«Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы

– Да, да, читал, читал, – закивал Хлебников, – очень ярко. Я бы сказал, хлестко, убедительно, со знанием предмета.

Семен Семенович лениво повел плечами, всем своим видом показывая, что иначе он написать и не может. В продолжение отметил, что собирается опубликовать книгу, сведя все заметки воедино.

– Не сомневаюсь, выйдет здорово. – Хлебников салфеткой стер с усов сбитые сливки. – Уж зная вас… А что вы там говорите Порт-Артур?

– Очень сильно прибавил, – отвечал Цибулевич-Панченко.

– Морские батареи или сухопутные форты? – быстро осведомился ротмистр. – Или… все уже почти отстроили?

– Да это… – махнул рукой собеседник. – Я вас умоляю! На большинстве военных объектов там еще и конь не валялся.

Хлебников едва заметно усмехнулся.

– Но сам город! – продолжал Цибулевич-Панченко. – Вы не представляете, ротмистр. Это уголок Европы на краю света! А по соседству на Ляодуне город Дальний! Это же наши экономические ворота на востоке. Пристани, склады, пакгаузы, все коммуникации. Дальний в короткий срок стал первоклассным коммерческим портом. Мы еще раскачаем железную дорогу, которую вы так доблестно защищаете.

Ротмистр охотно покивал.

– Вы представляете, в Порт-Артуре будет трамвай ходить! – Семен Семенович заметно оживился.

Хлебников вздернул бровь. Его это искренне удивило.

– Да у нас в Петербурге трамвая нет, – покачал головой ротмистр. – Конка в Артуре…

– Да какая конка! – воскликнул Семен Семенович. – Настоящий электрический трамвай. Как в Киеве. Будет электрическое освещение улиц, крытые павильоны для пассажиров, вагоны двух классов, да еще китайский вагон. Купец первой гильдии Моисей Акимович Гинзбург проект осуществляет. Говорят, – Цибулевич-Панченко чуть понизил голос, – говорят, у самого Шишкина по конкурсу выиграл.

Допивая кофе, Хлебников рассказал, как возвращался вместе с Шишкиным на «Валахии» из Гамбурга. Журналист заинтересовался фигурой магната вблизи.

– Он без лишних церемоний, – охарактеризовал Шишкина ротмистр, – очень приятный собеседник.

Вынул часы, откинул крышку циферблата:

– Извините, Семен Семенович. Служба. Необходимо явиться…

– Понимаю, – остановил ротмистра Цибулевич-Панченко. – Я обычно обедаю в «Палкине». Всегда буду рад, если вы ко мне сможете присоединиться.

– Благодарю. – Хлебников поднялся. Улыбнулся. – Я еще некоторое время буду болтаться между колесницей на Дворцовой и съемной квартирой. Взял, знаете ли, меблированные комнаты на Лиговке… До окончательного излечения. Далековато, но… Ничего-ничего! Затем, надеюсь, вернусь в полк. Полагаю, Семен Семенович, у меня будет возможность угостить обедом вас?

– Считайте, что договорились.

7

Второе совещание в Гатчине проходило поздно вечером 23 июля 1903 года. Николай только что прибыл из Царского Села. Эти три дня он провел с семьей. Выглядел спокойным, отдохнувшим. Государственными делами занимался менее обычного. Махина имперской управленческой машины вращалась согласно заведенным распорядкам. Несколько раз в Царское с докладами приезжали министры. Несколько раз к начальнику канцелярии Министерства императорского двора генерал-лейтенанту Мосолову прибывали фельдъегери с пакетами. Иногда их отпускали тут же. Иногда им приходилось подолгу ждать на удобных кожаных креслах в приемной. Мосолов выходил от императора, выносил запечатанные сургучом конверты. Получая их, фельдъегери исчезали так же неприметно, как и появлялись. В общем, с виду все шло своим чередом.

