – что это сошло ему с рук, однако все было именно так.

Мамуля немедленно устроила мне сдержанную и очень стильную выволочку за то, что не занимаюсь гостем, не кормлю его, не развлекаю разговорами и вообще веду себя, как невоспитанный ребенок. Но тут уж мы с Петром Ильичем выступили единым фронтом, доказывая ей, что человеку с дороги надо дать пять минут (или там полтора часа, но кто считает), чтобы очухаться, переодеться и прийти в себя, не говоря уже о том, что хотя мне и разрешили сегодня вернуться пораньше, это не значит, что можно не выполнять свою работу.

При слове «работа» Петр Ильич несколько оживился и сделал было попытку расспросить насчет моей трудовой деятельности, но мне удалось ловко уйти от ответа. Терпеть не могу, когда люди расспрашивают меня о работе! Некоторые несведущие личности считают, что жизнь журналиста – это один сплошной праздник, посещение выставок, презентаций, всевозможных тусовок. Другие люди при слове «журналист» вспоминают несколько известных имен – в основном, тех, кого часто видят по телевизору. Есть действительно серьезные журналисты, которые много и хорошо пишут, но их немного, потому что либо ты пишешь, либо болтаешься по тусовкам.

Мне нечем хвастаться – работаю много, но рутинно, поэтому не люблю распространяться об этом.

Мамуля заварила свой любимый чай с бергамотом и благоухала на всю кухню смесью «Графа Грея» с «Шанелью номер пять». Пока она ставила на стол огромный и румяный пирог с капустой, я в своей обычной манере доедала последний маринованный огурчик, случайно затерявшийся в банке, – все равно на всех его не хватит, а что я достаю огурцы из банки рукой, так они такие скользкие!

Петр Ильич тем временем сидел в углу, с умилением наблюдая за мамулиным хозяйственным рвением, и одновременно продолжал допытываться, чем же я, собственно, зарабатываю на хлеб и огурцы. Я сдалась и вкратце рассказала о трудных буднях среднестатистического репортера, недооцененного начальством и окружающими, Петр Ильич сочувственно покивал, но затем, к моему удивлению, не ограничился ни к чему не обязывающим сочувствием, а выдал сногсшибательную сентенцию, поражающую своей свежестью, как ментоловая жевательная резинка:

– Каждый человек – кузнец своего счастья! – И продолжал в той же ментоловой манере: – Не надо ждать милостей от природы. Взять их у нее – наша задача.

Я подумала, что с этим оракулом мы будем иметь массу неприятностей – в смысле того, что он окажется страшным занудой и будет поучать меня, пока не надоест до чертиков, но мамуля в это время поставила на стол чашки, сахарницу, печенье с тмином и свой любимый серебряный чайный набор. Я так поразилась, что забыла даже о мудрых высказываниях Петра Ильича.

Дело в том, что этому серебряному набору, в который входит три пары щипчиков, назначение которых я всегда путаю, и три вилочки, с которыми дело обстоит примерно так же, почти двести лет. И мамуля сервирует им чай крайне редко, для самых дорогих и почетных гостей.

Я внимательно посмотрела сначала на набор, потом на Петра Ильича, потом на мамулю. Она была сама любезность и приветливость. Но я-то хорошо изучила свою мать и могу определить, когда она просто любезна, а когда по-настоящему радуется гостю. Так вот, сегодня она действительно была рада. Она глядела на этого бодрячка Илью Петровича – то есть, тьфу! – Петра Ильича совершенно телячьими глазами, с ее лица не сходила улыбка умиления. Кем он ей был? Говорит, что учились в институте, а такое впечатление, что сроднились, сидя в яслях на одном горшке… И потом, он кажется гораздо старше… хотя мамуля-то умеет маскировать свой возраст, как никто! Больше сорока пяти ей не дашь, а на самом деле моей мамочке… если родила она меня в двадцать восемь, а мне сейчас двадцать пять… то мамуле… ужас какой, если она узнает, что я разболтала ее возраст, она просто сживет меня со свету!

Надо отдать должное мамуле и ее гостю: после совместного чаепития они удалились в мамулину комнату и предались там воспоминаниям юности, а меня оставили в покое. Я быстренько выудила из Интернета все, что касалось музыкальных новинок, и накатала рецензию на новый детективный роман Мымриной «Затерянный в супермаркете». На сегодня работу можно было считать законченной, но отчего-то я не испытывала никакого морального удовлетворения.

