Когда я сравниваю три своих жизни и галактики, в которых мне довелось их прожить, а именно: родную галактику Хизан, галактику Млечный путь почти миллионолетней давности, когда в ней не было разумных существ, и эту же галактику в наше время, с её Галактическим Человечеством, мне очень трудно сделать выбор, какая же из трёх моих жизней была самой яркой и какая из трёх галактик мне нравилась более всего.
       То, чем стала галактика Млечный путь за этот миллион лет, было, отчасти, делом и моих рук, а потому мне трудно говорить о том, хорошо ли всё у меня получилось. Когда же я вспоминаю галактику Хизан и особенно то, чем закончилась экспедиция Эмиля, мне становится страшно. Неужели Эмиль всё-таки нашел путь к дому? Если так, то что же произошло с галактикой Хизан за время нашего отсутствия?
       Вообще-то, жизнь в галактике Хизан была всё же немного веселей, чем в галактике Млечный путь. Мы в то время изучили лишь небольшую часть её Срединной доли и эта малая часть по числу звёзд была почти вдвое больше этой галактики, а ведь вся Срединная доля той огромной галактики составляла менее сорока процентов всего её объема. Вот и посуди сам, старина, сколько всего неизведанного было в ней.
       Даже в той малой части Хизана, где мы чувствовали себя, как рыба в воде, насчитывалось 126 рас разумных существ и это было просто великолепно. Галактическое Человечество это ведь та же Терра, только разбитая на тысячи частичек и увеличенная в сотни раз. Даже при всём том, что каждая планетарная цивилизация уникальна и породила огромную массу своих собственных приколов, я всё время ловлю себя на мысли, что где-то у же видел то или это. В Хизане всё было по другому. Там было такое разнообразие жизненных форм разумных существ, что только держись.
       И у каждой расы имелись свои собственные цели и жизненные предпочтения. Вот где был простор для межзвёздной дипломатии, вот где была работа. А добавь к всему этому то, что большая часть этих миров, так же как и в Млечном пути, относилась к кислородному циклу и представь себе чужую кулинарию, да, это же просто восторг! Хотя меня чужая кухня в то время не очень то интересовала из-за слабости наших интайрийских желудков, но зато культура и искусство других миров всегда были моей слабостью.
       В своем доме, в Кирене, я собрал огромную коллекцию картин, скульптур, произведений декоративно-прикладного искусства, мебели и многого другого. Правда, всё это были одни только голографические копии, записанные на инфокристаллы, но и их у меня был целый здоровенный шкаф. С неописуемым волнением я ждал того момента, когда в провинцию Кирен вернутся торговые экспедиции, которые я финансировал на свой страх и риск. Честное слово, если бы не моя маниакальная страсть управлять и руководить чем ни попадя, я подался бы либо в звёздные торговцы, либо в отряд сверхдальней разведки. Ума не приложу, с чего это Дараф Илькан сменял её на службу в Золотой эскадре Кая.
       Даже теперь, когда я помотался по галактике вместе со шкипером Мерком, во мне не угас зуд дальних путешествий и как только мы разберемся с Галаном и возведем Сорки на трон, я, право слово, построю себе какую-нибудь быстроходную посудину повместительнее и рвану за пределы галактики, посмотреть что там и как. Путешествовать среди галактик, что может быть прекраснее? Это же самое великолепное занятие для таких старых ворчунов, как ты и я, и самое умное. Так что, старина, если тебе надоест твоя нынешняя работенка со всеми её хлопотами и головной болью, присоединяйся ко мне…
 
       (Высказывание Эда Бартона, сделанное им в разговоре наедине с президентом Руссии Богуславом Вихрем)
 
       Галактика "Хизан", Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, приграничный район красных звезд, зона рудных концессий, борт космического корабля "Уригленна", идущего курсом на планету Фроймил.
 

 

Галактика Хизан, расположенная

 

 

Галактические координаты:

 

 

Синий сектор Гегемонии Интайра

 

 

38 день месяца айн,

 

 

16 часов 30 минут

 

 

Продолжение рассказа Сержа Ладина.

 
      К счастью и парни командора Шносримны, да, и все мои космолетчики отделались лишь лёгкими ранениями, синяками и ссадинами. Зато нашим крейсерам здорово досталось. Но результаты боя были просто великолепными как для меня, так и для командора Шносримны, ведь мы оба он получили неплохое представление о тактике ведения боя. Поэтому, сразу же после того, как отряд из семи с лишним сотен толринцев прошел сквозь строй почетного караула под звуки толринского военного марша и мы с Гином обменялись любезностями, он пророкотал своим громовым басом:
      – Адмирал Кувалда, ваши космолетчики были просто великолепны! Теперь, когда я увидел как вы сражаетесь, я буду настойчиво советовать своему командованию всеми силами искать союза с Интайром. Да, к тому же вы научились выводить в космос целые города.
      На моё предложение отправиться в жилой отсек, который был подготовлен для его отряда, командор Шноссримна ответил решительным отказом. Он сказал, что его космолетчики не столько устали, сколько проголодались и потому очень надеется на интайрийское гостеприимство. Поскольку я был готов именно к такому повороту событий, то в адмиральской кают-компании уже вовсю кипела работа.
      Техники крейсера срочно перебрасывали из трюмов в офицерский жилой отсек мебель подходящего размера, а стюарды, которым пришлось срочно переквалифицироваться в коков, ломали себе голову над тем, как бы им поджарить на вертелах четыре десятка свежих, кровоточащих здоровенных туш гелланов, только что вынутых из стасис-кладовых. Для толринцев это было очень лакомое блюдо, которое должно было непременно расположить их к нам.
      Интари тоже ели мясо, но приготовленное без специй и на пару, у нас в то время были нежные желудки и потому пища готовилась очень тщательно и все продукты обрабатывались специальным образом в кулинарных комбайнах. Куда больше нам подходили блюда приготовленные из рафинированного белка и протеинов, нежели мясо приготовленное на открытом огне.
      Поскольку по давно заведенной в Золотой эскадре традиции стюардами были рядовые космодесантники, заступившие в наряд по обслуживанию офицерского жилого отсека, а среди них нашлось несколько толковых парней, которые были куда более опытными ксенобиологами, чем Вирати, то для них не составило особого труда подготовить блюда, которые пришлись бы по вкусу толринцам. Капрал Орл, сопровождавший меня на Толрин три сотни лет назад, когда я был еще капитан-лейтенантом, немедленно пришел им на помощь. Он быстро научил стюардов тому, как при помощи парочки бластеров можно приготовить вполне приличное жаркое на вертеле, а заодно взялся приготовить напитки.
      Похоже, только он, да, ещё несколько медиков корабля остались спокойными при виде того, как прозрачная жидкость из канистр, на которых красовалась яркая этикетка с черепом и костями с надписью – "ЯД" – вливалась в большие хрустальные графины, на треть заполненные соком фуа. Интари, чьи веселящие напитки содержали в своём составе лишь несколько процентов ацетона, рисковали получить тяжелое отравление и даже отправиться к праотцам, хлебнув этой жидкости и потому капрал Орл делал это с особой осторожностью.
      Пока шла подготовка к застолью, толринцы разбрелись по офицерскому жилому отсеку, а командор Шноссримна и еще несколько его офицеров поднялись в навигационную рубку. "Уригленна" уже вернулась на прежний курс, но еще не стала невидимой и не неслась на полном ходу к Фроймилу. Я представил Гину его недавнего противника, – космос-майора Дарафа Илькана и командор немедленно стиснул в объятьях этого невысокого, коренастого уири, который казался рядом с этим гигантом ребенком.
      Восхищение командора Шноссримны было столь велико, что он немедленно снял с себя золотую перевязь с командорским кортиком в сверкающих бриллиантами ножнах и вручил его Дарафу, присовокупив к нему один из своих многочисленных боевых орденов. Стюарды подошли к нам с подносами уставленными бокалами с золотой риссой и огромными хрустальными кубками с малиновым напитком, который толринцы называли сношт. И то и другое было выпито с энтузиазмом, так как действовало возбуждающе. Однако, толринцы, выпив сношта, совершенно спокойно запивали его риссой, в то время как нам это было противопоказано.
      Добрая выпивка окончательно развеяла все тревоги Гина Шноссримны и он, когда я объяснил ему, что "Уригленна" выполняет специальное задание командования, лишь снисходительно махнул своей ручищей и благодушно пророкотал:
      – Кувалда, теперь ты можешь не беспокоиться! Пока на твоем огромном крейсере не закончатся запасы этого прекрасного сношта, вкуса которого я никогда не смогу забыть, тебе нас отсюда будет не выставить!
      Переговорив с Гином с глазу на глаз, я окончательно убедился в том, что у этого гиганта действительно нет ко мне претензий. То, что рудовоз был отправлен прямиком на Кештар, а не на Файриоз, его вполне удовлетворяло, ведь именно этого и добивался командор Шноссримна. Он даже попросил меня позволить ему связаться по супервизио с "Ларийским странником" поговорил немного и вполне тепло попрощался с капитаном рудовоза, сказав ему:
      – Счастливого пути, капитан Кна Рулен, ты сражался чертовски отважно! Надеюсь никто из членов твоей команды не пострадал? А то порой у меня складывалось мнение, что твои канониры находились прямо в боевых башнях, так прицельно они вели огонь.
      Похоже, что капитан "Ларийского странника" не меньше Гина был рад именно такой развязке, так как сказал в ответ:
      – О, нет, всё обошлось, высокий командор Шноссримна. Благодаря заступничеству Сияющей Миноры все живы и я счастлив, что нам на помощь пришли крейсера Интайра, ведь мы уже приготовились к смертельной схватке, высокий командор Шноссримна и даже успели вырастить себе окончательные твердые покровы. Сам понимаешь, командор, для нас, истинных сынов Зиона, не может быть большего позора, чем быть кем-либо побежденными, хотя мы все и были до этого дня простыми работягами. Долгих лет жизни тебе и пусть тебе всегда светит Сияющая Минора!
      Для высокого командора Гина Шноссримны это оказалось неприятным известием. Да, оно и было понятно, ведь Зион был водным миром, а зионцы более всего походили на огромных раков-отшельников, но, в отличие от них, они закутывали свое мягкое тело в роскошные ткани. У зионцев было две жизненных формы, так сказать гражданская и военная. Мягкий зионец хоть мужского, хоть женского рода, это действительно обычный работяга, которому дано любить, веселиться и жить полной жизнью. Зато твердый зионец это уже могущественный воин, который жил только ради одного, – защиты своих мягких сородичей, с которыми он уже почти не может общаться тесно и накоротке. Это заставило меня немедленно спросить капитана рудовоза:
      – Досточтимый Кна Рулен, я надеюсь, что твой хитиновый покров ещё не стал алым? Если ты все ещё сверкаешь голубыми красками, я не стану так страдать.
      Кна Рулен включил экран обзора и нам всем предстало удивительное зрелище, – огромный, лаково блестящий, голубой рак с головой, похожей на отчасти на голову гуманоида, возлежал на боевом ложе перед пультом управления. Весело воздев вверх шесть своих рук, две из которых были вооружены огромными клешнями, оправленными сталью, он ответил:
      – О, благодарю тебя за твою тревогу обо мне, досточтимый адмирал Кайор Клиот! Как видишь, благодаря Сияющей Миноре, я ещё могу вернуть себе мягкую форму и возвратиться к своим женам таким, каким они проводили меня в этот рейс.
      У меня действительно отлегло от сердца. В жизни Кна Рулена не произошло ничего необратимого и он мог еще сбросить с себя хитиновую броню. На том наша короткая беседа была окончена. Гин выглядел расстроенным после этого разговора. Недовольно качая головой, он глухо пробасил:
      – Ох уж мне эти корпоративные хитрости! Нет ничего хуже, чем ввязываться в их дерьмовые разборки, Кувалда. Отправь я этот груз на Этал и вся ответственность лежала бы на зионцах, а если Кна Рулен сказал что они приготовились к смертельной схватке, то мои руки были бы обагрены кровью невинных. Проклятье! К тому же, сражаясь с этими морскими чудовищами, я потерял бы чуть ли не половину своих парней.
      Успокаивающе похлопав командора по локтю, выше я просто не мог дотянуться при всём своем желании, я сказал ему примирительным тоном:
      – Гин, тебе не в чем себя упрекнуть. Я ведь прекрасно понимаю, что ты затягивал бой с рудовозом как только мог и дожидался того момента, когда Интайр придет на помощь зионцам и снимет с тебя такую задачу. Все именно так и вышло. Надеюсь, твое командование не сочтет твою почетную капитуляцию предосудительной, ведь ты прекратил бой виду явного преимущества сил противника, тем более что твои энергоресурсы уже иссякали.
      Насколько я знал это, на Толрине каста военных жила по своим собственным законам и этот бой никак нельзя было назвать проигранным. Тем более, что высокий командор Шноссримна всё-таки выполнил поставленную перед ним командованием космофлота Толрина задачу, – обеспечил передачу груза рудовоза, итог пятилетнего труда зионских космошахтеров, в руки Закона. Теперь судьба груза будет решаться в полном соответствии с межзвёздным торговым законодательством, а именно эта задача и была поставлена перед Гином командованием. Так что, когда мы отправились в адмиральскую кают-компанию, которая уже была подготовлена к встрече наших толринских гостей, настроение у него было превосходное.
      Толринцам очень понравилось то, что для них было приготовлено такое огромное количество жареного мяса, здоровенные графины охлажденного сношта, множество острых приправ и горы свежих, сочных фруктов. С веселым гомоном эти великаны расселись за огромными столами, поставленными вперемешку со столами, за которыми сидели мои офицеры и нарядно одетые интары. Вскоре послышались веселые шутки, громкий смех, в воздухе замелькали длинные ножи толринцев, которыми они рассекали огромные туши гелланов, источавшие кровянистый сок, были подняты вверх полуторалитровые кубки с малиновой жидкостью и изящные бокалы с золотистой риссой, в общем, начался веселый, дружеский пир. Вот уж точно, что толринцы попали с корабля на бал.
      Командор Шноссримна восседал за одним столом с нами. Справа от него сидела Вирати, я сидел напротив него и справа от меня сидела сияющая Джейлин. За нашим столом сидели, так же с дамами, Оорк Элт в своем черном костюме с золотой цепью и Дараф Илькан. Мне тоже было чем одарить толринцев и когда прошли первые минуты веселья, я объявил гостям приказ главного военного администратора космофлота Интайра, космос-адмирала Ваджа, об их награждении орденами Интайра, которыми отличалось их исключительное благородство и мужество. Толринцам это понравилось.
      Мой гость вел себя за столом с грацией наследного принца. В отличие от своих солдат и офицеров он не потребовал себе целой туши и довольствовался тем, что стюарды поставили перед ним огромное серебряное блюдо с целым окороком геллана, нарезанного ломтями толщиной в три пальца. К счастью, на моем корабле нашлись столовые приборы вполне подходящие Гину по размерам, но он ел очень мало и, выпив до дна кубок сношта, в дальнейшем обходился одной только золотой риссой. Он прекрасно понимал, что нам были опасны даже пары этилового спирта.
      Понимали это и его товарищи и поэтому не возмущались тому обстоятельству, что на их виночерпиях на этом пиру были надеты небольшие респираторы, а над их столами парили воздушные фильтры, всасывающие в себя пары спирта. Но все-таки их не очень устраивали те острые приправы, которые приготовили для них коки-любители, раз они обильно поливали жареное мясо чем-то густым и темно-коричневым из больших золоченых фляжек, которые они принесли с собой.
      Разговор за нашим столом был веселым и раскованным. Гин рассказал нам о том, как был обрадован, когда он, наконец, увидел на обзорном экране своего флагманского крейсера сканирующие отметки шестерки крейсеров Интайра и как был удивлен, когда после первого же залпа с его корпуса было снесено восемь башенных энергометов. Еще больше он был поражен тогда, когда капитан рудовоза поставил между ним и крейсерами Дарафа Илькана такую плотную завесу огня, что он просто не смог засечь его боевого построения. На всякий случай Гин отдал приказ выстроиться в боевой оборонительный порядок, но тут Кна Рулен нанес мощнейший удар по его правому крылу. Гин своими огромными ручищами показывал нам маневры своего противника и свои ответные действия.
      Вирати вела себя за столом довольно странно, она демонстративно игнорировала Оорка и вся была поглощена обаянием этого громогласного толринца. Гин добавил к коллекции драгоценностей моей сестренки золотую цепь, украшенную бриллиантами и диадему из сапфиров. Он называл ее не иначе, как "Маленький Душистый Цветочек" и был с ней очень мил. Оорк впервые открыто проявил свое беспокойство и бросал на Вирати умоляющие взгляды. По-моему, он был готов в тот момент на любое безрассудство, лишь бы привлечь к себе ее внимание. Меня это беспокоило гораздо больше чем то, что в кают-компании, внезапно, началось повальное братание моих офицеров с подчиненными высокого командора Шноссримны. Если мои разгильдяи не начнут пробовать сношт, то в этом не было ничего страшного, хотя, на мой взгляд, обниматься с толринцами, можно было только будучи облаченным в тяжелый боескафандр.
      В какой-то момент, когда Оорк стал уже подавать оркестру знаки, чтобы тот поскорее начал играть танцевальные мелодии, Гин подозвал к нашему столу стюардов и потребовал убрать со стола все столовые приборы и скатерть. Когда стол был чист, он достал из внутреннего кармана своего парадного мундира, пошитого из натуральной кожи окрашенной в синий и красный цвета, черный футляр внушительных размеров. Кажется, только Вирати поняла в тот момент, что нам всем предстояло вскоре увидеть. Она удивленно вскинула брови и, восхищенно глядя на Гина Шноссримну, спросила его:
      – Гин, разве вы происходите из касты Вглядывающихся Вдаль, а не из касты Звёздных Воителей?
      Командор добродушно рассмеялся:
      – Мой Маленький Душистый Цветочек, Вглядывающиеся Вдаль есть в каждой касте Толрина и я один из них. Мне дано видеть Будущее, маленькая Вирати и я хочу бросить кости восемь раз, чтобы рассказать каждому из вас, что его ожидает.
      Оорк рассмеялся в ответ на слова Гина:
      – Высокий командор, не ужели вы думаете, что кому-либо дано заглянуть в тьму будущего? Ведь это просто смешно! У нас на Интайре тоже находятся типы, которые частенько заявляют о том, что могут предсказывать будущее, но они, по крайней мере, делают это ссылаясь на положение звезд или впадая в медитативный транс.
      Мне стало ясно, что Оорк сознательно нарывался на ссору, но у него ничего не вышло. Гин лишь ласково улыбнулся ему и промолчал. Джейлин, которая очень любила все эти колдовские штучки-дрючки, немедленно и безоговорочно встала на сторону Гина Шноссримны, задумчиво сказав:
      – Не скажите, администратор Элт, не скажите. Народ Толрина обладает такими способностями, которые иначе, как чудом, не назовешь. Если высокий командор согласится показать нам хоть часть его способностей, то и вы будете поражены.
      Гин рассмеялся, и, положив свой футляр на край стола, достал из кармана пригоршню серебряных монет и подбросил их над столом. Однако, монеты на стол не упали, а принялись медленно кружиться в воздухе. Лицо Оорка сморщилось в презрительной гримасе и он медленно положил свои руки на стол. На его правом запястье был надет массивный браслет генератора силового поля, весьма действенное оружие ближнего боя, но требующее длительных и упорных тренировок. Удлинив свою руку этим приспособлением, Оорк перехватил монеты и заставил их все выстроиться столбиком. Гин поднял свои руки над столом и добродушным тоном сказал:
      – Вот видите, господа, на моих руках нет браслета силового генератора, в то время как Оорк показывает нам свое мастерство владения этим сложным оружием. Но сможет ли он сделать с его помощью вот так?
      С этими словами браслет Оорка, каким-то непонятным образом сам соскочил с его руки и присоединился к танцу монет. Вид у Оорка был весьма недоумевающий, но эта игра продолжилась недолго. В следующее мгновение монеты исчезли, а браслет вернулся на руку администратора Элта. Раскрывая свой футляр, Гин попросил меня:
      – Кайор, насколько я знаю интари, вы умеете делать не только портативные генераторы силового поля, но и можете обеспечивать тишину даже на мясном рынке в самый разгар торговли. Ты не сделаешь это для меня, чтобы я не приказывал своим крикунам заткнуться? Мне не хотелось бы прекращать веселье, но мне для гадания действительно нужна тишина.
      В кают-компании к этому времени действительно стало очень шумно. Джейлин немедленно исполнила просьбу командора и включила систему шумоподавления, мгновенно установив вокруг нашего стола почти полную тишину. Одновременно с этим она ещё и слегка пригасила свет и мы все оказались, как бы в отдалении от этого веселого пиршества. Теперь уже ничто не могло помешать громадному толринцу показать нам свои магические фокусы с предсказанием судьбы.
      Открыв свой черный футляр, Гин достал из него сложенный в несколько раз платок из тонкой ткани, разрисованный вручную какими-то странными символами и исписанный древними толринскими письменами и еще один футляр, на этот раз прозрачный, в котором лежали в ячейках мелкие кости какого-то животного, похоже очень старые и уже потемневшие от времени. На этих костяшках были вырезаны какие-то полустертые от частого употребления трудно и потому различимые знаки. Гин постелил платок перед собой на стол и высыпал кости в голубой шелковый мешочек. Завязывая мешочек тесемкой, он сказал нам бодрым голосом:
      – Когда мой отряд подходил к тому месту, где я должен был перехватить рудовоз, я бросил кости, чтобы посмотреть чем все закончится, ведь я был в секторе, подконтрольном Гегемонии Интайра, а Толрин рассматривает ваш мир как своего возможного стратегического союзника и мне было необходимо знать о том, как сложатся события и что я смогу предпринять для того, чтобы выполнить задание командования и при этом не развязать войны между Интайром и Толрином. Руны сказали мне, что меня ждет тяжелый бой с рудовозом и что вскоре ему на помощь придет огромный крейсер Интайра, такой огромный, что я даже сначала стал сомневаться, а не посмеялись ли древние знаки надо мной. Еще руны назвали мне имя моего противника, который предложит мне почетную капитуляцию – Кайор Клиот и название цели, к которой он ведёт свой огромный корабль – планета Фроймил. Магические руны сказали мне также, что я должен предсказать всем вам вашу судьбу и сделать подарок одной маленькой интаре, вручить ей свою самую большую драгоценность моей великой касты, магический камень Толрина. Кто будет первым, друзья?
      Всё, что я услышал от Гина, заставило меня смутиться. То, что он мог знать мое имя и то, что "Уригленна" была самым огромным крейсером Интайра он действительно мог знать, в конце концов, в толринском космофлоте тоже был корпус разведки, но вот как он узнал о Фроймиле? То, что среди толринцев, да и не только среди них, попадались телепаты было давно известно нам, и мы к этому были готовы. Интари хотя и не обладали такими способностями в естественном порядке, преуспели в этом уже технически. Мои ментоскописты могли не только считывать сигналы мозга, но и расшифровывая их, могли узнать мысли любого разумного существа. Они же и защищали наши собственные мысли от прослушивания чужими телепатами, накладывая на наше сознание ментальный щит, так что мне пришлось призадуматься.
      Первой отважилась узнать свое будущее Вирати. По просьбе Гина она приложила мешочек с костяными рунами к своему лбу и подержала его так секунд десять, после чего командор попросил ее развязать шнурок, высыпать руны на ладонь и подбросить их над платком. Костяшки рассыпались по всему платку, а некоторые даже вылетели за его пределы. Несколько минут Гин изучал положение рунных знаков и затем принялся говорить:
      – Маленький Душистый Цветочек, ты вскоре отправишься в далекое путешествие и найдешь там свою любовь, но пройдет целая вечность, прежде чем ты услышишь смех своего первенца. Все произойдет по твоей воле, но ты, отправившись в полет, больше никогда не увидишь восхода Тифлиды.
      Все предсказания командора Шноссримны были весьма краткими и каждому из нас было уготовано отправиться в долгий полет, чтобы никогда не вернуться на Интайр, но при этом никому из нас не грозила скорая смерть или страдания. Вот только Оорку было предсказано, что он встретит вскорости то, чему не сможет противиться и что это изменит его жизнь полностью. Ну, и еще все восемь предсказаний так или иначе говорили, что мы все примем участие в великих событиях. Мало того, что предсказания Гина были довольно краткими и не называли точных дат и имен, они были ещё и весьма туманными. Даже сам командор был этим весьма удивлен и сказал:
      – Господа, я даже не знаю шутка это или нет. Если древние кости пошутили над вами, то я тому сожалею, а если сказали правду, то черт его знает, что должно произойти с вами, более туманных знаков я еще никогда в своей жизни не видел.
      Кажется, только одна Вирати оказалась полностью удовлетворена сделанным предсказаниям и незамедлительно потребовала от Гина:
      – Высокий командор Шноссримна, вы говорили мне о талисмане, который должны мне вручить, я не могла бы на него взглянуть?
      Высокий командор сильно смутился под ее пристальным взглядом и ответил каким-то неуверенным голосом:
      – Да, мой Маленький Душистый Цветочек, разумеется, я непременно вручу тебе магический камень Толрина, но только не сегодня. Сначала я должен буду кое-что сделать и уж потом вручу тебе свой подарок.
      Мы снова вернулись к прерванному веселью, но уже без прежнего воодушевления. Все-таки Гину Шноссримне удалось поколебать даже самых неверующих из нас. Меня его предсказание не очень-то задело, но вот Джейлин была, явно, напугана тем, что всем нам грозила какая-то неведомая опасность. Испугать её чем-либо другим было просто невозможно. Впрочем, уже спустя полчаса она отбросила все свои сомнения прочь и вновь веселилась. Когда же я пригласил её танцевать, она уже не думала ни о каких неприятностях.
 
       Галактика "Хизан", Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, звездная система Тифлиды, планета Интайр, главный штаб космического флота Гегемонии Интайра.
 

 

Галактика Хизан, расположенная

 

 

Галактические координаты:

 

 

Синий сектор Гегемонии Интайра

 

 

2 день месяца кобейн,

 

 

15 часов 00 минут

 

 

Продолжение рассказа Сержа Ладина.

 
      Весь дальнейший полет к Фроймилу прошел без происшествий. Никем не замеченные мы добрались до звездной системы Тедион, провели с борта "Уригленны" все необходимые исследования и даже спустили на поверхность планеты несколько роботов, чтобы получить дополнительные данные о Фроймиле. Краганские крейсера были довольно далеко от этого района, но заметь они какое-нибудь движение, то несомненно приблизились бы, чтобы произвести разведку боем.
      От толринцев никаких хлопот не было, за исключением разве что того, что они, пользуясь нашим гостеприимством, слопали за время полета к Фроймилу и от него к Интайру огромное количество мяса. Вообще-то, эти ребята быстро нашли общий язык с моими космолетчиками и космодесантниками и даже умудрялись заступать вместе с ними на вахты и помогали им на хозработах. И это при том, что они провели собственными силами капремонт своих крейсеров, почти не прибегая к помощи моих инженеров и техников. Когда мы подходили к границам звездной системы Тифлиды, толринские крейсера покинули ангары "Уригленны" и подошли к Интайру своим ходом, как военный отряд, прибывший с визитом доброй воли. Командование космофлота было очень радо этому визиту и я заработал в свой актив еще несколько положительных очков.
      Перед тем как подняться на борт своего крейсера, Гин Шноссримна, наконец, вручил Вирати свой подарок, которого она дожидалась несколько месяцев. Это был кулон, изготовленный из камня овальной формы, довольно серенького на вид и к тому же на простом кожаном ремешке. На прощание Гин прошептал что-то на ухо Вирати, похоже приятное, так как моя сестренка вся так и расцвела от радости.
      В последние два месяца Вирати была паинькой и не бросала в сторону Оорка пылких взглядов. Правда, они частенько общались и даже мило беседовали несколько раз, но все это происходило в присутствии других офицеров и носило вполне мирный характер. Впрочем, все это уже было уже несущественно, так как я твердо принял решение по прибытии на Интайр списать Вирати с "Уригленны" и направить ее на учебу в военно-космическую академию.
      К Фроймилу Оорку предстояло лететь без каких-либо помех со стороны моей любимой сестренки. В отличие от Оорка, я то верил в предсказания, а несколько задушевных разговоров с Гином, только укрепили меня в этом. Гин не был телепатом, ему был подвластен лишь банальный телепорт мелких предметов на расстояние до пяти метров, да телекинетическое воздействие на предметы массой не более килограмма.
      Да, Гин Шноссримна был сенситивом, но сенситивом маленьким-маленьким, однако, в то время я был поражен даже этим до глубины души. Гин сказал мне, что всякого предсказания можно избежать и что кости с рунными знаками, брошенные на покрывало Судьбы, показывают лишь самый реальный вариант Будущего. Еще он сказал мне, что если кто-то попытается воспротивиться предсказанному и противопоставит своей Судьбе решительные действия, то будущие события пойдут уже совсем по другому сценарию.
      Так как главной движущей силой Судьбы в данном случае была Вирати, то я и решил выключить ее на время из сценария этой судьбоносной пьесы. Ведь не мог же я взять и отказать из-за этого Оорку и лишить Интайр такой невероятно привлекательной перспективы. Поэтому, как только "Уригленна" встала на суточную орбиту Интайра, то я отдал приказ всем приданным мне специалистам покинуть борт крейсера, а экипажу и космодесанту отдыхать после полета и нести сокращенную стояночную вахту. Мы же с Оорком сели в адмиральскую космояхту и направились в штаб флота, к Старику Ваджу.
      Главный военный администратор военно-космического флота Гегемонии Интайра и старый друг нашей семьи, космос-адмирал Руирт Вадж не заставил нас ждать и принял буквально спустя пять минут после того, как мы вошли в его офис. Старик вышел нам навстречу из-за своего огромного письменного стола, тепло и по отечески обнял меня и сказал:
      – Рад видеть тебя, мой мальчик, рад видеть…
      К Оорку он отнесся без фамильярности, но тоже очень тепло и даже предложил нам присесть в стороне от его письменного стола в уголке, на мягких, уютных креслах и велел адъютанту подать нам бутылку риссы и фрукты. Старик сам разлил золотистый напиток по бокалам, после чего добродушно попенял мне:
      – Ах, Кай, Кай… Ты все такой же неисправимый романтик и никак не избавишься от своего благородства. Другой бы на твоем месте просто сжег эти толринские крейсера и дело с концом, а ты мало того что дал им бой, так еще и предложил высокому командору Шноссримне почетную капитуляцию. А если бы он взял и подорвал на борту "Уригленны" термоядерные заряды? Что было бы, в том случае, не будь Гин таким же благородным рыцарем как и ты?
      Оорк, рассматривая риссу на свет, не преминул заметить:
      – Вот именно, администратор Вадж, что было бы если у Интайра не нашлось таких благородных интар и интаров, которым можно было вложить в руки оружие такой сокрушительной мощи?
      Старик широко улыбнулся и ответил Оорку:
      – Все очень просто, администратор Элт, в галактике не было бы Гегемонии Интайра, это и ребенку не понятно. Во всяком случае Толрин уже послал на Интайр правительственную делегацию, чтобы подготовить дружеский визит Верховного Хранителя Толрина и в Верховном Совете сейчас уже строчат текст союзнического договора. Вот что значит вкладывать меч в благородную десницу. Ну, что ты скажешь, мой мальчик, о планах этого безумца, администратора Элта? Ты готов быть его правой рукой? Ведь я намерен настоять на его полной самостоятельности в отношении колонизации всего этого сектора спирального рукава, да и на соседние сектора он также вправе претендовать. Следующие пять суперкрейсеров тоже будут отданы в ваше распоряжение, если ты, конечно, поддержишь его планы.
      – Я согласен, мой адмирал, но все-таки у меня есть одно маленькое условие. – Ответил я адмиралу Ваджу и у того глаза полезли на лоб.
      – Как, тебе еще нужно и угождать теперь? – Воскликнул однокурсник моего отца.
      – О, мой адмирал, это сущий пустяк! Речь идет лишь о маленькой услуге, которую я прошу вас оказать моей семье. Вам всего-то и нужно сделать, что немедленно подписать приказ о переводе космос-сержанта Вирати Клиот куда-нибудь. Думаю, если вы прикажете ей поступить в академию космофлота, она не посмеет отказать вам.
      Адмирал Вадж помрачнел.
      – Да, уж, наша маленькая Вирати задала мне дел, когда, сначала, добрые две с половиной сотни лучших командиров флота внезапно потребовали отпуска, а затем, так же внезапно, вернулись на свои корабли. Что, дело действительно обстоит так серьезно, мой мальчик?
      Мне ничего не оставалось делать, как честно признаться:
      – Да, мой адмирал, серьезнее уже некуда. Моя сестренка положила глаз на одного интара, а он, как на грех, женат, любит свою жену и не помышляет о разводе. Сами понимаете, будет лучше если она побудет какое-то время вдали от предмета своего вожделения, а там глядишь все и образумится. Девичьи слезы высыхают быстро, мой адмирал.
      Старик задумчиво вздохнул и вполголоса произнес немного в сторону:
      – Хотел бы я взглянуть на того парня, которому Вирати хочет подарить свою любовь. Повезло, счастливчику. Бьюсь об заклад, это, наверное, незаурядная личность.
      Я молча указал рукой на Оорка, который сидел насупившись. Старик сосредоточенно покивал головой и сказал:
      – Хорошо, мой мальчик, я сегодня же подготовлю такой приказ и лично поговорю с Вирати о ее будущей флотской должности.
      Обменявшись еще кое-какими соображениями с адмиралом Ваджем, мы вскоре покинули его офис. Я направился на базу космофлота, ругаться с интендантами, а Оорк в Верховный Административный Совет Интайра. Нам следовало немедленно приступить к погрузке имущества колонии и, главное принять на борт двенадцать миллионов синтеттов. Работы предстояло невесть сколько и я уже начал считать дни, дожидаясь того момента, когда я снова поднимусь на капитанский мостик своего корабля и отдам приказ навигаторам проложить кратчайший курс на Фроймил.
      Когда я вернулся на борт "Уригленны", Вирати уже получила приказ Старика, собрала все свои вещи и дожидалась меня. Как только я вошел в каюту она бросилась ко мне и радостным голосом воскликнула:
      – Кай, братик, космос-адмирал Вадж откомандировывает меня в академию. Мне предложено пройти ускоренный курс военной дипломатии и присоединиться к тебе на Фроймиле через два года. Обещаю, Кай, я уже через год сдам все экзамены и у тебя будет сестра военный дипломат!
      О Господи, какой же я был глупец, поверив в весь этот вздор, который, ничуть не смущаясь, несла эта маленькая чертовка. Она расцеловала меня в обе щеки, подхватила на плечо простой флотский мешок со своими пожитками и выбежала прочь. Я в тот момент так обрадовался, что не подумал о каком-либо подвохе и не заглянул на ее половину, а ведь она даже не забрала из спальни свою любимую куклу!
      В течение следующих семи месяцев, которые ушли на погрузку, у меня не было ни единой свободной минуты, чтобы помыслить о чем-либо ином. С Вирати за это время я так ни разу не увиделся. Несколько раз я пытался повидаться со своей сестрой, но нигде не мог ее разыскать. Загрузить под завязку такой огромный корабль как "Уригленна", стоило нам всем весьма немалых трудов, ведь мы брали на борт огромное количество грузов и к каждому контейнеру, к каждому градостроительному модулю стоило отнестись очень серьезно, думая не столько о его погрузке, сколько о последующей разгрузке.
      Мы брали с собой все, вплоть до шести боевых спутников, которые пришлось выставить снаружи, принайтовав их к корпусу корабля. По моему распоряжению в трюмы было загружено полсотни больших и четыре с лишним тысячи малых исследовательских модулей, которые можно было тайно сбросить на любой планете и спрятать так хорошо, что их никогда бы не смогли обнаружить спутники-разведчики противника.
      В процессе подготовки к старту я познакомился с Эмиилом Бор Зааном и был буквально ошеломлен им. Ошеломлен и покорен эти могучим, начинающим седеть интаром, был восхищен его умом и широтой взглядов. Правда, надо заметить, что хлопот от него мне, как командиру крейсера, было предостаточно, так как профессор Бор Заан был намерен развернуть свои исследования не то что сразу после высадки на Фроймил, а уже во время самой погрузки. Этот огромный интар, происходивший из народа уири, кажется никогда не расставался со своим портативным компьютером и продолжал работать даже разговаривая с тобой. К счастью, на "Уригленне" имелись достаточно просторные жилые и лабораторные отсеки и этот вопрос был решен очень быстро.
      Научно-исследовательский институт Эмиила Бор Заана должен был перебазироваться на борт крейсера не в авральном порядке, а постепенно, по мере подготовке лабораторных помещений. Так же постепенно он должен был перенесен на Фроймил. Старина Эмиил уже составил план работы и был уверен, что к моменту переселения интари из провинции Кирен на Фроймил, ему будет чем обрадовать ее жителей. Именно поэтому администратор Элт заказал для его института новейшее оборудование, самые современные приборы и технику, материалы и комплектующие, но самое главное из провинции Кирен было забрано то, без чего жизнь в ней заметно осложнится – Большой Мозаичный Мозг.
      Нельзя сказать что жизнь в провинции остановится, но учитывая, что Большой Мозаичный Мозг координировал ее деятельность на протяжении добрых пятнадцати тысяч лет и являлся организационным ядром ее администрации, то уже одно это можно было назвать очень большой жертвой. Большой Мозаичный Мозг хранил в себе сведения о каждом жителе провинции и был способен решать как сугубо управленческие, так и научные задачи.
      Как раз именно то, что Великий Бэмми отправлялся на Фроймил, подвигло очень многих синтеттов, которые, не без основания, считали его сознание своим виртуальным домом, отправиться следом. В том, что они приняли такое решение, не было ничего удивительного, синтетты всегда были готовы прийти на помощь интари, но, пожалуй, впервые в истории Интайра такое огромное число синтеттов покидало его разом.
      Все они добровольно подписали контракт с администратором Элтом и обязались подчиняться всем его приказам, хотя уже его самое первое его распоряжение, данное синтеттам, произвести посадку на борт "Уригленны" и произвести самоконсервацию для того, чтобы до минимума сократить занимаемое ими на борту место, выглядело очень суровым. Синтеттам предстояло провести весь полет до Фроймила вытянувшись по стойке смирно в специальных транспортных цилиндрах в одном из трюмовых отсеков "Уригленны". Не смотря на это никто из синтеттов не отказался, хотя все они были предупреждены об этом заранее. Вероятно, они согласились на это потому, что на борту крейсера уже находился Великий Бэмми и они могли погрузиться в его сознание.
      Вот против этого я восстал с первой же минуты. Как командир боевого корабля я обладал на его борту всей полнотой власти и потому запретил Оорку Элту даже думать о том, чтобы перевозить синтеттов на Фроймил, словно скот. Для них были открыт пассажирский отсек корабля и принято на борт все то, что должно было обеспечить им комфортное и веселое путешествие. О чем-либо другом я просто не мог и помыслить, ну, а для того, чтобы Оорк не ворчал по поводу их вынужденного безделья, я попросил синтеттов привести в порядок все остальные пассажирские каюты.
      Синтетты сопровождали интари более семнадцати тысяч лет. Это были создания, сотворенные разумом интари и они были нашими верными друзьями, помощниками во всех делах и самыми лучшими учителями в юности. Хотя синтетты официально не служили в космофлоте, а стало быть не входили в команду "Уригленны", их на борту корабля было две тысячи четыреста душ. Синтетты нанимались командованием не для воинской службы, но добровольно несли вахты на вспомогательных, не боевых постах корабля и их не касались боевые тревоги. В их задачу входило на корабле другое. Они были призваны создавать на корабле уют, домашнюю обстановку в каютах космолетчиков и космодесантников и обеспечивать психологическую разгрузку. На "Уригленне" женщин-синтетт было впятеро больше, чем мужчин, что объяснялось соотношением на корабле интар и интаров и не трудно догадаться, что почти все их ночи были наполнены заботами.
      Не знаю уж как, но синтетты всегда точно знали когда и к кому им следует войти. Перед синтеттами открывались шлюзы всех кают и если кто-либо, проходя по коридору, видел форменную каскетку, висящую на специальном крючке створки шлюза, то он уже не задерживался перед входом в каюту и следовал дальше. При этом визит синтетты или синтетта, вовсе не означал для интара или интары, что они обязательно будут заниматься сексом. Иногда это был просто задушевный разговор, иногда расслабляющий массаж, а иногда и весьма строгое внушение. В моем понимании, синтетты были душой корабля и со всеми я не задумываясь ни одной лишней секунды подписывал очередной годовой контракт, зная, что в любой момент синтетт или синтетта могли расторгнуть его и покинуть нас без каких-либо объяснений. Почему это иногда происходило я тоже не знал, но это никогда не приводило к конфликтам.
      Почти никто не мог похвастаться долгими дружескими или приятельскими отношениями с синтеттами, но никто и не обижался на то, что к нему раз за разом приходила другая синтетта. Они сами знали когда им нужно быть постоянными и когда прекращать контакты и это тоже никогда не обсуждалось. Во всяком случае с синтеттами. Между собой космолетчики и космодесантники частенько трепались об этом, но, как правило, речь шла только о том, чем новеньким их обрадовали наши нежные и терпеливые подруги-синтетты.
      Когда на "Уригленне", внезапно, появилось свыше семи сотен гигантов-толринцев, которые все были мужчинами, то наши синтетты немедленно окружили их лаской и заботой, а затем и стали на время их подругами. Гин был просто покорен их совершенством и говоря о синтеттах, которые частенько навещали его по ночам, восхвалял их до небес и называл самым мощным оружием Интайра. В чем-то я с ним был согласен, ведь это именно синтетты помогли нам завоевать сердца толринцев и сделать их своими союзниками.
      Те же красотки-синтетты, которые познакомились с толринцами гораздо ближе других членов экипажа "Уригленны", подготовили мне, пусть и весьма общий, но довольно конкретный доклад в котором очень высоко оценивали качества толринцев, как возможных союзников Интайра. В этом докладе не было ни единого слова, указывающего на личность того или иного толринца, синтетты никогда не выдавали чужих секретов, но он позволил мне создать более полное впечатление о Гине Шноссримне и его подчиненных. Впрочем, уже одно то, что сто семьдесят три синтетты подписали годовой контракт с высоким командором, говорило о том, что они отличные парни, хотя и ужасно здоровенные. Как раз это было самой лучшей рекомендацией Толрину и его воинам.
      Это была только одна из причин по которой, я, узнав о том, как синтетты будут путешествовать к Фроймилу, пришел в негодование и устроил Оорку и его другу Эмиилу Бор Заану суровую и беспощадную выволочку. Мой разнос вразумил их и они больше не интересовались тем, как им сэкономить на их программе колонизации Фроймила. Впрочем, переплачивать им тоже не пришлось, так как я выбил для этого средства из командования космофлота, оформив все двенадцать миллионов синтеттов, как вспомогательную команду.
      Ещё одной особенностью этой экспедиции было то, что на борт "Уригленны" было погружено большое количество термоядерных боеприпасов. Не то чтобы мы собирались воевать с Краганом, это было исключено, а скорее для порядка. На борт моего крейсера было погружено имущество огромной ценности, а потому командование космофлотом сочло своим долгом доукомплектовать боевые системы корабля несколькими сверхмощными видами оружия, включая антиматы, и приказало мне принять на борт три сотни ракет дальнего радиуса действия, оснащенных термоядерными боеголовками.
      Право же, ввиду того, что на борт моего корабля должны были подняться несколько миллиардеров, которые, так же как и провинция Кирен, вложили в экспедицию немалые средства, это было вполне оправдано и если бы даже все тяжелые крейсера краганцев разом решили бы попытать счастья, у них ничего не вышло бы. "Уригленна" была способна постоять за себя не смотря на то, что ее личный состав был доукомплектован всего лишь полутора сотнями ученых. Старик Вадж, видя что Эмиил Бор Заан собрал вокруг себя лучших ученых Интайра, видимо, оскорбился и решил доказать ему, что и в космофлоте есть умные и толковые ребята.
      Впоследствии именно они смогли сделать так, что и моя "Уригленна", и все наши подземные убежища, смогли пережить восмидесятитысячелетнее ожидание. Хотя, по сравнению с тем, что сделала команда Эмиила Бор Заана это и не кажется таким уж фантастическим, то, что они сделали, без сомнения было научным подвигом. Без их разработок нам вообще не суждено было сохранить свое научное и техническое наследие.
 
