Гитлеровцы открыли по "илам" сильный огонь. Небо заполонили черные и белые шапки разрывов зенитных снарядов. Однако было уже поздно: штурмовики выполнили задание-уничтожили десять истребителей, взорвали склады с боеприпасами и горючим, вывели из строя аэродром.
      Почти на всех самолетах группы Павлова были пробоины. Особенно пострадал "ил" Карасика. Но летчик все же нашел в себе мужество продолжать полет на поврежденном самолете и дотянул до полевого аэродрома Уллы.
      За умелые действия командование фронта объявило участникам этого вылета благодарность. Правда, предварительно начальник политотдела нашей армии генерал М, Москалев спросил меня:
      - Говорят, у вас хорошо поставлено дело с фотоконтролем боевых действий?
      - Не плохо.
      - Понимаете, Сергей Сергеевич, - продолжал генерал, - союзнички не верят в мощь штурмовиков и их сокрушительные удары. Просят подтвердить фотоснимками.
      - Пожалуйста, снимков могу дать сколько угодно.
      - Тогда к вам приедет представитель ТАСС, пусть подберет, что ему нужно.
      Через час прибыл сотрудник телеграфного агентства. Он взял фотодокументы, подтверждающие отличную работу наших летчиков-штурмовиков.
      Потом сотрудники ТАСС еще много раз приезжали к нам за подобными фотоснимками.
      Во взаимодействии с 1-м танковым корпусом мы продолжали преследовать отступающего противника. Для выяснения обстановки я со звеном штурмовиков вылетел на разведку. В районе города Лепель на межозерной возвышенности обнаружил укрепления гитлеровцев. На небольшом участке было сосредоточено шесть артиллерийских батарей, которые обстреливали единственную дорогу, связывающую левый фланг наших войск с наступающими на Лепель танками. Обойти оборону врага было невозможно. Оставалось одно - уничтожить противотанковый узел. С этой целью я приказал поднять в воздух два полка штурмовиков. Только массированный удар мог парализовать действия противника.
      Эскадрильи повели П. Арефьев, Н. Макаров, А. Миронов, В. Сологуб, Ф. Садчиков, В. Рычков, Б. Ковальчик и П. Поляков.
      Перейдя линию фронта, самолеты развернулись и в правом пеленге взяли курс на цель. И здесь оправдал себя разработанный в дивизии тактический маневр: атаковать внезапно, группами с применением одновременно всех видов вооружения штурмовика.
      Эскадрилья за эскадрильей на установленной дистанции подходила к укрепленному району гитлеровцев. Лидировал капитан Г. Денисов. Вот он уже над указанным мною ориентиром (три отдельно стоящие сосны) ложится точно на курс 240 градусов. Через две минуты полета эскадрилья сбрасывает бомбы. На воздух взлетело несколько вражеских орудий.
      Командую по радио:
      - Работать в районе очага пожара!
      Вслед за Денисовым цель атаковали остальные группы. Завершающий удар нанес я со своим звеном разведчиков.
      Отличились многие летчики, в том числе молодые. Находчивость проявил и младший лейтенант Иван Приказчиков. При выходе из атаки он увидел на опушке березовой рощи, которая находилась сзади артиллерийских батарей, пирамиду ящиков с боеприпасами. Доложив об этом командиру, летчик получил приказ:
      - Атаковать!
      Приказчиков сбросил две бомбы на цель, затем ударил по ней реактивными снарядами. Там, где находился склад с боеприпасами, взметнулись пламя и черная грибовидная шапка.
      В результате налета штурмовиков оборонительный узел противника остался без пушек и снарядов. Это значительно облегчило продвижение наших наземных войск.
      Рассказывая об этом, я хотел подчеркнуть, что штурмовики, действуя самостоятельно, имели полную возможность творчески решать поставленную задачу, проявлять инициативу. Но любая, даже самая гибкая тактика не принесет победы, если не научить людей правильно ее применять, не привить им умения быстро ориентироваться в неожиданно изменившейся обстановке.
