— Больная Курочкина есть? — громогласно осведомился он, оглядев притихших старух.

— Я, я Курочкина! Олимпиада Самсоновна! — радостно отозвалась гордая обладательница панкреатита.

— Идемте, — махнул ей рукой доктор и скрылся за дверью, ведущей во внутренние помещения больницы.

— Я ведь говорила! — Старуха засеменила за врачом, свысока взглянув на свою недавнюю собеседницу.

Маленькая, похожая на жабу тетка завистливо посмотрела ей вслед и обиженно пробубнила:

— Панкреатит у нее, так она себя лучше прочих считает! А другие как будто и не больные, а так себе, придуриваются!

На какое-то время в приемном покое установилась относительная тишина. Вдруг с улицы протиснулся небритый, грязный тип в ужасающих лохмотьях. Проковыляв к дежурной сестре, которая неторопливо заполняла формуляр очередного больного, новый посетитель гнусавым, простуженным голосом проговорил:

— Сестрица, мне бы лекарство! У тебя ведь лекарство есть? А то я очень сильно больной!

— Какого еще тебе лекарства? — лениво огрызнулась сестра. — Сейчас санитара позову, Василия Петровича, он тебе пропишет лекарство! Живо на улицу выкинет! Лекарство ему понадобилось! Убирайся-ка ты лучше сам, пока по шее не схлопотал!

— Сразу по шее! — обиделся бомж. — Нет, чтобы помощь оказать больному человеку! Я, может, четвертый год при смерти! У меня, может, выпадение памяти и провал сознания! Сестрица, у тебя ведь наверняка есть в аптечке настойка боярышника? Мне бы один пузыречек, мне боярышник очень от моих болезней помогает!

— В аптеке боярышник купи, алкаш несчастный, а я тебе тут не обязана подавать! Пошел прочь, пока санитара не позвала! Он у нас чистый зверь, а вашего брата на дух не переносит!

Бомж с недоверием выслушивал угрозы и в то же время стрелял глазами по сторонам. Одиноко сидящая в углу женщина в дорогом кашемировом пальто привлекла его внимание.

Оставив в покое несговорчивую сестру, бомж подсел к перспективной даме и сделал вид, что задремал в тепле. Наблюдая сквозь прикрытые веки за намеченной жертвой, он с удивлением отметил, что та совершенно не шевелится. Решив, что женщина заснула, бомж придвинулся к ней еще ближе и незаметно скользнул рукой в карман пальто.

Разочарованию его не было предела: ни в одном кармане спящей женщины не было денег, единственный улов незадачливого карманника состоял из новенького паспорта.

Что ж, паспорт, конечно, не деньги, но его тоже можно продать, есть любители и на чужие документы.

По крайней мере на пузырек настойки боярышника ему за такой аккуратный документах точно дадут.

Бомж огляделся по сторонам, убедился, что его скромная особа никого не интересует и тихонько покинул приемный покой.

Прошло еще некоторое время, и невысокая, похожая на жабу тетка заскучала, лишившись своей высокомерной собеседницы. Оглядевшись и не найдя среди больных никого более достойного внимания, она решила поговорить о жизни с тихой женщиной в кашемировом пальто.

Подсев поближе к неразговорчивой незнакомке, «жаба» вежливо покашляла, стараясь привлечь к себе внимание. Тяжело, с показным сочувствием вздохнув, она проговорила:

— Что-то супруг ваш не торопится.

Поскольку дама ничего не ответила и никак не прореагировала на проявление сострадания и женской солидарности, жаба поджала губы и недовольно заметила:

— Если некоторые чересчур гордые, тогда нужно в дорогую больницу ходить, которая для богатых! А ежели в одну больницу пришли, так нечего перед людьми так гордиться!

Дама и на это справедливое замечание ничего не возразила.

«Жаба», с одной стороны, несколько устыдилась своей излишней резкости, с другой — подумала что лучше не задевать незнакомку, а постараться найти к ней соответствующий подход и вызвать на разговор, поскольку больше поговорить здесь все равно не с кем.

