Понедельник, 19 июня

Павел Петрович проехал очередной светофор и прибавил газу. Скорей бы проскочить шумный Московский проспект и свернуть на более спокойную улицу. Середина дня, самое горячее время. На месте властей города он бы серьезно задумался, как бороться с пробками.

Машин становится все больше, скоро дорог просто не хватит…

Хотя сегодня у него такое отличное настроение, что о плохом думать совсем не хочется.

Павел Петрович нажал кнопку магнитолы, и салон машины заполнил голос Джона Леннона. Уж если слушать музыку в машине, то только хорошую, с юности полюбил он «Beatles».

Откуда ни возьмись, выскочила вдруг ярко-красная двухместная «ауди», Павел Петрович едва успел притормозить. Верх машины по-летнему времени был поднят, и он увидел, что за рулем сидит шикарная загорелая девица, в открытой маечке, а рядом — не менее шикарная подружка. Ишь, гоняют как… Обычно женщины за рулем более осторожны, но этим, видно, все нипочем.

На его скромную «девятку» девицы даже не взглянули. Ну и ладно, не нужна нам их «ауди», поездим на своей. Ничего еще, бегает…

Такой пустяк, конечно, не может испортить ему настроение. Павел Петрович был очень доволен, да что там, он просто счастлив в этот ясный летний денек!

Во-первых, северное петербургское лето в этом году наступило, как положено, в начале июня, и сейчас уже вторую неделю стояла чудесная теплая погода. Сегодня было, пожалуй, жарковато, но ночью прошел дождь, так что пыли на улицах не было, и деревья стояли свежие и умытые.

Во-вторых, так получилось, что Павел Петрович, имея многочисленную семью, на данный момент остался в квартире один. Жена с внуком уехала неделю назад в Крым к родственникам, сын с невесткой по горящей путевке собрались вдруг в Турцию, собаку отвезли к другим родственникам на дачу. Павел Петрович очень любил свою семью, но в неожиданном одиночестве тоже можно найти свою прелесть. Никто не будет заставлять рано ложиться спать и отбирать за столом книгу.

Никто не станет выговаривать за то, что он пьет слишком много кофе. И кофе он заварит сам, крепкий и сладкий, как любит…

Павел Петрович был профессором, работал в учебном институте, так что дела его в июне заканчивались, и предстоял большой отпуск.

И, в-третьих, что самое приятное, старый приятель Гийом из крупного французского университета прислал ему приглашение на конференцию по навигационным системам. Конференция не слишком крупная, но это даже неплохо Продлится она всего четыре дня, проходить будет в маленьком университетском городке под Парижем. А потом Гийом обещал свозить его на Луару, где у него небольшой домик и винный погреб… В прошлый приезд Павел Петрович научил его делать настоящие шашлыки.

Гийом переслал приглашение через знакомую француженку, и именно сегодня Павел Петрович встретил ее в аэропорту. Вот оно, приглашение, лежит рядом на сиденье в розовой пластиковой папочке, застегнутой на кнопочку Так что жизнь прекрасна и будет еще лучше.

«Let it be!» — самозабвенно выводил Джон, и Павел Петрович чуть было не стал подпевать кумиру своей далекой молодости. Показались монументальные сталинские дома с башнями, а вот и парк Победы. Стало так много машин, что пришлось снизить скорость и сосредоточиться на дороге. Миновав парк, Павел Петрович краем глаза заметил сбоку на тротуаре какое-то движение. То есть, народу-то было много, потому что служащие из многочисленных офисов, расположенных на Московском проспекте, устремились на ланч. Павел Петрович глянул на часы — четверть второго, как раз самое время.

Он заметил девушку сразу. Точнее, если быть честным, сначала он заметил ее ножки.