      Командование дивизии систематически организовывало занятия по тактике и воздушному бою. Занимались летчики непосредственно у самолетов или же в "зеленом классе" - на лесной поляне. На обыкновенной доске чертили схемы, производили различные вычисления. К занятиям все относились серьезно: вели небольшие конспекты, активно участвовали в собеседованиях.
      Атмосферу творчества в изучении боевых возможностей штурмовика постоянно поддерживали политработники. На эту тему в подразделениях проводились партийные собрания, беседы и политинформации. Авиаторам зачитывались приказы Верховного Главнокомандования и оперативные сводки Советского информбюро. У командного пункта была вывешена карта, на которой делались пометки о продвижении наших войск.
      Хорошо работали и комсомольские активисты. Особенно запомнился мне младший лейтенант Николай Осипов. Невысокого роста, с озорно торчащим из-под шлема курчавым чубом, этот девятнадцатилетний юноша был общительным, веселым собеседником. Молодежь одной из эскадрилий полка Болотова избрала его комсоргом. И не ошиблась: Николай во всем был примером для своих сверстников.
      Я познакомился с ним весной 1944 года, когда он только осваивался в полку, изучал новую технику, боевой опыт летчиков-ветеранов. Боевое крещение Осипов получил в первый день Витебско-Полоцкой операции, совершив три вылета. 24 июня Николай подавил вражеское зенитное орудие, ведшее огонь по группе штурмовиков, и получил первую фронтовую благодарность от командира эскадрильи. На второй день он уничтожил фашистский танк и поджег "фокке-вульф", который пытался атаковать самолет ведущего группы.
      Об успехах младшего лейтенанта Осипова стало известно авиаторам всей дивизии.
      - Такие орлята в бою не подведут, в беде не оставят, - говорили о Николае.
      Вскоре я вручил молодому летчику орден Красного Знамени. Осипов заверил, что будет драться с врагом еще беспощаднее. Свое слово он сдержал. В тот же день он принял участие в разгроме вражеской автоколонны с горючим и боеприпасами. Когда Николай был награжден за боевые дела вторым орденом Красного Знамени, комсомольцы эскадрильи единогласно избрали его своим комсоргом.
      10 июля лейтенант Ф. Садчиков снова повел эскадрилью на задание. В ее составе находился и комсорг Николай Осипов. Летчики штурмовали колонны противника, отступавшие в Прибалтику по единственной дороге из Бешенковичей на Лепель. Удар был точным и мощным, нашим войскам пришлось расчищать дорогу от обломков вражеской техники.
      Атакуя гитлеровцев, Осипов настолько увлекся, что снизился до предельно малой высоты и винтом своего самолета рубил головы захватчикам.
      Когда возвратились на аэродром, командир сказал Николаю:
      - Подавать пример молодежи - дело похвальное, но излишне рисковать не следует.
      Однажды, штурмуя артиллерийские позиции противника, группа "илов", ведомая старшим лейтенантом В. Сологубом, применила новый тактический прием. Заключался он в том, что летчики атаковали цель парами, а не с круга по одному, как это делалось раньше.
      - Кто же инициатор такой атаки? - спросил я Сологуба.
      - Комсорг Осипов. Он устремился в атаку одновременно со мной. Вначале сбросил бомбы на цель, затем, выходя из пикирования, ударил по огневым точкам противника из пулеметов и пушек.
      Меня это очень обрадовало. С того дня, когда я провел войсковые испытания самолета Ил-2, не переставал думать о необходимости одновременного воздействия на цель всеми видами оружия штурмовика. И вот практика показала, что новый тактический прием оказался очень эффективным.
      Проверили еще и еще раз. Результаты отличные. Это подтверждалось фотоконтролем и отзывами общевойсковых командиров.
