Эффингтоны-Шелтоны - Идеальная жена

— Так это потому, что ты не мужчина, — снисходительно кивнул Саймон.

Она с изумлением уставилась на него.

— Если у мужчин так устроены мозги, я могу считать, что мне повезло.

При этих словах страх за Николаса и Мэтта покинул ее, оставив раздражение и разочарование.

— Ладно, если никто из мужчин не собирается ничего предпринять, чтобы остановить их, это сделаю я. — Она двинулась через толпу.

Николас и Мэтт стояли в центре круга, широко расставив ноги, готовые к схватке.

— Вы оба твердо решили драться? — обратилась к ним Сабрина.

— Я решил, — мрачно улыбнулся Николас.

— Признаюсь, горю желанием, — кивнул Мэтт. Сабрина подумала, не поколотить ли их ей самой и покончить с этим делом. Раздражение перерастало в гнев. Глупость не меньше, чем высокомерие, возмущала ее. А сейчас она столкнулась лицом к лицу и с тем, и с другим. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и на какое-то мгновение вновь превратилась в строгую леди Стэнфорд.

— Очень хорошо. — Она с любопытством огляделась по сторонам и с безмятежной улыбкой обратилась к ним: — Где же в таком случае вы предлагаете мне сесть? Я имею в виду, откуда лучше видно?

— Ты собираешься смотреть? — спросил Николас. Даже Мэтт, казалось, растерялся:

— Это неподходящее для женщин зрелище, Бри.

— Все равно, — надменно произнесла она. — Я намерена остаться.

Она заметила бочонок с водой и уселась на его краю. Как королева рыцарям перед турниром, она милостиво жестом разрешила им начинать.

— Если вы готовы, джентльмены.

Николас в последний раз взглянул на нее и, словно выкинув ее из головы, сосредоточил все внимание на своем противнике.

Мужчины настороженно кружили друг возле друга. Они были очень похожи, одного роста, одного сложения. Гладиаторы, отлитые в одной форме, закаленные в одном огне. Только у Николаса волосы были темные, а у Мэтта светлые. Сабрина подумала, что их можно принять за братьев. Сходство не ограничивалось физическими достоинствами. Оба явно обладали одинаково несгибаемой волей и самоуверенностью. Она уже давно привыкла к характеру Мэтта и с улыбкой вспоминала, как он раздражал ее при первой их встрече. Может быть, со временем она так же привыкнет и к Николасу.

И конечно, они одинаково свободно обращались с женщинами. Сабрина не скрывала, что ее забавляли победы Мэтта, чего она не могла сказать о Николасе. Все чаще и чаще она думала о его репутации покорителя сердец. Было ли это правдой, или злые языки преувеличивали? К скольким женщинам прикасались его губы? Скольких ласкали его руки? Сколько женщин чувствовали жар его сердца?

— Ты удивил меня. — Мэтт скривил губы в грозной улыбке, но голос звучал с обманчивой мягкостью. — Я почти ожидал, что ты уклонишься, спрячешься за юбкой своей жены.

Николас рассмеялся.

— Может, ты не заметил, но моя жена не носит юбок, я ни за кем не прячусь. Ты пожалеешь о своем… — и не успел договорить, кулак Мэтта врезался в его губы.

Сабрина внутренне содрогнулась, но с ее лица не сходила насмешливая улыбка. В глазах Николаса мелькнуло удивление от силы нанесенного удара, он замешкался и получил второй удар, на этот раз под ложечку. Сердце у Сабрины екнуло, но Николас лишь покачнулся. Мэтт, не повторив удара, на мгновение отступил назад. На его лице тоже было удивление. Сила его кулаков свалила бы с ног кого угодно.

Николас быстро пришел в себя, сделал ложный выпад правой рукой и нанес мощный удар в подбородок Мэтта, на мгновение оглушив его. Мэтт отшатнулся, но ответил таким же ударом. Они схватились и стояли нога к ноге, осыпая друг друга градом ударов. Было ясно, что оба ошиблись, оценивая противника.