Очень стройные длинные ножки с тонкой изящной щиколоткой и подтянутой икрой, в хороших туфлях на высоком каблуке. Юбка на девушке была короткой и не мешала рассматривать ноги. Потом Павел Петрович разглядел ее всю. Девушка была стройна и худощава, но далеко не плоская. У нее были стриженые темные волосы, но не слишком короткие, все в норме. Девушка стояла на краю тротуара, за ней виднелась вывеска китайского ресторанчика, Павел Петрович понял это по иероглифам. Да еще цветные бумажные фонарики покачивались на легком ветерке. Девушка подняла руку, и Павел Петрович заранее перестроился в крайний ряд и начал притормаживать. В это самое время из дверей китайского ресторана выскочил крупный мужчина в голубой рубашке с коротким рукавом и серых хорошо отглаженных брюках. Одним прыжком мужчина приблизился к девушке и схватил ее за локоть. Вид у него был очень взволнованный, если не сердитый. Он начал что-то быстро говорить, размахивая свободной рукой. Павел Петрович нахмурился — он не любил, когда грубо разговаривают с женщинами. Мужчина вообще ему сразу же не понравился — слишком уж по-хозяйски держался, да еще и волосы у него были отличные лежали светлой мягкой волной.

Павел Петрович несколько лет назад начал лысеть. Да ладно бы еще со лба, по-благородному. Так нет же, у него просматривалась вполне отчетливая плешка на затылке.

«От чужих подушек»! — подшучивала жена, а Павел Петрович делал самые свои честные глаза.

Со временем плешка трансформировалась в самую настоящую лысину, жена перестала шутить на эту тему, а Павел Петрович неосознанно стал завидовать людям с густыми волосами. У этого же мужчины были еще толстые детские щеки и чуть вздернутый нос. Но тем большим диссонансом выглядело его грубое обращение с девушкой.

К тому времени, как Павел Петрович притормозил возле поребрика, девушка уже вырвала свою руку у мужчины и что-то прошипела ему сквозь зубы.

— Ты не понимаешь, что делаешь! — кричал тот.

— Вас подвезти? — вежливо осведомился Павел Петрович, открывая переднюю дверцу.

Мужчина в голубой рубашке посмотрел на него волком, а девушка молча села в машину и захлопнула дверцу перед самым носом настырного мужика.

— Ты об этом пожалеешь! — крикнул мужчина, но Павел Петрович рывком тронул машину с места, и мужчина остался сзади.

— Куда прикажете? — улыбнулся он девушке.

— Прямо! — буркнула она, не взглянув на него.

Павел Петрович слегка обиделся. Уж могла бы быть и полюбезнее. Он замолчал и выключил музыку, надеясь вызвать все же девушку на разговор, а сам посматривал на нее искоса. Симпатичная такая девица, все при ней.

В салоне запахло духами, но запах ненавязчивый, свежий. На девушке был надет бордовый костюмчик из легкой ткани, Павел Петрович не слишком хорошо разбирался в таких вещах.

Очевидно, работает в солидной фирме, а то и в банке, раз в такую жару даже колготки заставляют надевать…

Девушка беспокойно пошевелилась и глянула с досадой. Павел Петрович слегка устыдился, но через несколько минут снова принялся рассматривать девушку. Интересно, кто она такая? Секретарша в крупной фирме?

Офис-менеджер, как теперь говорят… Или бухгалтер? Пожалуй, второе… В руках у девушки была крошечная кожаная сумочка под цвет костюма, а под мышкой розовая пластиковая папка с документами, застегивающаяся на кнопочку.

Девушка все время нервно оглядывалась, так что Павел Петрович не выдержал:

— Боитесь, что он будет вас преследовать?

Кем он вам приходится? Неужели это шеф такой грозный?

Девица поглядела сердито и пробормотала сквозь зубы что-то типа «не ваше дело». Павел Петрович окончательно замолчал.

Отчего это, думал он, на всех молодых и деловых женщинах обязательно присутствует налет этакой легкой стервозности? Может, они думают, что это придает им больший вес в глазах окружающих? Или просто не могут себе позволить быть милыми и приветливыми, потому что это посчитают за слабость в их суровом деловом мире?