Я выключила верхний свет и легла на диван. Было скучно, не хотелось ни читать, ни смотреть телевизор. В такие минуты я сама себе противна. Некрасивая, заурядная личность, к тому же абсолютно бесталанная. Гожусь только на то, чтобы давать краткий обзор новинок видеорынка. Ничего не читаю, кроме дурацких детективов, и те приходится просматривать наспех, а иногда просто заглядывать в конец, иначе никакого времени не напасешься. Мне двадцать пять лет, но на примете нет ни одного приличного мужика, с которым хотелось бы не то чтобы жить вместе, но хотя бы встречаться чаще, чем раз в две недели. По поводу замужества даже мамуля никогда не заводит никаких разговоров, она понимает, что для этого ее дочь вряд ли когда-нибудь созреет.

Провалявшись в полутьме минут сорок, я решила, что хватит заниматься самобичеванием, и вскочила с дивана. Вдохнула свежий вечерний воздух из открытого окна и подумала, что если бы все на самом деле обстояло так плохо, как я сейчас представила, то выход у меня был бы только один – немедленно выброситься из этого самого окна на улицу, а учитывая, что мы живем на втором этаже, вряд ли удалось бы достичь желаемого эффекта.

На самом деле со мной все не так уж плохо. Насчет красоты, как утверждает мамуля, – все относительно. То есть, если уж меня совсем припечет, можно отдаться в мамулины опытные руки и она сумеет сотворить из своей непутевой дочки что-то приятное для глаз. Дальше, я вовсе не одинока, меня любят в редакции, и еще есть куча приятелей. Насчет мужчин: только не подумайте, что я старая дева! Все в этом смысле нормально, все произошло в свое время, просто я считаю, что любовь в жизни – не главное. И пишу я не так плохо, просто Гюрза придирается – такая уж стерва уродилась. И если сейчас встряхнуться и сделать несколько звонков, то можно закатиться с компанией в ночной клуб или в ресторан.

Успокоившись, я послушала еще немного, как на улице заливается сигнализация в машине соседа, закрыла окно и легла спать.

Вернувшись на следующий день с работы, я обнаружила в доме кучу гостей. Очень мило: мамуля даже не удосужилась предупредить.

Мамуля сбилась с ног и летала как заведенная из кухни в комнату. Увидев меня, она прощебетала что-то и упорхнула, а в коридор выплыла Ираида.

– Сашок, привет! – Она подставила щеку для поцелуя.

Я ткнулась носом в тугую щеку, в который раз поразившись ее упругости. Ираида – старинная мамулина приятельница, сколько себя помню, вечно она толчется у нас в доме. Сама по себе Ираида ровным счетом ничего из себя не представляет – работает где-то изредка непонятно кем, но есть у нее постоянное хобби: Ираида коллекционирует мужей. Сейчас она на перепутье после четвертого, но, зная Ираиду, все уверены, что скоро быть ей замужем за пятым. Внешность у нее яркая и довольно-таки вульгарная, она любит носить блестящие платья, какое-нибудь монисто на шее и огромные серьги в ушах, которые покачиваются и звенят при ходьбе, как китайские колокольчики. Все четыре предыдущих Ираидиных мужа были абсолютно разными: первый – физик, доктор наук, он сейчас в Штатах, второй или третий – директор кафе «Сарацин», что на Большом проспекте (директор сейчас в Израиле, а вместо кафе в том помещении находится зоологический магазин «Кошачьи подарки»). Был среди мужей нищий запойный художник, и, уж не помню, кто еще, но у всех этих мужчин была одна, вернее, две общих черты: во-первых, они все по очереди женились на Ираиде, а во-вторых, все они, несмотря на разницу в общественном положении, были людьми очень незаурядными. Ираида, несмотря на кажущуюся внешнюю недалекость, обладает сверхъестественным нюхом на интересных мужчин. Она выискивает их где угодно и умеет заинтересовать своей персоной настолько, что многие решаются на ней жениться. Правда, продолжались все ее браки недолго – максимум лет пять, но все же количество мужей о чем-то да говорит.

