Счастье с доставкой на дом

Александра Артаева

Счастье с доставкой на дом

Суббота, день веселья

– «Какой чудесный день, какой чудесный пень…» – пропела Тошка, аккуратно выложила повидло на серединку теста и облизала ложку. – Готово, – торжественно возвестила она, – все двадцать штук. Мам, а можно я в этот раз тоже попробую закрывать пирожки? Все-таки я уже девушка взрослая.

Рина, наряженная в голубой фартук с белыми цветочками, вытерла руки полотенцем и лукаво посмотрела на дочь.

– Полагаешь, тебе уже можно доверить такое ответственное дело?

– Угу, – кивнула Тошка, – думаю, что доросла.

– Ну что же, тогда гляди сюда и делай, как я.

Подхватив со стола кусочек теста, Рина принялась ловко лепить маленький пузатый пирожок, и Тошка тут же последовала ее примеру.

Золотой солнечный лучик, просочившись сквозь кружевную занавеску, рассыпался на сотню желтых шариков, которые задорно заскакали по большой светлой кухне. Здесь сегодня с самого раннего утра дым стоял коромыслом – две хозяйки, мама и дочка, занимались тем, что месили тесто, готовили аппетитные начинки и пекли десятки пирогов на любой вкус. В воздухе плавал соблазнительный сдобный запах, а упитанный старый самовар блестел начищенными боками, демонстрируя свою готовность возглавить предстоящее сегодня вечером чаепитие.

Тошка полюбовалась на слепленный своими руками комочек, бережно уложила его на противень и притворно тяжело вздохнула.

– Все, прощай, детство! Шестнадцать лет – это тебе не хухры-мухры.

– Если я не ошибаюсь, твое детство кончилось уже сто лет назад, – хмыкнула Рина.

– Это как это? – искренне удивилась Тошка.

– Неужели не помнишь? Тебе тогда было лет пять, и ты категорически заявила, что уже вполне взрослый человек и самостоятельная личность.

– Так и заявила? – засмеялась Тошка.

– Вот этими самыми словами.

– Глупая была. Не понимала, как замечательно быть маленькой – весело и беззаботно!

– Это ты сейчас так говоришь. На самом деле у маленьких тоже свои проблемы и огорчения.

– Ма-аленькие проблемочки, – протянула Тошка, показывая руками, какие на самом деле крохотные заботы у малышей.

– А им они кажутся большими и вполне серьезными.

– Не знаю… Наверное, ты права. Но мне кажется, у меня не было вообще никаких проблем. До самого второго класса.

– А что случилось во втором классе? – удивилась Рина.

– Я влюбилась в Левку Заботкина, – вздохнула Тошка.

– А он?

– А его перевели в другую школу.

– Да-да, что-то такое я припоминаю.

– Как ты можешь что-то припоминать? – возмутилась Тошка. – Я тщательно скрывала от всех свои страдания. Даже Маришке ничего не рассказала.

Маришка была единственной Тошкиной подружкой «навек», с которой они с незапамятных детсадовских времен были не разлей вода. С Маришкой, и только с ней, совершались бесчисленные вылазки в кино и театры, обсуждались новости моды и кулинарии, планировались летние каникулы. Вдвоем они ходили на курсы французского и в секцию айкидо. Но несмотря на то что девчонки были по-настоящему неразлучны, именно Маришке отправлялись и от нее же получались тысячи эсэмэсок в день.

– О, тогда это и впрямь было серьезно, – согласилась Рина.

– Ну конечно, я ж и говорю! Зато сейчас я чувствую себя абсолютно счастливой, легкой и воздушной. И мне так замечательно!

Тошка раскинула в стороны вымазанные тестом руки, задрала голову и почему-то высунула язык.

– Неужели такое бывает с шестнадцатилетними девицами? – улыбнулась Рина. – Я думала, все тинейджеры должны быть угрюмыми, агрессивными и без конца ссориться с родителями.

– А я – прекрасное исключение!

– Что верно, то верно – очень даже прекрасное.

Тошка радостно засмеялась, вскочила со стула и начала кружиться по кухне, распевая во все горло: «Я танцевать хочу, я танцевать хочу до самого утра». Ее длинные медовые волосы, стянутые на затылке в тяжелый хвост, переливались в солнечных бликах, а сапфировые глаза сияли искренним девчачьим задором.

Рина, улыбаясь, следила за дочерью. Тошка действительно была потрясающим ребенком. Вообще-то, конечно, давно уже не ребенком, а юной очаровательной девушкой. Да что там очаровательной – просто красивой. И характер у нее был красивый – добрый и покладистый. В нее влюблялись все мальчишки подряд, как в школе, так и во дворе. А девочки, как водится, ей завидовали. Но Тошка, казалось, ничего не замечала – ни влюбленности одних, ни зависти других. У нее со всеми были нормальные приятельские отношения, но не более того. Она ни с кем не тусовалась, не ходила на вечеринки, не собирала сплетни. Подруга Рины Наталья называла ее негламурной красавицей, и это была чистая правда.

Поначалу Рину немного беспокоило то, что ее замечательная во всех отношениях дочь держится несколько особняком от той жизни, которую принято называть общественной. И то, что она, по словам классной руководительницы, не проявляла достаточной социальной активности. Но Тошка, не выказывая по этому поводу никаких сожалений, казалась вполне счастливой, и Рина в конце концов успокоилась.

Глядя на то, как раздухарившаяся Тошка приплясывает посреди кухни, Рина снова подумала о том, как ей повезло, что Бог послал ей такого чудесного ребенка. И что они с Тошкой любят друг друга и доверяют друг другу, и не таят друг от друга своих секретов. А та единственная тайна, о которой Тошка ничего не знает, так и останется тайной, и даже вспоминать о ней нет никакого смысла.

– Что это ты сегодня так разошлась? – смеясь, спросила Рина. – Снова влюбилась?

– Ну что ты! Это на меня ожидание праздника оказывает какое-то волшебное действие.

Тут Тошка остановилась, и, немного отдышавшись, призналась:

– Почему-то такое чувство меня обуревает… Не могу придумать определение…

– Щенячий восторг?

– О, точно! Именно щенячий. Вот хочется прыгать, скакать, плясать и песни распевать. И все это так, без всякой причины.

– Как же без причины? – не согласилась Рина. – Наши Мартовские иды – это действительно повод для хорошего настроения.

Мартовскими идами в семье Острожиных называлось крупномасштабное празднование всех дней рождения скопом. Традиция эта воцарилась в тот год, когда на свет появилась Рина. Она была пятым по счету членом семьи, которого угораздило родиться именно в марте. Пять дней рождения в сочетании с Международным женским днем превратили этот весенний месяц в нескончаемый поток праздников. Тогда отцу Рины Алексею Михайловичу пришла в голову грандиозная мысль: объединить все маленькие торжества в одно большое, отмечать его прямо в середине марта и назвать по этому случаю Мартовскими идами. На том и порешили. За долгие годы этот семейный праздник претерпел множество изменений и теперь представлял собой вечернее чаепитие с пирогами, которые пеклись в несметных количествах. На Мартовские иды было принято приходить без приглашения, но никто из друзей и знакомых никогда не забывал об этом чудесном событии.

К сожалению, количество отмечаемых дней рождения с годами значительно сократилось, и на данный момент именинниц было всего две – Рина да Тошка.

– А ты тоже чувствуешь? – спросила девочка, весело глядя на мать.

– Что чувствую?

– Восторг. Щенячий.

– Вряд ли это восторг, но радость – несомненно.

Тошка немного помолчала, как будто прислушиваясь к чему-то, а потом раздумчиво сказала:

– Мамуль, у меня в животе скопилось предчувствие.

– Да почему в животе-то? – снова засмеялась Рина.

– Не знаю, но точно в животе. Я как подумаю про надвигающийся праздник, так у меня внутри сначала все вверх взмывает, а потом падает вниз.

– То есть в живот?

– Да, прямо, как на американских горках.

– Интересно, что бы это значило? Вроде бы никаких сюрпризов я тебе не обещала…

– Не знаю. Но думаю, это все же предчувствие.

– И что же ты предчувствуешь своим животом?

– Зря смеешься, между прочим. А может быть, я жду чуда? Ты веришь в чудеса?

– Нет.

– Ну хотя бы надеешься?

– Чтобы надеяться на чудо, надо иметь точное представление о том, что ты под этим подразумеваешь, – пожала плечами Рина.

– Элементарно, Ватсон! Под чудом подразумевается заветная мечта, в осуществление которой ты особо не веришь, но расстаться с которой тебе было бы жалко. Вот и говорят: живет с надеждой на чудо.

– Нет, я в чудеса не верю.

– А во что ты веришь?

– В здравый смысл.

– Фу, как ужасно скучно!

– Согласна, но это факт.

В этот момент раздался звонок в дверь, и Тошка, быстренько обтерев руки мокрым полотенцем, помчалась открывать. Не заглядывая в глазок, она распахнула дверь. На пороге стояла подруга Рины Наталья. Она держала в руках большой пакет с апельсинами, который тут же вручила Тошке:

– Держи, Ребенок. Это тебе – два кэгэ витамина цэ.

– Теть Нат, а я с сегодняшнего дня больше не ребенок, так что можете называть меня Антониной Сергеевной.

– И в связи с чем же у вас тут такие сурьезные перемены?

– Ну как же, ведь мне только что стукнуло шестнадцать.

– Действительно, что это я? Ну, на Антонину Сергеевну можешь не рассчитывать – будешь Тошкой.

– Да я и так Тошка!