       Галактика "Хизан", Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, звездная система Тифлиды, борт космического корабля "Уригленна", находящегося на суточной орбите планеты Интайр.
 

 

Галактика Хизан, расположенная

 

 

Галактические координаты:

 

 

Синий сектор Гегемонии Интайра

 

 

25 день месяца ирн,

 

 

12 часов 00 минут

 

 

Продолжение рассказа Сержа Ладина.

 
      Настал 25-й день месяца ирн 23386 года Звездной Эры. Ровно в двенадцать часов мы, три главных администратора колонии Фроймил, одетые в парадные мундиры, стояли на капитанском мостике. Зажав в кулаке свой талисман, доставшийся мне от канонира зорканского крейсера, я негромко сказал:
      – Курс на Фроймил. Полный вперед, ребята.
      Позади остались долгие месяцы тревог и волнений. Прощание с друзьями, торжественный банкет в Верховном Административном Совете и не менее торжественные проводы, прощальные наставления, дружеские рукопожатия, объятья и поцелуи. Впереди был Фроймил. Впереди была тяжелая, но чертовски важная и интересная работа.
      Не смотря на то, что все были в приподнятом настроении и как только "Уригленна" стартовала, раздался звон бокалов, наполненных золотой риссой, я чувствовал себя как-то неуверенно, ведь с того момента, как я попрощался с Вирати, мне так и не удалось ее увидеть ни разу. Я знал, что она начала обучение в академии, знал что с учебой она справляется, разговаривал с несколькими ее преподавателями, но так и не смог встретиться с ней.
      Вирати старательно избегала меня и даже не посылала никакой весточки о себе и это меня очень сильно тревожило. В тот момент я справедливо полагал, что ругать мне следовало за это, только самого себя. Вот я и терзал себя, думая, что у меня видимо не хватило душевной чуткости и такта по отношению к своей сестренке, раз Вирати не захотела встретиться со мной перед отлетом "Уригленны".
      Оорк, видя мое душевное состояние, не стал отмалчиваться и после старта сделал неумелую попытку заговорить со мной. Что же, пожалуй, мне стоило хотя бы поворчать на него за то, что он не смог объяснить моей сестренке как она заблуждалась на его счет. Может быть Оорк и был хорошим гражданским администратором, у меня не было причин сомневаться в том что он был отличный парень и хороший друг, но утешитель был из него совсем ни к черту. Едва войдя в мою каюту, он налил себе бокал риссы и сказал:
      – Кай, какого дьявола ты поссорился с Вирати?
      Нисколько не смутившись выражению, появившемуся на моей физиономии, он продолжил выговаривать мне:
      – Я виделся с ней неделю назад и она выглядела подавленной. Тебе бы не следовало поступать с ней так, Кай. Девочка очень переживает и тебе нужно будет извиниться…
      Медленно закипая от гнева, я опустился в кресло и глухо проворчал, не глядя на него:
      – По-моему, это тебе нужно было объясниться с ней, болван. Она вбила себе в голову, что ты принц из ее снов, похоже, влюбилась в тебя без памяти, а ты, чурбан неотесанный, даже не постарался поговорить с ней серьезно! Неужели у тебя не нашлось бы для нее каких-нибудь слов, примеров, наконец, чтобы она поняла что ты полное ничтожество и самовлюбленный, гнусный тип, который недостоин её любви?
      Последнюю фразу я произнес в сердцах и она явно была лишней, но привела она к совершенно иному, чем я ожидал, результату. Задумчиво глядя на трехмерный портрет Вирати, стоявший на полочке моего домашнего секретера, Оорк сказал:
      – Знаешь, Кай, встретив Вирати я вдруг задумался о том, а был ли я счастлив с Юрайе? В молодости я очень любил ее, она всегда была для меня верным другом, у нас двое прекрасных детей… Но был ли я по настоящему счастлив с ней? Вообще, был ли я влюблен в неё? Сходил ли я по ней с ума и была ли Юрайе безумно влюблена в меня? Был ли я ее героем и была ли она моим самым главным призом? Самое смешное, Кай, что я не нахожу ответа, особенно когда вспоминаю волшебные глаза Вирати и то, как она на меня смотрела…
      Нечего сказать, Оорк нашел самые верные слова, чтобы успокоить меня. В те минуты я почти возненавидел его. Зато, надо признаться, я вдруг понял, что был не прав. Мне не стоило разлучать его и Вирати, ведь в глазах этого парня я вдруг увидел такую тоску, что мне сразу же стало ясно, через год он точно бы объяснился со своей Юрайе, которая мне не очень то понравилась и стал бы моим зятем. В этом я в тот момент был уже полностью уверен.
 
       Галактика "Хизан", Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, борт космического корабля идущего курсом на планету Фроймил.
 

 

Галактика Хизан, расположенная

 

 

Галактические координаты:

 

 

Синий сектор Гегемонии Интайра

 

 

34 день месяца ирн,

 

 

11 часов 35 минут

 

 

Продолжение рассказа Сержа Ладина.

 
      Шли девятые сутки полета, когда Эмиил Бор Заан вызвал меня по интеркому. Лицо ученого сияло от удовольствия. После несколько десятков лет исследований, теоретических рассуждений и умозаключений, построенных на базе скромных лабораторных опытов и компьютерного моделирования, профессор Бор Заан, наконец-то, получил возможность перейти к практическим действиям. Еще за два месяца до старта он смог развернуть на борту "Уригленны" лабораторию генетического клонирования и биомоделирования, которое было запрещено на Интайре, исходя из норм морали и законов нашего мира.
      Обычное клонирование отдельных органов было в порядке вещей и применялось медициной повсеместно. Лично мне к тому времени уже раз двадцать пять или тридцать пересаживали то легкие, пробитые осколками ребер, то печень и почки, пораженные лучевыми ударами, а то и сердце. Все это проделывали наши корабельные хирурги после боев, в которых мне доводилось принимать участие и все эти органы, пересаженные мне взамен пораженных, были выращены в клон-кювезах на военных базах, к которым я был приписан.
      Это считалось вполне допустимым. Недопустимым было другое, – проводить генетическое изменение пересадочных материалов, хотя ученые, подобно Эмилю Бор Заану, уже много тысяч лет назад были способны сделать наши сердца, легкие, печень и все остальное прочнее, лучше, надежнее. Не берусь обсуждать этот вопрос, я не ученый, а солдат и для меня закон это тот же приказ, но Эмиила Бор Заана это просто бесило.
      Как только решение о создании колонии Фроймил было закреплено официально, старина Эмиил тут же развернул на борту "Уригленны" свою новую клонн-лабораторию и приступил к работе. И хотя на Интайре продолжали действовать прежние законы и правила, к Фроймилу это уже не относилось, а "Уригленна", в этом смысле, была суверенной территорией, не зависящей от законов Метрополии. Профессор Бор Заан проводил в этой, как и в других лабораториях, дни и ночи напролет, всецело поглощенный работой и вот он вызвал меня по внутреннему визио. Его чуть вытянутая, вечно серьезная физиономия с всклокоченными космами светло-зеленых, такова была интайрийская седина, волос, на этот раз сияла и он, жуя бутерброд, весело пробасил мне с экрана:
      – Кай, если ты не слишком занят, подойди к лабораторному модулю номер семь, я покажу тебе кое-что интересное.
      Особых дел у меня в тот момент не было и я мог спокойно отлучится из помещения ходовой рубки на пару часов. Отдав какие-то распоряжения старшему офицеру вахты я вызвал вагончик пневмотранса и вышел из рубки поста наблюдения, где я обычно проводил все свои дни. Мы шли по пустынному району космоса, затянутому легкой дымкой газово-пылевой туманности и никаких сюрпризов здесь нас поджидать не могло. Вагончик пневмотранса доставил меня в к седьмому модулю, расположенному от ходовой рубки в девяти километрах по правому борту, в считанные минуты.
      В широком коридоре этой части корабля было, как всегда, многолюдно и шумно. Ученые из группы Эмиила Бор Заана в отличии от моих подчиненных, или команды администратора Элта, были ярыми противниками дисциплины и манкировали всеми правилами, установленными в военно-космическом флоте. Почти все они были молоды, но и седые старики вели себя далеко не самым лучшим образом. По-моему, они так еще и не поняли того, что мой белоснежный комбинезон без знаков различия и есть главный символ адмиральской власти на космическом корабле. Самый заметный.
      Честно говоря, я не мог дождаться того часа, когда вся эта братия покинет мой корабль. Никто из этих обормотов даже не удосужился расступиться передо мной, когда я быстрыми шагами направился к настежь распахнутому шлюзу лабораторного модуля, еще одно вопиющее и грубейшее нарушение дисциплины и безопасности полета.
      Лавируя между этими типами, которые умудрялись раскладывать свои бумаги прямо на полу и дискутировать над ними, я добрался до шлюза и осмотрел его створки. Эти паршивцы заклинили створки шлюза двумя скальпелями и заклеили оптический датчик кусочком черной пленки. Против такой незатейливой хитрости автоматика была бессильна и на пульте контроля не загоралась сигнальная лампочка. Восстановив порядок, я демонстративно достал из нагрудного кармана коммуникатор и вызвал командный пост:
      – Дежурный офицер, с вами говорит адмирал Клиот, немедленно направьте команду техников в пассажирский отсек правого борта, уровни с четыреста восьмого по четыреста пятнадцатый, занятые институтом профессора Бор Заана. Пусть они заменят на всех шлюзах системы контроля и продублируют их трижды. У меня складывается такое впечатление, что наши пассажиры не совсем представляют себе того, чем им грозят, в случае нештатной ситуации, разгерметизированные шлюзы модулей и коридоров. Проведите с ними воспитательную работу.
      Ученая братия недовольно загудела и бросилась разблокировать остальные шлюзы, а я с чувством исполненного долга направился в лабораторию профессора. Говорить с Эмиилом Бор Зааном на эту тему было бесполезно, так как этот пожилой интар и сам терпеть не мог закрытых дверей. На клаустрофобию это не походило, но даже для проживания Эмиил попросил отвести ему такую каюту, которая была бы одновременно просторной и в то же время не имела никаких переборок. Для того, чтобы угодить ему, нам пришлось срезать в одной каюте все переборки. "Уригленна" все-таки была военным кораблем и не имела трансформирующихся интерьеров, все в ней было сделано очень прочно, на века.
      Профессора Бор Заана я застал, оживленно беседующим с Оорком. При виде меня Эмиил подскочил со своего кресла и, ухватив за руку, потащил в соседний отсек, шлюз в который тоже был открыт и заблокирован. Подтащив меня к какой-то лабораторной установке, более всего похожей на гидравлический пресс, рядом с которой лежали в пластиковых прозрачных контейнерах две костомахи, одна побольше, другая поменьше, судя по всему относящиеся к деталям скелета интари, профессор радостно известил:
      – Кай, тебя это должно заинтересовать в первую очередь, ведь ты солдат и тебе частенько приходилось на собственной шкуре испытывать сильные удары… – Видя недоумение на моем лице, старина Эмиил объяснил – Вот это самая обыкновенная тазобедренная кость взрослого интара, выращенная в клонн-кювезе, а это тазобедренная кость интары, которая, как ты сам видишь, значительно изящнее, но она обработана по методике физиологической нанореконструкции.
      Он вынул из контейнера ту кость которая была покрупнее, вставил ее в силовые захваты гидравлического пресса и нажал кнопку. Последовал быстрый удар и кость с противным звуком сломалась, продемонстрировав нам все неприятные последствия осколочного перелома берцовой кости. Эмиил брезгливо смахнул обломки кости и костного мозга в медицинский лоток и отставил его на передвижной столик. Достав из контейнера кость интары, которая выглядела так, словно ее только что извлекли из живого тела, старина Эмиил безжалостно сунул ее мне под нос и сказал:
      – Как видишь, Кай, обычная тазобедренная кость взрослого интара не в состоянии выдержать динамического удара даже в семьсот тридцать килограмм. Посмотри-ка теперь на эту кость слабой и беззащитной интары Кай…
      Я невольно отстранился, а Эмиил, коротко хохотнув, вставил ее в силовые захваты и пробежал пальцами по клавиатуре установки, явно, увеличивая давление, ею создаваемое. Взглянув на дисплей, на котором высветилось значение, – четыре с половиной тонны, я невольно покрутил головой. Не хотел бы я испытать на себе такой удар.
      Если в первый раз мы услышали резкий треск, ломающейся после динамического удара кости и почти не слышали гудения гидропресса, то теперь наоборот, мы услышали басовитое гудение этой машины, быстро повышающей тон звука. Цифры на дисплее так же быстро перевалили за семь тонн, прежде чем по кости пошли трещины, но и тогда кость не сломалась и лишь после того, как гидравлический пресс развил усилие в восемь тысяч триста сорок семь килограмм, кость, которая могла принадлежать хрупкой интаре, сломалась, а профессор Эмиил Бор Заан весело сказал:
      – Таким образом, друзья мои, мы уже сейчас можем сделать скелет любого интара или интары примерно в пять раз прочнее и на это уйдет максимум пятеро суток. Сам пациент при этом будет оставаться в полном сознании и не почувствует никаких неприятных ощущений. Правда, при этом его тело будет погружено в специальную жидкость, которой ему придется и дышать и питаться. Не думаю, что интари не смогут перенести этой процедуры, например для синтеттов это вполне привычное дело. И это только начало, господа, вскоре мы сможем довести прочность костей интари до прочности специальных сортов кристаллокерамита, да собственно и состоять они будут почти на семьдесят процентов именно из кристаллокерамита. И это еще не все, мои мальчики! Мои шалуны работают сейчас над тем, как увеличить мускульную силу мышц интари и тоже не менее, чем в пять раз. Как тебе понравятся такие космодесантники, Кай? Парни, кости которых будут крепче стали, а мускулы такими, что и без тяжелых боескафандров с их электромеханическими мускульными усилителями они будут настоящими боевыми машинами. Сейчас моя помощница принесет два экспериментальных образца мышечной ткани и вы все увидите сами, а пока что давайте выпьем чего-нибудь прохладительного…
      Ждать нам пришлось недолго. Помощница профессора Бор Заана пришла минут через пять и даже не поворачиваясь к ней лицом, я тут же узнал эту молодую интару. Узнал по походке. Оорк еще ничего не успел заметить, кроме того, что кровь прилила к моему лицу и моя физиономия позеленела от гнева и досады. Он удивленно взглянул на меня, не понимая что происходит. По-моему в его голове что-то шевельнулось лишь тогда, когда Эмиил добродушно пророкотал:
      – А вот и моя прелестная помощница Вирати с образцами мышечной ткани. Неси их сюда, моя девочка, я как раз хочу похвастаться нашими достижениями перед своим коллегами.
      Вирати только слабо пискнула, когда я поднялся из кресла и гневно проревел:
      – Так вот как ты выполняешь приказ космос-адмирала Ваджа, дрянная девчонка!
      Оорк при этих словах подскочил так, словно ему дали пинка под зад, опрокинув и кресло и низкий столик, за которым мы сидели. Бросив на Вирати беглый взгляд, он что-то промямлил и поспешно ретировался. Взгляд у него при этом был такой, словно он увидел перед собой всех призраков ночи и ада, известных Интайру, сразу. Метнувшись к шлюзу, обегая Вирати по периметру помещения, Орки даже не соизволил попрощаться кем-либо. Эмиил, наблюдая за этим переполохом, задумчиво произнес:
      – Да, сдается мне, что вы оба давно уже знакомы с моей помощницей, Вирати Фейджин.
      Вирати аккуратно поставила на ближайший лабораторный столик два небольших прозрачных биоконтейнера к синевато-сизыми лоскутками, прижала руки к своему испуганному лицу и заревела. Громко и некрасиво, во весь голос, с протяжными всхлипываниями. Я подошел к своей сестренке, нежно обнял ее, и, гладя по узкой спине, стал успокаивать:
      – Ну, все, все, перестань моя маленькая. Я немедленно извещу Старика и попрошу его не сердиться на тебя, маленькая проказница. А я-то, старый дурак, все думал, почему ты не пришла ко мне попрощаться.
      Плечи Вирати содрогались от рыданий. Плача во весь голос, она буквально простонала, громко и протяжно:
      – Кай, братик, я не могу без него-о-о…
      Старина Эмиил суетился вокруг нас и не знал, чем бы ему поскорее унять этот поток горячих девичьих слез. Он то протягивал Вирати свой носовой платок, то пытался напоить ее соком, то бормотал что-то примирительное. Вирати же, пока не прослезилась всласть, никак не хотела успокаиваться. Когда слезы иссякли и она, наконец, умолкла, я был вынужден обратиться к профессору, как лицо официальное:
      – Администратор Бор Заан, я прошу вас предоставить Вирати Клиот несколько дней отпуска. Ей нужно отдохнуть.
      Разумеется, Вирати была против, но под суровым взглядом Эмиила она сникла и покорно пошла вслед за мной. То, что моя сестренка воспользовалась девичьей фамилией нашей матери мне уже было понятно, как и то, что она как-то умудрилась, тайком от меня, подписать контракт с главным научным администратора и таким образом проникла на борт "Уригленны". Но меня по прежнему интересовало очень многое. Например то, как Вирати сумела улизнуть из академии, хотя, честно говоря, я вовсе не собирался устраивать ей допрос, а просто хотел отвести ее в свою каюту и успокоить. Ведь дороже Вирати у меня не было никого и я вовсе не собирался портить своих отношений с сестрой. В конце концов она ведь имела полное право на попытку, а там будь что будет. Вагончик пневмотранса доставил нас в адмиральский отсек навигационной рубки и я, выводя свою сестренку из него, тихо шепнул ей:
      – Ви, малышка, мне кажется, что Оорк и сам почти влюблен в тебя. Во всяком случае он упер с моего секретера твой портрет и теперь прячет его в своей каюте. По-моему, этот парень грезит о тебе по ночам, так как по утрам я, обычно, вижу зеленые круги у него под глазами. Не знаю уж, как это делается, потому что я уже забыл о том, как нужно ухаживать за девушками, но тебе все-таки стоит попытаться добить его. Не вешай носа, малышка, у тебя все должно получиться, видел я его жену. По-моему она просто мымра и давно уже его разлюбила. Ведь она даже не стала настаивать на том, чтобы лететь вместе с нами на Фроймил, вот и пусть пожинает плоды такого своего решения. Поверь, я не стану её жалеть.
 
       Галактика "Хизан", Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, борт космического корабля идущего курсом на планету Фроймил.
 

 

Галактика Хизан, расположенная

 

 

Галактические координаты:

 

 

Синий сектор Гегемонии Интайра

 

 

2 день месяца ройн,

 

 

9 часов 11 минут

 

 

Продолжение рассказа Сержа Ладина.

 
      Катастрофа, которая выбросила "Уригленну" из галактики Хизан в галактику, которая сейчас называется землянами Млечный Путь, произошла на одиннадцатые сутки полета, спустя четырнадцать часов после того, как между Оорком и Вирати состоялся долгий и мучительный для них обоих разговор. Я не присутствовал при этом разговоре, произошедшем после нашего ужина, который мы провели втроем, но Оорк честно признался мне, что он постарался объяснить Вирати невозможность их счастья, хотя он и был полностью покорен как ее красотой, так и тем, что Вирати влюблена в него. Ему, дескать, очень жаль, но он ничего не может поделать, хотя его сердце и душа разрываются на две части. Идиот несчастный. Уж лучше бы он сказал, что просто ненавидит Вирати и считает ее влюбленность дурацкой прихотью избалованной девчонки, но тогда я обязательно набил бы ему морду, но зато мы, наверняка, добрались бы тогда до Фроймила.
      На Вирати ночной разговор и идиотское признание Оорка если не в любви, то в своей готовности влюбиться в эту маленькую, вздорную девчонку, мою любимую сестру, подействовали так сильно, что наутро она даже не вышла из своей спальни на построение. Видимо, мне следовало пойти к ней и как-то ободрить ее, но мои обязанности командира крейсера не позволили сделать это. Приняв утренний рапорт старшего офицера корабля, я прошел в навигационную рубку, чтобы проконтролировать точное соблюдение курса и выдать задание на следующие сутки полета. На корабле начинался еще один обычный день и ничто в это утро не предвещало беды.
      В навигационной рубке как всегда было тихо и спокойно. Все пять пилотов, облаченные в боескафандры, сидели в своих креслах положив руки на штурвалы, но огромный звездолет повиновался не их умелым рукам, а командам главного корабельного компьютера. Навигаторы, а их заступало на вахту пятнадцать, также были облачены в тяжелые боескафандры и лишь только я был одет в белый комбинезон, но возле кресла в котором я сидел, стоял мой боескафандр, готовый принять меня в свое бархатистое чрево.
      Эта сложная штуковина следовала за мной по кораблю везде, куда бы я не отправлялся, перебрасываемая корабельным пневмотрансом. Прежде, чем приступить к обычной процедуре, в ходе которой мне предстояло отдать приказы и распоряжения пилотам и навигаторам, я, по обыкновению, проводил в навигационной рубке целый час и это время называлось на моем корабле, – временем сказок доброго Папочки, а раньше, на флагманском корабле 31-й Золотой эскадры, ударном крейсере "Орейн", – часом Кувалды. Для меня это было то самое время, когда я мог пошутить с ребятами, а мои подчиненные имели право обратиться ко мне с различными вопросами, как служебными, так и приватными, зная, что я их всегда выслушаю.
      Полет на сверхсветовых скоростях не так эффектен, как пролет пусть на досветовых скоростях, неподалеку от какой-нибудь огромной планеты, когда действительно ощущаешь скорость. Ни на десятках малых обзорных экранах, ни на трех огромных главных обзорных экранах не видно ни мелькания звезд за бортом, ни чего либо иного, да, и в огромный иллюминатор, не закрытый бронешторками ввиду отсутствия какой-либо опасности, не было видно ничего примечательного.
      Смотреть было не на что, кроме россыпи черных звезд на багровом фоне прямо по курсу. Хотя в то утро мне было совсем не до шуток, я все же рассказал ребятам пару анекдотов, выслушал несколько исповедей и порцию веселых шуток, сопровождающие их, и уже собрался было перейти к делу, когда это произошло. Первым ту аномалию обнаружил корабельный компьютер, сканеры которого были намного зорче глаз интари. Он мгновенно подал сигнал опасности, объявив общую корабельную тревогу. Сирены взвыли сразу во всех отсеках и помещениях корабля, начиная от навигационной рубки до самого последнего закоулка трюмов.
      Повинуясь навыкам, выработанным за несколько сотен лет, проведенных в космофлоте и действуя автоматически, я мгновенно сбросил с себя комбинезон и в следующую секунду уже погружался в боескафандр. Еще через секунду я сидел в своем кресле, мои руки лежали на штурвале управления и уже в следующее мгновение перед "Уригленной" разверзлась какая-то бездна. Это было видно как на обзорных экранах показывающих пространство перед кораблем, так и через иллюминатор. Мы уже прошли через локальное газопылевое облако и еще мгновение назад космос перед нами вновь был чист и хрустально прозрачен, на фоне алых, малиновых и красно-фиолетовых облаков далеких туманностей чернели россыпи звезд и вдруг перед нами, прямо по курсу, появился гигантский серо-голубой, клубящийся вихрь, огромная воронка, грозящая поглотить нас.
      Управление кораблем было переключено на меня автоматически, как только я сел в кресло и я немедленно бросил "Уригленну" влево и вверх. С таким же успехом я мог в тот момент заложить любой другой маневр, но лишь выполнил обычный, стандартный боевой маневр, как если бы сидел за штурвалом легкого истребителя, и хотя "Уригленна" была гигантским суперкрейсером и ее увлекали в пространство десять огромных тахионных турбин полуторакилометровой длины каждая, она слушалась руля не хуже крохотной космояхты. Однако, все было напрасно, этот космический вихрь, о существовании которого я прежде даже и не подозревал, просто всосал двадцать семь километров прочнейшей стали, кристаллокерамита и керамита весом в сотни миллиардов тонн, словно крохотную соринку.
      Когда мы влетели в него, на корабле на несколько минут погас свет, так как вырубились все конвертеры и оба термоядерных реактора. Пока компьютеры переключались на запасные аккумуляторы энергии, мы молча взирали на этот вихрь, объятые ужасом. Я не знаю, закрутил ли этот вихрь "Уригленну", все мы находились в креслах и были слиты с кораблем в одно целое, а в навигационной рубке не было ни одного незакрепленного предмета, понять же это по стремительному вращению стен гигантской трубы, в которую мы угодили, было невозможно. Вскоре основное энергопитание само собой восстановилось, а уже в следующее мгновение нас вышвырнуло из этого чертового вихря наружу.
      Перед нами снова сияли звезды, но это уже были чужие, совершенно незнакомые нам звезды, которые мы никогда еще не видели. Все, кто находился в тот момент в навигационной рубке, были опытными навигаторами, имевшими налет в десятки и сотни лет и многие из нас, лишь бросив беглый взгляд на звезды, почти сразу мог сказать, примерно, в каком секторе он находится. Почти немедленно посыпались предположения пилотов и навигаторов и лишь большой навигационный компьютер, которому на определение местоположения корабля обычно требовались считанные секунды, молчал.
      Сразу же отказавшись от игры в эту угадайку, я приказал старшему офицеру направлять все рапорты и доклады прямо ко мне и уже по первым донесениям понял, что на корабле все в порядке. Этот чудовищный катаклизм имя и суть которого мне были неизвестны, почти не коснулся корабля, если не считать семиминутного отключения энергоснабжения. Приняв рапорты, я приказал всем оставаться в боескафандрах и капсулах безопасности вплоть до особого распоряжения. Вахтам было приказано протестировать все корабельные системы, простукать весь рангоут и все корабельные переборки.
      Большой навигационный компьютер, вглядываясь во все стороны чуткими глазами сканеров, молчал почти час, прежде чем известил меня и всех находящихся в навигационной рубке, тревожным транспарантом, высветившимся на экране ярко оранжевыми буквами на зеленом фоне:
 

 

в неизвестном районе галактики!

 
      Мои навигаторы немного оживились и стали гадать куда это нас занесли демоны космоса и этот чертов вихрь. Ученые-космофизики, которые уже успели просмотреть видеозаписи и получить данные сканеров, уже высказали предположение что это была тахионная звезда и что мы прошли сквозь нее, но я не торопился принимать их выводы за чистую монету, да и не это было главным. Затаив дыхание, я ждал от большого навигационного компьютера результаты анализа окружающего нас космического пространства. Несколько раз со мной пытались связаться администраторы Элт и Бор Заан, но я запретил соединять меня с кем-либо. Единственная дополнительная информация, которую я запросил, касалась Вирати.
      Беспокоиться вроде было не о чем, так как в каждом помещении корабля, буквально по всем углам были размещены капсулы безопасности и, в случае объявления боевой тревоги все, кто был не занят на вахте, должны были немедленно забраться в ближайшую, после чего пневмотранс перебрасывал космолетчика или космодесантника на его боевой пост, где он мог забраться внутрь боескафандра. Так что Вирати уже находилась в своем космоботе вместе с тремя десятками своих боевых товарищей. Прошло еще два с половиной часа, прежде чем печальный транспарант на экранах сменился на еще более неутешительный:
 

 

в чужой галактике!

 
      Раздался единодушный горестный вздох пилотов и навигаторов "Уригленны" и какой-то идиотский, ликующий вопль флотских ученых-космофизиков, прибывших в навигационную рубку по моей просьбе. В течении этого времени они уже развернули по поводу этой катастрофы целый диспут и выдвигали одну гипотезу за другой, с каждым разом все более невероятную и фантастическую. Их восторженные возгласы не сменили своего тона и после того, как на обзорных экранах появился следующий транспарант:
 

 

космического пространства не обнаружена!

 
      Тем временем, старший офицер "Уригленны" доложил мне что обстановка на корабле абсолютно безопасная, все системы работают штатно и мы можем продолжать полет, но только он не знал куда нам теперь лететь. Сразу же после выхода из нуль-пространственного гипертуннеля, как окрестили вихрь ученые, я отдал компьютеру единственный приказ, – погасить скорость до одной сотой скорости света и определившись по близлежащим звездам, лечь в дрейф параллельно галактическому вращению ближайшей звезды. Судя по первичным данным, собранным навигационным компьютером, мы находились на периферии какой-то галактики, в районе не слишком перегруженном звездами, некоторые из которых были схожи по своему классу с Тифлидой, то есть, как и она были желтыми карликами.
      Поднявшись из кресла, я медленно выбрался из боескафандра и, не глядя ни на кого, надел свой комбинезон. Переговорив с учеными и выслушав их рекомендации, я приказал старшему офицеру самому вывести экипаж из состояния боевой тревоги, обеспечить ученых-космофизиков необходимыми условиями для работы и попросил обоих администраторов прибыть в мой кабинет. Ждать их слишком долго мне не пришлось. На немой вопрос, который читался в их глазах, я, собрав всего себя в кулак, постарался ответить им, как можно более спокойным голосом:
      – Господа, я поставил "Уригленну" в дрейф. В связи с тем, что в результате какого-то необъяснимого катаклизма наш корабль был заброшен в другую галактику и большой навигационный компьютер не смог обнаружить галактику Хизан, мы не можем продолжать полет. В настоящий момент идет подготовка к вводу в действие большого корабельного сканера. Я приказал снять с корпуса боевые спутники и выстроить их в пространстве вокруг корабля с целью повышения разрешающей способности большого корабельного сканера. Мы будем дрейфовать в пространстве столько времени, сколько потребуется для обнаружения галактики Хизан. Экспедиция на Фроймил отменяется, теперь наша задача вернуться на Интайр. Боюсь, что это будет очень долгий полет и поэтому я прошу вас объяснить всю серьезность нашего положения вашим подчиненным. Если у вас нет возражений и еще сохранилось доверие ко мне, как к главному военному администратору, то я прошу вас подтвердить мои полномочия, чтобы я мог и дальше действовать сообразно сложившимся обстоятельствам.
      Оба главных администратора, гражданский и научный, подтвердили мои полномочия и удалились. Время дискуссий еще не наступило, а всю информацию о произошедшем они начали получать спустя три минуты после объявления тревоги и были в курсе всех событий. Поэтому они молча покинули мой кабинет и направились в свои резиденции, а я обратился к экипажу "Уригленны", но уже не с приказом, а с просьбой сохранять спокойствие перед лицом неизведанного, обеспечить порядок на корабле и ни в коем случае не допустить паники.
      Теперь все наши надежды отыскать путь домой возлагались на сверхчувствительный большой корабельный сканер и большой навигационный компьютер. Однако, уже в тот момент в моей душе ноющей занозой засело чувство, что мы никогда не найдем ни известных нам звезд, ни даже галактики Хизан, точные характеристики которой мы знали. Что-то подсказывало мне, что нас выбросило чуть ли не на другой конец бесконечной Вселенной и мы можем лететь хоть целую вечность, но все равно никогда не увидим Интайра.
      Как только Оорк и Эмиил ушли, со мной связалась по коммуникатору Вирати и чуть не плача попросила разрешения прийти ко мне. Я не видел причин, по которым должен был отказаться от обеда и потому распорядился чтобы нам накрыли в ресторане столик на двоих. Вирати пришла сама не своя и ее глаза были готовы вот-вот пролиться горючими слезами. Усаживая сестренку за стол, я включил звуковой занавес и, выдавив из себя улыбку, сказал ей как можно более беспечным тоном:
      – Все, малышка, теперь ты можешь смело штурмовать свою неприступную крепость по имени Оорк Элт. Похоже, что теперь ему не на что будет сослаться. Мне сдается, что нас зашвырнуло на другой конец Вселенной и мы больше никогда не увидим Интайра. Жаль что Крайгол так и не смог попрощаться с нами. Да, этот толринский демон Гин Шноссримна был прав, нагадав нам долгое путешествие.
      Вирати в очередной раз удивила меня. Не смотря на то, что я сказал это беспечно и шутливо, она расплакалась и сказала всхлипывая:
      – Кай, братик, это я во всем виновата. Это все случилось из-за магического камня Толрина. Я сегодня утром попросила этот камень о том, чтобы он унес нас далеко-далеко, где нет никакой Юрайе и где Оорк любил бы только меня одну. Я не хотела никому причинить вреда, Кай, а лишь только быть с ним, но уже через несколько секунд прозвучал сигнал тревоги. Кай, миленький, что теперь с нами будет?
      Мы долго разговаривали с Вирати в этот день и я постарался выяснить все, что рассказал ей Гин об этом магическом камне. Гин и в самом деле верил в то, что один раз в тысячу лет магический камень Толрина способен выполнить любое желание своего владельца и именно это я положил в основу своих утешений, сказав Вирати:
      – Успокойся, малышка, ты ни в чем не виновата. Если бы это было следствием магии, то ты и Оорк оказались бы перенесены в какой-нибудь другой мир вдвоем, как ты и просила, но поскольку в этот вихрь была втянута "Уригленна" со всей нашей экспедицией это означает лишь одно, мы столкнулись с чем-то неведомым, неизученным. Возможно, когда-нибудь мы узнаем что это такое. Впрочем, уже сейчас все наши ученые-космофизики говорят что мы просто попали в самый центр тахионной звезды и это вызвало появление в нашей галактике огромного нуль-пространственного туннеля. Там, где действуют неизвестные нам силы природы, нет места никакой магии, Вирати, так что мы будем жить дальше. За те долгие тысячелетия, что интари совершают межзвездные перелеты, были сотни случаев бесследного исчезновения кораблей и мы только пополнили этот список.
      Говоря это, я видел что Вирати успокоилась, но сам почему-то понял, что именно магический камень Толрина, этот подарок высокого командора Шноссримны и был истинной причиной катаклизма. Я никогда и никому я в этом не признавался. Не сказал я этого и Вирати и лишь попросил ее убрать магический камень подальше и больше не прикасаться к нему. Моя сестра совсем успокоилась после этого разговора и даже сделала попытку улыбнуться какой-то моей шутке. Мне в тот момент было не до смеха, ведь именно от меня ждали решительных действия, а я понимал, и понимал очень отчетливо, что мы навсегда оторваны от Интайра и теперь были всецело предоставлены только самим себе.
      Мне следовало принять какое-то решение. Единственное, что пришло мне в голову, было решение, занять свою команду хоть чем-либо. Поэтому я намеревался, для начала, не спеша провести, весь комплекс исследовательских работ по поиску галактики Хизан, чтобы потом уже никто из нас не мог сказать себе, что такой попытки сделано не было. Осознание того факта, что нам уже никогда не было суждено увидеть Интайр, должно было прийти в ходе напряженной работы. Только так мы могли освободиться от мысли, что у нас еще есть возможность как-то найти путь к Интайру.
      Потянулись долгие, однообразные дни, наполненные упорной работой. Настроение у всех было подавленное, так как не смотря на то, что мы значительно расширили зону поиска, ничего, хотя бы отдаленно напоминающего галактику Хизан и те галактики, которые ее окружали, мы не нашли. Мои смутные тревоги от этого только укрепились. Многие члены команды уже стали открыто говорить о том, что нам никогда не увидеть радугу Тифлиды. В такой обстановке я вызвал к себе Дарафа Илькана и приказал ему подготовить к полету сорок тяжелых крейсеров. К длительному полету.
      Дараф был не только самым опытным боевым космолетчиком, он был еще и исследователем космоса, пришедшим в Золотую эскадру из отряда сверхдальней разведки. Перед ним была поставлена задача найти в этой части чужой галактики разумную жизнь, а заодно и планету, похожую на Интайр. Поскольку в эфире не было слышно ни единого звука, как на всех диапазонах радиоволн, так и на супервизио, это наглядно свидетельствовало о том, что технологически развитых цивилизация в этом районе космоса не было. Однако, мы надеялись что разумная жизнь есть в более отдаленных от нас районах.
      Мы провели в дрейфе десять лет и лишь тогда, когда нам стало окончательно ясно, что дальнейшее изучение пространство нам следовало вести иными методами, мы снова двинулись в путь. Уже через два дня после старта с борта "Уригленны" разведывательных крейсеров, мы получили от Дарафа Илькана известие о том, что в восьмидесяти световых годах от нас находится планета, очень похожая на Интайр, которую он назвал Ратитайрис, что означает Дорогой Подарок и именно к этой планете мы направлялись. И это был не единственный подарок Дарафа Илькана и его исследовательского отряда, который сделали нам эти отчаянные храбрецы. Они поднялись над этой галактикой, Джейн, и удалившись от нее на расстояние в семь тысяч световых лет сделали снимки ее общего плана и каким-то чудом сумели найти дорогу обратно.
      Нам ничего не оставалось делать, как лететь к ближайшему миру, чтобы основать там базу и продолжить поиски родного мира. Наши ученые разработали новую систему сканирования пространства, которая обещала значительно расширить зону наблюдения и позволяла засечь в пространстве самые отдаленные объекты. Мы надеялись разместить боевые спутники на орбите вокруг звезды, названной Дарафом – Илан, создав таким образом гигантскую антенну радиотелескопа и бросить свой взор на сотни миллионов световых лет, чтобы найти во Вселенной галактику Хизан.
      Уже одно то, что расстояние до Интайра с каждым днем увеличивалось, наводило нас на грустные мысли. Ведь найди мы свою галактику на таком расстоянии, это означало бы, что нам пришлось бы лететь к ней более пяти тысяч лет. Разумеется, такой полет нам был не под силу, но его смогли бы завершить синтетты. Вместе с тем космофизики, прикомандированные к "Уригленне", все чаще заявляли о том, что нам следовало бы гораздо больше времени тратить на изучение того феномена, который выбросил нас из нашей галактики в неизведанные дали. Они выдвинули даже гипотезу, что мы оказались в параллельной Вселенной и вернуться в свой мир мы могли только пройдя через тахионную звезду, существование которой было, на мой взгляд не просто беспочвенной гипотезой, а чистой воды фантазией.
      Как только я доставил экспедицию до Ратитайриса, мне следовало передать руководящую роль либо главному гражданскому, либо главному научному администратору. Теперь им предстояло решать, как выбираться из этой передряги. Лично я видел только один выход из сложившейся ситуации, – создать колонию на Ратитайрисе, хотя, исходя из расчетов Эмиила нас было слишком мало, чтобы надеяться на создание полноценной цивилизации и населить этот мир достаточно большим количеством интари. К этому были генетические противопоказания и если бы даже Эмиил Бор Заан применил все свои знания ученого генетика, нас уже через пятьдесят тысяч лет ждало бы вырождение.
      В этом отношении интари не были устойчивой расой и видимо это была одна из тех причин из-за которой у нас никогда не было войн. Интари очень высоко ценили жизнь и нас всегда было очень много. Мы были расой, изначально устремленной к звездам и не устраивали побоищ для того, чтобы расчистить жизненное пространство для выживших. Это было заложено в нас на генетическом уровне, а наши генетические особенности требовали в сотни раз большее число пар, чтобы создать в этой невообразимой дали от Интайра полноценную цивилизацию интари. Как представители народов уири, тайри и джар мы выжить не могли.
      Вот поэтому мы думали только о том, чтобы найти галактику Хизан и отправиться в далекий обратный полет. Все мысли членов экипажа "Уригленны" и всех ее пассажиров были только об этом. Не смотря на то, что каждый новый день не приносил счастливой вести, особого уныния не было. В течение того времени, что мы провели в дрейфе, научная группа Эмиила Бор Заана продолжала свои исследования, команда крейсера исправно несла службу, а наши космофизики строили различные гипотезы и занимались поисками галактики Хизан, отряд же освоения, находящийся в подчинении администратора Элта, исследовал Ратитайрис. Как администратор, временно взявший на себя все полномочия, именно я установил десятилетний срок, по истечении которого должны были быть подведены первые итоги и намечен дальнейший путь и поэтому ученые из всех трех групп вели исследования и готовили свои заключения и рекомендации…
 
       Галактика "Млечный Путь", галактическая орбита Солнечной системы за пределами замыкающей планеты, борт космического корабля "Уригленна" идущего курсом на планету Армагеддон.
 