      Доложив обо всем командующему 3-й воздушной армией генералу Н. Ф. Папивину и Главному маршалу авиации А. А. Новикову, я попросил разрешения перейти к групповым атакам целей. Вскоре такое разрешение было получено. Более того, наш опыт распространили в других соединениях штурмовой авиации.
      Применяя новый тактический прием, мы во взаимодействии с танкистами завершили разгром неприятельской группировки под Бешенковичами, а затем неотступно преследовали врага, отступавшего в направлении Бойчаково - Камень Дунилович - Глубокое.
      Большое скопление немецких обозов, боевой техники, автомашин с пехотой наши воздушные разведчики обнаружили на дороге, ведущей в Лепель. Первой на штурмовку полетела группа Субботина. Летчики атаковали голову колонны. Сразу же загорелось несколько автомашин. Образовалась пробка: свернуть противнику некуда - кругом болота. Эскадрилья Арефьева ударила по хвосту колонны. Противник оказался запертым с двух сторон.
      Затем в районе штурмовки появились другие подразделения. На головы гитлеровцев падали бомбы, летели реактивные снаряды, разбегающихся в панике фашистов настигали пулеметные и пушечные очереди.
      После разгрома вражеской колонны командующий фронтом генерал армии И. X. Баграмян распорядился привезти командиров эскадрилий и полков на место боя, чтобы они своими глазами увидели, какой громадный урон нанесен немцам.
      ...Войска 1-го Прибалтийского фронта успешно завершили Витебско-Полоцкую операцию. Итог этой большой боевой работы был подведен в приказе Верховного Главнокомандующего .No 0193 от 10 июля 1944 года. В числе других частей и соединений наша 335-я штурмовая авиационная дивизия получила наименование Витебской.
      После завершения операции к нам, в 3-ю воздушную армию, прибыл генерал-полковник авиации Григорий Алексеевич Ворожейкин, чтобы обсудить вопрос о том, оставить на вооружении самолета-штурмовика реактивные снаряды или снять их. Наружная подвеска эрэсов уменьшала скорость полета на 20-25 километров в час. Однако это не имело практического значения: штурмовики всегда выходили на цель точно в заданное время. Ну, а если гонится истребитель? Какая разница - лечу я со скоростью 300 или 325 километров. Все равно истребитель догонит.
      На совещание я прибыл с опозданием, потому что мне несвоевременно сообщили о нем. Г. А. Ворожейкин уже подводил итоги.
      - Значит, общее мнение таково: реактивные снаряды с самолета-штурмовика снять. Есть другие предложения? - спросил генерал.
      - У меня противоположное мнение. Разрешите обосновать его, - возразил я.
      - Докладывайте.
      - Нет надобности доказывать, что реактивные снаряды - мощное оружие, что оно действует на врага не только большой разрушительной силой, но и морально.
      Далее я приступил к более подробным обоснованиям. Они сводились к тому, что если снять с вооружения штурмовиков эрэсы, то эффективность атак значительно ухудшится. Привел расчетные данные. В одном вылете полк поднимает и обрушивает на цель 240 реактивных снарядов. А так как мы. совершаем в среднем по три боевых вылета, то эта цифра возрастает втрое. Это удар огромной силы. Стоит ли так резко сокращать огневую мощь штурмовиков?
      Генерал-полковник авиации Г. А. Ворожейкин записал расчеты и сказал, что окончательное решение будет принято в Москве. Дело кончилось тем, что на фронт стали поступать штурмовики без подвесных балок для эрэсов. Однако вскоре их снова приказали установить. Перед боями в Прибалтике это было очень важно.
      Прибалтика рядом
      В июле 1944 года войска 1-го Прибалтийского фронта, которым командовал генерал армии И. X. Баграмян, вышли на подступы к Даугавпилсу и Паневежису. Весь этот район сильно оборонялся противником. Особенно крепкий заслон представляли собой населенные пункты Березенко, Н. Мядзея, Кобыльники, Свенпяны, Утена, Оникшты и Купишкино. Здесь немцы возвели прочные противотанковые надолбы, густо заминировали все дороги, на обочинах лесных просек вкопали в землю самоходные орудия и танки. Подступы к городам Даугавпилс и Паневежис находились под обстрелом.