Трудно себе представить более несхожих людей чем Ираида и моя мамуля, но тем не менее дружба их продолжается, как я уже говорила, много лет. Думаю, что мамулю с ее стильностью и хорошими манерами не может не отталкивать Ираидина вульгарность, но ее, как и всех нас, привлекают Ираидины жизнерадостность и неиссякаемый оптимизм. Ираида просто налита жизненной энергией, она бьет из нее через край.

– Как жизнь? Что-то бледненькая, хахаль бросил? – забросала меня вопросами Ираида.

Я не обиделась бы на нее, если бы даже и вправду меня только что бросил хахаль – Ираида никогда не говорит людям гадости из любви к искусству.

– Устала что-то, – пожаловалась я просто так, чтобы что-то ответить.

– Это нехорошо, с этим надо бороться, – всерьез озаботилась Ираида, – мужика заведи себе поздоровее – все как рукой снимет.

– Где его взять-то? – уныло возразила я. – На дороге не валяется…

– На дороге только дерьмо валяется, – согласилась Ираида, – хорошую вещь на дороге не найдешь.

– Помогла бы, что ли, – машинально бормотала я, снимая ботинки.

– Сама сейчас на безрыбье, – вздохнула Ираида, но я-то видела, как горят у нее глаза охотничьим блеском, а лучи обаяния, исходившие от нее, можно было наблюдать в темноте невооруженным глазом.

Из кухни выглянул Петр Ильич. Был он без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, мамулин клетчатый передничек смотрелся на нем, как фиговый листок на носороге.

– Сашенька, детка! – обратился он ко мне. – Где у вас штопор?

Я только хотела ответить, как мимо пронеслась Ираида с криками: «Я знаю, я сейчас найду!». Она смела меня под вешалку и исчезла в кухне. Ошеломленно потирая ушибленный бок, я скрылась в своей комнате.

На мониторе компьютера был прикреплен листок бумаги с нарисованным на нем черным фломастером восклицательным знаком. Это были ценные указания от мамули: переодеться, причесаться, подкраситься, соорудить на лице приветливую улыбку и немедленно выйти к гостям. М-н-да, пожалуй, сегодня не спасут никакие джинсы, хоть серо-буро-малиновые. Мамуля заботливо выложила для меня длинную черную юбку, ею же когда-то и купленную, и темно-сиреневый джемперочек. Ну что ж, не будем спорить с мамулей, тем более что мне абсолютно все равно, что надеть. Откровенно говоря, раньше я всегда считала, что сиреневый цвет хорош только в одном случае – на благоухающих весной кустах сирени, но в нынешний сезон все с ума посходили от сиреневого. Сиреневые костюмы, сумочки, сиреневые куртки с сиреневым же мехом и даже сиреневые легковые автомобили! Что ж, не будем отставать от моды.

Я принарядилась, зачесала волосы и, внимательно оглядев свитерочек, подобрала ему в тон губную помаду – валялась какая-то в ящике с незапамятных времен. Поглядевшись напоследок в зеркало, я сама поразилась полученному эффекту. Яркие губы очень оживляли лицо, и глаза приобрели этакий таинственный блеск… Пожалуй, мамуля не так уж неправа, что придает такое значение косметике и одежде.

Застолье было шумное и веселое: моя мать умеет принять гостей. Я скромно сидела в уголке, потому что мамулины знакомые не вызывают у меня интереса – другое поколение, сами понимаете. Я вообще не люблю застолий, потому что не ем мяса. Не подумайте, что выпендриваюсь или комплексую по Фрейду – мол, в детстве в деревне зарезали любимую курочку или поросеночка. Я вообще в деревне была два раза в жизни, и никаких курочек там и в помине не было. Просто в моем раннем детстве родители с удивлением обнаружили, что у меня стойкое отвращение к мясу. Тошнит меня от всего мясного похлеще, чем беременных!

Проблемы начались в детском саду: там никто не хотел со мной возиться и пытались заставить есть насильно. Родители таскали меня по врачам, пока один старенький профессор не сказал им в приватной беседе, чтобы оставили ребенка в покое. Ну не принимает организм мяса, так еще неизвестно, может, это мы все ненормальные, а не девочка!

До сих пор не могу представить, как можно есть эти ужасные жилистые куски чего-то красно-коричневого…

Вот такая я уродилась. Одна аллергия, одна фобия, а в остальном, прекрасная маркиза, как поется в старой песенке, все хорошо, все хорошо!

