«Какой странный сон мне приснился, — подумала Лола, приподнимаясь на кровати. — Как будто я не у себя дома, а в каком-то совершенно незнакомом месте. И как будто я — это не я…»

— Пуишечка, детка! — окликнула Лола своего любимца.

Пу И не отозвался. Лола поднялась повыше и огляделась.

Это была не ее спальня. Это была та самая зеленая комната, в которой она проснулась в прошлый раз. Комната, в которой она проснулась в своем странном сне. Если, конечно, во сне можно проснуться.

Значит, это был не сон?

Лола напрягла память и вспомнила концовку своего сна.

Она сбежала из этого дома, остановила машину, села в нее… водитель дал ей платок… и после этого она потеряла сознание.

И тут у нее возникло отчетливое ощущение, что все это с ней уже было. То, что психологи называют дежавю. Она точно также ехала в машине… такой же сильный запах бензина… и такое же странное головокружение… потом последовал провал в памяти. Потом она проснулась в этой комнате.

А вот что было раньше? Что было перед этим? И тут Лола начала вспоминать весь свой вчерашний день.

Леня Маркиз начал новую операцию. И, как всегда, ему понадобилась ее помощь. Впрочем, это было вполне справедливо, они, как-никак, деловые партнеры, напарники. Правда, работа у них была необычная. Сам Леня называл себя мошенником экстра-класса и занимался он безболезненным и почти законным отъемом денег у тех, кто эти самые деньги не знал куда девать. Операции свои Леня обдумывал заранее и проводил с большой тщательностью.

Имя его было широко известно в узких кругах, и весьма часто к Маркизу обращались некоторые люди, по рекомендации разумеется, которым нужен был ловкий и неглупый человек для выполнения деликатных поручений. Лола, профессиональная актриса, была его правой рукой. Впрочем, и левой тоже. Так, по крайней мере, она считала. Так что помогать Лене было ее прямой обязанностью. Ужасно было другое.

— Лолка, — сказал ей вчера за завтраком Маркиз, выставляя перед своей подругой целую гору картофельных оладий, которые научила его готовить Лолина тетушка Калерия Ивановна. — Ты должна одеться очень скромно. Точнее, не столько скромно, сколько дешево и безвкусно. Все вещи должны быть с рынка.

С этими словами он аккуратно поставил на стол полный соусник. Соус к оладьям тоже был сделан по рецепту тети Кали — в сметану добавлялась долька чеснока, два пучка зелени, растирался кусок брынзы, и все это потом сбивалось в миксере.

— Ленечка, но это же самый настоящий садизм! — простонала Лола, толстым слоем намазывая на свежий круассан арахисовое масло, оладьи она игнорировала, потому что Ленька переложил в соус чеснок. — Ты мог хотя бы сказать мне это после завтрака? У меня совершенно пропал аппетит!

— Что-то непохоже! — отозвался Маркиз. — Кстати, арахисовое масло может плохо сказаться на твоей фигуре!

— Моя фигура тебя совершенно не касается! — возмущенно воскликнула Лола, едва не уронив круассан маслом вниз. — Мы с тобой — напарники, партнеры, и не больше!

— Вот именно поэтому я и беспокоюсь о твоей фигуре! Если ты пополнеешь, ты не сможешь пролезть в форточку…

Ленька ловко пригнулся, и только поэтому круассан не попал ему в нагло ухмыляющуюся физиономию. А попал в ни в чем не повинного попугая Перришона, который сидел на спинке Лениного стула и клянчил орехов.

— Кар-раул! — завопил попугай, перелетая на холодильник. — Тер-рор! Р-репр-рессии!

— Попугай-то чем виноват? — как ни в чем не бывало проговорил Леня, устраиваясь на прежнем месте и придвинув ближе к себе блюдо с оладьями. — Мы живем в свободной стране, и преследовать говорящую птицу за ее разговорчивость несправедливо. Итак, ты должна одеться в самые простые шмотки. Косметика тоже должна быть дешевой…

— Ну, уж это чересчур! — возмутилась Лола. — Ты ни за что не заставишь меня пользоваться дешевой косметикой! Она может испортить кожу! И вообще, это унизительно! Лучше совсем никакой косметики, чем дешевая…

— Совсем никакой? — переспросил Леня, наклонив голову набок. — Нет, это не годится. Без косметики у тебя будет вполне приличный вид, а нам нужен…

— Неприличный? — ужаснулась Лола. — Ты хочешь послать меня на панель?