Этим вечером в приемной гатчинского кабинета императора дожидались несколько виднейших персон из числа военно-морского руководства. Все при папках невероятных размеров. Преобладали военные моряки – адмиралы Макаров, Рожественский, Скрыдлов, Фелькерзам. И лишь последним, приехавшим прямо перед царем, был военный министр генерал Куропаткин. И все. Никаких адъютантов. В Гатчину все прибыль врозь.

Ровно в назначенное время в пустых коридорах павловского дворца послышались шаги. Все поднялись со своих мест. В круг неяркого света вступил император. Пожал каждому руку, негромко поздоровался. Распахнул двери своего кабинета, жестом приглашая всех остальных следовать за ним.

На первый взгляд совещание у царя напоминало обычный разбор стратегических действий в случае войны с Японией. Такие разборы с привлечением представителей от военного и морского министерств Николай в последнее время устраивал уже неоднократно. Однако сегодня что-то подсказывало всем присутствующим, что они будут посвящены в нечто необычное.

Первым, как уже повелось, выступал военный министр Куропаткин. И, разумеется, не был оригинален. Исходя из заданного царем расчетного времени начала войны с Японией, приходящегося на конец 1903-го – начало 1904 года, Куропаткин бодро рапортовал, что основная его стратегия первые три месяца конфликта будет заключаться в действиях отступательного характера.

– И вторые три месяца, Ваше Величество, я также буду отступать, – твердо заявил военный министр, обведя взглядом всех присутствующих.

Ему никто не возражал. Потому что он был абсолютно прав. Всем было слишком хорошо известно, что пока мы перевезем на Дальний Восток по единственной железной дороге один батальон, японцы успеют высадить на театре боевых действий полнокровную дивизию. Где им вздумается.

Куропаткин тем не менее в силу свойственной ему основательности пустился очередной раз в объяснения своей позиции.

– Как минимум полгода я буду избегать больших сражений и вести арьергардные бои. Цель их – лишь задать определенный темп продвижению японцев вперед. Но никак не воспрепятствовать этому продвижению. Более того, любую упорную оборону до накопления достаточных резервов я считаю безответственной и преступной.

– А флот? А его база Порт-Артур? – задали свои обычные вопросы адмиралы. – Где нам базироваться?

– Оборону Квантунского укрепленного района и крепости Порт-Артура я считаю необходимым вести до последней возможности, – заявил Куропаткин.

– Достаточно ли там сил? – осведомился царь.

– Гарнизон Порт-Артура весьма силен, – отвечал военный министр. – Усиливать его за счет разворачивающейся в Маньчжурии полевой армии я не считаю целесообразным.

– Отчего ж? – поинтересовался Фелькерзам.

– Это сделает Порт-Артур центром приложения усилий японской армии. Мы будем лишены возможности создавать противнику угрозу из Маньчжурии. Ваш флот будет уничтожен очень быстро с суши.

При последних словах военного министра все адмиралы, не сговариваясь, грозно на него зыркнули.

– Наш флот, – мягко поправил царь.

– Разумеется, Ваше Величество, – одернул мундир Куропаткин.

– Порт-Артур и так станет центром приложения усилий японцев на суше. База флота будет им как кость в горле, – проговорил Скрыдлов.

– Это при условии, если флот позволит себя там запереть, – вежливо парировал военный министр.

– Надо признать, что сейчас мы на море слабее японцев, – констатировал Фелькерзам.

Рожественский с Макаровым молчали.

– Впрочем, мы можем действовать на их коммуникациях из Артура и Владивостока, – признал Скрыдлов.

– Что замедлит темп их продвижения по Маньчжурии, даст нам возможность беспокоить их с севера на артурском направлении, тем самым ослабляя давление на крепость с суши, – подхватил Куропаткин. – Накопив достаточно сил, мы перейдем в контрнаступление и деблокируем базу флота.

