Розы для киллера

И тогда верная жена предложила принять на свои хрупкие женские плечи часть профессионального груза, надо сказать, наиболее ответственную часть.

Дмитрий Дмитриевич получал заказ, изучал объект, место проведения операции, выбирал способ, подготавливал необходимое оборудование, тщательно продумывал план проведения операции — и затем на сцену выходила Марья Дмитриевна.

Скоро они поняли, что такой метод работы имеет свои неоценимые преимущества: скромная немолодая женщина может войти туда, куда мужчину зачастую не пропустят; ей доверяют гораздо больше; ее совершенно не запоминают свидетели, и даже если кто-то и обратит на нее случайно внимание — она все равно не вызовет никаких подозрений.

Так и пошло у них дело — муж занимался всей подготовительной работой, а потом, волнуясь, ждал жену с операции, встречал ее с заботой и нежностью. Их семейная жизнь наполнилась еще большей теплотой и любовью, чем прежде, — ведь теперь они работали вместе, делали одно общее дело.

За обедом Дмитрий Дмитриевич сказал жене:

— Машенька, вчера на Пестеля такой Хёхст видел — сказка! Дама с собачкой, состояние изумительное! Надо бы поехать, посмотреть.

— Хорошо, Митенька, съездим. Сейчас-то денег нет, а вот с этого заказа, может, и сможем себе позволить… — В ее голосе зазвучали мечтательные нотки.

В ближайшую среду после выполнения заказа Дмитрий Дмитриевич поехал к Финляндскому вокзалу.

Неподалеку от вокзала, на улице Комсомола, висел на стене дома обычный почтовый ящик. Все в нем было обыкновенное, кроме того, что его не существовало по документам учреждений связи. Он висел на границе территорий, обслуживаемых соседними почтовыми отделениями, и сотрудники девятого отделения считали, что письма из него вынимает седьмое, а сотрудники седьмого — что девятое. В действительности письма из него вынимал раз в неделю Дмитрий Дмитриевич. Он подъезжал к ящику на своих скромных «Жигулях», подсоединял к нему холщовый мешок, такой же, как у настоящих почтовых работников, открывал ящик специальным ключом и забирал почту. Если бы по какой-то причине настоящий почтовый работник попробовал вынуть письма из этого ящика, у него ничего не получилось бы — к ящику подходил только ключ Дмитрия Дмитриевича.

Вынув письма из ящика, мнимый почтовый работник тщательно разбирал их, обычные письма он просто опускал в другие почтовые ящики, так что адресаты потом удивлялись, почему это письмо идет так долго, а вот письма, адресованные в город Борисоглебск Самарской области, Дмитрий Дмитриевич вскрывал и находил в них стопочку шуршащих зеленоватых купюр — гонорар за очередной выполненный заказ.

Конечно, такое письмо приходило далеко не каждую неделю и даже не каждый месяц, но почту он вынимал еженедельно, чтобы ящик не переполнялся и адресаты не стали выяснять, куда пропадает их корреспонденция.

Итак, в ближайшую среду, после выполнения заказа, Дмитрий Дмитриевич вынул письма из почтового ящика, нашел среди них конверт, адресованный в Борисоглебск, и уже по его толщине понял, что гонорара в нем нет. Вскрыв конверт, он нашел только листок, на котором печатными буквами было написано:

«Задержка выполнения заказа».

Дмитрий Дмитриевич очень огорчился. Ведь они с женой считали, что заказ выполнен — следовательно, они убрали не ту женщину. Конечно, это не его вина, произошел сбой в системе информации, но так или иначе — ему поставили на вид, пострадала его профессиональная репутация..: В какой-то степени его огорчило и то, что убита совершенно непричастная женщина, но не потому что ему было жалко постороннюю бабу, а потому что его драгоценная жена Машенька рисковала понапрасну. Своих жертв он давно уже перестал жалеть, иначе не смог бы выполнять такую работу.