Так что я смирно сидела, отгородившись графином с клюквенным морсом, навалив полную тарелку помидорного салата и стараясь не глядеть в тарелки остальных гостей, которые жадно поедали шашлыки, лично приготовленные Петром Ильичем.

Вообще гвоздем вечера, несомненно, был Петр Ильич, то есть мамуля позвала гостей, чтобы продемонстрировать всем именно его. Что уж такого замечательного она в нем отыскала, понять не могу, но даже голос ее, когда она обращалась к своему Петеньке, звучал по-иному: в нем появлялись интимно-воркующие нотки. Не могу сказать, чтобы мне это нравилось, но, в конце концов, какое мне до этого дело! Мамуля хоть и любит повоспитывать, никогда не диктует, с кем мне проводить время, так могу ли я выражать свое недовольство?

И я решила молчать и наблюдать, все равно больше нечего было делать. И, к своему крайнему удивлению, я отметила, что не только мамуля проявляет повышенный интерес к нашему гостю из далекого Зауральска. Ираида явно положила на него глаз. Она бросала на него томные взгляды, смеялась грудным смехом и, даю голову на отсечение, наверняка жалась бы под столом к нему мощным бедром, если бы мамуля предоставила ей такую возможность, то есть если бы они с Петром Ильичей сидели рядом. Но мамуля была начеку и отсадила Ираиду подальше.

Вечер подошел наконец к завершению, я долго подвигала себя на мытье посуды и наконец решилась. На кухне уже хозяйничал Петр Ильич все в том же клетчатом мамулином передничке. Я пригляделась к нему внимательнее: на вид не такой уж он и пожилой. Из расстегнутого ворота рубашки виднелась крепкая загорелая шея, весь он был подвижный и подтянутый, одним словом, вполне может произвести впечатление на женщину старше пятидесяти… Это я про мамулю, но вы меня не выдавайте…

Мы мирно сосуществовали на кухне, когда появилась утомленная мамуля. Я ее понимала: самым трудным делом оказалось вытолкать из дому Ираиду. Но мамуля преуспела и теперь присела на табурет перевести дух.

Мы с Петром Ильичей как раз закончили и подсели к ней, чтобы спокойно выпить чайку.

– Вот гляжу я на вас, Сашенька, – вкрадчиво начал он, прихлебывая чай, – и удивляюсь. Такая привлекательная молодая женщина, умница, и так, простите, нерасчетливо расходуете свои способности!

– Во-первых, – начала я, поставив чашку и сообразив, что разговора не избежать, – с чего вы взяли, что у меня способности? С чего вы вообще взяли, что я умница? Мы с вами почти не разговаривали…

– Александра! – начала было мамуля, но Петр Ильич остановил ее легким движением руки.

– Уж простите, если кажусь вам слишком назойливым, но наше старинное знакомство с Лялечкой, – тут он повернул голову и ласково поглядел на мамулю, отчего та заулыбалась, как будто услышала, что массажистка Лина Пантелеймоновна согласна принять ее в любое время без записи, – наше давнее и близкое знакомство позволяет мне… помочь вам советом…

Я смолчала, потому что в голове вертелась только совершенно хамские варианты ответов типа: «Не учите меня жить, лучше помогите материально». Мамуля мне такого в жизни не простит!

Петр Ильич принял мое молчание за согласие на продолжение нравоучений и проговорил, отечески коснувшись моей руки:

– Насчет ваших способностей я убедился, прочитав кое-какие ваши публикации. Лялечка любезно мне их предоставила.

Я в полном удивлении перевела взгляд на мамулю. Она хранит газеты с моими статьями? Вот уж ни за что бы не подумала!

Мамуля опустила глаза и слегка зарделась.

– Что касается вашего остроумия и привлекательности, эти качества бросились мне в глаза при первой нашей встрече, – гнул свое Петр Ильич.

Польстил, ох польстил мне дамский угодник! Однако нужно было заканчивать бесполезный разговор и идти спать.

– Зауральск – это где? – нарочно грубо спросила я, чтобы Петр Ильич понял, что ничего ему тут не светит.

Думает, приехал из какой-то Тьмутаракани, охмурил старую знакомую и ее дуреху-дочку, так сразу его и прописали в большом городе. Как говорится, хоть и северная, а все-таки столица…

Мамуля прерывисто вздохнула и пошла красными пятнами, Петр Ильич же, нимало не смутившись, добродушно рассмеялся:-

– Зауральск – это за Уралом, – ответил он в моем стиле.