— И то взять, — с прежней задушевной, задумчиво-сочувственной интонацией произнесла разговорчивая тетка, — разве же от мужчины дождешься понимания? Все они черствые, бесчувственные, невнимательные, одно слово — козлы…

Дама в кашемире сидела очень тихо, и тетка продолжила с большим искренним чувством:

— Мой-то, пока еще жив был, придет с работы, полный обед стрескает и уткнется в свой футбол… Я ему, бывало, говорю: "Коленька, ты бы хоть когда с женой поговорил! Хоть изредка! Тут столько всякого накопилось, обсудить-то хочется.

Вот, взять к примеру, Луис-Альберт, скотина неблагодарная, от Патрисии ушел к этой, к стерве своей рыжей…" — так он вместо вежливого ответа, бывало, запустит чем-нибудь увесистым! Иной раз из посуды, и вдребезги, а ведь жалко, не даром же достается… Или еще, бывало, позову: «Колюша, что-то мы все с тобой дома сидим, давай хоть к Нинке сходим, она новые табуретки на кухню купила, звала посмотреть…» — так опять он не согласный, только выразится по-некультурному, другой раз уже и не захочешь ему слово сказать…

Молчаливая дама по-прежнему не издавала ни звука, и это уже показалось «жабе» невежливым и даже подозрительным — нет бы поддакнуть, сочувственно покачать головой или еще как-нибудь поддержать разговор, а то будто со стенкой разговариваешь, никакого интереса!

— Может, конечно, у вас муж и не такой, — обиженно проговорила задетая за живое тетка, — да только что-то ваш принц-королевич как ушел, так и поминай как звали!

Дама даже на такой прямой выпад ничего не ответила, и тетка уже хотела пересесть на другое место, как вдруг заметила некоторую странность. На щеку дамы села закаленная бесчисленными невзгодами муха, каким-то чудом перезимовавшая в больничных коридорах. Уж тут-то любой нормальный человек должен был пошевелиться и согнать назойливое насекомое, но странная особа даже пальцем не двинула.

— Я извиняюсь, — почему-то вполголоса проговорила «жаба», — у вас.., муха на щеке!

Она протянула руку, согнала наглую муху и чуть заметно прикоснулась к щеке неразговорчивой женщины. Та и теперь не шевельнулась, не вздрогнула, не отстранилась, вообще никак не ответила на случайное прикосновение.

Но это не все. Щека таинственной женщины была холодной, как лед.

Тетка вскочила, опрокинув свой стул, и истошно завопила:

— Мертвая! Мертвая она! Я с ней целый час разговариваю, а она уже совсем холодная!

При этом перепуганная тетка так широко открывала рот, что ее сходство с жабой сделалось просто поразительным.

По пути от больницы Маркиз завернул на Пушкинскую улицу, где в доме номер пять, в квартире номер шестнадцать была прописана покойная Ирина Леопольдовна Крылова. Он собирался опустить ее сумочку в почтовый ящик, но подъехав к дому, с огорчением понял, что из этой благородной затеи ничего не выйдет. Дом номер пять был отлично отремонтирован, перед входом на огороженной стоянке красовалось стадо дорогих сверкающих лаком иномарок, а над самой дверью плавно поворачивалась из стороны в сторону портативная камера видеонаблюдения.

«Крутая, однако, дамочка была покойная Ирина Леопольдовна! — подумал Маркиз. — Здесь не то что сумочку подбросить, к дому-то близко подойти не получится, тут же охрана выскочит…»

Он проехал мимо дома, не снижая скорости, и направился к себе. Вопрос с сумочкой он решил оставить на другое время.

Войдя в свою квартиру, Леня пресловутым шестым чувством понял, что дома что-то не так.

Леня был мастером тонкой аферы. Свой бизнес он считал занятием психологическим, поэтому, за редкими исключениями, даже оружия при себе не носил, поскольку помнил: любое ружье рано или поздно выстрелит.