— Ну что ты, Лолочка! — Леня наклонил соусник, но слишком густой соус никак не хотел выливаться на оладьи, пришлось выкладывать его ложкой. — Наши дела еще не так плохи… до таких крайностей дело не дошло, и я надеюсь, в ближайшее время не дойдет… просто для той роли, которую тебе придется сыграть, вид у тебя должен быть умеренно вульгарный. Но, впрочем, если тебе такая роль не под силу…

— Мне не под силу? — Лола чуть не взорвалась от возмущения. — Да я могу сыграть все что угодно! Я играла Джульетту и леди Макбет! Я играла Корделию и Дездемону! А для твоих преступных целей я исполняла роли светских дам и горничных, сотрудниц милиции и доярок… и что — хоть раз я не справилась с ролью?

С этими словами она ухватила одну оладью и съела ее просто так, без соуса.

— Справилась, справилась, — отмахнулся от нее Маркиз. — И сейчас справишься! Но для этого тебе придется воспользоваться дешевой рыночной косметикой!

— Да если это нужно для роли — я вымажу лицо битумным лаком! Я сделаю себе сто татуировок! Я нанесу боевую раскраску индейцев племени навахо!

Каждый выкрик сопровождался съеденной оладьей.

— Вот и умница, — удовлетворенно проговорил Леня и осторожно от Лолы отодвинул полегчавшее блюдо. — Индейскую боевую раскраску пока не надо, но я это на всякий случай запомню… мало ли, пригодится.

— Подожди-ка, — Лола подозрительно уставилась на Маркиза. Она почувствовала, что партнер снова ее перехитрил и заставил играть по своим правилам. — Подожди-ка. Мы ведь с тобой партнеры. Так?

— Ну, так, — согласился Маркиз.

— А раз партнеры — я хочу знать, в чем суть новой операции. Что мы делаем и для кого…

— Ну ладно… — вздохнул Леня и начал рассказ, с сожалением поглядывая на остывающие оладьи. Лола же, налив себя кофе, поудобнее устроилась на стуле, поглаживая песика и внимая своему компаньону.

Неделю назад Лене Маркизу позвонил старый знакомый и попросил встретиться, как он выразился, с одним интересным человеком.

— Возможно, вы договоритесь о небольшой работе.

Леня на тот момент ничем не был занят, а когда он не работал, он чувствовал себя не в своей тарелке. Он не находил себе места, терял аппетит и интерес к жизни. Короче, он скучал. Поэтому легко согласился на предложенную встречу.

Встреча была назначена в небольшом, но очень дорогом и приличном ресторане на так называемом Старом Невском.

Ресторан по причине дневного времени и заоблачных цен был почти пуст. Кроме самого Маркиза и его собеседника, присутствовала парочка толстых американцев за угловым столиком, которые очень громко обсуждали достоинства русских женщин. К счастью, говорили они по-английски.

«Интересный человек», с которым беседовал Леня, выглядел очень странно, особенно в интерьере дорогого ресторана. Он был такого маленького роста, что его ноги едва доставали до пола. Казалось, что сейчас он начнет болтать ногами под столом, как шаловливый первоклассник. Круглое личико казалось одновременно старческим и детским, и на нем было навеки отпечатано выражение трогательной обиды. Одет он был в дешевый серенький костюмчик, чем-то напоминающий школьную форму шестидесятых годов. Шею его украшал блекло-голубой галстук с сальным пятном на самом видном месте.