Сейчас его больше беспокоила необходимость реабилитироваться в глазах работодателей, а для этого нужно было быстро и аккуратно ликвидировать человека со второй карточки. Он вынул карточку из бумажника и прочел: «Белая Галина вернет тебе любовь». Чушь какая! Понятно, что он посчитал заказом другой листок, с Ниной Ивановной. Ну да ладно, Белая Галина, так Белая Галина…

***

Человек, которого женщины за глаза называли Координатором, сидел в своем, с позволения сказать, офисе — маленькой однокомнатной квартирке — и ждал телефонного звонка. Дела шли неплохо — он имел в виду не эту чушь с карточками.

«Герболайф, страховые пирамиды, реклама похудения, снятие запоев на дому» — за это он получал гроши. Основная его деятельность заключалась совершенно в другом. Некто, кого он не знал и с кем общался только по телефону, звонил ему раз в неделю и сообщал, какую карточку приготовить — просто телефон и имя-отчество. Потом Некто говорил одно слово, например, «букет». Это значило, что карточку следует передать человеку с букетом роз. Каких именно и в каком месте — все было условлено.

Было и другое кодовое слово, например, «журнал». Тогда карточку следовало передать человеку с журналом под мышкой в определенном месте. Журнал был старый: «Советский экран» с большим портретом актрисы Элины Быстрицкой на обложке, чтобы исключить путаницу — в наше время такой журнал и в библиотеке не достанешь, и уж никакой посторонний человек не будет с ним прогуливаться в метро.

Вначале Координатор такими серьезными вещами занимался сам, но потом подключил одну женщину, Людмилу. Он довольно долго присматривался к ней, а потом какое-то у него было неотложное дело, не было времени стоять два часа в метро. Людмила справилась с заданием успешно, удовлетворенно кивнула, когда он дал ей больше денег, чем причиталось, и не задала ни одного вопроса. Она вообще была серьезная, молчаливая и очень работящая. Если бы не возраст, а ей было прилично за сорок, она смогла бы устроиться с работой получше. Понемногу он переложил на Людмилу большую часть работы — стоять, раздавать карточки, а сам только принимал заказы по телефону. Людмила, даже если и догадывалась о чем-то, упорно молчала. Дела шли неплохо, эту удовлетворенную мысль прервал телефонный звонок.

— Я недоволен, — прозвучал в трубке спокойный голос, — у вас сбой в системе.

— Как? — пробормотал Координатор. — В каком звене?

— Букет, — раздался лаконичный ответ.

Букет! Еще не прошло и недели, как Координатор передал карточку для букета, все было как обычно, неужели Людмила что-то сделала неправильно?

— Поясните, — упавшим голосом попросил Координатор, но в трубке уже пикало.

Координатор лихорадочно заметался по комнате, разбрасывая бумаги. Он включил компьютер и запустил программу, стирающую все файлы. Больше ничего опасного в комнате не было — обычный офис.

Чем грозил ему телефонный звонок? Очень многим. Некто недоволен, в тщательно налаженной системе произошел сбой. Координатор был не полным дураком, иначе его не рекомендовали бы на такую работу. Он кое о чем знал, кое о чем догадывался, а однажды, примерно через неделю после передачи очередной карточки, он взял и позвонил по тому телефону и спросил человека, чье имя-отчество было на карточке, хотя это строжайше запрещалось.

Ему ответили, что человек скоропостижно скончался от инфаркта.

«Знаем мы эти инфаркты!» — подумал Координатор.

