Глава 3

— Лорд Пеннингтон?

Маркус вскочил, едва не разинув рот при виде ангельского видения в розовых и белых тонах, которое вплыло в аляповатую гостиную.

Уайтинг направил его в этот особняк, уверив, что мисс Таунсенд остановилась здесь, в доме своей бывшей учительницы. И, судя по расположению дома в модной части Лондона, дамы с большими личными средствами. Но дама, которая шла к нему, не походила на учительниц, какими он представлял их себе.

Он шагнул к ней:

— Мисс Таунсенд?

Очаровательное белокурое создание рассмеялось. Казалось, зазвенели хрупкие стеклянные колокольчики. Восхитительно женственно.

Она протянула руку, как дар, наклонила голову и стала смотреть на него так, что даже у самого твердокаменного мужчины ослабели бы колени. Он поднес ее ручку к губам.

— Нет, милорд, я не ваша мисс Таунсенд. — Легкий французский акцент сопровождал ее слова, как ласка.

— Жаль, — пробормотал он в ее шелковистую кожу.

Она опять рассмеялась, и этот звук отдался в нем дрожью. Он выпрямился и попытался собраться с мыслями. Теперь он увидел, что она старше мисс Таунсенд, вероятно, его сверстница. Но это не имело никакого значения.

— Прошу прощения. Тогда, значит, вы мадам Френо.

— Нет, милорд, но это уже значительно ближе. — В дверях раздался веселый голос, и в комнату вошла вторая дама, тоже белокурая и привлекательная, но не обладавшая изысканно-чувственной внешностью первой. — Мадам Френо — это я.

Она подошла к нему и протянула руку. Он покорно прикоснулся к ней губами.

— Мадам.

— Это мадам де Шабо, сестра моего покойного мужа. — Ироничная улыбка изогнула уголок рта мадам Френо. — Я вижу, вы уже познакомились.

— Действительно, — сказала мадам де Шабо так тихо, словно ее с Маркусом связывала некая интимная тайна.

— Действительно, — повторил Маркус, не в состоянии оторвать от нее глаз. — Теперь я вижу, что вы никак не можете быть учительницей.

Она рассмеялась:

— Вы ошибаетесь, милорд. Я обучила очень многих очень многому.

Было ли в ее словах предложение или ему просто этого хотелось? Он смотрел на нее со смесью легкого удивления и явного восхищения.

— Учительница я, — твердо сказала мадам Френо, и Маркус тут же понял, насколько невежливыми могли показаться его слова.

— Прошу прощения, мадам, — сказал он, смущенный своей неловкостью.

Такое поведение обычно было ему несвойственно. Да он никогда в жизни не смущался. Очевидно, сведения о состоянии отца вкупе с собственным нежеланием делать необходимое, да к тому же еще неожиданное появление соблазнительной конфетки в розовом и белом сбили его с толку, чего никогда раньше не случалось. Никогда.

— Я не хотел сказать…

Мадам жестом остановила его:

— Милорд, не нужно никаких объяснений. Я все понимаю. И не сомневаюсь, что вы думали, что я старая и страшная. Призрак бывших учительниц обычно бывает таким. — Она весело улыбнулась. — И конечно, вы не могли ожидать появления моей невестки.

— Но все равно, — он отбросил все мысли об искусительницах с иностранным акцентом и взял себя в руки, — я был крайне невежлив и прошу у вас прощения.

— Он очарователен, — сказала в сторону мадам де Шабо, обращаясь ко второй даме, но взгляд ее задержался на Маркусе, словно она определяла его достоинства и недостатки.

— Посмотрим, Колетт. — Голос мадам Френо звучал задумчиво. — Дома ли мисс Таунсенд? — Маркус послал записку с просьбой о встрече, но ему не терпелось получить ответ. Теперь, решив, что у него нет выбора, кроме женитьбы на сей девице, он хотел все уладить как можно быстрее.

— Хотя она вас и не ждала, — в голосе мадам прозвучала укоризненная нотка, и он тут же поверил, что эта красивая женщина действительно когда-то была учительницей, — я уверена, что она сию минуту сойдет вниз. Вы нас извините?

— Разумеется.