Он замер в прихожей, прислушиваясь к странным звукам, доносящимся из глубины квартиры, и оглянулся по сторонам в поисках орудия самообороны.

К счастью, такое орудие стояло на самом видном месте. В прихожей, в двух шагах от входной двери, стояла замечательная антикварная вещь, незадолго до отъезда купленная Лолой в маленькой лавочке на улице Некрасова — фаянсовая подставка для тростей и зонтов, выполненная в виде слоновой ноги в натуральную величину. Когда магазинные грузчики притащили это удивительное изделие, Леня пришел в ужас и высказал Лоле много неприятного. Но упорная девушка заявила, что она — его полноправный компаньон и имеет право тратить деньги на что вздумается и украшать их общую квартиру в соответствии с собственными представлениями о прекрасном.

Лене, как всегда в таких случаях, пришлось отступить, и теперь слоновая нога занимала значительную часть прихожей. Ее-то он и схватил, решив, что хороший удар такой массивной и твердой вещью приведет в нужное состояние любого мелкого злоумышленника.., а с крупным все равно ничего не сделаешь.

Вооружившись фаянсовой ногой. Маркиз, крадучись, двинулся в направлении странных звуков.

Звуки доносились из его личной комнаты, куда Леня не допускал никого, и представляли собой негромкие ритмичные удары, разделенные промежутками в три-четыре секунды.

Дверь в комнату была полуоткрыта. Леня поднял слоновую ногу, приготовившись нанести неизвестному злодею сокрушительный удар, и ворвался внутрь.

То, что он увидел, вызвало в его душе сложное чувство — злость пополам со смехом. Дверца его личного платяного шкафа была полуоткрыта, на ней сидел, раскачиваясь, попугай Перришон и в полном восторге озирал учиненный в комнате беспорядок.

На полу валялись Ленины рубашки, итальянские пиджаки и ирландские свитера, кое-где живописными пятнами были разбросаны яркие шелковые галстуки ручной работы.

В самом центре этой груды возлежал в позе отдыхающего льва черно-белый красавец Аскольд и смотрел на хозяина с таким выражением, которое можно было перевести на человеческий язык следующей фразой:

«Не правда ли, мы с товарищем славно потрудились? Это было непросто, но ты сам видишь, результат того стоил!»

Дверца шкафа, ударившись о письменный стол, в очередной раз издала тот самый стук, который Леня слышал из прихожей. Перришон разглядел выражение Лениного лица, всплеснул крыльями и истошно завопил:

— Кар-раул! Тер-рор!

Кот Аскольд, обычно очень сдержанный, испугавшись этого неожиданного вопля, вскочил и опрометью бросился прочь из комнаты, по дороге налетев на хозяина. Леня покачнулся и выронил злополучную фаянсовую ногу. Нога со страшным грохотом разлетелась на куски, покрыв разбросанную по полу одежду осколками фаянса и белой керамической крошкой.

Теперь пейзаж в Лениной комнате больше всего напоминал поле боя наутро после военных действий.

Самое интересное, что трагическая кончина слоновой ноги привела Леню в хорошее настроение, примирив его с животными, учинившими погром.

Как большинство мужчин, отложив уборку на завтра, Маркиз приготовил себе кофе, положил своим проштрафившимся воспитанникам корм и включил маленький телевизор, который стоял у них с Лолой на кухне.

В эфире была ежедневная передача «Криминальный обзор».

После краткой сводки преступлений за последние сутки, ведущий программы отложил распечатку и, доверительно взглянув в глаза телезрителю, заговорил:

— В наше время случаются иногда странные происшествия, которым трудно найти объяснение, более того, происшествия, которых как будто вообще не было. Вот, например, сегодня в офис крупной финансовой компании «Нординвест» ворвалась группа людей в пятнистых комбинезонах.