Павел Петрович усмехнулся, и тут какой-то наглый тип на темно-зеленом «мерседесе» вывернулся из проезда между домами и подставился боком. Павла Петровича спасла от столкновения только многолетняя водительская практика. Мозг не успел бы отдать приказ, нога сама нажала на тормоз. Машина затормозила так резко, что девушка рядом резко упала вперед, а сам Павел Петрович весьма ощутимо ударился о руль. Тот тип на «мерсе» был кругом виноват, но высунулся в окно и крикнул что-то обидное.

Водитель «опеля», едущего сзади, негодующе загудел, и в этом звуке не слышно было крепкого словца, пущенного Павлом Петровичем.

— Паразит какой! — крикнул он. — Вы не ушиблись?

Девушка уселась на сиденье, ощупала голову и сказала, что с ней все в порядке. Свою папочку она подняла с пола и прижала к груди.

— Сверните на Обводный, пожалуйста, — попросила она, снова беспокойно оглянувшись, — тут недалеко…

Они проехали магазин модной одежды, потом детскую музыкальную школу имени композитора Бортнянского, потом жилой дом, и тут девушка попросила остановиться.

— Что вы, — сказал Павел Петрович, заметив, что она открыла сумочку, — не нужно денег, я рад был оказать вам услугу!

— Спасибо, — девушка наконец улыбнулась.

Улыбка у нее была хорошая, но несколько беспокойная. Прежде чем выйти из машины, она настороженно огляделась по сторонам, и Павел Петрович понял наконец, что она чего-то или кого-то очень боится, оттого такая нервная и нелюбезная.

— Послушайте… — прежде чем закрыть дверцу девушка вдруг заколебалась, — хотя нет…

— Говорите же! — ободрил ее Павел Петрович.

— Не могли бы вы.., вы можете подождать меня буквально пять минут.., я ненадолго…

— Конечно! — с излишней горячностью согласился Павел Петрович. — Мне это не составит никакого труда!

Девушка выскочила из машины и убежала в проход между домами, крикнув, чтобы он ждал ее пять-семь минут, максимум десять.

Павел Петрович развернулся на пятачке и подождал пять минут. Девушка не выходила.

Тогда он вышел из машины и заглянул в проход между домами. С одной стороны он увидел жилой дом с несколькими подъездами.

Напротив был глухой бетонный забор, сбоку — торец еще одного жилого дома не только без дверей, но и без окон, а впереди виднелось невысокое одноэтажное здание — не то кочегарка, не то прачечная. Надо думать, девушка зашла в жилой дом и скоро выйдет.

В это время с набережной Обводного канала завернул сверкающий джип «чероки» малинового цвета, остановился перед машиной Павла Петровича и недоуменно застыл. Из джипа вылез здоровенный детина, такой широкий в плечах, что за ним спокойно могло бы укрыться от ветра пионерское звено, вышедшее на прогулку. Морда у водителя джипа тоже была такая широкая, что глаза, нос и рот просто на ней терялись.

«Ну и ряху наел! — поразился Павел Петрович. — На такой ряхе только в футбол играть!»

Он засомневался, не будет ли все же мешать нос, и в это время заметил, что владелец замечательной физиономии шагнул в его сторону с самым угрожающим видом.

— Ну? — спросил парень Павла Петровича.

— Что — ну? — ответил тот, невольно отступая назад.

— Ты чего это тут встал? — парень пер, как танк.

— А что! — нельзя? — Павел Петрович отступал, краем глаза посматривая в проход между домами, не покажется ли девушка.

— Нельзя, — не моргнув глазом ответил парень, — потому что тут я стою, Зойку жду. Так что отъезжай срочно, а то сам твою лоханку ржавую сдвину.

— Уж какая есть! — Павел Петрович обиделся за свою «девятку».

Как ни странно, громила обиду его понял и больше издеваться над видавшей виды «девяткой» не стал. Павел Петрович съехал с пятачка, но больше встать тут было решительно негде, кроме как возле соседней подворотни.

