— Ты сказал, что по натуре не романтик, — напомнил Томас.

— Что? Ах да. — Рэндалл тряхнул головой. — Я не склонен к цветистым фразам или… — он улыбнулся, — к поэзии. Но все же когда я думал о женитьбе, мне представлялось… — Он помолчал, чтобы подыскать нужные слова. Не переставая мерить шагами комнату, он то уходил из круга света, отбрасываемого люстрой, в тень, то возвращался. Ему пришло в голову, что это подходящий символ. — Я думал…

— Что же ты думал?

— Что по крайней мере буду хорошо знать женщину, на которой решусь жениться. Возможно, она будет мне симпатична. Разумеется, желанна. Более того, мне захочется провести с ней оставшуюся жизнь. — Мысль становилась яснее ему самому по мере того, как он развивал ее. — Я никогда особенно не рассчитывал на любовь, но все-таки надежда оставалась… Мои родители вступили в брак по любви, но с тех пор как отец умер, матушка влюблялась раз десять, а то и больше…

Томас сдавленно хмыкнул, и Рэндалл тоже не смог сдержать улыбки.

— Так, во всяком случае, утверждала она сама. Но все же, видимо, недостаточно сильно, чтобы расстаться с титулом виконтессы Бомон. — Рэндалл покачал головой. — Я уверен, что для нее был возможен один-единственный брак, как и для моего отца. Подозреваю, что последую их примеру. В моей жизни не будет ни разводов, ни аннулированных браков.

— Все это сложно, крайне сложно… — Томас внимательно посмотрел на друга. — Ты уверен, что, кроме брака, нет иного пути?

— Увы! Хотел бы я, чтобы он был. — Рэндалл провел рукой по волосам. — Я даже не знаю наверняка, сохраняется ли угроза для жизни леди Джоселин. Знаю только, что, если с ней что-то случится, виноватым буду я. А я не могу этого допустить, что означает… — Он через силу усмехнулся. — Придется идти под венец.

— Все могло быть куда хуже, — постарался ободрить друга Томас. — Она могла оказаться дурнушкой.

— Брось, Том. — Рэндалл снова опустился в кресло. — Дурнушка испытывала бы благодарность к супругу при любых обстоятельствах. Разве благодарность дурнушки не предпочтительнее ненависти красавицы?

— Сомневаюсь, что она так уж тебя ненавидит. Возможно, на нее нашло временное помрачение.

Рэндалл бросил на приятеля скептический взгляд.

— Как бы то ни было, — сдавленно вздохнул он, — она станет моей женой.

Он постарался стряхнуть с себя меланхолию, навеянную этим разговором. Им предстояло обсудить вещи более важные, чем чувства его будущей жены.

— Теперь о том, что будет завтра… Они деловито перечислили то, что было необходимо сделать. Рэндалл выхлопочет специальное разрешение на брак, а Томас потихоньку привезет священника, который обвенчает молодых прямо здесь. Конечно, это противоречило правилам англиканской церкви, но Томас не сомневался, что деньги Эффипгтонов все уладят лучшим образом. Когда начнет смеркаться, все члены семейства отбудут в родовое поместье, привлекая как можно больше к себе внимания. Какое-то время они поедут вместе, потом Томас, Марианна, Бскки и тетя Луэлла направятся в экипаже в одну сторону, а Рэндалл с Джоселин поскачут в прямо противоположную. Конечно, время для путешествия не совсем подходящее, но Рэндалл чувствовал необходимость покинуть Лондон под покровом тьмы.

— Ну и хватит об этом. — Рэндалл поставил бокал на столик и поднялся. — Мне еще предстоит кое-что сделать. Несмотря на поздний час, он собирался переговорить со своим непосредственным начальником, человеком, который вовлек его в это дело. Теперь, когда Рэндалл удостоверился, что опасность для принца, по крайней мере, политическая, действительно существует, расследование необходимо было продолжать. Хотя и под руководством кого-то другого. Рэндалл также намеревался получить разрешение назвать имя этого человека Томасу — предосторожности ради. Он надеялся, что его другу эта информация не пригодится, но лучше быть готовым ко всякой неожиданности. Хлопот не возникнет — маркиз Хелмсли, как сын герцога Роксборо, был вне всяких подозрений. Томас тоже встал и обеспокоенно взглянул на друга.