Неожиданные «посетители» обезоружили охрану, уложили на пол сотрудников фирмы, находящихся в офисе, представились налоговыми полицейскими и устроили в офисе самый настоящий планомерный обыск. Неизвестно, нашли ли они то, что искали, но когда два часа спустя «полицейские» удалились и один из сотрудников фирмы связался с управлением налоговой полиции, там были весьма удивлены и заявили, что никакой группы в «Нординвест» не посылали. Самое же пикантное, что руководство фирмы собрало всех сотрудников и строжайше предупредило, чтобы они не вздумали болтать о происшедшем. Мол, никакого налета и обыска в офисе не было, был обычный, ничем не примечательный рабочий день. Так что сотрудник, поделившийся с нами своими впечатлениями, рискует остаться без работы…

Ведущий продолжал рассуждать на темы современной преступности, а Маркиз сидел перед телевизором, держа в руке чашку с остывшим кофе.

«Нординвест»! Это название показалось ему удивительно знакомым. Чтобы проверить свою догадку, он вышел в прихожую, нашел брошенную там сумочку покойной Крыловой, открыл ее и вынул пропуск.

Совершенно верно, он не ошибся. На краешке карточки мелкими буквами было напечатано название фирмы: ЗАО «Нординвест».

Ситуация на глазах становилась все более серьезной.

Мало того, что незнакомая женщина не нашла лучшего места для того, чтобы умереть, чем Ленина машина; мало того, что эта женщина жила в престижном районе, в элитном, отлично отреставрированном доме с крутой охраной; так еще она оказалось сотрудницей финансовой компании, в офисе которой именно сегодня произошла такая непонятная и явно криминальная история.

Леня таких историй навидался. Он готов был дать голову на отсечение, что внезапная смерть Ирины Леопольдовны Крыловой напрямую связана с налетом на офис ее фирмы. Судя по ее жилью, Крылова была в «Нординвесте» далеко не рядовым сотрудником, наверняка была посвящена во все «коммерческие тайны», то есть попросту много знала, а излишние знания в таких областях часто бывают вредны для здоровья.

Но эти рассуждения носили скорее теоретический характер, а на практике Леню заботило только одно: как бы смерть бизнес-леди не затронула каким-то образом его самого, не поставила под удар их с Лолой налаженное и устойчивое существование. Маркиз в данное время не был занят какой-то операцией. Он расслабился и успокоился, и ему совсем не улыбалась перспектива нарваться на серьезные неприятности из-за совершенно случайных событий.

Только благодаря аккуратности и тщательности в подготовке каждой операции, Лене удавалось до сих пор сохранить жизнь и свободу, приобрести репутацию умного и удачливого мошенника. Сейчас следовало так же тщательно позаботиться о том, чтобы его имя невозможно было связать с покойной Крыловой.

А как потенциальные противники могли выйти на Ленин след? При жизни он никогда не сталкивался с Ириной Леопольдовной, только сегодня вечером их пути пересеклись. Кто видел их вместе и мог это запомнить? Сначала — тот мужчина, с которым она ссорилась возле ресторана, прежде чем села в Ленину машину. Он вполне мог запомнить номер и марку автомобиля. Затем — остановивший «тойоту» гаишник. Он тоже мог запомнить машину и, что еще хуже, Ленине имя, но он толком не разглядел пассажирку и даже не понял, что она мертва. И наконец — люди в больнице.

Когда выяснится, что женщина в кашемировом пальто мертва, кто-нибудь наверняка вспомнит мужчину, который принес ее в приемный покой.

Но вряд ли их показания будут такими точными и исчерпывающими, чтобы по ним можно будет опознать Маркиза и выйти на его след. У Лени была такая обычная, незаметная и незапоминающаяся внешность, что под его описание вполне подошел бы каждый второй прилично одетый мужчина соответствующего возраста. Таких в нашем городе найдется не одна сотня тысяч.