Ворота, однако, были там свежепокрашенные, из чего Павел Петрович сделал вывод, что ими часто пользуются, и, стало быть, стоять перед ними нельзя. Он поглядел на часы — прошло уже семнадцать минут. Что ж, нужно уезжать, в конце концов, он не нанимался в извозчики к неизвестной девице. Небось нарочно сболтнула, чтобы он ее ждал, а сама и не собиралась приходить.

Павел Петрович решительно тронул машину с места и снова включил музыку. Понемногу настроение у него снова поднялось. Впереди была, конечно, неделя, полная разнообразных хлопот, завтра нужно с утра пораньше идти во французское консульство за визой, потом заскочить на работу, да еще жена оставила целый список неотложных хозяйственных дел… Зато через две недели, во вторник, он полетит в Париж… А может, задержаться там подольше? Интересно, на какой срок Гийом прислал приглашение?

Павел Петрович скосил глаза на сиденье рядом с собой и обмер: розовой папки не было.

Сердце его глухо екнуло, он притормозил возле троллейбусной остановки и сунул руку под сиденье. Хмурое лицо его тотчас разгладилось, так как он почувствовал под руками пластиковую папку. Все ясно: она упала вниз, когда тот мерзавец на зеленом «мерседесе» выскочил перед ним так внезапно. Слава тебе, господи, с приглашением ничего не случилось. Он вытащил папку и Поднес ее к глазам. Что-то ему не понравилось. Не веря себе, он вытащил из папки листок бумаги, но вместо французских букв перед глазами замелькали какие-то русские фамилии. Сзади уже недовольно сигналили, и Павел Петрович, выругавшись, бросил папку рядом на сиденье. Это была не его папка. То есть, сама папка была точной копией той, что дала ему сегодня француженка в аэропорту. Но вот ее содержимое было совершенно иным.

Павел Петрович вспомнил, что нынешняя его пассажирка держала под мышкой точно такую же пластиковую папочку. И конечно, это она перепутала папки, когда он внезапно затормозил из-за того типа, чтоб ему пусто было вместе с его «мерсом»!

На первом же перекрестке Павел Петрович развернулся, нарушая все правила, и поехал назад. Разумеется, никакой девушки на том месте не было, только детина из джипа подсаживал в машину здоровенную, под стать ему, девицу в малиновом, под цвет джипа, платье.

Павел Петрович только рукой махнул и поехал обратно, тщательно следя за дорогой, чтобы еще не оштрафовали вдобавок ко всем сегодняшним неприятностям.

Старый дурак, ругал он себя, загляделся на красивые ножки и совершенно потерял голову! Нужно было сразу же прибрать папочку подальше. А лучше всего вообще не останавливаться и не подсаживать никаких девиц! Ведь видел же, что она ссорится со своим мужиком, так и ехал бы себе мимо! Верно жена говорит, что горбатого могила исправит! Тут же перед Павлом Петровичем встало сердитое лицо жены и ее распахнутый в крике рот. Это было, когда какая-то сволочь с их кафедры позвонила жене и настучала, что он два раза подвозил домой молоденькую аспирантку Леночку Черевичкину. Павел Петрович поежился, он не любил скандалов, да и кто их любит-то?..

Понемногу он успокоился и подумал, что девушка, обнаружив чужую папку, внимательно прочитает приглашение и найдет там его, Павла Петровича, фамилию и домашний адрес. Телефон в таком случае выяснить нетрудно, так что нужно ехать сейчас домой и ждать звонка девушки. Раз она так тряслась над своей папкой, то документы эти ей очень нужны, стало быть, у него, Павла Петровича, есть шанс получить свое приглашение обратно.