— Пойдем, Колетт, — сказала мадам, — посмотрим, что задержало мисс Таунсенд.

Колетт бросила на него еще один укоризненный взгляд, и Маркус не раздумывая выпрямился и поднял подбородок чуть выше. Она кивнула с явным удовлетворением.

— В конце концов, он может оказаться вполне подходящим для нашей Гвендолин.

— Тише, Колетт, — твердо сказала мадам. — Это полностью зависит от нее.

Колетт небрежно пожала точеным плечиком. Минута — и он снова остался один в этой чересчур женственной гостиной.

Зависит от нее?

Маркусу никогда не приходило в голову, что мисс Таунсенд может так же не хотеть вступать в этот брак, как и он. Это ведь нелепо. Девушка служила в гувернантках, в конце концов. Она запрыгает от радости, получив возможность выйти замуж.

И если отставить ложную скромность, его всегда считали лакомым кусочком. Происхождение безукоризненное. Состояние, во всяком случае в данный момент, более чем приличное. Репутация не хуже, чем у многих его друзей, и значительно лучше, чем у большинства. Он остроумный собеседник и насмешливый наблюдатель жизни, и вряд ли было такое светское событие, где его появление не было бы желанно. К тому же внешность его считалась весьма привлекательной. Пусть он и не Адонис, но многие находят его красивым.

Только самые причудливые обстоятельства могли привести его к этому моменту, когда он намеревался сделать предложение девушке, которую никогда не видел, какой-то гувернантке, Господи помилуй. Несмотря на нелегкую юность матери и ее уверения насчет формирования характера, меньше всего Маркусу хотелось получить жену, работавшую по найму практически прислугой. Он не был настроен столь демократично.

Да, он женится на этой девице и сохранит свое состояние. Она подарит ему наследника, и еще одного — для солидности положения. А после, почему бы ей не жить своей жизнью и не заниматься тем, что ей интересно? Лично он поступит именно так.

Их брак будет не многим отличаться от делового контракта, договора, который выгоден обоим. Богатство Маркуса останется в его руках. Он будет выдавать мисс Таунсенд такое содержание, какое приличествует графине Пеннингтон, а, судя по словам Уайтинга, она будет получать значительный доход от приданого, оставленного отцом, на свои личные нужды. Она не будет ни в чем нуждаться.

Таковы были его условия, и он не сомневался, что любая девушка в здравом уме согласится на них. Он надеялся найти в браке не это и хотел совсем другого, но ведь у него была возможность подыскать девушку, которая воплощала бы его мечты и желания, но ничего не вышло. Теперь выбора больше не было.

Зависит от нее?

Он недоверчиво усмехнулся. Разумеется, это вовсе не от нее зависит. Этот брак, а также все связанное с ним зависит от него. С какой стати ей отказываться?

Ведь он, черт побери, граф Пеннингтон, а она гувернантка, которая едва сводит концы с концами. Какая женщина в ее положении откажется от него и от всего, что он предлагает!

Он услышал голоса в прихожей и повернулся к двери, изобразив на лице любезную улыбку и собравшись с духом увидеть ту, которая сейчас появится. Если она и впрямь окажется рослой, крепкой, с неподатливым характером, он это вынесет. У него есть обязанности перед арендаторами и теми, чья жизнь зависит от него, как и от всей его семьи. Даже перед его предками, которые вручив ли ему свои земли, наследство и доброе имя.

Он задумчиво вздохнул. Нет, потерять состояние не выход. Он обязан поступить так, как будет лучше для всех, отбросив личные претензии. Нельзя сказать, что в эту минуту он чувствовал себя особенно благородным. Просто таков его долг, и он будет жить, выполняя обязательства, возложенные на него традициями и рождением. Как бы ужасно это — то есть она — ни оказалось.

Дверь отворилась, и в комнату вошла будущая леди Пеннингтон.

В голове у Маркуса загудело.

На ней было немодное платье, плохо сидящее, блеклого серого цвета, но оно не скрывало стройной, точеной фигуры. Волосы темно-рыжие, цвета благородного красного дерева, связанные в неаккуратный узел, словно они отчаянно старались вырваться на свободу. Макушкой она доставала ему до подбородка.