– Для меня всю жизнь была Ребенком.

– Это правда. Ну ладно, с вами все равно не поспоришь. Теть Нат, а хотите пирожок попробовать? С повидлом или с яблоками? Мы как раз только что очередную партию из духовки вытащили.

– Ты не Антонина Сергеевна, а змей-искуситель, – возмутилась Наталья. – Официальное пирогопоедание состоится только в семь часов, а ты хочешь, чтобы я начала преступное накапливание калорий прямо сейчас?

– Да вы только понюхайте, как пахнет, – продолжала соблазнять Тошка.

Наталья втянула носом воздух, громко сглотнула и безвольно пошла на запах, как крыса на звуки дудочки крысолова.

– Приветик, – весело пропела она, засовывая голову в кухню. – Готовитесь кормить гостей на убой?

Рина отбросила со лба прядку волос и кивнула подруге.

– Ой, и не говори, что-то мы с Тошкой в этот раз разошлись. А ну как все останется?

– Тю-ю, – протянула Наталья, бочком подвигаясь к стоящим рядком блюдам, покрытым льняными салфетками. – Зря переживаешь – подберем все до крошечки. А рулет с маком будет?

– Конечно, специально для тебя, – усмехнулась Рина. – А ты что это сегодня так рано? – удивилась она.

– Это я на минутку заскочила, по делу – собираюсь у тебя кое-что одолжить.

– Надеюсь, не мое любимое вечернее платье? – ехидно улыбнулась Рина.

В вопросе звучал откровенный сарказм, поскольку у подруг категорически не совпадали не только размеры, но прежде всего вкусы. Невысокая миниатюрная Рина предпочитала в одежде классический стиль и сдержанные цвета. Наталья же, которая, напротив, была довольно высокой и крупной, отличалась вкусом экстравагантным и даже несколько агрессивным. На этой почве у подруг порой случались стычки, из которых никто и никогда не выходил победителем. Наталья считала Рину консервативной до мозга костей. Рина же в свою очередь не могла не возмущаться вызывающими нарядами подруги и всегда откровенно высказывала ей свое мнение. Однако сбить Наталью с толку было абсолютно невозможно, равно как и смутить критическими замечаниями.

Вот и сейчас, легко проигнорировав выпад в свой адрес, она только презрительно фыркнула и пожала плечами. Потом неожиданно закричав «Смотрите сюда!», она широким жестом пьяного купца распахнула свое длинное коричневое пальто, и Рина от неожиданности чуть не села мимо стула. Тошка прикрылась ладошкой и украдкой хихикнула.

Представшая перед ними картина была совершенно ошеломляющей.

На Наталье были черные мягкие легинсы, которые, облегая довольно стройные мускулистые ноги, убегали в глубь ярко-красных полусапожек. Сверху же на ней красовалась длинная шелковая кофта ядовито-желтого цвета. Вся она была усеяна крупными блестящими маками, а довершал все это великолепие гигантский бант, свисавший с правого бедра.

При виде очередного невероятного одеяния подруги обычно довольно сдержанная и тактичная Рина разом утратила самообладание. Она закатила глаза и тяжело вздохнула.

– Ну как? – с веселым вызовом завопила Наталья. – Как я вам нравлюсь?

– У нас что, на дворе год Петуха? – спросила Рина насмешливо.

– По-моему нет, но это неважно. В данном случае твои комментарии не требуются. А требуется дружеская помощь.

– Боюсь, Наталья, что тебе уже ничто не поможет.

– Только не заводи свою старую шарманку, о’кей? У меня сегодня важный клиент, надо произвести на него неизгладимое впечатление. Так что давай лучше подскажи, чего бы такое мне повесить на шею? Видишь, шея совершенно голая и не украшенная.

– Да тут один бант чего стоит, – хмыкнула Рина. – Он мгновенно отвлечет на себя внимание твоего клиента, и ему будет уже совершенно безразлично, какая у тебя шея.

– Да брось ты, – легко отмахнулась Наталья. – Шикарный бант, мне нравится! Скажи, Тошка?

– Шикарный бант! Мне тоже нравится! – весело подхватила девочка.

– Кто бы сомневался, – откликнулась Рина.

– Ну, к счастью, не все у нас обожают одеваться в стиле «Черный квадрат», – съехидничала Наталья.

– Господи, а Малевич-то тут при чем?

– Ну как же! Твой идеал – маленькое черное платье и в пир, и в мир, и в добрые люди. Как на тебя глянешь, так первым делом Малевич и приходит на ум.

– А глядя на тебя, сразу вспоминаются «Золотые рыбки» Матисса.

– Прекрасная, кстати сказать, вещь. Обожаю постимпрессионизм!

– Скорее всего ты обожаешь авангардизм. Тебе бы очень подошла желтая фуфайка Маяковского.

– Почему бы и нет, с удовольствием примеряла бы! Все лучше, чем выряжаться в монашеские тряпки.

– Ой, мам, теть Нат! Какие вы смешные! – не выдержав, расхохоталась Тошка. – Вы обе самые красивые на свете, честное слово. Ну что, мир?

– Да мы и не ссорились вовсе, – тоже улыбнулась Наталья.

– Ты же нас знаешь, – поддакнула Рина. – Так чего, ты говоришь, твоему наряду сегодня не хватает?

– Бусиков каких-нибудь, – оживилась подруга. – Или медальончика. Я все свои закрома проинспектировала – ничего не подходит.

– Сколько же ты времени на это положила, милая моя? – всплеснула руками Рина.

Зная, какое несметное количество побрякушек хранится в многочисленных шкатулочках и коробочках Натальи, можно был смело предположить, что на эти бесплодные поиски она угробила как минимум неделю.

– Да уж, немало, – подтвердила та ее предположение. – Ну так что, приходит что-нибудь на ум?

– Сейчас посмотрим, погоди, – сказала Рина и направилась к большому старинному трюмо, которое величаво замерло у стены в коридоре.

Достав из верхнего ящика огромную коробку красной кожи, она поманила к себе Наталью. Та не заставила себя упрашивать, и Тошка тоже с любопытством заглянула матери через плечо. Вскоре они все втроем с интересом вытаскивали из футляра всевозможные цепочки, бусы, кулоны, медальоны и подвески.

– Ого-го! Вот это я понимаю – настоящий клад! – с восхищением воскликнула Наталья.

Она восторженно взирала на украшения, которые гроздьями свисали с ее растопыренных пальцев.

– Даже не подозревала, что ты владеешь такими сокровищами.

– А я подозревала, – заявила Тошка. – Я в детстве очень любила доставать эту коробку и все на себя навешивать.

– А я вообще про них забыла, – призналась Рина. – Это все бабушкино и мамино, я почти ничего из этого не ношу.

– И почему это я совсем не удивилась? – хмыкнула Наталья. – Следовательно, для меня здесь непременно должно что-нибудь найтись.

Они все вместе еще долго колдовали над коробкой и в итоге выбрали крупный золотой медальон в виде резного цветка с красной рубиновой серединкой. Хотя Рина считала его слишком вызывающим, даже она не могла не признать, что он удивительным образом гармонирует с маками на броском наряде подруги.

Наталья самозабвенно любовалась на свое яркое отражение в высоком зеркале. Судя по тому как она вертелась перед ним, то отходя подальше, то утыкаясь в него носом, то подбочениваясь, то вытягивая шею, новое украшение произвело на нее неизгладимое впечатление.

Рина с Тошкой следили за ней со снисходительностью взрослых, которым удалось угодить любимому чаду с подарком.

– Нутром чую, что эта штукенция принесет мне удачу, – заявила Наталья, отходя наконец-то от зеркала.

– Удачу в личной жизни? – уточнила Рина.

– Разве мой Капустин – это личная жизнь? – махнула рукой Наталья. – Нет, в данном случае я имела в виду исключительно удачу на трудовом фронте.

– На этом фронте у тебя и так все в порядке.

– Тьфу-тьфу, – почему-то грустно вздохнула Наталья. – Ну что, – снова встрепенулась она. – Тогда я побежала?

– Лети-лети, голуба моя! – подбодрила ее Рина. – Ждем вас с Толиком к семи.

– Абгемахт, Маргарита Пална! Чао, Антонина Сергеевна!

Наталья смачно чмокнула в щеку сначала Рину, потом Тошку и стремительно направилась к двери, застегивая на ходу свое шикарное пальто.

– Мам, правда, теть Ната всегда приносит с собой положительный энергетический заряд? После ее ухода как-то немыслимо сесть, например, и книжку почитать. Кажется, что надо срочно заниматься какой-нибудь кипучей деятельностью.

– Есть такое чувство, – согласно кивнула Рина. – Жаль только, что всю свою позитивную энергию она растрачивает на окружающих, а на себя ее уже не остается. Ладно, хватит философствовать, а то у нас сегодня посуда останется немытой. Давай-ка, разворачивай свою кипучую деятельность.

Однако не успели они собрать со стола миски и ложки, как кто-то снова позвонил в дверь.

– Рановато что-то начались визиты, – удивилась Рина, невольно взглянув на висящие на стене часы. Они с Тошкой гуськом вышли в коридор, чтобы вместе встретить очередного гостя.

В этот раз за дверью обнаружилась соседка Анна Викентьевна. В старые добрые времена она была близкой подругой Рининой матери и считалась почти что членом семьи, тем более что день рождения у нее тоже пришелся на март.

– Не пугайтесь, дорогие мои, я буквально на минутку, – прямо с порога заявила Анна Викентьевна и шагнула в прихожую. В длинном синем платье-балахоне с кружевным воротничком, с красиво уложенными седыми волосами старушка выглядела очень импозантно. В одной руке она держала плотный голубой конверт, а в другой – маленький керамический горшочек с торчащим из него мясистым кактусом. На самой макушке кактуса распустился крохотный красный цветок, похожий на бант первоклашки.

– Я принесла вам подарки, – торжественно объявила Анна Викентьевна. – Во-первых, мне не терпится увидеть вашу радость, – пояснила она и вручила конверт Рине. – А во-вторых, моя глупая Матильда уже трижды пыталась откусить вот этот самый цветочек и мне трижды пришлось вытаскивать колючки из ее морды.

Матильда действительно была на редкость глупой кошкой, которая получила свое имя за поразительное сходство с любимицей домомучительницы фрекен Бок.

– В общем, я решила, что проще будет поскорее доставить вам этот подарок, чем объяснить Моте, что кактусы не съедобны.

Пока она все это говорила, Рина открыла конверт и вытащила оттуда два длинных желтоватых листочка бумаги.

– Тошка, это же билеты в Большой театр! – воскликнула она с неподдельной радостью. – На «Жизель».

– Ой, как здорово! – завизжала Тошка, которая была завзятой театралкой и к тому же обожала балет.

Она бросилась старушке на шею, прижалась к ее щеке и выпалила:

– Анна Викентьевна, вы – замечательная!

– Просто я вас люблю, девочки мои, – расторгалась та. – И знаю, чем вас можно порадовать.

В прошлом Анна Викентьевна была балериной. На вопрос о ее ролях она с гордостью отвечала: «Хотя мне так и не довелось станцевать Одетту, зато мой лебедь был самым грациозным в ее стае». Несмотря ни на что, в искусстве Анна Викентьевна не разочаровалась, чувства юмора не утратила и до сих пор продолжала оставаться невероятной оптимисткой.

– Надеюсь, вам повезет и вы попадете на хороший состав, – выразила надежду она. – А кактус – это лично тебе, Антонина. Поставь его возле своего компьютера. Говорят, эти колючки что-то такое улавливают и помогают сохранять здоровье.

– Спасибо вам, Анна Викентьевна, – тепло улыбнулась старушке Рина. – Ждем вас на пироги.

– Непременно буду, – заверила ее соседка и, махнув на прощание рукой, исчезла за дверью.

– Праздник начинается, – весело возвестила Тошка, размахивая над головой цветочным горшком.

– Да уж, начало очень приятное, – согласилась Рина. – А теперь вперед, у нас с тобой забот – полон рот.

Они дружно принялись за дела, и к вечеру у них все уже было готово. Возле окна красовался длинный стол, покрытый старомодной льняной скатертью с вышивкой по углам. На огромных блюдах румяными горками высились пироги и плюшки, на фарфоровых блюдечках приплясывали от нетерпения голубые чашки, а посреди стола самодовольно побулькивал степенный самовар.

Народу в этот раз собралось множество. Здесь были многочисленные Ринины коллеги и знакомые, ее друзья и старинные друзья ее родителей, семейный доктор и добрые соседи. В общем, кого здесь только не было! Однако праздничное чаепитие меньше всего походило на традиционное застолье. Оно скорее напоминало фуршет – эдакий шведский стол с пирогами. Гости с чайными чашками в руках рассредоточились по просторной гостиной: одни устроились на диване, другие подсели к столу, третьи и вовсе остановились посреди комнаты. Все оживленно общались друг с другом, кто-то знакомился, кто-то обменивался новостями, со всех сторон слышались громкие голоса и смех.

Рина и Тошка, нарядные и возбужденные, неутомимо порхали туда-сюда, отвечали на вопросы и комплименты и без конца подливали в чашки чай. Одни гости уходили, другие приходили, и в доме весь вечер не умолкал людской гомон.

К одиннадцати часам веселье пошло на убыль, и Наталья настояла на том, чтобы помочь убирать со стола. Ее муж с кислой миной уселся перед телевизором и принялся смотреть какое-то невразумительное ток-шоу.

– Если бы не мой капризный благоверный, осталась бы у тебя ночевать, – вздохнула Наталья, вытирая тарелки большим кухонным полотенцем. – Уселись бы с тобой под торшером, налили бы по бокалу винца и потрепались бы за милую душу.

– Не огорчайся, – откликнулась Рина, – какие наши годы. Давай, приезжай в любое подходящее время, и мы непременно осуществим твою мечту.

– Договорились, – сразу же ожила Наталья, – обязательно приеду – я хочу кое-что с тобой обсудить. – Кстати, – спохватилась она, сняла с шеи «цветочный» медальончик и протянула его Рине: – Очень полезная вещь – рекомендую.

– Что, действительно пригодился?

– Еще как! Я такое дельце провернула – обалдеть. А ведь все висело буквально на волоске. Думаю, это все он – цветик-семицветик.

– Я за тебя рада, – сказала Рина, беря в руки украшение. – А если будешь хорошо себя вести, то подарю тебе эту штукенцию на какое-нибудь торжество или на Новый год.

– Буду стараться, ваше благородие, – засмеялась Наталья.

Наконец с посудой было покончено, Рина с благодарностью чмокнула подругу в нос, и за четой Капустиных захлопнулась входная дверь.

– Господи, как же я устала, – выдохнула Рина и без сил упала на диван. Тошка тут же плюхнулась рядом, поджала под себя одну ногу и повернулась к матери.

– Какая у нас здоровская кутерьма получилась, правда? – воскликнула она.

– Правда, – улыбнулась Рина. – И ведь Наталья как в воду глядела – пирогов оказалось в самый раз, практически ничего не осталось. Видишь, какие мы с тобой искусные пекари.

– Ага, – засмеялась Тошка. – Я уж думала, что придется нашу заначку доставать.

Она имела в виду творожную ватрушку, которую они с Риной припрятали для себя, не без основания полагая, что в суматохе праздника до угощения могут попросту не добраться.

– Мне тоже приходила такая мысль, – призналась Рина. – Но ничего, кажется, все остались довольны.

– И я тоже осталась довольна, – подхватила Тошка. – Подарки просто суперские. Ты видела, какое шикарное издание «Мастера и Маргариты» притащила мне Маришка?

– А Наталья, как я понимаю, подарила тебе французские духи?

Тошка поджала губы и немного смущенно кивнула.

– Они пахнут весной, и ужасно мне нравятся.

– Ох, шестнадцать лет… – вздохнула Рина, – надо начинать постепенно привыкать к этой мысли.

– Да чего тебе привыкать-то? – вскочила на ноги неугомонная Тошка. – Ты сама еще девушка хоть куда, и выглядишь совсем как моя подружка.

– Мерси, – хмыкнула Рина, – комплиментов я сегодня уже наслушалась.

– Я серьезно, – насупилась Тошка. – Ты у меня ужасно молодая и красивая, и поэтому Веник тебе совершенно не подходит.

– Тошка, какая же ты все-таки вреднятина, – нахмурилась Рина. – Сколько раз я просила тебя не называть Вениамина Веником.

– У меня просто не получается выговаривать это жуткое имя Ве-ни-а-мин, – невинным голосом объяснила дочь. – Веник куда проще.

– Не прикидывайся, – продолжала Рина. – Человек, который выучился говорить по-французски, не может жаловаться на трудности произношения. К тому же мне не нравится тон, которым ты о нем говоришь.

– О, боже, – завела глаза к потолку Тошка, – каким еще тоном можно говорить про этого зануду?

– Антонина Сергеевна, вы забываетесь, – строго одернула ее Рина.

– Молчу, молчу, – подняла та руки кверху, выражая таким образом свою покорность. – Но ты не можешь не согласиться, что твой Вениамин безумно чопорный. К тому же у него абсолютно отсутствует чувство юмора.

– Возможно, – кивнула Рина, – однако он мой друг, и я не хотела бы с тобой его обсуждать.

Тошка надулась.

– На фиг нам сдались такие друзья, – пробурчала она себе под нос, но Рина не обратила на ее ворчание никакого внимания.

Это была единственная тема, которую они обсуждали неоднократно и никогда не приходили к согласию. В душе Рина всякий раз удивлялась тому, что обычно покладистая и доброжелательная дочь сразу же приняла ее приятеля в штыки.

С Вениамином Рина встречалась уже больше года. Они познакомились на новогоднем корпоративном вечере, куда ее зазвала Наталья. Натальин муж по случаю насморка валялся в постели и не смог сопровождать жену на это мероприятие. Однако та категорически отказалась жертвовать хорошим настроением из-за хлюпающего носом Толика и уговорила Рину пойти вместо него.

Поскольку праздник на поверку оказался балом-маскарадом, Рина выбрала для себя костюм Летучей мыши, а Вениамин, по странной прихоти судьбы, нарядился в тот вечер Мистером Иксом.

– У нас получилось какое-то опереточное знакомство, – любил он шутить по этому поводу, вспоминая их первый танец.

Мистер Икс в черном цилиндре и плаще с яркой подкладкой выглядел элегантно. К тому же он проявил себя предупредительным кавалером, ухаживал несколько старомодно, но уверенно, и Рина была откровенно польщена его вниманием. Так завязался их роман.

Вениамин, занимавший солидную должность в большом банке, был человеком деловым и занятым. И еще очень положительным. Педантичный от природы, он любил во всем порядок, а к жизни, во всех ее проявлениях, относился весьма критически.

Живой и веселой Тошке Вениамин сразу же не понравился, и она немедленно стала называть его Веником.

– Он такой занудливый, – оправдывалась девочка, когда Рина обвиняла ее в необъективности.

– А по-моему, в своей оценке Вениамина ты исходишь из чисто эгоистических соображений, – не соглашалась Рина. – Тебя волнует, что я решу выйти за него замуж, и это нарушит нашу с тобой идиллию.

– Вовсе нет! – пылко протестовала Тошка. – Я очень даже хочу, чтобы ты кого-нибудь полюбила. Кроме меня, имеется в виду. Просто мне кажется, что Вениамин не слишком подходящая кандидатура тебе в мужья.

– И тебе в отцы, – ухмылялась Рина. – Боишься, что он заставит тебя по струнке ходить?

– Вот именно, – не сдавалась Тошка. – Тут же введет в нашем доме кодекс поведения и в два счета уморит нас с тобой своими нотациями и претензиями.

Обычно Рина быстро сворачивала подобные разговоры, не позволяя их спору разгореться. Она и сама знала, что Вениамин далеко не романтик, но ей по-прежнему были приятны и его ухаживания и, его внимание, поэтому она категорически отказывалась идти у Тошки на поводу. Вот и сейчас она попыталась побыстрее сменить тему и, лукаво взглянув на дочь, сказала:

– А живот-то твой, между прочим, подвел – ничего экстраординарного, слава богу, так и не произошло.

– Ой, действительно, – удивленно подняла брови Тошка. – Если не считать небывалого нашествия народу и невероятной кучи подарков, то ничего эдакого и впрямь не случилось.

Однако на следующее утро выяснилось, что предчувствия Тошку все же не обманули.

Воскресенье, день неожиданностей

Стрелки часов приближались к полудню, а Рина с Тошкой только что позавтракали и теперь сидели за кухонным столом, неторопливо допивая поздний утренний кофе.

По правую руку от Тошки лежал мобильный телефон, который непрерывно попискивал, сообщая о прибытии очередной эсэмэски. Девочка то и дело отставляла в сторону чашку и принималась быстро давить на кнопки, отправляя ответные послания.

– С кем беседы беседуешь? – поинтересовалась Рина. – С Маришкой? Давно не виделись?

– Ага, – кивнула Тошка, не отрываясь от своего занятия. Пальцы ее мелькали с такой скоростью, как будто она выдавала сто тысяч знаков в минуту.

Глядя на нее, Рина покачала головой. Сама она не слишком любила общаться посредством эсэмэсок, по старинке предпочитая им обычные телефонные звонки. Однако у молодежи нынче были иные пристрастия, и никуда от этого не деться.

– А о чем речь ведете? – вновь полюбопытствовала Рина. – О мальчиках? Все же весна на дворе – любовь и все такое.

Тошка в ответ только презрительно фыркнула. Потом она отложила телефон в сторону, взяла в руки чашку с недопитым кофе и сказала:

– Вечером в школе будет концерт самодеятельных талантов, который почему-то назвали «Варьете». Мы с Маришкой решаем, идти или не идти.

– Конечно идти, – встрепенулась Рина. – Все же ваши одноклассники будут выступать – интересно же.

Тошка слегка поморщилась.

– По-честному, я не слишком люблю самодеятельность. Всегда чувствую себя жутко неловко, когда кто-нибудь фальшивит, забывает текст или оступается на сцене.

– Но бывают же и удачные выступления, – улыбнулась Рина, которая никогда не смотрела никакие реалити-шоу по той же самой причине.

– Бывают, – согласилась дочка, – но редко, к сожалению.

– А почему вы с Маришкой сами не участвуете в представлении? – не отставала Рина.

– Мам, ну ты же прекрасно знаешь, что мы не обладаем никакими публичными талантами – не поем, не пляшем, на пианино только «Чижика-пыжика» играем. Ты что, хочешь, чтобы я им Бодлера по-французски продекламировала, а Маришка показала пару приемов айкидо?

– Твоя правда, – рассмеялась Рина, – бесталанные вы, девушки.

– Вот именно, – легко согласилась Тошка и принялась выстукивать очередное сообщение.

Тут в углу раздался какой-то грохот, и мама с дочкой одновременно повернули головы на звук. На столике возле окна стояла большая клетка, в которой проживал флегматичный рыжий хомяк по имени Гудвин. Гудвин был на редкость ленивым и прожорливым, а посему толстым и ужасно потешным. После очередного приема пищи он обычно укладывался спать и проводил в приятной дреме большую часть суток. Правда, бывало, что у него случались приступы необъяснимой активности, и тогда Гудвин начинал бегать в большом пластиковом барабане. Видимо, как раз сейчас хомяку захотелось размяться, и он резво мчался в никуда, громко топоча лапками.

– Как ты думаешь, он будет есть ватрушку? – задумчиво спросила Тошка, глядя на своего любимца.

Весь вчерашний день любимец проспал в комнате хозяйки, поскольку слишком нервно реагировал на запах пирогов, и его пришлось удалить из кухни.

– Я думаю, на свете не существует ничего такого, что наш Гудвин не пожелал бы засунуть себе за щеку, – ответила Рина, и тут кто-то длинно позвонил в дверь.

Мама с дочкой переглянулись.

– Интересно, кто бы это мог быть? – озадаченно протянула Рина, поднимаясь со стула и направляясь в коридор.

– Может, кто-то учуял вкусный запах и покушается на нашу ватрушку? – пошутила Тошка и потянулась вслед за матерью.

Рина не стала заглядывать в глазок, лишь машинально спросила «Кто там?» и тут же щелкнула замком. Такая поспешность была не признаком легкомыслия, а всего лишь привычкой полагаться на консьержку тетю Пашу, которая денно и нощно несла вахту в своей конторке на входе. Тетя Паша была необыкновенно бдительной охранницей и одновременно самой зловредной женщиной на свете. От ее всевидящего ока не могла укрыться ни одна тайна, обитающая в стенах этого подъезда, а болтливый язык мгновенно делал эти тайны всенародным достоянием. Тетю Пашу никто не любил, зато все признавали за ней талант стражника, полагая, что в случае чего ни одному бандиту от нее не уйти.

Итак, щелкнул замок, дверь открылась и Рина с Тошкой замерли от удивления. Перед ними стоял незнакомый высокий юноша и держал за руку маленького мальчика. Оба напряженно смотрели на хозяек дома и молчали.

– Вам кого? – догадалась наконец-то спросить Рина.

– Здравствуйте, – смутился юноша и даже немного покраснел. – Вы Арина Алексеевна Острожина?

Рина молча кивнула, продолжая внимательно рассматривать неожиданных визитеров. Настроение ее почему-то резко испортилось. Еще не понимая, что происходит, она почувствовала приближение неприятностей и занервничала.

Юноша между тем сунул руку в карман, вытащил оттуда слегка помятый конверт и протянул его Рине.

– Что это? – спросила она настороженно, тем не менее взяла письмо в руки и повертела его в пальцах. На конверте крупными круглыми буквами было написано «Арине Острожиной лично», но ни имя, ни адрес отправителя указаны не были.

– Это вам, – каким-то ненатурально звонким голосом сказал юноша. – С доставкой на дом.

Внезапно он выпустил руку малыша, резко развернулся и стремглав бросился вниз по лестнице.

Рина мгновенно кинулась за ним.

– Эй, погодите! Молодой человек, куда же вы? – кричала она вслед, но быстро удаляющийся топот ног свидетельствовал о том, что призывы ее остались без внимания.

Рина в отчаянии хлопнула рукой по перилам, повернулась и медленно пошла назад к двери. Она почувствовала, как дрожат колени, и привалилась плечом к косяку.

Тошка напряженно смотрела на мать, и в глазах ее ясно читался вопрос: «Что все это значит?» Рина могла бы прямо сейчас ответить, что ничего хорошего это не значит. Но ей нужно было время, чтобы прийти в себя, поэтому она предпочла сделать вид, что не замечает немого недоумения дочери.

Тогда Тошка решила взять инициативу в свои руки. Она присела на корточки перед малышом, который до сих пор не проронил ни звука, и приветливо сказала:

– Судя по всему, ты приехал к нам в гости? Тогда давай знакомиться. Меня зовут Тоша, а тебя?

– А меня зовут Антоша, – в тон ей откликнулся мальчик.

Ему было года четыре, и он был довольно симпатичным, с пухлыми щеками и яркими синими глазами, которые серьезно смотрели то на Тошку, то на Рину. Одет он был в голубую курточку, а у ног его стоял маленький красный рюкзачок.

– Вот здорово! – воскликнула Тошка. – Ты Антон, я – Антонина, выходит, мы с тобой тезки.

– Я не тетка, я – мальчик, – нахмурился малыш и неожиданно громко заревел.

Рина была не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой и чувствовала себя так, будто ее разбил паралич. Она смотрела на плачущего ребенка и не двигалась с места. Зато Тошка не растерялась. Она мгновенно подхватила малыша на руки и, приговаривая что-то ласковое и успокаивающее, потащила его в глубь квартиры. Через минуту плач затих, и Рина как будто очнулась ото сна. Она подняла с пола рюкзачок и захлопнула за собой дверь.

Но не успела она сделать и двух шагов, как снова задребезжал звонок. Надеясь, что незнакомый юноша образумился и вернулся, Рина быстро распахнула дверь. Однако на пороге стояла консьержка тетя Паша. Она была крупной и широкоплечей, с грубым обветренным лицом, в котором не присутствовало ни капли женственности. Одета она была в широкие штаны и толстую вязаную кофту, а на голове ее красовалась цветастая косынка, из-под которой выглядывал рыжий перманент.

– Арина Алексеевна, – завопила тетя Паша, – вам никак ребенка подбросили?

Она обращалась к Рине, но смотрела поверх ее головы. Горящие любопытством глаза консьержки проворно шныряли по прихожей, в надежде выискать какое-нибудь подтверждение ее сенсационной догадке.

– С чего вы взяли? – не поддаваясь на провокацию, спокойно откликнулась Рина.

– Ну как же, – не унималась тетя Паша. – Пришел этот чернявый, привел с собой мальчонку. Спросил, на каком этаже Острожины проживают, вы то есть. Уехали они на лифте, а через пять минут смотрю – старший несется по ступенькам, как оглашенный, и из подъезда – фьють – пулей вылетел. А мальчонка, спрашивается, где?

Тетя Паша плотоядно потерла руки в предчувствии скандала.

– А мальчик действительно остался у нас, – стараясь держать себя в руках, ответила Рина. Бесцеремонная тетя Паша ее разозлила, и это помогло ей наконец-то выйти из ступора.

– Он что, подкидыш, что ли? – продолжала задавать свои бестактные вопросы консьержка.

– Вовсе нет, он мой двоюродный племянник. Приехал к нам погостить.

– Племянник?.. – недоверчиво протянула тетя Паша и по-змеиному улыбнулась.

– Вот именно, – подтвердила Рина. – Спасибо вам за заботу, но волноваться совершенно не из-за чего.

И она осторожно, но решительно затворила дверь.

Рина еще некоторое время постояла в нерешительности, прислушиваясь к тому, как бешено колотится в груди сердце. Потом она прикоснулась к карману домашнего платья, куда сунула доставленное незнакомцем письмо, и тут же отдернула руку, как будто схватилась за раскаленную кочергу.

«Господи, – подумала Рина, – неужели это случилось опять? Если в письме то, о чем я думаю, то что я скажу Тошке? Как я скажу Тошке?»

Она почувствовала такое нестерпимое отчаяние, что слезы мгновенно выступили у нее на глазах. Ей было страшно от того, что их с дочкой уютный и счастливый мир готов был рухнуть в одно мгновение. Но почему? За что ей все это?

Тут она услышала веселый смех и, быстро смахнув слезы и поправив волосы, поспешила к детям – раскисать ей сейчас было никак нельзя.

Тошка и Антошка стояли возле клетки Гудвина и наблюдали за тем, как хомяк с молниеносной быстротой засовывает в рот листочки салата. При этом он беспрестанно работал челюстями и смешно таращил круглые блестящие глазки. Мальчик легонько постукивал пальцем по прутьям клетки и улыбался.

Когда Рина вошла в кухню, Тошка обернулась к ней и громко объявила:

– А мы с Антошей уже познакомились. Его фамилия Смирнов, и ему целых четыре с половиной года. Мамы и папы у него нет, и он живет вместе с бабушкой Ниной. Бабушка сказала ему, что он поедет к нам погостить, вот он и приехал. А привез его их сосед, которого зовут Денис.

Тошка выжидательно смотрела на мать, надеясь по ее реакции угадать, что она думает по поводу странной во всех отношениях ситуации. Но Рина продолжала делать вид, что ничего особенного не случилось. Она понятия не имела, как подступиться к этой головоломке, и ей еще предстояло все обдумать. Но сначала надо было прочитать письмо. Только показывать его дочери она ни в коем случае не собиралась.

Избегая смотреть Тошке в глаза, Рина подошла к малышу, присела перед ним на корточки и сказала:

– А меня зовут тетя Рина. Это очень хорошо, что ты приехал к нам в гости. Может быть, ты хочешь есть?

Антошка бросил быстрый взгляд на жующего хомяка и кивнул.

– Замечательно, – обрадовалась Рина его покладистости. – Ты любишь куриную лапшу?

Мальчик снова кивнул, а потом живо добавил:

– Только с куриной ногой.

– Будет тебе куриная нога, – улыбнулась Рина, – а пока что отправляйтесь вместе с Тошей мыть руки.

Тошка подхватила лежавшие на табуретке курточку и шапку и поманила малыша за собой.

– Пойдем, я тебе все покажу, – скомандовала она.

– В коридоре стоит его рюкзак, – подсказала Рина. – Посмотри, что у него там.

– У меня там зубная щетка и тапочки, – вклинился в разговор разумный Антошка. – Дома нельзя ходить в сапогах, бабушка Нина не разрешает.

Рина, никак не прокомментировав упоминание о бабушке Нине, открыла холодильник и достала оттуда кастрюльку с супом. Она по-прежнему избегала встречаться глазами с Тошкой.

Однако девочка уже поняла, что внезапное появление в их доме малыша расстроило мать и заставило ее нервничать. Естественно, такие неожиданности случаются в жизни нечасто и способны выбить из колеи кого угодно. Тошка нутром чуяла, что за этим стоит что-то большее, чем простое недоразумение. Что-то серьезное, о чем мать не решается с ней заговорить. И тогда мудрая Тошка решила оставить ее в покое. Она прекрасно знала, что рано или поздно мать все ей объяснит. И если ей требуется передышка, чтобы морально подготовиться к разговору, то надо непременно предоставить ей такую возможность. Любопытство, конечно, раздирало Тошку на кусочки, но ради матери она готова была пострадать.

Как только дети вышли из кухни, Рина тут же достала из кармана злосчастный конверт и, лихорадочно оглядевшись по сторонам, не придумала ничего лучшего, как засунуть его за клетку Гудвина. В случае, если Тошка попросит показать ей письмо, можно будет хотя бы на время сделать вид, что она не помнит, куда его положила.

Потом Рина включила плиту и принялась помешивать ложкой суп.

«Чем бы занять детей, чтобы они оставили меня в покое? – размышляла она. – Надо немедленно прочитать это дурацкое послание. А вдруг я переживаю совершенно напрасно, и все совсем не так ужасно, как я тут себе навоображала?»

Она старалась себя подбодрить, но в глубине души была абсолютно уверена, что все угадала правильно.

Тошка неожиданно пришла Рине на помощь, заявив, что после обеда они с Антошкой пойдут гулять во двор.

– Детям полезно дышать свежим воздухом, – рассудительно заметила она. – К тому же ледяная горка еще не растаяла, можно будет покататься.

– Не забудь, что тебе придется преодолевать кордон тети Паши, – предупредила ее Рина.

– Я помню, конечно, – усмехнулась Тошка и задумчиво почесала кончик носа.

«Уважаемая Арина Алексеевна! – начала читать Рина, вытащив из конверта двойной листок в клеточку. – Пишет вам Нина Никифоровна, мать Людмилы Смирновой. После рождения Антоши Людочка некоторое время жила у меня, но потом вышла замуж и уехала за границу, в Австралию. Антошка остался со мной, и я оформила опекунство. Около года назад я получила сообщение о том, что Людочка погибла. Теперь мы остались с Антошей вдвоем – о его родном отце мне ничего неизвестно. В последнее время здоровье мое сильно пошатнулось, я стала часто болеть, и с каждым днем мне становится все труднее заботиться о мальчике. К тому же жизнь постоянно дорожает и одной моей пенсии на двоих уже не хватает. Пока Людочка нам помогала, все было благополучно, но теперь я поняла, что мне не под силу одной нести такой груз. Если бы я была моложе и крепче здоровьем, я бы не стала вас тревожить. Но теперь я постоянно думаю о том, что будет с Антошей, если со мной что-то случиться. Он очень хороший мальчик, и когда я представляю, что он может остаться сиротой и попасть в детский дом, начинаю плакать и плачу каждый день.

Раньше я ничего не знала о том, что у Людочки есть еще и дочка. Она рассказала мне об этом только перед отъездом и на всякий случай оставила мне ваш адрес – как чувствовала, что он может пригодиться. Недавно я стала думать, что мне делать, и вспомнила про вас. Сначала я хотела с вами встретиться и все вам рассказать. Но потом мы с подругой посоветовались и решили сначала прислать вам Антошу для личного знакомства. Так-то вы, наверное, и слушать бы меня не захотели, вот я подумала: коли сначала узнаете мальчика поближе, может, он придется вам по сердцу. Он очень воспитанный, добрый и ласковый. И еще я подумала про его сводную сестру – все же родная кровь.

Не судите меня строго, я не собираюсь бросить внука на произвол судьбы. Через несколько дней я хочу вам позвонить, чтобы вы сказали свое решение. Если вы нам откажете, будем как-нибудь жить дальше, а там уж – что Бог пошлет. Простите меня, но я больше не знаю, кто бы нам с Антошей мог помочь.

С уважением,

Нина Никифоровна Смирнова».

Рина уже давно прочитала письмо, но все еще продолжала неподвижно сидеть, держа его на коленях. Она пыталась осмыслить, что же все-таки произошло.

Людочка Смирнова, Людмила… Девушка, которую любил ее брат Сергей. Рина надеялась, что пятнадцать лет назад та навсегда ушла из их жизни, и вот теперь оказалось, что она жестоко ошиблась.

Рина хорошо помнила, как увидела Людмилу впервые. Однажды Сергей, который к тому времени уже жил самостоятельно, заехал навестить «своих девушек», как он шутливо называл мать и Рину. В тот день с ним была Людмила – очаровательная блондинка, которая смотрела на Сергея откровенно влюбленными глазами. Она вся светилась красотой и обаянием, и Рина, которая была всего на пару лет моложе нее, немедленно почувствовала себя неуклюжим подростком. И еще она ощутила болезненный укол ревности. Рина очень любила брата и сразу же поняла, что Сергей совершенно очевидно без ума от своей подруги. Тут же выяснилось, что она была права. Прощаясь, брат полушутливо шепнул Рине на ушко, что это, наверное, его невеста.

Мысли о брате неожиданно унесли Рину в далекие времена их детства.

Сергей был на десять лет старше сестры и относился к категории людей, которых называют отчаянными. Когда он был подростком, мать, вздыхая, жаловалась Анне Викентьевне: «Никак не возьму в толк, в кого он такой уродился. Вроде бы воспитывается в интеллигентной семье, а характер как у дворового мальчишки». Вера Николаевна всячески пыталась образумить сына, отдавала его и в музыкальную школу, и в художественную, водила в спортивные секции, в музеи и на выставки, однако «культурное» воспитание к Сергею не приставало. Он постоянно норовил удрать куда-нибудь с приятелями, бешено гонял на велосипеде, дрался, лазил по деревьям, курил. Однажды он угнал мотоцикл соседа и врезался на нем в заграждение из мусорных баков, покалечился, но не унялся. Бабушка называла его шелопутным, мать тихо страдала, а отец лишь посмеивался и говорил, что жизнь сама его воспитает.

Сейчас Рина подумала, что в какой-то мере отец оказался прав.

После школы Сергей не стал поступать в институт, работал грузчиком, разнорабочим на стройке, санитаром в больнице. Как только пришла повестка, он, к ужасу матери и бабки, прямиком отправился в военкомат. Отслужив два года, Сергей вернулся домой возмужавшим и более здравомыслящим, однако не менее неугомонным. И сразу же затеял со своими «фронтовыми» приятелями собственный бизнес. Некоторое время они перепродавали компьютеры, но потом Сергей сообразил, что стоит заняться чем-то более продуктивным. Выбор его пал на лакокрасочное производство, и у него хватило ума подойти к делу профессионально. Ему удалось заразить идеей своего друга детства Романа, который всегда считался парнем толковым и серьезным. Пока Сергей ходил строем и рыл траншеи, Роман осваивал профессию химика. Именно на него и была в итоге возложена ответственность за научный процесс. Сочетание предприимчивости самого Сергея, реальных знаний Романа и силы братанов дало потрясающий эффект, и дело быстро пошло на лад.

Когда умер их отец, Сергею было двадцать пять лет, и он немедленно взял на себя заботу о матери и младшей сестре. К тому времени у него уже был отлаженный и доходный бизнес с собственным производством в ближнем Подмосковье, и он уверенно смотрел в будущее.

А через несколько лет случилось несчастье. Однажды под Рождество Сергей уехал с приятелями на Валдай и там погиб, не дожив всего пару месяцев до своего тридцатилетнего юбилея – разбился, врезавшись на лыжах в дерево.

Воспоминания о брате подействовали на Рину крайне удручающе. Она почувствовала, что если сейчас же не выплеснет наружу переполняющие ее эмоции, то у нее наверняка случится истерика. Ей просто необходимо было с кем-то поговорить, и она тут же подумала о Наталье. Та была одной из немногих, кто знал подоплеку всей этой истории.

Схватив телефон, Рина быстро набрала знакомый номер.

– Привет, – немедленно откликнулась Наталья. – Что скажешь?

– Ты где сейчас? – спросила Рина.

– Мчусь по Садовому, движение сумасшедшее, поэтому давай покороче.

– Ты можешь ко мне приехать?

Голос Рины звучал напряженно, и Наталья сразу же почуяла неладное.

– Что-то случилось? – озабоченно поинтересовалась она.

– Да, – только и смогла выдавить Рина, чувствуя, что еще немного, и она расплачется.

– Еду, – коротко бросила подруга и отключилась.

Тут Рина услышала, как хлопнула входная дверь – это дети вернулись с прогулки.

Умница Тошка продолжала вести себя как ни в чем не бывало. Она полностью взяла на себя заботу о малыше, выкупала его в ванной, напоила молоком с печеньем и усадила смотреть мультики. Потом она достала с антресолей коробку со старыми игрушками, и они с Антошкой принялись увлеченно вытаскивать на свет божий сокровища времен Тошкиного детства.

Наталья влетела в квартиру взмокшая и запыхавшаяся, как будто всю дорогу бежала сломя голову. Скинув пальто, она на секунду замерла, прислушиваясь.

– У вас что, гости? – спросила она, кивнув в сторону гостиной, откуда доносились оживленные голоса.

– Угу, – кивнула Рина. – Идем скорее.

Схватив подругу за руку, она потащила ее на кухню и, не дав Наталье опомниться, сунула ей в руки злополучное письмо.

– Что это? – удивилась Наталья, которая все никак не могла прийти в себя после головокружительной гонки по забитым машинами московским улицам.

– Читай, – приказала Рина и встала у окна, скрестив на груди руки.

Наталья присела на стул возле кухонного стола и погрузилась в содержание письма.

Быстро пробежав текст глазами, она не подняла головы и принялась читать по второму разу. Потом она медленно опустила листочек на колени и с ужасом посмотрела на Рину.

– Ты хочешь сказать, что здесь сейчас находится сын Людмилы?

Рина кивнула, не в силах вымолвить ни слова, а потом закрыла лицо руками и горько заплакала. Наталья тут же бросилась к ней, обняла и принялась гладить по голове, бубня что-то успокаивающее.

«Что бы я делала без моей Натальи?» – подумала Рина, уткнувшись носом в плечо подруги. Она сразу же почувствовала облегчение от того, что подоспела помощь, и можно наконец-то и выговориться, и выплакаться.

С Натальей Рина была знакома с детских времен, когда они вместе ходили в художественную школу. Однако это было шапочное знакомство, и девочки всего лишь знали друг друга по имени. Настоящими подругами они стали гораздо позже. Много лет спустя случай свел их в агентстве по недвижимости, через которое мать Рины сдавала в аренду квартиру Сергея. Оказалось, что Наталья работала в этом самом агентстве и была довольно успешным риелтором. Художницей она не стала, после экономического института какое-то время подвизалась менеджером, а когда в отечественный лексикон вошло слово «риелтор», подалась в новую профессию. Сперва Рина и Наталья просто решили встретиться за чашкой кофе и поболтать о прошлом. Потом, обменявшись телефонами, договорились держать связь, и как-то так получилось, что вскоре они уже подружились по-настоящему.

Немного успокоившись, Рина вытерла глаза салфеткой, глубоко вздохнула и опустилась на стул. Наталья уселась напротив и в задумчивости принялась грызть костяшку большого пальца. Некоторое время подруги молчали.

– Ну что, – произнесла наконец Наталья, – давай решать, как действовать.

Она была женщиной деловой и привыкла сразу же брать быка за рога.

– Я не знаю, что делать, – беспомощно развела руками Рина. – Понятия не имею.

– Наверное, самое разумное было бы начать с разговора с этой самой Ниной Никифоровной, – деловито сказала Наталья. – Ты не пыталась расспрашивать мальчика о том, где он живет? Многие дети знают свой адрес.

– Я подумала об этом, – согласно кивнула Рина, – но потом решила не торопиться. Понимаешь, прежде чем разговаривать с бабушкой, мне хотелось бы как-то определиться.

– Определиться в отношении чего? – подозрительно посмотрела на нее Наталья. – Уж не собираешься ли ты оставить себе и этого ребенка?

– Не знаю… – задумчиво протянула Рина и отвела глаза в сторону.

– Погоди, погоди, – испугалась Наталья. – Ты мне это брось! Что значит «не знаю»? С ума, что ли, сошла?

– Наталь, ты не горячись, – мягко сказала Рина. – Если честно, об этом я еще толком не думала.

– А о чем ты думала?

– О том, как объяснить все это Тошке.

Наталья открыла было рот, чтобы что-то сказать, но потом передумала и только с сокрушенным видом покачала головой.

– Понимаешь, – продолжала Рина, – как бы ни повернулись события, от разговора с Тошкой мне теперь не уйти. Мне придется показать ей это письмо и во всем признаться.

– Я с самого начала знала, что все это плохо кончится, – проворчала Наталья, тяжело вздыхая. – Не понимаю, зачем надо было делать из всего тайну? Почему нельзя было просто воспитывать Тошку как племянницу и обойтись без всех этих сложностей с удочерением?

– Потому что я хотела, чтобы она называла меня мамой, а не тетей, – немедленно откликнулась Рина.

Она живо припомнила тот момент, когда впервые взяла на руки крохотную Тошку. Уже тогда жалость и сострадание перемешались в ее душе с нежностью и желанием защитить. И еще с любовью – любовью матери к своему ребенку.

Неожиданно скрипнула дверь, и в кухню ввалились Тошка и Антошка, которые сегодня были поистине неразлучны.

– Здрасьте, теть Нат, – просияла девочка. – Знакомьтесь, это наш гость. Он мой тезка, и зовут его Антоном.

– Привет, малыш, – как-то чересчур бодро воскликнула Наталья.

В ответ мальчик засмеялся и сказал:

– Ты говоришь, как Карлсон.

– А может, я и есть Карлсон? – тем же тоном продолжала Наталья.

– А у тебя есть моторчик? – заинтересовался Антошка.

– Должна признаться, что моторчика у меня действительно нет, – развела руками Наталья. – Зато у меня есть варенье, и завтра я его тебе принесу, хочешь?

– Хочу, – обрадовался малыш.

– Что ж, договорились. Будет тебе варенье.