Черт, как все здорово было еще час назад! И пожаловаться-то некому, и посоветоваться…

Хотя как это некому? Есть старый друг Сашка Лебедев, вечером он должен быть дома. Нужно обязательно к нему заехать, кстати, давно не виделись…

Надежда Николаевна так торопилась, что даже перебежала улицу в неположенном месте, хотя муж взял с нее слово, что она никогда не будет этого делать. Дескать, на улице и так обстановка сложная, так не надо еще усложнять себе и водителям жизнь. В принципе Надежда с мужем соглашалась. Когда она ехала на машине, то душа горела на этих ненормальных, которые выскакивают прямо под колеса"

Когда же она ходила пешком, то от души ненавидела автомобилистов, которые норовят тронуться с места раньше сигнала светофора, проскочить трамвайную остановку, не притормаживая, да еще окатить из ближайшей лужи.

Но сегодня у нее масса дел, потому что муж вечером уезжает в командировку, а вещи еще не собраны.

Надежда открыла дверь своим ключом и, услышав голоса на кухне, очень удивилась.

— Ты уже дома? — спросила она, влетая в кухню и бросив сумки с продуктами прямо на пол.

Муж был дома и с ним — старый приятель Паша Соколов. Они были заняты разговором и замолчали, увидев ее. Паша обрадовался давно не виделись. Надежда чмокнула его в щеку. Тут же материализовался кот Бейсик и устремился к брошенным сумкам с огромным интересом. Муж взял кота на себя, то есть отпихнул от сумок, и осведомился, как насчет ужина.

— Сейчас, только переоденусь! — крикнула Надежда. — А то жарко так…

На самом деле ее волновало другое. В просторной трехкомнатной квартире, где они с мужем жили в то время, как сын его с семьей работал по долгосрочному контракту в Канаде, был отличный балкон. И Надежда засадила весь балкон цветами. Были у нее и ноготки, и белая однолетняя гвоздика, и лобелия, расстилающаяся синим сплошным ковром, и три вида петуньи — синяя, красная и полосатая.

Была розовая годеция и махровые бархатцы лимонного цвета. Эти еще не расцвели. И еще была Надеждина гордость — два ящика плющевидной герани. Сейчас по хорошей погоде многие бутоны распустились, и балкон заиграл всеми цветами радуги. Утром, решив, что в воздухе после ночного дождя много влаги, Надежда не стала цветы поливать. И, проболтавшись целый день по жаре, очень в этом раскаивалась, потому что балкон выходил на южную сторону и пекло, надо думать, стояло там несусветное. Так и есть: цветы съежились, головки их поникли, листья увяли. Прямого солнца на балконе уже не было, так что Надежда решила не мучить цветы ожиданием ночи и полить прямо сейчас. Набрав в лейку теплой воды из ведра, стоявшего тут же, она потихоньку продвигалась вдоль балкона, другой рукой опрыскивая цветы сверху из пластмассовой бутылки со специальной насадкой.

И в это самое время до нее донеслись тревожные голоса мужа и его приятеля.

Дело было в том, что балкон был очень длинный, на комнату и кухню. То есть, находясь на балконе, можно было с него заглянуть на кухню через окно. Но Надежда не стала этого делать, а только внимательно прислушалась, сохраняя на лице незаинтересованное выражение. Прислушалась она потому, что сразу же, как только увидела мужа с приятелем, заподозрила неладное. Уж слишком быстро они замолчали при ее появлении. Нет, разумеется, мужа своего она ни в чем не подозревала, он никогда не давал ей ни малейшего повода.

Насчет Павла, правда, ходили кое-какие слухи среди общих знакомых, что он слишком много внимания оказывает своим молоденьким аспиранткам. Но, как говорится, не пойман — не вор. И потом, все относительно. И уж не Надеждино дело выводить его на чистую воду, для этой цели у него есть собственная жена.

Но если есть возможность, отчего бы не удовлетворить свое естественное любопытство. Вообще, есть ли на свете женщина, не обладающая этим качеством? Нет такой женщины, все они любопытны, как сороки. Надежда не была исключением, только любопытство ее было несколько иного свойства, чем у остальных женщин.