Сабрина даже представить не могла жестокости этого зрелища. Слишком много лет спокойной, размеренной жизни отделяли ее от грубых забав простолюдинов, подобных тем, что она наблюдала сейчас: она забыла, какими свирепыми могут быть даже лучшие из них.

Она оказалась единственной, кто не получал удовольствия от этой драки. Без сомнения, матросы наслаждались. Крики одобрения и свист перекрывали тяжелое дыхание и тошнотворные звуки ударов по телу и хруст костей. Сабрина, стиснув зубы, смотрела на ужасный поединок. Ни один из них не должен догадаться, что она никогда не могла смотреть даже на простой кулачный бой и не подозревала, что он бывает варварски жестоким.

Она сохраняла на лице улыбку и старалась делать вид, что ее это забавляет, в то время как ее страх за них все возрастал. Ни один из них не добился преимущества. Каждый получал жестокие удары и отвечал ударом на удар. Кровь сочилась с уголка рта Мэтта. Открытая рана зияла под глазом Николаса, и алые капли падали вниз при каждом ударе. Оба, окровавленные, покрытые синяками, продолжали драться. Ни один не мог претендовать на победу, ни один не хотел признать свое поражение.

У Сабрины сжималось сердце от ужасного зрелища. Неужели никто не сдастся? Что будет, если победа одного станет бесспорной? Возрастет ли их враждебность? Или, еще хуже, никто не победит? Она хотела, чтобы это закончилось немедленно. Николас еле стоял на ногах, и Мэтт выглядел не лучше. Это была борьба не умения и силы, а скорее выносливости и воли. Каждый упрямо продолжал наносить удары, и хотя в них уже не чувствовалось силы, для измученных противников они оставались такими же болезненными, как и вначале.

Их тела сплетались в ужасающем танце смерти, и они прижимались друг к другу, словно надеясь отнять силу у противника или дать себе короткую передышку, только для того, чтобы разойтись и продолжать поединок. Она не могла и не хотела позволить двум самым дорогим ей людям продолжать бессмысленную схватку.

Сабрина оценивающим взглядом окинула возбужденные лица матросов. От них она помощи не получит. Даже Саймон был поглощен борьбой изнемогающих бойцов, хотя она оценила его беспристрастную поддержку и своего капитана, и Николаса. По крайней мере, он еще не подсчитывал свой выигрыш.

Она пристально смотрела и прикидывала возможности. Нельзя просто объявить поединок законченным. Никто не обратит на нее внимания.

«Обычно один остается стоять».

Вот оно! Если один упадет, схватка закончится. Оставалось придумать, как создать такую ситуацию. Не могла же она сбить одного из них с ног. А почему бы и нет?

Николас споткнулся после последнего удара Мэтта, и Сабрина воспользовалась случаем. Проворно выставив ногу, она зацепила лодыжку Николаса, и он грохнулся спиной на палубу. На одно ужасное мгновение ее сердце остановилось, и комок застрял в горле. Потрясенная, она огляделась. Все как один со страхом смотрели на поверженного воина, покрытого кровью и потом. Только Саймон смотрел на нее. Он с негодованием покачал головой, осуждая ее вмешательство, и направился к Николасу. Сабрина первой подбежала к мужу и опустилась около него на колени.

— Он?.. — прошептала она, не решаясь произнести это вслух.

— Он не умер, — сказал Саймон. — Но он пожалеет об этом, когда придет в себя. В голове у него будет стучать так, как стучит кузнечный молот о наковальню. Не хотел бы я оказаться на его месте. Как и на месте того, кто в этом виноват.

— Это не моя вина! — Она вскочила на ноги.

Мэтт все еще стоял на том месте, с которого нанес свой последний удар. Ошеломленный, он с трудом удерживался на ногах. Сабрина с угрожающим видом, какой только могла изобразить, направилась к нему, стараясь забыть, что именно она была причиной падения Николаса. Ее охватила ярость.

Мэтт качнулся ей навстречу.