Оценивая внешний вид человека, Маркиз в первую очередь обращал внимание на его обувь. Именно обувь больше всего говорит о материальном положении хозяина, о его привычках и особенностях поведения. Так вот, сидевший напротив Маркиза малыш был обут в дешевые светло-коричневые ботинки, больше всего напоминавшие детскую обувь чехословацкого производства тех же шестидесятых годов. Тогда такие полуботинки называли странным словом «баретки». Баретки Лениного заказчика были сношены с внешней стороны, что обычно говорит о мрачности и замкнутости характера. Все это было не совсем понятно. Ленины услуги стоили дорого, и обладатель коричневых бареток вряд ли в состоянии их оплатить. С другой стороны, он назначил встречу в весьма дорогом ресторане, и явно чувствует себя здесь вполне комфортно.

Появившись в ресторане, Ленин собеседник назвался Сергеем Сергеевичем, но вряд ли это было его настоящее имя.

— Так вот, одна моя знакомая, женщина весьма преклонного возраста, — говорил Сергей Сергеевич, одновременно проглядывая меню, — назовем ее для определенности Анной… гм…

— Спиридоновной, — подсказал Маркиз.

— Ну, пусть Спиридоновной, — маленький человечек поморщился. — Так вот, как я уже сказал, она была весьма немолода… ей было уже почти девяносто…

— Вы говорите — «была», значит, сейчас ее уже нет на этом свете? — уточнил Леня.

— Молодой человек, не перебивайте меня! — Сергей Сергеевич снова поморщился. — Мы дойдем и до этого! Да, ее уже нет! Она скончалась две недели назад!

— Извините, я весь внимание, — проговорил Леня, виновато улыбнувшись. — И примите мои искренние соболезнования по поводу ее кончины.

В это время к столику подошел официант, и Сергей Сергеевич замолчал.

— Вы определились с заказом? — осведомился молодой человек с лицом и осанкой наследного принца.

— Салат от шефа, — процедил Сергей Сергеевич, свободно откинувшись на спинку стула. — Моллюски «Сен-Жак» по-провансальски и бокал шардоне девяносто восьмого года. Кофе и десерт я, возможно, закажу позднее.

Леня тоже сделал заказ, и официант удалился.

— Здесь очень хорошая кухня, — сообщил Сергей Сергеевич, окинув ресторан удовлетворенным взглядом.

В полутемном зале было не больше десяти столиков. Помещение оформлено в уютном и неброском стиле маленького парижского бистро. Такие же кружевные занавески на окнах, такие же фотографии начала двадцатого века, развешанные по стенам, такие же бархатные диванчики. Правда, мало какой парижский ресторан может похвастаться такой изысканной кухней и таким выбором вин.

— Итак, ваша знакомая скончалась неделю назад, — напомнил Леня.

— Да… Анна…

— Полуэктовна, — подсказал Леня.

— Допустим… — маленький человечек поморщился. — Она обещала оставить мне одну ценную вещь. Собственно, это была единственная сохранившаяся у нее ценная вещь. Сами понимаете — война, блокада и прочие неприятности… Короче, у нее сохранились старинные карманные часы.

— Золотые? — из вежливости уточнил Леня.

Он уже хотел сказать Сергею Сергеевичу, что тот зря потратил свое время: такими мелочами, как часы, пусть даже золотые, он не занимается, и его обычный гонорар значительно превышает их цену.

— Золотые, — подтвердил маленький человечек, словно прочитав Ленины мысли. — Но не просто золотые. Иначе я не обратился бы к вам. Я знаю, сколько вы берете за услуги.

Леня скромно улыбнулся.

— Эти часы, по легенде, принадлежали императору Александру Первому. И эта легенда достаточно правдоподобна. Во всяком случае, на внутренней крышке часов бриллиантами выложен вензель императора. Кроме этого, часы украшены еще не одним десятком первоклассных бриллиантов, рубинов и изумрудов. Особенно хорош крупный изумруд, вставленный в середину циферблата. Я уж не говорю о прекрасной работе и исторической ценности часов. В общем, по художественному уровню эта вещица даст сто очков вперед любому из пресловутых пасхальных яиц Фаберже…

Леня уважительно присвистнул:

— И что же случилось с этой милой вещицей? Ее поперли безутешные родственники?