– К тому времени на театр боевых действий подойдет наша балтийская эскадра, в состав которой войдут новейшие броненосцы, – уверенно развивал уже не раз обсуждавшуюся идею Фелькерзам. – Она соединится с порт-артурской, что окончательно обеспечит нам господство на море.

– Все так, все так, – задумчиво покивал царь уже не раз звучавшим в его присутствии планам.

– Конечно, это потребует времени, – словно угадав ход мыслей императора, продолжил разговор военный министр. – Громких побед поначалу не ждите. На первом этапе, даже если мне представится возможность нанести сильные потери японцам, даже выиграть несколько сражений, но при этом потерять значительную часть нашей армии, я от такого откажусь сознательно. Будет команда на отход. Однозначно.

– Так-так, – опять задумчиво покивал царь.

Николай прошелся по кабинету, резко развернулся на каблуках. Оглядел всех присутствующих:

– Большое спасибо, Алексей Николаевич, – кивнул Куропаткину. Посмотрел на адмиралов. – Спасибо, господа. А теперь я прошу вас выслушать Степана Осиповича. Считайте все сказанное им непосредственным руководством к действию.

Поднялся адмирал Макаров. Положил на стол папку, не открывая ее. Заговорил тоном, не терпящим возражений.

Выходило следующее. В ближайшее время на Тихий океан срочно отправляется 1-я Дальневосточная эскадра. В ее состав входят все суда Балтийского флота, готовые отправиться в дальний поход незамедлительно. Командующим назначается контр-адмирал Фелькерзам. Выход – не позднее третьей недели августа 1903 года. Все соответствующие распоряжения будут даны морскому министру Авелану и командирам портов снабжения в Кронштадте и Либаве. Расчетное время прибытия 1-й Дальневосточной эскадры в Порт-Артур – конец ноября – начало декабря 1903 года. К этому времени в Артур должны прийти все корабли, строящиеся для Тихоокеанского флота. В первую очередь речь идет о броненосце «Цесаревич», достраивавшемся в Тулоне.

Адмирал Макаров немедленно отправляется по железной дороге в Порт-Артур. Там он вступает в командование Тихоокеанским флотом, усиленным 1-й Дальневосточной эскадрой.

Из числа кораблей Тихоокеанского флота выделяется сильный отряд крейсеров. Они будут базироваться на Владивосток. Боевая задача – действия на коммуникациях японских войск. Командующий отрядом – адмирал Скрыдлов. Выезжает во Владивосток по железной дороге также незамедлительно.

После выхода 1-й Дальневосточной эскадры все заводские и портовые мощности срочно переориентируются на подготовку к выходу 2-й Дальневосточной эскадры. В ее состав должны войти новейшие броненосцы типа «Бородино». Командующий 2-й Дальневосточной эскадрой – контр-адмирал Рожественский. По мере готовности всех кораблей проекта Рожественский отправляется с ними на Дальний Восток. Вне зависимости, разразится к тому времени война с Японией или нет.

План действия сухопутных войск остается без изменений. Особое внимание уделяется удержанию Квантунского укрепленного района и базы Тихоокеанского флота – Порт-Артура. В качестве дополнения можно начинать переброску воинских контингентов в Маньчжурию прямо сейчас. Все наши военные и морские приготовления к войне с этого момента будут происходить совершенно открыто.

– О политических последствиях наших приготовлений не беспокойтесь, – вмешался император. – Всю ответственность я беру на себя.

И, обведя собравшихся пристальным взглядом, Николай твердо заявил:

– Будет война, господа. И очень скоро.

Поблагодарив Макарова, царь предоставил слово Рожественскому. Предварил он выступление начальника главного морского штаба так:

– Прежде чем вы услышите некоторые детали от Зиновия Петровича, хочу напомнить вам о недопустимости обсуждать их ни с кем, кроме как с присутствующими в этой комнате. Запомните, господа, ни с кем!