 

В описываемое время

 

 

Планетарное время:

 

 

по Гринвичу

 

 
      – Вот так Джейн мы и оказались в галактике Млечный путь, вынырнув из бездны Вселенной на расстоянии восьмидесяти световых лет от планеты, которую спустя тысячи лет ее жители назвали Землей. В какой-то мере это произошло благодаря Дарафу Илькану, который нашел мир, полностью подходящий интари, так близко от нас, что мы могли добраться до него даже не развивая полной мощности тахионных турбин.
      С того момента, как я поставил "Уригленну" на суточной орбите Земли, вся власть на корабле перешла в руки главного научного администратора Эмиила Бор Заана. Мы столкнулись с таким кризисом, который могли преодолеть только ученые, а потому мне и Оорку оставалось лишь стать его помощниками. Эмиил не торопился обрадовать нас какими-нибудь конкретными планами и собирался сначала провести необходимые ему исследования, а уж затем сделать выводы и наметить пути преодоления кризиса…
 
      Впервые за все дни, что она знала интари, Джейн вдруг поняла всю глубину трагедии, постигшей их. Она очень хорошо знала ту боль, которую приносит внезапная гибель самых близких тебе людей, ведь это было сродни тому, как если бы Интайр погиб и все эти интари в одночасье стали сиротами. Как она знала это на своем личном опыте, пережить такое потрясение было очень трудно. Еще труднее было свыкнуться с мыслью, что ты никогда не увидишь близких тебе людей.
      В очередной раз Джейн была поражена тем, что ей было рассказано обо всем и при этом с такой степенью откровенности, что это походило не то что на исповедь, а на какое-то самообнажение души. Она уже привыкла к откровенным рассказам Эда Бартона и ей казалось, что это всего лишь какая-то непонятная прихоть этого сильного, гордого и чертовски приятного человека, но вот ее позвал к себе в гости космос-адмирал Кайор Клиот, который был теперь Сержем Ладиным и она вновь столкнулась с такой же точно, если не с гораздо большей, откровенностью.
      Джейн даже не знала что ей сказать Сержу Ладину. Может быть ей следовало как-то подбодрить его, но Серж не выглядел ни подавленным, ни расстроенным. После этого рассказа он встал из кресла и улыбнувшись, сказал ей спокойным голосом:
      – Ну, вот Джейн, моя миссия окончена. Вам осталось еще выслушать рассказ старины Эмиля каким таким образом он создал то, что жители Земли считают венцом творения Господа Бога, – человека. Не скажу, что он при этом схалтурил, но право же, он бы мог сделать его не таким шустрым. По сравнению с человеческой расой, даже ракалы и краганцы выглядят куда более миролюбивыми и дружелюбными и это просто счастье, что в галактике Млечный Путь пока что не обнаружено никаких конкурентов для человека. Возможно, что вскоре вся галактика будет его домом.
      В сопровождении Сержа и Элвиса, Джейн вышла из каюты, где провела восемь часов, показавшиеся ей не то несколькими минутами, не то вечностью. Вернувшись в свою каюту, Джейн немедленно забралась в ванну и нежась в горячей воде все никак не могла прийти в себя. Элвис был рядом. Он сбросил с себя комбинезон и, оставшись в шортах и тенниске уселся на край ванны, сунув свои ноги внутрь. Джейн прислонилась спиной к его ногам и он принялся массировать ей шею и плечи. Такой способ снятия напряжения и усталости Джейн считала наилучшим, а руки Элвиса самым надежным и приятным транквилизатором. Прижавшись щекой к его руке, она негромко спросила:
      – Эл, скажи мне, такая откровенность в характере интари?
      Отбросив прядь волос со лба девушки Элвис нежно поцеловал ее и ласково сказал:
      – Никто не любит быть слишком откровенным, Джи, в том числе и интари. Откровенность, и особенно полная откровенность, естественны только для андроидов и телепатов, да и то в том случае, если они желают именно этого. Разумеется, ни те, ни другие, просто физически не могут солгать, но и они могут сохранить в тайне какую-нибудь информацию. Тебе же не только рассказывают всю правду, но и открывают всю информацию. – Видя, что Джейн подняла голову и взглянула на него с иронией, он тут же поспешил добавить – Джи, милая, интари никогда не отличались особой болтливостью и тебе рассказывают все лишь потому, что вскоре ты должна будешь сделать выбор. Потерпи, это произойдет очень скоро.
      Джейн уже знала, что из Элвиса невозможно вытянуть ни единого лишнего слова, если он не собирался рассказывать ей что-либо и потому не стала расспрашивать его о том, какой же именно выбор ей предстояло сделать. Это был первый вечер после того, как корабль вышел в межзвездном космическое пространство и набрал крейсерскую скорость и потому все ограничения для пассажиров были сняты и теперь можно было спокойно пользоваться ванными и даже купаться в бассейнах, вода в которых была спущена на время разгона.
      В то время как Джейн нежилась в теплой воде, в главном пассажирском отсеке корабля, в котором находилось почти полтора миллион человек, стоял веселый гомон голосов. Это был незапланированный рейс к колониям и потому в этот раз на борт "Уригленны" поднялось почти в четыре раза меньше пассажиров, чем обычно. Этот огромный космический корабль вернулся из полета всего три месяца назад и в том, предыдущем, полете в колонии было доставлено почти шесть миллионов добровольцев, которые согласились покинуть Землю на добрую сотню, а то и более, лет.
      На Земле почти никто не замечал исчезновения людей, так как подавляющее большинство колонистов просто считалось умершими естественной смертью от старости и болезней в хосписах или погибшими в результате несчастного случая. К тому же это были, в основном, представители беднейших слоев общества, исчезновение которых совершенно не волновало сытых, довольных жизнью, обывателей. В большинстве стран, правительства которых сотрудничали с Институтом Человека, таким исчезновениям специально не придавали значения и не предавали такие факты широкой огласке.
      Из-за той спешки, с которой готовился этот рейс, всем этим мужчинам и женщинам пришлось в последнее время очень много трудиться. У некоторых из этих людей теперь были новые имена и никто не знал причин, которые привели каждого из них на борт "Уригленны". Впрочем, расспрашивать друг друга о том, где они были до Винтерстара, не рекомендовалось и все эти люди были лишь колонистами, отправляющимися на другие миры. Никто не выдавал имен своих вербовщиков, никто не рассказывал о прежней жизни и уж, тем более, никто не спрашивал другого, а не был ли он часом клиентом Трибунала. Люди начинали жизнь с нуля.
      Зато всем им была возвращена молодость и теперь они были высоки, стройны и красивы, но, самое главное, каждый из этих людей получил прекрасное образование и имел профессию. И пусть богачами их никто не сделал, все они знали, что голод, нищета, болезни, остались теперь в прошлом и впереди у них жизнь длиной в сотни, а возможно и в тысячи лет, а стало быть они смогут достичь в ней и достатка и процветания, ведь они летели в такие миры, где на каждого человека приходились десятки квадратных километров плодородных земель, а природа была девственно чиста и нетронута. Вот от того-то так радовались и веселились пассажиры "Уригленны".
      Колонистов разместили в пассажирском отсеке по территориальному признаку. Тем колонистам, которые направлялись на Халифат, Вайнах и Рафию, а таких на борту было свыше восьмисот пятидесяти тысяч человек и среди них были даже дети, отвели несколько отдельных уровней пассажирского отсека. Это был весьма своеобразный крохотный мирок, где пять раз в день раздавались крики муэдзинов, собиравших правоверных на молитву.
      Поскольку среди колонистов-мусульман было около трех сотен мулл, чья земная жизнь подошла к концу и которые сочли беседы с вербовщиками самым невероятным откровением в своей жизни, их путешествие на Винтерстар представлялось им таким же чудом как и мирадж, а все остальное было истинным воплощением милости Аллаха, то соответствующие наставления колонистам были обеспечены.
      Однако, как не старались муллы привить трепетное отношение к происходящему, их паства была настроена по другому. Колонисты откровенно манкировали своими религиозными обязанностями и вовсю предавались развлечениям. Сначала ловкие пройдохи вербовщики, потом техники-медики и техники-гипнопедисты, а затем уже и наставники, сделали свое черное дело и настроили этих людей на иной лад. Никто из мужчин, проживших, зачастую в нищете, долгую жизнь, уже не собирался отказываться от простых радостей бытия, а женщины, которым было сообщено, что в колониях им уже не придется быть беспрекословными рабынями мужчин и подавно вели себя независимо.
      О тех же мужчинах и женщинах, которые попали в Винтерстар исключительно благодаря экзекуции Трибунала и получили помощь сенситив-психокорректоров и вовсе не приходилось говорить. Эти люди уже не собирались жить согласно шариату и уже не помышляли ни о каком джихаде. Им вполне хватало воспоминаний о пролитой крови и напрасных жертвах, чтобы, наконец, понять всю бесполезность попыток, силой оружия и угроз остановить прогресс и не допустить мира и взаимопонимания между двумя великими культурами.
      Колонисты, которым предстояло отправиться на Европу, Ладу, Санта-Монику, Скайайриш и Мичиган, также были сгруппированы в отдельные отряды, но проводили все свое время в тесном общении, хотя и знали то, что не скоро смогут встретиться вновь. Однако, они знали что смогут общаться друг с другом с помощью супервизио и потому стремились наладить дружеские контакты. Здесь также никто не вспоминал о прошлом и думал только о том, как он будет жить дальше.
      Поскольку никаких ограничений для общения не было, то представители двух цивилизаций, восточной и западной, а также и все другие колонисты, охотно общались друг с другом и напрочь отметали какую-либо расовую и культурную сегрегацию, хотя и знали, что им придется отправиться именно в такие, разделенные по национальному признаку, колонии. В этом они и сами видели глубокий смысл, сначала разделиться на долгие годы, чтобы в дальнейшем, во вполне обозримом будущем, вновь объединиться, но уже в Звездном Союзе суверенных миров. То, что для будущего объединения им придется создать свои собственные планетарные цивилизации и самостоятельно выйти на технологический уровень межзвездных полетов, заставляло их заранее настраиваться на долгую и тяжелую работу. К тому же они знали и то, что уже в самое ближайшее время поток колонистов с Земли значительно сократится, а затем будет и вовсе прекращен.
      Вместе с людьми, которые прожили на Земле долгую и не всегда благополучную жизнь, в колонии летели и совсем молодые юноши и девушки, которым, зачастую, не исполнилось и двадцати пяти. Вот они то действительно находились на "Уригленне" на особом положении. Пожалуй, никогда у них еще не было столько поклонников, ведь на них колонисты смотрели, как на самую большую надежду процветания своего нового мира. Для них на корабле были открыты настежь все двери и если все остальные колонисты могли свободно разгуливать только в пределах пассажирского отсека, то молодых ученых можно было встретить в любых отсеках корабля.
      Все другие колонисты тоже могли совершить экскурсию по кораблю, но только группами из пяти-семи человек и в сопровождении двух-трех андроидов. Иначе перед ними просто не открылись бы шлюзы, которые, как и в те времена, когда "Уригленна" летала в пределах галактики Хизан, были постоянно закрыты. Этот космический корабль по-прежнему оставался военным и никто не мог посягать на издревле заведенные правила безопасности космического полета.
      Для того, чтобы пройти из одного отсека в другой, колонисту было достаточно просто подойти к шлюзу. Компьютер, в считанные доли секунды опознав пассажира, мгновенно открывал перед ним шлюз, но для того, чтобы покинуть пассажирский отсек, этого было недостаточно. Впрочем, пассажиру было достаточно назвать причину, по которой он хочет выйти и вопрос решался довольно быстро. К пассажиру немедленно приходил на помощь какой-либо андроид и помогал ему добраться к нужному месту или нужному человеку. Но таких обращений было не так уж и много.
      Колонисты прекрасно понимали, что небольшому экипажу корабля сейчас было не до их прихотей, а экскурсии по кораблю были не так уж и популярны, ведь все служебные помещения по сравнению с пассажирским отсеком выглядели далеко не так привлекательно. Для тех же, кто хотел полюбоваться звездами, был всегда открыт доступ в огромный обзорный отсек, расположенный почти в центре корабля, из которого можно было не только полюбоваться на космические просторы, но и увидеть большую часть огромного космического острова, ведь смотровая площадка находилась на вершине центральной, самой высокой, почти семикилометровой, боевой башни корабля и с нее открывались прекрасные виды.
      Для тех, кто хотел получше ознакомиться с мирами, в которых им предстояло жить, на борту корабля имелось множество хорошо оснащенных учебных классов и тренажеров-имитаторов. Колонисты уже успели довольно неплохо изучить свою будущую родину, но практических знаний они почти не имели. Теперь же, на тренажерах-имитаторах они могли, при желании, лучше узнать природные условия планет, на которых им предстояло жить и многие из них занимались именно этим.
 
       Галактика "Млечный Путь", галактическая орбита Солнечной системы за пределами замыкающей планеты, борт космического корабля "Уригленна" идущего курсом на планету Армагеддон.
 

 

В описываемое время

 

 

Планетарное время:

 

 

по Гринвичу

 

 
      Утро для Джейн началось с требовательной трели коммуникатора, положенного Элвисом у изголовья ее кровати. Ее муж-андроид, как всегда, провел ночь где-то за пределами каюты и потому девушка, разбуженная Эмилем Борзаном, которому не терпелось поскорее разделаться со своими обязанностями рассказчика, в первую очередь вызвала этого беспокойного андроида. Не смотря на то, что Элвис весьма подробно рассказал ей о корабле и о том, как добраться до нужного места, Джейн боялась отправляться в путь без провожатого, уж больно огромным был этот звездолет.
      Элвис появился минут через десять в комбинезоне, испачканном какими-то мазутными пятнами. Застав Джейн в ванной комнате он иронично попеняв девушке на ее несамостоятельность, быстро сбросил с себя грязный комбинезон и, встав на несколько секунд под ионный душ, направился на кухню, чтобы приготовить ей завтрак. Однако завтрак был уже не только приготовлен, но и поставлен на столе. Входя на кухню, Джейн спросила недовольным голосом:
      – Элвис, где ты был всю ночь?
      Андроид посмотрел на нее с улыбкой и ответил:
      – Работал, Джи. Занимался выводом из стасиса кое-какого сложного оборудования.
      Уткнувшись носом в тарелку, Джейн хмуро буркнула:
      – Будь это в Нью-Йорке, я бы такое еще поняла, но чем можно заниматься здесь, Элвис? Не лучше ли было бы общаться со своими собратьями находясь рядом со мной, чем ремонтировать паровозы? Хотелось бы мне знать, где на таком корабле, как "Уригленна", можно найти такую грязную работу?
      Ни на один вопрос она так и не получила ответа. Элвис скромно опускал глаза, виновато улыбался, но при этом упрямо молчал и Джейн так и не узнала о том, с каким это еще оборудованием он провозился всю ночь. Видя, что андроид не собирается рассказывать о своей ночной работе, девушка устало махнула рукой и сказала:
      – Элвис, господин Борзан попросил меня прибыть в конференц-зал старого научного центра. Он пытался объяснить мне как туда добраться, но я боюсь заблудиться.
      Вагончик корабельного пневмотранса, вызванный Элвисом, был, конечно, не так удобен для путешествий, как телепорт-лифт или нуль-транс, но зато это было очень уютное и надежное транспортное средство, рассчитанное на пару пассажиров. Двухметрового диаметра толстостенные трубы пневмотранса пронизывали огромный звездолет во всех направлениях от носа и до кормы и с его помощью в считанные минуты можно было добраться в любую его точку.
      В вагончике было светло и уютно, а мощные гравикомпенсаторы напрочь исключали любые неприятные ощущения и перегрузки. Во время движения можно было посмотреть какой-нибудь короткий видеофильм, в основном это были музыкальные клипы, или попросить компьютер показать трассу движения, или же наблюдать за тем, как шар вагончика стремительно несется по сверкающей трубе.
      Пневмотрансом можно было пользоваться как в ручном, так и в автоматическом режиме. В ручном режиме управления, когда можно было самостоятельно выбирать транспортный туннель, скорость и направление движения, пневмотранс превращался в увлекательный аттракцион и, как сказал Джейн Элвис, гонки на пневмотрансе издавна были любимым видом спорта космолетчиков и космодесантников "Уригленны". На борту крейсера проводился даже негласный чемпионат, в котором Серж Ладин, как он к тому не стремился, так и не смог подняться выше восьмого места. Бесспорным лидером в этих заездах был старший канонир третьей боевой башни Анзор Вардания, с которым не могли состязаться даже андроиды, способные превзойти человека в чем угодно.
      Элвис в этот раз не собирался ни с кем состязаться, он просто набрал на панели нужный код и уже через десять минут вагончик остановился возле одного из лабораторных отсеков пассажирского отсека правого борта. С первого же взгляда Джейн поняла, что этот отсек посещался очень редко, что было сразу заметно по потускневшей металлической отделке и блеклым панелям стен. Все остальные помещения корабля сияли чистотой и свежестью, а здесь даже воздух был каким-то древним и слегка затхлым.
      Эмиль Борзан был одет как для званого обеда, в черный смокинг с галстуком бабочкой и выглядел очень торжественно и импозантно. Он был, как никогда ранее, сдержан в жестах и немногословен. Поздоровавшись, он прежде всего предложил Джейн пройти в большой конференц-зал, похожий на амфитеатр, где усадил ее и Элвиса в верхнем ряду на удобные кресла перед большим пультом управления, а сам присел перед ними на невысокий барьер. Он подал Элвису знак и тот коснулся руками клавиш на пульте. Свет в зале погас и перед Джейн вспыхнули звезды.
 

 
       Сравнимы ли между собой Интайр и Галактический Союз? Да, ни в коем случае! Это два совершенно разных мира и различия столь велики, что будь они поставлены один рядом с другим, это заметил бы любой кретин. Нет, общих черт между этими двумя мирами очень много, но все они носят совершенно поверхностный, зачастую, просто бытовой, характер.
       Главным отличием было то, что Интайр был монолитным обществом, в котором все крепко держались друг за друга и любили друг друга чуть ли не истово. Чистокровные уири, а их было немало, были все поголовно восхищены и влюблены в народы тайри и джар. Те отвечали нам точно такой же монетой. Невысокие, коренастые тайри просто боготворили великанов уири, считая их героями, но ведь и уири преклонялись перед силой духа и твердостью характера тайри. Все джар были полукровками в этническом понимании этого слова и, неся в себе черты обоих народов Интайра, словно бы показывали и уири, и тайри, неизбежность всеобщего слияния. Поэтому я и могу так смело заявлять, что Интайр был миром братской любви, в котором не было места войне.
       Так что единственное, что действительно делало два наших мира похожими, это наука. Точнее, отношение к ней со стороны интари и людей. В галактике Хизан нас считали, прежде всего, расой великих мыслителей, хотя никто не сомневался в том, что мы можем постоять за себя и дать отпор любому агрессору. Страсть к познанию, любопытство, желание во всем разобраться, все потрогать своими руками, вот что делало интари и людей такими похожими.
       Ну, и еще то, что ни в Гегемонии Интайра, ни в Галактическом Союзе, никто не смотрел на науку и, особенно, на ученых как каких-то магов, волшебников и кудесников. Нет, скорее наоборот, обыватели обоих миров всегда смотрели на них требовательным и строгим взглядом, желая получить от науки какие-нибудь реальные результаты, которые можно было положить в кастрюлю и выставить на стол в удобоваримом виде.
       Именно поэтому и интари, и люди, в конечном итоге, сделали науку тем, что она есть, – инструментом решения самых сложных и запутанных проблем. Нравится это самим ученым или нет, но все люди вокруг, начиная с правителей и вплоть до какого-нибудь дворника или чернорабочего, смотрят на них требовательным взглядом, желая немедленно получить то, что им нужно.
       Сама же наука тысячелетиями является тем самым черным ящиком из которого все привыкли извлекать самое необходимое для себя, будь то новая энергетическая установка, способная обеспечить энергией чуть ли не целую планету, или новая метла на антигравах, да, еще с электронным управлением с элементами искусственного интеллекта. Каждый требует от науки то, в чем он нуждается более всего. При этом и у интари, и у людей всегда делались круглыми, от удивления, глаза, если, вдруг, выяснялось, что наука была не способна дать им того, что им срочно потребовалось.
       Тогда тут же поднимался жуткий вой, визг и улюлюканье, а так же волна искреннего негодования: – "Да, как же это так? Мы столько лет терпели, ждали, вкладывали в вас деньги и вот теперь вы говорите, что не можете дать мне новой метлы! Нет, ребята, так дело не пойдет, вы хоть в лепешку расшибитесь, а чтобы к завтрашнему утру у меня была новая метла с глазами!"
       И попробуй только не угоди им, они такую бучу поднимут, что всем чертям тошно станет. Но самое смешное заключается в том, что никто, ни правители, ни дворники, ни в Гегемонии Интайра, ни в Галактическом Союзе, никогда не считали нужным благоговеть перед учеными и её Величеством Наукой, ими созданной. Потребители, чего с них взять.
       К счастью на свете иногда находятся люди подобные Верди Мерку. Этот парень и сам имеет на плечах ясную и толковую голову, и хотя и не говорит о себе, как о крупном учёном, многие научные заведения почли бы за честь иметь его в своём штате. Однако, главная его заслуга заключается в том, что он, став Звёздным князем и богатейшим человеком галактики, даёт десяткам тысяч учёных именно то, в чём все они так нуждаются, – отлично оборудованные лаборатории, щедрое финансирование, полную свободу действий и не дёргает их на день по три раза, требуя результатов.
 
       (Мнение Бэкси, ныне Вирати Клиот, высказанное в её разговоре с Нифонтом Козлей)
 
       Неизвестная галактика, звездная система Илана, третья планета Ратитайрис, борт космического корабля "Уригленна", находящегося на суточной, экваториальной орбите.
 

 

Не известны

 

 

Не известны

 

 

15 день месяца диан,

 

 

14 часов 30 минут

 

 

Рассказ Эмиля Борзана.

 
      Звезды на трехмерном экране мерцали, как живые. Они двинулись навстречу и на мгновение Джейн показалось что это она сама летит среди звезд. Спустя несколько секунд одна звездочка в центре стала на глазах расти, превращаясь в солнце. Справа появилась и стала расти планета и вскоре Джейн поняла что это планета Земля. Эмиль Борзан негромко сказал:
      – Именно такой я впервые увидел планету Ратитайрис, Джейн, когда "Уригленна" вошла в звездную систему Илана и встала на суточной орбите строго на экваторе, над океаном разделяющем два континента, который сейчас называется Атлантическим. До этого я лишь получал образцы биопроб, стереоснимки и видеофильмы, различные анализы воздуха, воды и почвы. Никогда до этого дня я даже не думал о том, что эта планета такая красивая. Мне просто было не до этого.
      Уже задолго до окончания вынужденного дрейфа мне было ясно, что все усилия наших ученых-космофизиков и астронавигаторов, которые занимались поисками галактики Хизан не увенчаются успехом. Знал об этом и администратор Элт, но мы были просто обязаны дать Кайору эти десять лет, чтобы потом не корить себя за поспешность и за то, что мы не предприняли всех усилий. К этому времени мы получили от Великого Бэмми довольно точную оценку того минимального времени, которое потребуется ему на то, чтобы обнаружить в космическом пространстве галактику Хизан и приблизительную оценку вероятности того, что наша родная галактика вообще будет обнаружена или хотя бы будут обнаружены ближайшие к ней галактики.
      Результат был малоутешительный. Восемьдесят две тысячи лет плюс минус пятьсот лет и вероятность в двадцать один процент. Поскольку, это был наш единственный шанс хоть когда-нибудь вернуться домой, то передо мной ставилась задача, как нам всем остаться в живых в течении этого времени. Наши боевые спутники были снабжены системой самовосстановления и мы могли за них не беспокоиться. Нам было достаточно загрузить в их трюмы необходимое количество специальных конструкционных материалов и под завязку засыпать во все имеющиеся танки порошковой меди для конвертеров.
      Относительно "Уригленны" тоже можно было не волноваться, ученые из космофлота Интайра уже заявили нам, что она может быть снабжена ими системой длительной консервации и что корабль можно будет поставить на это время в стасис. Не было особых проблем и с тем, чтобы сохранить жизнь всем нашим синтеттам. Их тела могли храниться в стасисе и в течении полумиллиона лет, в то время как мозг мог быть просто выключен.
      Ну, а уж кто-кто, а старина Великий Бемми мог нормально функционировать и вдвое больший срок и при этом не испытывать хоть какого-то дискомфорта. Он вообще существо практически вечное, если ему создать для этого нормальные условия, а его способности сохранять прекрасное расположение духа и спокойствие, мог бы позавидовать гранитный обелиск. Так что за его рассудок нам всем можно было не беспокоиться, ведь умудрялся же он не сойти с ума в течение почти пятнадцати тысяч лет что был главным аналитическим компьютером провинции Кирен. А ведь было с чего.
      Проблема заключалась только в том, как сохраниться нам самим в течении восьмидесяти двух тысяч пятисот лет. Надеяться прожить столько, было безумием, даже при условии того, что я смогу поддерживать организм каждого интари в течении этого времени, мы просто, рано или поздно, сошли бы с ума, ведь даже синтетты и те, как правило, уходили из жизни спустя пять, шесть тысяч лет, хотя, насколько я знаю, среди них были особо жизнелюбивые особи, которые умудрились дожить со времен сотворения первых синтеттов до наших дней. Нам оставался гибернатор, но максимальный срок гибернации составлял всего лишь четыреста лет, а это означало, что нам нужно было выходить из состояния гибернации свыше двухсот раз, что тоже создавало массу трудностей.
      Именно поэтому главный военный администратор Клиот расценил эту ситуацию, как очередной кризис и возложил его разрешение на меня, главного научного администратора экспедиции. До этого, хотя я и был ученым, состоящим на государственной службе, мне ни разу не приходилось принимать участие в преодолении кризисных ситуаций, хотя именно к этому я готовился всю свою жизнь.
      Поскольку я был почти абсолютным профаном в области гибернации, от которой на Интайре отказались примерно в то время, когда был создан первый тахионный привод, то заниматься этой научной проблемой я счел пустой тратой времени, тем более, что я был специалистом в области медицины, биологии, биохимии, генной инженерии, генотехники, наномедицины, а так же в области сохранения информации с помощью бионосителей. Именно в этом направлении я и собирался искать способ преодоления кризисной ситуации в которую попало почти пятьдесят тысяч интари, отправившихся колонизировать Фроймил.
      В звездную систему Илан мы входили не спеша и по-хозяйски, так как намеревались задержаться здесь надолго. Первым делом мы поставили за пределами орбиты замыкающей планеты на круговую орбиту все шесть боевых спутников, которые должны были составить зеркало гигантского радиотелескопа и заодно прикрывать звездную систему от вторжения каких-либо враждебных сил.
      Вместе с этим мы запустили на очень близкую к Илану-Солнцу орбиту еще пятьдесят спутников, которые должны были работать с боевыми спутниками в унисон и превращали всю звездную систему в один огромный, сверхчувствительный сканер. И лишь после этого мы вывели "Уригленну" на суточную орбиту вокруг Ратитайриса-Земли, точно над тем островом, который впоследствии был назван людьми Атлантидой. Мы уже тогда знали о том, что спустя тридцать, сорок тысяч лет этот остров опустится на дно океана и навсегда скроет следы нашего пребывания на этой прекрасной планете.
      Добравшись до места, мы, прежде всего, высадили на Ратитайрис большой десант строителей-синтеттов, которые немедленно принялись обустраивать остров, делая его полностью безопасным для интари. Все сколько-нибудь крупные животные были вывезены с острова на окружающие материки, чтобы не создавать для нас неудобств, после чего остров был накрыт полем силовой защиты, сквозь которую не могло проникнуть ни одно живое существо, даже бактерии.
      Таким образом я стремился лишь к одному, защитить Ратитайрис от влияния интайрийских микроорганизмов, ведь мы не собирались хоть как-то повлиять на дальнейшее развитие ее биосферы. В дальнейшем всем членам экспедиции было раз и навсегда запрещено покидать пределы острова без прочных изолирующих скафандров.
      Наши помощники-синтетты справились со своим заданием за каких-либо пять недель и вскоре мы смогли спуститься с "Уригленны" на остров. Экипаж корабля, за исключением его ученых и некоторого числа техников, оставался не у дел и Кайор решил продолжить исследования окружающего космического пространства и поставить в этом секторе галактики навигационные маяки в каждой, мало-мальски примечательной, звездной системе. Это должно было пригодиться нам в дальнейшем. Мои коллеги нисколько не сомневались в том, что я смогу, рано или поздно, преодолеть кризисную ситуацию и потому больше думали о будущем.
      Мы же стали заниматься исследованиями. Интари, из числа подчиненных администратора Элта занялись изучением природных ресурсов звездной системы и некоторым благоустройством ближнего космоса. Так, в частности они вместе со специалистами из экипажа "Уригленны" довершили дело, начатое планетой Юпитер, взорвав одну нестабильную планету и получив несколько десятков очень крупных астероидов, чьи орбиты были более стабильны и, впоследствии, уже никак не могли столкнуться с Ратитайрисом. Тем же самым должны были заниматься в дальнейшем и боевые спутники, и надо сказать, что они справились с этой задачей неплохо, по сравнению с другими планетами солнечной системы, крупные небесные тела падали на Землю в сотни раз реже и не доставляли таких хлопот как Марсу, Венере или другим планетам.
      Первой и главной нашей задачей было изучение биосферы Ратитайриса. Этой работой, в основном, занимались почти все наши синтетты. Именно они месяцами пропадали в экспедициях и тщательно исследовали растительный и живой мир планеты, от заоблачных горных вершин до самых глубоководных впадин на дне океана. Мне была нужна полная картина всего происходящего на Ратитайрисе и ничто не должно было ускользнут от нашего внимания, ведь от этого зависела вся наша дальнейшая судьба.
      В то время Земля была девственно чистым миром, имевшем на редкость мощную и активную биосферу, состоящую на вершине своей пирамиды из огромного количества самых разнообразных животных, что в значительной степени привлекло мое внимание. Другой особенностью было то, что Земля являлась миром, в биосфере которого, в основном, царствовал закон простой линейной симметрии. Подавляющее большинство высших животных имели всего четыре конечности, по две с каждой стороны вдоль вертикальной оси симметрии, что собственно и говорило за то, что этот мир способен породить разумную жизнь. Такие выводы я сделал исходя из положений науки, развитой на Интайре, которую мы теперь, для простоты, называем земным термином ксенобиология.
      С точки зрения интайрийской ксенобиологиии, Ратитайрис относился к той категории миров, которые было принято называть мирами высших форм жизни. Как правило, это были миры кислородно-углеродного биохимического цикла, в которых главенствующими являются белковые формы жизни. Интайрийская ксенобиология накопила множество сведений о подобных мирах и они были очень подробно классифицированы. Ратитайтрис с его предельно насыщенной биосферой, не представлял из себя особой загадкой для меня и почти все в этом мире было для меня понятно, но для того, чтобы объяснить свои дальнейшие поступки, Джейн, я непременно должен рассказать и о других формах жизни.
      Редким исключением среди миров высших форм жизни являются миры, в которых атмосфера состоит из смеси химически активных газов, – фтор-кислород-благородные газы или фтор-хлор-кислород-благородные газы. В такой атмосфере редко возникают высшие формы жизни, но все-таки, в некоторых случаях, такое случается и в таких мирах возникают квазибелковые, кремний-углеродные формы жизни, отличающиеся невероятно высокой жизнестойкостью и сопротивляемостью к внешним условиям собственной среды обитания, да, и к любой другой среде обитания.
      В Срединной доле галактики Хизан таких миров, по слухам, было всего шестьсот семнадцать и лишь на одном из этих миров, – Майруме, развилась разумная форма жизни. Правда, надо отметить что Майрум самый древний из миров нашей галактики и майрумская цивилизация насчитывает более полутора миллионов лет своего развития.
      Мы в те времена называли этих существ на интайрийский манер, – мужчина согласно этого принципа был для нас майрум, женщина – майрума, а весь народ – майруми. Эта древнейшая раса накопила огромные знания и никогда не вмешивалась во внутренние дела своих соседей. Майруми редко вступали в контакты, да, оно и было понятно, ведь они жили по сто тысяч лет и вряд ли мы, остальные обитатели галактики Хизан, были им интересны. Интайр поддерживал контакты с Майрумом и даже получал от него кое-какие научные знания.
      Правда, последний раз такой контакт имел место почти за триста лет до того дня как мы вылетели на Фроймил, после чего майруми никто не видел. Ходили слухи о том, что они покинули галактику Хизан и разбрелись по всей Вселенной, но проверить это было трудно, все как-то не находилось желающих лететь к планете Майрум, ведь из звездной системы Латем не возвратился назад ни один из посланных туда кораблей и в этом трудно было обвинять майруми, которые предпочитали встречаться со своими соседями в нейтральном космосе и лишь тогда, когда они сами того желали.
      Никто в Срединной доле не знал того, как выглядел Майрум в действительности, но, судя по тому, какими были космические корабли майруми, это был удивительный мир, ведь они передвигались в открытом космосе на обычном обломке гранита, на котором имелся небольшой грот, крохотный садик с еще более крохотным озерцом под звездами и над всем этим, без каких-либо силовых полей и купола, витала атмосфера. Как все это достигалось, – движение со сверхсветовой скоростью без малейшего признака тахионных турбин и сохранение атмосферы без силового поля, было неизвестно.
      Майруми были невысоки ростом, не выше метра семидесяти пяти, и были похожи на ожившие бронзовые статуи. Они были неторопливы как в движениях, так и в разговорах и их никогда нельзя было дозваться. Те интари, которым доводилось общаться с майруми, запоминали это навсегда. Я был одним из немногих ученых Интайра, кому выпала честь встречаться с представителями Майрума сорок семь раз и всегда на эти встречи меня вызывали по разному. То я, вдруг, получал письмо, приходившее ко мне по пневмопочте, в котором сообщались пространственные координаты точки рандеву, то получал сообщение на свой компьютер и никогда нельзя было проследить, откуда это сообщение было отправлено. Порой создавалось впечатление, что майруми просто живут на Интайре среди нас и ничем не выдают своего присутствия.
      На эти встречи я обычно вылетал на какой-нибудь небольшой космояхте, так как место встречи назначалось не более чем в тысяче световых годах от Интайра. Мой собеседник или собеседники появлялись спустя одну, две минуты после того как космояхта ложилась в дрейф или уже поджидали меня. Не медля ни единой лишней секунды, я выходил в открытый космос и добирался до дрейфующей в космическом пространстве скалы пользуясь ракетным ранцем. Наши беседы проходили в их садиках, разбитых на гранитной скале зеленого или красного цвета и я, как правило, выказывая своим хозяевам полное доверие, снимал с себя вакуум-скафандр. Специально для меня на этом обломке камня устраивались обычные для интари атмосферные и гравитационные условия, хотя самим майруми ничего не стоило выйти за пределы своего крохотного, уютного и красивого мирка и пробыть в вакууме без скафандра несколько часов.
      Всякий раз, снова и снова встречаясь с майруми, я удивлялся тому, что наш очередной разговор как бы являлся продолжением предыдущего. Иногда со мной встречался лишь один из них, иногда собеседников было пятеро и даже семеро, но каждый раз разговор продолжался несколько дней и даже недель и был для меня чрезвычайно полезным. За мной даже закрепилось среди друзей прозвище, – Ученик Майрума, хотя я был далеко не единственным интари, которому выпало счастье общаться с этими удивительными существами. Майруми действительно были моими учителями, но я никогда не получал от них никаких конкретных знаний, никаких формул или готовых к употреблению теорий. Они просто беседовали со мной на разные, зачастую отвлеченные, темы и, как бы концентрировали мое внимание на той или иной проблеме.
      После этого проходили годы упорного труда, научных исследований и, как правило, нам удавалось сделать какое-нибудь открытие, зачастую, очень важное. В процессе работы я частенько получал послания, в которых мне сообщалось находимся мы на верном пути или заблуждаемся. Не скрою, мое сотрудничество с Майрумом принесло Интайру очень много пользы, а про то, что благодаря ему я собственно и стал тем, кем стал, я уже и не говорю. Разумеется, всего мне приходилось достигать собственными силами, умом и трудолюбием, но не будь майруми моими наставниками, я не смог бы постичь и сотой доли тех премудростей, которыми овладел.
      Вместе с тем я не назвал бы майруми добрыми гениями Интайра. Они были довольно циничными существами и считали, что далеко не всякая разумная раса, пусть и достигшая определенных высот развития, имеет право на дальнейшее существование. При этом мне было весьма трудно понять, почему они считали что одни разумные существа низкие и бесполезные, а другие достойны жизни и благополучия. Во всяком случае я не мог взять в толк почему воинственных, вздорных и несносных краганцев, которые вечно лезли на рожон и совали нос в чужие дела, они считали существами полными гармонии, а народ Лештума, создавший десятки миров, полных гармонии и давший Крагану знания, поднявший его науку и помогший этому миру выйти в галактику, счел низким и ничтожным.
      Конечно за лештумами водились некоторые грешки, взять хотя бы их извечную тягу властвовать над миром, используя для этого превосходство своей науки. Да, и сколачивали они свой Союз тем, что они разыскивали по всей галактики миры с разумными, но отсталыми расами и устанавливая над ними свою жесткую опеку. Они в этом преуспевали гораздо больше, чем мы с ракалами, но вот с Краганом они явно просчитались.
      Этот мир, поднявшийся благодаря Лештуму, от феодальной дикости до межзвездных перелетов, отказался войти в Лештумский Галактический Союз. Быстро колонизировав полтора десятка ближайших звездных систем и завоевав еще три мира, Краган создал свою Звездную Империю. Вот в этом и была разница между двумя мирами, Лештум создавал свой Союз мирным путем, а Краган завоеваниями и все-таки на Майруме презирали лештумцев и снисходительно относились к этим воинственным дикарям-краганцам.
      Это была не единственная странность майруми. Они хотя бы никак не препятствовали Лештуму. В далеком прошлом случались вещи и похуже, ведь однажды три планеты, населенные несколькими миллиардами живых, разумных существ, были ими беспощадно уничтожены и это было названо стерилизацией и когда к Майруму были посланы боевые крейсера союзников тех миров, то и они также были уничтожены. Майруми так никогда не назвали причин, по которым сделали это, но, вероятно, они были достаточно серьезными.
      На Интайре встретиться с майруми всегда считалось высокой честью, хотя всякие контакты с представителями этой древнейшей в галактике Хизан расы носили сугубо частный характер и майруми сами выбирали себе партнеров. Думаю, вам было бы интересно узнать о майруми поподробнее, Джейн, да, к тому же лично я считаю что только благодаря их влиянию на мое развитие, как ученого, во многом, если не во всем был достигнут успех моей научной деятельности по выводу экспедиции из кризиса. Вот поэтому я и расскажу вам о своих контактах с майруми поподробнее.
 
       Галактика "Хизан", Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, звездная система Ринниса, низкая орбита вокруг планеты Герон, космический корабль-скала майрума Гудеры.
 