— Бри, я…

— Как ты смеешь извиняться за такое дикое и совершенно недопустимое проявление мужской глупости? — перебила она.

Мэтт поморщился от ее топа и попытался снова:

— Бри, я…

— И перестань говорить мне «Бри», Мэттью Мэдисон. Если он серьезно пострадал, это полностью твоя вина. Я поколочу тебя за это.

Гнев затмил все ее мысли. Они же могли убить друг друга! Николас мог бы… Страх охватил ее при мысли о том, как легко она могла потерять его. Сабрина вытянула руки и со всей силой толкнула Мэтта в грудь. В обычных обстоятельствах он бы не почувствовал ее удара. Но сейчас, словно огромное, на вид крепкое сильное дерево, но с подгнившими корнями, он откинулся назад и растянулся на палубе с гримасой боли и изумления на лице.

Уперев ладони в бока, Сабрина стояла над распростертым телом.

— Ты заслужил это, Мэтт. Я горько разочарована в тебе.

Он застонал и закрыл глаза. К нему подошел Саймон.

— Капитан?

— Она еще здесь? — устало спросил он.

— Все еще здесь, — кивнул Саймон.

— Я не пошевелюсь, пока она не уйдет, — произнес Мэтт с достоинством человека, распростертого на палубе собственного корабля. — Уйди, Бри. Дай мне спокойно умереть.

— Ха! — ухмыльнулась она. — Ты не заслужил даже смерти.

Она повернулась к месту, где лежал Николас. Его там не было. Страх охватил ее.

— Саймон, — она схватила его руку, — что случилось? Где Николас?

— Не волнуйся, я велел отнести его в твою каюту и положить на постель. Он будет как новенький.

Она облегченно вздохнула.

— Рано или поздно, — удрученно добавил Саймон с видом человека, хорошо разбирающегося в последствиях кулачных боев.

Снова Сабрину охватило тяжелое предчувствие. Она с тревогой взглянула на Саймона и понизила голос. Она не хотела, чтобы лежавший у их ног Мэтт услышал ее.

— Как ты думаешь, кто-нибудь еще… м-м… заметил…

— Не думаю, — покачал головой Саймон. — По-моему, только я видел, что ты сделала. Никто не смотрел им на ноги. — Он сурово взглянул на нее. — Ты не имела никакого права!

Сабрина удивилась:

— Я имела полное право. Вы все были готовы допустить, чтобы они избили друг друга до полусмерти. Кто-то должен был остановить их.

— Тебе остается только надеяться, что ни один из них не узнает, что это ты прекратила поединок, иначе они разделаются с тобой. Они оба, — Он многозначительно кивнул. — Ступай, позаботься о своем муже. Надо прощупать его ребра, убедиться, что у него ничего не сломано. — Он пожал плечами и хохотнул. — За свою жизнь я повидал немало драк, это была хорошая схватка. Но и твой Николас, и мой капитан еще несколько дней будут ни на что не пригодны. А теперь иди.

Мэтт застонал, и Саймон наклонился к нему.

Сабрина наморщила нос и направилась к каюте, где без сознания лежал ее муж. Она задержалась у борта и посмотрела на море. Спокойное, чуть покрытое рябью, равнодушное к бурным чувствам, кипевшим в ее душе.

Хорошо, что ей не надо беспокоиться о том, что Саймон расскажет Николасу или Мэтту о ее роли в этом маленьком сражении. Она вздохнула и отвела волосы, упав ей на лицо. Не хватало только еще одной тайны. У нее и так их было предостаточно.

«Что же будет дальше?» — думала Белинда, опершись локтем на поручень и подперев ладонью подбородок. Она с раздражением смотрела на безмятежную гладь моря. В этом путешествии досадные неприятности следовали одна за другой. Все шло не так, как она себе раньше представляла или даже надеялась.