Царь вышел на середину кабинета. Все вытянулись и замерли в абсолютном молчании. После чего Зиновий Петрович Рожественский открыл папку с картами далеких морей и океанов…

8

Вырин приехал на Гороховую в шесть вечера, как и условились. Извозчика отпускать не стал. Бодро взбежал по ступенькам парадной лестницы на третий этаж. Остановился перед дубовой дверью. Позвонил в электрический звонок.

Дедушкин принял у гостя плащ, повесил его на вешалку в просторной прихожей и утопал в дальнюю комнату. Вырин вошел в гостиную. Поглядел на вышедшего к нему Сергея Платоновича Ключевского, усмехнулся:

– Хорош, ничего не скажешь.

Сергей Платонович сегодня сбрил бороду, отпущенную за время путешествия в дальних странах. Оставил только усы на английский манер. В светло-серых глазах блеснула усмешка собственному отражению в зеркале. Свежевыбритые щеки и подбородок Ключевского были заметно бледнее всего остального загорелого лица. Сразу стало видно, что Сергею Платоновичу навряд ли больше тридцати лет. Час назад Ключевский облачился во флотский сюртук с эполетами лейтенанта. Да так и остался бродить в нем по квартире. Привыкать после долгого перерыва к наутюженной форме. К приезду Афанасия Николаевича привык вполне.

– Едем, – коротко произнес Вырин. И, выразительно подняв глаза к потолку, весомо добавил: – Ждут. Сегодня.

По настоянию Вырина Сергей Платонович, как и его спутник, накинул поверх мундира цивильный плащ. Фуражек не взяли вовсе. Получалось ни то ни се, но Вырин убедил, что так оно и нужно. Показаться им придется только во внутренних покоях. А светиться в форме Ключевскому пока незачем. К Государю Сергей Платонович ехал впервые…

В Гатчину прибыли вечерним поездом. До назначенного часа еще оставалась уйма времени. Вырин специально взял с большим запасом. Пошли бродить почти безлюдными улочками тихого спокойного города. В закатных лучах солнца между домами купались полоски света. Вдвоем не спеша спускались вниз по Соборной улице.

– Круг посвященных ограничен чрезвычайно, – негромко говорил Вырин. – Это буквально несколько человек. В их числе и мы, Сережа.

Ключевский слушал внимательно, но на собеседника не смотрел.

– В ближайшее время почти все окажутся очень далеко от столицы. Кроме меня и… – Вырин улыбнулся уголком рта. – Вот и хотят побеседовать с каждым. Лично. Не думаю, что это займет много времени. Что требуется от тебя, мы уже обсуждали. Ты свою задачу знаешь.

– Да, Афанасий Николаевич, – кивнул Ключевский.

Дошли до проспекта Павла I. Но свернули не налево, в сторону парка и дворца, а направо. Не торопясь зашагали в направлении Красных казарм.

– Я вот все думаю, Афанасий Николаевич, – заговорил Ключевский. – Как мое возвращение вовремя пришлось. Просто удивительно.

– Да, Сережа. Попал ты, прямо скажем, с корабля на бал.

– А мы ведь когда этот вариант считали, думали не понадобится он никогда. Это ведь рискованный вариант. – Сергей Платонович пристально поглядел на собеседника.

– Да и я тебе честно скажу, Сережа. Не ожидал, что эту затею выберут. Во всех… – Вырин сделал слабый винтообразный взмах рукой. – Во всех инстанциях.

– Это окончательно?

– Да, – твердо заявил Вырин. – Обратно не отыграют. Сто процентов.

– Значит, играем, – вздохнул Ключевский.

Помолчали.

– Но Афанасий Николаевич, с военной точки зрения имеются варианты более надежные.

Вырин долго не отвечал. Молча шел рядом. Наконец заговорил:

– Видишь ли, Сережа, тут надо учитывать вариант не только военный. Тебя долго не было. У нас уже вовсю в государственных людей бомбами швыряются. Мы, конечно, у Зиновия Петровича при отделе картографии числимся… – Вырин опять усмехнулся уголком рта. – Только по ряду сведений, к которым у меня служебный доступ имеется, бомбами швыряться в ближайшее время не перестанут. А как раз наоборот.