      Мощной была и противовоздушная оборона. Железнодорожные узлы, склады с боеприпасами и горючим охраняли подразделения зенитной артиллерии. На окрестные аэродромы были стянуты лучшие соединения немецкой истребительной авиации.
      Командование наших войск приняло все меры к тому, чтобы с наименьшими потерями в живой силе и технике взломать вражескую оборону и выйти к морю. На главное направление удара были переброшены основные силы артиллерии, в том числе гвардейские минометы, сосредоточена истребительная, бомбардировочная и штурмовая авиация, подтянуты части 19-го танкового корпуса.
      Верховное Главнокомандование придавало исключительно важное значение готовящейся операции. Ставка ежедневно интересовалась ходом ее подготовки. А непосредственно перед наступлением к нам прибыл начальник Генерального штаба Красной Армии Маршал Советского Союза А. М. Василевский.
      ...Я возвращался из очередного полета на разведку. Зарулив машину на стоянку и выключив мотор, увидел, что к моему самолету бежит офицер штаба дивизии капитан Живаго. Вскочил на крыло штурмовика и доложил:
      - Командующий воздушной армией генерал Паппвин приказал к концу дня всем составом соединения перебазироваться на лесной аэродром.
      Во фронтовых условиях передислокация - явление довольно обыкновенное и нередкое. Однако на сей раз я не знал точно причину срочной переброски полков на другую площадку. Была лишь догадка: дивизия перебрасывалась поближе к линии фронта на случай возможного прорыва неприятельских танков и пехоты.
      Задание было ответственным, поэтому на разведку нового аэродрома, который находился в двадцати километрах западнее города Бешенковичи, я решил идти сам. На случай встречи с противником взял с собой майора Лабзукова - опытного и храброго воздушного бойца.
      Лесную площадку нашли сравнительно быстро. Мы имели довольно смутное представление о ней. Знали, что когда-то туда летали легкие самолеты, обслуживавшие партизанский отряд.
      В целях безопасности я приказал своему напарнику патрулировать над лесом, а сам пошел на посадку. Приземлился благополучно, но поело короткого пробега колеса штурмовика сразу же увязли в сыпучем грунте. Не выключая мотора, вылез из кабины, прошел по взлетной полосе, если можно так назвать небольшой клочок земли среди вековых сосен. Затем прорулил туда и обратно. За машиной оставался глубокий след. Вижу, стрелок-радист качает головой: ну, мол, и аэродром...
      - Ничего, - говорю ему, - работать можно. Давай-ка нарубим ветвей и обозначим ими взлетно-посадочную полосу.
      Управившись с этим нехитрым делом, мы сели в самолет и взлетели. Тотчас же пристроился Лабзуков, и мы взяли курс на свою базу.
      - Ну и пылища за вами поднялась! - сказал майор, подойдя к моему самолету на стоянке. - Выше сосновых вершин. Как же с бомбами-то будем взлетать?
      - С бомбами нельзя, самолеты увязнут. Сейчас доложу командующему.
      Генерал Папивин внимательно выслушал меня.
      - Грунт, говорите, плохой? Да-а... Положение осложняется... И тем не менее дивизия должна быть перебазирована. Это необходимо, товарищ Александров. Штурмовики должны быть готовы к боевым действиям против возможного прорыва немецких танков и пехоты.
      - Но "илы" при полной бомбовой нагрузке не смогут взлететь с этой площадки. Как же быть, товарищ генерал?
      Папивин сделал небольшую паузу, затем приказал:
      - Бомбы не подвешивать. Возьмите с собой эрэсы и полный пулеметно-пушечный комплект.
      Так мы и поступили.