— Именно это я и хотел бы выяснить.

— А вообще… — Леня пристально, посмотрел на своего собеседника. — Вы сказали, что старушка обещала оставить вам эти часы. Следует ли понимать это так, что в завещании она их не упомянула?

— Именно так, — невозмутимо кивнул Сергей Сергеевич. — Об этих часах, кроме нее и меня, не знала ни одна живая душа. По крайней мере, так я считал до недавнего времени. И это меня вполне устраивало. А если бы они были упомянуты в официальном завещании, волей-неволей о них стало бы известно слишком многим людям. Что, как вы понимаете, совершенно не входило в мои планы. Я уж не говорю о налоге на наследство, который вот-вот будет отменен, но на тот момент составлял очень значительную сумму.

— Тогда как же…

— Я же просил вас, молодой человек, не перебивайте! — Сергей Сергеевич раздраженно повысил голос. — Я вам все объясню! Во-первых, Анна…

— Сигизмундовна, — подсказал Маркиз.

— Пусть так. Анна Сигизмундовна намеревалась оставить мне эти часы в благодарность за оказанную ей услугу.

Суть этой услуги не имеет отношения к нашему делу, но в свое время она значила для покойной очень много. И вот, чтобы отблагодарить меня, она сообщила, где спрятаны часы. Покойная жила в коммунальной квартире…

— Как, разве они еще есть? — удивился Леня.

— Есть, и вы даже не представляете, как их много! Особенно в центральных районах города. Так вот, в ее комнате находится старинный камин, отделанный голландскими изразцами. Если нажать на четвертую слева плитку, откроется тайник, в котором она и прятала часы. Тайник устроен очень хорошо, его нельзя ни простукать, ни найти случайно. Только человек, знающий секрет, может его открыть. А знали секрет только двое — я и Анна…

— Мефодьевна, — подсказал Маркиз.

— Пусть так, — отмахнулся от него Сергей Сергеевич. — Однако, когда после смерти старушки я попал в ее комнату и открыл тайник, он был совершенно пуст.

— Грустная история, — сочувственно проговорил Леня. — Никому нельзя верить. Даже милым интеллигентным старушкам. Судя по всему, ваша знакомая еще кому-то пообещала часики… кому-то, кто тоже оказал ей услугу.

— Исключено! — резко возразил Ленин собеседник. — Я знал ее много лет и не сомневаюсь — она меня не могла обмануть! Часы похитил кто-то, кто бывал в доме. И я обратился к вам в надежде, что вы сможете выяснить, кто это сделал, и вернуть мне вещицу.

— Кто-то, кто бывал в доме? — задумчиво повторил Леня. — А вы знаете всех, кто там бывал?

— К счастью, Анна…

— Леопольдовна.

— К счастью, она жила достаточно замкнуто, и у нее бывали только четверо. По крайней мере, в последние годы. Это ее племянница, сосед по квартире, участковая медсестра, которая делала ей уколы и другие процедуры, а также ваш покорный слуга. Так что, как видите, список подозреваемых невелик.

В это время к столику подкатили тележку с заказанными блюдами, и Сергей Сергеевич снова замолчал.

На этот раз пауза затянулась, поскольку кухня оказалась выше всяческих похвал, и обсуждать дела за едой было бы так же неуместно, как жевать гамбургер, любуясь полотном Леонардо да Винчи.

— Вот, Лолка, собственно, и вся история, — закончил Леня свой рассказ. — Как ты понимаешь, я взялся за эту работу. Ну, во-первых, мы сейчас ничем серьезным не заняты, а творческий простой губителен при нашей профессии, как и при любой другой. Во-вторых, ты же знаешь, как я люблю дорогие старинные безделушки! Подержать такие часы в руках, полюбоваться ими — это отдельное удовольствие, которое ожидает меня в конце работы. Так сказать, небольшой бонус. Разумеется, в случае ее благоприятного завершения…

Ты слишком много думаешь об удовольствиях! — ворчливым тоном заметила Лола, чтобы оставить за собой последнее слово. Маркиз проигнорировал эту реплику и продолжил:

— Так вот, я собрал кое-какую информацию обо всех троих подозреваемых — племяннице покойной старушки, участковой медсестре и старичке-соседе. Самой подозрительной мне показалась племянница, так что именно с нее мы и начнем.