– При чем тут японцы и война на Дальнем Востоке?

– На первый взгляд ни при чем. Но сдается мне, Сережа, на карту поставлено много больше, чем военный конфликт на окраине империи.

По Ключевскому было не понять, любуется ли он закатом или обдумывает услышанное. Возможно, и то и другое вместе. Дошли до северных ворот. За ними открывался тракт на Павловск.

– Россия четверть века живет без войн, – продолжал Вырин. – Представляешь, какой созидательный потенциал мы накопили. Перед нами в наступившем столетии открываются блестящие перспективы. Я читал в одном иностранном журнале, что если мы проживем без потрясений еще столько же, то население нашей страны удвоится. А экономика наша настолько разовьется, что будет ставить в зависимость от себя экономику ведущих европейских держав.

– Действительно, блестящие перспективы, – просто отозвался Ключевский.

– Однако неудачная война нам очень сильно повредит.

– Отчего ж неудачная? – удивился Ключевский. – Легкой прогулки, конечно, не будет. Но Японию мы одолеем непременно. Только дайте срок.

– Вот срок-то нас, похоже, и подпирает, – тихо произнес Вырин.

Собеседники внимательно посмотрели друг на друга. Развернулись в обратную сторону. Снова пошли мимо Красных казарм. Теперь уже в сторону парка и дворца.

– Ты себе особо голову не забивай. Наше дело военное. Все не так просто и гладко, как кажется на первый взгляд, – говорил Вырин. – Запомни главное – нам надо обязательно выиграть войну. И чем быстрее, тем лучше…

Общение с Государем оставило у Сергея Платоновича очень приятное впечатление. Было далеко за полночь, когда Николай принял их с Выриным. На столе у императора лежали хорошо знакомые Ключевскому карты далеких морей. Обсуждали детали предстоящих морских операций. А потом пили чай. Как-то совсем запросто, по-домашнему. Офицеров оставили ночевать во дворце. Рано утром они уже ехали обратно в Петербург. В то утро Сергей Платонович как-то по-особому ощущал в себе желание защищать империю и все, что ему было дорого.

9

У управляющего морским министерством адмирала Федорова Карловича Авелана неожиданно в конце июля 1903 года резко прибавилось забот. Раза в два. Да что там в два! Раза в четыре, а то и в пять. Всю первую половину года Федор Карлович тщательно готовил отряд кораблей для усиления нашего флота на Тихом океане. К лету все отпущенные от казны на это благое дело средства были практически освоены. Надо признать, освоены педантично и добросовестно. Уж за это Федор Карлович мог ручаться со всей своей немецкой аккуратностью. В итоге к далекому плаванию был подготовлен отряд кораблей под командованием контр-адмирала Вирениуса. Флагман – высокобортный трехтрубный красавец – броненосец «Ослябя», вполне еще недавней постройки, полностью прошедший плановые профилактические работы. Крейсер 1-го ранга «Аврора», пожалуй, что бы там ни говорили, лучший среди своих сестер-богинь, «Паллады» и «Дианы», уже находившихся на Дальнем Востоке. Крейсера-ветераны «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». Пусть им без малого по двадцать лет каждому. Пусть ход дать могут всего узлов четырнадцать-пятнадцать. Зато полностью прошли артиллерийское перевооружение. Нынче на Дальнем Востоке любая военно-морская единица в счет будет. К этому стоит добавить девять новейших миноносцев, отстроенных в кратчайшие сроки на отечественных верфях. Определенно, Федор Карлович заслуженно чувствовал удовлетворение от проделанной работы. Не гордость, он человек скромный и состоит на службе. Но глубокое удовлетворение.