Когда ей в голову пришла идея последовать за матерью, за этим предложением скрывалось нечто большее, чем забота о ее безопасности. Конечно, Белинду беспокоило, что добродетель ее матери находилась в руках пресловутого распутника. Но кроме этого, ее увлекала и волновала мысль о морском путешествии в такую экзотическую страну, как Египет. Она даже не подозревала в себе такой смелости и полагала, что унаследовала ее от отца. Мать была слишком благовоспитанной, чтобы искать приключений. По крайней мере до сих пор.

И еще был Эрик. Белинда ожидала, что у них будет возможность получше узнать друг друга во время поиска своих заблудших родителей. Она надеялась, что все время будет рядом с ним, испытывая в его объятиях сладостную дрожь, которую вызывали его поцелуи и нежные прикосновения. Она мечтала повторить странное мучительное возбуждение. Белинда и думать не хотела, что в ее желаниях было что-то неприличное.

Но действительность оказалась весьма далекой от ее ожиданий. Половину путешествия Эрик провел, перегнувшись через борт и освобождаясь от пищи, которую отвергал его бунтующий желудок. Остальное время он находился в своей каюте, мучаясь жестокими приступами морской болезни. Она пыталась ухаживать за ним, но он был плохим пациентом, предпочитая, чтобы его оставили в покое. А она не была заботливой сиделкой. Ей же путешествие не доставляло никаких неудобств, и ее раздражали те, кто плохо его переносил. Нет, все оказалось не так как она себе представляла.

Тетушка Эрика была настоящим синим чулком, этакой всезнайкой и менторшей. Уинни была довольно приятна в общении, отличалась острым умом, заразительно смеялась, но слишком настойчиво старалась поделиться своими знаниями со всеми, кто имел глупость обратиться к ней с вопросом. Это не всегда доставляло удовольствие собеседнику, особенно капитану судна. Уинни обладала неприятной привычкой объяснять опытному моряку, как следует управлять кораблем. Эти знания она почерпнула из книг. Не один раз Белинда слышала, как ворчали матросы. Уинни очень повезет, если они не вышвырнут ее за борт.

Белинда вздохнула и покачала головой. Хорошо еще, что корабль плывет с большой скоростью. Если повезет, они прибудут в Александрию раньше родителей. Что будет дальше? Она пожала плечами: поживем — увидим. Во время путешествия она сделала одно потрясающее открытие — ее любимая, праведная, серьезная мама совсем не такая, какой казалась. А может быть, никогда и не была такой.

Солнечные блики играли на лазурных волнах с грацией и очарованием кордебалета. Но мужчина был не в том настроении, чтобы любоваться этой картиной. Он стоял У поручней, устремившись всем телом вперед, как будто усилием воли мог ускорить бег корабля. Необходимо попасть в Египет раньше Сабрины и Уайлдвуда. Иначе ему будет труднее осуществить свой план.

Компаньоны по крайней мере избавили его от своего присутствия. Эти дураки укрылись в капитанской каюте и засели за карты. У него не было денег на такие пустые занятия, и он презирал тех, у кого они были. Но как бы он ни злился, эти двое практически оплатили все расходы на экспедицию. Богатым людям не приходит в голову сомневаться в платежеспособности других, они просто полагают, что, в конце концов, все окупится.

Он всегда умел скрывать свои денежные затруднения. Даже те, кто считал, что прекрасно его знает, никогда не подозревали, что его карманы совершенно пусты. В течение нескольких лет он держал в тайне истинное положение своего состояния, и когда однажды почти получил средства поправить свое положение, удача выскользнула из рук не по его вине.

Он не жаждал мести. Он просто хотел получить то, что ему причиталось. Если надо будет убить эту милую леди Стэнфорд или любого, кто встанет на его пути, пусть так и будет. Он не допустит, чтобы что-то помешало ему завладеть золотом Сабрины! Его золотом! Его губы медленно растянулись в довольной улыбке. День действительно был прекрасный.

Глава 11

Сабрина содрогнулась при виде неподвижного мужа, лежавшего на постели. Матросы принесли Николаса в каюту, раздели его и бросили окровавленную одежду на пол. Только легкое одеяло было наброшено на его обнаженное тело.