      Полки перебазировались на лесной аэродром, рассредоточили свои самолеты на опушке, хорошо замаскировали их, организовали боевое дежурство.
      На рассвете к нам приехал командующий фронтом генерал армии И. X. Баграмян. Следом появились семь истребителей, сопровождавших военно-транспортный самолет. Двухмоторный воздушный корабль приземлился. Из него вышел Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Я доложил ему о том, что здесь базируется 335-я Витебская авиадивизия штурмовиков. Приняв рапорт, маршал поинтересовался, полностью ли укомплектовано соединение летным составом и самолетами, хорошо ли знают авиаторы свои задачи на предстоящий период.
      Несколько позже нам стало известно, что представитель Ставки подвел итоги Витебско-Полоцкой операции, лично ознакомился с обстановкой на 1-м Прибалтийском фронте и дал необходимые указания о дальнейшем развертывании наступления в Прибалтике.
      Вскоре после отъезда маршала А. М. Василевского и генерала армии И. X. Баграмяна мы перелетели на новый аэродром, ближе к фронту, и стали обеспечивать наступление 19-го танкового корпуса на либавском направлении. Один за другим поднимаются штурмовики в небо и, собравшись в группу, идут на запад. Среди других уходят на задание экипажи комсомольцев Андреева и Руднева. На фюзеляжах их самолетов крупными буквами написано: "За Зину Туснолобову", "За юных героев-подпольщиков города Кривой Рог".
      Я смотрю на эти надписи и вспоминаю комсомольское собрание в 683-м штурмовом авиационном полку, где мне довелось присутствовать при обсуждении двух необычных писем. Одно из них пришло от бывшего старшины медицинской службы Зинаиды Туснолобовой, второе - от учащихся и преподавателей криворожской школы.
      "Дорогие мои друзья, - писала Зина. - Пусть это письмо дойдет до сердца каждого из вас. Его пишет человек, которого немцы лишили всего: счастья, здоровья, молодости. Мне 23 года. Вот уже 15 месяцев я прикована к госпитальной койке. У меня нет ни рук, ни ног. Это сделали немцы".
      Далее девушка сообщала, что, будучи медицинской сестрой, она вынесла с поля боя 123 раненых бойца с их личным оружием. Во время одной из вражеских атак Зина была ранена в ноги. Она притворилась мертвой. Увидев безжизненное тело русской девушки, фашисты начали топтать ее, бить прикладами.
      "И вот я прошу вас, мои родные, когда пойдете в атаку, вспомните меня и не щадите проклятых фашистов. Истребляйте их, как бешеных псов. Отомстите им за меня, за сотни тысяч русских невинных девушек, томящихся в немецком рабстве. У меня есть брат, но он не может больше мстить за меня. Он тоже остался без рук..."
      В письме криворожцев говорилось, как гитлеровцы зверски расправились с молодыми патриотами, которые помогали взрослым бороться за освобождение родного города.
      Помощник начальника политотдела дивизии по работе среди комсомольцев П. Ефимов и комсорг полка Б. Котляревский в своих выступлениях призывали молодежь горячо откликнуться на письма, полные горечи и душевной боли, еще беспощаднее громить оккупантов, мстить им за слезы и кровь советских людей, за разрушенные города и села.
      Затем слово взял член комсомольского бюро части летчик Петр Андреев.
      - Я думаю, - сказал он, - что среди нас нет ни одного человека, которого бы не взволновало письмо Зины Туснолобовой. Мне хочется кричать от гнева. Призываю всех - никакой пощады захватчикам! Я напишу на фюзеляже своего самолета: "За Зину Туснолобову" - и до последней капли крови буду мстить врагам за героическую девушку.