— Для этого мне и понадобится одеться в дешевые рыночные тряпки?

— Именно! Поскольку тебе придется втереться к ней в доверие, а эта самая племянница работает на вещевом рынке и сразу определит происхождение твоих вещей.

Лола была прирожденной актрисой, и когда перед ней появлялась новая роль, она увлеченно работала над ней, пока не становилась другим человеком, не перевоплощаясь на все сто процентов.

Так и на этот раз — она не ограничилась дешевыми рыночными тряпками и турецкой косметикой. Лола заперлась в ванной и перед зеркалом отрабатывала жесты и мимику.

Через два часа из ванной вышла разбитная девица с самыми вульгарными манерами, одетая в короткие светлые брючки и ярко-красную маечку. Волосы были зачесаны на один бок и заколоты яркой безвкусной заколкой, в ушах — такие же крупные безвкусные серьги. Перевоплощение оказалось таким полным, что кот Аскольд при виде ее выгнул спину и зашипел, и даже обожаемый Пу И не пошел к ней на руки, а тоненько заскулил и забился под кровать.

— Ты видишь, Леня, — грустно проговорила Лола, — на какие жертвы я иду ради нашего общего дела? Собственная собака меня не узнает! Это же просто ужасно!

— Собака, может, и не узнает, — критически оглядев боевую подругу, проговорил Маркиз, — а великий режиссер Станиславский сказал бы: «Не верю!» Ты должна не только выглядеть, ты должна думать и говорить по-другому…

— А! — Лола визгливо рассмеялась. — Ну, Ленчик, уморил, ща сдохну! Ты, блин, прикинь — псина поверила, а ты, как лох: «Не верю!»

— Ну ладно, — Леня махнул рукой. — Так еще ничего… Теперь послушай, в чем будет заключаться твоя задача.

Лола достала блокнотик и приготовилась записывать, как прилежная ученица за учителем. Леня поморщился:

— Неужели ты так не запомнишь? Ну ладно, можешь записать, только потом свои записи обязательно уничтожишь. Сожжешь, например, или съешь…

Лола, продолжая изображать старательную ученицу, подняла руку:

— А можно будет съесть эти записи с соусом?

— С каким еще соусом?

— Ну, лучше, конечно, «Тысяча островов»… — ответила Лола на полном серьезе, выразительно похлопав сильно накрашенными ресницами. — Но в крайнем случае хотя бы с майонезом…

— Нет! — раздраженно рявкнул Маркиз. — Съешь всухомятку! Ты не в ресторане! И вообще, немедленно прекрати этот цирк! Я хочу поручить тебе серьезное дело, а ты резвишься…

Кажется, ты что-то перепутал, Ленечка, — обиженно отозвалась Лола. — Это ты у нас по профессии — цирковой артист, а я актриса серьезная, драматическая, репертуарная, так что не тебе учить меня серьезному отношению к делу…

Она взяла на руки Пу И, который вертелся вокруг, тихонько повизгивая, и посмотрела на Маркиза:

— Продолжай, Ленечка, мы с Пу И внимательно тебя слушаем!

Пу И в подтверждение ее слов преданно уставился на хозяина и склонил голову на бок.

— По-моему, Пу И и то серьезнее тебя относится к делу! — неодобрительно проговорил Леня, но тем не менее продолжил:

— Ты должна втереться в доверие к этой самой племяннице. Должна стать ее лучшей подругой…

— Ничего себе! — Лола присвистнула. — Ты слышал, Пу И, чего от нас хочет этот эксплуататор?

— Но ведь ты — выдающаяся актриса, — усмехнулся Маркиз. — И вообще, не свисти в доме,, денег не будет.

— Тиран и деспот! Ну ладно, как хоть зовут эту племянницу? Или это секретная информация?