Правда, из Порт-Артура пришли ремонтироваться на Балтику два эскадренных броненосца: «Сисой Великий» и «Наварин». Еще раньше покинул Дальний Восток по тем же соображениям броненосец «Николай I». Это, конечно, ослабило наш Тихоокеанский флот. Но ведь как же без ремонта? Без ремонта никак нельзя. А на окраине империи необходимых производственных мощностей не имеется…

И тут, когда Вирениус уже готов был отправиться в плавание, а Федор Карлович продолжить свои усердные труды на благо отечества, поступило распоряжение все остановить и переиграть. Распоряжение исходило лично от императора. От его имени в кабинет Авелана явились адмиралы Макаров, Рожественский и Фелькерзам. Федор Карлович господ этих, безусловно, уважал, а с Дмитрием Густавовичем Фелькерзамом был даже дружен. Но та энергия, которую развили в считаные дни Макаров с Рожественским, совершенно не вязалась со стилем работы Федора Карловича. Да и потом, было совершенно очевидно, что качественно выполнить весь заявленный адмиралами объем работ в установленные сроки вряд ли представляется возможным. Похоже, однако, что эти здравые аргументы Степана Осиповича интересовали мало. Он засел в своем кабинете в Морском министерстве, весь обложился схемами, таблицами, справочниками, ежечасно вызывал начальников всех служб флота, которые после разговора с Макаровым отправлялись выполнять данные адмиралом распоряжения чуть ли не бегом. А Зиновий Петрович и сам нередко носился по коридорам министерства. Его зычный и весьма раздраженный голос был слышен то тут, то там. Фелькерзам никуда не бегал. Успокаивал Федора Карловича, которому начинало казаться, что он вдруг перестал быть у себя в ведомстве хозяином:

– Это дело нужное, полезное. Вы не беспокойтесь.

А потом отбыл к Вирениусу на «Ослябю».

Реализация «нужного и полезного дела» заключалась в следующих мероприятиях. Отряд Вирениуса в составе броненосца «Ослябя», крейсеров «Аврора», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» переводился в Кронштадт. Им предоставлялся месяц для совершенствования боевой подготовки личного состава, проведения эволюций и стрельб. В течение этого месяца в Петербурге на Балтийском заводе усиленными темпами ремонтировались броненосцы «Сисой Великий» и «Наварин». В Либаву направлялись броненосец «Николай I», броненосцы береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин», а также броненосный крейсер «Адмирал Нахимов». Новые миноносцы производили пробы машин в Финском заливе. Суда в Либаве готовились к походу – проверяли и ремонтировали агрегаты и механизмы, запасались боевыми и жизненными припасами, доукомплектовывались личным составом. В Петербурге форсировали также работы по достройке крейсера 1-го ранга «Олег». Питали надежды управиться с этой задачей в месяц, несмотря на то что все производственные мощности оказались до крайности перегруженными. В Ревеле собирались к дальнему походу также спешно переоборудованные из океанских пароходов во вспомогательные суда новоиспеченные крейсера «Днепр», «Рион», «Кубань» и «Терек». Помимо этого, все русские военные порты и базы в течение августа 1903 года оказались заполнены множеством транспортных судов с океанскими мореходными качествами. На транспорты грузили снаряды, провизию, запасные части узлов и механизмов для новых кораблей. В первых числах августа было официально объявлено о формировании 1-й Дальневосточной эскадры. Она демонстративно собиралась выступить на Дальний Восток для усиления русского Тихоокеанского флота. Командующим эскадрой был назначен контр-адмирал Фелькерзам. Вскоре в Либаве на крейсере «Адмирал Нахимов» поднял свой флаг младший флагман контр-адмирал Вирениус. Выход эскадры в поход предполагался до наступления осени 1903 года.