Надежду Николаевну чрезвычайно интересовал криминал. Не подумайте плохого, она была женщина приличная и законопослушная, сама никаких криминальных поступков не совершала. И не слишком любила смотреть по телевизору передачи про воров в законе и войну крупных преступных группировок. Надежду интересовали разные криминальные истории, которые происходили с ее многочисленными знакомыми, на взгляд ее мужа Сан Саныча, слишком часто. Надежда обожала распутывать всевозможные криминальные загадки и делала это просто так, как говорится, из любви к искусству, потому что никаких материальных благ это ей не приносило. Морального удовлетворения, кстати, тоже, потому что Надежда все время боялась, что об очередной ее эскападе узнает муж, и тогда разразится грандиозный скандал. Муж очень опасался за здоровье и жизнь своей Надежды, и не без основания. Надежда не раз уже благодаря своему неуемному любопытству и умению влезать в чужие криминальные дела, никак ее не касающиеся, попадала в такие ситуации, что спасало ее только везение. Надежда понимала, конечно, что и везению когда-нибудь настанет конец, но ничего не могла с собой поделать.

Не зря говорят, что горбатого могила исправит… Сан Саныч так часто повторял эту пословицу, что Надежда в конце концов обиделась и упрекнула его как-то, что он каркает, как старая ворона. Муж на ворону в свою очередь обиделся, и Надежда еще оказалась виновата.

Она очнулась от своих мыслей и сосредоточилась на подслушиваемом разговоре.

— Ох, Павел, — выговаривал в это время Сан Саныч своему другу, — твое увлечение девушками не доведет тебя до добра.

— Да при чем здесь это, — вяло возражал Павел Петрович, — просто решил помочь. Тот тип у ресторана так грубо с ней разговаривал, мог и ударить…

На улице был шумный летний вечер, галдели многочисленные дети, пенсионеры гулко забивали" козла. Прямо под окном остановилась молодая мама с коляской и стала успокаивать своего истошно орущего младенца. Надежде было очень плохо слышно, она поняла только, что речь идет о девушке. Стало быть, муж из своей дурацкой мужской солидарности ей ничего не расскажет, и она останется в полном неведении. Надежда оглянулась по сторонам, потом присела на корточки и тихонько, гусиным шагом, как учил физрук в далеком пионерском детстве, продвинулась под окно кухни.

— Да вернет она тебе папку, не украла же она ее! — слышался успокаивающий голос мужа.

— Но не вернула же! — горевал Павел Петрович. — Я, как дурак, полдня дома просидел, хотя дел куча! Хотя какие теперь дела… Если приглашения я не получу до следующего понедельника, то все пропало, от поездки придется отказаться. Эти французы такие бюрократы, могут визу неделю оформлять! Так что времени в обрез! И девица эта какая-то подозрительная была, — после непродолжительного молчания сказал Павел Петрович, — я теперь припоминаю…

«Угу!» — подумала Надежда и навострила уши в предвкушении интересного. Но тут с ней заговорила соседка с верхнего этажа. В общем, даже не совсем соседка. Ее балкон был расположен этажом выше, да еще и наискосок, только так можно было разглядеть Надежду. Соседка эта была женщиной по-своему удивительной. Сильно пожилая и малоподвижная, она, не имея возможности гулять по улицам, все время проводила на балконе, одним глазом смотря на улицу, а другим — в комнату, на экран вечно работающего телевизора. Таким образом она оставалась в курсе всех событий международных, происходящих в нашей стране и во дворе собственного дома.

— Надя! — кричала старуха. — Как у тебя цветочки-то расцвели!

Поскольку прямого ответа на такое заявление не требовалось, Надежда подняла голову и улыбнулась старухе как можно приветливее.

— Просто душа радуется смотреть! — продолжала старуха, и снова Надежда закивала головой, как китайский болванчик.

Мужчины за окном говорили о чем-то, но Надежда плохо слышала, потому что, хоть мамаша и укатила своего младенца, на ее место явились трое подростков с мопедом. Мотор у мопеда тарахтел так оглушительно, что даже пенсионеры, забивавшие козла, возмутились.