 

Галактика Хизан, расположенная

 

 

Галактические координаты:

 

 

Синий сектор Гегемонии Интайра

 

 

Отсчет событий пошел

 

 

21576 года Звездной Эры

 

 

по часовому поясу Сартуаза

 

 
      Мне было всего двадцать два года, когда я впервые получил приглашение встретиться с Гудэрой. В силу своих молодых лет и неистребимой вредности характера я не бросился тут же со всех ног к ближайшему космопорту и не полетел в космос искать Гудэру. Я просто выбросил его письмо, написанное на листе плотной бумаги красивым калиграфическим почерком, в утилизатор. Лишь через несколько недель я случайно обмолвился об этом письме в разговоре со своим учителем и тут же нарвался на массу резких слов в свой адрес. Мне были обещаны всяческие беды и страдания, вплоть до преждевременной смерти и даже приведены соответствующие примеры, но я упрямо стоял на своем, – да, на фиг он мне сдался, этот майруми! Если я ему нужен, пусть сам и приходит ко мне.
      Еще через какое-то время я получил от некоего Гудэры с планеты Майрум второе письмо-приглашение и, немного подумав, решил-таки согласиться. Я не сказал бы что меня испугали слова моего учителя о бедах и прочих карах, мне просто было любопытно взглянуть на настоящего живого майрума и потому я взял в университете отпуск, занял у друзей денег и арендовал у одного знакомого синтетта его небольшую космояхту. Так как опыта полетов в большом космосе у меня не было совершенно никакого, то моему знакомому пришлось лететь со мной за семьсот с лишним световых лет от Интайра за ту же сумму не столько из желания угодить мне, сколько из опасения потерять свою собственность.
      Когда я прибыл на крохотную стартовую площадку, размещенную на крыше какой-то фабрики в промышленной зоне Сартуаза и увидел космояхту, стоявшую в ангаре, то понял, что опасения того синтетта, у которого я взял ее в аренду, не были беспочвенными. Если бы не он, я никогда бы не долетел до места встречи, настолько древним оказалось это транспортное средство. Правда, на деле это оказался пусть и крохотный, но надежный и очень скоростной космический кораблик, вполне пригодный для коротких космических полетов, если тебя не очень волнуют такие вещи, как комфорт и удобства.
      Даже спустя столько времени, а с того дня когда я впервые встретился с Гудэрой впервые, прошло в общей сложности четыре тысячи триста пятьдесят восемь лет только моей прямой жизни, это если к тем тысячи восьмистам шестидесяти одному году, что я прожил на Интайре прибавить две тысячи пятьсот лет прожитых мною на Ратитайрисе, так вот даже спустя столько лет я до сих пор помню тот трепет, с которым я ступил тогда ногой на маленький космический островок, на котором меня поджидал этот майрум.
      Местом для нашей первой встречи Гудэра выбрал низкую орбиту вокруг газового гиганта в необитаемой звездной системе, расположенной в секторе Интайрийской Гегемонии. Это была ничем не примечательная звездная система, в которой вокруг угасающей красной звезды обращалось всего лишь три огромных газовых планеты, никаких других планетарных тел там не было.
      Пилот-синтетт вывел свою космояхту на орбиту с указанными мне в послании параметрами с точностью до одной секунды. Космояхта летела над багрово-оранжевой, полосатой планетой, в атмосфере которой постоянно кружились гигантские вихри и, поначалу, сканеры космояхты не обнаруживали в окружающем пространстве присутствия какого-либо космического корабля. Никого, кто спешил бы ко мне навстречу.
      И вот, буквально спустя минуту после того, как мы вышли на орбиту, прямо перед нами, в какой-либо сотне метров от космояхты, вдруг, появилась плоская каменная глыба красноватого гранита треугольной формы, длиной в сорок метров и шириной в тридцать, похожая на зуб какого-то хищного животного. В основании этого треугольника имелось возвышение, выступ, метров пяти высотой, с небольшим гротом внутри, но ни это возвышение, ни сам грот не имели следов механической обработки камня какими-либо инструментами.
      В центре каменного треугольника блестело небольшое озерцо с причудливо изгибающимися контурами, а сама гранитная глыба понижалась к центру столь же прихотливыми, пологими ступенями, которые поросли не то мхом, не то травой и полутора дюжинами невысоких деревьев. Над всем этим пейзажем светился, чуть голубоватым светом слой атмосферы, толщиной в тридцать метров, который, однако, не прикрывал углов этого каменного треугольника. Все на этой каменной глыбе было на редкость гармоничным и красивым и ничто не выглядело так, словно этого пейзажа коснулась чья-либо умелая рука. Все было естественным, словно этот космический островок, края которого были, будто обрезаны острым ножом, поднялся прямо с поверхности Майрума и отправился путешествовать в космос.
      Поначалу, я не заметил Гудэру, он находился в глубине грота, но, видимо, увидев то, что я не тороплюсь выйти к нему из космояхты, сам вышел мне навстречу. После этого мне уже ничего не оставалось делать, как поскорее надеть вакуум-скафандр и выбираться из космояхты наружу. Признаться, мне было здорово не по себе.
      С одной стороны такой мирный и привлекательный пейзаж, а с другой, как это все оказалось в космосе в восьмидесяти с лишним тысячах световых лет от Майрума? Без каких-либо двигателей, без прочного стайларового колпака и без защитных силовых полей? Все это было выше моего понимания и никак не укладывалось в моей голове. Да, к тому же я был всего лишь мальчишкой, пусть и крепким физически, довольно нахальным, но вовсе не таким уж героем, как мне казалось тогда, когда я выбросил первое письмо Гудэры.
      Вот поэтому-то у меня и дрожали ноги, когда я, ступил ногой на этот небольшой космический островок, летящий над бескрайним багровым океаном планеты Герон. Тем не менее я не утерял своего любопытства и опустился на самом острие этого треугольного зуба, за пределами атмосферы, чтобы понять, что же ее удерживает. За те несколько минут, что мы с моим приятелем синтеттом рассматривали этот чудо-астероид, глядя на экран сканера, который просвечивал его буквально насквозь, я что-то не заметил никаких энергетических установок и вообще чего-либо, что указывало на какие-то технологические ухищрения. Тут оставалось либо поверить в магию, либо согласиться с тем, что Майрум это древнейшая цивилизация в галактике Хизан и их наука уже вышла за грань постижимого, а сами майруми были подобны древним божествам, которые, согласно легенд, творили миры то из собственной слезы, а то и вовсе из одной только изначальной пустоты.
      Гравитация на этом космическом островке была такая же как и на Интайре и похоже мне не должно что-нибудь угрожать. Ведь это была далеко не первая встреча представителей народов интари и майруми. Преодолев свое смущение и внезапную робость, я сделал несколько шагов по направлению к озерцу и, вопреки советам своего спутника, оставшегося на борту космояхты, смело снял с себя вакуум-скафандр. Правда, я предварительно сделал глубокий вдох и плотно зажмурил глаза, припоминая рассказы о том, что в вакууме умираешь не сразу и у тебя в запасе есть секунд десять, чтобы успеть снова закрыть лицевой щиток шлема. Судя по тому, что моих разгоряченных щек коснулся прохладный ветерок, атмосфера вовсе не была иллюзией, а потому ничто не мешало мне нюхнуть немного чужого воздуха. Впрочем, воздух как раз был сугубо интайрийским и даже пахло эстами, моими любимыми цветами.
      Аккуратно сложив вакуум-скафандр, я оправил на себе комбинезон, проверил на месте ли мой компьютер и стал спускаться к озерцу, стараясь не ступать ногами на голубовато-зеленые коврики пушистого мха. Майрум по имени Гудэра, стоял неподалеку от бережка и спокойно смотрел на меня. У него было красивое, удлиненное лицо с прямым носом и маленьким, красиво очерченным ртом. Глаза у него были удивительные, яркие, изумрудно-зеленые с серебристыми белками без зрачков, но с какой-то искристостью в середине глаз. Однако, более всего меня поразил цвет его кожи, похожей на темную, красноватую бронзу, с характерным металлическим отливом и его черные, как ночь, волосы, которые совершенно не блестели в красноватом свете Ринниса и казались просто сгустком мрака вокруг его головы.
      Майрум был невысоким, примерно по локоть мне и был одет в серебристо-белый хитон с голубой отделкой, а его ноги были обуты в сандалии, сплетенные из тонких, узких ремешков светло-коричневой кожи. Он смотрел на меня с легкой улыбкой и каким-то изучающим взглядом, словно старался проникнуть в мою сущность. Вглядываясь в прошлое, сейчас я с уверенностью могу сказать, что майруми были супер-сенситивами и их Силе были подвластны сами основы мироздания. В тот же момент мне ничего не было известно об этом, кроме, разве что, маловразумительные свидетельств некоторых космолетчиков, да, нескольких литературных произведений, но то была чистой воды фантастика. Обогнув озерцо, я подошел поближе и, вежливо поклонившись, спросил его:
      – Ты звал меня, Гудэра?
      Как я понял впоследствии, достаточно пообщавшись с другими майруми, чисто интуитивно я выбрал самое удачное начало разговора. Майруми начисто лишены какой-либо сентиментальности и живут в совершенно иной системе ценностей. Они никогда не интересуются чьим-либо здоровьем, поскольку сами никогда и ничем не болеют, не приветствуют друг друга и никогда не отвечают на приветствия других, так как они всецело погружены в собственные мысли или в созерцание чего-либо и если им приходится отрываться от этого чтобы пообщаться с типами, подобными мне, то они делают это без особого удовольствия и скорее в силу какой-то необходимости. Поэтому-то Гудэра ответил мне равнодушным тоном:
      – Да, Эмиил Бор Заан, я звал тебя.
      Гудэра говорил со мной на уири и я сразу же почувствовал, что он знает мой язык едва ли не лучше меня самого. Я еще раз слегка поклонился ему и он, убрав с лица свою полуулыбку спросил меня все так же равнодушно и бесстрастно:
      – Почему ты не прибыл после моего первого приглашения, Эмиил Бор Заан? Ты испугался встречи со мной?
      Набравшись наглости, я усмехнулся и ответил:
      – Нет, наоборот, в тот раз я был так храбр и независим, что даже выбросил твое письмо в утилизатор.
      – Ты испугался, когда получил мое второе приглашение Эмиил Бор Заан? – Снова спросил меня Гудэра, но уже более строгим голосом.
      – Нет, Гудэра, хотя мои старшие друзья уже предупредили меня, что с народом майруми нельзя вести себя таким непочтительным образом. Мне стало любопытно и потому я решил немедленно отправиться в путь. Испугался я лишь тогда, когда увидел тебя, выходящего из своего грота и этот испуг усилился, когда я опустился на твой камень, Гудэра.
      Похоже, такой ответ его удивил. Подняв на меня свои удивительные глаза, Гудэра снова улыбнулся и уже как-то заботливо поинтересовался:
      – Разве я проявил по отношению к тебе какие-либо угрожающие действия, Эмиил Бор Заан?
      – Нет, Гудэра, этого не было, но мне стало не по себе от того, что я увидел. Можно сказать, что я ужаснулся могуществу твоего мира, но сейчас мой испуг почти прошел и хотя я по прежнему не чувствую себя в безопасности, мы можем начать разговор, Гудэра. И если это тебя не оскорбит, не нужно называть меня моим полным именем, достаточно называть лишь первое слово моего имени, – Эмиил, а еще лучше просто Эм, это поможет тебе сэкономить время. – Мои последние слова, похоже, понравились Гудэре, раз он ободряюще кивнул мне головой и я позволил себе поинтересоваться – Я хочу знать, Гудэра, зачем ты меня позвал? Ведь я слишком молод и неопытен, чтобы заинтересовать кого-либо из майруми.
      Ответ Гудэры, довольно прямой и циничный, меня не столько обрадовал, сколько озадачил.
      – Ты в самом начале пути, Эм, и мне интересно увидеть то, как далеко ты зайдешь в своем стремлении познать мир. Начнем с того, что ты расскажешь мне, в чем ты видишь причину поиска наслаждения в боли? Почему для некоторых разумных существ, включая и твой народ, некоторая толика боли лишь усиливает наслаждение?
      Вместо ответа я жестом предложил Гудэре присесть на каменную ступень, поросшую мягким и шелковистым на ощупь мхом. Он согласился и мы начали беседу. Поначалу я рассказал Гудэре все, что я знал о всяческих сексуальных перверсиях, но он лишь отрицательно покачал головой. Тогда я попытался развить нечто вроде теории о природе боли, но говоря о ней не только как о механизме, предупреждающем живое существо об опасности, но и как о первопричине вызывающей выработку организмом наркотика, ведущего к эйфории и, тем самым, повышающем пределы выносливости.
      Этот ответ тоже не устроил майрума. Мой первый разговор с Гудэрой продлился часов двадцать подряд и за это время он даже не предложил мне глотка воды. Благо у меня был с собой контейнер с космическим спецрационом, иначе мне пришлось бы туго. За это время мы успели обсудить множество интересных тем и хотя Гудэра говорил мало, в основном задавал мне вопросы и все больше слушал, мне не пришлось пожалеть об этой встрече с майрумом. Разговор он закончил внезапно, буквально прервав меня на полуслове и в этом не было никакой грубости. Он просто встал и сказал мне:
      – Хорошо, Эм, теперь тебе нужно найти подтверждение твоим собственным идеям и гипотезам. Иди.
      Несколько раздосадованный, я молча кивнул головой и ушел, тоже не прощаясь. Да, мне собственно и не с кем было прощаться, так как Гудэра тут же повернулся ко мне спиной и удалился в свой грот. Но, как я уже говорил, мне удалось с первого же раза провести собеседование в самом верном ключе, что, в конечном итоге, и обусловило саму возможность моих дальнейших встреч с майруми.
      На космояхту я вернулся, что называется, выжатым как лимон. Весь обратный путь к Интайру я проспал и следующие три дня вел себя, как сомнамбула, и почти не общался ни с кем из своих друзей по университету. К счастью, контакты с майруми в то время не были редкостью и я не стал чем-то вроде звезды эстрады и смог по возвращении заняться тем, чем и желал, – научными исследованиями. На своем компьютере я несколько раз просмотрел запись моего разговора с Гудэрой и вскоре выяснилось, что обращать внимание мне следовало в основном на собственные словесные излияния. Короткие реплики Гудэры почти не несли практической информации и он лишь изредка высказывал сомнения, а в основном занимался тем, что поощрял меня делать смелые предположения.
      Мое положение в столичном университете, называемом "Айлас-Джари", что вполне можно перевести, как "высокий полет научной мысли", в то далекое время, а я учился в аспирантуре, позволяло мне самому выбирать объект моих научных исследований. Университетское начальство еще до моей встречи с Гудэрой сделало мне шаг навстречу и я получил предложение стать научным сотрудником на службе главной научной администрации Интайра.
      Синекурой это назвать было нельзя, так как я сильно проигрывал в деньгах, ведь до этого я получил классическое образование по контракту с частной корпорацией, которая была заинтересована в специалистах работающих в области биохимии и уже приступил к стажировке. Администрация выкупила мой контракт и уплатила корпорации солидную неустойку, а потому мне пришлось переехать из роскошных апартаментов в небольшую квартиру и довольствоваться весьма скромной стипендией, но зато теперь мне была предоставлен прекрасный лабораторный корпус, очень солидный бюджет и право создать независимую научную лабораторию и самому планировать весь ход дальнейших научных исследований.
      Именно эта лаборатория в последствии и стала ядром, зародышем того самого научно-исследовательского института, который почти в полном составе отправился на Фроймил. А начиналось все с того, что я развесил по всему университету несколько сотен объявлений, в которых был перечислен ряд вопросов, которые я ставил перед собой и перед своими будущими коллегами. Этот нехитрый трюк позволил мне привлечь сорок семь интар и интаров, студентов и научных сотрудников университета "Айлас-Джари". Некоторые из них были чуть ли не втрое старше меня по возрасту, а кое-кто уже успел получить высокие научные степени и звания. В основном, всех их интересовала тематика моих исследований, а не возможность получать высокий должностной оклад.
      Сотрудники моей лаборатории с головой погрузились в работу. В отношениях с ними меня сильно выручало то, что мне выпало счастье встретиться с Гудэрой и потому никто не считал, что я незаслуженно получил должность руководителя научной лаборатории. Еще большее впечатление на них производили регулярные послания майрума, который каким-то невероятным образом следил за нашей работой, но прошло долгих пятнадцать лет прежде, чем я получил очередное приглашение отправиться в космос и встретиться с Салорой. Наша лаборатория к тому времени сделала несколько довольно впечатляющих открытий, расширилась, нам существенно увеличили фонды и обласкали всяческими милостями, но именно это приглашение было нашей самой большой наградой.
      Однако, Салору совершенно не интересовало то, чего мы достигли за эти годы и она разговаривала со мной о несколько иных вещах. Если после разговора с Гудэрой я заинтересовался проблемами нейрохимии, в результате чего наша лаборатория смогла разобраться с причинами возникновения алкогольной и наркотической зависимости и мы нашли способы преодоления такой зависимости не только у интари, но и у представителей других рас, а так же научились снимать такую зависимость даже у животных, то Салора направила мои мысли совершенно по другому руслу.
      Эта миниатюрная майрума разговаривала со мной так, словно присутствовала при моем разговоре с Гудэрой и между двумя беседами не было долгих пятнадцати лет. Салора, в отличии от Гудэры, была куда разговорчивее и позволяла себе делать обобщения, в которых она характеризовала различные аспекты деятельности интари. Она, правда, считала нас смешными и забавными существами, для которых быть первыми было самым главным побудительным мотивом всей нашей деятельности. Меня это нисколько не оскорбляло и я даже встал перед ней в горделивую позу, когда поинтересовался у неё весьма дерзким тоном:
      – Салора, разве интары не имеют на это оснований? Кто в галактике Хизан может обвинить нас в том, что мы тупые, жестокие, бесчувственные и грубые животные? Да, мы стремимся быть первыми среди равных и это заставляет нас искать пути, ведущие к совершенству каждого и всех нас вместе взятых.
      В ответ Салора с грустью сказала мне следующее:
      – Эм, этот путь может привести интари к страданиям.
      Ответ Салоры меня несколько озадачил. У меня возникло, вдруг, такое ощущение, что майруми не всегда были такими, какими я их встретил, и что они сожалеют о том, что стали столь совершенными существами, которые мыслили категориями близкими к вечности. Эта майрума, повела себя со мной так, словно она стремилась полностью разрушить все мои прежние представления о народе майруми, да, и о миссии интари тоже. Причем делала она это совершенно невообразимым образом.
      Салора была миниатюрной и необычайно эффектной майрумой, она, явно, любила произвести впечатление на особей противоположного пола и потому постоянно принимала красивые позы. Правда, на меня это не особенно действовало, я к тому времени стал совершенным аскетом и настолько сублимировал свое половое влечение, что даже в мыслях уже не держал ничего такого. К концу нашей беседы, которая продлилась почти пять дней, я уже не был уверен в том, что мне следует и дальше отказываться от предложений, которые мне частенько делали знакомые интары.
      В Сартуаз я вернулся несколько озадаченным. Мои коллеги ждали, что я прилечу из звездной системы Людиз осененный новыми идеями, а я лишь занялся переоценкой всех прежних достижений Интайра и не только в области науки. Зато мой разговор с Салорой на добрых полтора года практически остановил всю научную деятельность нашей лаборатории, в которой уже работало более двухсот интари, и превратил ее в дискуссионный клуб сибаритствующих типов, которые вовсю манкировали своими обязанностями научных сотрудников.
      Право же, мне уже казалось, что моя встреча с Салорой закончилась полным провалом, в первую очередь на поприще науки, когда, в один прекрасный момент, занимаясь сексом сразу с двумя очаровательными молоденькими интарами, я, вдруг, вскочил с кровати и бросился к своему компьютеру, поняв, что знаю то, как именно в нашем организме происходит процесс перераспределения химических веществ, отвечающих за энергетику нервных волокон.
      Цель была определена и уже четыре месяца спустя мы не только разрушили до основания все прежние научные достижения в этой области, но и создали так называемый нейроакселератор, получивший, в дальнейшем, широкое распространение в военном космическом флоте Интайра, но для нас это открытие и было, по сути, тем толчком, с которого началась наша деятельность, как института полной физиологической реконструкции интари.
      Правда, вся наша дальнейшая деятельность пошла вразрез с законами Интайра, со строгой моралью и нравственностью интари и с этикой интайрийской медицины, но поскольку мы были по сути государственным научным центром, то это никак не отразилось на основных принципах нашей работы. Мы всегда были коллективом единомышленников, никогда не терялись перед самыми сложными научными проблемами и старались не обращать внимания на ограничения, налагаемые на внедрение научных достижений в жизнь Интайра. Мы просто работали на будущее и отнюдь не стремились стяжать себе славу и богатства в настоящем.
      Мои встречи с майруми продолжались в течение тысяча пятисот шестидесяти семи лет и, вероятно, именно я был последним из интари, кто общался с представителями этой странной и загадочной расы разумных существ галактики Хизан. Некоторые из моих сотрудников также получали приглашения от майруми и, зачастую, после таких бесед продолжали свою научную деятельность самостоятельно, а некоторые даже меняли их тематику. С Гудэрой я встречался еще одиннадцать раз, но я не сказал бы, что подружился с ним. По-моему, такие понятия как дружба, любовь, преданность, нежность и тому подобное, вообще не были известны народу майруми. Вся их жизнь подчинялась чему-то неведомому для меня и не смотря на то, что в общении с майруми я провел в общей сложности почти два года, я так и не подружился ни с кем из них. Частенько я ловил себя на мысли, что я для них даже не забавная игрушка, а всего лишь подопытное лабораторное животное.
      Поначалу, это мучило меня и очень уязвляло мою гордость и самолюбие, но со временем я с этим свыкся и даже, кажется, стал понимать их побудительные мотивы. У меня сложилось мнение, что эта древняя раса поставила перед собой задачу вывести себе на смену новую расу, которая продолжила бы регулировать жизнь в галактике Хизан и других близлежащих галактиках.
      Похоже, что именно с этой целью они регулярно контактировали с интари, толринцами и гионами. Правда то, что майруми внезапно прекратили все контакты и, как мне кажется, вообще покинули галактику Хизан, невольно заставляло задуматься. Может быть они почувствовали какую-то опасность, идущую извне, а может быть просто устали от соседства с суетными существами, которые вечно ссорились между собой, а может быть сочли свою миссию выполненной. Ответ на это я уже вряд ли смогу получить.
      Оценивая тот опыт, который я извлек из общения с майруми, я смело могу сказать, что он был полезен и для меня, и для моего института, да, и для Интайра в целом. Мне никогда не пришлось жалеть об этих контактах. Они позволили мне понять, что любое, даже самое невероятное предположение, должно было быть тщательно проработано и всесторонне изучено прежде, чем его следовало принять или отвергнуто. Ведь очень часто бывает так, что за невероятно фантастическими идеями и гипотезами стоят вполне конкретные и понятные, прекрасно работающие на практике, механизмы.
      Однако, самым большим подарком для нас явилось то, что во время одной из моих встреч с майруми мне было предложено не отрицать более тесного, биохимического взаимодействия между двумя столь непохожими биологическими системами. До этого интари уже неоднократно исследовали миры с кремний-углеродной основой жизни, но даже в самых смелых научных прогнозах никто не пытался сопоставить их и попытаться найти им практическое применение в жизни.
      Мы могли сколь угодно долго заниматься этим в лабораториях, но не продвинулись бы ни на шаг вперед и потому, вскоре после своего возвращения на Интайр, я заказал для своего института на космоверфях специальный научный космический корабль, который мог не только совершать посадки на таких мирах, атмосфера которых отличалась чрезвычайной агрессивностью, но и находиться там по несколько лет. В том, чтобы построить на одной из таких планет постоянную научно-исследовательскую базу, я в то время не видел необходимости. Это было очень важное решение и потому я расскажу об этой экспедиции подробнее.
 
       Галактика "Хизан", Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, звездная система Тифлиды, планета Интайр, столица Гегемонии Интайра – город Сартуаз, университетский комплекс "Айлас-Джари", закрытый космопорт научно-исследовательского института Эмиила Бор Заана.
 

 

Галактика Хизан, расположенная

 

 

Галактические координаты:

 

 

Синий сектор Гегемонии Интайра

 

 

1 день месяца ирн,

 

 

10 часов 00 минут

 

 

Продолжение рассказ Эмиля Борзана.

 
      В свою первую космическую экспедицию я отправился ровно через тысячу двести лет после своей встречи с Гудэрой, в двадцать две тысячи семьсот семьдесят шестом году Звездной Эры Интайра. До этого я летал на встречу с майруми лишь на крохотных космояхтах, да, и полеты эти были весьма коротки и продолжались они не более пяти суток в один конец. В полете к месту встречи я был целиком погружен в раздумья, а на обратном пути обычно отсыпался и потому у меня не сохранилось об этих полетах сколько-нибудь ярких впечатлений.
      Теперь же, когда для нас был построен самый современный исследовательский космический корабль, мы были вольны лететь на нем куда угодно. О, это была очень дорогая игрушка. Мы смогли построить этот космический корабль лишь благодаря тому, что никогда не тратили зря фондов. К тому же нам охотно пошла навстречу главная военная администрация, для которой мы выполняли довольно много заказов и потому мы смогли получить то, чего, собственно, и желали.
      Это был довольно необычный космический корабль и он очень сильно отличался от стандартных исследовательских крейсеров. Он и сейчас находится в полном моем распоряжении, Джейн, и вы увидите его очень скоро. "Ксириз", последние три года находится в научной экспедиции в Плеядах, но Эд недавно был в глубоком космосе и долетел до нашей базы на Скайнете, откуда он послал сообщение по эстафете гиперсвязи, так что к тому моменту, когда мы дойдем до Скайайриша, этот корабль будет дожидаться нас там…
      Элвис коснулся клавиш пульта и на огромном экране появилось объемное изображение ярко-желтого корабля, похожего на гигантского броненосца с восьмью короткими, толстыми лапками и овальной, уплощенной головкой с одним единственным круглым, выпуклым глазом кокпита навигационной рубки. Джейн не с чем было сравнить размеры этого корабля, но Элвис устранил этот пробел, негромко сказав ей:
      – Джейн, длина "Ксириза" составляет две тысячи триста сорок метров, ширина – восемьсот пятьдесят, а высота – тысячу двести десять метров. По своему классу "Ксириз", название которого может быть переведено с тайри, как "Вызов", относится к тяжелым ударным крейсерам, но это сугубо мирное судно и потому оно имеет лишь вооружение легкого крейсера оборонительного назначения. Основной конструкционной особенностью этого корабля является его сверхпрочный корпус, способный противостоять атмосферам, состоящим из агрессивных газов и его способность находиться до двадцати пяти лет в режиме автономного полета на сверхсветовых скоростях. В следствие этого на борт "Ксириза" могло подняться не более одной тысячи семисот пятидесяти ученых и тысяча двести восемьдесят членов экипажа и космодесантников…
      – Хорошо, Элвис, я думаю, что и этих сведений о "Ксиризе", для миссис Коллинз, будет пока что достаточно. – Перебил андроида Эмиль Борзан и продолжил свой рассказ – Да, в эту экспедицию смогли отправиться не все сотрудники моего института и мне пришлось выслушать немало горьких упреков. К счастью, вопреки мнению нашего главного военного администратора, моим сотрудникам была вовсе не чужда дисциплина и, не смотря на то, что мы не привыкли к столь явно выраженной субординации, как команда "Уригленны", мои приказы исполняются столь же четко, как и его собственные, ну, а в том, что их во всеуслышание комментируют, я не вижу ничего страшного. Главное, чтобы они исполнялись.
      Сейчас, оглядываясь назад, я могу смело сказать, что то утро и тот день, когда небольшом космодроме моего института собрались тысячи интари, чтобы проводить нас в полет, были самыми счастливыми в моей жизни. У меня за плечами была долгая жизнь, я был отцом семи сыновей и пяти дочерей, которые родили девять моих жен. В тот момент я был разведен в девятый раз, снова влюблен в молоденькую интару-тайри, мечтал вновь стать отцом и у меня был самый совершенный исследовательский корабль, о котором только можно было мечтать, ученому, полному сил и энергии.
      Наша экспедиция к мирам майрумского цикла была рассчитана на пять лет и мы собирались внимательно изучить биосферу, как минимум, пяти миров, но, в конечном итоге, исследовали лишь три. Правда, на последней планете, на Удинахе, мы пробыли не год, как планировалось, а шесть с половиной лет, так много интересного мы открыли в этом удивительном мире, обращающемся вокруг горячей, голубой звезды Линнис. Не жди нас на Интайре с таким нетерпением, я бы продлил срок исследований этого мира еще лет на пять, так много удивительных открытий нам удалось сделать.
      Звездная система Линнис состояла из семи планет. Шесть располагались слишком близко к звезде и потому были полностью лишены не только жизни, но даже атмосферы, которую просто сдуло солнечным ветром этой горячей, ослепительно яркой звезды. Зато седьмая планета, Удинаха, обладала как роскошной, плотной атмосферой, так и очень развитой биосферой. Тепла и света эта планета получала более, чем достаточно, а избыток ультрафиолета только подстегивал биохимические процессы этого мира.
      Удинаха, поначалу, показалась нам молодой планетой, которой предстоит развиваться еще миллионы лет, прежде чем на ней появятся животные с высокоразвитой нервной системой и настоящим мозгом, который возможно станет когда-нибудь вместилищем разума, но это оказалось не так. После того, как мы провели по одному году на Банере и Ротане, я считал что нас уже ничем не удивить, ведь это были очень опасные миры, в которых, помимо агрессивной атмосферы, нам противостояла такая же агрессивная и полная опасностей биосфера.
      И на одной, и на другой планете уже имелись высокоразвитые животные, которые воспринимали нас как аппетитные бифштексы, а это было весьма трудно, противостоять зубастым тварям, имеющим размеры краулера и состоящие к тому же из плоти, имеющей плотность чуть ли не керамита. К тому же зубы и когти у них имели прочность самых лучших сортов кристаллизованного металлокерамита, ну, а мозгов в их здоровенных черепах вполне хватало на то, чтобы понять очевидное, – внутри желтого холма, внезапно появившегося поблизости, находится что-то вкусненькое и беззащитное.
      В последнем они, конечно, заблуждались. Как сам "Ксириз", так и вся та техника, которая имелась на его борту, все-таки были прочнее и мощнее, чем все эти ползающие, ходячие и летающие ужасы. К тому же мы были отлично вооружены. Тяжелое оружие мы старались не использовать без крайней необходимости, но в нашем арсенале было вполне достаточно всяческих сюрпризов, начиная от литиевых и натриевых гранат, которые, в атмосфере с высоким содержанием фтора и хлора, вспыхивали таким ярким пламенем, что оно даже затмевало собой свет их бело-голубых светил. Ну, и ещё фтористо-хлористые соединения лития и натрия имели для обитателей Банера и Ротана очень неприятный запах. В других случаях в ход шли различные углеводородные соединения, но мы применяли их очень редко, так как эти вещества были смертельно ядовиты даже для крупных животных, как впрочем и наша собственная плоть, так что эти твари зря пытались пообедать нами. В данном случае обед совсем не пошел бы им впрок.
      Когда, через два с половиной года мы перебрались на Ундинаху, которая была открыта лишь за пять лет до нашего старта и даже не была толком обследована, я не испытал никакого восторга, одно только сплошное беспокойство. С борта исследовательского крейсера на планету было сброшено несколько автоматических зондов, но они разрушились еще в верхних слоях атмосферы. В таких условиях о высадке десанта не могло идти и речи, так как на поверхности нас ждали сплошные загадки.
      Поэтому, хорошенько изучив с низкой орбиты поверхность планеты и особенности её атмосферных вихрей, мы осторожно пошли на посадку. Не будь "Ксириз" столь огромным и не имей он ионно-вихревых двигателей такой мощности, нам бы пришлось очень туго, ведь помимо своего химического состава атмосфера Удинахи отличалась вихрями просто чудовищной скорости и мощи. Хорошо было еще то, что на этой планете был гористый ландшафт со множеством не слишком активных вулканов и в горных долинах не было таких сквозняков, как на высоте в пятнадцать километров.
      Удинаха была огромным химическим реактором, в котором, при температуре в восемьдесят градусов выше нуля, с неба почти постоянно лилась сложная смесь кислот, а от поверхности поднимались вверх ядовитые и, чертовски агрессивные, испарения. В широких долинах, окруженных невысокими горами, было множество неглубоких озер, в которых кишело огромное количество различных примитивных живых существ. В основном они все были невелики, не более полутора метров в длину и представляли они из себя в простейшие ракообразные создания, но зато как же велико было их разнообразие. Эти шустрые и проворные рачки постоянно пожирали друг друга и всех прочих обитателей озер.
      Жизнь на Удинахе уже начала выбираться на сушу. Пологие берега озер и близлежащие холмы и горы, уже были покрыты толстым ковром из яркого мха и лишайников, в которых тоже кишело предостаточное количество всякой проворной живности. В основном это были животные, которых можно было сравнить с земными насекомыми, похожих на мокриц и сороконожек, но среди них встречались и такие, которые больше походили на крупных слизней и даже на тритонов и разноцветных, громадных лягушек.
      Как раз именно лягушки на Удинахе и были самыми крупными существами и частенько возвращались в озера, чтобы поохотиться там на рачков. Все это невероятное скопище живых существ ползало, прыгало, карабкалось по берегам и непрерывно поедало друг друга. Темп жизни на Удинахе был просто невообразимым и некоторые, даже довольно крупные существа успевали за три-четыре месяца вырасти, повзрослеть и даже дать потомство.
      Такой предстала перед нами Удинаха и поначалу эта планета показалась мне скучной и неинтересной, но я решил выдерживать график исследовательских работ и мы приготовились провести там ровно один год. Однако, когда мы стали изучать этот мир, то нам пришлось полностью пересмотреть все свои планы, ведь мы столкнулись на этой планете именно с тем, что искали, с такими формами кремний-углеродной жизни, которые могли жить и развиваться в кислородной среде.
      Те существа, которые жили в донном иле озер Удинахи, воды которых состояли из дьявольской смеси плавиковой, фтористой и азотной кислоты, относились к числу самых древних животных этого мира и представляли из себя плотные, овальные комочки желе, из кремний-углеродной протоплазмы различного цвета и размера. Слой донного ила представлял из себя густую, вязкую жижу из кремнезема и алюмосиликатов и достигал в толщину от десяти, пятнадцати метров в небольших озерах, до полукилометра в крупных.
      Существа, живущие в иле, пронизывали его сверху донизу и вели себя куда более миролюбиво в отличии от тех, которые обитали в самих озерах и по их берегам. Подобно земным голотуриям, они прокачивали через себя донный ил и извлекали из него питательные вещества, пожирая себе подобных, но совсем крохотных существ. Поначалу их можно было принять за простейшие одноклеточные существа, но на самом деле они были устроены много сложнее.
      Самым удивительным было то, что эти живые организмы могли существовать в трех средах и при этом имели ярко выраженную способность к перерождению. Если их, каким-то образом, выносило из ила в смесь кислот, составляющих воды озера, а таких способов было довольно много, начиная от несильных, но весьма частых землетрясений, до термальных источников, попадающихся на дне озер, то они быстро превращались в таких же ракообразных, которые обитали в озере, если их не успевали сожрать раньше. Когда же эти желеобразные комочки выбрасывало на сушу, то они так же довольно быстро уплотнялись и вскоре превращались в наземных животных.
      В первое время нам было очень трудно проследить и определить кто и от кого произошел, а разнообразие этих живых существ было столь велико, что даже не поддавалось точной классификации, но вскоре мы убедились в том, что природа на Удинахе сыграла еще одну шутку. Довольно быстро мы заинтересовались донным илом и стали ставить эксперименты над желеобразными существами, которых мы назвали – гафтарие, что можно перевести на язык земных понятий, как прототипы.
      Мы выяснили, что если взять даже сотню гафтарие одинакового размера и окраски и перенести их в водную среду, то они могли превратиться в сотню самых различных существ в зависимости от того, с кем они соседствовали. Если же им всем создать одинаковые и максимально безопасные условия, то схожесть трансформаций была просто потрясающей, даже если мы брали двух гафтарие с разных концов планеты.
      Когда же эти существа давали потомство, то можно было только удивляться тому, сколь велика была разница между родителями и их детками. Самым впечатляющим, на мой взгляд, был эксперимент, поставленный с целой колонией гафтарие, выращенных в небольшом, тщательно изолированном от остальной планеты, озере. Мы вырастили в нем несколько тысяч крупных, тихоходных созданий, похожих на трилобитов, которые неспешно фильтровали в озере смесь кислот с плавающими в ней мелкими рачками. Когда трилобиты дали потомство и оно достигло размеров своих родителей, мы перенесли деток на огороженный и специально подготовленный участок суши и вот тут-то нас поджидал удивительный результат. Все трилобиты превратились в огромных мокриц, которые охотно поедали мох и лишайники.
      Это никак не походило на процесс эволюции. Мы столкнулись с трансформацией биологических существ, которая проходила с невероятно высокой скоростью и была словно заранее запрограммирована. Одинаковый результат можно было получить от двух совершенно различных гафтарие, схожих только по размерам и в то же время можно было получить сотни различных живых форм от совершенно одинаковых гафтарие, помещенных в различные условия обитания.
      Прямо на наших глазах природа ставила свой самый удивительный эксперимент, пытаясь создать удивительно совершенные существа. Удинаха была миром биологических существ-трансформеров, которые непрерывно изменялись и совершенствовались и, вместе с тем, и в этом мире был свой островок стабильности – флора Удинахи, ее мхи и лишайники, которые стремились не спеша завоевать всю ее сушу. Можно было только гадать, во что превратится этот мир через несколько сотен миллионов лет.
      Еще одной особенностью этого мира было то, что пути обратной трансформации от наземного существа в представителя водной фауны и затем в гафтарие не было. Но зато мы обратили внимание на то обстоятельство, что трупы этих существ, если они успевали достичь слоя ила, быстро погружались в него и становились добычей гафтарие. Крупные останки трупов доставались более крупным гафтарие, мелкие, – мелким. Процесс пищеварения у этих желеобразных комочков был схож с процессом пищеварения морских звезд.
      Гафтарие просто обволакивало собой труп рачка, трилобита или мокрицы, капсулировалось и начинало медленно опускаться на дно. Примерно за полгода гафтарие полностью успевало переварить свой обед. За это время оно увеличивалось в размерах и после этого вело себя уже совсем не так как прежде. Такие гафтарие стремились подняться вверх и это движение было неуклонным, а достигнув водной среды обитания, они превращались, как правило, в самых проворных и опасных хищников, снова попирая законы эволюции.
      Мы провели над гафтарие серию экспериментов и вскоре выяснили, что эти желеобразные комки способны не только резко увеличивать объем своего тела, но и усваивать таким образом информацию. Для эксперимента мы отобрали самых крупных и самых сильных псевдотритонов и псевдолягушек, которые достигали в размерах до полутора метров и имели вес до сорока килограмм, умертвили их и скормили гафтарие подходящих размеров. После того, как пищеварительный процесс закончился, мы перенесли этих гафтарие прямиком на сушу и спустя две недели получили популяцию супертритонов и суперлягушек, которые не только были намного сообразительнее своих сухопутных предков, так как обладали гораздо более развитым мозгом, но и вооружились зубами.
      Дальше этого мы в своих экспериментах не пошли, так как я понял, что таким образом мы способны выращивать монстров. Компьютерные модели вскоре показали, что мы можем вырастить практически любое существо, возможно даже разумное и на это нам потребуется не более пятисот-шестисот поколений. Теоретизировать на эту тему я мог сколько угодно, но вот заниматься этим практически отказался наотрез.
      Слишком велика была опасность того, что эти создания, не отягощенные эволюционным путем развития, окажутся настоящими чудовищами, ведь даже желеобразное гафтарие и то обладало чрезвычайно высокой жизненной силой, что же говорить тогда об этих созданиях? Что произойдет в том случае, если такие существа, по сути биороботы, завладеют тахионным приводом и выйдут на просторы галактики? Тем более, что для животного мира Удинахи белки и протеины, аминокислоты и даже углеводороды не являлись ядом, эти твари пожирали всё: дерево, бумагу, мясо, фрукты и овощи, бензин и нефть, и им от этого ничего не делалось. Разумеется, такая пища не была для них достаточно калорийной, но зато была весьма лакомой.
      К тому же им не были страшны самые сильные яды, они не боялись жестких излучений и даже выстрел из бластера их не всегда останавливал, особенно если вы собирались подстрелить какой-нибудь особо крупный экземпляр. Нет их конечно же было не так уж и сложно прикончить, достаточно было нанести сильный и точный удар и все, но что будет если из этого материала вырастить крупную, хорошо защищенную тварь, которая при этом будет иметь хорошо развитый мозг?
      Что же, я был только рад тому, что именно интари, которые отличались высокой ответственностью, первыми обнаружили этот мир. Насколько я был осведомлен в галактической политике, некоторые расы были бы вовсе не прочь вырастить для себя на Удинахе целые армии идеальных солдат, сильных, чрезвычайно живучих, практически всеядных и покорных, ведь методики электронного пси-контроля вовсе не были таким уж большим секретом в наше время.
      Мы не прекращали исследований в других направлениях и вскоре обнаружили такую популяцию гафтарие, от которой я просто пришел в восторг. В отличии от всех остальных гафтарие, эти обитали неподалеку от южного полюса планеты в огромном метеоритном кратере, который образовался от столкновения с кометой, ядро которой состояло из водяного льда с небольшой примесью аммиака. Здесь, неподалеку от полюса, где вулканическая деятельность была наименьшей и потому было мало изверженных твердых пород, верхний слой планеты был сложен из рыхлых пород и потому ядро кометы, затормозив в атмосфере, не испарилось при взрыве.
      Огромная глыба льда воткнулась в твердь планеты и увязла в ней, как камень в тесте. Ледяная глыба, подогреваемая вулканическими газами, стала медленно таять, не контактируя с атмосферой планеты, в которой чистая вода горела, подобно бензину. Поэтому смесь кислот в этом озере оказалась сильно разбавленной водой, а на дне озера все еще оставалась огромная глыба льда, затянутая илом, в котором также кишели гафтарие, но они были несколько иными, менее плотными и могли жить и развиваться в весьма слабом растворе стандартной для этой планеты смеси кислот. При этом они сохранили все свои прежние качества.
      В гафтарие меня больше всего интересовала их способность получать и накапливать информацию, так как это сулило массу открытий и мело для меня сугубо практический интерес, так как меня всегда интересовали способы сохранения информации. Не мудрено, что к концу второго года бы перебазировались к этому кратеру и всецело посвятили себя изучению этой популяции гафтарие. Чем больше мы исследовали их, тем больше я убеждался в том, что мы сможем научиться записывать информацию на эти гафтарие.
      Работы мы развернули параллельно, на открытом воздухе и в стенах научных лабораторий, в достатке имеющихся на борту "Ксириза". Главный недостаток этих гафтарие заключался в том, что они все-таки были ядовиты, но, действуя целенаправленно и используя генную инженерию, нам удалось вывести такой вид гафтарие, который мог жить в обычных атмосферных условиях Интайра и уже не был убийцей для интари.
      В то время я смотрел далеко вперед и мыслил масштабными категориями, мечтая создать такие носители информации, которые помогли бы нам создать самый совершенный из всех типов компьютеров, биокомпьютер и потому назвал этот вид гафтарие, – крулос, что значит помнящий. В то время крулосы были совершенно непригодны к такой сверхзадаче, но я и не торопился объявлять на всю галактику о своем открытии.
      Главным было то, что у нас в руках был уникальный исходный материал, а всего остального нам еще только предстояло добиться. Не смотря на то, что мы находились на огромном расстоянии от Интайра и майруми, вроде бы, не должны были знать где мы находимся, я внезапно получил послание от Рифалька, с которым встречался в прошлый раз. Он вызывал меня на встречу, которую он назначил неподалеку от Интайра. Поэтому нам пришлось спешно свернуть экспедицию и стартовать с Удинахи. На этот раз я ни в коем случае не хотел отказываться от встречи с майруми.
      Покидая Удинаху, мы взяли с собой множество образцов гафтарие, но самые большие танки были доверху набиты теми гафтарие, которые должны были послужить нам для выведения все более совершенных пород крулосов. В такой науке как генная инженерия самым главным условием успеха является достаточное количество исходного материала, так как никогда невозможно предугадать, что тебя ждет впереди и нужно быть готовым к тому, чтобы начать все заново.
      Вернувшись на Интайр я прежде всего сделал большой доклад в Верховном Административном Совете и просил его членов развернуть вблизи Удинахи мощную военную базу, чтобы закрыть этот мир от посещений. По возможности надолго, если не навсегда. Главный военный администратор воспринял мои предостережения очень серьезно и высказал мысль о полной стерилизации этой планеты, но остальные главные администраторы его не поддержали, хотя лично я считал это вполне приемлемой формой решения проблемы. В конце концов разве не так поступили однажды майруми? Может быть и они считали, что есть угроза галактике?
      Поскольку я никак не мог повлиять на решение Совета, то счел свою миссию на этом исполненной и вернулся в университетский городок. Отдав распоряжение посадить "Ксириз" на институтском космодроме, чтобы не строить новые лабораторные корпуса для работы с крулосами, я стал собираться в дорогу. От встречи с Рифальком я ждал очень многого. В первую очередь меня интересовало как Майрум поступит с Удинахой и если до этого мои вопросы к этим существам носили некий уточняющий характер, то теперь я хотел задать Рифальку прямой и конкретный вопрос.
      Мне уже приходилось встречаться сразу с несколькими майруми и, надо признаться, такие встречи были довольно непростыми. Трудно разговаривать спокойно, когда рядом с тобой находится с десяток существ древних, как сама галактика и мудрых словно демоны из древних сказаний, да к тому же таких же бесстрастных и опасных. Однако, когда я достиг той точки в пространстве, где должен был встретиться с Рифальком, то моему взору предстала не крохотная скала, а громадная глыба добрых двух километров в поперечнике размером и находилось на ней не менее трёх сотен майруми. В таких условиях уже было невозможным оставаться спокойным и рассудительным, тем более вернувшись из такой экспедиции.
      Майруми вели себя так, как и всегда, со мной разговаривал один Рифальк, а остальные просто замерли поодаль, даже не глядя в мою сторону. Между собой они так же не общались и держались не ближе двадцати, двадцати пяти метров друг от друга, стоя неподвижно и вглядываясь куда-то вдаль. Моего визави на этот раз почему-то интересовало то, что я думаю о регенерации нейронов и омоложении клетки, но я не стал высказываться на эту тему, а задал Рифальку свой вопрос. Не поворачивая голову в мою сторону, мне ответила майрума, которая стояла неподалеку:
      – Теперь это задача Интайра, Эмиил Бор Заан.
      Рифальк не стал повторять мне своего вопроса и я, получив ответ на свой вопрос, поделился с ним своими воззрениями. Ответ майрумы меня если не успокоил, то во всяком случае поднял мое настроение и поэтому я чувствовал себя достаточно раскованно, чтобы позволить себе провести параллели между интари и майруми, делая акцент как раз на характере поведения этой древней расы, задавая самому себе вопросы о их жизненных ценностях. Рифальк меня не перебивал, но, казалось, никак не реагировал на мои рассуждения о таком тонком предмете, как эмоциональная усталость от слишком долгой жизни. Не стал он реагировать и на то мое утверждение, что существа, живущие практически вечно, должны быть либо бесконечно добры ко всем другим разумным существам, либо стать абсолютными циниками и прагматиками.
      Мне было задано еще несколько вопросов, некоторые из которых были настолько сложными, что мне пришлось уточнять их смысл. В вопросах Рифалька я, все-таки, нашел кое-какие ответы на вопросы, хитроумно поставленные мною самим. Майруми и сами хотели бы знать кто же они такие, – чудовища или добрые учителя и хранители разумной жизни в галактике Хизан. Помочь им в этом я никак не мог, но зато с удовольствием рассказал о том, что я думаю о способах и методах продления жизни интари и других народов нашей галактики, подчеркивая то, что Интайр, если он примет такой путь своего развития, будет стремиться к созданию всегалактического союза, в котором все должно быть направлено на мирное сосуществование различных рас разумных существ. Конечный итог этой деятельности я видел в их последующей трансформацию в одну единую галактическую расу.
      Майруми, которые и раньше никогда не проявляли никаких эмоций, и на этот раз остались невозмутимыми, хотя я надеялся, что мои излияния заставят их хотя бы слегка пошевелиться. Однако, они просто промолчали, а Рифальк, слегка кивнув головой, как всегда спокойно и бесстрастно задал мне очередной вопрос, совершенно не относящийся к теме моих высказываний. Едва начав слушать мой ответ, он, вдруг, прервал меня жестом и наша встреча на этом закончилась. Мне не оставалось ничего делать, как возвратиться на космояхту, принадлежащую нашему институту и возвратиться на Интайр.
      Спустя полтораста лет я снова получил приглашение, на этот раз со мной хотел встретиться Гудэра, тот самый майрум, с которого все началось. Это была моя последняя встреча с майруми, но я понял это лишь пятьдесят или шестьдесят лет спустя, когда мне стало известно, что этот народ перестал контактировать с кем-либо вообще. Только тогда ко мне пришло понимание особой значимости моей последней встречи с Рифальком и впервые я задумался о том, что, возможно, тогда я видел весь народ планеты Майрум. Не скажу что мне так уж остро не хватало моих встреч с майруми, наоборот, я стал чувствовать себя более раскрепощенно и свободно, но всегда помнил то беспокойство, которое меня охватывало, когда кто-либо из них ставил передо мной задачу.
      Впоследствии я приложил очень много усилий к тому, чтобы научиться самому задавать себе такие вопросы и ставить перед собой самые сложные задачи, постарался расширить для себя горизонты непознанного и всегда чувствовать себя в науке новичком. В какой-то мере мне это удалось и поэтому даже теперь, когда я прожил невероятно долгую жизнь, наполненную множеством событий, и неизвестно чего во мне больше, того старого ученого Эмиила Бор Заана, молодого цыганского парня Эмиля Лотяну или невесть какого числа Идущих, я по прежнему чувствую себя все тем же шестнадцатилетним мальчишкой, каким я поступил в университет "Айлас-Джари", записавшись сразу на шесть факультетов и к тому же напропалую ухлестывающим за каждой девчонкой, которая только подмигнула мне из озорства.
      Наш институт по праву и по вполне понятным причинам считался самым закрытым научно-исследовательским заведением Интайра, а после того как мы вернулись с Удинахи, его деятельность и вовсе стала абсолютно секретной. Верховный Совет принял решение полностью блокировать все подходы к Удинахе и туда была направлена целая флотилия военных космических кораблей. К моему докладу прислушались все три главных администратора Интайра и было решено создать на этой планете несколько сотен автоматических станций наблюдения, которые должны были фиксировать все изменения, происходящие в этом мире. Ни о каких исследовательских работах речи не шло, мои доводы о возможности создания монстров в качестве суперсолдат были восприняты очень серьезно.
      При всем том, что вокруг звездной системы Линнис в спешном порядке разместили целых полтора десятка боевых спутников, на наши работы с гафтарие не был наложен запрет, хотя нам было категорически запрещено проводить их за пределами лабораторий, находящихся на борту "Ксириза". Не скажу что главная научная администрация была обрадована моими идеями, но уже одно то, что я начал работу под влиянием Майрума, который возложил на Интайр ответственность за судьбу Удинахи, развязывало мне руки. Обстановка секретности отнюдь не мешала ни мне, ни моим сотрудникам. В конце концов кое-какие наши разработки становились достоянием гласности и этого вполне хватало на то, чтобы удовлетворить тщеславие некоторых, наиболее молодых, сотрудников.
      Работа над созданием крулосов, которая поначалу показалась нам такой простой и легкой, что все мы уже радостно потирали руки в предвкушении серьезного прорыва, затягивалась. Порой, мне казалось что все бесполезно и мы никогда не сможем разобраться до конца как были устроены эти желеобразные, полупрозрачные комки. Прошло не менее трехсот лет непрерывных исследований и упорного труда, пока мы, наконец-то, окончательно поняли, что они из себя представляют эти самые гафтарие, а поняв, возликовали.
      Гафтарие, при всем своем незамысловатом внешнем виде и кажущейся простоте, на самом деле представляли из себя очень сложно устроенное существо. Исследуя образцы более высокоразвитых животных Удинахи, мы с самого начала обнаружили, что гафтарие, по своему строению, практически аналогичны их нервной ткани, но при этом существа, которые очень походили по структуре клеток на мозг псевдолягушки, скорее напоминали по строению простейшие организмы, но в некоторых случаях вели себя так, словно они были куда более развитыми животными, чем те, на чей мозг они походили. В сложной обстановке, когда им угрожала опасность, они могли совершать вполне осмысленные действия. Однако, самым главным являлось то, что гафтарие могли, в зависимости от обстановки, изменять структуру своих тканей.
      В нормальных условиях, когда гафтрие находились в густой жиже ила, переполненной планктоном и чувствовали рядом локоть товарища, они передвигались не спеша, изредка совершая телом быстрые волнообразные движения. Если эти существа оказывались в более жидкой среде и планктона в ней было мало, то они немедленно выпускали множество ложноножек и двигались с завидной скоростью. До тех пор пока в жидкости присутствовал самый минимум растворенной в ней почвы и микроскопических гафтарие, составляющие планктон, более крупные особи не меняли своей сути.
      Мы оставляли гафтарие в емкости, разделенной надвое, в одной половине которой оставался самый минимум жидкости и они немедленно уплотняли структуру своего тела, становились твердыми, как дерево. Стоило нам открыть небольшое отверстие, через которое начинала поступать жидкость с высоким содержанием планктона, как затвердевшее гафтарие немедленно меняло свою структуру, превращалось в рыхлого слизняка и, поднявшись по пластиковой стене до крохотного отверстия, становилось настолько пластичным, что умудрялось проникнуть через него в другую емкость.
      Впрочем, нас интересовали совершенно другие свойства гафтарие и в конце концов мы вывели то существо, которое по праву могло называться крулосом. Гафтарие самого последнего поколения имели в своей клеточной структуре огромные мономолекулы, которые обладали целым рядом удивительных способностей. Во-первых они были способны запоминать и хранить огромные массивы информации и будучи помещенными в идеальную среду, были практически бессмертными. Это мы узнали еще на Интайре, когда поместили несколько гафтарие в темпоральный ускоритель, в котором время бежало в десять тысяч раз быстрее и, вынув специальный контейнер через пять лет, обнаружили их совершенно не изменившимися. Во-вторых еще одной удивительной способностью гафтарие оказалась их способность улавливать радиоволны и даже суперволны, основу супервизио – практически мгновенного способа связи, для которого были не страшны даже огромные расстояния в несколько сотен световых лет.
      Как я уже говорил, в то время мы работали над созданием биокомпьютера для космофлота, который смог бы конкурировать даже с большими мозаичными компьютерами типа Великого Бэмми и достигли в этом деле такого прогресса, что когда я принял решение отправляться на Фроймил, мой институт практически разделился надвое и часть моих сотрудников осталась на Интайре. Хотя я уже начал работы по созданию биокомпьютера и даже продвинулся далеко вперед на этом пути, мне не стоило большого труда откликнуться на предложение сына моего старинного друга, отправиться на Фроймил.
      Все произошло очень стремительно. Оорк, который был к тому времени главным гражданским администратором огромной провинции, был в курсе некоторых моих исследований и однажды прибыл в мой институт с очень заманчивым предложением, касавшимся возможности обойти строгие законы Интайра по части физиологической реконструкции интари. Я был слишком далек от всего того, что не касалось науки и даже не знал о том, что на космоверфях строятся гигантские звездолеты, с помощью которых Интайр собирался резко ускорить процесс колонизации. Когда он рассказал мне о своем решении переселить в течение нескольких лет почти всех жителей своей провинции на самый край Гегемонии Интайра и поделился со мной известием о том, что ему будет разрешено значительно смягчить законодательство на Фроймиле и в других подвластных ему колониях, я практически моментально согласился стать его помощником по науке.
      Признаться, в тот момент меня гораздо больше интересовало то, что на Фроймиле я смогу вернуть себе молодость и это было очень неплохим стимулом еще для нескольких тысяч моих сотрудников. Поэтому мы развернули работы еще до старта и уже прикидывали как скоро сможем создать на Фроймиле клиники клеточной регенерации. Когда же вместо Фроймила мы оказались невесть где, то именно на эту клинику мы и возложили первоначально все свои надежды, считая, что довольно скоро космофизики и астрономы нашего корабля смогут найти путь домой. Не оставили мы своей мысли и тогда, когда Бэмми впервые высказал мнение о том, что, возможно, нам придется ждать несколько тысяч лет, прежде чем сканерам удастся отыскать в просторах вселенной галактику Хизан. Когда же Великий Бэмми высказал уверенность что пройдет не менее восьмидесяти двух тысяч лет прежде, чем мы сможем найти путь домой, мне пришлось задуматься.
      Это заставило меня снова вспомнить о гафтарие, вернее о том, что их можно превратить в вечные биологические носители информации, – крулосы, так как всем нам прожить восемьдесят тысяч лет в таких напряженных условиях было практически невозможно. Хотя у нас были перед глазами примеры, ведь те же майруми жили свыше ста тысяч лет и ничего, с ума не сходили, но в том то и дело, что к этому их цивилизация шла миллион лет, а мы были к этому просто не готовы.
      Вместе с этим, в силу чисто генетических причин, мы не могли создать полноценной цивилизации, так как были обречены на медленное, но неизбежное вырождение. В этом отношении интари были куда более слабой расой чем любая другая разумная раса галактики Хизан. Менять свой биологический вид и становиться совсем другими существами, мы не захотели.
      Вот тогда-то я и вспомнил о крулосах. Если мы не могли выжить в обычном порядке, то почему бы нам не воспользоваться помощью другой расы разумных существ? Когда я доложил об этом административному совету, главный военный администратор, так и не состоявшейся, колонии Фроймил Оорк Элт, приказал мне немедленно развернуть научные исследования в этой области. Так, спустя десять лет после катастрофы я стал единственным руководителем экспедиции.
      После того как на Ратитайрисе была подготовлена база, мы спустились на поверхность этой планеты и занялись исследованиями. Уже буквально через три года я смог с полной уверенностью сказать, что из тех высших животных, которые обитали на этой красивой, девственной планете никогда не выйдет расы разумных существ. Поначалу у меня сложилось более оптимистическое мнение на их счет. Однако, тщательные исследования мозга неандертальцев вскоре привели нас к выводу, что это просто очень сообразительные животные. У неандертальцев не было развитых лобных долей мозга, что лишало их аналитических способностей, а потому они не были способны развиваться…
 