— Задумался о своих делах?

Рэндалл сдержал улыбку. Как бы ни был любопытен его друг, лишних вопросов он задавать не станет. На протяжении лет, минувших после поражения Наполеона, Томас то и дело заговаривал о работе Рэидалла во время войны, но никогда не требовал ответа. Тайна оставалась тайной.

— Именно, — усмехнулся Бомон. — Надо успеть кое с кем повидаться до отъезда. — Он направился к двери. — Если повезет, все это не затянется надолго, и мы сможем спокойно вернуться в Лондон. Принц Алексис уедет в Авалонию через пару недель, а с ним исчезнет и всякая опасность для… моей жены. — Он постарался произнести последнее слово отчетливо и твердо.

Томас проводил его до двери и похлопал по плечу.

— Все не так страшно, дружище. Меня и самого захомутали.

Рэндалл сдержался и не напомнил о разнице в обстоятельствах, сопутствовавших союзу Томаса и Марианны, с одной стороны, и его и Джоселин — с другой. О разнице между страстным желанием и необходимостью, любовью и согласием терпеть, которое и то было под вопросом.

— Захомутали — вот это подходящее слово.

— Так или иначе… — Голос Томаса сделался серьезным. — Я уверен, все уладится.

— Хотел бы я разделять твою уверенность. Сам я уверен только, что сумею спасти ей жизнь. А помимо этого… — Рэндалл глубоко вздохнул. — Жить с женщиной, которая тебя не выносит… — Он покачал головой.

— Вам придется какое-то время довольствоваться исключительно обществом друг друга, — Медленно произнес Томас. — Это время следует провести с пользой.

— Ты о чем?

— О том, что тебе приходилось приручать женщин и поупрямее Джоселин.

Рэндалл уставился на друга.

— Предлагаешь мне обольстить ее?

— Если кто-то, в особенности Марианна, обвинит меня в этом, я стану отпираться до последнего издыхания, но… — Томас усмехнулся. — Именно это я тебе и предлагаю.

— Обольстить Джоселин, — пробормотал Рэндалл. — Занятная мысль. Даже более чем занятная. Как ты сам заметил, она далеко не дурнушка. Это уже кое-что сулит… — Он подумал о том, как прижимал к себе ее роскошное тело.

— Странно, что ты сам до этого не додумался.

— Мне и самому странно. Видимо, мрачная перспектива супружеского рабства затмила приятные стороны семейной жизни. Но когда ты упомянул об этом… — Рэндалл усмехнулся. — Спасибо, старик.

— Чего не сделаешь для друга, — скромно пожал плечами Томас.

Рэндалл рассмеялся. Обольщение Джоселин представлялось ему делом нелегким. Такая гордячка не прибежит сломя голову в его постель. Но тем увлекательнее предстояла задача. Рука леди фактически принадлежала ему, теперь оставалось завоевать ее сердце.

— Как я его ненавижу! — Джоселин лежала поперек кровати, уставившись в потолок. — Ненавижу до последнего своего вздоха.

— Пустяки, — решительно возразила Марианна. — Ты вовсе не его ненавидишь, а обстоятельства.

— Извини, но я не вижу большой разницы между обстоятельствами и этим человеком. — Джоселин несколько театрально вздохнула. — Моя жизнь кончена.

— Ничуть не бывало. — Марианна села у сестры в ногах. — Просто она пойдет не так, как тебе представлялось.

— Не так! Ха! — Джоселин перекатилась на бок и подперла щеку ладонью, — Легко тебе говорить. Ты-то выходишь замуж за будущего герцога. За Эффингтона! И за любимого человека к тому же. А я предполагала выйти замуж за принца!