Сабрина со страхом откинула одеяло. Его дыхание было ровным. Она взглянула на покрасневшую, воспаленную покрытую ссадинами бронзовую кожу, на которой еще не проступили багрово-синие синяки. Кровавых открытых ран с выступающими из них костями не было. Она вздохнула с облегчением.

Сабрина осторожно ощупала его ребра. Каких-либо признаков серьезных повреждений она не обнаружила. Кожа под ее рукой была теплой, но не воспаленной. Она дотронулась до его живота и замерла, напомнив себе, что это всего лишь необходимый осмотр, не более.

И в то же время она не могла не восхищаться крепкими мускулами его груди. Ее руки сами собой потянулись к жестким темным волосам, покрывавшим ее. Она почувствовала, как под ее ладонью бьется его сердце.

Что бы она чувствовала, если бы он прижал ее к своей груди? Если бы она слышала, как рядом с ее сердцем бьется его сердце? Что бы она ощущала, если бы ее обнаженные груди прижимались к этой крепкой груди? При этой мысли ее сердце учащенно забилось от пробуждавшегося желания его близости.

Из его губ вырвался стон, и она отдернула руку, словно обожглась о его кожу или ее опалило жаром собственного желания.

— Черт бы тебя побрал, Николас, ты добился своего. — Она намочила полотенце и приложила к его избитому лицу. — Ты заставил меня полюбить тебя.

В ее голосе звучало возмущение, но рука с нежностью смывала с его лица сгустки запекшейся крови. Рана над правым глазом исказила его красивое лицо, левая щека распухла и посинела. Сабрина поморщилась, представив, какую боль он испытывает, и ее тон смягчился.

— Знаешь, так не годится. Я не встречала в свете ни одной жены, которая любила бы своего мужа.

Сабрина вздохнула и задумалась. Ей раньше было неведомо такое чувство. Ни с Джеком, ни с кем-то другим. Она не представляла себе, что страсть обладает такой могущественной силой. Страсть заставляла ее не замечать печальной действительности: Николас не был человеком, способным ответить на ее любовь. Он пользовался словом «любовь» как дешевой приправой, чтобы придать остроту и вкус блюду, не думая о самой пище. Может быть, достаточно того, что она его любит?

Она не спускала с него глаз, удивляясь, почему Николас до сих пор не приходит в себя. Саймон говорил, что он поправится, если нет никаких серьезных повреждений. Пригладив ему волосы, она задумчиво смотрела на него. Ему досталось не больше, чем Мэтту, а он все еще без сознания. Если только…

Сабрина осторожно приподняла его голову и пощупала затылок и сразу же нашла то, чего и боялась, — огромную шишку на затылке. Этот удар он получил не в драке, а от падения, подстроенного ею.

Она поняла свою вину и растерянно смотрела на неподвижное тело.

— Боже мой, Николас. Прости меня, Я совсем не хотела этого. Ты должен поправиться. — Она понизила голос и взволнованно зашептала: — Между нами еще так много невысказанного. Я не позволю тебе покинуть меня, когда нам столько надо еще решить. Честно предупреждаю, муж мой, я тебя из-под земли достану, если не вернешься ко мне.

Сабрина порывисто наклонилась к нему и дотронулась губами до его губ. Она намочила полотенце, отжала покрасневшую воду и прикладывала к его лбу, не переставая говорить, перескакивая с одного на другое, делясь своими мыслями, рассказывая о своих снах и желаниях, о своем прошлом и об их общем будущем.

День сменился ночью, снова настал день, а Сабрина не отходила от него. Саймон, время от времени заходивший к ним, согласился с Сабриной, что эта шишка на голове, скорее всего и является причиной того, что до сих пор к нему не вернулось сознание. Она мало спала, обтирала его лицо и тело, не переставая шептать слова ободрения, огорчения, заботы и любви, прекрасно понимая, что он не слышит ни слова. Но ей хотелось верить, что, может быть, каким-то образом он понимает ее.