      Потом выступил летчик Аркадий Руднев:
      - Юные подпольщики Кривого Рога погибли в страшных застенках гестапо. Они боролись за свободу нашей Родины, боролись всеми доступными им средствами. Юноши и девушки помогали нам, фронтовикам. Их самоотверженность вызывает чувство гордости за наших советских людей. Обязывает каждого из нас бить проклятых фашистов смертным боем. Прошу командование разрешить мне сделать на фюзеляже моего самолета надпись: "За юных героев-подпольщиков города Кривой Рог".
      Просьбу обоих летчиков удовлетворили. И комсомольцы с честью оправдали это высокое доверие. Вместе с другими летчиками громили они фашистов в районе Витебска, Полоцка, Кенигсберга, на Земландском полуострове. Первые награды Петр Андреев и Аркадий Руднев получили за освобождение Полоцка в июле 1944 года. Войну они закончили Героями Советского Союза.
      Кстати говоря, в боях за Полоцк отличились многие авиаторы нашей дивизии. От имени Президиума Верховного Совета СССР и высшего командования я вместе с начальником политотдела И. Т. Калугиным вручал ордена летчикам В. Гуляеву, И. Платонову, Н. Осипову, В. Сухачеву, В. Карпецкову, М. Саломатину. В четвертый раз Родина отметила отважного офицера М. М. Папсуева, получившего орден Отечественной войны 1-й степени.
      Капитан Михаил Михайлович Папсуев прибыл к нам на должность штурмана полка. Знакомясь с ним, я узнал, что он еще до войны начал службу в авиации, летает на многих типах боевых самолетов. 22 июля 1941 года в три часа дня Папсуев в составе эскадрильи пикирующих бомбардировщиков "Петляков-2" бомбил немецкий аэродром близ города Галац на Дунае. Гитлеровцы не ожидали налета нашей авиации. Их самолеты стояли на летном поле. Шла подготовка к очередному вылету. Пе-2, которые вел Михаил Папсуев, спикировали прямо на аэродром. С первого же захода были уничтожены два самолета, несколько бензозаправщиков, разрушен ангар. Затем эскадрилья сделала еще три захода, в результате которых сгорело 16 бомбардировщиков, взлетел на воздух склад горюче-смазочных материалов, вышла из строя взлетно-посадочная полоса. Гитлеровцы не стали восстанавливать аэродром, боясь повторных налетов.
      По возвращении с боевого задания капитана Папсуева ждала большая радость: комиссар полка П. И. Арестов вручил ему партийный билет.
      Возвратимся, однако, к событиям июля 1944 года. Как опытного авиационного командира капитана Папсуева направили в 19-й танковый корпус. Задача офицера состояла в том, чтобы наводить штурмовики на цели, информировать по радио летчиков о фактической воздушной и наземной обстановке. В его распоряжение выделили бронетранспортер с радиостанцией и зенитной установкой крупнокалиберных пулеметов.
      В один из пасмурных дней, когда небо было плотно закрыто низкими облаками, танковые части стали выдвигаться к линии фронта. На рассвете следующего дня загрохотали залпы орудий - началась мощная артподготовка. Под прикрытием огня к реке выходили саперы, подтягивались и противотанковые орудия, которые прямой наводкой били по противоположному берегу.
      По наведенному саперами мосту танковый корпус устремился на запад. В это время над переправой появилась семерка наших штурмовиков, ведомая заместителем командира эскадрильи 683-го авиаполка старшим лейтенантом Борисом Падалко. Хорошо зная обстановку, капитан Папсуев перенацелил самолеты, направив их на вторую линию обороны противника - восточное населенного пункта Трешкяй. Штурмовики, поочередно входя в пикирование, сбросили бомбы, затем обстреляли вражеские траншеи из эрэсов, пушек и пулеметов.
      19-й корпус наступал по трем направлениям. В центре шла механизированная бригада, справа и слева от нее - две танковые бригады. Отходя, гитлеровцы цеплялись за каждый населенный пункт, за каждую деревню. Однако несмотря на упорное противодействие, наши войска при поддержке авиации вели успешное наступление.