Теперь уже мне стало неудобно: с чего это я так набросилась на человека? Ну захотелось старичку поболтать, могла бы и потерпеть, тем более что мамуля к нему явно неравнодушна.

– Что вы хотите мне посоветовать? – устало спросила я. – Засесть дома на год и написать роман века? Я не смогу, да и желания нету. Просто стараюсь хорошо делать свою работу, а темы подбирать не всегда удается самой, вот и пишу, о чем попало.

– Девочка моя! – вскричал Петр Ильич. – Так в этом-то все и дело! Вы только послушайте меня, послушайте и не перебивайте!

Он отвернулся на секунду, и я увидела, как мамуля под столом показала мне кулак.

– Я вас слушаю, – обратилась я к нашему гостю как можно любезнее.

– Каким образом в вашей среде добиваются известности? – Петр Ильич встал и заходил по кухне. – Например, какой-то журналист пишет цикл статей на злобу дня. Статьи должны быть хлесткими, своевременными, интересными. Так?

– Допустим, – осторожно согласилась я, не совсем понимая, к чему он клонит.

– Вы бы могли написать такие статьи, в вас есть задор и чувство стиля!

– Но кто мне отдаст злободневную тему, – уныло забормотала я, – где можно найти что-то эдакое, когда все приличное разбирают на корню? Ждать, что нападешь на сенсацию, и именно мне дадут ее осветить… наивно.

Вот! – чуть не закричал Петр Ильич. – Вот, мы подошли к самому главному. Дорогая моя, вы не должны ждать, пока на вашу голову свалится сенсация! Сенсацию нужно сделать, ее нужно выдумать.

Я подняла глаза и постаралась выразить своим взглядом все, что думаю о престарелых маразматиках, приехавших из провинции в большой город. Небось метро ни разу в жизни не видел, вот крыша и поехала!

– Не считайте меня выжившим из ума стариком, – отреагировал на мой взгляд Петр Ильич, – разве в вашей профессии такое не практикуется? Иной раз журналисты раздуют из мухи слона так, что любо-дорого поглядеть! Даже непосвященному все понятно!

– Александра, – поддержала его мамуля, – иногда, знаешь, полезно послушать человека, у которого совершенно иная точка зрения…

– Вы предлагаете мне обманывать читателей? – слабо отбивалась я.

– Ну-ну, не делайте вид, что ваши собратья по перу всегда безупречно честны… – рассмеялся Петр Ильич. – К тому же я вовсе не призываю вас искажать информацию. Поскольку информация будет выдуманная, то от того, извратите вы ее или нет, вреда никому не будет.

– Вреда, может, и не будет, – упрямилась я, – но никакой пользы я тоже не вижу.

– Глупая, ты заработаешь себе имя! – закричала мамуля, потеряв терпение.

– Да с чего ты взяла, что в газете станут печатать мои опусы? – закричала я в ответ. – Они просто отправят ненужные статьи в корзину.

– А вы попробуйте, – лукаво предложил старый искуситель. – Вдруг, совершенно случайно, вам повезет! Может же так случиться, что ваш материал кому-то покажется подходящим?

Я вспомнила, сколько раз мной затыкали дыры в номере, и нехотя согласилась.

– Ну и как вы конкретно это себе представляете? – Я уже утратила агрессивность и знала в душе, что соглашусь на авантюру. – Каким образом я должна создать сенсацию и провести журналистское расследование незнамо чего? Откуда я должна выкопать материал?

– Милая, так вот это-то как раз проще простого! – воскликнул Петр Ильич. – В любой газете вы найдете кучу материала. Главное – это его правильно подать… Да вот хоть здесь, – он схватил валявшуюся на холодильнике газету, – вот, криминальные новости… так-так, в парадной дома номер такой-то был убит заместитель главного директора охранного предприятия «Барс» Леонид Таран.

– Где? – Я взяла газету из его рук. – «Жертве нанесли удар тяжелым предметом по голове, а потом выстрелили в голову из пистолета мелкого калибра». Ну и что? Ясно, что заказное убийство, и милиция тут будет работать вовсю, а если что-то прояснится, то писать об этом будет тот репортер, который дал заметку в газету, у него небось все схвачено.