Организационно эскадра оформлялась в два броненосных и два крейсерских отряда. В первый броненосный отряд, составивший главные силы, вошли эскадренные броненосцы «Ослябя» (под флагом контр-адмирала Фелькерзама), «Сисой Великий», «Наварин» и «Николай I». Во второй броненосный отряд вошли три броненосца береговой обороны – «Апраксин», «Ушаков» и «Сенявин».

Первый крейсерский отряд возглавлял крейсер с гвардейским экипажем «Адмирал Нахимов» (под флагом контр-адмирала Вирениуса). В отряд входили также крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». Второй крейсерский отряд составляли «Аврора», четыре вспомогательных крейсера и, как надеялись оптимисты, успевающий вступить в строй «Олег». К эскадре присоединялись также девять новых миноносцев, транспорты и госпитальное судно «Кострома». При крайнем напряжении всех сил, средств и производственных мощностей это оказался максимум кораблей, который была в состоянии снарядить и отправить Россия на Дальний Восток к концу лета 1903 года.

В середине августа со своими штабами на Дальний Восток выехали адмиралы Макаров и Скрыдлов. Первый – в Порт-Артур, второй – во Владивосток. Следом за адмиралами транзитом через Россию и Сибирь вышли два литерных эшелона, под завязку забитые грузами со складов морского ведомства. Содержимое эшелонов комплектовалось под личным надзором Макарова и Скрыдлова. Двери были опломбированы, на площадках дежурили матросы с винтовками. В каждом эшелоне – вагоны для офицеров и караульной команды.

Непосредственно перед началом мероприятий по подготовке к отправке на Тихий океан 1-й Дальневосточной эскадры в русском МИДе была получена японская дипломатическая нота. В ноте настойчиво предлагалось пересмотреть русско-японские соглашения по Дальневосточному региону, а также договоры с Китаем и Кореей. Японское правительство представило проект соответствующих изменений. Между строк недвусмысленно читалось стремление Японии к полному господству в Корее и к вытеснению России не только из «Страны утренней свежести», но и из Маньчжурии вовсе. Неожиданно в последних числах июля 1903 года суть японских предложений была опубликована в официальной русской прессе. Там же им публично была дана чрезвычайно негативная официальная оценка. Как только стало широко известно о задержке отряда Вирениуса и подготовке к выходу на Дальний Восток целой русской эскадры, в зарубежной прессе прокатилась волна статей о том, что Петербург открыто взял курс на войну с Японией, «бряцает оружием» и «играет мускулами». Реакция России в виде подготовки военных кораблей на Балтике для отправки в Тихий океан последовала настолько мгновенно, а темпы этой подготовки были столь велики, что поначалу опешили все, даже японцы. Потом разглядели, что большинством из балтийских кораблей их уже пугали лет десять назад. Дипломаты очень быстро поняли, что им отведена роль статистов, лишь заполняющих время до наступления часа икс. Международная пресса моментально сделала основной темой стремительное обострение отношений между Россией и Японией. Ожидаемым часом икс, по всеобщему мнению, неизбежно должно было стать начало войны. Очень быстро сориентировавшиеся в обстановке японцы, всегда с ходу учившиеся всему у западной цивилизации, принялись изображать из себя отвергнутых миротворцев. Что не помешало им благополучно приобрести у Аргентины два новейших броненосных крейсера. Под именами «Ниссин» и «Кассуга» их спешно готовились гнать в Японию. Токио и Петербург еще некоторое время обменивались нотами, впрочем, уже достаточно вялыми. Их содержание сводилось к перекидыванию друг другу ничего не значащих по сути формулировок вроде «одна сторона готова обсудить, в случае если…» и, конечно же, это «если» является «принципиальным условием, при соблюдении которого только и может состояться…» Бессодержательность этих нот регулярно освещалось прессой. Отчего практически всем становилось ясно, что на далекий восточный регион надвигается большая война.