Во дворе поднялся крик. Старуха же на балконе говорила что-то насчет нерадивой Надеждиной невестки — у нее, дескать, балкон всегда пустой, глядеть противно.

Надежда была с невесткой в очень хороших отношениях, так что не следовало позволять малознакомой старухе так о невестке отзываться.

Но во дворе стоял такой гвалт, что старуха все равно ничего бы не расслышала. Надежда только нахмурилась и грозно зашевелила губами.

Старуха все поняла правильно и отвязалась.

Из разговора мужчин Надежде удалось узнать только то, что девушка была сильно напугана, просила Павла Петровича ее дождаться, а сама не пришла.

— Ну, вот она, допустим, завтра на работе хватится папки и обнаружит, что там не то, тогда тебе и позвонит, — утешал друга Сан Саныч.

Надежда на балконе прислушалась к себе и поняла, что она очень сомневается в звонке девушки. Вот отчего-то ей казалось, что девушка позвонить Павлу Петровичу не сможет.

Об этом говорило Надежде еле уловимое чувство, гнездившееся в корнях волос. Именно так Надежда реагировала на очередную криминальную историю. И сейчас что-то подсказывало ей, что Павел попал именно в такую историю и что ему непременно, нужно помочь из нее выпутаться. Но муж сегодня уезжает в командировку в Москву. И пробудет там больше недели, так что Паше он помочь не сможет. И Надеждин долг как жены и честного человека заступить на место Сан Саныча. Вот только как это обставить? Разумеется, Саше говорить ничего нельзя. Если он узнает, что Надежда подслушивала, ужас что будет! Но что бы она, Надежда, сделала в первую очередь в данной ситуации? Она бы, уж конечно, не стала сидеть и ждать у моря погоды. Она завтра же поехала бы туда, где Павел Петрович в первый раз увидел девушку, то есть на Московский проспект. Время было обеденное, очень может быть, что они стояли возле какого-нибудь бистро или кафе. Возможно, они с тем мужчиной там обедали. И очень возможно, что обедали они там не в первый раз, так что персонал кафе их мог запомнить. Так что, если описать официантке эту пару, возможно, она кое-что и вспомнит. Не за так, конечно, но ведь игра стоит свеч! Во всяком случае, лучше действовать, чем сидеть дома и тупо пялиться на молчащий телефон!

В это время на балкон явился кот Бейсик.

Днем он старался не выходить, потому что не слишком любил прямые солнечные лучи, днем на балконе для него было слишком жарко. Кот заметил Надежду в странной позе и удивленно муркнул. Надежда прижала его к себе, чтобы не шумел. Кот молча выдирался.

— Слушай, а ты езжай завтра к тому китайскому ресторану, как он называется? — воскликнул вдруг Сан Саныч.

— «Цветок сливы», — вздохнул Павел, а Надежда в который раз поразилась, какой у нее умный муж.

— Встань на то же место и следи, может, она и придет обедать. Или мужчину того увидишь, про нее спросишь…

— Только это мне и остается, — уныло сказал Павел Петрович. — Однако пойду я, может, она еще вечером позвонит…

— Да у тебя же автоответчик, а мы сейчас поужинаем… Надя! — крикнул муж. — Да куца же ты пропала?

Надежда, до этого боровшаяся с котом, метнулась к балконной двери, чтобы ее не застали за недостойным занятием, но попробуйте бежать «гусиным шагом»! Пришлось плюхнуться на четвереньки и добираться до двери ползком. Что подумает старуха на верхнем балконе, Надежде было все равно.

Кот успел на кухню раньше: он просто прыгнул с балкона на подоконник раскрытого окна.

Вторник, 20 июня

На следующий день с утра стояла жуткая жара.

«У нас всегда так, — подумал Павел Петрович, — или уж дожди на месяц зарядят, а если солнце, то так шпарит, что сваришься живьем!»