       Неизвестная галактика, звездная система Илана, третья планета Ратитайрис, остров Атлантида, дом Эмиила Бор Заана на берегу океана.
 

 

Не известны

 

 

Не известны

 

 

3 день месяца ирн,

 

 

8 часов 00 минут

 

 

Продолжение рассказа Эмиля Борзана.

 
      Эмиль Борзан подошел к пульту и сам вызвал на экран изображение небольшого дома, похожего раковину моллюска рапана с яркой, радужной окраской, наполовину врытую в землю. Камера, снимавшая эту типично интайрийскую постройку, стоявшую на пологом берегу морского залива с высоты птичьего полета, стала плавно снижаться и влетела внутрь, под вычурно очерченный навес. Интерьер этого дома был необычен, так как внутри была всего одна, но зато очень большая комната, единственное огромное окно которой было обращено к океану. Вернувшись на бортик, огораживающий пульт управления, Эмиль Борзан сказал:
      – Это мой дом на Атлантиде, в котором я прожил почти две с половиной тысячи лет, любуясь прекрасными восходами солнца над океаном. Именно здесь я принял решение о создании человека. Это произошло спустя семь лет после нашей высадки на Ратитайрисе. Было раннее летнее утро и я проснулся в прекрасном настроении. Накануне мои сотрудники положили мне на стол отчет о последней серии опытов с крулосами и результаты оказались очень впечатляющими.
      Информация, записанная на крулосы посредством передачи электромагнитного сигнала на ультракоротких радиоволнах, полностью сохранилась в течении ста пятидесяти тысяч лет и при этом не было утеряно ни единого байта информации. Это было весьма обнадеживающим известием, ведь на пять тысяч крулосов было записано с помощью сложнейшего математического кода более двухсот тысяч терабайт информации, в которой не повторялось ни одного единого фрагмента, состоявшего всего из пятидесяти байт информации, записанной двоичным кодом. Нам уже можно было начать думать о том, в какой среде такие носители информации смогли бы выжить в течении восьмидесяти с лишним тысяч лет.
      Поэтому я и пригласил к себе на завтрак Оорка и Кайора. Оба явились ко мне ровно в восемь часов утра и даже вырядились по этому поводу в парадные мундиры. Поспешу заверить вас, Джейн, что Вирати в то время на наших заседаниях никогда не присутствовала. Мне стоило больших усилий заставить обоих администраторов позавтракать. Оорк проявлял очень большое нетерпение и потому, едва попробовав блюда, приготовленные мной на завтрак, спросил меня:
      – Старина, я внимательно прочитал отчет, составленный твоими ребятами и из него следует то, что эти слизняки, крулосы, способны хранить огромные массивы информации практически вечно. Что дальше, Эмиил?
      – Да, профессор, что за этим последует? – Куда более спокойным образом поинтересовался Кайор.
      Отодвинув от себя тарелку, я молча поставил перед собой три пустых бокала различной формы и взял в руки кувшин с соком и сказал:
      – Нам нужно всего лишь выбрать сосуд, господа администраторы, в котором крулосы с нашей памятью смогут пройти сквозь время. К сожалению, мы не можем создать такие установки, которые будут способны в течении восьмидесяти тысяч лет поддерживать оптимальные условия, необходимые для их жизни. Из тех пяти тысяч крулосов, которые мы месяц назад загрузили в камеры темпоральных ускорителей, в живых осталось всего сто сорок семь, а это вовсе не тот результат, который поможет нам всем выжить.
      Оба главных администратора огорченно переглянулись между собой. Оорк поставил передо мной свой опустевший бокал и спросил:
      – Хорошо, Эм, я тебя понял, а теперь скажи нам, какой из сосудов нам следует выбрать? Судя по тем докладам, которые я уже успел изучить, на Ратитайрисе нет живых существ, которые могут в обозримом будущем стать разумными. Вверять же свою жизнь существам лишенным разума я бы поостерегся по целому ряду причин. Восемьдесят тысяч лет большой срок и главная из этих причин заключается в том, что ни один из видов этих животных не застрахован от исчезновения. Наверняка ты уже обдумывал то, как нам следует поступить?
      Мои коллеги были настолько любезны, что все-таки позволили мне покончить с завтраком прежде, чем я приступил к более подробному рассказу. Незадолго до этого я успел закончить кое-какие расчеты и они позволяли мне сделать вполне ответственное заявление. Когда же я покончил с завтраком, то подвел своих коллег к компьютеру и вывел на экран приблизительное изображение того существа, которому собирался вверить жизни почти пятидесяти тысяч своих соплеменников. Оорк и Кайор посмотрели на экран без особого интереса, так как эти существа были весьма неказистыми на вид и мне пришлось дать им свои пояснения:
      – Похоже, вам не нравится их внешний вид, господа? Но с этим придется пока смириться. У них будет еще время стать либо красивее, либо еще уродливее. Все будет зависеть от того, как эти существа будут адаптироваться к окружающей среде, да, к тому же мы не можем подходить к их внешнему виду с позиции чисто интайрийских понятий о красоте и гармонии. Лично я вижу свою задачу только в том, чтобы создать такой биологический вид, который, спустя пятьдесят тысяч лет станет высокоразвитым разумным существом, а еще через двадцать тысяч лет создаст зачатки цивилизации. Поэтому, поначалу, эти существа не будут особенно отличаться от диких зверей этой планеты, но они будут постепенно накапливать опыт, собирать знания о своем мире, систематизировать их и, в конце концов, обретут речь, знаковую систему общения, начнут развивать ремесла и искусство и придут к научному методу постижения мира. Разумеется, мы в состоянии сделать так, чтобы они были плоть от плоти, кровь от крови детьми этой планеты. Вот им то я и собираюсь доверить крулосов.
      Кайор, который был постарше Оорка и в некоторых вопросах разбирался лучше его, немедленно задал мне вопрос:
      – Профессор, я ни минуты не сомневаюсь в том, что вы сможете создать этих красавцев, которые, будь они повыше ростом, то запросто сошли бы за толринцев. Но меня интересует вопрос, как будет происходить передача крулосов из поколения в поколение? По-моему, этот вопрос самый главный и от того, как это будет происходить, зависит в дальнейшем наша жизнь. На флоте, испокон века, заведена одна, четко отлаженная процедура, смена часовых на посту. Для этого существует караульная служба, есть разводящий офицер, который разводит космолетчиков по боевым постам и под его руководством и наблюдением происходит смена часовых. Как только караул отстоял свою вахту, происходит смена караула, но как бы то ни было, пост, будь то знамя корабля или пульт термоядерной атаки, всегда находится под наблюдением часовых и к нему не может подойти никто, кто не знает пароля. Нельзя ли нечто подобное сделать и вам?
      Кайор, со своей флотской смекалкой, несколько опередил мое собственное решение, которое было найдено мною совершенно по другой причине, связанной со способом передачи крулосов. Поэтому, благосклонно кивнув нашему славному космос-адмиралу, я сказал:
      – Разумеется, Кай. Как раз именно это я и собираюсь сделать. Твое сравнение крулоса со знаменем корабля вполне уместно, как и уместно то, что у него должны быть надежные часовые. – Я вывел на экран компьютера схематическое изображение головного и спинного мозга, нервной системы и половых органов мужской и женской особи, проектируемых мною существ и принялся объяснять коллегам свою идею – Как я уже говорил вам, господа главные администраторы, крулосы существа практически вечные, они способны менять свою структуру от твердого тела, до жидкости и могут проникнуть даже сквозь крохотное отверстие. Именно эту способность я и хочу положить в основу способа передачи крулоса от отца к сыну и от матери к дочери. Крулос должен располагаться вблизи внутренних половых органов и переходить в новый организм как раз в момент зачатия. Это будет совсем несложно запрограммировать. Таким образом каждому Носителю будет требоваться половой партнер для рождения нового Носителя и уже с первых часов его жизни крулос будет срастаться с ним. Вместе с тем я считаю, что на крулосов можно будет возложить еще одну важную задачу – предупреждать Носителей об опасности, правда, это потребует решить задачу воистину планетарного масштаба, но я думаю, что она окажется нам по силам. Каждый крулос будет состоять из двух частей, основного тела, в котором будет храниться информация и длинного отростка, проходящего через спинной мозг к головному мозгу, своеобразной антенны. Крулосы способны воспринимать как радиоволны, которые мы используем для записи информации и суперволны, которые нам следует использовать для подачи сигналов об опасности, угрожающей Носителям. Я предлагаю остановить вращения Галеаны вокруг своей оси, чтобы оборачиваясь вокруг Ратитайриса она, как бы наблюдала за всей планетой. Разумеется, наблюдение за крулосами будет вести не сама Галеана, а старикашка Бэмми через систему сканеров, с помощью которых он будет фиксировать все, что происходит на поверхности Ратитайриса. К тому же, если крулосы будут оставлять в телах предыдущих Носителей свои антенны и выращивать новые им на замену, это поможет нам и после передачи предупреждать предыдущего Носителя о надвигающемся тайфуне, тектонической активности, извержении вулканов и других катаклизмах. Поскольку чадолюбие в этих существах я гарантирую на все сто процентов, то это даст нам дополнительные гарантии того, что через восемьдесят с лишним тысяч лет мы сможем, как бы возродиться в новых телах. На какое-то время наша память, высвобожденная крулосами, полностью подавит сознание Носителей, но после того как мы снимем кальку своего сознания с помощью ментоскопа, они, через какое-то время, снова станут самими собой и мы сможем сделать их наследниками Интайра и его знаний. Думаю, это будет достаточно щедрая плата за то, что мы воспользуемся их телами чтобы выжить. Мы же перепишем сохраненную крулосами информацию на наши собственные заново выращенные тела и снова станем теми, кто мы есть, – интари.
      Уже этого короткого объяснения хватило Оорку и Кайору для того, чтобы дать мне добро на начало работ. С этого момента все мои сотрудники были заняты только одним, какими должны быть те существа, которым впоследствии предстояло создать на Ратитайрисе цивилизацию. Было множество споров, начиная от их размеров и заканчивая внешним видом. В конце концов я решил создать такой биологический вид, в котором воплотились понемногу интари и краганцы, ракалы и толринцы и даже такие удивительные существа как синтетты и майруми. Куда больше им должно было достаться от толринцев, начиная от их железных желудков и до способности быть невосприимчивыми к многим растительным алкалоидам. По сравнению с интари, люди способны усваивать куда больше аминокислот, это им должны были дать краганцы. Однако за основу мною были взяты все-таки неандертальцы.
 

 
       Только теперь, глядя на результаты нашего эксперимента, да еще, вдобавок, наконец, став, спустя миллион лет, довольно неплохим ученым, я понимаю, каким же все-таки жуликом был Эмиил Бор Заан. У него было добрых три десятка, довольно простых, способов для того, чтобы сохранить нам всем жизнь, но этот пройдоха выбрал самый сложный и самый рискованный. Что же, я вполне понимаю его, ведь после того, как он струсил на Удинахе, ему хотелось поиграть в Господа Бога и создать новую расу разумных существ. Тем более, что повод для этого был самый великолепный.
       Он нас всех просто переиграл, этот гнусный жулик и гениальный ученый. Да, чего там говорить, он даже Великого Бэмми перехитрил своими расчетами, а ведь тому ничего не стоило сохранить кальку нашего сознания, чтобы потом, вырастив наши тела заново, вложить его в наш мозг. Впрочем, я подозреваю и то, что этот электронный мудрило просто спелся со старикашкой Эмиилом, он ведь тоже был склонен к всяким авантюрам.
       Так, или иначе, но теперь мы имеем все то, что было сделано двумя этими аферистами. А сделали они воистину великое дело, да при этом еще и сделали все так, что человек стал венцом развития биосферы Ратитайриса, хотя в нем было намешено столько генного материала, что жуть берет. Что ни говори, а по своей глубинной сути человек является просто каким-то монстром, уж сейчас-то я это точно знаю. При желании, я могу настроить любой медицинский реаниматор так, что он превратит тебя в кого угодно, хоть в толринца, хоть в ракала, а хоть и в интари.
       Вот только стоит ли делать это, вот в чем вопрос. Если бы люди смогли бы вернуться в галактику Хизан тех времен, то они смогли бы иметь потомство от добрых двух дюжин рас разумных существ и их потомство можно было бы называть народом джар чуть ли не всей Срединной доли. Ну, уж всего её Синего сектора это точно.
       Боже, как же я сейчас возмущен тем, что Эмиилу Бор Заану не дали развернуться на Интайре. Ведь он мог дать медицинскую машину всей галактике Хизан, создать единую галактическую расу со множеством народов, полностью сохранивших свою уникальность. Вот тогда бы это была подлинная вершина величия науки. Ух, даже представит себе трудно, какие бы дела завертелись тогда в галактике Хизан, тут даже майруми выпали бы в осадок со своим гонором.
       Но, как говорится, за неимением гербовой бумаги, пишут на простой. Может быть Эмиил и был прав, когда схватил сам себя за руки, поняв на Удинахе, что он может за каких-то десять, пятнадцать лет вывести идеальное биологическое существо, а может быть и нет. Впрочем, он все-таки сделал это, правда почти миллион лет спустя и теперь я вполне склонен считать, что наши белково-силиконовые тела-трансформеры это верх совершенства. Такое не снилось даже этим фиглярам от науки майруми, которые только того-то и добились за миллион с чем-то лет своего развития, что превратили себя в живые машины. Они ведь, при этом, полностью утеряли способность получать наслаждение от жизни. Болваны.
       Зато эти новые тела, при всей их силе, прочности и неистребимости, позволяют нам жить полной жизнью, испытывая все мыслимые наслаждения. Мне кажется, что именно этим следовало заняться старине Эмиилу на Удинахе, но, увы, история не терпит сослагательного наклонения и ничего невозможно повернуть вспять. Теперь моя самая большая мечта одна, отловить этого типа, сесть с ним за одним столом, и хорошенько выпить, ведь я все-таки изобрел одно восхитительное пойло, которое даже мне бьет по мозгам…
 
       (Мнение, высказанное как-то раз Эдом Бартоном в его разговоре с любознательным Нифонтом Козлей)
 
       Неизвестная галактика, звездная система Илана, третья планета Ратитайрис, остров Атлантида, научно-исследовательский институт Эмиила Бор Заана.
 

 

Не известны

 

 

Не известны

 

 

Отсчет событий пошел

 

 

23415 года Звездной Эры

 