— Нет, отчего же! Зовут ее очень просто… зовут ее… — Леня наморщил лоб. — Как же ее зовут? Такая простая фамилия. .. что-то такое криминальное… ну ладно, одну минуту! — и он перелистал страницы своего собственного блокнота. — А, ну вот, конечно… зовут эту племянницу Оксана Воробьева.

— Ага! — завопила Лола, так что Пу И от неожиданности подскочил и свалился на пол. — Ага, сам не можешь запомнить, а от меня требуешь!

Тут она заметила неприятность, случившуюся с Пу И, и наклонилась, чтобы поднять своего любимца.

— Пуишечка, детка, ты не ушибся? — заворковала Лола над песиком, снова усадив его на колени. — Это все из-за него, из-за этого безжалостного человека! Он нещадно эксплуатирует своих близких, нарушая трудовое законодательство и технику безопасности!

Пу И закатил глаза и сделал вид, что он при смерти, и спасти его может только целый пакет орехового печенья.

— Лолка, немедленно прекрати этот цирк! — прикрикнул Леня на свою разыгравшуюся подругу.

— Ну ладно! — Лола надулась. — А почему это ты считаешь, что в фамилии Воробьева есть что-то криминальное?

— Ну, воробей… здесь слышится «вор» и «бей»… Прекрати! — Леня стукнул кулаком по столу. — Опять ты пытаешься отвлечь меня от дела!

— Пу И, он совсем не понимает шуток! — грустно вздохнула Лола. — Ну ладно, я внимательно слушаю!

При всех Лолиных недостатках, она хорошо знала, когда Маркиз всерьез сердится, и умела вовремя остановиться.

— Я внимательно слушаю! — повторила она. — Для чего мне нужно втереться в доверие к этой Оксане?

— Ты должна узнать о ней буквально все. Чем она дышит, что ест, с кем спит, что ей снится… но главное, что тебе нужно узнать — каково ее финансовое положение. Как у нее с деньгами, и не появились ли у нее большие деньги в самое последнее время.

— Ты думаешь, она уже успела загнать часики и теперь на радостях покупает дорогие обновки? — с недоверием проговорила Лола. — Если у нее есть хоть капля мозгов, она не будет спешить! Затаится на несколько месяцев, а то и на год, и только потом реализует теткино сокровище…

— Ты правильно сказала — если у нее есть хоть капля мозгов. А если нету?

— Тем более, за такой короткий срок она вряд ли успела реализовать часы! Ведь это не какая-нибудь пустяшная безделушка, которую можно продать в любом ларьке…

Вот поэтому тебе и придется проявить свои способности! — Леня повысил голос. — Думать, думать надо! Может быть, она и не продала часы, но уже предчувствует появление больших денег и присматривается к таким вещам, о которых раньше и думать боялась! Ну, там, шубы, украшения.. . что я тебя учу? Ты ведь женщина и должна чувствовать такие вещи лучше меня! Может быть, у нее особенно остро стоит квартирный вопрос. Живет в однокомнатной клетушке с курятником вместо кухни и собачьей будкой вместо ванной. Тогда она не сможет выждать целый год и уже сейчас начнет на радостях подбирать варианты… в общем, собери о ней всю информацию, какую сможешь!

— Ну, ладно… — Лола тяжело вздохнула. — Пуишечка, детка, извини, но мне придется заняться делом. И я, к сожалению, не смогу взять тебя с собой. А насчет орехового печенья обращайся к этому жестокому человеку, тирану и эксплуататору!

— Подожди, — проговорил Леня. — Нужно решить вопрос с твоим транспортом. По моему замыслу, у тебя должна быть машина.

Он позвонил своему приятелю по кличке Ухо, который прекрасно разбирался в машинах и мог в считанные часы раздобыть любое транспортное средство от детского педального автомобильчика до самого продвинутого «хам-мера». Услышав, что понадобилось Маркизу на этот раз, Ухо даже немного обиделся. Однако дело есть дело, и через час возле Лениного подъезда стояла проржавевшая и явно побывавшая не в одной аварии старенькая «пятерка».

— Ну и ведро! — проговорила Лола, в сердцах пнув видавшую виды машину.