Глаза их встретились.

Ее лицо вспыхнуло, синие глаза расширились — она узнала его, и в них отразилось то же удивление, что и в его глазах.

Он некоторое время смотрел на нее, охваченный чувством, которое было слишком легкомысленным для человека с его хваленой искушенностью. То была странная смесь изумления, иронии, облегчения и… благодарности.

И чувство это было таким сильным, что он не мог его побороть.

И он не смог остановить расползавшуюся по его лицу улыбку воистину глупых размеров.

— Господи, да это вы! — Гвен смотрела на него, не веря собственным глазам. Так это лорд Пеннингтон? Надменный, язвительный и отчасти даже красивый человек, с которым она столкнулась на лестнице, и был лордом Пеннингтоном? Ее лордом Пеннингтоном?

Но конечно, от этого ее намерения ничуть не изменились.

Сейчас он казался скорее безумным, чем привлекательным.

— Почему вы так смотрите на меня? — осторожно спросила она, думая, не поздно ли будет отступить в коридор. — И почему так странно усмехаетесь?

— Потому что я утратил разум от облегчения. — Он подошел к ней, взял за руку и поднес к губам. При этом не сводил с нее глаз. Это крайне тревожило Гвен. — Я искренне рад наконец встретиться с вами, мисс Таунсенд.

— Вот как? — Она высвободила руку. — Почему?

— Почему? — Он поднял бровь. — Мне кажется, это само собой разумеется.

Она покачала головой:

— Очевидно, нет.

— Простите. — Граф наморщил лоб. — Я полагал, что мистер Уайтинг сообщил вам о том, что нас связывает.

— Он сказал мне о соглашении наших отцов, — медленно проговорила она.

— Превосходно.

Он кивнул, и на лице его снова появилась усмешка. Если бы его темные волосы были немного взъерошены, а не ровно приглажены, он больше походил бы на озорного мальчишку, чем на тридцатилетнего мужчину.

Гвен подумала, что при иных обстоятельствах это было бы очень мило. Но не теперь.

— Значит, мы можем немедленно приступить к выполнению договора.Я достану особое разрешение, и в конце недели мы сможем обвенчаться.

От потрясения она лишилась дара речи. Этот человек и на самом деле оказался таким надменным, каким показался ей при первой встрече, и гораздо более властным, чем она ожидала. Но у нее не было никакого желания выходить замуж. И даже если она была бы заинтересована в браке, она предпочла бы, чтобы ее просили об этом, а не приказывали.

— Мисс Таунсенд!

— Сожалею, милорд, но вы поставили меня в затруднительное положение. — Она устремила на него твердый взгляд — один из тех, которыми усмиряла расшалившихся детей, хотя он не очень-то действовал. — Я не поняла из ваших слов, делаете ли вы мне предложение?

— Предложение? — От смущения он покраснел, потом лицо его прояснилось — Ну ясное дело. Как же я забыл? Вы, конечно же, ожидали этого, как и всякая женщина в любых обстоятельствах. Я просто полагал… Это, вероятно, не имеет значения, но я прошу прощения. Разрешите мне начать заново.

Он взял ее за руки, вид у него был слегка смущенный.

— Полагаю, я не подумал об этом потому, что я, ну, скажем, не очень-то сведущ в таких вещах. Я никогда еще не попадал в такое положение. Я впервые делаю такое предложение.

— Приятно слышать, что вы не делаете предложения каждой незнакомой девушке, с которой сталкиваетесь на лестнице.

— Да, не делаю. — Глаза его весело блеснули. — Дорогая мисс Таунсенд. — Он откашлялся и встретился с ней взглядом. — Окажите мне честь и будьте моей женой.

Его глаза были самого темного оттенка зеленого цвета, прохладные и зовущие, точно глубина бездонного пруда в саду, и на миг Гвен ничего так не захотелось, как погрузиться в то, что обещают эти глаза. Ничего — только бы всегда смотреть в эти глаза. Какая-то странная дрожь появилась у нее в груди, такая же тревожная, как и прикосновение его горячих пальцев.

— Благодарю вас. — Она глубоко вздохнула и высвободила руку. — К сожалению, я должна отказаться.