 
      Два дня спустя, Джейн, мы приступили к широкомасштабным работам по созданию на Ратитайрисе расы разумных существ. В первую очередь мы разместили на некоторых планетарных объектах звездной системы Илан несколько больших исследовательских модулей-баз, соединенных между собой нуль-трансами. Затем на нашем острове, который мы назвали в память об Интайре – Кирен, были построены, целиком из местных материалов, огромные корпуса биологических фабрик и научно-исследовательских центров. Оборудования для них у нас было даже с избытком, так на Фроймиле мы должны были выстроить сотни огромных городов со всем тем, что было необходимо для жизни и работы интари. На это ушло всего полгода и этот этап был самым легким.
      За те семь лет, что наши синтетты изучали биосферу Ратитайриса, у нас уже накопилось огромное количество биопроб, взятых у различных животных и проведена работа по их анализу на биологическую совместимость. На то, чтобы окончательно определить из чего именно мы будем делать будущих разумных существ, у нас ушло почти сто лет и все эти годы были наполнены кропотливыми научными исследованиями, лабораторными опытами и экспериментами.
      Работали мы не торопясь и не считаясь со временем. Его у нас было предостаточно, так как параллельно мы вели научные работы, связанные с омоложением организма интари, а также с нашей физиологической реконструкцией. Уже через семьдесят лет после того, как мы оказались в этой галактике, все мы были молоды, высоки и сильны, как толринцы, но никто из нас не мог иметь детей, это дело было полностью поставлено под запрет. Что ни говори, а условия для рождения и воспитания детей были совсем неподходящими.
      В обстановке всеобщего энтузиазма это было не так уж и тяжело. Интари всегда отличались здравомыслием, а в тех обстоятельствах, в которых мы оказались, когда мы были на десятки тысяч лет отрезаны от родного мира, нам и подавно не следовало совершать какие-то непродуманные поступки. Поэтому все наше время было посвящено только работе и развлечениям, причем коллективным, чтобы ни у кого не было даже малейшей возможности для тягостных раздумий. Пожалуй, всех нас тогда можно было обвинить только в одном, мы все стали жуткими эротоманами и в этом нам всячески помогали наши друзья и подруги синтетты. Ну, а поскольку на острове был создан искусственный климат, то и наши наряды состояли всего лишь из нескольких крохотных кусочков ткани, а то и просто из одного цветка, заткнутого за ухо.
      Работать нам это нисколько не мешало, скорее даже наоборот. Молодость и секс стали превосходными стимулами для жизни и мы не особенно-то и горевали. Может быть именно поэтому все у нас так ладилось в наших научных исследованиях, которые привели к созданию той уникальной протоплазмы, сейчас это принято называть стволовыми клетками, из которой мы могли вырастить практически любой внутренний орган любого живого существа, абсолютно тождественный живым существам Ратитайриса.
      В этом мы так набили руку, что ни одна самка в дикой природе, которая только что родила детенышей, не отказалась еще от одного, подложенного нами. Поскольку, на финише мы не имели права на ошибку, то на подобные эксперименты у нас ушло добрых полторы сотни лет. Мы тщательно отрабатывали самые различные варианты внедрения. Наши опыты, направленные на то, чтобы самки неандертальцев вынашивали в своем чреве детенышей совершенно нового вида, не увенчались успехом. Эти лохматые зверюги, очень скоро понимали, что почти безволосые младенцы были чуждыми для них существами и безжалостно уничтожали их.
      Поэтому, первых людей, созданных в количестве пятисот особей мужского и женского пола воспитывали синтетты, которым был придан точно такой же внешний вид как и у них самих. Они хорошо изучили повадки неандертальцев, этого главного врага человека. Синтетты хотя и держались поближе к своим подопечным, старались все-таки быть не самыми хорошими няньками для новых существ, которых теперь принято называть кроманьонцами, поэтому первые люди жили впроголодь, страдали от голода и болезней и погибали от клыков и когтей хищников. Таким образом мы хотели как следует испытать их способность к выживанию. Первые образцы людей были вполне удачными и в дальнейшем, когда мы начали создавать их в массовом порядке, мы уже не вносили практически никаких изменений.
      Мы расселили людей на двух континентах, которые спустя тысячелетия стали называться Африкой и Азией и принялись наблюдать за ними. Поначалу рядом с ними были синтетты, но как только кроманьонцы повзрослели, они стали постепенно уходить. Это были напряженные годы, но мы все сделали хорошо, на совесть и уже спустя восемь сотен лет я мог дать стопроцентную гарантию, что эти существа вскоре завоюют Ратитайрис и, рано или поздно, станут расой разумных существ. Великий Бэмми даже сделал прогноз что через восемьдесят тысяч лет они выйдут в космос. Мне показалось очень странным то, что сразу по двум поводам этот умник сделал практически одинаковые предсказания, но, поскольку, не доверять ему было трудно, так как он никогда не ошибался, это заставило нас предпринять кое-какие меры предосторожности.
      Мы собирались отправиться в очень долгий путь и должны были в конце него столкнуться с развитой цивилизацией, а потому нам следовало позаботиться о своей собственной безопасности. Хотя в какой-то мере мы уже стали родителями этих разумных существ, то нам следовало подумать и о том, как их отблагодарить. Поэтому мы поместили в недра Ратитайриса, на глубине двух-трех километров от поверхности планеты, двадцать пять промышленных модулей, которые можно было развернуть в самые современные интайрийские предприятия.
      Вместе с этим даром мы собирали образцы биопроб флоры и фауны, чтобы в будущем передать их в руки этих существ, ведь скорее всего многие виды животных и растений будут к тому времени навсегда утеряны. Самое же главное заключалось в том, что мы постарались максимально защитить планету Ратитайрис от убийственных космических катаклизмов.
      Для своей же безопасности мы устроили в недрах планеты, в самых безопасных, с точки зрения тектонических процессов, местах, убежища для тех, кто спустя восемьдесят тысяч лет в них будет нуждаться. Чисто технически это было сделать не трудно, технологиям Интайра такое было вполне по силам. Мы размещали эти убежища в таких местах вблизи озер и морей, куда можно было бы добраться из под воды и где и спустя даже тысячи лет не смогла бы измениться береговая линия. По счастью таких мест было достаточно много и мы смогли разместить почти десять тысяч таких убежищ.
      Работа над крулосами была закончена к тому времени, когда люди уже не только смогли привыкнуть к среде обитания, но уже начали успешно конкурировать с неандертальцами, хотя те и были для них самыми опасными врагами. Будучи более организованными и сообразительными, они вовсю молотили их своими дубинами и протыкали копьями с каменными и костяными наконечниками. Не смотря на то, что на момент создания кроманьонский человек не очень то далеко ушел от неандертальца по своему умственному развитию и был слабее него физически, развивался он все же быстрее и уже к концу второго тысячелетия со дня своего рождения у людей появилась примитивная форма речи. К этому времени мы уже имели две устойчивые популяции, примерно в четыреста тысяч особей каждая и принялись расселять их по остальным континентам.
      Пророчество Гина Шносримны относительно того, что Вирати придется очень долго ждать крика своего первенца оказалось верным, ведь мы приняли решение не вступать в брак и не заводить детей до тех пор, пока не найдем в просторах Вселенной галактику Хизан и не отправимся в обратный путь, ну, а до этого момента нам предстояло сделать очень и очень многое. Почти тысяча лет у нас ушла только на то, чтобы созданные нами существа полностью адаптировались к условиям планеты, а мы окончательно убедились в том, что они не погибнут, укоренятся на Ратитайрисе и станут его естественной составляющей.
      Параллельно мы потратил очень много времени и сил на проверку сложного механизма передачи крулосов от родителей к детям. Для этого мы не записывали на крулосов всей нашей памяти, а лишь отрабатывали все до мелочей на пустышках, которые, меду тем, отлично справлялись со своими охранно-сторожевыми функциями. В процессе этих испытаний выяснились такие вещи, которые мы не могли оставить без внимания и были вынуждены срочно вмешаться. Это произошло потому, что Носители, каким-то совершенно непостижимым образом узнавали себе подобных и стремились жить сообща.
      Вместе с тем, что их умственное развитие шло опережающими темпами, это могло создать две антагонистические расы, – господ и слуг. Поэтому нам уже по ходу дела пришлось внести коррективы. Устранив этот дефект, мы сделали так, что Носители, встречаясь друг с другом, сразу же чувствовали дискомфорт, заставляющий их поскорее разойтись. При этом я постарался сделать все возможное для того, чтобы Носители не относились друг к другу враждебно.
      Помимо того, что крулосы должны были провести нас через тысячелетия, им предстояло выполнить еще одну функцию – стать надежным резервом жизнестойкости человечества, ведь крулосы наделяли человека-носителя почти сверхъестественной способностью к выживанию. Джейн, все, что вам рассказывал Спирос Кодзакис относительно того, какими были созданы женщины, чистая правда. Такова была цена, которую всем интарам предстояло уплатить за возможность остаться в живых и я вовсе не считаю эту цену слишком высокой. В конце концов это качество было свойственно женщинам почти всех рас разумных существ в галактике Хизан, ну, а поскольку задолго до этого природа сотворила таковыми множество женщин рас натуральных, то почему бы это качество не передать по наследству женщинам расы синтетической?
      Крулосы, которых мы создали в качестве носителей информации о всех интари экспедиции, обладали целым рядом ценных качеств. Организм человека был для них единственной средой обитания и крулосы чувствовали себя в нашем теле очень комфортно. Наша кровь была для этих маленьких вампирчиков той питательной средой, из которой они брали все необходимое для поддержания своей жизни, для постепенной замены клеток своего тела и роста. Крулосы, хотя они и несли в себе всю интеллектуальную составляющую интари не были разумными существами и не могли никак управлять действиями людей, но зато они обладали другим свойством.
      Нашим техникам-планетоустроителям удалось остановить вращение естественного спутника Земли вокруг своей оси и сделать Луну огромным, всевидящим оком, следящим за Носителями. В результате этого, в ходе всего дальнейшего развития человеческой цивилизации, Луна стала так важна для человека. Лунный календарь действительно имел влияние на Носителей, а уже их поведение, так или иначе, было замечено всеми остальными людьми, хотя надо сказать, что сами лунные фазы никакого физиологического значения при этом не имели. Просто Носители в те дни, когда в небе над землей находилась Луна, были особенно чувствительны ко всем природным явлениям, ну, а так как ночное светило при этом еще и регулярно меняло свой вид, то это породило множество мифов и легенд.
      На той стороне Луны, которая была постоянно обращена к Земле, мы установили несколько десятков тысяч сверхчувствительных сканеров, которые постоянно вели наблюдение за поверхностью планеты и смогли распознать любую форму опасности от извержения вулкана и приближающегося землетрясения до скорого наступления засухи и передвижения животных величиной со свинью средних размеров. Эти сканеры могли так же с высокой точностью фиксировать месторасположение каждого Носителя.
      Все данные, полученные от сканеров, немедленно обрабатывались Большим Мозаичным Компьютером, Великим Бэмми, который давал сигнал крулосам в том случае если им грозила опасность, ну, а крулосы, в свою очередь, передавали его в мозг Носителей и они начинали действовать. Между Великим Бэмми и крулосами, к сожалению, не было обратной связи и он не мог получать информации о том, что происходило с Носителями, но Бэмми мог и с помощью сканеров, способных не то что сквозь густую облачность, а даже сквозь толщу грунта в десять, пятнадцать метров рассмотреть на Земле своих подопечных, а потому прекрасно знал все о их жизни.
      Это позволяло ему предупреждать Носителей не только о стихийных бедствиях, но и о вражеских нашествиях. Именно поэтому Носители выжили во время Великого переселения народов и походов Аттилы, во время монголо-татарского нашествия и во времена конквистадоров. Носители не осознавали, как это происходит, и что заставляло их заблаговременно сниматься с насиженных мест и трогаться в путь, но слушались своего внутреннего голоса, поданного Великим Бэмми беспрекословно. Да, мне так кажется что и само это выражение произошло именно от этого. Вместе с тем Великий Бэмми смог быстро определить то, что крулосы дали Носителям сенситивные способности и с высокой точностью фиксировал каждое такое проявление. Впоследствии, когда он получил возможность с помощью ментоскопирования воспринять всю нашу историческую память, он составил весьма подробную картину всех этих проявлений.
      У нас с самого начала была уверенность в том, что наш эксперимент окончится успешно, но, тем не менее, мы все-таки создали резервных крулосов и разработали для них самые совершенные установки поддержания их жизни. Хотя я и не верил в то, что они смогут нам чем-то помочь, я все же пошел на этот шаг, так как он давал нам хоть какую-то дополнительную страховку. Заодно мы применили и вполне стандартную процедуру записи содержимого наших мозгов на обычные инфокристаллы памяти. Впрочем, жизнь показала, что техника далеко не самая надежная штука, когда речь идет о подобных вещах, ведь более половины информации о всех нас так и не сохранилось. Даже если бы мы поручили все это Великому Бэмми, то, возможно, процент выживаемости был бы заметно выше, но и тогда не было бы стопроцентной гарантии.
      Все таки восемьдесят тысяч лет очень большой срок, да к тому же выяснилось, что держать крулосов по сто пятьдесят тысяч лет в темпоральном ускорителе, это далеко не то же самое, что продержать их восемьдесят тысяч лет при естественном ходе времени. Как я и предполагал, большая часть крулосов хотя и не погибла, но все же не смогла полностью сохранить записанную на них информацию. Крулосы, находящиеся в телах Носителей тоже мутировали, но это были положительные мутации, в результате которых они накапливали дополнительную информацию, в то время как крулосы вне Носителей частенько просто ее теряли.
      С инфокристаллами все оказалось и того хуже, они все оказались в дрых, в том смысле, что некоторые фрагменты записи просто не считываются, а это совсем уже никуда не годится. Впрочем, теперь, испытав их на прочность временем, мы научились делать инфокристаллы из иридия, которые практически ничем не уступают по своим свойствам термалору, которого у нас просто не было, как и не было химических реакторов для его производства. Все-таки мы так и не смогли взять на Фроймил всего необходимого, так как вовсе не ожидали того, что все может повернуться таким образом.
      Когда все было готово к началу нашего путешествия во времени, мы собрались все вместе в огромном зале, чтобы принять окончательное решение. Не скажу что решение было принято сразу, но, в итоге, оно было принято нами единогласно. Нами было выращено сорок девять тысяч пятьсот восемьдесят семь младенцев трехлетнего возраста и впятеро большее количество крулосов. Про запас. Операция перезаписи носила характер стандартной процедуры, ведь технология ментоскопирования была тщательно отработана еще несколько тысяч лет назад, а то, что нам удалось создать биологический носитель информации, способный сохранять ее тысячелетиями, не нуждалось в дополнительных подтверждениях.
      Как только вся информация о каждом интари была записана на пять крулосов, один из них был имплантирован в тело младенца соответствующего пола. С этого момента они стали Носителями и ими занялись синтетты, которые, к тому времени, провели в каждом стаде троглодитов по пять десятков лет и сумели занять в этих древних людских сообществах лидирующие позиции. Это должно было обеспечить их подопечным максимальную безопасность. Синтетты, на этот раз, были столь заботливыми папашами и мамашами, что ни один из этих малышей даже не чихнул. В их задачу теперь входило не только обеспечить их едой и питьем, но и научить кое-чему полезному. В то время человек уже был в состоянии постоять за себя и вполне мог обходиться без нянек, но нам-то вовсе не хотелось ошибиться.
      С этого момента нам предстояло просто наблюдать за Носителями до тех пор, пока не окончатся наши земные дни. Каждый из интари был предоставлен самому себе и у каждого была возможность заняться чем угодно, ведь синтетты были куда более надежными няньками, чем мы сами. Кто-то предпочел проводить свои дни в исследованиях окружающего, звездную систему Илан, пространства, кто-то занялся учебой, надеясь на то, что предсмертное ментоскопирование позволит ему передать накопленные знания самому себе по прошествии восьмидесяти тысяч лет.
      После того, как только мы все прошли через День Откровения, мы могли вырастить для себя такие тела, которые ни чем не отличались бы от тех, в каких наше сознание находилось раньше. Однако, мы не стали делать этого. Человеческое тело оказалось для нас намного предпочтительнее по целому ряду причин. Еще раньше мы даже пошли на то, что полностью перестроили тела синтеттов, хотя, надо отметить, что они и сами того желали. Ну, то что нам гораздо больше нравятся человеческие тела удивляться не приходится, ведь все мы получили от этого эксперимента совершенно невероятный подарок, стали обладателями Силы.
      В процессе этого долгого пути с нами произошло очень много важных перемен. Взять хотя бы тот факт, что Носители очень быстро осознали то, что они являются не совсем обычными людьми и что их впереди ждет День Откровения. Мы не планировали этого специально и даже не предполагали что Носители сами смогут осознать свою исключительность, но так уж получилось, что по мере развития человеческой цивилизации Носители все больше и больше стремились скрыть свои способности, а некоторые из них и вовсе стали удаляться от людей.
      Кем были Носители в истории человеческой цивилизации? Ответ на этот вопрос у каждого из нас свой. Некоторые из нас были отшельниками, живущими в лесных чащах, другие были колдунами и врачевателями, третьи жили в гуще людей, но при этом как-то умудрялись сохранять свою тайну. Носители никогда не относились к людям враждебно, но, частенько, бывали случаи, что они, спасая свою жизнь, доставляли врагу множество хлопот, ведь в сражениях они были просто невероятно сильны и искусны. Каждый из нас может припомнить не один десяток случаев, когда ему приходилось выбираться из самых невероятных передряг.
      Так или иначе, но нам удалось дойти до Дня Откровения и теперь мы стали другими. И я даже в мыслях не держал насколько другими мы станем в итоге. Восемьдесят тысяч сто тридцать пять лет, проведенные нами на Земле, не прошли для нас незаметно, крулосы скрупулезно записали все, что происходило с Носителями на протяжении этого времени и когда настал День Откровения, то вся информация сложилась воедино. Никто не утерял своей прежней личности и памяти об Интайре, но на нее наложились события всех последующих восьмидесяти тысяч лет и от этого уже было невозможно отмахнуться. Будучи некогда интари, мы в конце концов стали русскими и англичанами, евреями и эскимосами, чеченцами и индусами, людьми почти трехсот национальностей.
      Это не прошло для нас бесследно и даже то обстоятельство, что мы прибавили к пережитому те годы, которые провели на Земле вплоть до своей смерти, ничто в нас уже не изменилось. Но, вот что самое странное, в результате я стал, наконец, понимать майруми и теперь полностью уверен в том, что смогу прожить, так же как и они, не один десяток тысяч лет и при этом нисколько не устану от жизни. Не знаю, что дает мне такую уверенность, но я в этом не сомневаюсь. За последнее время я смог многое понять и теперь знаю, что всякое разумное существо может жить практически вечно. Ограничением являются лишь возможности его биологического тела и вот как раз в этом направлении мы сейчас напряженно работаем.
      Джейн, те клиники клеточной регенерации которые вы видели в Винтерстаре, являются лишь прототипом тех медицинских установок которые мы собираемся создать в самом ближайшем будущем. Те громоздкие агрегаты не способны решить задачи массового омоложения и физиологической реконструкции людей. Новые медицинские установки будут компактными, мобильными и доступными каждому человеку, где бы он не находился. Все технические вопросы уже решены нами почти полностью и я думаю что через десять-двенадцать лет мы начнем изготавливать их серийно, но не это самое главное. Жизнь поставила перед нами множество сложных вопросов, которые нам предстоит решить.
      Когда мы создавали человеческую расу, то мы взяли за основу расу неандертальцев. Мы отобрали для этого восемьдесят тысяч биопроб, поровну мужских и женских особей, вырастили из каждой биопробы плод в возрасте шести недель, после чего за дело взялись генотехники. Генная инженерия способна решить практически любую задачу по созданию нового биологического вида и нам удалось решить все вопросы на пути создания такого разумного существа, которое могло бы жить не только на планете Земля, но и еще на множестве миров кислородного типа. Поскольку у нас был с собой генетический материал, взятый от двадцати шести гуманоидных рас галактики Хизан, то мы смогли взять от каждой из них самое лучшее и изначально заложили в человека способность приспосабливаться к изменяющимся условиям жизни и это создало для нас кое-какие проблемы.
      Самой большой неожиданностью для нас явилось то, что люди за восемьдесят тысяч лет очень изменились. Вначале пути все люди были почти одинаковыми, это были коренастые, мускулистые существа со смуглой кожей и темными волосами. Теперь же мы имеем четыре базовых расы, сотни народов и сотни тысяч, если не миллионы, устойчивых генотипов. Если наши техники-медики проводят омоложение человека, им приходится проводить детальное исследование каждого пациента в течении сорока пяти, пятидесяти дней и даже после этого мы получаем несколько иной результат. Мы не отдаем человеку полностью всего того, что в нем заложено от природы. Омолаживая человека и проводя физиологическую реконструкцию мы вносим в него слишком много изменений и редко получаем то, чего желали бы достичь на самом деле.
      Слишком многое в человеке приходится просто переделывать или создавать заново, а мне хочется, чтобы каждый пациент после регенерации становился таким, каким его создали родители, а все изменения вели лишь к улучшению оригинала, а не его полной переделке. Но для этого исследования должны проводиться не менее двух лет. Нам проще, как бы вырастить нового человека в клон-кювезе из нескольких тысяч образцов его ткани, ведь на это уходит всего лишь две недели, но это не выход из положения. Сейчас мы приступаем к глобальной программе исследования всех генотипов людей, по которой нам предстоит тщательно изучить не менее миллиарда человек, чтобы в итоге создать абсолютно полную программу клеточной регенерации. Вот тогда мы сможем с полной уверенностью сказать, что для каждого человека будет доступно полное омоложение и исцеление от любых недугов в считанные дни если не часы.
      Именно на решение этой задачи мы бросили все свои силы, Джейн и только тогда, когда мы сможем дать человечеству такую медицинскую машину, наша миссия будет закончена и мы сможем приступить к решению своих собственных проблем и даже станем, как все остальные люди рожать и воспитывать детей. Правда, мы тогда покинем Землю и удалимся на Новую Атлантиду, чтобы дать людям время осознать что же мы сделали для них. В это же самое время мы передадим людям гиперсветовой тахионный привод, навигационные компьютеры, звездные карты с указанием точных координат колоний Земли и часть того оборудования, которое находится в трюмах "Уригленны". Думаю что это произойдет лет через сто, сто двадцать, но до того главному гражданскому администратору Эдварду Бартону придется здорово потрудиться.
      Мы все-таки хотим того, чтобы к тому времени на Земле были преодолены все разногласия и эта планета стала миром единения всех наций и народов. В противном случае все может закончиться очень печально, ведь население солнечной системы к тому времени составит примерно сорок миллиардов человек, а после того как из гибернаторов выйдут еще добрых десять миллиардов человек, то это может взорвать ситуацию. Россия первой ввела программу гибернации и она рассчитана не только на россиян. Приглашения посетить эту страну получают сотни тысяч глубоких стариков со всего мира и каждому из них предлагается дождаться при температуре ста девяноста градусов ниже нуля того дня, когда им будут полностью возвращены молодость и здоровье.
      Сами понимаете, Джейн, что единственным выходом из сложившейся ситуации будет только звездная экспансия и широкомасштабное освоение галактики. Мы, на сегодняшний день, изучили лишь ничтожно малую ее часть, но зато смогли посетить даже самые отдаленные районы галактики Магеланово Облако и добраться до соседней минигалактике Стрелец, но, к сожалению, нам так и не удалось найти в галактике разумную жизнь. Жизнь не такая уж редкость в этой галактике, но по меркам Вселенной она еще очень молода и разумная жизнь просто не успела в ней появиться.
      Порой мне кажется, что та катастрофа, которая занесла "Уригленну" в эту галактику, это вовсе не была случайность и возможно ее для нас специально устроили мои приятели и учителя, майруми, но доказательств у меня нет никаких и потому я отметаю эти мысли прочь. Серж и Ольга наоборот уверены что всему виной магический камень Толрина, но это совсем уж нелепая идея. Пожалуй, один только Эдвард Бартон уверен в том что всему виной была тахионная звезда и потому в космос запускается каждый год по несколько десятков автоматических зондов с целью найти еще один такой феномен.
      Мы по прежнему не оставили мысли найти в бесконечных просторах Вселенной наш родной Интайр и едва ли не каждый день Великому Бэмми приходится анализировать самые невероятные гипотезы и предложения, которыми его заваливают и люди и андроиды. Каждый из нас мечтает увидеть еще раз радугу Тифлиды.
      Эмиль Борзан замолчал и повернулся лицом к огромному экрану, на котором, сменяя друг друга, мелькали изображения, зафиксированные на инфокристаллах. Почти все то, о чем рассказывал этот ученый, промелькнуло перед Джейн на экране. Она видела прекрасные пейзажи Земли, которые еще не были тронуты рукой человека и видела животных, которые исчезли с лица этой планеты. Это были детальные и очень четкие фотоснимки, а не изображения, восстановленные по отдельным фрагментам, дошедшим до нынешних времен. Она увидела сцены из жизни первых людей, когда они охотились и бродили стадами, устраивали логовища в лесах и степях.
      При всем том, что первые люди выглядели внешне почти так же как и некоторые современные народы, вели они себя подчас, как дикие звери, ничем не отличаясь от стадных животных. Это не было ни удивительным, ни парадоксальным, так как людям, созданным интари, предстояло пройти долгий исторический путь, прежде чем в их сознании произойдут изменения, а в памяти отложатся знания, переданные им родителями и полученные ими самими. Однако, вовсе не эти кадры летописи человеческой цивилизации волновали Джейн. Куда больше ее интересовало другое и потому, видя что Эмиль Борзан замолчал, она тихо спросила:
      – Профессор Борзан и все-таки, чем вы объясняете такую заботу о нас, людях Земли и то, что вы доходите в этом до полного самоотречения? Мне это кажется весьма странным.
      Ее собеседник устало вздохнув, опустил глаза. На какое-то мгновение в его глазах промелькнуло что-то такое, от чего Джейн буквально ужаснулась. Девушке показалось, что глядя на этого молодого красивого мужчину, которому никак нельзя было дать на вид более двадцати пяти лет, она увидела взгляд сфинкса, невероятно мудрого и страшно древнего. Эмиль не торопился отвечать ей и потому Джейн сама попыталась сделать уточнение:
      – Может быть вы добровольно взяли на себя то, что некогда делали в галактике Хизан майруми? Стали хранителями разума в нашей галактике?
      Эмиль Борзан встрепенулся и, удивленно взглянув на Джейн, пробормотал каким-то неуверенным тоном:
      – Черт, возможно так оно и есть, Джейн… Во всяком случае мы никогда не обсуждали этого вслух. Но надо признать, что в вашем замечании есть доля истины. Не знаю как у других моих друзей, но когда у меня выдаются свободные дни и я могу остаться наедине с собой, со своими мыслями, перед моими глазами снова и снова проходят события, участником которых я был в прошлом. Особенно часто я вспоминаю свои встречи с теми, кого на Земле принято обожествлять, Моисеем, выведшим народ Израиля из Египта, индийским принцем Гаутамой, который стал Буддой, Иисусом Христом, пророком Магометом. Это были люди, дети вполне конкретных родителей, но вместе с тем все они были не от мира сего. Ими, их поступками, руководила какая-то высшая сила и хотя я отнюдь не религиозен, я видел в каждом из них Божий промысел и теперь прекрасно понимаю, что через них в этот мир вошло нечто большее, чем наука Интайра или воля Майрума. Я не знаю что такое Бог. Может быть это высший разум Вселенной, ее созидательная сила, а может быть это непостижимое существо, которое одним лишь усилием своей воли создало всю Вселенную, но так или иначе Бог явился на Землю в образе этих людей. Самое удивительное заключается же в том, что все эти люди мгновенно определяли мою сущность и относились ко мне с уважением и сочувствием, обращались со словами поддержки. Когда я попытался пойти вслед за Иисусом Христом, он остановил меня, сказав мне таким строгим голосом, что я уже не мог ослушаться его:
      – Останься здесь, Эмел и не смей следовать за мной. Ты и твои отец и дед можете спасти меня, но тем самым нанесете вред детям своим. У каждого своя стезя и никто не вправе отказаться от того, что ему предначертано свыше.
      Мне недолго пришлось общаться с этим Человеком-Богом, но то что я в нем увидел, как увидел и в других, ему подобных, впоследствии, уже после Дня Откровения, заставило меня вспомнить свои встречи с майруми, но не столько потому что мне снова задавали вопросы, а потому что этим людям было известно обо мне все. Надо сказать, что не только через этих людей Бог являлся на Землю, были другие народы и страны, в которых происходили не менее невероятные вещи, чем те чудеса, которые являли миру те люди, с которыми мне посчастливилось встретиться. Но, как любит говорить Эд Бартон, Богу – Богово, кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево и потому мы, не особенно вторгаясь в духовные сферы, всегда стараемся сделать все для того, чтобы разумная жизнь не только сохранилась на планете Земля, но и распространилась в галактике Магеланово Облако.
      Без какого-либо на то желания, нам волею судьбы пришлось сделаться сначала родителями людей планеты Земля, а затем их учителями, наставниками, няньками и даже судьями их проступков и прегрешений. Вы уже знаете, Джейн, что судьями мы были не слишком строгими и ко многим преступлениям людей против самих себя относились снисходительно. Какие из нас получились учителя и наставники покажет время, но все, что мы делаем, мы делаем исходя из самых лучших побуждений даже без надежды на то, что нас будут благодарить за это. Мы просто исполняем свой долг и, делая это, надеемся, что все наши усилия не окажутся тщетными.
      Эмиль Борзан, в отличие от всех остальных, не рассказывал Джейн о своих переживаниях или переживаниях своих друзей. Он просто рассказал ей, да, и то в общих чертах о том, как ему удалось спасти интари. Он подробно и обстоятельно отвечал Джейн на все ее вопросы, Элвис иллюстрировал его ответы множеством видеокадров, показывая девушке какой Земля была десятки тысяч лет назад и она смогла получить довольно полное представление о том чего это стоило.
      Однако, самым удивительным Джейн показалось то, что всем им пришлось пережить нечто невероятное – сотни собственных смертей. Да, именно это запало ей в душу более всего. Ей было трудно представить это, но это было именно так, ведь каждый интари, который попал на эту планету умер, как и умерло свыше двух с половиной тысяч Носителей в телах которых сохранялись крулосы, как фактически умер в День Откровения и последний из Носителей. И в то же время они не умирали, они прожили свыше восьмидесяти тысяч лет и помнили каждый день прожитой ими жизни. Ей было трудно осознать все это и, вернувшись в свою каюту, Джейн попросила Элвиса оставить ее одну.
      Девушке было о чем подумать. Она уже стала догадываться о том, что, возможно, она одна из интар, ведь крулосы были насильственно ампутированы у нескольких интари, но это казалось ей слишком невероятным, ведь она хотя и была сиротой, никогда не была ни в какой секретной лаборатории. Правда, она также не могла вспомнить ни единого дня из своего детства и это было мучительно. В католический приют города Нью-Йорка она попала в шестилетнем возрасте, а до этого один год провела в Лиме, пока ее не забрали из госпиталя, в котором она оказалась после авиакатастрофы.
      В той авиакатастрофе погибли ее родители, а вот она каким-то образом осталась в живых. Просто каким-то чудом она спаслась после взрыва самолета и прошла по джунглям почти семьдесят километров прежде, чем ее подобрал военный патруль. Ничего этого она не помнила и узнала обо всем из старых газет. Ее мать была родом из Бразилии, а отец, – американец. Поэтому какая-то правительственная организация вывезла ее из Лимы и поместила на воспитание в католический приют имени святой Терезы. От отца она унаследовала высокий рост, свои светлый волосы, да, еще шестьсот тысяч долларов и небольшой дом в пригороде Индианаполиса. Он был полицейским и работал в Сан-Паулу по линии Интерпола. Родители ее отца погибли незадолго до авиакатастрофы в автомобильной аварии и именно поэтому они и летели тем злополучным рейсом в Америку.
      На теле Джейн было несколько едва заметных шрамов, которые, как она полагала раньше, являлись следствием той самой катастрофы, но теперь она стала думать об этом совсем по другому. Ей стало казаться, что она была когда-то Носительницей и у нее еще в детстве удалили крулос, ведь в ее теле был всего один яичник. Чем больше она об этом думала, тем старательнее устанавливала на своем сознании ментальный щит, так как не хотела того, чтобы об этих мыслях стало известно еще кому-либо.
      Пока что обо всем она могла лишь только догадываться и будучи человеком терпеливым, решила не торопить событий и дождаться того, чем все закончится. Через двое суток они достигнут Армагеддона, пробудут на орбите этой планете трое суток и еще через пять суток "Уригленна" должна будет подойти к звездной системе Фейруз, едва различимой невооруженным глазом с Земли, пятая планета которой теперь носила название Халифат. На все это звездное путешествие должно было уйти около семи месяцев и за это время Джейн должна была увидеть десятки миров населенных людьми. Она уже успела немного познакомиться с этими мирами, изучая документы и видеофильмы, но по словам своих новых друзей уже знала, что никакие видеофильмы не могут передать всей прелести этих миров и потому была внутренне готова к любым чудесам.
 
       Галактика "Млечный Путь", звездная система Альфарда, планета Армагеддон, Северное полушарие, район вблизи экватора.
 

 

В описываемое время

 

 

Планетарное время:

 

 

по Гринвичу

 

 
      Космобот медленно летел над бескрайним красновато-зеленым лесом Армагеддона, направляясь к живописной гряде, видневшейся в нескольких десятках километров к югу. С высоты в триста метров, при скорости полета в каких-то восемьдесят километров в час, Джейн было прекрасно видно все, что творилось внизу. Мощная, стремительная машина чутко повиновалась её рукам и девушке было очень приятно осознавать свою власть над ней.
      Она сидела в кресле пилота, одетая в тяжелый боескафандр, в котором могла в любой момент, остановив машину, спуститься на поверхность этого опасного мира и совершить пешую прогулку. Элвис сидел рядом и на нем был надет всего лишь легкий боескафандр, но, по словам Эда Бартона, этого ему вполне хватало для того, чтобы сразиться врукопашную с самым крупным звероящером. Проверять, так ли это, она не хотела и потому совершала посадку и выходила из космобота только тогда, когда поблизости не было зверозавров.
      Несколько этих свирепых тварей они уже видели и они не вызвали у Джейн никакого желания познакомиться с ними поближе. Это были громадные зверюги с огромными пастями, полными зубов просто чудовищной длины, которые росли в три ряда. На космобот, круживший у них над головами, они посматривали каким-то завистливым взглядом и протяжно рычали, клацая своими огромными клыкастыми пастями.
      Хищные ящеры Армагеддона, названные кем-то зверозаврами не были похожи на хищных тиранозавров Земли, эти ящеры были совершенно другого вида и они скорее походили на гигантских варанов с острова Комодо, только были о шести ногах и обладали изрядной гибкостью тела. Они могли, довольно горделиво, вскидывать свои тупорылые головы, посаженные на мощные, длинные шеи и тогда они становились похожими представителей рода кошачьих. Их мощные хвосты оканчивались огромными, кривыми секирами, красновато-коричневыми от засохшей крови. Другой особенностью этих хищников было то, что их буро-зеленая шкура была покрыта длинными, тонкими нитями, похожими на шерсть.
      Зверозавры пировали на полусъеденной туше, которая и после того как над ней поработали эти зубастые твари, поражала воображение девушки своими невероятными, гигантскими размерами. Судя по останкам, в этом гигазавре было не менее двухсот шестидесяти метров длины и свою жизнь он окончил в ловчей яме, которую вырыли эти смекалистые гигантские охотники. Джейн уже знала, что одной из удивительных способностей звероящеров является их смекалка.
      На этот раз хитроумные, огромные охотники сделали подкоп на пути стада гигазавров и когда один из гигантов провалился в него, то они обеспечили себя провиантом на добрых две недели. Вместе с тремя десятками хищных ящеров, на остатках туши пировало множество мелких падальщиков, которые были размером с гиену и зверозавры, чьи пасти были длиной в добрых пять метров, не гнушались и такой добычей.
      Видели они и стада травоядных гигазавров, чьи огромные туши, словно скалы, возвышались над тридцатиметровым лесом хвощей и папоротников. По внешнему виду они походили на громадных, шестиногих длинношеих гиппопотамов с костяными жабо, гребнями на спине, весьма похожими на высоченный частокол, и огромными крокодильими хвостами. Двигались они неторопливо, размеренно, съедая огромные хвощи и папоротники, росшие у них на пути и оставляя после себя огромные кучи парящего навоза.
      Гигазавры продвигались вперед медленно, неторопливо, выстроившись овальным кольцом, внутри которого резвилась их детвора. Те гигазавры, которые были постарше, протискивались между боков своих родителей и тогда им доставалось зелени, но в основном они питались той массой, которую время от времени срыгивали для своей детворы их заботливые мамаши и папаши. Более всего они напоминали Джейн комбайны на кукурузном поле.
      Те же гигазавры, которые шли в арьегарде, постоянно высоко поднимали головы и чутко вслушивались, не подкрадываются ли к ним враги. Они были неплохо вооружены против зверозавров. Их хвосты были украшены огромными, мечевидными костяными шипами, а когтистые лапы были столь огромными, что под их ударами зверозаврам было нипочем не выстоять, так что смекалка гигантских охотников не была столь уж удивительной.
      Джейн уже видела то, как гигазавры устраивались вечером на ночлег. Они выстраивались на ночь в тесное кольцо, выставив наружу свои шипастые хвосты, которыми они время от времени мотали из стороны в сторону и молотили по земле, даже не просыпаясь при этом. Точно так же они начинали топать по земле своими толстенными задними ножищами, чтобы предотвратить подкоп. Хотя они и не отличались особым умом и смекалкой, зверозаврам, явно, приходилось здорово изворачиваться, чтобы пообедать.
      Армагеддон не показался Джейн ни чудовищным, ни ужасным. На ее взгляд это был, в общем-то, вполне нормальный мир, только очень уж громадными были некоторые его обитатели. Девушка была очень удивлена, когда узнала от Эмиля Борзана, что в этом мире, в принципе, не так уж трудно выжить человеку, нужно всего лишь соблюдать три основных правила: не пытаться убить звероящера, это абсолютно бесперспективное занятие, которое лишь приблизит собственную гибель. Убив какую-нибудь дичь нужно немедленно освежевать ее, вырезать лучшие куски мяса и, завернув его в листья, постараться поскорее убраться подальше от места охоты, так как у звероящеров превосходное обоняние, они чуют запах крови за несколько километров и способны покрыть это расстояние в несколько минут. Самое же главное правило выживания на Армагеддоне, было одновременно и самым простым, хочешь жить спокойно, – переходи на растительную пищу.
      На Армагеддоне действовал лишь один закон, – убивать имеет право сильнейший, а сильнейшим на этой планете является как раз зверозавр. Кроме этих ящеров на этой планете могли выжить только те хищники, которые были размером с собаку и потому просто выпадали у них из поля зрения. Держаться от зверозавров подальше было не сложно, их можно было учуять по запаху и услышать издалека, а если не давать им учуять запаха свежей крови, от которого они приходили в невероятное возбуждение, так как это был для них сигнал удачной охоты, то шансов выжить было предостаточно.
      По общему мнению всех тех членов экспедиции, которые пробыли на Армагеддоне целых три года и не получили при этом от зверозавров даже царапины, преступники, сосланные сюда, погибли исключительно по собственной вине. Большая часть этих людей умирала, перестреляв друг друга, остальные же пали жертвой своей неуемной страсти к убийству из-за того, что попытались убить первого же зверозавра, пришедшего посмотреть на них. Те же, кто послушался советов инструкторов и стал вегетарианцем, благополучно дождались прилета следующего космического корабля и были отправлены в обычные колонии, но таких оказалось, к сожалению, немного.
      Всех этих типов высаживали в самых безопасных местах, на островках, на которых они могли бы спокойно дождаться прилета следующего корабля, если бы не открывали пальбу по любопытным звероящерам, которые собирались на берегу, чтобы понаблюдать за странными двуногими карликами, спустившимися с неба. Как только им удавалось подстрелить звероящера, немедленно разыгрывалась очередная трагедия. Звероящеры, которые не умели плавать и панически боялись воды воды, немедленно начинали строить насыпь, чтобы по ней добраться до своих обидчиков.
      Учитывая их дьявольское упорство, чудовищную работоспособность и то, что глубина в этих озерах была невелика, они за две-три недели добирались до острова, невзирая ни на какие потери в своих рядах. Поскольку звероящеров на Армагеддоне было огромное количество, несколько десятков миллионов, то они ни разу не проиграли ни одной битвы. Зато все их обидчики были растерзаны и съедены.
      Впрочем, и после этого у людей оставались достаточно большие шансы на спасение, ведь им нужно было всего лишь уплыть с острова подальше, но убежища, построенные для них интари казались им такими надежными, а оружие очень уж мощным. Как правило, если люди не спасались все вместе, то спасшихся было единицы. "Уригленна", собственно, и прилетела на Армагеддон лишь затем, чтобы показать клиентам Трибунала то, к чему их приведет страсть убивать, ведь соверши они какое-нибудь тяжкое преступление в колонии, их уже точно ждали бы к себе в гости зверозавры.
      Несколько десятков лагерей, разгромленных звероящерами, служили тому самым наглядным доказательством. Последняя группа преступников, высаженная на Армагеддоне чуть более полугода назад, не продержалась и двух недель и ни у одного из этих придурков не хватило ума перестать смотреть на все как на веселую забаву, хотя все они и были предупреждены о том, чем закончатся попытки выжить на этой планете, полагаясь только на силу оружия, пусть даже такого мощного, как энергетические пульсаторы, которые с первого выстрела убивали звероящера, снося ему голову.
      Джейн, которая не захотела даже смотреть эти видеозаписи, решила потратить то время, в течении которого "Уригленна" находилась на орбите вокруг Армагеддона, чтобы познакомиться с этой планетой поближе. Никто не из администраторов не видел в этом ничего странного и ее лишь попросили облачиться в боескафандр и взять с собой Элвиса в качестве гида и провожатого. На всякий случай им обоим выдали мощные станнеры, которые могли вырубить на несколько часов не только звероящера, но даже и гигазавра.
      Единственное, о чем ее попросили, это не задерживаться надолго с возвращением на борт корабля, а во всем остальном она была ни чем не ограничена и могла лететь в любом направлении. Ей так же было предоставлено выбирать самой на чем они спустятся на Армагеддон, но так как Элвис прекрасно представлял себе ситуацию, то он посоветовал взять один из десантных космоботов и оказался полностью прав.
      В первые сутки они заночевали на борту космобота, совершив посадку на большой поляне. Проснувшись поутру, они обнаружили, что вокруг космобота собралось несколько десятков зверозавров, которые все никак не могли определить, съедобна эта штуковина или нет. Получив по носу от силовой защиты, они уже больше не рисковали и держались на довольно приличном расстоянии от космобота. Посмотрев на этих зверюг с расстояния в несколько метров, они включили оптическую маскировку и поднялись в воздух.
      Огромные ящеры недовольно поворчали и быстро разошлись по своим делам. Именно тогда Джейн воочию убедилась в том, что звероящеры подлинные хозяева этого мира, с такой степенностью они отправились восвояси. По мнению Элвиса они могли в тот момент даже выйти из космобота и если бы шли спокойно и неторопливо, то могли пройти мимо них и не спеша удалиться в лес. Зверозавры ими просто не заинтересовались бы. Хотя попробуй они закусить Джейн, то они скорее обломали бы себе зубы, чем добрались до ее плоти, ну, и кроме того, даже без оружия она смогла бы задать самому здоровенному из звероящеров такую трепку, что тому точно не поздоровилось бы.
      Продолжая полет над планетой, восемьдесят процентов которой составляла суша, Джейн высаживалась несколько раз в тех местах, которые привлекли ее внимание своим ландшафтом или следами деятельности звероящеров. Хотя Эмиль Борзан и считал их животными, ей хотелось найти какое-нибудь подтверждение их разумности, ведь эти огромные зверюги с такой изобретательностью устраивали ловчие ямы и даже умудрялись пользоваться огнем.
      Тщательные исследования показали, что мозг звероящеров уступал по своим возможностям даже мозгу неандертальцев и они не имели никаких исторических перспектив. Вся их изобретательность объяснялась лишь инстинктом сохранения жизни и продолжения рода. Сожрав на планете все, что было сопоставимо по размерам с ними, они были вынуждены охотиться на гигазавров, а для этого им просто необходимо было выработать находчивость и смекалку, которая, однако, тотчас улетучивалась, когда эти твари были сыты.
      Беседуя с Эдом Бартоном, Джейн уяснила для себя прежде всего то, что он смотрел на Армагеддон, как на средство избавиться от тех, кого он, при всем своем сострадании к людям, не мог считать людьми за все их зверства. Их и нельзя было оставлять на Земле и уж тем более нельзя было отправлять в колонии. Брать на себя труд по их перевоспитанию, интари отказывались по принципиальным соображениям, казнить не могли по соображениям морали, а пожизненное заточение в специально построенных тюрьмах считали оскорблением памяти мертвых.
      Джейн все это казалось надуманным, неестественным, хотя ознакомившись с личными делами некоторых из осужденных к ссылке на Армагеддон, она долго не могла избавиться от ощущения ирреальности произошедшего и леденящего душу ужаса. Подавляющее большинство преступников были серийными убийцами, но совершали они свои преступления не в следствии какой-то психической патологии, а по собственному извращенному желанию.
      Особенно ее поразило личное дело одного австралийца, жившего в отдаленном и пустынном районе и убивавшего туристов, путешествующих небольшими группами. Он убивал их с невероятной жестокостью и так ловко маскировал все свои преступления, что полиция долгое время считала эти трагедии результатом нападения на туристов, расположившихся на ночлег близ воды, огромного крокодила-убийцы. Свои дни этот мерзавец как раз и окончил несколько месяцев назад в клыкастой пасти зверозавра.
      В списке преступников, сосланных на Армагеддон, были не только серийные, но и наемные убийцы, которые не отказались от своего преступного ремесла и после того, как Антикриминальный Трибунал предупредил всех об ответственности за тяжкие преступления. То, что хантеры Трибунала рано или поздно выслеживали и захватывали преступников, было вполне понятным для Джейн, а вот того, что некоторые типы вполне осознанно бросали ему вызов и внезапно становились жестокими убийцами, было ей совершенно непонятно, зато она сочла вполне оправданным наказанием их ссылку на Армагеддон. При этом Джейн считала совершенно недопустимым то, что всего лишь один год ссылки на этой планете давал этим убийцам право начать жизнь сначала.
      Отправляясь на эту экскурсию, Джейн просто хотелось немного развеяться, отвлечься от корабельных будней и полетать над планетой на мощной, скоростной машине. Она летела над зелеными просторами Армагеддона без какой-либо цели, то взмывая в стратосферу, то опускаясь так низко, что листья папоротников и длинные венчики хвощей хлестали по днищу машины. Космобот, выписывая петли, летел таким замысловатым курсом, что Элвис не выдержал и спросил девушку:
      – Джейн, ты имеешь хотя бы какое-нибудь представление о цели своего полета?
      – Нет, а разве это важно? Я просто лечу туда, куда мне хочется, Эл. На этой планете, если присмотреться к ней внимательно, не так уж много интересного и потому мне хочется увидеть как можно больше, чтобы потом было что вспомнить на досуге. – Ответила Джейн андроиду, резко бросая машину вправо и удаляясь от скалистой горной гряды к которой она только что двигалась.
      Элвис иронично усмехнулся и демонстративно стал устраиваться в кресле поудобнее, всем своим видом показывая, что он не прочь отключить все свои рецепторы и войти в контакт с кем-нибудь из своих собратьев андроидов, чтобы не терять времени попусту. Между тем спустя несколько секунд после своего внезапного маневра, Джейн поняла, почему она так поступила, так как увидела прямо по курсу нечто непонятное, не относящееся к пейзажу Армагеддона. Еще не сообразив толком, что это блеснуло на вертикальной стене большой скалы, поднимающейся над лесом километрах в пяти справа по курсу космобота, она немедленно включила систему оптической маскировки, чтобы подобраться к скале скрытно.
      Не смотря на то, что она находилась под защитой надежной кристаллокерамитовой брони и силовых полей космобота, девушка не снимала с себя боескафандра, в котором чувствовала себя очень уютно. Джейн моментально включила максимальное увеличение на лицевом экране боескафандра, отчего базальтовая скала мгновенно приблизилась и ей стали видны ее мельчайшие трещинки.
      Одновременно она включила автоматический поиск солнечного зайчика, думая, что это отражает солнечный свет какой-либо кристалл, но уже спустя несколько секунд электроника зафиксировала в поле зрения то, чего она никак не ожидала увидеть. Для того, чтобы рассмотреть этот объект подробнее, девушке пришлось несколько уменьшить изображение и поняв, что именно она видит, Джейн испуганно вскрикнула:
      – Элвис, я вижу на скале человека!
      Андроид тут же прервал контакт с кем-то из своих друзей, находившихся на борту "Уригленны" и тоже стал пристально вглядываться в сизо-серую поверхность базальтовой стены. На высоте в добрую полторы сотни метров в скале среди нагромождения каменных глыб, отполированных ветром, виднелась пещера, из которой свисала до самой земли длинная веревочная лестница с металлическими перекладинами, явно, выкрашенная под цвет камня для маскировки.
      По этой лестнице, шустро перебирая руками и ногами, поднималось вверх двое мужчин и одна женщина, одетых в одежды, явно, сшитые из обрывков комбинезонов и грубой ткани, сотканной вручную из коричневато-бурых волокон. За спиной одного из мужчин висел такой же бурый куль, сквозь прореху которого блестела металлизированная пленка. У входа в пещеру Джейн увидела двух детей, мальчика лет четырнадцати и девочку лет двенадцати. Увидев это Элвис сказал:
      – Джейн, я пока что не могу идентифицировать взрослых людей, мне не видны их лица, но, судя по возрасту их детей, они из той группы, которая была сослана на Армагеддон едва ли не в самые первые годы. Я немедленно запускаю зонды, которые тщательно осмотрят все окрестности, да, и саму пещеру и сообщаю обо всем на "Уригленну". Мне кажется, что Армагеддон не самое подходящее место для воспитания детей.
      Пока Элвис связывался с Эдом Бартоном, Джейн подвела космобот к скале чуть ли не вплотную. Мужчины и женщина к тому времени также успели подняться по веревочной лестнице и, переговариваясь между собой по-английски, поднимали веревочную лестницу наверх. Девушка поднялась из кресла и сказала андроиду:
      – Элвис, держи космобот поблизости от входа в пещеру, а я схожу в гости к этим людям. Мне тоже кажется, что будет правильным, если именно я предложу им переселиться в более спокойное и безопасное место.
      Достав из шкафчика большой пластиковый контейнер, Джейн тут же принялась заполнять его продуктами и напитками, которые имелись на борту космобота. Ей, от чего-то, показалось, что если не взрослые, то уж их дети, точно обрадуются этим нехитрым подаркам. Элвис отнесся к этому с полным спокойствием, его даже не возмутило то обстоятельство, что девушка не стала брать с собой станнер. Повинуясь ее приказу, он тотчас открыл люк и Джейн, подхватив контейнер, шагнула наружу. Понимая, что девушка всё равно поступит по своему, Элвис всё-таки предупредил ее:
      – Джейн, у этих ребят могут быть с собой энергетические пульсаторы, а эти штуковины могут с близкого расстояния прожечь даже тяжелый боескафандр, так что тебе не помешает включить силовую защиту.
      Джейн не ответила ему и Элвис на всякий случай привел в действие станковый бортовой лептонный станнер и опустил космобот прямо ко входу в пещеру. Девушка, не включая оптической маскировки и силовой защиты, решительно шагнула вперед и смело вошла в пещеру, которая имела искусственное происхождение. Это напомнило ей ту экзекуцию, которую проводил Трибунал в горах Пакистана и действия Эда Бартона, но, в отличие от него, она не собиралась хоть как-то пугать этих людей. Скорее, наоборот, она думала о том, как показать им свои добрые намерения, что было очень сложно сделать, будучи облаченной в тяжелой боевой скафандр, который и без всяких бластеров являлся грозным оружием.
      Альфард, солнце Армагеддона, уже клонился к закату и его лучи проникали в пещеру и когда, бесшумно спустившись вниз, Джейн оказалась на пороге пещеры, то увидела перед собой примитивный ворот, сделанный из деталей какого-то механизма и разнокалиберных кусков железа, на который была намотана лестница, изготовленная из стального троса и титановых полосок. Это был всего лишь тамбур. Жилое помещение находилось за дверью, из-за которой доносились громкие голоса мужчин, женщин и крики, более чем двух, детей. Девушка медленно опустилась на пол, осторожно поставила рядом с собой контейнер и, не обращая внимания на крики Элвиса, включила механизм, открывавший боескафандр.
      Напоследок, она строго приказала андроиду не мешать ей и, быстро выбравшись из своей уютной и прочной раковины, легко спрыгнула на оплавленный базальт. Взяв в руки пластиковый контейнер, она осторожно двинулась к двери. Контейнер, веса которого она даже не замечала будучи одетой в боескафандр, оказался жутко тяжеленным и ей пришлось вцепиться в ручку изо всех сил, чтобы не выпустить его из рук. Пыхтя от натуги, девушка кое-как дотащила его до двери и, с громким стуком опустив контейнер на каменный пол, в изнеможении толкнула дверь рукой.
      Ее появление произвело на людей, находившихся в большом гроте, освещенном несколькими электрическими фонарями, просто невероятное впечатление. Несколько десятков пар глаз уставились на нее так, словно им явилось привидение. В этом гроте, который имел в поперечнике добрых двести метров, оказалось человек сорок взрослых мужчин и женщин и две дюжины детей.
      Все они были одеты в весьма живописные лохмотья, но по их виду Джейн не сказала бы, что они жестоко страдают от болезней и недоедания. Наоборот, все выглядели крепкими, сильными и уверенными в себе людьми. Видя то, что никто не направил на нее оружия, Джейн смахнула с лица прядь волос и, с усилием вталкивая контейнер внутрь сказала громким и насмешливым голосом:
      – Джентльмены, может быть кто-нибудь из вас все-таки возьмет у меня этот чертов контейнер? В нём полно всяких вкусных продуктов, от которых вы, наверное, уже отвыкли и даже есть кое-какая выпивка.
      Наконец, один из мужчин, высокий, голубоглазый парень с длинными, светлыми волосами и лицом древнегерманского бога, тронулся с места. Достав откуда-то бластер, он хриплым голосом спросил Джейн:
      – Кто вы такая, черт вас побери? Откуда вы взялись, да, ещё в таком комбинезоне? Не похоже на то, чтобы вы шли за нами по бушу и на скалу вы вряд ли смогли бы подняться без лестницы, да, ещё с этим вашим дурацким контейнером. Какого дьявола вам здесь вообще надо?
      Похоже, что этот горлопан был здесь за старшего. Во всяком случае когда он жестом велел своим подручным взять контейнер, они немедленно повиновались, хотя приблизились к Джейн с опаской. Не обращая никакого внимания на бластер, зажатый в руках вожака, девушка вошла во внутрь и прошла к большому столу, стоящему в середине грота. Присев на табурет, искусно сплетенный из жестких, растительных волокон, похожих на проволоку, она, не спеша, огляделась по сторонам.
      Этот центральный грот был у армагеддонцев чем-то вроде общего двора. По его периметру Джейн увидела ещё полтора десятка входов в пещеры поменьше, занавешенных пологами из грубой ткани. В гроте имелось довольно много вещей, несколько портативных энергетических конвертеров, верстаки, собранные из пустых контейнеров, на которых лежали инструменты, стоял у стены целый ряд холодильников, судя по всему не пустых, несколько десятков больших пластиковых канистр с водой, с полдюжины портативных очистителей воды и даже пять стандартных кулинарных комбайнов. Не смотря на то, что всё это было латано-перелатано, у Джейн не создалось впечатления того, что эти люди бедствуют, наоборот, всё здесь было довольно хорошо организовано и во всём чувствовался порядок, явно, установившийся не за один год.
      Джейн намеренно затянула паузу, желая посмотреть на то, что предпримут мужчина с бластером в руках и остальные его товарищи, – мужчины, женщины и дети. Пока двое парней перегружали содержимое контейнера в холодильник, они медленно подходили к столу и напряженно вглядывались в Джейн, словно пытались определить, какая именно опасность исходит от этой белокурой девушки. Похоже, только дети обрадовались её приходу, вернее содержимому контейнера, ведь они никогда не видели ничего подобного. Мужчина с бластером, наконец, подсел к столу и, не убирая оружия, уставился немигающим взглядом на Джейн. Девушка улыбнулась ему широко и дружелюбно и беззаботно сказала:
      – Господа, видимо, вас это не сильно-то обрадует, но я главный контролер Антикриминального Трибунала, премьер-командор Джейн Коллинз. Если вы смотрите по ночам на небо, то вы, вероятно, уже успели заметить то, что суперкрейсер Интайра "Уригленна" вот уже двое суток находится на орбите Армагеддона, а такую громадину просто невозможно не заметить. Свой боескафандр я оставила при входе в пещеру, но предупреждаю вас заранее, в отличие от вас у меня нет таких физических возможностей какие есть у вас. Любой из вас, господа, с легкостью сломает меня, как тонкую веточку, но стоит ли вам это делать?
      Мужчина с бластером недовольно покрутил головой. Его лицо показалось Джейн знакомым, но она, зная о том что в клинике Эмиля Борзана все пациенты Трибунала совершенно преображались, даже не стала напрягать свою память, чтобы вспомнить где она могла видеть этого человека. Еще раз пристально посмотрев на Джейн, он медленно сказал:
      – Я Август Малер, мэм, а это те люди, которых мне удалось уговорить покинуть остров, на котором нас высадили люди из Трибунала, а также те люди которые присоединились к нам позднее. Что вы теперь намерены с нами сделать?
      Похоже, что эти люди не раз обсуждали такую ситуацию, когда они будут вновь обнаружены интари. Они глухо зароптали. В их голосах Джейн слышала явное неудовольствие и даже враждебность. Кто-то так и сказал:
      – Черт, всё-таки влипли! Ну, уж теперь они точно не оставят нас в покое. Какого дьявола им от нас надо? Ведь они уже обрекли нас один раз на верную гибель! Проклятье!
      Джейн припоминала это имя. Август Малер, адвокат из Баварии, который, одновременно с юридической практикой, заодно был еще и наемным убийцей, да, к тому же столь ловким и изощренным, что умудрился отправить на тот свет без малого полсотни человек. В список его жертв входили в основном банкиры и предприниматели и он умудрялся обставлять их смерть таким образом, что лишь телепату-розыскнику удалось совершенно случайно обнаружить его, когда он готовился к своему очередному преступлению.
      Ей не нужно было быть телепатом для того, чтобы понять простую истину, эти люди не доверяют интари. Впрочем с какой стати им было доверять Эду Бартону и его товарищам? Ведь в отличии от других клиентов Трибунала, как раз к ним отнеслись довольно жестоко. Ещё раз дружелюбно улыбнувшись Августу Малеру, Джейн, ободряюще, кивнула ему головой и сказала негромко, но очень уверенно:
      – Август, всё в прошлом. Вам и вашим людям нельзя больше оставаться на Армагеддоне. Этот планета не может быть колонизирована. Она принадлежит зверозаврам и людям нет на ней места. Вы сможете выбрать любую из внеземных колоний и продолжить свою жизнь там.
      – Спасибо, мэм, но мы вовсе в этом не нуждаемся – Перебил девушку Август Малер и дружный хор мужских и женских голосов подтвердил его слова.
      Однако, Джейн смотрела на это совсем иначе. Подняв руку, словно учительница, призывающая класс к молчанию, она твердым и непререкаемым голосом сказала:
      – Господа, об этом не может идти и речи! Вы все немедленно покинете эту планету. Другого выбора у вас нет! Более того, как главный контролер трибунала я буду теперь требовать того, чтобы наши друзья интари прекратили эту практику. В дальнейшем люди, которые совершили такие тяжкие преступления, которые невозможно оставить без внимания, будут направляться в специально созданные исправительные заведения. Я так же потребую и того, чтобы андроиды прочесали всю планету вдоль и поперек и разыскали на ней всех людей, которые, подобно вам, не поверили в то, что через год они смогут покинуть Армагеддон и отправиться в другие миры. – Участливо взглянув на миловидную, белокурую женщину с шрамом от ожога на лице, которая держала на руках груди грудного младенца, запеленатого в пушистое, кремовое одеяльце и с надеждой смотрела на девушку, она добавила – Поймите же, вашим детям нужен совсем другой мир, в котором для них будет открыта вся галактика, дарована вечная молодость и жизнь длиной в несколько тысячелетий. Похоже, что только из-за своего неверия вы прятались все эти годы от интари.
      Лица людей в пещере, и без того не слишком радостные в связи с появлением Джейн, омрачились еще серьезнее. Девушка чувствовала, что никто не поверил ни единому ее слову. Видя это, она усмехнулась и сказала:
      – Вы, как я понимаю, не верите ни единому моему слову и считаете интари исчадиями ада. Попрошу вас все-таки учесть то, что вас самих ни в чем не обманули представители этой древней расы, которые по сути создали нас, людей, и теперь прилагают титанические усилия для того, чтобы изменить жизнь на Земле к лучшему. Можно соглашаться или не соглашаться с их методами, но обвинить их во лжи невозможно. Разве каждый из вас не получил с помощью интари просто невероятную, фантастическую подготовку перед вашей ссылкой на Армагеддон? Или вам не было предоставлено все необходимое для того, чтобы выжить на этой планете? А может быть вас не предупредили о том, что против зверозавров не следует применять оружия и разве вам не сказали, что ровно через год за вами прилетит космический корабль? Так почему же вы считаете теперь, что кто-то собирается обмануть вас на этот раз?
      На несколько минут вокруг стола повисла гнетущая тишина, прерываемая только тихой, но довольно ожесточенной ссорой детей из-за пустой банки из под кока-колы. Джейн с любопытством разглядывала обитателей пещеры и особенно их одежду, которая представляла из себя обыкновенные комбинезоны космолетчиков, поверх которых были нашиты куски грубого, домотканого сукна, что и придавало им вид лохмотьев. Высокий чернокожий мужчина, который держался позади своих товарищей, растолкал их и, пробившись к столу поближе, присел на пустую канистру из-под воды и вопросительно взглянул на Августа Малера. Тот кивнул ему головой и он, сверкнув своими белыми зубами, спросил Джейн:
      – Мэм, насколько я это помню, эти инопланетяне всех поделили по цвету кожи и по разным религиям, а у нас здесь собралась весьма пестрая компания. Я родился черным и хочу умереть черным, но у меня белая женщина и недавно она родила мне ребенка. По мне уж лучше остаться на этой планете, чем быть разлученным с ней, да, и со своими друзьями я тоже не хочу расставаться. Что вы на это скажете, премьер-командор Джейн Коллинз?
      Джейн обвела внимательным взглядом людей, стоящих вокруг нее и с улыбкой сказала:
      – Господа, если вы в таких условиях смогли создать настоящую маленькую коммуну и даже воспитываете детей, то я даю вам гарантию, что никто из вас не будет разлучен друг с другом. Вот только вам придется самим сделать выбор, в какую из колоний вы отправитесь. На Армагеддоне никто из вас не останется и будет лучше, если вы покинете эту планету уже сегодня, а пока пусть кто-нибудь пройдет к выходу и позовет моего мужа, он находится снаружи в десантном космоботе.
      От открытой двери, ведущей в грот, раздался громкий и спокойный голос Элвиса:
      – Джейн, это излишнее, я уже почти полчаса наблюдаю за вашей дружеской беседой. Извини, но ты покинула боескафандр и я был вынужден так поступить.
      Вслед за этим Элвис, боескафандр которого принял цвет базальтовой стены, сдвинулся с места и подошел к столу, на ходу снимая с головы шлем. Его боескафандр моментально приобрел свой обычный тёмно-серый цвет и все увидели, что он тоже не вооружен. Несколько мужчин моментально отделились от толпы людей и зашли к Элвису за спину и с боков. Джейн снова подняла руку и сказала им:
      – Успокойтесь, господа, Элвис андроид и он не причинит вам никакого вреда.
      В гроте опять раздался громкий гул голосов, на этот раз удивленных. Элвис, перекрывая его, крикнул:
      – Господа, прошу минуту внимания. Разумеется, всё, о чём говорила с вами премьер-командор Коллинз, было услышано на "Уригленне". Административный совет колонии Интайра уже принял решение о тщательном прочесывании планеты Армагеддон в поисках других людей, которые, возможно, как и вы все, скрываются от нас. С этого момента по требованию премьер-командора Коллинз эта планета перестает быть местом ссылки преступников и всё, о чём она сказала вам, будет исполнено в точности. Вам даются ровно сутки для того, чтобы вы смогли привыкнуть к мысли о том, что вам придётся покинуть Армагеддон. Если кто-то нуждается в медицинской помощи или ещё в чём-либо, он может улететь немедленно. Если вы того захотите, то премьер-командор и я, лично доставим вас на борт "Уригленны".
 