Где-то в глубине его мозга пробуждалось сознание. Влажный, холодный, тяжелый воздух давил на кожу. Соленый пряный запах моря щекотал ноздри. До него смутно доносились рев океана и плеск волн. Глухо… издалека. Непрестанные удары волн раздавались вдали. Все вокруг было окутано непроницаемой мглой. Что это — сон? Или смерть? Николас пытался выбраться из темноты, всплыть со дна моря небытия. Он тряхнул головой, и горячая волна боли пронзила его. Боль! Знакомая, но непонятная. Разрывавшая голову и терзавшая тело. Он попытался открыть глаза, но это ему не удалось. Неужели он слишком слаб? Или у него завязаны глаза? Вокруг слышались голоса, но только один доходил до его сознания.

Голос женщины звучал тихо, чуть хрипловато. Возможно, из-за сырости в воздухе, возможно, она всегда говорила так, но он с удивлением заметил, что от этого голоса кровь быстрее побежала по его жилам. Вопреки неуместности и абсурдности его неожиданного желания ему больше всего на свете захотелось обладать ею.

Кто была эта женщина, которую он желал? Смутные образы проносились в его голове. Мысли и воспоминания, сливаясь в калейдоскоп неясных чувств, то вспыхивали временами, то пропадали, заглушенные болью.

Нежные пальцы прикоснулись к его груди. Прохладные, нежные пальцы, легкие и волнующие прикосновения.. Он почувствовал на своем лице влажную мягкую ткань. Снова это нежное прикосновение… Теплые губы прижались к его губам, и он вздохнул. Дрожь восторга пробежала по его телу от этого неожиданного поцелуя. Но ничто не могло прогнать жгучего отчаяния, наполнившего каждую клеточку его существа.

Он снова ощутил на своем лице ее дыхание, и снова ее губы нежно коснулись его губ. Он вздрогнул и невольно потянулся к ней. Ее губы раскрылись, она провела языком по внутренней стороне его губ. Кровь забурлила в его венах, мысли лихорадочно проносились в голове. Какая женщина может целовать так смело, как эта? Возможно… но это уже не имело значения. Что больше не имело значения? Отчаяние охватило его. Почему он не может вспомнить? Кто она? Сабрина! Он ухватился за всплывшее в памяти имя, как за спасательный круг. Бри. Она была… кем? Слабый пряный аромат повеял на него. Ее аромат, откуда это воспоминание? Из вчерашнего дня? Из вечности?

Его жена, вот что, она была его женой! Всплывали какие-то обрывки в памяти. Не той покорной, скучной женой-ребенком из его молодости, а другой женщиной, которой можно было наслаждаться, дорожить ею и даже любить. Он покорил ее, не так ли? Или хотя бы предъявил права на нее. Это его величайшее торжество или… его самое тяжелое поражение? Он этого не знал.

Сабрина… Бри… Леди Би. Имена, впечатления и чувства, ароматы и звуки из настоящего и смутные воспоминания далекого прошлого проносились и путались в его голове. Мечты и фантазии переплелись с воспоминаниями и реальностью, задавая мучительную загадку. Он снова погрузился во тьму, его усталый мозг уступил телу, требовавшему целительного сна. Какая-то неясная, неуловимая мысль не покидала его. Он пытался поймать ее, чувствуя что это — ключ к объяснению всех тайн, которые он надеялся узнать в будущем.

Николас, напрягая всю свою волю, открыл глаза. Туман перед глазами рассеялся, и он увидел над собой балки низкого потолка. Где он? Стараясь вспомнить, он наморщил лоб и попытался сесть. Острая боль пронзила его голову и пробежала по всему телу. Он застонал и, упав на постель, закрыл глаза, прячась от боли.

— Добро пожаловать обратно, — произнес низкий волнующий голос Сабрины.

Он медленно открыл глаза. Над собой он увидел ее лицо.

— Где я? — прохрипел он, горло у него пересохло и распухло.

— Там, где тебе и положено сейчас быть, в постели. — Она озабоченно нахмурилась. — В своей каюте. На корабле. Теперь вспомнил?