— Отказаться? — Он непонимающе смотрел на нее, словно она говорила на иностранном языке. — Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, — она чинно сложила руки, — если я не ошибаюсь относительно значения этого слова, я хочу сказать нет.

— Нет?

— Нет. — Она обезоруживающе улыбнулась. — Но я ценю ваше предложение.

— Вы, мисс Таунсенд, можете сколько угодно ценить его, но, вероятно, вы не совсем меня поняли.

Он прищурился, и по спине у нее пробежала дрожь от предчувствия чего-то дурного. Лицо у него стало серьезным, он возвышался над ней и казался теперь довольно опасным и — как ни странно — более привлекательным.

— Я не предлагаю вам незаконный договор, равно как и временную связь. Я предлагаю вам мое имя, титул, состояние и собственность. То есть я предлагаю вам будущее.

— Почему? — спросила она.

— Из-за договора, заключенного нашими отцами, вот почему. Они поставили свои условия, и условия эти нужно выполнить. Мой отец дал слово, и у меня нет другого выбора, кроме как отнестись к нему с уважением и покориться.

— Как это лестно.

— Очевидно, я неточно выразился. Кажется, я сегодня то и дело выражаюсь неточно. — Он вздохнул. — Я хочу покориться. Очень хочу.

— Неужели? Вы хотите жениться на девушке, которую не знаете? Как странно.

Он оставил эти слова без ответа.

— Тем не менее…

— Ваше чувство чести впечатляет, милорд. Но каковы бы ни были ваши чувства, я не считаю себя обязанной покоряться соглашению, сделанному без моего согласия. Однако приветствую ваше желание так поступить. — Она улыбнулась, словно отпуская его. — А теперь вы можете считать, что ваш долг перед нашими отцами выполнен, и можете спокойно возвращаться к вашей жизни. Всего хорошего.

Гвен кивнула и направилась к двери, чувствуя разом облегчение и некоторое разочарование. Нет, конечно, ей вовсе не хочется выходить за него. Она ведь никогда не встречала этого человека. Но все же, если не считать предложения Альберта, сделанного для очистки совести, она никогда еще не получала предложения вступить в брак и вряд ли получит. И потом, несмотря на надменность, манеры и внешность графа оказались куда более приятными, чем она ожидала. От человека, который сам не в состоянии найти себе жену, она ожидала совсем другого.

Она подошла к двери и обернулась. Он все еще стоял на том же месте.

— Милорд, — она жестом указала на открытую дверь, — полагаю, наш разговор закончен.

— Напротив, мисс Таунсенд, наш разговор только-только начался, — кротко проговорил он.

— Не вижу, о чем еще нам говорить. Вы задали мне вопрос. Я ответила. Стало быть, — она снова повторила свой жест более подчеркнуто, — всего хорошего.

— Несколько минут назад я думал, что этот день действительно оказался хорошим. Теперь вижу, что ошибся.

Он прошел мимо нее к двери и плотно закрыл.

— Что это вы делаете? — Гвен выпрямилась и посмотрела на него, твердо решив не сходить с места, пусть даже она оказалась слишком близко от этого человека. — Немедленно откройте дверь. Совершенно неприлично, чтобы мы…

— Странно слышать такое возражение от девушки, которая одна ходит по Лондону.

— Разумеется, я не… — Она замолчала. — Если вы говорите о нашей встрече на лестнице, то внизу меня ждал экипаж. А значит, я не хожу одна.

— Когда мы столкнулись, с вами никого не было. — Эти колкие слова противоречили его небрежной манере говорить. С преувеличенным любопытством он принялся рассматривать женственную гостиную мадам. — Сколько бы там карет вас ни поджидало, ваше поведение было неприличным. Даже скандальным.

— Я бы не назвала его скандальным. Я привыкла ходить одна.

— Вероятно, в Америке такое отсутствие приличий допускается, — холодно возразил он. — Но здесь — нет.

Ей захотелось огрызнуться.

— Мне кажется, это не имеет значения. Здесь меня никто не знает. Мой отец редко бывал в обществе и умер, когда я еще не начала выезжать. Я довольно долго прожила за пределами Англии, и в Лондоне о моем существовании известно лишь горстке людей. У меня нет ни семьи, ни положения в обществе, которые могли бы защитить меня.