Некто нанял его для связи с киллерами. Очень удобно, подходит человек, и женщина в метро отдает ему карточку. Никто ничего не заподозрит. Сколько он уже так работает? Координатор подсчитал в уме. Около семи месяцев. Долго так продолжать нельзя, возможна утечка информации. Там организация серьезная, и он только маленький винтик в системе. Произошел сбой из-за маленького винтика. Что делают с винтиком? Выбрасывают на помойку! Хорошо, если нынешний сбой утрясется, рассосется сам собой. А если нет? Тогда его могут прикончить, чтобы не болтал. Он не собирается ждать такого конца, надо раствориться. Уехать из города подальше, можно к родственникам в глубинку, там не найдут…

Но что за сбой произошел в системе? Просто путаница, «букет» вовремя не получил информацию или… Или милиция… Координатор похолодел. Если милиция что-то пронюхала или, что еще хуже, родственники убитых или те, кто за ними стоит, то они неминуемо выйдут на Людмилу. Она, разумеется, расскажет, что знает, ей его покрывать нет никакого резона. Раскроется система, могут выйти и на киллеров, а тогда за его, Координатора, жизнь не дадут и ломаного гроша. Некто об этом позаботится. Какие там родственники в глубинке, со дна океана достанут!

Значит, Людмилу надо нейтрализовать, своя жизнь дороже. Расспрашивать, что она сделала не так, он не будет, чтобы не вызвать у нее подозрений. Он нашел в ящике стола номер Людмилиного домашнего телефона.

— Алло, это я, немедленно приезжай через час на «Сенную»! — Он специально выбрал эту станцию — народа на ней всегда полным-полно, потому что переход да еще наверху огромный продуктовый рынок. А через час будет самый час пик.

Людмила, обычно не задававшая вопросов, на этот раз почему-то заколебалась.

— Зачем? Мне далеко, я не успею.

— Далеко? Да у тебя прямая ветка метро! Дело не терпит отлагательства, срочное задание. Встретимся на «Сенной», на входе, — подчеркнул он.

— Хорошо, — с облегчением, как ему показалось, ответила Людмила.

***

В следующую пятницу я была зла, как дьявол. Карточки кончились, я честно стояла в переходе и в среду и в четверг, а в пятницу после работы потащилась к Координатору, но, что называется, поцеловала замок, потому что офис был наглухо заперт. Хоть бы записку оставил! Спросить было не у кого, Людмилу я надеялась встретить сегодня тут. Очевидно, Координатор заболел или в отъезде, Людмила про это знала и не пришла. Не могла мне домой позвонить или на работу!

Я жутко разозлилась из-за потерянного времени, вернулась к метро и позвонила Людмиле, там никто не отвечал. Что ж, надо ехать домой!

В переходе я встретила Гертруду Болеславовну, дождалась, когда она закончит «Компанеллу» Паганини, потом мы немного поболтали, и я побрела к своим оглоедам. Плохое настроение усугублялось тем, что совершенно не было денег. Я понадеялась на еженедельную пятничную зарплату, думала — получу и куплю продуктов. Не зря народная мудрость учит нас никогда не делить заранее шкуру неубитого медведя. В данном случае шкура медведя была маленькая, не то чтобы медведя, а игрушечного медвежонка, — я имею в виду свою зарплату у Координатора, но я собиралась перехватить еще и у Людмилы.

Оставшейся наличности хватило на батон и пачку пельменей, с этими скудными дарами я позвонила в квартиру. Дети не ожидали моего раннего возвращения, поэтому оттягивались в моей комнате на всю катушку. Лизавета с ребенком, лежа на диване, смотрели молодежный телесериал, а зять играл на моем компьютере в какую-то сложную, как он говорил, компьютерную игру. Я молча прошла на кухню и поставила воду для пельменей. В холодильнике, как всегда, была пустынная зима. Может, вообще отключить его, к чертовой матери, на электричестве сэкономим?

Сериал кончился, Лизавета с ребенком на руках выползла на кухню.

— Мам, у нас памперсы кончились.

Я отвернулась к плите и сделала вид, что не слышу. Пельмени сыпались в кастрюлю с глухим плеском, было такое впечатление, что я строю плотину для электростанции. Скверно, Лизавета кормит ребенка грудью, не могу же я держать ее на пельменях, они оба заболеют.

— Мам, так как насчет памперсов? — напомнила Лизавета.

— Никак! — отрезала я. — Денег нет и три дня не будет. Вот последняя еда. — Я кивнула на пельмени.