Петр Ильич склонился и прочитал у меня через плечо:

– «Взрыв машины на улице Гданьской. Вчера утром у дома номер пять по улице Гданьской взорвалась машина директора фирмы «Валенсия» Георгия Деланидзе. В машине находился автомеханик, Иван Самойлов, которому Деланидзе дал ключи от машины для проведения ремонта. Совершенно ясно, что целью взрыва было убийство владельца автомашины, а механик погиб случайно…»

– Ну, из этого тоже ничего не выжмешь, – убежденно произнесла я. – Этот самый Георгий Деланидзе на уши поставит свою охрану. И никаких журналистов, да и милицию, пожалуй, и близко не подпустит! Раз жив остался, со своими проблемами разберется сам. А то, если на милицию понадеяться, как бы снова не взорвали…

– Логично рассуждаете, – улыбнулся Петр Ильич, – стало быть, я не ошибся, голова у вас варит неплохо…

– Тут еще двоих чудаков угрохали из автомата Калашникова, – продолжала я, просматривая газету, – один – представитель бандитской группировки, а второй, судя по всему, случайно под пули подвернулся.

– Да, – согласился Петр Ильич, – тут тоже не развернешься. Из убийства обыкновенного бандита сенсации не сделаешь. Вот разве что это… «В ночь со вторника на среду в доме номер восемь по Калужскому переулку было ограблено агентство недвижимости «Домовенок». Злоумышленники взломали дверь и украли из офиса всю оргтехнику…»

– Ну и что? – сказала я. – В милиции даже дело заводить не станут, то есть дело заведут, но искать не будут. Сами, скажут, виноваты: нужно было дверь израильскую бронированную поставить, тогда шпана и не полезла бы.

Ну-ну, – усмехнулся Петр Ильич, – допустим, все так и есть. Действительно, кроме шпаны некому влезть за такой мелочью: факс, компьютер… Но что вам мешает осветить дело совершенно по-иному? Агентство недвижимости, кража компьютера – похищенные файлы… а что в них? Махинации с квартирами… аренда… КУГИ1…

Я взглянула на него очень внимательно.

– Откуда вы знаете, что украли факс и компьютер?

– Да Боже мой! – рассмеялся Петр Ильич. – Написано же: украли оргтехнику! Какая оргтехника может находиться в фирме? Ксерокс, факс, компьютер…

– Или два компьютера, – подала голос мамуля из угла, она вообще сидела подозрительно тихо.

– Махинации с квартирами… – пробормотала я.

– Не удивляйтесь, – улыбнулся Петр Ильич, – я читаю газеты, там все время пишут о махинациях с недвижимостью, это злободневная тема.

– Пожалуй, – согласилась я, – но где у меня доказательства? Накатать такие обвинения на ни в чем не повинную фирму! Мало того, что обокрали, так еще и в газете поклеп возвели!

– А пусть они докажут, что в их файлах ничего криминального не было! – запальчиво воскликнула мамуля. – Компьютер-то украли!

– Браво, Лялечка, да здравствуют решительные женщины! – воскликнул Петр Ильич и церемонно поцеловал мамуле руку.

Стало ясно, что мне не отвертеться. Эти двое как с цепи сорвались, они заставят меня написать эту чертову статью.

– Вы подумайте, Сашенька, – вдохновенно продолжал Петр Ильич, – это даже прекрасно, что маленькая незаметная фирмочка. Никто всерьез ей не интересуется, у вас не будет никаких проблем. Ну… как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское!

– Под лежачий камень, – подхватила мамуля, – вода не течет…

– Мы не можем ждать милости от природы… – Теперь они грянули хором.

– После того, что мы с ней сделали, – буркнула я и отвернулась.

Сама не понимаю, почему я не послала тогда старого искусителя подальше. Наверное, он все-таки обладал какими-то гипнотическими способностями. Правда, тут и мамуля приложила свою безупречно наманикюренную руку.

– Слушай, Александра, что говорит тебе умный и опытный человек! Я понимаю, что слова родной матери для тебя ровным счетом ничего не значат, но ты видишь, что Петр Ильич того же мнения…

Я, честно говоря, ничего такого не видела и считала, что мамуля до сих пор мало интересовалась содержанием моих статей, больше внимания уделяя борьбе за мой внешний вид. Мамуля меня очень удивила, когда я узнала, что она, оказывается, чуть ли не вырезки собирает в папочку. И, чтобы эта неожиданно спевшаяся сладкая парочка оставила меня в покое, я села за компьютер, дала волю своему творческому воображению и в два счета настрочила малюсенький материал.