— Джоселин. — Марианна внимательно взглянула сестре в лицо. — Значит, ты любишь его? Я имею в виду принца Алексиса.

Девушка поскребла ногтем покрывало и вздохнула.

— Нет. Но я уверена, что полюбила бы рано или поздно.

— Ты можешь так же рано или поздно полюбить Бомона.

— Для начала надо, чтобы он мне хотя бы нравился, — пробормотала Джоселин.

— Мне он нравится, и даже очень, — произнесла Марианна. — Кроме того, я думаю, что он надежный и порядочный человек, А какой он замечательный друг Томасу! Еще у него редкое чувство юмора и завидное воображение.

Джоселин, разумеется, знала историю знакомства сестры с Бомоном. Марианна написала серию рассказов для воскресной газеты, отчасти основанных на ее отношениях с Томасом. Когда Эффингтону стало известно об этом, он, чтобы преподать любимой урок, уговорил Бомона разыграть роль поклонника, которого изобразила Марианна.

— И не забудь — он сильный, красивый мужчина. — С этими словами Бекки вплыла в комнату и бросила на кровать небольшой саквояж. — Ты хоть обратила внимание на его плечи?

«А еще у него потрясающие темные глаза». Джоселин с досадой отогнала эту мысль и с подозрением глянула на саквояж.

— Это что такое?

— Тетя Луэлла велела отнести тебе. Это для твоих вещей.

Джоселин рывком села.

— Но он же крошечный! В него одно-единственное бальное платье и то не влезет!

— Душенька, — мягко возразила Марианна, — сомневаюсь, что в ближайшем будущем тебе придется посещать балы.

— Ну да. Меня ведь отправляют в ссылку. В какое-нибудь жуткое захолустье. — Джоселин со стоном опрокинулась на кровать. Сестра была права — ни о каких балах, а также приемах, вечеринках и прочих развлечениях не могло идти речи. — Тогда суньте туда пару старых платьев! Какая, в сущности, разница. Я даже не знаю, где он меня поселит, но уверена, что радости будет мало. Скорее всего, в захудалом коттеджике в какой-нибудь отвратительной дыре…

— Отвез бы он меня в захудалый коттеджик, — с игривой улыбкой сказала Бекки.

— Ради Бога, уступаю. — Джоселин снова приподнялась на локте и придирчиво оглядела младшую сестру. — Жаль, что мы так мало похожи. Да, роста одного, но ты же совершенно рыжая. Конечно, если подобрать парик…

— Джоселин! — одернула ее старшая. — Даже и не думай.

— Просто мысли вслух, — поморщилась Джоселин. — От отчаяния. Если я ничего не придумаю, завтра в это время уже стану виконтессой Бомон.

— Бывают судьбы куда плачевнее, — многозначительно сообщила Бекки. — Например, безвременная смерть…

— Сейчас даже смерть не кажется мне таким уж страшным несчастьем.

— Тебе нравится в нем хоть что-нибудь? — Марианна встала и, подойдя к шкафу, открыла его и принялась осматривать содержимое.

Бекки, скрестив руки, прислонилась к столбику кровати.

— Мне так он нравится весь целиком!

— Не тебе же за него идти замуж, — проворчала Джоселин.

— Он упоминал как-то, что был секретным агентом, — вспомнила Марианна. — Тогда я ему не поверила. А теперь все думаю…

— Секретный агент! — У Бекки загорелись глаза. — Здорово!

Но Джоселин не была уверена, делает ли Бомона его профессия более приятным, а не наоборот — полностью неприемлемым.

— Но должен же он нравиться тебе хотя бы чуточку. — Бекки с любопытством смотрела на сестру. — Ведь ты целовала его, в конце концов!..

— Не совсем так, — быстро возразила Джоселин. — Он целовал меня.

И это было упоительно… При воспоминании у Джоселин до сих пор в области солнечного сплетения начинали порхать бабочки… Поцелуй невольно заставил ее гадать — какие еще ощущения способен вызвать в ней этот человек. Она порывисто села.