      Джейн провела в пещере всю ночь, беседую с Августом Малером и его товарищами. Неизвестно почему, но эти сильные, уверенные в себе и, несомненно, мужественные люди, которые смогли выжить в этом ужасном мире, тянулись к Джейн, словно маленькие дети. Они с гордостью показывали ей и свой самодельный ткацкий станок, и поделки, которые они изготавливали из жестких волокон гигантского хвоща, грубой шерсти гигантских звероящеров, больше похожей на упругую леску и подобия древесины, которую они делали из волокнистой сердцевины древовидных папоротников, пропитывая её клейким соком некоторых видов грибов и высушивая на солнце. Рассказывали о том новом, что они узнали об Армагеддоне.
      Тяжелее всего для них было свыкнуться с той мыслью, что не они, а зверозавры были на этой планете подлинными хозяевами и что им всем для того, чтобы выжить, нужно было в первую очередь переломить себя, отказаться от привычки решать все свои проблемы силой и оружием, утверждать свое я путем убийства. Гигантские хищные ящеры Армагеддона не прощали ни того, ни другого. Стоило в воздухе повеять запахом крови, сгоревшей в огне плазменного или электрического разряда плоти, как они, чуть ли не мгновенно, появлялись из зарослей хвоща и папоротников, огромные, свирепые и безжалостные, наполняя все вокруг грозным, разгневанным ревом и принимались крушить все своими чудовищными лапами и кромсать в клочья огромными клыками, которым не могла противостоять даже металлокерамитовая броня краулеров.
      В то же время зверозавры совершенно не обращали внимания на людей тогда, когда они, ловкие и быстрые, буквально мелькали у них под носом, если те отдыхали, резвились, охотились на гигазавров или деловито пожирали свою добычу. Люди, пользуясь случаем, выхватывали куски мяса к своему столу чуть ли не из их огромной пасти и те только сердито ворчали в ответ на такую наглость. Охотникам, мужчинам и женщинам, приходилось делать это с риском для жизни, но они проделывали такие трюки не столько ради вкусного мяса, сколько для самоутверждения, показывая тем самым, что они не боятся зверозавров.
      Впрочем, не смотря на свои огромные размеры, свирепый нрав и невероятную сообразительность, зверозавры были не так уж и страшны и у них были свои слабые места. В те дни, когда шел проливной дождь, а дожди на Армагеддоне были отнюдь не редкостью, зверозавры буквально замирали и стояли, словно каменные статуи, и лишь частое подрагивание их пушистых ресниц и редкие, тягостные вздохи, напоминали о том, что они все-таки живые существа. В такое время люди могли подбираться к ящерам вплотную и даже прятаться у них под брюхом от дождя.
      Эти громадные зверюги просто панически боялись воды, особенно стельные самки, которые стояли под дождем высоко вскинув свой зад. Звероящеры были не только теплокровными, но и живородящими, сумчатыми рептилиями и самки выращивали свое потомство в своих трех сумках-складках под брюхом, поросших внутри мягкой, теплой и пушистой шерстью. Хищные ящеры Армагеддона, которые не боялись ничего на свете, и у которых даже годовалые малыши будучи семи метров в длину имели пасти с тридцатисантиметровыми зубами, могли страшиться только одного, – захлебнуться в младенчестве во время наводнения, вызванного сильным ливнем.
      Страх перед водой у этих зверюг был столь силен, что любая речушка, которую они не могли перешагнуть или перепрыгнуть в один прыжок, была для них просто непреодолимой преградой. Если они, конечно, они не гнались за человеком и не охотились на гигазавров. Тогда они, действуя, как живые бульдозеры, могли в считанные минуты насыпать земляной вал и перегородить даже небольшую реку или завалить ее валунами и огромными охапками хвощей и папоротников.
      Пользуясь тем, что ящеры во время дождя впадали в оцепенение, некоторые охотники набирались наглости и забирались в сумки самок, чтобы подоить их и надергать теплой, мягкой шерсти. Молоко звероящеров обладало удивительным бактерицидным действием, оно не скисало месяцами и служило отличным искусственным питанием для детей, ну, а одеяльца и рубашки из шерсти звероящеров были необычайно теплы и так же обладали ярко выраженным лечебным эффектом. К тому же если люди перед выходом в буш, так они называли лес из хвощей и папоротников, мазали молоком лицо и свои домотканые нашивки на комбинезонах, звероящеры относились к ним весьма дружелюбно, а прочее мелкое зверье, зачастую весьма опасное, просто разбегалось перед ними в панике.
      Если соблюдать ряд правил, то охота на Армагеддоне вовсе не была под запретом, просто охотнику, чтобы не привлекать внимания зверозавров, следовало использовать силки и удавки, либо же перебить дубиной хребет своей жертве, дождаться когда труп остынет и, быстро освежевав животное, убраться подальше. Однако, и помимо охоты, на Армагеддоне было чем прокормиться. Молодые побеги древовидного папоротника и хвощей были не только съедобны, но и обладали отменным вкусом, а кроме того в буше росло множество грибов, большинство из которых были съедобны.
      Август Малер, который говорил об Армагеддоне, куда он был сослан как особо опасный преступник, с необычайной теплотой, словно о своем родном доме. Его товарищи также не считали этот мир ужасным. К словам Джейн о том, что им придется покинуть планету, они относились без особого энтузиазма, но понимали, что теперь у них нет выбора.
      Собственно они всегда знали, что им придется рано или поздно покинуть Армагеддон. Понимали они и то, что для их детей жизнь в любой из колоний будет намного предпочтительнее, ведь там они будут жить среди людей в нормальных городах, в обычных домах и квартирах, а не в пещере, окруженной бушем с кишащими в нем зверозаврами и гигазаврами. Соседство для людей далеко не самое лучшее и приятное.
      Единственное, что им было жалко терять, так это свою надежную и уютную пещеру, на которую было потрачено столько трудов и времени. Ну, и, разумеется, они боялись еще того, что интрари, проявившие по отношению к ним такую строгость, безжалостно разбросают их по различным колониям не взирая ни на какие протесты и слезы детей. Собственно, и Джейн, заявляя что этого не случится, не была в этом уверена на все сто процентов, хотя Элвис уже и подтвердил то, что все будет именно так.
      Всего в коммуне Августа Малера оказалось сто сорок семь мужчин, сто пятьдесят одна женщина и двести шестьдесят восемь детей в возрасте от шести месяцев до двенадцати лет. Джейн была очень удивлена тому, что даже на Армагеддоне, да, к тому же в таких условиях, женщины соглашались иметь детей. Эти люди уже успели настолько сжиться с этим миром, что мечтали остаться здесь навсегда. В те моменты, когда корабли интари прилетали к этой планете, они тщательно прятались. У них имелось кое-какое электронное оборудование и они могли довольно легко определить не только факт присутствия интайрийских кораблей на орбите, но и место, куда высаживали очередную группу осужденных преступников.
      Даже в тех случаях, когда это происходило очень далеко от того места, где они обосновались, в буш немедленно отправлялась группа из пяти-семи человек, чтобы прийти этим людям на помощь. Как только космический корабль улетал, они садились в краулер и на максимальной скорости мчались к месту высадки. На радиосвязь особой надежды не было, так как мало кто из тех, кого высаживали на Армагеддоне, вслушивался в эфир, хотя и из своего убежища и с борта краулера к ним обращались с предупреждениями, но даже услышав их, никто к ним особенно не прислушивался.
      Получив в свое распоряжение оружие сокрушительной мощи, да, к тому же чувствуя себя исполинами, наделенными огромной силой, эти люди, не смотря на все предупреждения считали, что они смогут перебить зверозавров и навсегда отбить у них охоту нападать на людей. Когда же дамба, которая росла у них на глазах приближалась к острову, обустроенному для них интари, опасно близко, зачастую, было уже поздно спасаться бегством. Зверозавры, с горящими от ярости глазами, стремительно бросались вперед, десятками гибли под выстрелами тяжелых энергопульсаторов сотнями, но другие сотни и даже тысячи этих хищников сметали все на своем пути.
      Добровольному отряду спасателей, как правило, оставалось констатировать полное уничтожение лагеря и лишь изредка им удавалось спасти одного, двух человек. В таких случаях, чаще всего, спасались женщины, которые в панике бросались в воду и, крепко уцепившись за какой-нибудь пустой контейнер или канистру, умудрялись отплыть подальше от места трагедии и потом скитались в одиночестве по бушу. Спасатели, а их чаще всего возглавлял Август, который за двенадцать лет стал отменным следопытом и лучше всех знал повадки местной живности, довольно быстро находили беглянок и приводили к своей скале.
      Эдвард Бартон позволил Джейн поступить так, как она считала нужным и поторопился лично подтвердить ей, что судьба этих людей полностью находится в ее руках. Ни Август Малер, ни кто-либо из его товарищей, которые не испытывали особого уважения к интари и всем трем главным администраторам, тем не менее не спешили обвинять их жестоком обращении к себе. Август по этому поводу высказался весьма четко:
      – Мэм, я не знаю какого дьявола этим инопланетянам нужно на Земле, но я не считаю их какими-то извергами. Мы все здесь вовсе не ангелы, но право же, с их стороне было бы куда гуманнее расстрелять нас или лишить жизни каким-то другим образом, чем отдавать на съедение этим косматым зверюгам. – Видя то, что Джейн собирается возразить ей, он тут же поторопился сказать – Знаю, мэм, вы сейчас скажете мне о том, что нам всего-то и требовалось, что смирить свою гордыню и перестать палить друг по другу и по всему живому и что Армагеддон должен был послужить нам хорошей школой жизни, доказать нам, что только без применения силы человек может выжить, но вы ведь понимаете, что некоторые из нас были просто не способны перестроиться и поверьте, хотя драконы убивают человека в считанные секунды, все те люди, которые погибли на этой планете, последние дни своей жизни провели в ужасных мучениях.
      Джейн все-таки не преминула заметить ему:
      – Господин Малер, я не берусь обсуждать причины, по которым вы все оказались здесь, но все-таки вы должны признать тот факт, что интари весьма подробно объяснили всем вам то, что вас ждет на этой планете и как вы можете выжить. Чтобы не быть голословной, скажу вам, что двадцать три процента людей всё-таки благополучно покинули Армагеддон и сейчас живут в разных внеземных колониях. Некоторые, подобно вам ушли в буш и прожили в нём целый год, дожидаясь прилета космического корабля, другие провели этот год на своем острове, а некоторые даже умудрились дойти до убежищ, устроенных интари дальше, на севере, где почти нет зверозавров. Поверьте, только то, что вы ушли так далеко на юг, не позволило вам узнать об этом, ведь космические корабли прилетали на Армагеддон каждые три месяца и большинство осужденных на ссылку они высаживали намного дальше к северу от вашего убежища, там, где звероящеров значительно меньше. Вы же умудрились забраться в такой район, где их больше всего. Во всяком случае теперь все позади и вы сможете выбрать для себя любую из колоний.
      Для Августа это замечание явилось если не полным откровением, то, во всяком случае, вызвало у него некоторое замешательство. Одна из женщин, которая говорила по-английски с сильным русским акцентом, с вызовом в голосе сказала ему:
      – Ну, что я тебе говорила Малер? Нам давно нужно было уйти на север! Там есть большие озера с островами, на которых можно было жить совершенно спокойно.
      Август тут же огрызнулся:
      – Вот там нас точно сразу же обнаружили бы.
      – А нас и так и так обнаружили, Малер! – Не унималась женщина – И я рада, что это, наконец, произошло, Погонщик Драконов. Твоя идея создать на этой чертовой планете колонию с самого начала была обречена! Какой дурак захочет жить рядом с такими зверюгами, Малер? Да, никакое драконье молоко этого не стоит, пусть оно будет даже трижды целебным!
      Джейн удивленно взглянула на Августа Малера.
      – Господин Малер, неужели вы действительно мечтаете колонизировать Армагеддон?
      Похоже, как раз эта тема была для Августа Малера своеобразным пунктиком, на котором тот зациклился, раз он с жаром принялся доказывать Джейн:
      – Госпожа Коллинз, но ведь Армагеддон совершенно безопасен для человека! Да, я согласен, здесь невозможно построить нормальные города посреди буша, но их можно построить на островах больших озер севера. Вы даже представить себе не можете того, какими удивительными, целебными свойствами обладает драконье молоко. Наши дети практически не болеют, да, и охотники, отправляясь в буш всегда берут с собой фляжку молока. Любую рану оно затягивает буквально за несколько часов, а выпив всего стакан молока, вы можете потом дня три не спать и бежать без остановки. Драконов на этой планете так много, что его можно было бы экспортировать на Землю, а уж оно способно вылечить любую болезнь. Правда, драконих можно доить только под проливным дождем, но дожди-то здесь не такая уж и редкость, да, мне думается, что их можно даже сделать домашними животными.
      Девушка усмехнулась:
      – Да, уж, Август, хотела бы я взглянуть на такое стадо. Это ведь вам не какие-то собачки, когда я пролетала над бушем, то видела экземпляры метров двадцати пяти в высоту.
      – Ну, это вы не видели действительно крупных зверюг, Джейн. Некоторые старые драконы достигают добрых сорока метров в холке. Но вы зря считаете, что их нельзя одомашнить. Меня ведь не зря называют Погонщиком Драконов и я действительно, иногда, умудряюсь кататься на этих зверюгах.
      Посмотрев еще раз на крепких, жизнерадостных мужчин и женщин, сидящих за столом, Джейн подумала, что, возможно, их цветущий вид и в самом деле как-то связан с драконьим молоком. Качая головой она сказала ему:
      – Не знаю что и сказать вам, Август, я ведь не ученый, а всего лишь бывшая журналистка. Но, возможно, случится так, что господина Борзана заинтересует то, что вы говорите о драконьем молоке и поскольку ваш отряд лучше других знает Армагеддон, может быть вы еще вернетесь на эту планету, но уже в составе отряда исследователей, ну, а пока что вам следует собираться. Чем скорее мы окажемся на борту "Уригленны", тем скорее это выяснится.
      Сборы были недолгими, но весьма основательными. Как только армагеддонская коммуна перебралась на космоботы, посланные за ней, огромный космический корабль сошел с орбиты и скала, словно срезанная острым ножом, была подхвачена мощными силовыми полями и погружена в трюм. Зачем это понадобилось Эдварду Бартону, Джейн не знала, но зрелище было просто незабываемое и, воистину, величественное. Оно поразило её до глубины души, как, впрочем, и самого Августа Малера, который сидел рядом с ней в пилотской рубке космобота. Глухо проворчав, он пробормотал:
      – Черт, ну, и громадина…
 
       Галактика "Млечный Путь", звездная система Альфарда, борт космического корабля "Уригленна", находящегося на суточной орбите планеты Армагеддон.
 

 

В описываемое время

 

 

Планетарное время:

 

 

по Гринвичу

 

 
      Открытие, невольно сделанное Джейн на Армагеддоне, произвело на борту "Уригленны" настоящий фурор. Эд Бартон не стал скрывать всего того, что происходило на планете от пассажиров корабля и они смогли увидеть глазами Элвиса, который находился в пещере буквально с первых же минут, все от начала и до конца. Более того, когда космобот заходил на посадку, Элвису было приказано направиться не к десантным ангарам, битком забитым космоботами, а к адмиральскому вакуум-шлюзу, где на взлетно-посадочной площадке смогла разместиться чуть ли не сотня тысяч встречающих.
      Для Августа Малера и его отряда было несколько непривычным то, что их встречали с такой помпой, да, при этом еще и собралось столько людей. Впрочем, он несколько успокоился тогда, когда увидел, что основная буря оваций, все-таки, была отведена не им, а главному контролеру Трибунала Джейн Коллинз, которой досталось множество цветов и поздравлений. Однако, приветствий хватило и на их долю и когда толпа начала дружно скандировать его имя и полученное от своих товарищей прозвище, – Погонщик Драконов, он окончательно смутился и стал прятаться за спины своих товарищей.
      Всех армагеддонцев немедленно отправили в медицинский отсек, где ими тут же занялись лично Эмиль Борзан и Егор Уралов, а Джейн, не смотря на то, что она провела бессонную ночь, пришлось, сойдя с борта космобота, подняться в кабинет Сержа Ладина. Эд Бартон, находясь на борту "Уригленны", строго соблюдал субординацию и никогда не перетягивал одеяла на себя, хотя его совершенно не волновали проблемы Армагеддона. В обязанности же Сержа входило совершать к этой планете регулярные рейсы и то, что их назначение может внезапно измениться, казалось, совсем его не трогало.
      В свою очередь для Эда Бартона это происшествие оказалось просто ошеломляющим. То, что Джейн так резко выступила против ссылки преступников на Армагеддон, по настоящему обрадовало его и он, встретив девушку на адмиральской палубе, даже не скрывал этого, а когда они, наконец, вошли в просторный, официальный кабинет Сержа Ладина, он, любезно усадив девушку за огромным столом, расслабленно вздохнул и с широкой, радостной улыбкой плюхнувшись в свое кресло и обрадовано сказал ей:
      – Джейн, вы даже не представляете себе, какую огромную услугу вы мне оказали!
      Девушка, ничего не понимая, удивленно взглянула на него. Командир "Уригленны", приказал своему адъютанту подать им кофе и напитки и, занимая место во главе стола, немедленно подтвердил его слова:
      – Да, Джейн, использовать Армагеддон таким образом, было вынужденным решением и, по большей части, оно было навязано административному совету нашим хорошим другом Василием Седых. Мы долго отказывались от этого, но, в конце концов, поставили этот вопрос на голосование. Эд голосовал против, я, за, Эмиль тоже за, но, самое главное, оно было полностью поддержано всеми контролерами Трибунала. Вы первый главный контролер, который выступил против и потому Эд так обрадовался. Вы действительно его выручили, Джейн.
      Главный администратор Бартон воспользовался кабинетом командира корабля только для того, чтобы официально все оформить. На это ушло не более получаса и когда со всеми подтверждениями было покончено, Серж Ладин все-таки добродушно проворчал:
      – Ох и задали же вы нам работы, Джейн. Технических средств у нас более чем достаточно, но вот экипажей для космоботов не хватает. Правда, добровольцев среди пассажиров вполне хватает и все прямо-таки горят желанием перешерстить эту планету вдоль и поперек. Так что Джейн, едва ли не четверть тех людей, которые встречали вас, теперь рассаживаются по космоботам и спустя пару часов они посыплются вниз, словно горох из мешка. Такого массированного десантирования на планету я не помню с того времени, когда Золотой эскадре в составе Седьмой флотилии пришлось брать штурмом укрепленный район на Силогареше. Хорошо еще то, что на этот раз мне нет нужды подавлять огневые башни противника. А теперь прошу прощения, Джейн, но мне нужно идти, я все-таки командир этого корабля и мне следует самому возглавить поисковые работы на Армагеддоне.
      Поднявшись из-за стола Серж Ладин взял под козырек и быстрыми шагами направился к выходу. Эд Бартон насмешливо крикнул ему вслед:
      – Эй, вояка, не вздумай перебить на этой несчастной планете всех драконов, возможно, что старине Эмилю и в самом деле понравится драконье молоко, вот тогда-то и он заставит всех нас доить этих чертовых драконих!
      Серж был одет в свой белый адмиральский комбинезон и потому лишь ухмыльнулся в ответ и не стал отвечать насмешнику. Когда же он вышел, Эд Бартон устало повел плечами и сказал девушке:
      – Джейн, я думаю, что вам следует немного отдохнуть. Эмиль сказал мне, что на полный анализ драконьего молока у него уйдет около десяти часов. Он чертовски возбужден этим открытием Августа Малера.
      Джейн, напротив, решила, что она не настолько устала, чтобы отдыхать и к тому же она хотела лично убедиться в том, что Августу Малеру и его людям на борту "Уригленны" будет оказан хороший прием, а потому сказала:
      – Эд, я хотела бы пройти в медицинский отсек.
      Пожав плечами, Эдвард Бартон подробно объяснил Джейн, как ей добраться до главного медицинского отсека корабля, но сопровождать девушку отказался, сославшись на неотложные дела. Какие дела не давали ему покоя, он объяснять ей не стал, однако по его виду девушка сразу поняла, что он просто еще не был готов к встрече с Августом Малером. Так как Элвис вместе с тысячами других андроидов принял участие в операции по прочесыванию Армагеддона, девушке пришлось самой добираться до главного медицинского отсека, который находился на самом нижнем уровне корабля под центральным пассажирским отсеком.
      К своему полному удовлетворению Джейн ничего не напутала и вагончик пневмотранса сразу доставил ее к нужному месту. Однако, долго торжествовать свою победу над лабиринтами гигантского корабля ей не пришлось. В главном приемном покое медицинского отсека, рассчитанном на одновременный прием десятков тысяч пациентов, царил настоящий переполох. Бокс приемного отделения, в отличие от других помещений корабля, представлял из себя нестандартный корабельный блок двухсотметровой длины, разделенный на две части широким, ярко освещенным коридором, а все переборки были изготовлены из сверхпрочного безбликового стекла и потому ей все было видно, как на ладони.
      Едва ступив в коридор приемного покоя, Джейн подивилась тому, что вокруг ее подопечных собралось столько народу. Вся армагеддонская коммуна поместилась в одном единственном блоке, где в каждой палате было по четыре кушетки, но зато вокруг каждого пациента крутилось, как минимум, пятеро людей и андроидов. Ольга Браво тоже была здесь, она занималась розовощеким пухленьким младенцем и ее лицо все так и светилось от счастья. Мать юного мулата Джимми, молодая крепкая женщина со шрамом на лице, шведка Анна, лежала на кушетке, уже одетая в белый комбинезон с короткими рукавами. Здесь же находился ее муж Мишель, здоровенный негр, родившийся в Париже.
      Пока Ольга нянчила и тетешкала Джимми, который сидел у нее на руках с самым серьезным видом, двое техников-медиков с веселыми, улыбающимися лицами водили вокруг ребенка какими-то приборами с полупрозрачными лепестками-насадками о которых Джейн знала только то, что это были биосканеры. Такие же биосканеры сновали вдоль тела Ингред и Мишеля. Анна лежала со спокойным, умиротворенным лицом, а вот Мишель, явно, нервничал и все время поглядывал на своего сына, одетого в такой же крохотный комбинезончик, а не закутанного в пушистое одеяльце из шерсти драконихи, которое он сам ему и связал.
      Разыскивая Эмиля Борзана Джейн прошла по коридору, но профессор не занимался осмотром, перепоручив это главному врачу "Уригленны". Девушка нашла его в самой последней палате, представляющий из себя компьютеризированный, донельзя, пункт наблюдения. Профессор Борзан, одетый в самый обычный белый халат, сидел за пультом и держал в руках мензурку с драконьим молоком. Вид у него при этом был какой-то ошарашенный, словно у нищего, внезапно выигравшего в лотерею миллион. Он подносил мензурку ко рту, но затем, понюхав ее содержимое, отстранял ее от себя, не решаясь попробовать кремовую, густую жидкость на вкус.
      Когда Джейн подошла к прозрачному шлюзу почти вплотную, его створки с тихим шелестом раздвинулись и мягкое, но настойчивое силовое поле буквально втянуло ее внутрь. Такого обращения с собой она на корабле еще не испытывала, но, видимо, таковы были обязательные правила корабельного госпиталя. Повернувшись к девушке, Эмиль Борзан кивнул ей головой, но поприветствовать ее позабыл и снова принялся нюхать драконье молоко. Джейн поняла это по своему и ободряюще сказала:
      – Господин Борзан, вы можете смело пить это молоко, по вкусу оно напоминает подслащенные сливки с сильным ореховым привкусом, это довольно питательный напиток и он, несомненно, обладает очень сильным тонизирующим эффектом. Вчера вечером я выпила всего один стакан драконьего молока и мне до сих пор не хочется ни есть, ни спать. Так что вы можете не опасаться.
      – Легко сказать, Джейн, но я уже получил результаты экспресс-анализа и он показывает, что в состав этого молока входят добрых полтора десятка таких аминокислот, которые нам еще неизвестны, а так же энзимы и ферменты совершенно неизвестной нам природы, да, плюс ко всему этому, оно содержит еще и такие химические соединения, которые просто не имеют права на существование. – Отозвался Эмиль Борзан каким-то странно глухим голосом и, недоуменно покрутив головой, устало добавил – Пожалуй, я не ошибусь, если сравню его с настоящим биологическим энергоконвертером.
      Присаживаясь на крутящийся стул, Джейн только хмыкнула и сказала в ответ:
      – Ну, и что с того? Главное что оно очень вкусное и что никто из людей армагеддонской коммуны от него не умер. Я, кстати, тоже, дорогой профессор.
      Хмуро взглянув на Джейн, Эмиль Борзан решительно поднес мензурку ко рту и сделал несколько глотков. Выражение его лица тотчас преобразилось, сделалось восторженно-радостным и каким-то удивленным. Профессор быстро выпил кремовую жидкость до дна и, облизнув губы, причмокнул губами от удовольствия и воскликнул:
      – Да, ничего не скажешь, очень приятный вкус. – Выбросив мензурку в разверзшуюся пасть утилизатора, Эмиль Борзан шустро развернулся на своем стуле к Джейн и, широко улыбаясь, сказал – Вы знаете, Джейн, самое удивительное заключается в том, что все люди из этой… Как вы ее назвали, армагеддонская коммуна? Так вот, дорогая моя Джейн, все люди из армагеддонской коммуны абсолютно здоровы. Теперь они даже здоровее, чем в тот момент, когда покинули клинику клеточной регенерации на Ганимеде и вот что самое удивительное, Август Малер и еще пятнадцать его товарищей, которые принимают драконье молоко вот уже почти двенадцать лет, намного здоровее, чем Ингред, которая прибыла на Армагеддон три года назад. Однако, самое удивительное заключается в том, что эта женщина, которая получила ужасную травму, едва не лишившую ее левого глаза, тоже абсолютно здорова и последствия этой травмы сами постепенно сходят на нет. Еще два года назад из-за повреждения лицевого и тройничного нерва у нее была практически парализована левая половина лица, а теперь нервная ткань регенерировала и все функции восстановлены и даже более того, шрам на лице стал разглаживаться. Мы, конечно, не станем ждать того момента, когда все само собой придет в норму и немедленно сделаем ей соответствующую операцию, но знаете, Джейн, при всем том, что я успел много чего повидать в жизни, я просто поражен.
      Улыбаясь широко и обрадовано, девушка спросила:
      – Профессор, так вы считаете, что мечты Августа Малера о колонизации Армагеддона могут оказаться реальностью?
      – Ни в коем случае, Джейн! – Возбужденно воскликнул Эмиль Борзан и даже вскочил со стула – Эта планета должна остаться такой, какая она есть!
      Джейн поникла. Ей и в самом деле хотелось, чтобы Август Малер, который так увлеченно рассказывал ей о чудесных свойствах драконьего молока, смог бы остаться погонщиком драконов. Профессор Борзан, взглянув на девушку и, сразу поняв причину ее уныния, тотчас поспешил добавить:
      – Мы обязательно будем доить этих чудовищ, но колонизировать Армагеддон я никому не позволю! Знаете, Джейн, когда наша экспедиция восемьдесят две тысячи лет назад исследовала эту планету, в числе прочего мы делали анализы драконьего молока, но ничего подобного не обнаружили. Правда, в то время зверозавры были примерно вдвое меньше размером, да, и гигазавры не были такими махинами. Видимо, за эти годы что-то в них изменилось. У меня еще будет возможность сравнить анализы молока драконих и, возможно, я смогу найти причину этих изменений, но одно мне точно ясно – мы нуждаемся в этом молоке. Все люди нуждаются в нем и не только люди, Джейн. Поэтому я намерен предложить Августу Малеру и его товарищам не забираться в какую-нибудь мирную и красивую колонию, а поселиться на Ганимеде, в Винтерстаре, откуда мы сможем регулярно посылать экспедиции на Армагеддон, которые наладят добычу этого ценнейшего целебного природного препарата. – Бросив на девушку быстрый взгляд, Эмиль Борзан поторопился успокоить ее – Я просканировал сознание Августа Джейн и смею вас заверить в том, что этот человек полностью переродился. Теперь это настоящий погонщик драконов, а не тот безжалостный убийца, каким он был раньше и я думаю, что из него получится прекрасный управляющий армагеддонской фактории. Для этого ему придется подучиться немного, так как одного только знания юриспруденции для его новой должности главного погонщика драконов, явно, будет маловато. Похоже, этот парень изучил повадки драконов лучше, чем кто-либо ещё и конкуренцию ему может составить только его друг Мишель Нуаре. Впрочем, сейчас еще слишком рано принимать какие-либо решения и строить грандиозные планы. Надо немного подождать.
      Понимая, что Эмилю Борзану в данный момент не до нее, Джейн предпочла удалиться раньше, чем её об этом попросят. Главное она уже выяснила и теперь могла спокойно заняться другими делами, а поскольку на борту корабля она находилась на положении почетного пассажира, не входила в штатное расписание каких-либо боевых постов, то и дел у неё не было никаких и поэтому девушка решила отправиться в свою каюту. По пути наверх она что-то напутала с кодом и вагончик пневмотранса занес её куда-то далеко на корму, на самый верх боевой башни космолета. Слава Богу там находился дежурный офицер, который толково объяснил Джейн, в чём заключалась её ошибка и указал точные координаты того корабельного блока, в котором располагалась их каюта.
      Ругая про себя Элвиса, который так некстати покинул её, Джейн добралась до своей каюты и, не зная чем ей заняться, принялась фантазировать. Мысли девушки так или иначе крутились вокруг Армагеддона и всех тех причин, побудивших интари сделать эту планету местом ссылки самых отъявленных преступников, руки которых были обагрены кровью десятков людей. Она никогда не исследовала специально пенитенциарной системы какого-либо государства и даже не знала толком того, как обстоят дела в тюрьмах той же Америки. Все, что она вспомнила, так это то, что некоторые тюрьмы в её родной стране являются частными и, как говорят, приносят их владельцам достаточно большую прибыль.
      Ей почему-то подумалось, что уж коли Антикриминальный Трибунал берет на себя обязанность ловить таких этих типов, так не худо бы было, чтобы он ещё и занимался их перевоспитанием. В том, что никто из интари, а именно они были главными действующими лицами в Трибунале, не хотел брать на себя ответственность выносить некоторым преступникам смертных приговоров, а полное стирание личности они так же считали эквивалентом смертной казни, то им следовало бы создать такие исправительные учреждения, в которых преступников можно было бы как-то перевоспитать.
      Девушке отчего-то показалось, что главную роль здесь могут сыграть интайрийские технологии ментоскопирования и телепатические способы воздействия на сознание человека. К тому же уж если люди могли подключиться к сознанию Великого Бэмми и других андроидов, то почему бы какого-нибудь закоренелого и жестокого преступника не провести с его помощью по всем возможным кругам ада, вытащив из его памяти всех жертв и сделав их его палачами. Фантазия Джейн не на шутку разыгралась и она села за компьютер. До этого ей никогда не приходилось составлять каких-то проектов, но на этот раз она решила поступить именно так.
      Взяв, в качестве отправной точки, чисто теоретического преступника, который, действуя осознанно, совершил несколько жестоких убийств, она изложила свои мысли по поводу его наказания, опираясь, в основном, на те страдания, которые он причинил своим жертвам и экстраполировав их на самого преступника. После того, как жертвы преступлений отправили своего мучителя несколько раз подряд на тот свет, с каждым разом действуя все изощреннее, такого мерзавца следовало бы посадить в эдакую виртуальную тюрьму, где ему пришлось бы всякий раз видеть свои жертвы во сне и чтобы наутро он обязательно просыпался в холодном поту и регулярно делал безуспешные попытки самоубийства.
      Насколько Джейн запомнила свою экскурсию в сознание Элвиса, время в виртуальном пространстве бежало во много раз быстрее, а стало быть такие экзерсисы можно было проделать с пациентом Трибунала не один десяток раз в течении нескольких недель. Разумеется, такой тип должен отсидеть в тюрьме лет двадцать как минимум и со временем тюремные психологи должны будут разъяснить ему, что с ним происходит, сославшись на какой-нибудь препарат, который сначала трансформировал его память в орудие пыток, а все, что он ощущал впоследствии, было лишь очень длительным пост эффектом. После этого, по мнению Джейн, должно было последовать мучительное осознание вины преступником и его условно-досрочное освобождение.
      В период виртуального заключения преступнику следовало создать такие мнимые ситуации, в которых смогли бы в полной мере проявиться его самые сокровенные желания, ну, и, разумеется, что-то должно было вновь подтолкнуть его на совершение нового преступления. Если преступник сможет сдержаться, то, пожалуй, его можно будет и в самом деле освободить и отправить в колонию, полностью сохранив его память, но создав в сознании новые поведенческие мотивировки, основанные на базе осознания вины.
      Джейн даже продумала такую ситуацию, в которой преступника перебрасывают из одной внеземной колонии в другую и предлагала искусственно создать для него материальные подтверждения того, что произошло с ним в виртуальной тюрьме. По мнению девушки, прибыв на новое место жительства, такой человек, осознавая свою вину уже не сможет повторно совершить преступления против личности, не сможет лишить кого-то жизни преднамеренно и действительно сможет начать жизнь сначала.
      Во всяком случае такой метод исправления закоренелых преступников, пусть жестокий и бесчеловечный, будет куда более гуманным, чем ссылка на Армагеддон. При всем своем уважении к Эмилю Борзану, она считала, что этот великий ученый совершил чудовищную ошибку, согласившись с требованиями контролеров Трибунала. Мстить преступникам, пусть даже и совершившим чудовищные преступления, таким образом, было не только негуманно, но и саморазрушительно.
      Уж коли интари создали людей, то они должны принимать их такими, какими они стали в результате своего исторического развития и социальных условий существования. Перевоспитание, пусть даже достигнутое путем таких пыток в виртуально тюрьме, куда более гуманный акт, чем ссылка на съедения диким животным. Возможно, что когда-то Антикриминальный Трибунал, действуя уже не столь скрытно, будет подвергать преступников наказанию, как действовал когда-то на Интайре Тарат Зурбин, а пока что их следовало именно перевоспитывать.
 