Значит, единственную реальную угрозу Лениной безопасности представляет машина. Если мужчина У ресторана запомнил ее марку и номер, дальнейшее — дело техники…

Впрочем, Леня и здесь по своей профессиональной привычке подстраховался. «Тойота» была оформлена не на его имя. Прежний хозяин машины выписал на Ленино имя нотариально заверенную генеральную доверенность, по этой доверенности Маркиз и ездил на «топоте». Более того, прежний хозяин даже не знал, кому он продал машину. Старый знакомый Маркиза, автоугонщик и большой специалист по машинам с необычной кличкой Ухо, когда Леня захотел купить новую машину, привел его в офис небольшой фирмы, расположенный на улице Салова, где находится настоящий центр автомобильного бизнеса в Санкт-Петербурге. Эта фирма занималась куплей-продажей автомашин и держала «прикормленного» нотариуса, который закрывал глаза на мелкие и крупные отступления от закона, в частности, заверял подписи на незаполненных бланках доверенностей. Координаты этой автомобильной фирмы у Маркиза сохранились, и он решил на следующее утро наведаться туда, оставить для реализации свою ставшую опасной «тойоту» и заодно предупредить сотрудников, что его могут разыскивать, и проинструктировать на такой случай.

Пока же он решил прибраться в своей комнате, чтобы ликвидировать последствия чудовищного погрома, учиненного котом и попугаем, а также обломки трагически погибшей слоновой ноги. Как он ни спешил, уборка заняла очень много времени. Леня лег в постель уже глубокой ночью, поэтому на следующий день проспал допоздна.

«Ну до чего же народ подлый пошел! — думал бомж, известный среди своих коллег под странной и экзотической кличкой Хризантемыч, ковыляя по хорошо знакомой ему тропинке от приемного покоя больницы к круглосуточной аптеке с аппетитным названием Мандарин». — Ежели у тебя пальто дорогое и прочее все при тебе, так разве не положено в кармане портмоне иметь? Положено!

И не пустое, а непременно с деньгами! Хотя бы рубликов двести должно там лежать? Должно, я считаю!"

На какое-то время он отвлекся от своей мысли, поскольку невольно принялся высчитывать, сколько пузырьков настойки боярышника можно купить на двести рублей. Поскольку математические способности у него и от рождения были неважные, а в последнее время от трудных условий жизни и плохой экологии вовсе пришли в негодность, он так и не сумел прийти к четкому результату, но рассудил, что количество было бы изрядное. А если бы в портмоне оказалось не двести, а триста рублей, так было бы еще лучше.

Остановившись на этом выводе, Хризантемыч вернулся к прежней своей мысли о всеобщем падении нравственности.

«А ежели у тебя, прямо как у какого-нибудь бомжа, вошь в кармане и блоха на аркане, так с какой стати на тебе дорогое пальто? Оно тебе не положено! Только людей с толку сбиваешь и в грех попусту вводишь! Нет, однозначно, подлый нынче пошел народ! Можно сказать, я зазря работал, один только паспорт раздобыл!»

Хризантемыч пощупал в кармане своей драной кацавейки новенький паспорт, украденный в больничном покое, и несколько приободрился.

«Паспорт, он, конечно, не деньги, но тоже де, нег стоит, потому как на всякую вещь непременно найдется покупатель. Такой уж закон природы».

На этой философской ноте Хризантемыч добрался до круглосуточного «Мандарина» и толкнул стеклянную дверь, украшенную яркой рекламой импортного средства от поноса.

В этот поздний час в аптеке было безлюдно, только ночная продавщица Люська, бойкая несгибаемая бабенка лет тридцати пяти. Она общалась с мелким рэкетиром Пузырем, который прогуливал своего служебного бультерьера и завернул к Люське погреться.

— Ей в процедурном кабинете велели презерватив принести, — рассказывала Люська, — чтобы на электрод надеть. Ну, понимаешь, чтобы не подцепить чего… Ну и говорят: купите лучше гофрированный, он не соскользнет. А она, дура, перепутала, приходит и спрашивает: «Люся, мне перфорированный презерватив надо, весь город обошла, нигде нету!»

Пузырь, вместо того чтобы рассмеяться, уставился на Люську в ожидании продолжения.

— Перфорированный! В дырочку, понимаешь? — пояснила обиженная Люська. — Она в дырочку спрашивала!..