— А ты на себя посмотри! — огрызнулся обиженный в лучших чувствах Ухо. — Типа, что заказывали, то я и притаранил. А по дороге, между прочим, такой «бумер» видел! — его глаза мечтательно затуманились. — И чего это Маркизу «пятера» понадобилась!

— Ладно, — вздохнула Лола. — На ведре так на ведре…

— Если надо будет для дела — и на помеле полетишь! — строго прикрикнул на нее Леня.

— А если гаишник привяжется? Не могу же я с собственными правами на угнанной тачке разъезжать! На помеле хоть не задержат, у нас пока летающих гаишников нету!

— Зачем с собственными? — Ухо выгреб из кармана стопку документов и отдал Лоле. — Выбирай, какие тебе больше нравятся. У меня этого барахла на целый автопарк хватит!

Галия Юсуфовна Мынбаева, — прочитала Лола на первом документе. — Нет, это мне не подходит… явно не моя масть… так… Каринэ Ашотовна Геворкян… ну, Ухо, ты даешь! Я же все-таки не жгучая брюнетка… по крайней мере, сегодня… Сорока… Евгений Михайлович! Да ты что, это же вообще мужские!

— Ой, правда? — Ухо заглянул через ее плечо. — А я смотрю — Сорока, решил что женщина! А дальше и не прочитал!

— Вот что значит — настоящий мужской шовинизм! По твоему мнению, все женщины только и умеют трещать как сороки… — Лола вытащила из стопки следующий документ:

— Савушкина Людмила Петровна… а вот это вполне подходит! И возраст примерно такой же…

— Ну, вот видишь, как хорошо! — удовлетворенно проговорил Ухо. — А вот тебе доверенность от хозяина… правда, немножко помятая, но так даже лучше, достовернее!

Через полчаса старенькая бежевая «пятерка» подрулила к вещевому рынку возле станции «Удельная». Жизнерадостная, ярко размалеванная девица, в которой почти невозможно было узнать Лолу, выбралась из машины, захлопнула дверцу и, призывно вихляя бедрами, подошла к лотку, на котором были разложены разноцветные китайские одеяла.

— Слышь, подруга, — обратилась она к скучавшей возле лотка женщине неопределенного возраста с неестественно светлыми волосами и чересчур румяным от свежего воздуха лицом. — Ты Ксанку Воробьеву не знаешь? Говорили, где-то тут она стоит…

— Ксанку, говоришь? — переспросила продавщица, окинув Лолу оценивающим взглядом. — А чем она торгует-то, эта Ксанка? Ты мне фамилию не говори, фамилия нам по барабану, мы в паспорт друг дружке не заглядываем!

— Торгует? Да вроде джинсами, — ответила Лола, изобразив на лице умственное напряжение.

— Так это, наверное, Ксанка Рыжая! — оживилась продавщица и оглушительно завопила:

— Галю! Галю!

Лола даже попятилась от такого крика. Огромная ворона с испуганным хриплым карканьем сорвалась с фонарного столба. Все остальные не обратили на крик внимания, а тс летая тетка в облегающих трикотажных штанах бирюзового цвета и ядовито-розовой маечке, торговавшая на соседнем лотке лифчиками нечеловеческих размеров, повернулась и как ни в чем не бывало осведомилась:

— Ну, че тебе, Анжелка? Менты, что ли, идут? Так я с ними сегодня уже разговаривала!

— Не, — отозвалась Лолина собеседница. — Вот тут девочка интересуется насчет Ксанки Рыжей. Ты ее сегодня не видала? Вы ведь с ней вроде в подругах ходите!

— Ну, скажешь тоже, в подругах! — обиделась Галина. — Я эту клячу ваще видеть не хочу! Я на нее за вчерашнее обиделась… договорились, что она бутылку принесет, а я закусь, а она, корова кривоногая, так и не появилась…

— Так ты, короче, не знаешь — торгует она сегодня или как?

— Не! — Галина ухмыльнулась. — Ей в таком виде неделю нельзя на рынке показываться! Всех покупателей распугает!