10

– Они собрались! – таким тоном, будто речь шла о готовящемся полете на Луну при помощи воздушного шара, произнес Семен Семенович Цибулевич-Панченко. Недовольно отшвырнул газету на свободный край стола. Подцепил вилкой приличный кусок перламутрового балыка. Долго двигал челюстями, глядя куда-то в сторону. Прожевал. Повернулся к собеседнику:

– Вы хоть представляете, ротмистр, из какого старого барахла состоит эта эскадра?

Хлебников отложил в сторону августовский номер «Русского инвалида». Аккуратно отправил в рот овальчик розовой ветчины с белыми слоями жира. Причмокнув, произнес:

– Пишут, четыре эскадренных броненосца. Я так разумею, это большие корабли. Э-э… с пушками.

– Это барахло! – повторил Цибулевич-Панченко. И пустился в подробные объяснения:

– Я в силу своей профессии вхож в кое-какие круги. И уж поверьте, знаю больше, чем плац-парадная сторона дела. Вот давайте разберемся…

Зал ресторана «Палкин» был по обыкновению в этот час полупустынен. По уже установившейся традиции Цибулевич-Панченко и Хлебников обедали вместе. Им удавалось пересекаться по нескольку раз на неделе. Оба имели дела в центре. Оба оказались интересными собеседниками. Со второй встречи уговорились приходить обедать в «Палкин» к определенному часу. И, как правило, заставали там друг друга. Семен Семенович уже не помнил, кто из них это предложил, но получилось обоюдоинтересно. С обострением русско-японских отношений и подготовкой дальневосточной эскадры оба собеседника стали прихватывать с собой русские и зарубежные газеты. Незаметно обеды стали регулярно сопровождаться прочтением прессы. Образовался этакий клуб обсуждения назревающего конфликта между Россией и Японией.

На текущий день свежими новостями был перенос выхода 1-й Дальневосточной эскадры на Тихий океан с планировавшегося 23 августа на 1 сентября 1903 года. Последняя дата называлась окончательной.

– Так вот, что собой представляют корабли, уходящие на Дальний Восток? – рассуждал журналист. – Начнем с «Осляби». Не спорю, хороший броненосец, относительно новый, скоростной. Однако заметьте – орудия главного калибра десять дюймов против двенадцати у японцев. Это немаловажно. «Фудзи» и «Ясима» перекрывают «Ослябю» по силе залпа, хоть и равны ему по водоизмещению. Так же как и перекрывают находящиеся в Порт-Артуре «Победу» и «Пересвет» – близнецов-братьев «Осляби». А против новейших японских броненосцев типа «Микасы» им вообще придется крайне туго. Поверьте, с японскими главными силами могут сражаться на равных только наши броненосцы проекта «Бородино». А из них к концу года на Тихий океан успевает один только «Цесаревич».

Хлебников слушал внимательно.

– Далее, – продолжал Цибулевич-Панченко. – «Сисой», «Наварин», «Николай I». Старые. Тихоходные. Водоизмещением на треть меньше «Микасы». Каждый намотал десятки тысяч морских миль. Отремонтировали их весьма посредственно. Кроме того, – Семен Семенович доверительно наклонился через стол к Хлебникову, – на двух последних артиллерия главного калибра стреляет дымным порохом. Не успели заменить. И представьте – всего на сорок пять кабельтовых. Раза в полтора дальность стрельбы меньше, чем у японских двенадцатидюймовок. Каково! – Журналист бросил салфетку и торжественно откинулся на спинку стула.

– Шума и грохота будет много, а толку мало. Плюс ползут как черепахи, – проговорил Хлебников и поднял глаза к потолку, будто что-то прикидывая в уме.

– Ну а крейсера, это вообще курам на смех, – продолжал шокировать собеседника Семен Семенович. – На «Нахимове» разве что только экипаж бравый. Как же, гвардия! А сам крейсер – груда старого ржавого железа. «Мономах» с «Донским» – та же история. Правда, артиллерию на них обновили.

– Ну а эти, как их… – Хлебников защелкал пальцами. – Броненосцы береговой обороны?