      Переходы были трудными, особенно ночью. В целях маскировки автомобили, тягачи и танки двигались с погашенными фарами. Иногда один из членов экипажа выходил на дорогу, прикреплял газету на спину и шел вперед. Ориентируясь по этому белому пятну, водитель вел машину. И так порой двигались не один десяток километров.
      В районе города Седа колонна, в которой находился М. Папсуев, была остановлена артиллерийским огнем. Гитлеровцы стреляли из хутора и леса. Кругом рвались снаряды, свистели пули. Подоспевший на виллисе командир бригады приказал прочесать этот район. Группы автоматчиков вошли в лес и завязали с противником бой. На помощь товарищам срочно вылетела группа штурмовиков, возглавляемая командиром эскадрильи 683-го полка С. М. Ковальчиком. По команде капитана Папсуева он развернул самолеты, и они обрушили свой удар на хутор.
      Затем появились "катюши". Сделав по нескольку залпов, гвардейские минометы быстро уехали. Бой не затихал. Видно было, как пошли в атаку знаменитые тридцатьчетверки. С КП командира мехбригады мне передали условным кодом:
      - Ждем помощи!
      Я немедленно приказал поднять в воздух несколько групп самолетов. Их повели к цели П. Луптов, Ф. Тихонов, П. Андреев и А. Поляков. На подходе к заданному району штурмовики попали под сильный обстрел зенитной артиллерии. Поскольку Ил-2 шли на малой высоте, по ним фашисты стреляли не только из зенитных орудий, но даже из пулеметов, автоматов, карабинов и пистолетов.
      Вражеский снаряд пробил мотор на самолете лейтенанта Н. Боброва. Продолжать полет было опасно. И тогда капитан М. Папсуев подсказал летчику направление посадки. Постепенно снижаясь, отворачивая то вправо, то влево, лейтенант не прекращал вести огонь из пушек и пулеметов. Он посадил горящую машину в расположении наших войск. За самоотверженность при выполнении воинского долга командир экипажа Н. Бобров был награжден орденом Красной Звезды.
      Подавив вражеский узел обороны, танкисты снова пошли вперед. Наступление корпуса, выход его к Балтийскому морю позволяли отрезать большую группировку войск противника под Ригой. Гитлеровцы понимали это и всеми силами и средствами противодействовали продвижению на запад советских танковых и других частей. В районе Приекуле - Салдус наши войска встретили сильный артиллерийский огонь. Все попытки с ходу овладеть этими населенными пунктами успеха не принесли. Заранее подготовленная оборона противника, проходившая вдоль железной дороги от Приекуле до Мемеля, оказалась довольно прочной.
      Наземным войскам снова потребовалась помощь штурмовиков. Однако густая облачность и частые дожди ограничивали нашу активность. Тогда мы решили изменить тактику. Стали действовать небольшими группами - по 2-4 самолета. Бомбили в основном с бреющего полета, летали на свободную охоту. Такие полеты разрешались хорошо подготовленным экипажам, в совершенстве владевшим самолетовождением в сложных метеорологических условиях.
      Однажды в штаб дивизии сообщили, что необходимо уничтожить вражеский железнодорожный эшелон, подходивший к станции Приекуле. На боевое задание послали группу штурмовиков во главе с мастером бомбометания майором Г. Денисовым. Неблагоприятная погода не помешала авиаторам точно выйти на цель и нанести по эшелону сосредоточенный бомбовый удар. Фотоаппаратура, установленная на самолетах, запечатлела горящие вагоны и другие очаги пожаров.
      Разумеется, одиночными экипажами или небольшими группами штурмовиков мы не могли оказать существенное воздействие на вражескую оборону в районе Приекуле - Скалдус. а нанести массированный удар не позволяли метеоусловия. Вскоре туманы и дожди вообще приковали самолеты к аэродрому. Воспользовавшись этим обстоятельством, гитлеровцы предприняли контратаку. Они ввели в бой самоходные орудия, танки, механизированную пехоту и, не маскируясь, двинулись на позиции наших наземных войск.