— Но ведь скоро у вас все это будет, В качестве графини Пеннингтон у вас будут бесконечные светские обязанности, на вас ляжет определенная ответственность, и поэтому каждое ваше движение будут замечать и обсуждать. — Он взял в руку статуэтку противного мопса и стал ее рассматривать. — Вначале, разумеется, будет много любопытства по вашему адресу именно по той причине, о которой вы упомянули, — несмотря на ваше происхождение, вас действительно никто не знает. И друзья, и враги будут настороженно искать хотя бы намек на неприличие, хоть каплю неприличного поведения.

Некоторое время она смотрела на него, потом невольно рассмеялась.

— К вашему сведению, мое поведение всегда безупречно. И этим я горжусь. Однако если вы пытаетесь продолжить ваше ухаживание, это не лучший способ. И вряд это стоит таких усилий, поскольку у меня нет ни малейшего желания занять какое-то положение или…

— А семья? Неужели вам не хочется обзавестись своей семьей? Мужем и детьми?

Она тут же вспомнила о сестре, которую никогда не знача, и племянницах. Она еще не решила, как ей с ними поступить, если вообще как-то поступить, а что же до детей вообще…

— Я не слишком обожаю детей, и они тоже не любят меня.

— Ну, нам не понадобится целая куча, — сказал он с лучезарным видом. — Двух будет достаточно, естественно, мужского пола.

— Естественно. — Именно этого и следовало ожидать, в этом он ничем не отличался от любого мужчины с титулом. — И можно не сомневаться, они будут такими же упрямыми, как их отец. — Она скрестила руки на груди и окинула его изучающим взглядом. — Я отклонила ваше столь лестное предложение. Предложение, которое сняло бы с вас всякую ответственность в дальнейшем, как признает даже самый стойкий защитник тайных принципов чести. И все же вы настаиваете на уверенности, что наш брак возможен.

— Не просто возможен, — он сверкнул ослепительной улыбкой, — неизбежен.

— Не существует ничего неизбежного, милорд, кроме восхода и заката солнца, смены времен года и прочих природных явлений.

— А почему вы думаете, что наш союз не так же неизбежен, как природные явления? Что мы не так же обречены прожить жизнь вместе, как обречены звезды освещать ночное небо? Или как день обречен сменять ночь? — Его слова звучали так небрежно, словно он говорил о чем-то незначительном, но в глазах был интригующий блеск.

— Я вряд ли назову судьбой сговор между нашими отцами, имеющий целью продолжение нашего — в особенности вашего — рода. — Но все же мысль о том, что они предназначены друг другу, показалась ей удивительно приятной. Приятной и совершенно надуманной.

— Вот как? По вашему мнению, уже одно то, что вы буквально упали в мои объятия, когда мы с вами еще не узнали об этом соглашении, не говорит о предназначенности?

— Ах, вот это хорошо, милорд. — Она похлопала в ладоши с вежливым сарказмом. — Превосходная стратегия. Принимать то, что по сути не более лично, чем деловое соглашение двух заблуждающихся отцов, и превращать это во что-то таинственное и романтическое. Как это вы выразились? Ах да. — Она прижала руку ко лбу и заговорила с театральными интонациями: — Моя дорогая мисс Таунсенд, мы обречены жить вместе. Наша судьба предначертана звездами. Это совершенно неизбежно. — Она выпрямилась. — Право, недурно проделано.

— Благодарю, — скромно сказал он. — Мне тоже кажется, неплохо.

— Тем не менее, должна заметить, что я вовсе не падала в ваши объятия. Вы налетели на меня и чуть не сбили с ног.

— Сбил вас с ног? — Он поднял бровь с понимающим видом. — И это, по-вашему, не судьба?

— Просто вы не видели, куда идете. Это не более чем простое совпадение, что мы с вами оба выбрали один и тот же день и час для посещения мистера Уайтинга…

— Говорят, случайных совпадений не бывает.

— …и случайно наши дороги пересеклись.

— Не бывает ничего случайного.