— А-а! — отреагировал наконец Пузырь. — Вот дура!

В это время Люська заметила появившегося на пороге бомжа и развернулась к нему:

— Куда приперся, дед? А ну вали отсюда срочно!

— Ты чего, Люся, такая невежливая? — заскулил Хризантемыч. — Я же не просто так, я к тебе по делу, мне лекарство необходимо! Я же больной человек, четвертый год нахожусь при смерти!

— Давай восемь рублей — будет тебе твое лекарство! — сурово проговорила многоопытная Люська и повернулась к Пузырю:

— И шляются, и шляются! И днем, и ночью! Никакого покоя! И всем одно нужно — настойка боярышника! Иногда настойку овса берут, но это редко — она и дороже на пятьдесят копеек, и спирта в ней поменьше… Ну, дед, давай быстро восемь рублей и рули отседова! Мне твою парфюмерию нюхать зарплата не позволяет!

— Что ты, Люся, такая сердитая? Мне, может, осмотреться надо, пообвыкнуть, к лекарствам твоим приглядеться…

— А нет денег — так проваливай, а то Пузырь тебя сейчас принудительно запустит на помойку!

— Это я запросто, обувь только об него грязнить неохота! — процедил рэкетир сквозь зубы.

— Ну что вы, ребятки, наезжаете на живого человека, — Хризантемыч опасливо отступил к дверям, — мало ли, что нет денег! У всякого могут случиться временные трудности!

— Не каркай, бомжара! — Пузырь злобно оскалился. — Тебе девушка, кажется, ясно сказала: если нет денег, проваливай по-хорошему, а то я не посмотрю, что брезгливый!..

— Ну денег-то нет, а вы поглядите, какой я документик ладный по случайности нашел, — бомж вытащил из кармана паспорт, — полезная вещь, всегда в хозяйстве пригодится! Уж рубликов-то пятьдесят он стоит, я полагаю? Купи, Люсенька, он как раз на женское лицо!

— На черта мне твой паспорт помойный? — скривилась Люська. — Можешь им сам знаешь что подтереть!

— Постой-ка, — Пузырь протянул руку за паспортом, — дай-ка я на него гляну… Нет, в натуре, ты что, правда, что ли, на помойке ночуешь? — Рэкетир брезгливо поморщился.

— Зачем на помойке? — Хризантемыч состроил обиженную физиономию. — Имеется подвал один, очень, между прочим, теплый…

— Ладно, — Пузырь перелистал паспорт, — Люська, дай этому рабу божьему его лекарство… Чем он там травится?

Люська послушно сняла с полки пузырек настойки боярышника и протянула бомжу:

— На, наслаждайся!

— Полагалось бы хоть два пузыречка! — заныл Хризантемыч.

— Сейчас и это отберу! — припугнула суровая Люська. — Бери, пока дают, и проваливай!

Бомж поспешно спрятал пузырек в карман и развернулся к дверям.

— Постой-ка, дед, — окликнул его, ухмыляясь, рэкетир, — я тебя давно спросить хочу, отчего это у тебя такая кликуха необыкновенная — Хризантемыч? Из-за запаха особо выдающегося?

— Кто звал, тот и знал! — не оборачиваясь, откликнулся бомж и поспешно выскользнул из аптеки.

— Дай-ка мне чего-нибудь такого, паспорт этот протереть, — повернулся Пузырь к Люське, — а то еще подцеплю от этого красавца какую-нибудь заразу.

— На, — продавщица протянула приятелю флакончик с прозрачной жидкостью, — на фига ты его взял?

— Не твоего ума дело, — вежливо ответил рэкетир.

Распрощавшись с гостеприимной продавщицей, он отвязал своего клыкастого напарника и вышел на улицу. Однако прежде чем вернуться домой, Пузырь зашел к своему бригадиру, который жил поблизости в девятиэтажном «корабле».

Бригадир вышел на звонок заспанный и недовольный, в длинных ярко-розовых сатиновых трусах и футболке с надписью: «Все путем».