— А вот об этом-то я вовсе не подумала!

— Чтобы поцеловать его самой? А я вот, представь себе, думаю… — хихикнула Бекки.

— Да нет! Не об одном поцелуе речь. — Джоселин широко раскрыла глаза и остановила их на старшей сестре. — Что мне делать, если… то есть, когда он станет моим мужем, законным… и если он, ну… — Она с трудом сглотнула, — Станет настаивать на своих правах?..

— Не думаю, чтобы Бомон заставил тебя делать что-нибудь против твоей воли, — убежденно ответила Марианна, доставая из шкафа платье.

— Если не считать того, что он заставил меня выйти за него замуж, — напомнила Джоселин.

— Джоселин! — Марианна сложила платье и передала Бекки, которая засунула его в саквояж. — Не забывай, он столь же мало стремился стать твоим мужем, как ты его женой. Он поступил так по велению долга, из чувства ответственности. И чтобы спасти тебе жизнь.

— Жизнь, которая меня ждет, не стоит того, чтобы ее спасать.

Марианна устало вздохнула.

— Тебе все же следует перестать думать только о себе.

— А мне, ты считаешь, не хочется перестать думать о себе? — обиделась Джоселин. — Я понимаю, как выгляжу со стороны, и презираю себя за это. Но ничего не могу с собой поделать. Я говорю то, что чувствую.

— Уверена, большинство женщин с радостью ухватились бы за возможность выйти замуж за такого человека, как Бомон. Кстати, он необыкновенно таинственный, и это добавляет ему привлекательности, — проговорила Бекки. — Ты его совсем не знаешь, а он твой характер раскусил сразу. Ведешь себя как испорченный, капризный, несносный ребенок!

— Бекки! — воскликнула потрясенная Джоселин. — Как ты только можешь мне такое говорить!

— Прости. Это недостойно с моей стороны. Я знаю, что ты расстроена и к тебе надо проявлять снисхождение. — Бекки обогнула кровать, села рядом с сестрой и заглянула ей в глаза. — Он этого, конечно, не знает, но я то знаю, что ты на самом деле вовсе не такая уж испорченная, капризная и несносная… ну, по крайней мере, не всегда.

— Ну, спасибо, — сухо проговорила Джоселин.

— Да, я понимаю, как для тебя все это ужасно. Но ведь Бомон вовсе не так уж плох. Готова спорить, что со временем вы заживете с ним душа в душу.

— Нет, не заживем! — Джоселин встала и повернулась к Марианне. — Пообещай, что когда станешь маркизой Хелмсли, то используешь деньги и связи Эффингтонов, чтобы помочь мне либо получить развод, либо расторгнуть брак иным способом.

Марианна покачала головой.

— Не уверена, что это выполнимо.

— Марианна! — Джоселин взяла сестру за руки и умоляюще посмотрела ей в глаза. — Ведь я иду на это не столько ради себя, сколько ради вас с Бекки.

— Просто образец самоотверженности. — Бекки издала мелодраматический вздох. — Готова жертвовать, собой ради безопасности сестер. Настоящая героиня!

Джоселин не удостоила ее взгляда.

— Я готова была пойти на риск и остаться здесь, но не могу подвергать опасности вас.

— Но готова ли она пожертвовать также своим целомудрием? — продолжала Бекки театральным шепотом.

— Молчи! — огрызнулась Джоселин, не отводя глаз от Марианны. — В ответ я прошу всего лишь, чтобы ты помогла мне, когда придет время, избавиться от этого брака.

— Но может быть, наша прекрасная героиня забыла, что никакой опасности не возникло бы, если бы она сама прежде всего…

— Бекки! — Джоселин стремительно повернулась к младшей сестре. — Скажи еще слово, и я сама не знаю, что сделаю!

— Перестаньте обе! — воскликнула Марианна. — Бекки, ты мешаешь собираться.

— Так ты обещаешь? — Джоселин затаила дыхание.

Марианна медленно кивнула.

— Обещаю сделать все, что смогу, для твоего счастья. К чему бы это ни привело.

Джоселин вздохнула с огромным облегчением. Обещание Марианны, конечно, не Бог весть что, но это соломинка, за которую можно цепляться, хлипкий плот, чтобы удержать на плаву бодрость духа. Если останется шанс на то, что их брак с Бомоном не навсегда, она готова была примириться с тем, что ей предстоит. До поры до времени.

— Спасибо.

— Но ты должна знать — расторжение брака в любом случае не вернет вещи на прежние места. Твое замужество не растворится в воздухе. — Лицо Марианны выразило глубокое сочувствие. — Даже если сейчас удастся сохранить все в тайне, тайно расторгнуть брак все равно не получится. Правда так или иначе выйдет наружу, и скандала не избежать. — Девушка грустно покачала головой. — Ты не сможешь продолжать жить так, словно ничего не случилось.

— Знаю. — Стоило Джоселин произнести это слово, как она поняла, что глубоко внутри и впрямь знает: ее жизнь меняется коренным образом, и к старому возврата не будет.

— А теперь пообещай и ты, — потребовала Марианна. — Обещай не забывать, что Бомон тоже приносит жертву. Что и его жизнь безвозвратно изменится. И обещай, что постараешься терпимее отнестись к своему замужеству на то время, пока оно длится. — Она привлекла сестру к себе и поцеловала ее в лоб. — Мы уже прошли в жизни и не через такие испытания и все-таки выжили. И из этого ты выйдешь целой и невредимой.

— Думаешь? — пробормотала Джоселин.

— Я так в этом не сомневаюсь, — усмехнулась Бекки. — Чтобы быть капризной, испорченной и несносной — для этого требуется сильный характер. Слабым натурам такое просто не под силу.

Несколько мгновений сестры молчали, а потом все трое расхохотались.

— Вот спасибо, Бекки, — смеялась Джоселин. — Никто, кроме тебя, не умеет поставить меня на место.

— Так могу я на тебя рассчитывать? — улыбнулась Марианна. — Ты постараешься быть терпимой женой? — Джоселин собралась возразить что-то, но Марианна ее опередила: — В разумных пределах, конечно.

— Ну ладно, постараюсь быть не слишком несносной. Обещаю быть терпимой женой и вообще исправиться, — вздохнула Джоселин. — И постараюсь не забывать, что мы оба — пострадавшие стороны. Но только не сегодня — Она вяло улыбнулась. — Сегодня мне хочется жалеть одну себя. И чтобы мои сестры мне сочувствовали. А ты… — она посмотрела на Бекки, — чтобы сходила на кухню и поискала там что-нибудь сладенькое для всех нас.

— Вот это самое умное из всего, что я от тебя сегодня слышала! — Бекки резво устремилась к двери, но обернулась. — Знаешь, я думаю, Бомон с самого начала держал в голове наилучший выход.

— Да? — вскинула брови Джоселин.

— Расторжение брака ляжет на тебя пятном, но во вдовстве нет ничего позорного. — Голосок Бекки звучал до приторности невинно. — Разве Бомон не сказал, что лучшее, на что тебе можно надеяться, это остаться молодой вдовой?

— Бекки! — простонала Марианна. — Не внушай ей подобных идей.

— Эту я уже слышала, — сморщила носик Джоселин. — Но мне она кажется непрактичной.

— Тебе виднее. — Младшая сестра пожала плечами. — Как-никак он красивый, — И впилась в Джоселин глазами.

— И забавный, — добавила Марианна.

И в его объятиях она чувствовала себя защищенной…

— И необыкновенно загадочный, — кивнула Бекки.

А его поцелуй согрел ее до кончиков пальцев…

— Жаль, если все это пропадет даром, — пробормотала Джоселин. — Надеюсь, я не так испорчена, чтобы желать Бомону смерти. Жаль только, что и его женой я не могу себя представить.