Корабль? Конечно. Он не помнил подробностей, но не забыл кулачный бой с этим надменным американцем.

— Как ты себя чувствуешь?

— Просто ужасно!

Голова у Николаса разрывалась от боли, он с трудом шевелился. Даже дышать было трудно. Если он в таком состоянии, то Мэтт наверняка уже умер.

— Мэдисон почти так же плох, — словно прочитав его мысли, сказала Сабрина. — Нельзя сказать, что вы этого не заслужили.

Николас свел брови, стараясь все вспомнить. Постепенно туман в его голове рассеялся. Драка на палубе… последний удар… падение.

— Я бы выбил из него дух, если б не споткнулся.

— Да… ты споткнулся, и все закончилось.

Было ясно, что она не хочет продолжать эту тему. Ему очень хотелось узнать, как он дрался по сравнению с Мэдисоном, но от Сабрины он вряд ли этого добьется. В ее глазах он видел только тревогу и сочувствие.

— Знаешь ли, Николас, ты более суток был без сознания и ужасно ослаб. Тебе обязательно надо что-нибудь съесть или, по крайней мере, выпить. Ты сможешь?

Горло у него горело, а желудок сводило от голода, еда и питье были бы кстати.

— Думаю, что да, — он вздохнул, — если не придется двигаться.

— Прекрасно! — Она наградила его улыбкой и шагнула к двери. — Лежи и отдыхай. Тебе это необходимо, Я сейчас вернусь.

Дверь тихо закрылась.

Лежа на спине, он смотрел в потолок. Николас попробовал двигаться, сначала согнул и разогнул руки, затем ноги, ладони, ступни. Если не считать боли во всем теле, он чувствовал себя относительно здоровым. Медленными, осторожными движениями он приподнялся и сел. Боль в голове не ослабела, но и не возросла.

Он не испытывал такой боли… с каких пор? С того времени, когда последний раз получил удар по голове, от которого потерял сознание. С того времени, когда очнулся один на пустынном берегу неподалеку от английской деревушки, после того как контрабандисты, за которыми он охотился, скрылись. Почему-то эти воспоминания казались ему сейчас очень важными. Потому что ему надо было…

— Что это ты делаешь? — раздался с порога голос Сабрины.

Он повернул к ней голову, и у него потемнело в глазах от пронзительной боли. Николас согнулся, сжима голову руками, как будто это могло облегчить его страдания.

— Пожалуйста, если у тебя в душе есть капля жалости пожалей меня и не говори так громко, — даже шепотом произнесенные слова усилили его боль. Он застонал, — у меня болит голова так, словно я в одиночку выпил несколько бочонков не очень хорошего виски.

Она подошла к столу и поставила поднос. Затем подложила ему под спину несколько подушек, а сама устроилась на краешке постели.

Он посмотрел на кружку и суповую миску, от которой шел пар.

— Что это?

— Всего лишь бульон. — Она усмехнулась. — Не стоит быть таким подозрительным. Я не собираюсь отравить тебя.

— А ты могла бы стать богатой вдовой. — Николас опустил руки и сердито посмотрел на ничем не провинившийся суп.

— А ты прав. — Она сделала большие глаза, словно раздумывая над его словами. — Какая интересная мысль!

— Сабрина, — возмутился он. — В таком состоянии лучше меня не дразнить!

— Как жаль, — небрежно заметила она. — Ну, так как, ты будешь есть сам или покормить тебя, как ребенка?

Он откинулся на подушки и посмотрел на нее. Она казалась усталой. Внезапно он понял, что она, должно быть, провела около него все время, пока он спал, и мало спала сама. Она показалась ему хрупкой, неземной и беззащитной, но бесконечно привлекательной. Он почувствовал непреодолимое желание защитить ее, заботиться о ней.

Он, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Неожиданно обоих охватило волнение. Улыбка исчезла с ее лица. Ему стало трудно дышать. В ясной сверкающей глубине ее изумрудных глаз светилась ее душа, взывавшая к нему, манившая переполнявшей ее страстью. Желание защитить ее сменилось другим, более сильным, более настойчивым и неукротимым.