«Мало кто обратил внимание на незначительное, казалось бы, происшествие, имевшее место в ночь со вторника на среду неподалеку от Смольного, на тихом и малолюдном Калужском переулке. Неизвестные злоумышленники взломали металлическую дверь в помещении агентства недвижимости «Домовенок» и похитили оргтехнику. Казалось бы, совершенно заурядное событие, не о чем говорить. Такие мелкие кражи со взломом едва ли не ежедневно происходят в нашем городе и давно уже никого не удивляют. Воруют куда масштабнее, воруют вагонами и целыми составами, а тут, подумаешь, оргтехника! Однако давайте задумаемся, что же в действительности стоит за этим скупым сообщением.

Злоумышленники похитили оргтехнику. Какую именно? С большим трудом нам удалось выяснить, что украдены факс, ксерокс и компьютер. Понятно, казалось бы, взяли то, что подороже. Но компьютер – это не просто оргтехника, компьютер – это информация. Вспомним, офис какой именно фирмы подвергся ночному нападению. «Домовенок» – агентство недвижимости, а недвижимость – это, дорогие читатели, деньги, и большие деньги.

Вспомним также, что ночной инцидент произошел в непосредственной близости к Смольному, где, помимо прочего, размещается небезызвестный КУГИ – Комитет по управлению городским имуществом.

Из хорошо информированного источника, естественно, пожелавшего остаться неизвестным, мы получили сведения о том, что «Домовенок» не случайно был расположен так близко к КУГИ. Наш источник утверждает, что именно через эту маленькую и малоизвестную фирму проворачивались большие дела. Именно эта фирма, в частности, занималась оформлением аренды и продажи коммерческой недвижимости, то есть торговых и производственных площадей, по явно заниженным ценам. В чей карман, дорогие читатели, попадала разница? Куда уплывали наши с вами недополученные миллионы? На этот вопрос теперь трудно ответить, потому что компьютер, в котором хранился ответ на все эти вопросы, украден. Что называется – концы в воду…

Но, боюсь, на этом история «Домовенка» не закончится. Все мы помним громкое заказное убийство одного из руководителей КУГИ. Не ждет ли нас череда столь же громких убийств? Не происходит ли в городе «черный передел» сфер влияния в торговле городской недвижимостью? Во всяком случае, наш источник, пожелавший остаться неизвестным, предсказывает именно такое развитие событий».

Я поставила точку и подписала материал:

«Александра Петухова».

– Не годится, – раздался голос у меня за спиной.

Я невольно вздрогнула и оглянулась.

Оказывается, этот старый инквизитор Петр Ильич стоял позади меня и читал статью через мое плечо. Терпеть не могу, когда мне заглядывают через плечо – в книгу, газету или в компьютер. Я уже хотела было взорваться и нахамить, но перехватила мамулин строгий взгляд и сдержалась, только спросила совершенно ангельским голосом:

– Что не годится – статья?

– Нет, статья как раз вполне приличная, то, что надо – в меру пугающая, в меру интригующая. Я в вас не ошибся, Сашенька, писать вы умеете.

Отчего-то мне стало приятно. Все-таки каждый человек падок на лесть!

– Главное, – продолжал Петр Ильич, – намек на загадочный источник информации. А вот подпись – никуда не годится.

– Это уж к мамуле вопрос, – обиделась я, – какую от родителей фамилию унаследовала, той и подписываюсь. И не нахожу в ней, между прочим, ничего постыдного.

– Ничего постыдного в этой фамилии, конечно, нет, фамилия совершенно нормальная, но у такой статьи, да и у любого материала на криминальную тему автор должен быть мужчина.

– Что еще за дискриминация! – снова возмутилась я, на этот раз всерьез.

– Никакая не дискриминация, а элементарное чувство стиля. Тема жесткая, кровавая, милое женское имя под статьей создает некий стилистический диссонанс.

– Петр Ильич совершенно прав! – немедленно включилась в дискуссию мамуля. – Именно стилистический диссонанс!

В том, что касается стиля, с мамулей лучше не спорить. Хотя я и понимала, что стиль здесь ни при чем, а налицо элементарный мужской шовинизм, но спорить с этими двумя – себе дороже. На глазах теряя остатки самоуважения, я смирилась и спросила: