Борьба продолжается

Последние слова были произнесены вежливо, но жестко, поэтому все прочие после того, как дверь кабинета была открыта, разместились около порога. Пэро также встал неподалеку от дверей с внутренней стороны комнаты, давая этим понять, что он теперь человек посторонний, а вся полнота власти перешла в руки полиции.

– Вы не осматривали карманы покойного, может быть, там есть предсмертная записка? – спросил Страйд.

– Нет, инспектор, – ответил Пэро, – делать какой-либо обыск без вас я счел совершенно невозможным.

– Ну, с точки зрения закона это, конечно, правильно. Констебль осмотрите карманы, а вы Джон, – он обратился к помощнику, – посмотрите все на столе.

Оба проворно выполнили приказание, ничего полезного, впрочем, не обнаружив.

Затем, как тому и следовало, Страйд приступил к протоколу описания комнаты. Первое с чего он начал, был стол и находящиеся на нем предметы.

– Я вижу здесь четыре рюмки, – сказал он, поворачиваясь к нам, – вот в этой был яд, не так ли господин Пэро?

– Именно так.

Страйд, не прикасаясь к рюмке, нагнулся и втянул в себя воздух.

– Да, отчетливый запах яда цианистой группы. Но здесь еще три рюмки, – он наклонился над каждой, – без обонятельных признаков яда. Кто-нибудь может объяснить, почему они здесь?

– Да, господин инспектор, – тут же ответил Стентон, – мы с Майклом Картрайтом заходили сюда перед обедом втроем с… О господи! – неожиданно вырвалось у него, когда он указал на лежащее на стульях тело.

– Понимаю. Значит, вы втроем были здесь, выпили вина и пошли обедать?

– Совершенно верно, – подтвердил Картрайт, – мы вместе вошли, а потом вместе вышли, Пит запер дверь на ключ и положил его, я это прекрасно помню, в карман смокинга.

– Тогда откуда же взялась четвертая рюмка?

– Не знаю, – в замешательстве произнес тот. – Когда мы вошли, Коллинз снял вон оттуда с полочки три рюмки, наполнил их и мы выпили. Ведь так, Генри?

– Да, мы даже не присели. Пит собирался приобрести небольшую партию этого старого дорогого вина и хотел знать наше мнение.

– А четвертая рюмка?

– Нет, не было никакой четвертой.

– С вашего позволения, мадам, – Страйд посмотрел на Джулию, – мы эти рюмки заберем. А заодно и бутылку.

– Берите, – бесстрастно ответила та.

– Скажите, – снова обращаясь к ней начал Страйд, – а ваш муж…

Может быть, он произнес и что-нибудь еще, но я этого уже не услышал – стоявший чуть сзади Картрайд вдруг торпедировал меня, вытолкнув сразу на середину комнаты. Тут же оказался и он сам, и Генри Стентон, который, теряя равновесие, цеплялся за нас обоих. Одновременно я услышал женский визг и ощутил новый сильный толчок, от которого налетел на констебля, а тот, потеряв опору, начал хвататься за воздух.

– Где мой брат, черт вас всех подери!? Это мой брат, а не ваш, прочь с дороги! – орал Коллинз-старший.

– Вы с ума сошли, куда вы лезете! – кричал уже Стентон, хватая его за плечо.

– Прекратите вы, пьяная скотина! – воскликнула Джулия, а потом поднялся общий гвалт и дикая толкотня с Коллинзом-старшим в центре. Еще через две-три секунды этот центр сдвинулся к столу и все задребезжало, поехало и повалилось. Там, в этой гуще, оказались и обе женщины, инспектор, Картрайт, Стентон… Мы с констеблем, цепляясь друг за друга, болтались с краю водоворота и только Пэро так и остался где-то сзади у двери.

Неожиданно я услышал его голос:

– Быстро, Дастингс, рюмки и бутылку. Спасайте их, спасайте!

Я импульсивно дернулся в том направлении и увидел, как инспектор Страйд, стоя на четвереньках, всем своим телом пытается закрыть упавшие со стола предметы. Я очутился по другую сторону человеческого клубка, и о том, чтобы оказать ему помощь, не было речи. Однако тут в действие вступил мой констебль, который, обретя, наконец, устойчивость, бросился к Коллинзу-старшему, правильно оценив его, как главную причину беспорядков. И оказалось, что очень вовремя, так как общая сумятица стала переходить в личную потасовку Стентона с Коллинзом. Оба уже вцепились друг в друга с покрасневшими от напряжения лицами, когда подоспевший констебль резко изменил ход борьбы. Вдвоем они быстро скрутили пьяного дебошира и вытащили его из комнаты. Сразу стало просторнее и понятнее что к чему.

Страйд по-прежнему занимал свою охранительную позицию поглядывая в разные стороны и пытаясь понять, прошла ли уже опасность.

– Джо-он, – позвал он своего помощника, – где вы?

– Я здесь, сэр, – раздался голос из самой гущи.

И только сейчас, когда Джулия, Маргит и Картрайт встали на ноги, я увидел помощника инспектора. Он оказался в самом низу и в буквальном смысле принял всю тяжесть борьбы на себя. При этом он умудрился удержать в одной руке ручку, а в другой блокнот.

– Вы в порядке? Ничего не сломано? – спросил я, подхватывая его под локоть и помогая встать.

– Не беспокойтесь, сэр, кажется, ничего.

– Вы молодчина, отлично все это выдержали.

– У меня не было большого выбора, – скромно ответил он.

– Идите сюда, Джон, – позвал его Страйд, – помогите. Черт побери, – тут же воскликнул он, – кажется, три рюмки – вдребезги!

Вдвоем они начали бережно подбирать осколки. Бутылка, впрочем, к удивлению оказалась целой.

– Надеюсь, mesdames, вы невредимы? – заботливо поинтересовался Пэро у женщин.

– О, да! – ответила Маргит, засовывая свою стройную миниатюрную ножку в потерявшуюся туфлю. – И это просто удивительно.

Ответ Джулии Коллинз прозвучал на чужом языке сквозь стиснутые от злобы зубы.

Страйд и его помощник быстро закончили сбор остатков погрома.

– Позовите санитаров, – приказал он появившемуся в дверях констеблю, – пусть забирают и увозят труп. А вы, Джон, заканчивайте протокол, я жду вас в холле.

Выходя в коридор, мы столкнулись с Генри Стентоном, который уже успел привести себя в порядок.

– Гарри вполне успокоился, – сообщил он.

– Приятно слышать, – саркастично ответил Страйд. – Он так тут поработал, что отдыха вполне достоин. Формально я имею право надеть на него наручники.

– Ну, бог с ним, инспектор, – примирительно заговорит Стентон, – Гарри пьян с середины обеда. Он всегда напивается на уик-эндах.

– Но все-таки не до такой степени, как сегодня, – зло заметила Маргит, – да и пил-то он не так уж много.

В комнату мимо нас прошли санитары с носилками.

– Мы произведем вскрытие и все необходимые анализы, – обращаясь к миссис Коллинз, сказал Страйд. – Это займет несколько дней. А всем вам, господа, я вынужден предложить пока не покидать этот дом. Сегодня было бы жестоко снимать с вас подробные показания, да и толку, я думаю, было бы не много. Но завтра я специально для этого сюда приеду. Возможно, и впоследствии нам придется встречаться, если понадобятся уточнения. С господином Пэро вы уже знакомы. Я имел однажды удовольствие проводить с ним совместное расследование. Разумеется, он лицо неофициальное, но все профессионалы чрезвычайно высоко ценят его мнение.

Мой друг сделал умоляющий жест, прося пощадить его скромность, однако я-то заметил, как было приятно ему услышать такие слова от молодого коллеги.

– Пойдемте, я подвезу вас, – предложил инспектор.

– Нет, благодарим. Мы с Дастингсом пройдемся пешком, подышим воздухом.

– Тогда до завтра.

Страйд пожал нам руки и вышел.

Мы с Пэро также попрощались, еще раз выразив свои соболезнования, и направились по коридору к выходу.

Проходя через холл, я увидел стоявшего лицом к окну Гарри Коллинза. У его ног валялся оброненный платок. Я сделал несколько шагов в его сторону, поднял платок и протянул ему. Коллинз не заметил этого. По его загорелому лицу ручьем текли слезы. Он плакал беззвучно, стараясь не вытирать, а сбрасывать слезы со щек, не видя ничего, кроме вечерней темноты за окном. Мне сразу сделалось тяжко от этого горького зрелища. Положив платок перед ним на подоконник, я быстро вышел.

– А знаете, мой друг, – обратился ко мне Пэро, когда мы вышли через ворота и направились по тихой, освещенной луной дороге, – ожидая с нетерпением вашего приезда, я надеялся увидеть не только старого друга, я надеялся на нечто большее. Вместе с вами в мою жизнь всегда входила какая-то новая история. Нет, нет, не подумайте, что я радуюсь случившемуся в этом доме несчастью! Просто я говорю о судьбе, которая в очередной раз связала нашу дружбу с… как это говорил один знаменитый русский писатель – с преступлением и наказанием.

– Вы уверены, что это именно преступление, покойный был отравлен?

– Нет, совсем не уверен. Мы слишком мало еще знаем об этом деле, этих людях. Но ведь и самоубийство является преступлением, во всяком случае, по христианской морали. Если человек, имея здоровое тело, ум, деньги, наконец, которые могут быть обращены на пользу многим людям, убивает себя от пресыщенности жизнью или из-за каких-нибудь семейных и прочих дрязг, это преступление, Дастингс. И против бога, и против природы.

– Ничего не остается, как согласиться с вами, но все-таки очень странно, что человек мог покончить с жизнью вот так, без каких-либо видимых причин.

– Без видимых для нас, это будет точнее. А еще точнее – по причинам, пока нам еще неизвестным.

Чуть помолчав, он снова заговорил:

– Мы же не знаем, какие отношения у него были с молодой итальянской женой? Как складывались дела его большого бизнеса? В конце концов, почем мы знаем, может быть, неожиданно выяснилось, что он неизлечимо болен? Подождем, mon ami. Страйд обещал завтра после снятия с них свидетельских показаний заехать к нам и все обсудить. Возможно, что и результаты вскрытия к тому времени что-то покажут.

Вернувшись домой, мы провели остаток вечера в удобных креслах у камина и почти не говорили о трагических событиях, свидетелями которых так неожиданно стали.

Утром следующего дня я проснулся не сразу. В еще сонной голове путались дни, проведенные на пароходе, волны Атлантики, Лондон, встретивший меня дрызлом – мелким дождичком, летящим не с неба, а со всех сторон. Я совсем отвык от такой погоды в американских краях, но все-таки до чего же приятно быть дома.

Сначала я подумал, что проснулся в своей лондонской квартире. Потом, открыв до конца глаза, понял, где нахожусь и вспомнил все вчерашние события.

Когда я спустился к завтраку, Пэро уже поджидал меня.

– Не сомневаюсь, Дастингс, что вы отлично спали эту ночь, – объявил он, приветствуя меня.

– Да, просто великолепно. Но и сами вы, наверно, неплохо спите на этом чудесном воздухе. Вид у вас, ей-богу, лучше, чем два года назад перед моим отъездом в Америку.

– Да, мой друг, ваш приезд необыкновенно взбодрил меня.

– Или ваши силы прибавились от того, что ожили серые клеточки? А, сознавайтесь Пэро!

– Ну-ну, – опуская глаза, быстро заговорил он, – об этом рано еще толковать. Давайте-ка лучше завтракать. У миссис Боул превосходные сливки, мой друг, лучшие во всей Англии.

Сливки действительно оказались отменными, как, впрочем, и другие, пронизанные свежестью продукты.

Подавая нам чай, миссис Боул уведомила, что местные жители уже поговаривают о каком-то несчастье в усадьбе. Один из ее работников заявил даже, что кто-то убит.

– О, никто не убит мадам, – невозмутимо ответил Пэро, – просто хозяин дома принял по ошибке другое лекарство и, имея больное сердце, вызвал этим приступ с увы трагическим концом.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.