— Это полная чепуха, и вы это знаете. — Она покачала головой. — Честно говоря, милорд, я не понимаю, почему вы настаиваете…

— Почему вы не хотите выйти за меня? — неожиданно спросил он.

— Это, конечно, само собой разумеется.

— Не для меня.

— Тогда к списку ваших недостатков следует добавить не только упрямство, но и туповатость. Прекрасно. — Она вздохнула с мученическим видом и принялась перечислять причины, загибая пальцы: — Первое — я вас не знаю. Второе — я не согласна, чтобы мое будущее определяли мужчины, особенно те мужчины, которые давно лежат в могилах. А третье — у меня нет никакого желания выходить замуж.

— Вообще? — Он выгнул бровь. — Или только за меня?

— И то, и другое. — Она собралась с духом. Мистер Уайтинг явно не желал понимать того, что она хочет оставаться незамужней. Она не сомневалась, что Пеннингтон разделяет мнение стряпчего. — Если женщину не интересуют дети…

— Вас не интересуют дети?

Она заколебалась, и он воспользовался этим.

— Так! — Он самодовольно улыбнулся, и она добавила к списку «приводит в бешенство». — Все женщины хотят иметь детей. Это свойство их натуры.

— Возможно. — Гвен хотелось уступить именно в этом пункте, поскольку она часто задавалась вопросом — не вызвана ли ее неприязнь к детям скорее теми детьми, которых она воспитывала, чем отсутствием в ней материнского инстинкта. Но желания произвести на свет дитя еще не возникало у нее, и она сомневалась, что оно когда-нибудь возникнет. — Оставим детей. Я не считаю, что замужество — желаемое состояние для женщины.

— Да почему же? — Голос его звучал возмущенно, словно ее неприязнь к замужеству была личным оскорблением для него.

Она начала терять терпение.

— Вряд ли я должна объяснять вам причины.

— В качестве претендента на вашу руку я, кажется, имею право знать, — надменно проговорил он.

— Мои претензии к вам в настоящий момент не имеют ничего общего с браком, но они неизменны. — Она старалась говорить твердо, но его настойчивость была такой же забавной, как и раздражающей. Она никогда еще не участвовала в умственных состязаниях с мужчиной, и это сильно подстегивало ее. — Лорд Пеннингтон, единственное настоящее преимущество для женщины в браке — это деньги. Мне незачем вступать в брак, потому что у меня есть скромный доход, не сравнимый с вашим, как я полагаю, но достаточный для меня.

Он окинул взглядом ее платье.

— Судя по всему, необычайно скромный. Теперь ей уже стало совсем не забавно.

— Я только что узнала о моем финансовом положении, и у меня еще не было возможности воспользоваться собственными средствами и купить себе приличный гардероб.

— И это тоже хорошо.

— Тоже? — Она внимательно посмотрела на него. — Что вы хотите этим сказать?

— Ну, я просто имел в виду, что… — Он замолчал, явно подыскивая, что сказать. Вид у него был крайне смущенный, и сочувствия он у нее не вызывал ни малейшего.

— Да? — поторопила она.

— Ну, мисс Таунсенд, вы ведь прекрасно понимаете, что я имел в виду. — Он снова окинул ее взглядом. Взглядом слишком интимным, задумчивым и оценивающим. На мгновение ее охватило весьма тревожное ощущение, что он видит ее всю как есть сквозь платье. — Я приготовился увидеть особу, ничуть не привлекательную. Особу, внешне мало выносимую. Вы оказались самым приятным сюрпризом. Мне очень нравятся рыжие волосы.

Она вспыхнула, сама этого не замечая.

— Как это ни лестно, милорд, но это совершенно неуместно в данный момент. Итак, мы говорили о том, почему женщины выходят…

— А как же любовь, мисс Таунсенд? — Голос его звучал мягко, но глаза смотрели напряженно. — Привязанность? То чувство, которое заставляет поэтов водить пером по бумаге? Вы, конечно, верите, что существуют женщины, которые выходят замуж по причинам, куда более возвышенным, чем деньги?

— Разумеется. — Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. — Просто я считаю, что любовь, привязанность и чувства — это смешные причины, чтобы связать себя с человеком до конца дней своих. Брак — это клетка, а любовь — просто-напросто способ заманить человека в ловушку.

— Вот как? — Он внимательно смотрел на нее. — Значит, вы много раздумывали над этим?

— Вполне достаточно. — Она пожала плечами. Ей давно уже пришло в голову, что женщин губит не просто замужество, но любовь. Любовь, которая заставляет следовать за мужчиной на край света, или разрушать свое здоровье при попытках произвести на свет сына, или не обращать внимания на измены супруга, который клялся любить вечно, и на боль, которую вызывают эти измены. — Достаточно, чтобы не хотеть этого.

— Тогда все замечательно. — Он усмехнулся. — Вы меня не любите. Я вас не люблю. О, вероятно, я буд испытывать определенное вожделение к своей молодой жене. К вам. На самом деле даже уже сейчас…

— Прекратите немедленно! — Ей невольно захотелось рассмеяться. Он был забавен. — Вы неисправимы. Вы никогда не воспринимаете отказ серьезно?

— Никогда. — И он приблизился к ней.

— Что это вы делаете? — Она попятилась.

Он остановился перед ней, совсем рядом. Его взгляд скользнул от ее глаз к ее губам, потом снова к глазам, и она могла бы поклясться, что он физически коснулся ее.

— Поскольку вас в браке не интересуют ни деньги, ни любовь, мне нужно, наверное, продемонстрировать вам преимущества вожделения в браке.

— Вы, разумеется, не собираетесь… — Она с трудом сглотнула. — Поцеловать меня?

— Нет, разумеется, нет, — тихо ответил он. И снова его взгляд задержался на ее губах. — Мне даже и в голову не приходило такое.

— Вы лжете.

— Ни в коем случае, — пробормотал он, но она готова была бы поставить на кон все свое состояние, что ему это приходило в голову. — Дорогая мисс Таунсенд, когда я вознамерюсь вас поцеловать, у вас не возникнет никаких сомнений в этом.

— У меня и нет никаких сомнений. — Ей казалось, что это невозможно, но его глаза оказались еще более глубокого зеленого цвета, чем она думала.

— Вас раньше целовали?

— Против моей воли.

— Вот как?

— Время от времени меня принуждали к этому мужчины, чье внимание я привлекла, — сказала она, не подумав.

На лице его выразилась озабоченность, и внезапно пыл, охвативший ее, угас.

— Это вас беспокоит? — спросила она немного резче, чем ей хотелось.

— Меня беспокоит, что любой господин может навязать свое внимание женщине, которая того не желает. Надеюсь, они не причинили вам никакого вреда. — Голос его звучал искренне, и она поняла, что он довольно мил, в конце концов. И все равно, он не жених ей и никогда им не будет.

— Ничуть. Я научилась вести себя в таких обстоятельствах. — Она уперлась рукой в его грудь и с силой оттолкнула.

Он усмехнулся и отошел.

— Не сомневаюсь, что было еще и нечто большее?

— Конечно. — Гвен отошла на безопасное расстояние, Как это он не понял, насколько близко она оказалась от того, чтобы позволить ему поцеловать себя и, что еще хуже, ответить на поцелуй. Раньше ее никогда не охватывал такой порыв, и теперь она пришла в замешательство.

У камина она повернулась к Маркусу спиной.

— Тем не менее, в данный момент это совершенно необязательно. Вы поразили меня своим пониманием, что, когда леди говорит «нет», она именно это и имеет в виду. Вы были бы удивлены, сколько мужчин, считающих себя порядочными, оставляют всякие сомнения по отношению к женщинам, которых они нанимают.

— Мужчины — отвратительные животные, — твердо проговорил он.

Она не обратила внимания на насмешливое выражение в его глазах.

— Совершенно верно.

— Тем не менее, есть среди нас и исключения, есть такие, кто никогда не станет навязывать свое внимание не желающей того женщине.

— Это хорошо.

— К тому же есть среди нас и такие, которые еще не встречали не желающих этого женщин.

Она презрительно усмехнулась:

— Милорд, неужели вы никогда не встречали женщины, которая не испытывала особого желания поцеловать вас?