Он провел отвратительную ночь — было душно, кусали комары и орали веселившиеся во дворе подростки. Впрочем, Павел Петрович и так не спал. Он корил себя за легкомысленное поведение и давал себе слово, что больше не взглянет ни на одну особу младше пятидесяти. И печень бы нужно обследовать, и кофе меньше пить, туг жена абсолютно права.., с этой мыслью Павел Петрович наконец заснул, но сон его был тяжелый и не принес бодрости.

С утра никто ему не позвонил, и теперь Павел Петрович остановил машину напротив китайского ресторана «Цветок сливы» и откинулся на спинку сиденья, приготовившись к длительному ожиданию. Над входом в ресторан покачивались круглые бумажные фонарики. На большом витринном стекле красовалась улыбающаяся краснощекая девушка в китайском национальном костюме рекламный плакат, немного отклеившийся с одного угла, и точно такая же девушка, только живая, стояла в дверях, улыбаясь и кланяясь входящим посетителям.

Посетителей было довольно много, видимо, в этот час забегали пообедать служащие из окрестных офисов. Мужчины в отутюженных брюках, белых рубашках, ярких галстуках, без пиджаков по случаю неожиданной жары; офисные девушки в легких льняных костюмах (летние платья строгий шеф не разрешает надевать), смешливые секретарши и самоуверенные бухгалтеры.

В машине сразу же стало жарко. Павел Петрович опустил стекло, вытер платком вспотевшую лысину. Легкий ветерок, пропахший разогретым асфальтом и бензиновой гарью, нисколько не освежал разгоряченное лицо.

Вчерашней девушки пока не было видно, но он уговаривал себя не отчаиваться: может быть, задержалась у себя в конторе и еще появится…

Вдруг он насторожился. Через дорогу переходил крупный молодой мужчина в голубоватой рубашке. Его походка, фигура, густые светлые волосы показались Павлу Петровичу знакомыми. Подойдя к ресторану, мужчина оглянулся, и тут стало ясно, что это — именно тот человек, с которым ссорилась вчерашняя девушка, прежде чем сесть в машину к Павлу Петровичу: пухлые, как бы детские щеки, вздернутый нос, капризная складка между бровей.

Павел Петрович открыл дверцу машины.

Он хотел догнать мужчину и заговорить с ним, но его опередили. К мужчине в голубой рубашке подошли два весьма подозрительных типа, одетые, несмотря на жару, в черные костюмы, схватили его под руки и грубо втолкнули в стоящий рядом черный автомобиль, «БМВ» третьей серии. Сами похитители впрыгнули следом, и черная машина сорвалась с места.

Павел Петрович хотел захлопнуть дверцу и тронуться следом, но в дверцу кто-то вцепился и потянул на себя. Подняв глаза, Соколов ахнул: перед ним стояла Надежда Лебедева, жена старого друга.

— Надя, ты как здесь.., ты чего… — растерянно проговорил он, все еще инстинктивно пытаясь закрыть дверь.

Однако Надежда протиснулась в машину, устроилась рядом с Павлом на переднем сиденье, перевела дух и сердито проговорила:

— Даже и не думай от меня отвязаться! Не для того я целый час вялилась тут на солнцепеке, уже как вобла стала! Меня скоро можно будет к пиву подавать! Живо рассказывай, кого ты заметил, что так подхватился!

Надежда была страшно зла на весь мир.

Она явилась к ресторану «Цветок сливы» заранее, в половине первого, чтобы сориентироваться на местности. Окна в ресторане были завешаны бумажными картинками, что значительно осложняло наблюдение, так что в ресторан Надежда войти не рискнула, чтобы не пропустить машину Павла. Она купила подтаявшее с одного бока мороженое, потом бутылку тепловатой минеральной воды, съела мороженое, попила водички — Павел все не приезжал. Люди текли мимо нее нескончаемым потом, некоторые заходили в «Цветок сливы», среди них было довольно много молодых женщин, но ни одна не подходила под описание Павла — очень стройная шатенка с не слишком короткой стрижкой.