      - Дайте хоть несколько штурмовиков, - получили мы радиограмму.
      Но кого послать, если облачность, как говорят летчики, ниже костыля? Боевое дежурство несли экипажи Героя Советского Союза капитана А. Миронова. Я вызвал командира эскадрильи на КП, объяснил ему обстановку.
      - Товарищ капитан, - говорю Миронову, - погоды нет, по лететь надо.
      - Есть, товарищ полковник!
      Спустя несколько минут самолеты, разбрызгивая лужи, вырулили на старт. Получив разрешение на взлет, они с трудом отрывались от земли и на границе аэродрома исчезали в белесо-мутной пелене. Радиосвязь с экипажами сразу прекратилась: низкая высота полета, резко пересеченный рельеф местности до предела сократили дальность радиопередач.
      Меня мучили сомнения: "Может, я поторопился? Вдруг цель будет закрыта туманом? И наземные войска не выручим и летчиков погубим..."
      Около командного пункта собрались летчики и техники. Все говорили только об одном - на какой запасной аэродром посадить находящиеся в воздухе машины. Но ничего подходящего не придумали. Кругом - леса и болота.
      Время тянулось мучительно медленно, а от капитана Миронова не поступило ни одной радиограммы. Где его экипажи, что с ними? Горючего у них осталось, по расчету штурмана полка майора Петрова, на двадцать - двадцать пять минут полета.
      Наконец в динамике на командном пункте раздался треск помех, среди которых мы едва различили голос Миронова. Тотчас же передали ему, что аэродром вот-вот закроется туманом и что нужно немедленно садиться.
      - Внимание! - предупредил капитан свои экипажи.- Всем держаться в пеленге, не отрываться. Каждого на посадку завожу я. Сам сажусь последним.
      Миронов буквально передавал самолеты с неба на землю. Едва коснувшись грунта, они скрывались за плотным молочным занавесом. Никто не видел, как приземлилась машина командира эскадрильи. Только по резким выхлопам мотора, доносившимся из тумана, мы определили, что его штурмовик заканчивает пробег.
      Все стихло. Летчики и воздушные стрелки, вернувшиеся с боевого задания, пришли на КП. Им задавали десятки вопросов: какая погода на маршруте, как действовали в районе цели, какое сопротивление оказал противник, трудно ли было производить посадку...
      Когда улеглось волнение, капитан Миронов доложил:
      - На подходе к цели облачность стала редеть. Немцы не ожидали налета, поэтому никакой противовоздушной обороны не организовали. Мы били по ним с малой высоты, наверняка. Промахов не было. На обратном пути прошлись над нашими позициями. Бойцы от радости бросали вверх шапки, в знак приветствия махали руками. В общем, задание выполнено. Потерь нет.
      Я поздравил летчиков и приказал командиру полка вручить Миронову и его подчиненным фотографии, запечатлевшие результаты их боевых действий. К каждому снимку были приклеены фотокарточки участников этого трудного вылета.
      Используя паузу, вызванную ненастьем, техники, механики и другие специалисты приводили в порядок самолеты, моторы, вооружение, радио- ь электрооборудование. Опытный был у нас технический состав. Нередко машины возвращались с поврежденным рулевым управлением, изрешеченными плоскостями и фюзеляжами, пробитыми бензобаками. Порой казалось, что самолет уже не восстановить. Но труженики - друзья и помощники летчиков - проявляли инициативу, смекалку, работали день и ночь и все же вводили в строй боевые машины.
      В 6-м Московском гвардейском полку было много земляков-ярославцев, в том числе летчик Анатолий Смирнов и техник-лейтенант Николай Воробьев. Однажды А. Смирнов привел с задания свою машину в таком состоянии, что для ее восстановления, по мнению ремонтников, требовалось около недели. Каково же было удивление, когда Н. Воробьев уже через двое суток доложил: