Женское нестроение - О борьбе с проституцией

Александр Валентинович Амфитеатров

О борьб? съ проституціей

I

Опять газеты полны разговорами о борьб? съ развитіемъ проституціи, объ уничтоженіи торга б?лыми невольницами, о правилахъ для одиночекъ, квартирныхъ хозяекъ, объ охран? отъ разврата малол?тнихъ и т. д. Собираются и ожидаются съ?зды, слагается союзъ «защиты женщинъ», готовятся проекты, сочиняются р?чи, пишутся статьи. Сколько хорошихъ словъ, благихъ нам?реній, – надо отдать сараведливость, – весьма часто переходящихъ и въ доброжелательные поступки, и въ полезныя пробныя м?ропріятія! И изъ года въ годъ, изъ десятил?тія въ десятил?тіе повторяется одна и та же исторія: доброжелательные поступки приводятъ къ результатамъ чуть ли не обратно противоположнымъ желанію, a изъ м?ропріятій вырастаетъ для женскаго пола, совс?мь неожиданнымъ сюрпризомъ, какая-нибудь новая житейская каторга, горшая прежнихъ. И сатана, гуляя по своему аду, полъ въ которомъ, какъ изв?стно, вымощенъ добрыми нам?реніями, – посл? каждаго съ?зда или конгресса о проституціи, все кр?пче, все съ большею самоув?ренностыо топаетъ копытами по тому м?сту, гд? похоронены сотни разр?шеній вопроса о падшихъ женщинахъ, язвительно см?ется и приговариваетъ:

– Вотъ гд? y меня основательно, густо вымощено!

Борьба съ распространеніемъ проституціи, обыкновенно, проектируется съ двухъ точекъ отправленія: этической – для самихъ жертвъ проституціи, медицинско-профилактической – для общества, въ сред? котораго проституція развивается, служа показательницею его, какъ принято выражаться, темперамента. Въ дополненіе къ отв?тамъ на эти главные устои вопроса, ищутся разгадки второстепенныхъ осложненій, изъ него истекающихъ; въ томъ числ?, съ особеннымъ усердіемъ предлагается дилемма объ улучшеніи быта проститутки, объ охран? ея челов?ческихъ и гражданскихъ правъ, словомъ, такъ сказать, о защит? ея отъ жестокаго обращенія. Опять-таки – прекрасныя, истинно гуманныя задачи: и упражняться въ р?шеніи подобныхъ житейскихъ шарадъ – благородн?йшее занятіе для мыслителя благонам?реннаго и любвеобильнаго. Но сатана, все-таки, топочетъ копытами, см?ется и восклицаетъ:

– Н?тъ, господа, – это м?сто y меня надежно, кр?пко вымощено!

Я зналъ въ жизни своей очень много членовъ разныхъ обществъ покровительства животнымъ, въ томъ числ? иныхъ очень д?ятельныхъ, – но только одного, который покровительствовалъ имъ д?йствительно и вполн? посл?довательно. Онъ сд?лался вегетаріанцемъ, всегда и всюду ходилъ п?шкомъ и не держалъ въ дом? своемъ ни кота, ни собаки. Этотъ челов?къ устранилъ себя отъ потребностей въ животномъ мір?, и тогда животный міръ получилъ н?которую гарантію, что онъ не будетъ терп?ть отъ этого челов?ка жестокаго обращенія, по крайней м?р?, вольнаго потому что, в?дь, въ конц?-то концовъ, все наше отношеніе къ животнымъ – сплошь жестокое, даже когда мы считаемъ его кроткимъ. Нельзя съ н?жностью лобанить быка, хотя бы на самой усовершенствованной бойн?, нельзя мягко сердечно перер?зать горло барану и отрубить голову индюку; нельзя воображать, будто доставляешь необычайное наслажденіе лошади, впрягая ее въ вагонъ конно-жел?зной дороги; и хотя гастрономы утверждаютъ, будто карась любитъ, чтобы его жарили въ сметан?, однако врядъ-ли они отъ карася это слышали. Не быть жестокимъ по отношенію къ животнымъ можетъ только то общество, которое въ состояніи обходиться безъ животныхъ. Всякое иное покровительство животнымъ заботится не о благополучіи животнаго міра, a объ успокоеніи нервной чувствительности общества челов?ческаго, объ умиротвореніи поверхностными компромиссами челов?ческой сов?сти, внутреннимъ голосомъ своимъ протестующей въ насъ противъ грубыхъ формъ эксплоатаціи живого, дышущаго существа. Защищая истязуемое или напрасно убиваемое животное, мы оберегаемъ не его, но собственный нравственный комфортъ, собственное самодовольство. Если въ оправданіе истязанія или убійства животнаго им?ется хоть маленькій, понятный и выгодный челов?ку предлогъ, оно уже не считается ни истязаніемъ, ни напраснымъ убійствомъ. Научные интересы – достояніе немногихъ: поэтому тысячи людей возмущаются до глубины души откровенными жестокостями вивисекціи, ц?лей которой они не понимаютъ. Вкусовые интересы доступны вс?мъ: поэтому т? же тысячи людей не смущаются ?сть раковъ заживо сваренныхъ въ кипятк?, и требуютъ, чгобы кухарка с?кла налима предъ закланіемъ его въ уху, такъ какъ отъ с?ченія налимъ «огорчается», и вкусная печенка его распухаетъ.

Прошу извиненія за грубоватую аналогію, но мн? сдается, что въ вопрос? о проституціи мы весьма недалеко ушли отъ сомнительной условносги обществъ покровительства животнымъ. Вопросъ ставится совершенно на т? же шаткія основы компромиссовъ между безусловнымъ и неизб?жнымъ зломъ общественнаго явленія и его условною, житейски-практическою «пользою».

Мы хотимъ остановить распространеніе проституціи и, для начала, обуздать наглую торговлю живымъ товаромъ. Очень хорошо будеть, если переловятъ разныхъ аферистовъ и аферистокъ, промышляющихъ б?лыми невольницами на проституціонномъ рынк?, если затруднятъ кандидаткамъ въ проституцію доступъ къ позорному ремеслу и т. д. Но я не думаю, все-таки, чтобы вс? эти палліативы стоили названія борьбы съ распространеніемъ проституціи и чтобы, даже при самомъ тщательномъ проведеніи ихъ въ жизнь, проституція перестала распространяться: ростъ ея не отъ нея зависитъ, и остановится онъ и пойдетъ на убыль не отъ т?хъ искусственныхъ м?ръ, какими мы воображаемъ упорядочить рыночное предложеніе проституціи, но только и исключительно отъ этическихъ, соціальныхъ, экономическихъ, реформъ, которыя, преобразовавъ физіономію современнаго общества, естественнымъ путемъ уничтожатъ проституціонный рынокъ или, по крайней м?р?, понизятъ на немъ спросъ. Пусть общество не нуждается или какъ можно меньше нуждается въ проститутк?, и промыселъ самъ собою сведется на н?тъ, фатально исчезнетъ, ликвидируется. Проститутка – рабочая на половой инстинктъ. Трудъ ея подчиненъ т?мъ же законамъ роста, какъ и всякій трудъ: гд? есть въ немъ потребность, онъ развивается; гд? падаетъ потребность, – тамъ замираетъ, сокращается, уничтожается и онъ. Въ состояніи ли общество, при современныхъ условіяхъ своего быта, отказаться отъ обладанія этимъ женскимъ классомъ, отъ спроса на его услуги? Д?йствительность говоритъ: н?тъ, не въ состояніи. Тогда не будемъ и хвалиться столь громкими предпріятіями, какъ борьба съ проституціей. Условимся лучше зам?нить широкія задачи просто выработкою кое-какихъ вн?шнихъ приличій, чтобы обществу было не столь зазорно и опасно пользоваться жертвами своего темперамента и, воспользовавшись, потомъ смотр?ть имъ въ глаза, – чтобы свинство спроса вуалировалось благовидностью и законом?рностью предложенія.

– Злополучная падшая женщина! порочная и несчастная торговка собственнымъ т?ломъ! Отв?тствуй намъ: что ты за сфинксъ неразр?шимый? Мы учреждаемъ для тебя исправительные пріюты: тебя въ нихъ не заманишь и калачомъ, а, заманутая, ты б?жишъ изъ нихъ, куда глаза глядятъ, только бы уйти. Мы учреждаемъ для надзора за тобою врачебно-полицейскую инспекцію: ты обращаешь ее въ в?домство, за покровительство коему муза трагедіи споритъ съ музою оперетки. Мы арестуемъ, судимъ, сажаемъ въ тюрьмы, ссылаемъ твоихъ развратителей и рабовлад?лицъ… и эта гидра неистребима, на м?сто каждой отрубленной головы ея вырастаютъ три новыхъ. Только что защитили тебя отъ жестокой, наглой эксплоатаціи, a ты уже опять по уши увязла въ ней, и опять вся, какъ паутиною, опутана долгами, контрактами, условіями разныхъ агентовъ и агентшъ, сводниковъ и сводней. Ужели ты неисправима? Ужели тщетны наши усилія, и милъ теб? развратъ для разврата, и нельзя тебя отвлечь отъ него ни крестомъ, ни пестомъ, ни честною молитвою? Однако, вотъ уже сорокъ л?тъ, какъ насъ ув?ряютъ неподд?льные знатоки сердца челов?ческаго, что ты – самое несчастное и страдающее существо въ подлунномъ мір?, что ты ужасаешься самой себя, льешь о себ? покаянныя слезы, что ты – Соня Мармеладова, святая душа въ оскверненномъ т?л?. Если такъ, опомнись, Соня Мармеладова! Брось стези порока, по коимъ водитъ тебя продажный развратъ, и возвратись на путь доброд?тели, куда мы тебя великодушно призываемъ…

Соня Мармеладова отв?чаетъ:

– Я со всею готовностью-съ… Но, в?дь, вступивъ на путь доброд?тели, стоять на немъ неподвижнымъ столбомъ невозможно-съ, a надо по оному пути идти впередъ, дал?е, въ текущую жизнь-съ?

– Конечно!.. Мы поведемъ тебя! Мы просв?тимъ тебя! Мы покажемъ теб? прямую дорогу!

– Чувствительн?йше благодарна. Только вотъ что скажу вамъ, милостивые государи мои: чтобы идти, – тамъ ли, сямъ ли? – впередъ, нужны средства-силенки. A y меня и на пути порока часто подкашиваются ноги отъ голодухи. Такъ боюсь, что на пути доброд?тельномъ-то я и вовсе паду, какъ за?зженная клячасъ… вотъ какъ надорвалась, царство ей небесное, Катерина Ивановна, покойная мачеха моя, ежели изволите ее помнить.

Этическія возд?йствія – сила хорошая, но и они – палка о двухъ концахъ. Н?тъ на св?т? книги бол?е св?тлой, благой, братолюбивой, ч?мъ Евангеліе Христово. И, однако, я зналъ челов?ка, который изъ всего Евангельскаго содержанія любилъ только одинъ стихъ, потому что толковалъ его, какъ благословеніе на ненависть къ челов?честву. Былъ онъ парень гордый, рабочій, нищій, не попрошайка. Остался, посл? бол?зни, безъ м?ста, перебивался, ч?мъ и какъ могъ, жилъ въ углахъ; наконецъ, силъ не стало: протягивай руку за подаяніемъ, либо окол?вай. И вотъ навернулся благотворитель. Прочелъ истощенному, озлобленному, полубольному, голодному челов?ку лекцію о смиреніи, о промысл?, о прилежаніи въ труд?, подарилъ Евангеліе, пожал?лъ, что «н?тъ y меня для васъ никакой работы», далъ рубль денегъ и изчезъ. Изъ рубля y парня три четвертака отняла за долгъ хозяйка угла, гд? онъ сгнивалъ, четвертакъ онъ про?лъ – а, четверо сутокъ спустя, подобрали его на Даниловомъ кладбищ?, за Москвою, въ тиф?, и отвезли въ больницу. Натура была сильная: выдержалъ. Врачи заинтересовались интеллигентомъ, который чуть не умеръ отъ голода, поддержали его кое-какою работою; онъ сталъ на ноги, вышелъ въ люди и впосл?дствіи былъ изв?стенъ въ адвокатур?, какъ… рвачъ самой жестокой и безсов?стной марки. И однажды, въ интимномъ и очень бурномъ разговор? на благотворительную тему, въ которой онъ былъ близко и нехорошо заинтересованъ, онъ крикнулъ мн?, пишущему эти строки, жестокія, самозабвенныя слова:

– Что вы попрекаете меня христіанствомъ, Евангеліе въ прим?ръ приводите? Что вы въ немъ понимаете? Что вы можете понимать? Вы читали Евангеліе въ теплой комнат?, сытый; a я – на Даниловомъ кладбищ?, подъ осеннимъ дождемъ, съ пустымъ брюхомъ… Помню-съ: «алкалъ я, и вы не дали мн? ?сть; жаждалъ, и вы не напоили меня»… A потомъ я продалъ Евангеліе кладбищенскому нищему за пятачекъ, a силы пойти, чтобы себ? хл?ба купить, мн? уже недостало, и я легъ на могильную плиту и сталъ умирать… Вотъ и все мое Евангеліе. «Алкалъ я, и вы не дали мн? ?сть; жаждалъ, и вы не напоили меня». Помню это, – и довольно съ меня. Тутъ ц?лое міровоззр?ніе!

Если бы вс? господа благотворители хорошо помнили этотъ стихъ, они никогда не посм?ли бы давать Евангеліе въ руки голоднымъ людямъ, прежде ч?мъ ихъ накормить.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.