– Я обязательно с тобой поделюсь, – сказал мальчик, глядя снизу вверх на стоявшую рядом Тошку.

Эти его слова немедленно вызвал умиление у всех присутствующих дам. Судя по всему, малыш уже успел привязаться к своей опекунше и хотел сделать для нее что-нибудь приятное.

– Вот это я понимаю – джентльмен, – похвалила его Наталья.

Рина же в присутствии Антошки чувствовала себя скованно. Ей казалось, что, заговорив с ним, она таким образом даст ему как бы негласное обещание и надежду, хотя на самом деле она еще ничего не решила.

– Мам, я думаю, что Антоша будет спать в моей комнате, – сказала Тошка. – Мы перетащим туда из гостиной кресло-кровать, и все чудесно устроится.

– Хорошо, – сразу же согласилась Рина. Она понимала, что дочка уже все продумала, и вообще ведет себя гораздо более разумно, нежели она сама. – Сейчас я тебе помогу.

Когда Тошка и Антошка удалились, Рина удивленно посмотрела на Наталью.

– Никогда не знала, что ты умеешь разговаривать с детьми.

– Я и сама не знала, – восторженно откликнулась та. – Какая я молодец! Теперь придется срочно где-то добывать варенье.

– Соврала, что ли, что оно у тебя есть? – хмыкнула Рина.

– Сымпровизировала, – возмутилась подруга. – Ладно, ради такого случая готова даже наведаться к свекрови. У нее вся кладовая уставлена банками-склянками, все равно никто не ест.

Рина усмехнулась. Ей было известно, что мать Толика была запасливой, словно пчела. Все лето она проводила на своей любимой даче, с утра до вечера копошась на грядках, а потом закупоривала несметное количество банок с огурцами, вареньем и компотами. Хотя за зиму уничтожалась от силы треть всех этих заготовок, а остальное приходилось раздавать соседям и знакомым, трудоемкий процесс неизменно повторялся из года в год.

– Ну вот, столько времени просидели, а ничего так и не решили, – с сожалением покачала головой Наталья. – Что делать-то будешь? Ждать? Пока не полюбишь мальчика всей душой на радость коварной Нине Никифоровне?

– Наверное, действительно лучше подождать, пока она сама со мной свяжется, – задумчиво сказала Рина. – А сейчас мне надо поговорить с Тошкой.

Она взглянула на Наталью, и та увидела в глазах подруги неожиданную решимость.

– Что ж, от этого тебе все равно никуда не деться, так что чем раньше ты сбросишь эту тяжесть со своей души, тем лучше, – поддержала ее Наталья. – А что я-то могу для тебя сделать?

– А ты тащи варенье, – улыбнулась Рина. – Но если серьезно, то ты свое дело уже сделала – помогла мне снять стресс и прийти в себя.

– Это мы завсегда пожалуйста. Для чего же еще существуют верные друзья? – бодро откликнулась Наталья. – Слушай, а ты Роману уже звонила?

– Нет еще, – покачала головой Рина. – Пока я не хочу посвящать его в это дело. Роман замечательный, но слишком рассудительный. Я поговорю с ним потом, когда окончательно соберусь с мыслями.

Роман был деловым партнером Рининого брата, к которому после гибели Сергея перешло управление их совместным производством. К невероятному удивлению обывателей, Роман оказался глубоко порядочным человеком и сделал Рину и ее мать совладельцами своего бизнеса. Конечно же они не имели никакого касательства к делам, однако официально получали доход с предприятия, что давало им возможность жить вполне безбедно. К тому же Роман не прекращал поддерживать с семьей Сергея и чисто дружеские отношения. Когда Вера Николаевна умерла и Рина с Тошкой остались одни, именно он стал тем человеком, к которому Рина всегда обращалась за помощью. Всегда, но только не сегодня.

– Тошка, мне нужно с тобой поговорить, – сказала Рина, доставая из ящика комода постельное белье.

– Хорошо, – спокойно кивнула девочка. – Вот только уложу Антошку спать. Я обещала почитать ему сказку про Незнайку. Он мультик смотрел, а с книжкой пока не знаком.

– А он что, уже умеет читать?

– Да нет, это ему бабушка обычно на ночь читает. Хотя вообще-то он уже знает все буквы и может сам сложить любое слово, – с гордостью за своего подопечного сказала Тошка.

Рина в ответ лишь улыбнулась и отправилась в кухню, чтобы заварить чай и приготовиться к трудному разговору. Через полчаса к ней присоединилась Тошка. Брови ее были озабочено нахмурены.

– Мам, он перед сном поплакал, – поделилась она своими переживаниями, и голос ее при этом дрогнул. – По бабушке загрустил.

– Ты не огорчайся, – сразу же поняла Рина Тошкино разочарование. – Ему наверняка было с тобой хорошо. Не зря же он обещал поделиться с тобой вареньем, – добавила она с улыбкой. – Просто все для него здесь пока чужое, и это его пугает. Он еще маленький, а малыши обычно довольно консервативны.

– Ты думаешь, я ему понравилась? – с искренней надеждой спросила девочка.

– Я в этом ничуть не сомневаюсь, – заверила ее Рина.

Тошка немного помолчала, а потом хитро посмотрела на Рину и сказала:

– Ты не спросила меня, как мы прорвали баррикады тети Паши.

– И как же вы это сделали? – подхватила Рина.

– Она, конечно, сразу же накинулась на меня с вопросами, и я сказала ей, что Антошка мой брат.

– Твой троюродный брат? – вскинула брови Рина, которая и сама на ходу придумала для тети Паши точно такую же отговорку.

– Нет, – потрясла головой Тошка, – просто брат, никакой не троюродный. Тетя Паша чуть не лопнула от любопытства, но я не произнесла больше ни слова.

Рина быстро посмотрела на дочь, и та спокойно встретила ее настороженный взгляд.

«Неужели она догадалась? – в смятении подумала Рина. – Но как? Может быть, почувствовала что-то? Как там написала Нина Никифоровна? Родная кровь?»

Вспомнив про письмо, Рина глубоко вдохнула и, наконец, решившись, вытащила его из кармана.

– Ты собираешься показать мне послание, которое нам доставили вместе с Антошкой? – спросила девочка, сощурившись.

– А разве ты не хочешь его прочитать? – удивленно спросила Рина, которая не сомневалась в желании дочери ознакомиться с содержанием таинственного письма.

Тошка на секунду отвела глаза в сторону, а потом снова твердо посмотрела на Рину.

– Мам, я понимаю, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и это что-то огорчило и тебя, и даже теть Нату. Нетрудно догадаться, что это касается нас с Антошкой. Но я не хочу узнавать правду от кого-то чужого, – она кивнула на письмо в руках Рины. – Я хочу, чтобы ты рассказала мне все сама.

Рина устало провела рукой по лицу, вздохнула и принялась рассказывать.

Было уже далеко за полночь, а Рина с Тошкой все еще сидели за столом и вели непростую беседу. Однако самый главный рубеж в их разговоре остался уже позади, и теперь Тошка знала, что на самом деле была Рининой племянницей, дочерью ее старшего брата.

Когда Рина сделала, наконец, свое признание, Тошка, кажется, вовсе не удивилась. По крайней мере она не закричала «Не может быть!» и не выглядела ни испуганной, ни расстроенной. Некоторое время она задумчиво смотрела в пространство и о чем-то сосредоточенно размышляла. Рина же, наоборот, пребывала в состоянии крайнего нервного напряжения и, закусив губу, ожидала, какой же вердикт вынесет девочка.

– Ты знаешь, – заговорила наконец Тошка, – я обо всем этом уже знала.

Увидев удивление на лице Рины, она поспешила пояснить:

– Нет, не то чтобы действительно знала. Но где-то в подсознании мельтешили какие-то смутные догадки.

– И что же навело тебя на такие мысли? – совсем расстроилась Рина, которая тут же решила, что причина была именно в ней – она плохо справилась со своей ролью матери.

Однако Тошка быстро развеяла ее сомнения.

– Мои догадки складывались из мелочей, – пояснила она. – Из обрывков фраз, каких-то мелких не состыковок, недомолвок. Чаще всего прокалывалась Анна Викентьевна, – улыбнулась Тошка, и у Рины немного отлегло от сердца.

– То есть ты хочешь сказать, что не ошеломлена неожиданным открытием? – уточнила Рина.

Девочка энергично потрясла головой:

– Удивлена, конечно, но не потрясена – это точно.

– И что… Что ты по этому поводу думаешь? – всеми силами сдерживая волнение, спросила Рина.

Тошка посмотрела на нее своими лучистыми глазами и очень искренне воскликнула:

– Мамуль, да что тут думать-то? Ты самая лучшая мама на свете. Мы всю жизнь жили с тобой весело и радостно, так почему сейчас что-то должно вдруг измениться? А кто на самом деле кого родил – фигня все это. Главное – я твоя дочка, и да будет так!

Слезы быстрыми ручейками катились у Рины по щекам, и она даже не пыталась их смахивать. Увидев, что мать плачет, Тошка вскочила с места, подбежала и, усевшись Рине на колени, порывисто обвила ее шею руками.

– Тошка, когда я последний раз говорила тебе, как ужасно я тебя люблю? – спросила Рина, улыбаясь сквозь слезы.

– Да уж давненько не говорила, – откликнулась та, сделав вид, что что-то припоминает. – С прошлой пятницы, по-моему.

И они обе с облегчением засмеялись.

Снова усевшись на свой стул, Тошка неожиданно попросила:

– А теперь покажи мне, пожалуйста, это послание.