— Ты чего, Пузырь, в натуре, в такое время? — пробасил бригадир. — Ты на часы-то хоть посмотрел? Чего тебе, конкретно, приспичило?

— Ладно, Банан, хорош с ходу-то наезжать! Ты же говорил, что бабе одной срочно корки нужны?

Типа паспорт?

— Ну? — коротко отреагировал бригадир.

— Вот тебе и ну! — Пузырь протянул книжечку. — Гляди, конкретно, чего я достал! Очень подходящие корки! Фамилия женская, и даже личность несколько смахивает. И всего за сотку баксов купил!

— За сотку? — Бригадир недовольно поморщился, но повертел паспорт и кивнул. — Ладно, вроде аккуратный документик. Чистый он хоть?

— Обижаешь! — Пузырь посмотрел на командира честными глазами и ударил себя кулаком в грудь. — Чище не бывает! Лично карболкой протирал! — И рэкетир довольно расхохотался.

Леню разбудил длинный телефонный звонок.

Спросонья он очень долго не мог найти трубку, так что когда ответил, голос на том конце был очень недовольным.

— Ты что, спишь, что ли? — пробурчала Лола. — Звоню, звоню…

— А ты как думала? — в том же тоне ответил Леня.

— А почему это ты так долго спишь? — ревниво осведомилась его боевая подруга. — Что это, интересно, ты такое делаешь по ночам, что так поздно встаешь?

Леня скосил глаза на часы: было уже полдвенадцатого. Действительно, что-то он разоспался, это нервное. Вчера переволновался со всеми этими трупами и больницами.

Кот Аскольд, сладко спавший под боком у Лени недовольно приоткрыл один зеленый глаз и фыркнул. Ему не понравилось, что Леня высунулся из-под одеяла, размахивает руками и говорит громким голосом. Кот не любил, когда его беспокоили во время сна. Маркиз не обратил на кота никакого внимания, снова беспокойно пошевелился и ответил Лоле, что вчера лег поздно, потому что очень устал. Лола закидала его вопросами: чем он занимался вчера, где был, с кем встречался?

Сказала, что звонила вчера вечером, но его не было дома. Она, Лола, знает, что он легкомысленный человек, но нельзя же быть до такой степени безответственным, чтобы бросать бедных животных больше чем на сутки!

— Ты только для этого звонишь, чтобы устроить мне выволочку? — Леня наконец сумел вклиниться в гневный Лолин монолог.

— Не только, — невозмутимо ответила Лола, — еще для того, чтобы сообщить время моего прилета. Я прилетаю завтра утром.

— С чем тебя и поздравляю, — буркнул Маркиз.

— Себя поздравь! — посоветовала Лола.

В этот момент кот Аскольд, рассерженный тем, что Леня недовольно задвигался, шлепнул его по щеке, к счастью, пока еще мягкой лапой, и улегся ему на грудь.

— Ты что это такое себе позволяешь? — рассердился Маркиз. — Как ты себя ведешь?

— Кто у тебя в постели? — тут же заволновалась Лола. — Кого ты посмел притащить в мою квартиру?

Леня хотел напомнить ей, что квартира и его тоже, и что он имеет право приводить сюда кого хочет, но промолчал.

— Так я и знала! — скорбным голосом произнесла Лола. — Так я и думала! Леонид, у тебя ни стыда, ни совести, что подумают звери?

— В чем ты меня обвиняешь? — тут же завелся Леня. — Никого я сюда не приводил!

— А с кем же ты тогда разговариваешь?

— Да это Аскольд вредничает… Ой!

Кот, действительно рассердившись на беспокойное соседство, укусил Маркиза за ухо.

— Мерзавец! — завопил Леня. — Еще кусаться он будет!

— Не вмешивай бессловесное животное в свои шашни! — ледяным голосом произнесла Лола. — Я все равно не поверю!

— Лола, да это действительно кот! — В голосе Маркиза зазвучали против воли оправдательные нотки. — Аскольд, да мяукни же!

Кот поглядел презрительным зеленым глазом и отвернулся.