Моя курица вылупила глаза и вышла, она знает, что, когда я в плохом настроении, со мной лучше не связываться. Я прошла в комнату, где зять бурно переживал за компьютером.

— Ты скоро? — спросила я. — Мне надо переодеться…

— Сейчас, Наталья Евгеньевна, на пятый уровень уже вышел!

Я с тоской поглядела на его затылок. Неужели мой внук вырастет таким же идиотом? Чтобы отвлечься, я опять позвонила в офис Координатора и Людмиле. И там, и там никто не отвечал. Ну ладно, допустим, на Координатора наехали или просто фирма прикрыла лавочку, и он решил слинять, чтобы не платить аренду. Но я-то тут при чем? Пусть выплатит мне заработанное и катится ко всем чертям. Конечно, там не Бог весть что, но я не могу позволить себе работать даром, не в том я положении.

Мы молча поели пельменей, даже без сметаны, и Лизка, увидев, что денег действительно нет, что с моей стороны это не пустые угрозы, вызвала Валерика в коридор пошептаться. В результате шептаний Валерик оделся и вышел, а через полчаса вернулся с банкой варенья, банкой маринованных огурцов и пакетом памперсов. Как видно, его родители, напуганные перспективой того, что дети, сбежав от голодной жизни у тещи, могут поселиться у них, выплатили сыну отступного деньгами и натурой.

Считая свой долг выполненным, зять умиротворенно съел полбанки огурцов и отправился спать. Он любит подремать днем или вечером, мотивируя это тем, что ночью ему мешает спать ребенок. Я еще раз позвонила Людмиле, там опять никто не отозвался.

В субботу утром выяснилось, что у зятя в институте дела хуже некуда, он под угрозой исключения. Я подавила в зародыше подлую мысль, что хорошо было бы, если бы балбеса исключили и забрали в армию. Пусть его там кормит государство, а Лизку с ребенком я беру на себя. Так нельзя, все-таки он муж моей дочери и отец моего единственного внука.

У зятя было плохо с математикой — естественно, математика — это наука, для которой нужно обладать минимум десятью извилинами, а у зятя их полторы. В результате я все утро висела на телефоне, вызвонила своего давнишнего приятеля по работе Генку Толоконникова, он все-таки в свое время закончил матмех и кое-что помнил из математического анализа. Генка долго отнекивался, пока я не пригрозила, что расскажу его жене про его давнишний роман с лаборанткой Сашенькой из соседнего сектора. И хоть Генка хорохорился и кричал про прошлый век и что кого сейчас это волнует, но быстро притих и согласился решить все сорок задач, которые мой зять-осел накопил за полтора семестра. Договорились на воскресенье, а за это потом Валерик поможет Генке в гараже.

Не успела я повесить трубку и перевести дух, как мои дети хором заявили, что им срочно нужен компьютер, потому что Валерику надо писать реферат по какому-то странному предмету, который заменил теперь в институтах историю партии. Называется он сложно, не менее трех слов, причем в каждом институте по-разному. Насколько я могла понять, это компиляция из истории, философии и политической географии. Короче, преподаватель требует реферат, иначе тоже грозит исключением. Самое главное, что слово «писать» в данном случае было не совсем уместно, потому что ушлые студенты давно уже умудрились использовать прогресс в своих личных целях. Для того чтобы получить реферат, надо было просто залезть в интернет и поискать что-нибудь подходящее. Главное, не подсунуть преподавателю то, что он узнает, то есть надо брать материал из других вузов.

Я быстренько нашла зятю нужное в материалах Лесотехнической академии. Валерика обуяла гордыня, и он выбрал самый длинный реферат, сто двадцать листов. Прикинув, сколько времени мой допотопный принтер будет печатать такое количество, я решила, что до обеда компьютер мне не светит. Вы, может быть, захотите узнать, почему Валерик не занялся рефератом в будние дни, когда компьютер свободен, а он все равно целыми днями дома. Скажу сразу, за без малого год общения со своим зятем я отучилась задавать ему такие вопросы. Мы из другого поколения, есть вещи выше нашего понимания. Не задавай глупых вопросов и не получишь глупых ответов.

Итак, дети вдвоем уселись за компьютер, потому что Валерик даже с принтером не умеет как следует обращаться, вечно его ломает. А я решила погулять с внуком. Погода неплохая, легкий морозец, мне надо успокоиться и подышать воздухом. Заодно куплю молока и булку, потому что вчерашний батон Валерик съел за завтраком с банкой варенья.

Лизавета помогла мне спустить коляску и удалилась. Мы покатили по дорожке. Погода для зимы была чудесная — весело сверкал на солнышке выпавший за ночь снег, у дома на большой рябине сидели розовые снегири, на горке визжали дети.

Внук задумчиво смотрел на меня из коляски темными глазами-вишенками. У него светлые волосики — в папу, а глазки темные, Лизины. Я наклонилась, чтобы поправить шапочку, и младенец заулыбался мне беззубым ртом. Сокровище мое!

Я поправила одеяльце и вытащила из-под ребенка посторонний предмет — ярко-желтого игрушечного цыпленка. Цыпленка подарила сватья, она вообще задаривала ребенка игрушками и одеждой, тут у меня проблем не было. Цыпленок был мягкий, губчатый и пищащий. Внуку такую игрушку было давать еще рано, цыпленок валялся где попало и отличался тем, что всегда попадался не под руку, а, прошу прощения, под то место, на котором сидят, и пищал. То ест, куда бы вы ни сели, вы обязательно попадали на цыпленка, и он под вами начинал негодующе пищать. Очевидно, Лизавета, доведенная до крайности, убрала цыпу в коляску — туда уж никто не сядет. Я не удержала цыпленка рукой в варежке, и он выскользнул в снег. Пока я боролась с собой — хотелось оставить цыпу в снегу навсегда, но было неудобно перед сватьей, — какая-то шустрая такса схватила игрушку и бросилась прочь.

— Ромка, как же тебе не стыдно! — раздался голос прямо у меня над ухом.

Я обернулась в негодовании — кто смеет так фамильярно разговаривать с моим внуком? — и увидела рядом мужчину, очень лохматого, в распахнутой куртке и в темных очках. Он стоял за коляской, но смотрел вслед таксе и кричал ей:

— Ромка, немедленно вернись! Я засмеялась:

— У вас тоже Рома?

Он принялся извиняться, и все звал своего такса Рому, а его тезка, мой внук, удивленно гукал в коляске.

— Ромуальд, ко мне! — гаркнул мужчина, и такс вернулся, но по дороге успел прокусить цыпленка в нескольких местах и оторвать гребешок. Мужчина очень расстроился и даже легонько стегнул такса Рому поводком.

— Пойдемте к метро, я куплю вам новую игрушку.

Напрасно я уверяла, что цыпленок нам всем надоел, что мы только обрадуемся, если Ромуальд изгрызет его совсем, мужчина был непреклонен. Пришлось пойти с ним к метро, впрочем, мы все равно гуляли. По дороге мужчина все сокрушался:

— Простите, девушка, этого паршивца, у грудных детей игрушки отбирает.

— Нехорошо, Рома, отнимать у своего тезки, — упрекнула я такса.

— Это тещин, — каялся мужчина, — она ему все позволяет, он совершенно распустился. А ваш сын тоже Рома?

— Только не Ромуальд, а Роман, в честь дедушки. И это не сын, а внук, дочкин ребенок.

Мужчина изумленно ахнул и даже снял очки, чтобы получше меня рассмотреть. И тут я поняла, почему он их носит зимой. Вокруг правого глаза мужчины расплывался огромный желто-фиолетовый синяк. Заметив ужас в моих глазах, мужчина расстроенно вздохнул:

— Не подумайте плохого, я не пьяница и не драчун. В прошлую пятницу иду домой вечером, не так и поздно было, в подъезде — темень, глаз выколи, дали по голове и отняли бумажник.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.