Рина, которая уже немного успокоилась, снова напряглась. Однако без колебаний передала дочери пресловутое письмо.

– Ну вот, теперь все окончательно встало на свои места, – деловито сказала Тошка, быстро пробежав глазами текст и отложив листочек в сторону. – Все понятно.

– Что тебе понятно? – поинтересовалась Рина, которую удивляла способность дочери мгновенно ориентироваться в ситуации.

– Понятно, зачем бабушка Нина прислала к нам своего внука. Мам, а ведь выходит, что она и моя бабушка тоже?

– Выходит, что так, – согласилась Рина.

Тошка ненадолго задумалась, а потом негромко спросила:

– Как ты думаешь, почему Людмила от меня отказалась?

В голосе девочки звучала такая печаль, что сердце Рины мгновенно зашлось от жалости. Внешнее Тошкино спокойствие поначалу ее обмануло, зато теперь она ясно поняла, как глубоко задеты чувства дочери.

«Боже, что же творится сейчас в ее душе? – с ужасом подумала Рина. – Ей не составило труда принять тот факт, что она моя племянница – все равно мы как были, так и остались самыми близкими друг для друга людьми. Но узнать о предательстве той женщины, которая была ее настоящей матерью, оказалось нелегко. Бедная моя девочка…»

Рина понимала, что не имеет права усугублять переживания Тошки, поэтому постаралась отвечать сдержанно.

– Я не могу сказать с уверенностью, но мне кажется, что Людмила была в то время еще очень молода, – начала она.

– Но ты была еще моложе, – запальчиво перебила ее Тошка.

– Это верно, – кивнула Рина, – но я не совсем об этом. Я думаю, она сильно любила Сергея, мечтала, как они будут жить и вместе растить детей. Когда Сергей погиб, мечта рухнула, и все для нее потеряло смысл…

– И я тоже потеряла смысл, – тихо сказала Тошка, глядя в сторону невидящим взглядом.

У Рины перехватило дыхание.

«Что бы я ни говорила, – подумала она, – переубедить ее мне все равно не удастся. Надо постараться хотя бы немного ее утешить».

– Не забывай, что она осталась совсем одна, – продолжала Рина, – без поддержки, без средств к существованию.

Это было неправдой, но Рина готова была солгать, лишь бы уберечь Тошку от лишних страданий. Тем более что Людмилы, судя по всему, уже не было в живых, а о мертвых либо хорошо, либо ничего.

Тем не менее сама она прекрасно знала, что Тошка действительно оказалась для Людмилы неожиданной обузой. Непредвиденным препятствием на пути к ее личному счастью.

Все, что случилось пятнадцать лет назад, Рина помнила, как вчера. Она тогда училась в Питере и приехала на Новый год в гости к матери. В тот же вечер в их доме появилась Людмила. Она держала на руках крохотную Тошку, о существовании которой Рина с матерью даже не подозревали. Людмила по-прежнему была очаровательной, но выглядела при этом какой-то поникшей и усталой.

Когда она сообщила, что у нее от Сергея родилась дочь, Вере Николаевне сделалось плохо, и им пришлось долго хлопотать, чтобы привести ее в чувство. Девочка между тем спокойно спала на диване, заботливо обложенная со всех сторон подушками. Уже тогда она была невероятно хорошенькой и похожей на мать.

Когда все немного успокоились, Людмила поведала о том, что к моменту гибели Сергея была уже на шестом месяце беременности.

– Он знал, что у нас будет ребенок, радовался этому, и мы собирались пожениться, – бесстрастным голосом рассказывала она. – Узнав о несчастье, я была так потрясена, что попала в больницу и провела там довольно много времени. Девочка родилась раньше срока, но ее удалось выходить.

Поначалу Людмила еще думала, что сможет растить дочку одна, но из этого ничего не получилось.

– Я мечтала стать женой Сергея и только потом матерью его детей, – попыталась объяснить она. – Но просто так воспитывать ребенка – нет, к этому я оказалась совершенно не готова.

– И что же вы намереваетесь теперь делать? – сдавленным голосом спросила Вера Николаевна, нервно комкая в руках мокрый носовой платок.

– Я собираюсь отдать девочку в детский дом, – спокойно ответила Людмила, и ни один мускул не дрогнул на ее лице. – Все документы уже готовы.

При этих словах Вера Николаевна снова заплакала, а Рина в отчаянии сжала кулаки. Она собралась было уговаривать Людмилу одуматься, но встретилась с ее непроницаемым взглядом и поняла, что все уже решено окончательно и бесповоротно.

– Что же в таком случае привело вас к нам? – стараясь сохранять самообладание, спросила Рина. – Вы хотели причинить нам боль? Сначала ошарашили тем, что у Сергея есть дочь, а теперь добиваете сообщением о том, что хотите от нее избавиться?

Людмила нисколько не изменилась в лице. Она посмотрела на Рину все тем же бесцветным взглядом и пожала плечами:

– Ничего я не хотела. Просто сегодня утром я начала паковать Тонины вещи и неожиданно вспомнила про вас. Подумала, что на всякий случай нужно сперва предложить девочку вам.

От этих слов Рина вздрогнула.

«Предложить девочку вам», – в смятении подумала она. – Как будто она собирается продать нам ковер или картину. Неужели за все это время она так и не смогла привязаться к малышке, полюбить ее?»

– Конечно, мы с Сергеем не были официально расписаны, – продолжала между тем Людмила, – и вы вообще в праве сомневаться в его отцовстве. Но даю вам слово – это его дочь, хотя она и похожа только на меня.

– Послушайте, Людмила, – неожиданно подала голос Вера Николаевна. – Вы делаете ужасную ошибку, и я просто умоляю вас изменить свое решение. Возможно, у вас трудности с деньгами, но это легко уладить. Мы вполне обеспечены и можем помогать вам растить девочку. Более того, у Сергея осталась квартира, и мы готовы отдать ее вам прямо сейчас.

Однако Людмила упрямо покачала головой.

– Нет, уже все решено, – твердо сказала она. – И дело вовсе не в деньгах и не в квартире. Я собираюсь выйти замуж, но мой жених категорически не хочет обременять себя чужими детьми.

Рина скрипнула зубами от злости.

«Так это для него девочка чужая, – хотелось закричать ей. – Но ты-то о чем думаешь? Ты – мать!»

– В общем, вы теперь обо всем знаете, так что решайте. Если хотите, я могу еще немного подождать, пока будут переоформлены документы. Но тогда уж вы занимайтесь этим сами. Я и так набегалась – жуткая морока с этой бюрократией».

Даже сейчас, спустя много лет, Рина помнила, как потрясли ее слова Людмилы и каким негодованием наполнилась ее душа. Во многом именно это чувство подтолкнуло ее тогда на отчаянный шаг, и она решительно заявила, что забирает Тошку себе. Вера Николаевна, которая была полностью деморализована, не сопротивлялась и лишь беспомощно смотрела на дочь.

В тот же вечер малышка осталась вместе с Риной и Верой Николаевной. Людмила не пошла в комнату, чтобы в последний раз взглянуть на спящую Тошку. Рина спустилась вместе с ней к машине, чтобы забрать детские вещи, и та исчезла из их жизни раз и навсегда. Благодаря помощи Романа все формальности удалось преодолеть довольно быстро, и с тех пор у Рины началась совершенно новая жизнь.

Сейчас она подумала о том, что ни разу не пожалела о своем тогдашнем порыве и всегда искренне считала Тошку настоящим подарком судьбы.

– Слушай, мам, – неожиданно спросила девочка. – Если я правильно поняла, то кроме вас с бабушкой, Анны Викентьевны и Романа, никто больше не знал, что я твоя племянница.

– Чуть позже я рассказала обо всем Наталье, – уточнила Рина.

– Ну да, я понимаю. А как же вам удалось сохранить все это в тайне?

– Это было несложно, – усмехнулась Рина. – Не забывай, что в то время я жила в Питере. Все выглядело так, как будто я вернулась оттуда в Москву уже вместе с тобой.

– И даже тетя Паша ничего не заподозрила? – с веселым удивлением спросила Тошка. К тому моменту ей удалось успешно справиться с грустными мыслями, и она снова заулыбалась.

– А тети Паши в нашем доме тогда еще не было.

– Быть того не может! Мне кажется, что она существовала вечно.

– И тем не менее. В то время нас охраняла бабушка Федора – по крайней мере мы, будучи еще детьми, именно так ее и называли. Бабушке было лет сто, и она все время спала за своим столиком возле лифтов. Только через пару лет после твоего появления, когда дом стали ремонтировать и реставрировать, для консьержки соорудили специальную конторку, и вот тогда уже у нас появился свой собственный Цербер.

– Да, это нам здорово повезло, – хмыкнула Тошка. – Зато теперь всем приходится проходить рентген-контроль, отчитываться и оправдываться – жуть что за тетка.

– Это верно, – согласилась Рина, – она чрезвычайно назойливая особа. С другой стороны, надежный страж порядка, с этим не поспоришь.

Спать они отправились во втором часу ночи, а перед расставанием Тошка крепко обняла Рину за шею и запечатлела на ее щеке душевный поцелуй.

Только забравшись под одеяло, Рина почувствовала, что нервное напряжение начинает постепенно спадать.

«Ну вот, один порог мы преодолели, – подумала она, – и Тошка превзошла все мои ожидания. Хотя, думаю, разговоры на эту тему нам еще предстоят – ей наверняка захочется выяснить и то и это. Но главное, я по-прежнему осталась ее матерью, а она – моей дочкой. О большем и мечтать было невозможно».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.