— А че? — заинтересовалась Анжела. — Тенгиз приложил?

— Какое там! — Галина замахала руками и понизила голос. — У ней Костик из «Крестов» вышел!

— Да ты что? — Анжела округлила глаза. — И чего?

— Известно чего! Приревновал! Кто-то ему про Тенгиза наболтал, ну он и разошелся,..

— Кто-то? — подозрительно переспросила Анжела. — Уж не ты ли подружке посодействовала?

— Ой, да больно мне надо! — отмахнулась Галина. — Что у меня, других дел нету?

— Сделать гадость — сердцу радость! Была бы богатая — в кино бы ходила, а так за счет подруги развлеклась…

, — Ой, ну ты прям про меня так плохо думаешь! Я еще Костика-то и не видала! Без меня кто-то постарался! Короче, она уж и так и этак оправдывалась, а он и слушать не стал, так отделал — мама не горюй! Она даже очки черные надела, у Надьки взяла, так никакого толку, на пол-лица синячище!

— Ну надо же, как ревнует! — мечтательно вздохнула Анжела. — Ревнует, значит, любит! А тут стоишь, как памятник, и хоть бы кто посмотрел…

— Ладно ты, памятник! Нашла чему завидовать! Так, короче, Гиви ей и сказал, чтобы на рынок не совалась, пока эта красота не пройдет… типа, больничный выписал! А тебе ваще-то зачем Ксанка? — Галина подозрительно уставилась на Лолу. — Уж нет ли у тебя к Костику интереса? Так ты, того, лучше про него забудь! А то, знаешь, я за подругу… — и толстуха угрожающе выдвинула вперед свой необъятный бюст, как оружие массового поражения.

— Да нет, — Лола на всякий случай попятилась. — Я вообще-то работу ищу, ну, мне одна подруга и сказала, что Ксана может в этом деле посодействовать…

— Ксана? — Галина гулко расхохоталась. — Да чего она может-то! На нее на саму-то Гиви круто катит, как бы не выгнал на улицу! Особенно теперь, как Костик-то вышел… а ты че — где-нибудь уже торговала, опыт имеется?

— Да я так, то там, то здесь… — уклончиво ответила Лола, — зато у меня машина имеется, — она с гордостью показала на старенькую «пятерку». — И права есть, так что я могу товар возить…

— Машина — это хорошо, — уважительно проговорила Галина. — Только товар Гиви сам возит, никому не доверяет! Так что иди, девочка, тут тебе ловить нечего!

Лола ехала от рынка в самом отвратительном настроении. Вся ее маскировка пропала зря. Зря она вырядилась в ужасные тряпки, зря накрасилась дешевой турецкой косметикой, зря нюхала бензин в салоне раздолбанной «пятерки»! Надо же было такому случиться, чтобы именно сейчас, не раньше и не позже, вышел из «Крестов» некий Костик, и так приревновал племянницу умершей старухи, что той теперь неделю на люди показываться нельзя! Леня будет очень недоволен, потому что заказчик ждать не будет.

Лола вздохнула и поморщилась. Бензином в машине пахло просто ужасно.

И руля «пятерка» почти не слушалась, как не слушается родителей хулиганистый пятиклассник.

«Не мог Ухо подобрать что-нибудь поприличнее! — раздраженно думала Лола, косясь на светофор и выкручивая руль до предела, чтобы выехать на проспект Энгельса. — Пусть бы старенькую машину, но в приличном состоянии…»

Додумать эту мысль она не успела. Откуда-то сбоку перед ней выскочил серебристый «мерседес». Лола вдавила педаль тормоза в пол, тормоза, к счастью, не подвели, и «пятерка» резко остановилась. Правда, полностью избежать столкновения не удалось, бампер «пятерки» задел крыло «мерседеса», послышался отвратительный скрежет металла, посыпались стекла…

«Ну, только этого не хватало! — подумала Лола. — Сейчас этот козел из „мерседеса“ начнет качать права! Потребует купить ему новую машину! Вызвоню Леньку, пускай сам разбирается!» — и она вытащила из бардачка мобильный телефон.