«Предатель! — подумал Маркиз. — Дождешься ты у меня усиленного питания…»

— Так ты понял? — нетерпеливо поинтересовалась Лола. — Я прилетаю завтра, так что не забудь встретить.

— Понял, — буркнул Маркиз, — не беспокойся, встречу.

Он хотел было спросить, с чего это Лолка прилетает так рано, ведь она собиралась побыть на море подольше, но решил, что если даст ей понять, что приезд ее сейчас нежелателен, девчонка бросит все и прилетит сегодня хоть на грузовом самолете.

Уж он-то знает, как упряма его партнерша.

Лола же со своей стороны малость встревожилась — с чего это Ленька говорит с ней так сурово?

Неужели он совершенно по ней не соскучился?

Так или иначе, она решила, что правильно поступает, возвращаясь в Петербург, пора привести Леонида к общему знаменателю.

Повесив трубку, Маркиз вспомнил, что на сегодняшнее утро у него был запланирован визит в автофирму на улице Салова. Утро уже, собственно, давно прошло, но откладывать визит Леня не собирался. Он хотел по возможности разобраться с вопросами личной безопасности до Лолиного возвращения, так что времени оставалось всего ничего.

Прежде чем ехать в Купчино, Леня нашел визитную карточку, которую ему дали в той автомобильной фирме, и набрал их номер, чтобы убедиться, что на месте кто-то есть.

Ему ответил заместитель директора и сказал, что он в офисе один, все остальные уехали на таможню, но сам он никуда не собирается и обязательно дождется клиента.

Леня по вполне понятным причинам не стал ничего обсуждать по телефону, наскоро выпил кофе и поехал на улицу Салова. Он ехал очень аккуратно и избегал оживленных магистралей, чтобы не попадаться на глаза гаишникам: его «тойоту» вполне уже могли разыскивать.

Подъехав к знакомому зданию, Леня припарковал машину во дворе и поднялся на третий этаж, где размещался нужный ему офис. Нажал кнопку переговорного устройства на двери, но ему никто не ответил. Немного подождав, он снова нажал на кнопку, но из офиса по-прежнему не отвечали.

Маркиз уже решил, что зря ехал через весь город, замдиректора, несмотря на свое обещание, не дождался его.

Он уже собрался развернуться и уйти, но в сердцах толкнул дверь офиса… Она легко открылась.

Почувствовав неладное, Леня огляделся по сторонам и прислушался. Из офиса не доносилось ни звука, и тогда, пошире открыв дверь, он осторожно перешагнул порог.

Отделанный по евростандарту в эффектной холодной фиолетово-голубой гамме офис на первый взгляд был пуст, однако в нем не было привычного делового порядка. Архивные папки, обычно аккуратными рядами стоявшие на полках, были сброшены на пол, раскрыты и разорваны, их содержимое раскидано в беспорядке.

Маркиз сделал шаг в глубину помещения и заметил выглядывающий из-за компьютерного стола черный глянцевый ботинок. Только этого не хватало!

Несмотря на то что положение было чрезвычайно опасным, Леня решил прояснить его до конца.

Прикрыв за собой входную дверь, он двумя быстрыми шагами пересек офис и заглянул за стол.

Самые худшие его подозрения подтвердились: на полу, раскинув руки и неестественно вывернув голову, лежал молодой мужчина в приличном темно-сером костюме. Возле его головы по полу расплывалось большое темно-красное пятно. Не было никаких сомнений в том, что этот человек мертв, причем, судя по всему, он погиб не больше получаса назад. Застывшее лицо трупа выражало удивление и испуг. На столе перед ним мерцал голубой экран включенного компьютера.

Убедившись, что он уже ничем не может помочь, Леня быстро проглядел выведенный на экран монитора файл. Это был список клиентов автомобильной фирмы, но в нем не было ни самого Маркиза, ни прежнего владельца серебристой «тойоты»: хозяева фирмы учитывали стремление многих своих клиентов к анонимности и заносили в свои архивы только тех, кто против этого не возражал.