— Накорми меня, — попросил он. Ее лицо вспыхнуло, и она растерянно опустила глаза, пытаясь взять себя в руки. Это было невероятно! Не могла же она выдать проснувшееся в ней чувство, когда он лежал без сознания и она не боялась, что он услышит ее? Тогда почему его черные глаза, выразительные и почти угрожающие, стараются проникнуть в тайные уголки ее души?

Она глубоко вздохнула и взяла ложку. Рука дрожала, и Сабрине пришлось собрать всю свою волю, чтобы подавить эту дрожь. Она поднесла ложку с бульоном к его рту, но он не разжал губ, и она удивленно посмотрела на него.

Его взгляд обжег ее, и она чуть не пролила бульон.

— Открой рот, — спокойно и настойчиво произнесла она, скрывая волнение.

— С удовольствием.

Она влила бульон ему в рот, и он, не спуская с нее глаз, проглотил его. За первой ложкой последовала вторая. Суповая чашка постепенно пустела, ее волнение возрастало. Она избегала смотреть ему в глаза, но было невозможно кормить его, не глядя на его губы. Полные, чувственные, они не просто раскрывались навстречу ложке, но вбирали ее ласкающим, осторожным движением. Она завороженно смотрела на эти губы, вспоминая, как они прикасались к ее губам, как целовали ее шею и грудь, вновь ощущая сладкую боль от этих поцелуев.

— Я поел.

— Что? — Она оторвала взгляд от его губ и посмотрела на пустую чашку. Как это она не заметила? — Я принесу тебе еще, или хочешь что-нибудь другое?

— Я бы предпочел что-нибудь другое.

В его голосе она услышала страстные нотки. Она вздрогнула от радости и страха. Расправив плечи и подняв голову, смело взглянула на него.

— Что же ты хочешь?

Он протянул руку и взял ее за подбородок. Осторожно потянул ее к себе, пока их губы не соприкоснулись в легком, как дуновение ветерка, поцелуе. Он нежно провел горячими и гладкими как шелк губами по ее губам.

Ее глаза закрылись, и она раскрыла губы. Прильнула к нему, ожидая большего, чем этот намек, это слабое обещание продолжения этих ласк. Николас резко отстранился от нее и испытующе посмотрел ей в глаза:

— Сабрина, я хочу знать…

В его горящих глазах она увидела немой вопрос, он смутился. Ее обострившиеся чувства помогли ей понять его. Он хотел убедиться, что их желания совпадают. Этот человек, который, как она знала, берет от женщины все, что хочет, явно интересовался ее чувствами. Это было так на него непохоже, что привело ее в восхищение. Она поняла, что где-то в самых дальних уголках своего сердца он был к ней неравнодушен. И если он уже неравнодушен, то наступит день, когда он полюбит ее.

— Если тебя беспокоит нарушение одного из условий нашего брака… — она пожала плечами, — то я переоценила право на личную жизнь.

Он некоторое время смотрел на нее, словно не понимая смысла сказанного. Затем его лицо прояснилось. Одним движением руки он сбросил поднос на пол, раздался звон металла и разбитой посуды. Другой рукой он обнял и, притянув к себе, крепко прижал ее грудь к своей обнаженной груди. Одеяло покрывало его лишь до пояса, но и через одеяло и свою одежду она почувствовала его возбуждение.

Сабрина ахнула и посмотрела ему в глаза.

— А как же твоя голова? Разве она не болит?

— По-моему, другая боль заглушила ее, — усмехнулся он, поцеловав ее шею. — От этой боли можно избавиться самым приятным способом.

Забыв обо всем, она обхватила его шею руками, и их губы слились в жарком поцелуе. Страсть проснулась, неукротимая и ненасытная. Она отвечала на его ласки, покоряясь не ему, а лишь собственной воле и желанию. Его губы впивались в нее, заставляя уступить, признать поражение.