 
       Галактика "Млечный Путь", звёздная система Альфард, борт космического корабля "Уригленна", находящегося на суточной орбите планеты Армагеддон.
 

Галактические координаты:

 

 

еще не были установлены.

 

 

13 ноября 2025 года, 14 часов 10 минуты

 

 

Продолжение рассказа о Джейн Коллинз.

 
      Джейн просидела над своим проектом виртуальной тюрьмы почти трое суток и была так увлечена работой, что даже не интересовалась тем, как на Армагеддоне проходит поисковая операция. Она была уверена в том, что ее помощь никому не понадобится и все прекрасно обойдутся без нее. Так собственно и было и, похоже, то, что Джейн не высовывала носа из каюты, полностью устраивало и Эмиля Борзана, занимавшегося исследованием драконьего молока, и Сержа Ладина, которому пришлось возглавить руководство поисками и уж тем более Эда Бартона, вообще занимавшегося в это время неизвестно чем. Когда проект виртуальной тюрьмы был полностью готов, Джейн распечатала его в десяти экземплярах и вызвала по коммуникатору Эдварда Бартона. Тот откликнулся немедленно и тогда она попросила его об аудиенции, сказав довольно требовательным тоном:
      – Господин главный гражданский администратор, я прошу вас срочно принять меня.
      Эд Бартон не стал ссылаться на то что он занят и лишь сам напросился в гости к девушке. Правда, он пришел не один, а вместе с Ольгой, да, к тому же с большим букетом цветов и бутылкой шампанского. Джейн встретила своих гостей в гостиной и специально к их приходу переоделась в строгий, деловой брючный костюм английского стиля, прицепила на грудь жетон премьер-командора и даже водрузила на нос для солидности солнцезащитные очки. Как только Эд и Ольга вошли, она церемонно поздоровалась с ними и показав рукой на стопку брошюр, лежащих на столе, строго сказала:
      – Господин главный гражданский администратор, столкнувшись на планете Армагеддон с вопиющими фактами нарушения прав человека, я как главный контролер Антикриминального Трибунала заявила, что эта планета более не будет использоваться как место ссылки преступников. Я расцениваю это как самую настоящую смертную казнь. Вместе с тем я понимаю, что вы пытались действовать из лучших побуждений и считали, что год, прожитый в этом жестоком мире, поможет даже самым закоренелым преступникам осознать ценность человеческой жизни и поставит их на путь исправления и потому я не могу считать ваши действия преступлением, но считаю их трагической ошибкой. Поскольку наш мир пока еще очень далек от совершенства и на нем все еще совершаются тяжкие преступления против личности, я хочу предложить вниманию административного совета проект виртуальной тюрьмы, создание которой, на мой взгляд, послужит делу наказания и перевоспитания преступников.
      Закончив свою короткую, но очень гневную и пылкую речь, Джейн вручила Эду Бартону стопку брошюр. Тот взял себе одну, а остальные передал своей жене, сказав ей довольно сухим и официальным тоном:
      – Ольга, немедленно разошли этот проект всем членам административного совета. – Повернувшись к Джейн, Эд Бартон вежливо спросил – Госпожа главный контролер, я надеюсь на то, что у совета будет достаточно времени, чтобы ознакомиться с вашим проектом?
      Джейн, у которой к тому времени уже улетучился весь ее запас серьезности и официоза, сняла очки и сказала:
      – Да, я думаю это не самое срочное дело, Эдвард. Поскольку вы поддержали мое решение по Армагеддону, нам теперь, в первую очередь, нужно решить, что делать с людьми Августа Малера, да, и не только с ними, ведь не сбрасывать же преступников на Юпитер. К тому же, как мне кажется, у этого мира теперь появились совершенно иные перспективы.
      Протягивая девушке цветы и шампанское, Эд Бартон, как-то заискивающе спросил ее:
      – Ну, а теперь, Джейн, мы можем выпить шампанского?
      – А что, для этого у нас есть повод? – Поинтересовалась в ответ Джейн, ставя цветы в вазу, а бутылку на стол.
      Эд смутился окончательно и бросился доставать бокалы, а Ольга, насмешливо глядя на своего мужа, громко сказала язвительным тоном:
      – Джейн, дорогая, своими действиями на Армагеддоне вы поразили всех тех самоуверенных типов, которые являются административным советом, в самое сердце. Они и раньше понимали, что им не следует идти на поводу у контролеров, но авторитет Василия Седых был для них столь непререкаемым, что большинство этих деятелей проголосовало за превращение этой ужасной планеты в лобное место, а звероящеров в живую, зубастую гильотину. Хотя Эд голосовал против и ему, вроде бы, не в чем себя винить, у него в руках был очень мощный инструмент давления на совет, – его право вето, которым он не воспользовался и теперь вы его здорово выручили, Джейн, а потому можете рассматривать и эти цветы, и это шампанское, как крохотный аванс, но, на всякий случай, запомните, он теперь перед вами в неоплатном долгу и вы можете вить из него веревки и требовать всего, чего вам только заблагорассудится. Этот субчик теперь полностью ваш.
      Сам же субчик, смущенно выставляя бокалы на стол, тихим голосом признался девушке:
      – Да, Джейн, вы действительно оказали мне хорошую услугу и помогли развязать очень сложный узел, за что я и предлагаю выпить.
      – А как обстоят дела с поисками других людей, которые возможно еще находятся на Армагеддоне? – Поинтересовалась Джейн, не торопясь присаживаться к столу.
      Эдвард Бартон веселым голосом ответил ей:
      – Ну, об этом вам с радостью доложит Серж, ведь именно он возглавляет поиски. Лично я кроме того, что на Армагеддоне обнаружили еще около восьми сотен человек, ничего об этой операции не знаю и сейчас же попрошу космос-адмирала Ладина прояснить нам ситуацию.
      Для того, чтобы получить исчерпывающие сведения о ходе поисковых работ на Армагеддоне, Джейн и ее гостям даже не пришлось выходить из каюты и перебираться на какой-нибудь пост наблюдения, поскольку в гостиной одна стена целиком представляла из себя большой экран трехмерного супервизио и на нее можно было выводить любую видеоинформацию. Серж Ладин не то чтобы с радостью, но весьма подробно рассказал им о том, что за прошедшие трое суток на Армагеддоне нашли уже триста семь человек. Все они пребывали в добром здравии и, по большей степени, их отнюдь не обрадовало то обстоятельство, что их столь экстренно выдергивали из буша и препровождали на "Уригленны".
      Некоторые даже пытались сопротивляться, а кое-кто и спрятаться от спасателей. Ладно бы они еще прятались в пещерах и подземных схронах, так ведь нет, некоторые мужчины, женщины и даже дети частенько забирались к драконихам в сумки. Вот тут-то спасателям приходилось поломать себе голову, как их оттуда вытащить. В этом полете принимали участие всего шестьсот сорок интари и их земных предков и хотя все они были сенситивами, только семьдесят из них были сенситив-коммандос и в совершенстве владели техникой телепортации. Только им было под силу извлечь армагеддонцев из такого супернадежного убежища. Сидеть на одном месте им не приходилось, ведь не один только Август Малер догадался отвести своих людей далеко на юг.
      Точно так же не у него одного возникло желание как следует изучить повадки хищных звероящеров, а узнав этих зверюг поближе, попробовать на вкус молоко их самок. Как бы то ни было, некоторые из этих людей имели куда большие основания называть себя погонщиками драконов, чем Август Малер, но зато только он и ещё четыре дюжины человек, вполне имели право называть себя патриархами этого мира, так как прибыли на Армагеддон пятнадцать лет назад.
      Серж Ладин спустил на Армагеддон почти пять тысяч космоботов и космических кораблей малого класса, напичкав их самым разнообразным сканирующим оборудованием и посадив на борт почти сто тысяч добровольцев из числа колонистов, согласившихся стать операторами сканеров наружного наблюдения. В число поисковиков вошли так же восемьдесят тысяч андроидов, но как раз не на них Серж Ладин возложил главные обязанности по поиску людей в густых зарослях буша.
      Сенситив-коммандос и те телепаты, чьи способности к телепатической локации были выше, чем у других, расставили свои космоботы практически над всей планетой и соткали вокруг нее сплошную сеть телепатической локации. Благодаря им, по большей части, и удалось обнаруживать подавляющее число армагеддонцев, находящихся в укрытиях или прячущихся среди зверозавров. Хотя операторы корабельных сканеров работали с полной самоотдачей, именно по приказу телепатов-поисковиков с места срывались космоботы с группами контакта и отправлялись уговаривать армагеддонцев выйти из буша и подняться на борт "Уригленны".
      Как и в случае с Августом Малером далеко не всех из них такая перспектива устраивала. Очень многие уже стали считать Армагеддон своим родным домом и отнюдь не горели желанием покинуть эту планету. Это обстоятельство заставляло Сержа Ладина применять довольно жесткие меры, чтобы очистить Армагеддон от невольных колонистов и выполнить требование главного контролера. Посмотрев на видеокадры и послушав комментарии Сержа, Джейн не выдержала и обратилась с вопросом к обоим главным администраторам, главным образом задавая его Эду Бартону:
      – Господа, вы уже приняли решение относительно дальнейшей судьбы Армагеддона? От главного научного администратора я узнала, что драконье молоко представляет из себя нечто экстраординарное и его добычу следует поставить на широкую основу. У вас по этому поводу еще не возникло никаких идей? Скажем, взять и привлечь к этому делу тех людей, которые умудрились спрятаться от ваших всевидящих спутников и уже приступили к колонизации этого мира без вашей технической помощи.
      Первым на ее вопрос откликнулся почему-то не Эд Бартон, а Серж, который поспешил оправдаться:
      – Джейн, я вынужден извиниться за мониторинг, он был поставлен на Армагеддоне из рук вон плохо, но прошу учесть один момент, он был подготовлен не моими специалистами и осуществлялся исключительно средствами гражданской администрации и вот вам итог. – Рассмеявшись громко и раскатисто, он заметил – Но знаете, премьер-комондор Коллинз, ничего иного от штатских ждать и не приходится. Если бы создание планетарной системы мониторинга поручили моим специалистам, то мы смогли бы увидеть все.
      В ответ на эти обвинения, Эд огрызнулся:
      – Серж, не говори ерунды! Все, на что были способны твои обормоты, это вставить в задницу каждого из этих типов по лампочке и повесить на шею радиомаяк. – Поворачиваясь же к девушке он сказал – Джейн, Эмиль еще не докладывал мне ни о чем и я думаю, что нам будет полезно выслушать его мнение прямо сейчас. Присутствие Сержа нам всем тоже не помешает, а поскольку мы пока что не собираемся выносить окончательного вердикта, то всех членов административного совета мы не станем собирать.
      Пробормотав что-то на неизвестном Джейн языке, Серж Ладин пообещал прийти через полчаса, а Эмиль Борзан явился уже через несколько минут, даже не сняв с себя белого халата, надетого поверх комбинезона космолетчика. Он был так глубоко погружен в свои мысли, что Джейн показалось странным то, как это он пришел в ее каюту так быстро. Девушке пришлось повторить свой вопрос трижды прежде, чем профессор Борзан, наконец, понял, что к нему обращаются. Потирая виски, он сказал:
      – Да, я с вами совершенно согласен, Джейн, этих людей нужно привлечь к работе на Армагеддоне. Простите мне мою рассеянность, я трое суток на ногах, всё исследую драконье молоко, и знаете что удивительно? Меня постоянно не покидает такое ощущение, что я сплю и когда проснусь, то мы лишимся этого чуда природы, – драконьего молока. Половину его компонентов я уже сейчас могу синтезировать, но вот самые главные, которые, собственно говоря, и делают его столь удивительным, придают ему целебные свойства, мы не сможем получить в лабораторных условиях до тех пор, пока не изучим самым тщательным образом того, как оно производится в природных, так сказать, условиях. Лично мне, Джейн, кажется вполне естественным, если на Армагеддоне будут работать люди, подобные Августу Малеру.
      Поскольку Эд Бартон по этому поводу не имел никакого собственного мнения, так как полностью полагался на своего коллегу, он только кивнул головой и тогда Джейн немедленно предложила:
      – Господа, раз так, то может быть нам следует позвать сюда Августа Малера и сообщить ему о вашем решении? По-моему, это сообщение очень обрадует и его самого, и тех людей, о которых вы все позабыли и которые теперь находятся на борту "Уригленны".
      У Эдварда Бартона поначалу это не вызвало энтузиазма.
      – Джейн, мне кажется в том, что мы не станем торопиться, не будет ничего страшного. Скорее наоборот, Эмиль сможет хорошенько разработать план освоения богатств Армагеддона, да, и… – Осекшись под суровым взглядом Джейн и презрительно-насмешливым взглядом Ольги, он вздохнул и, кивая головой, проворчал – Ладно, не дурак, понял. Пусть будет по вашему. Да, и Эмилю будет теперь намного легче планировать создание постоянных поселений на Армагеддоне имея такое количество консультантов.
      Когда спустя четверть часа Август Малер сидел в уютном кресле с бокалом коньяка в руках, он всё никак не мог поверить в то, что сказала ему Джейн Коллинз в присутствии двух главных администраторов. Для него все это было слишком неожиданно и невероятно, чтобы поверить в такое предложение. Человеку, который намеренно предложил свои друзьям уйти на юг и который обдумывал подобный финал и раньше, предложение главного контролера Трибунала обосноваться на Ганимеде и затем вахтовым методом осваивать Армагеддон, показалось подобным чуду, как впрочем и то, что на этой планете они были далеко не единственными людьми, сумевшими преодолеть свой страх и найти контакт с драконами.
      Группа Августа Малера, которой была устроена столь торжественная встреча на адмиральской палубе, после медосмотра была размещена в главном пассажирском отсеке без каких-либо оговорок и ограничений. И сам Август Малер и все его товарищи были предоставлены самим себе, за исключением Анны Свенсон, которой предложили срочно лечь на кушетку в корабельной клинике физиологической реконструкции, чтобы восстановить свой прежний вид. Впрочем и она присоединилась к ним уже спустя каких-то восемь часов вновь сверкая полным набором зубов и радуя Мишеля Нуаре своим милым розовым личиком и задорной улыбкой. Армагеддонцы, точно так же как и все остальные колонисты были вольны идти куда им заблагорассудится и заниматься чем угодно, что явилось как для Августа, так и для многих его товарищей совершенно невероятным фактом.
      Кое-кто по этому поводу уже успел высказать ему свои претензии и потому предложение Джейн Коллинз оказалось для Августа Малера не только чертовски притягательным, но и очень неожиданным. Этот человек, который пришел в ее каюту встревоженным, ершистым и настроенным на то, чтобы огрызаться и ругаться, так как знал, что все они уже не имеют права требовать чего-либо, просто онемел на какое-то время и не знал что ему ответить. Эд Бартон, Ольга и Эмиль Борзан были телепатами и потому им были видны малейшие движения души Августа Малера, они с легкостью читали не только самые потаенные его мысли, но и могли заглянуть еще глубже, в те уголки мозга, в которых они рождались. Джейн Коллинз не могла этого делать и потому ей оставалось только одно, молча смотреть на смущенного Августа Малера и ждать, что он скажет ей в ответ.
      Как раз в это время в гостиную вошел космос-адмирал Серж Ладин и, получив в считанные секунды исчерпывающие пояснения от своих друзей телепатов, поздоровавшись со всеми, крепко пожал Августу Малеру руку и, присаживаясь в глубокое кресло, он спросил его:
      – Ну, что, старина, тебя устраивает такая перспектива?
      Смущенно улыбаясь, Август ответил:
      – Да, это было бы прекрасно, господа, но я не понимаю, почему вы принимаете такое участие в нашей судьбе, мы ведь вовсе не заслуживаем такого отношения к себе.
      – Ну, вот, снова заладил свое. – Ворчливо отозвался Эд Бартон и добавил – Август, ты уж позволь нам самим решать, чего вы достойны, а чего нет. Сейчас нас интересует только одно ты согласен или нет?
      – И не только это, господин Бартон – Встрепенулась Джейн – Меня так же очень интересует то, как же вышло так, что целых четыре спутника летающих вокруг Армагеддона и невесть сколько видеокамер, установленных вокруг лагеря, не сработали? И кроме того меня очень интересует вот еще что, почему вы, господин Малер, решили отправиться на юг, а не на север, хотя именно там вы смогли бы прожить с комфортом на этой планете год прежде, чем отправиться в какую-нибудь колонию? Август, я очень хотела бы услышать то, как вы умудрились обмануть таких великих умников!
      – Даже не знаю что вам и сказать, госпожа главный контролер… – Как-то расстроено и озабочено сказал Август – Мне не хотелось бы выставлять господина главного администратора в невыгодном для него свете.
      Серж Ладин в ответ на это громко расхохотался и сказал:
      – Да, чего уж там, Август, рассказывай все как было. Некоторая толика критики отнюдь не повредит ни господину Бартону, который вынужденно командовал этим парадом, ни господину Борзану, которому первому пришла в голову мысль, что только стресс полученный человеком на Армагеддоне, может навсегда отбить у того желание убивать не только себе подобных, но и вообще кого-нибудь.
      – Хорошо, господин Ладин, я расскажу госпоже Коллинз, как мне удалось все организовать. Вам самому мой рассказ вряд ли понадобится, ведь даже когда я молчу мои мысли для вас открытая книга, но все же я думаю, что, возможно, то, как я сформулирую их, поможет вам понять, что теперь я стал другим человеком. Хантеры Трибунала выследили меня в Бонне, куда я приехал с целью подготовки…
      Тут Эд Бартон поднял руку и перебил Августа Малера:
      – Август, тебе нет нужды рассказывать про то, почему ты оказался в Бонне и как тебя выследили хантеры Трибунала. Этот отрезок твоей жизни уже история. Если Джейн захочет узнать об этом этапе твоей жизни, то все материалы Трибунала находятся в её полном распоряжении. В настоящий момент твой статус можно квалифицировать точно таким же образом, как и статус любого другого пассажира "Уригленны". Сейчас нас интересует только то, что происходило на Армагеддоне.
      Такое обстоятельство, явно, обрадовало Августа Малера. Его напряженное лицо расслабилось, он расправил плечи и позволил себе сделать несколько глотков отменного французского коньяка. Добродушно усмехнувшись он сказал:
      – Выходит так, что вы предлагаете мне вновь почувствовать себя законопослушным гражданином? Ну, что же, постараюсь представить себе, что это действительно так, хотя это будет сделать не просто. Поскольку мне нет нужды объяснять то, почему я оказался на Армагеддоне, я постараюсь рассказать о том, что произошло на этой планете, но предупреждаю заранее, некоторые вещи мне будет очень трудно объяснить, а таких случаев, когда мне приходилось недоумевать, за пятнадцать с лишним лет произошло не мало.
      Джейн в испуге замахала руками.
      – Но господин Малер, я вовсе не прошу вас рассказывать о своей жизни на Армагеддоне день за днем! Нет, это, конечно, очень интересно, узнать как вы смогли выжить на этой планете, но меня, по большей части, интересует то, что именно заставило вас принять решение уйти на юг и попытаться создать колонию на Армагеддоне, ну и ещё то, как вам удалось убедить в этом своих товарищей.
 
       Галактика "Млечный Путь", звездная система Альфарда, космический корабль "Уригленна", находящийся на суточной орбите планеты Армагеддон.
 

 

В описываемое время

 

 

Планетарное время:

 

 

по Гринвичу

 

 
      – Увы, госпожа Коллинз, но мне все-таки придется сказать несколько слов о том, что произошло за несколько недель до того как меня пинком под зад высадили на Армагеддоне. Не знаю уж как мне удалось сохранить рассудок, когда я внезапно был перенесен из Бонна на Ганимед, где добрых две недели провел в одиночной камере, выглядевшей лучше, чем номер-люкс в отеле "Хилтон", в котором со мной ежедневно беседовали по двенадцать часов в сутки на самые отвлеченные темы, но мне удалось это сделать.
      После этого за три недели меня превратили из шестидесятитрехлетнего, полнеющего, лысого коротышки в светловолосого, рослого атлета со стальными мышцами, оставив мне на память о прошлом лицо того молодого человека, который только что закончил университет и начал работу в известной адвокатской конторе, был полон оптимизма и даже не помышлял о том, что ему когда-нибудь придется сделать убийство неотъемлемым атрибутом своей профессии.
      Вслед за этим сплошной чередой пошли тренировки и учебные занятия, в ходе которых у меня чуть было не сложилось мнение, что из меня собираются сделать коммандос и снова прикажут убивать. Столкнувшись с такими чудесами, я уже ничему не удивлялся. Ну, а потом сначала следователи Трибунала, беседующие со мной, а затем и мои инструкторы по выживанию и боевой подготовке, которые не выражали по отношению ко мне никаких симпатий, рассказали, куда мне предстоит отправиться вместе с такими же типами, как и я сам. У меня, почему-то, сразу возникло чувство, что в этом нет никакого подвоха. Тем более, что мне дали просмотреть несколько видеозаписей, иллюстрирующих рассказ моего наставника об Армагеддоне. Да, и как было не поверить в это, если мой наставник, имя которого мне так и не удалось узнать, со злорадной усмешкой сказал мне напоследок:
      – Уже завтра Август Малер, вместе с полусотней таких же негодяев, ты будешь лететь на борту космического корабля к Армагеддону. Полет на расстояние в две тысячи семьсот световых лет не покажется тебе слишком долгим, хотя в его конце тебя будет ждать свобода, к которой ты так стремишься. Учти, Малер, полная свобода и самое смертоносное оружие, какое мы только можем тебе дать. От того, как ты распорядишься и тем, и другим, будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Если сразу же после высадки вы не вцепитесь друг другу в глотку и не поубиваете друг друга, то через несколько дней вы встретитесь с подлинными хозяевами этой планеты, огромными, хищными ящерами и уж они-то, в отличии от всех ваших прежних жертв, не позволят убить себя безнаказанно. Надеюсь, что тебе не удастся избежать клыков этих хищных тварей, Малер.
      Эти слова хорошо врезались мне в память. Прошло совсем немного времени и мне пришлось их вспомнить. Точнее, эти слова сами пришли мне на ум в тот момент, когда за два дня до высадки я получил досье на тех, с кем мне вскоре предстояло высадиться на Армагеддоне. Компания была просто прелестная, все как на подбор убийцы, садисты и негодяи. Со мною вместе летело десятка два серийных убийц, мужчин и женщин, собранных чуть ли не со всей Европы, добрых полторы дюжины наемных убийц, тоже обоего пола, один колумбийский наркобарон, пара бандитов из России и еще несколько высокопоставленных чинов из различных спецслужб, на руках которых, согласно досье, крови было куда больше, чем на моих или на руках любого из нас.
      Всего нас было на этом космическом корабле пятьдесят восемь человек и, пожалуй, ни по одному из нас, погибни мы от клыков зверозавров, никто не стал бы плакать. Внимательно изучив досье, я понял, что шансов выжить у нас не так уж и много хотя бы потому, что нам будет невозможно найти общий язык. Вместе с досье в компьютер, имевшийся в каждой каюте, наши тюремщики внесли обширную информация о планете Армагеддон, о том где мы будем высажены и о месте расположения убежища, до которого мы сможем добраться, если у нас хватит смелости отправиться к нему через буш, чтобы преодолеть расстояние в полторы тысячи километров.
      Впрочем, мы могли прекрасно провести время и на нашем острове, где нам должны были поставить два десятка небольших стандартных модулей, глядя на которые было ясно, что под их крышей можно пережить и артиллерийский обстрел. Кроме того в наше распоряжение передавалось восемь больших, плавающих гусеничных вездеходов, два катера и прочее оборудование, включая приборы ночного видения и даже биосканеры. Просматривая список оборудования, я сразу же понял, что если мы и в самом деле постараемся вести себя незаметно и не станем убивать ящеров, то сможем без каких-либо особых хлопот прожить на Армагеддоне не то что год, чтобы затем отправиться в колонии, где нам придется еще Бог весть сколько времени считаться поднадзорными преступниками, а именно эта перспектива устраивала меня менее всего, но даже целую жизнь. Так что мысль о том, что Армагеддон это не самое ужасное место во Вселенной, пришла мне в голову еще тогда, когда я находился на борту космического корабля.
      Не спорю, моя репутация оставляет желать лучшего, все таки на моей совести числится убийство тридцати двух человек, да, и сделал я это в общем-то из-за денег, но, честное слово, некоторые типы, летевшие на этом корабле, даже у меня вызывали отвращение. Особенно те военные чины, которые ради интересов своих стран не моргнув глазом отправляли людей на тот свет только потому, что так, якобы, складывалась ситуация. Я, в отличие от них, хотя бы делал это в интересах своих клиентов, которые во чтобы то ни стало хотели решить свои проблемы и сначала хотя бы пытался решить проблему путем переговоров. В такой ситуации нам всем трудно было рассчитывать на сотрудничество и, несомненно, следовало ожидать того, что кто-то обязательно вознамерится взять верх над остальными и стать нашим вожаком.
      Самого момента высадки я не помню, так как нас усыпили и спустили на Армагеддон в бессознательном состоянии. Я лишь помню то, что меня разбудил оглушительный звук зуммера и невеселое приветствие:
      – Август Малер, вы уже находитесь на планете Армагеддон и все ваши спутники, в настоящий момент, также пробуждаются от сна. Поторапливайтесь, пока вас не пристрелили в вашей же собственной кровати!
      Этих слов вполне хватило для того, чтобы я подскочил с кровати, бросился к двери и стал прислушиваться, не крадется ли кто к моей каюте. Лишь после этого я стал осматриваться по сторонам. Поскольку еще на борту корабля мне довелось ознакомиться с планировкой модуля и его кают, то, тихонько отойдя от двери, я прежде всего бросился к шкафчику и до того, как одеться, взял в руки мощный энергомет. Как нам и было обещано, каждому из нас был предоставлен весьма эффектный набор оружия, состоявший из тяжелого энергопульсатора, которым можно было сжигать танки и топить корабли, лучевого энергомета и двух плазменных бластеров импульсного действия, огнем из которых можно было в три минуты уничтожить целый батальон морских пехотинцев.
      Быстро надев на себя защитный комбинезон интайрийского космодесанта и поверх него гибкий бронежилет, который, по словам инструкторов, вроде бы мог выдержать выстрел из энергомета, я принялся проверять оружие и прикидывать, как мне развесить его на себе. Это были мои первые, чисто импульсивные действия, но затем я представил себе, что то же самое сейчас делают мои товарищи и понял, что поступаю очень глупо. Положив оружие обратно в шкафчик, я снял с себя бронежилет и решительно направился к входной двери. Если начать бряцать оружием с первых минут перед своими коллегами, то они, скорее всего вскоре, станут и последними.
      Выйдя из своей каюты я пошел на камбуз и, к своему удовлетворению, оказался там первым. Включив музыку погромче, я подошел к кулинарному блоку и принялся готовить завтрак на шестерых, надеясь на то, что наш модуль окажется заселенным полностью. Когда я спиной почувствовал чей-то взгляд, то не стал немедленно поворачиваться, а взял большой поднос и принялся выставлять на него тарелки с блюдами и лишь затем повернулся и увидев возле входа молодую и красивую женщину с бластером в руках, постарался улыбнуться ей как можно дружелюбнее и затем сказал:
      – Прошу вас к столу, фройляйн, завтрак готов. Как видите я не вооружен и потому вы можете чувствовать себя в полной безопасности.
      Вместо женщины мне ответил из коридора какой-то тип:
      – Не волнуйся парень, я держу эту красотку на мушке своего бластера.
      Выключив музыку, я громко крикнул:
      – Рад слышать дружище, что ты не целишься в неё из тяжелого энергопульсатора. Кстати, если ты помнишь наставление по стрелковому оружию, то из него не рекомендуется стрелять в тесном замкнутом пространстве, это запросто прикончит тебя самого. Лучше послушайте меня ребята, оставьте оружие у себя в каютах и идите завтракать. Перестрелять друг друга мы всегда успеем.
      Вскоре мы сидели за столом вшестером и, настороженно глядя друг на друга, завтракали. Впервые, будучи свободными и оставаясь в то же время рабами своих прежних предрассудков. Все мы, даже женщины, были примерно одного роста и имели одинаковую физическую силу. Так что в рукопашном бою наши шансы были примерно равны. Поскольку никто вроде бы не собирался начинать драку первым, я сказал:
      – Ну, что же, ребята, на мой взгляд, мы начали день неплохо. Все пока что живы и здоровы и дай Бог нам и дальше поступать так же. Теперь я предлагаю разойтись по каютам, раздеться до нижнего белья и в таком виде выйти наружу. Может быть и все остальные поступят так же и мы не превратим свой лагерь во второй Бейрут.
      Не дожидаясь того момента, когда мои товарищи последуют моему совету, я встал из-за стола и, сбросив с себя комбинезон, направился выходу. Вслед за мной в коридор вышел Мишель Нуаре, который за столом молчал и постоянно косился на меня. Мне почему-то сразу показалось, что я найду с ним общий язык, хотя он и не проявлял ко мне каких-то очень уж добрых чувств.
      Когда я вышел из модуля, то первое, на что я обратил внимание, это был воздух такой чистоты и свежести, что у меня от него даже голова закружилась. В теплом воздухе пахло водой, лесом и еще чем-то непонятным и эти запахи были чужими и непривычными, как, впрочем, и всё вокруг. Было утро, ярко светило солнце и на берег лениво накатывали небольшие волны, но и это всё было чужим, неземным. Другой, ещё более удивительной, приметой этого мира явилась серебристая полоса, рассекающая в зените изумрудно-синеватую глубину неба и четыре луны, сверкающие по обе стороны от нее. Уже одного этого вполне хватило для того, чтобы моё сердце затрепетало от волнения и тревожно заныло.
      Шагнув за порог тамбура, я спрыгнул с небольшой площадки на тёплый, красный песок и пошел вперед. Наш лагерь, состоящий из приземистых модулей с плоскими ребристыми крышами, расположился полукругом на небольшом песчаном острове, прямо на берегу озера. Остров был покрыт высокими дюнами, поросшими буровато-зелёной травой с длинными, мечеобразными листьями, которые вставали за цепочкой жилых модулей волнистой грядой. С одной стороны к нашим жилищам почти вплотную подступали заросли древовидных папоротников, из которых доносились рычание и писки каких-то животных.
      Пройдя до берега, я снова вернулся к нашему модулю. На ступенях сидели Мишель и Джессика, женщина неописуемой красоты, которая пришла на камбуз последней и, так же как и я, без оружия. Они последовали моему совету и сбросили с себя комбинезоны. Мишель сидел в шортах и майке, а Джессика в одних трусиках, но глядя на её красивую грудь, мне подумалось что это её оружие будет действовать ничуть не хуже парочки бластеров. Остальные обитатели модуля стояли в тамбуре и, с интересом посматривая на меня, о чем-то переговаривались. Помахав им рукой, я громко крикнул:
      – Схожу на дюны, посмотрю сверху на то, что творится вокруг острова.
      Джессика быстро поднялась на ноги и подбежала ко мне, жестом предлагая составить мне компанию. Дружелюбно улыбаясь ей, я сказал:
      – Не сочти мое поведение слишком навязчивым, Джессика, но я хочу обнять тебя за талию, чтобы подать всем остальным ребятам пример благоразумия.
      По тому, как она взглянула на меня, было ясно, что она желала большего, но об этом не могло идти и речи. Во всяком случае до того момента, пока мы все не определимся, как быть дальше. Поднявшись на ближайшую дюну, мы осмотрели окрестности и сразу же убедились в том, что нас высадили именно там, где и обещали, на острове, имеющем в поперечнике около трёх километров, лежащем на краю довольно большого озера. До материка было километра полтора водной глади и это расстояние можно было бы считать надежной преградой для звероящеров, но, как я уже знал об этом из инструкции по выживанию, они могли насыпать к нашему островку перешеек за каких-либо пару суток.
      Наш пример оказался заразительным и вскоре остальные наши товарищи так же стали сбрасывать с себя комбинезоны и выходить из жилых модулей наружу. Что же, начало было многообещающим. Поскольку большинство мужчин и женщин не торопились высказывать своего мнения о происходящем, то я решил проявить инициативу и предложил всем зайти внутрь ангара с техникой, где было достаточно много свободного места, чтобы провести наше первое совещание. Большинство людей отнеслись к этому спокойно и с пониманием, хотя кое-кто и проворчал мне вслед что-то презрительное. Сделав вид, что меня это совершенно не расстроило, я промолчал, а Джессика тихо шепнула мне на ухо:
      – Август, ты парень башковитый и, в отличии от меня, адвокат, так что давай, раскрути этих подонков на оргию. Может быть после того, как мы тут все друг с другом перетрахаемся, в этих идиотах проснутся человеческие чувства. Кстати, ты можешь начать знакомство с бабами с меня.
      Джессика Карно была проституткой из Бангкока и загремела на Армагеддон за то, что отправила на тот свет добрых три дюжины своих клиентов и дюжины полторы сутенёров, делая это с помощью яда собственного изобретения. Хотя я и побаивался этой опасной красотки, но всё же не на столько, чтобы отказаться от удовольствия обнять эту обольстительную мулатку. Держа Джессику за руку, я забрался на капот громадного краулера, усадил её к себе на колени и, обведя пристальным взглядом товарищей по несчастью, сказал:
      – Ребята, нас тут примерно поровну. На двадцать восемь парней приходится тридцать девчонок и все мы вполне можем претендовать на то, чтобы наши фотографии были напечатаны хоть в "Плейбое", хоть в "Пентхаузе". Не знаю, как вы, но я не имел хорошего секса вот уже добрых два года. В этом чертовом подземном городе, куда нас всех упрятали, вокруг меня крутилось множество инопланетян, в том числе и несколько ихних красоток, синтетт. Говорят, что они у них служат именно для этих целей, но со мной такого не было. Да, и вряд ли мне понравилось, если бы меня стала ласкать такая электрическая кукла, а наши девчонки все живые, настоящие. Вот я и думаю, парни, а не заняться ли нам с ними любовью? Если они, конечно, не будут против. Ну, что скажете, девчонки? Подходят вам такие парни, как мы?
      Джессика вместо ответа обняла меня за шею и впилась в мои губы таким страстным поцелуем, что у меня перед глазами круги пошли. Остальные красотки, которые вполне могли претендовать на звание "Мисс Ходячее Стихийное Бедствие", весело захихикали и стали подбадривать свою подругу:
      – Правильно, Джесс! Трахни этого типа, как следует! Давай, подружка, не стесняйся.
      Их выкрики перекрыл раздраженный вопль:
      – Идиоты! Вам не об этому нужно думать, а о том, как спасти свои задницы от тех хищных тварей, которые бродят вокруг этого озера.
      Хотя меня в тот момент больше всего интересовала Джессика с её обалденной грудью и телом богини, я сразу же вычислил в толпе этого крикуна. Это был Игорь Карнаухов, русский бандит. Из досье мне было известно, что этот тип был не только жестоким садистом, но и педиком в придачу. Причём пассивным. Правда, судя по эрекции это всё было давно в прошлом. Вспомнив весь запас русских слов, я сказал ему:
      – Игорь, ты, в натуре, совсем с головой не дружишь. Пока мы находимся на этом острове, звероящеры нас не тронут. Нам просто не нужно по ним стрелять.
      К Игорю, который был на голову выше ростом каждого из нас, тотчас подошли две девушки и заключили его в объятья. Судя по тому, что он не стал их отталкивать, я понял, что он не будет моим оппонентом. Зато вперёд выступил Ральф Кленси, руководитель какой-то британской секретной спецлужбы, и наставительным голосом сказал:
      – Друзья мои, если мы хотим выжить, то нам следует выбрать себе командира.
      Это был весьма ответственный момент, ведь начни мы сейчас дебаты по такому поводу, то они запросто могли бы перерасти в потасовку, если не хуже. К счастью, девушек было среди нас всё-таки больше, хотя все они и были в прежней жизни жестокими убийцами. К Ральфу подошла высокая блондинка Ирина, сутенёрша из Киева, нежно обняла этого типа, и весёлым голосом сказала ему:
      – Ральф, милый, мы все тут такие оторвы, что нам никогда не выбрать командира. Давай-ка лучше я помассирую тебе спинку, а потом, когда ты немного успокоишься, мы снова соберёмся здесь и проголосуем за то, что нам делать дальше.
      Вот тут-то я и получил Мишеля самую действенную поддержку. Собственно говоря именно в тот момент мы все и приняли решение остаться на Армагеддоне навсегда. Мишель, который уже вовсю обнимался с Екатериной, ещё одной русской девушкой, но уже не проституткой, наёмной убийцей, глядя на меня открыто и дружелюбно, спросил:
      – Август, у тебя есть план, как нам выбраться из того дерьма, в которое нас засадили эти интари?
      Джессика тотчас перестала обнимать меня и тоже спросила, глядя мне прямо в глаза:
      – Да, Маллер, как ты намерен выкрутиться? Из нас всех ты, да, ещё Ральф, самый старый. Насколько мне это известно, ты всегда выходил сухим из воды и если бы интари не были телепатами, то им бы ни за что не удалось тебя поймать.
      В толпе давно уже началось повсеместное братание парней и девчонок. Точнее это дамы стали выбирать себе кавалеров. Вопросы заданные сначала Мишелем, а затем и Джессикой, явно, никому не показались идиотскими, а потому все они приблизились и взяли нас с Джессикой в плотное кольцо. Не спуская Джессики с рук, я сказал в ответ:
      – Ребята, я не думаю, что инопланетяне через год оставят нас в покое и уж, тем более, не думаю, что они простят нам все наши грехи. Если нас всех не сожрут тут звероящеры, то они отправят нас в колонии и что с нами будет там, одному Богу известно. Не знаю как вы, но я всегда стремился только к тому, чтобы никто не мог мною командовать. Я всегда принимал решения сам и никогда никому не подчинялся. Поэтому я не хочу провести на этом острове год для того, чтобы потом меня снова засунули в космический корабль и увезли черт знает куда без моего согласия на это. И вот что я вам ещё скажу, ребята, эта планета ничуть не опаснее, чем, скажем, леса Англии. Если не беспокоить звероящеров, то на ней можно жить припеваючи. Честно говоря, сегодня, когда я только проснулся, моим первым желанием было собраться на скорую руку, переплыть с острова на материк и уйти на юг, туда, где больше всего звероящеров. Меня остановило только то, что здесь собралось столько красоток. Вдруг, да, хоть одна захочет составить мне компанию и согласится жить в местных джунглях. Тогда я стану Тарзаном, а она будет моей Джейн.
      Мои слова немедленно вызвали взрыв смеха, но это был не оскорбительный, а скорее радостный цех. К краулеру, на котором мы сидели, протолкался гигант Игорь, который обнимал двух красоток. Не выпуская девушек из рук, он спросил:
      – Эй, адвокат, а у тебя хватит ума разобраться, что тут и как? Понимаешь, Август, я человек городской, а потому не имею даже малейшего понятия о том, как доить коров, ну, и всё такое. Да, и в механике я тоже не очень-то соображаю. Вот если нужно настучать кому-нибудь по голове или пострелять, то тут я, пожалуй, войду в десятку лучших.
      Слова Игоря вызвали ещё более громкий хохот и крики:
      – Нашел чем удивить! Да, я и сам пострелять мастер, каких мало! Кулаками махать мы тоже умеем.
      Когда шум немного утих, я сказал с улыбкой:
      – Ну, я тоже не самый лучший специалист по сельскому хозяйству, Игорь. Правда, прежде, чем поступить на юридический факультет, я три года проучился на факультете биологии, да, и в медицине я немного разбираюсь. Думаю, что и этих знаний мне хватит на то, чтобы хоть немного изучить этот мир. К тому же он не кажется мне очень уж враждебным, ведь мы не представляем для зверозавров какого-то особого интереса, особенно в качестве пищи. Вот и всё ребята, а теперь, если вы не против, то мы с Джессикой отправимся в её каюту.
      Как это ни странно, но мои слова немного разрядили обстановку и все стали расходиться. Дня три или четыре мы ничем не занимались, кроме секса. Джессика уже на второй день нашла мне замену и её сменила Мария, но тоже не надолго. Ну, а через неделю я совершил первую вылазку с острова на материк. Сначала я совершал эти вылазки один, а потом ко мне присоединился Мишель. Месяца полтора мы изучали обстановку, а потом, когда немного привыкли к звероящерам, которых мы почти сразу стали называть драконами, и перестали их бояться, начали готовиться к походу.
      Моё решение отправиться на юг было принято почти всеми. Только восемь человек, трое мужчин и пять женщин, решили отправиться на север и дождаться там прилёта интари, но это было их дело и мы не стали им препятствовать. Наоборот, мы тщательно подготовили их к этой экспедиции и отдали им два малых краулера. Думаю, что на этих быстрых и манёвренных машинах они смогли без особых волнений добраться до северных убежищ.
      Ещё через две недели, погрузив всё, что могли взять на два больших краулера, мы переплыли озеро и отправились на юг. На третьем малом краулере мы с Мишелем вели разведку местности и отыскивали самый удобный путь для нашего отряда. Временами мы встречали в буше драконов, но они не очень-то нас беспокоили. Когда нам встречалось на пути слишком уж большое стадо драконов, которое преследовало гигазавров, то мы специально подстеливали для них парочку этих гигантов и бесшумно растворялись в буше. Драконы неслись к этому месту сломя голову, но находили там только громадные груды мяса и нас уже не разыскивали.
      Наше путешествие продлилось почти полгода, пока мы не вышли к скале, которую почти сразу прозвали башней Малера. В этой скале имелась небольшая пещера и мы решили поселиться в ней. С помощью бластеров и энергопульсаторов мы расширили верхнюю пещеру, сделали у подножья ангар для краулеров и стали обживать те места. Вот и всё, мэм. Если вы думали, что нам пришлось пройти через тяжкие испытания, то это не так. Мы не перестреляли друг друга в первый же день и не сделали этого потом. Если у нас и случались ссоры, то мы решали это дело по-мужски, пуская в ход одни только кулаки, да, и это бывало не часто.
      Джейн Коллинз не была ни удивлена, не поражена рассказом Августа Малера. Вместе с тем она, вдруг, подумала, что для подобных типов, вероятно, Армагеддон как раз и был тем самым местом, где хоть что-то могло заставить их задуматься о ценности человеческой жизни. Ещё Джейн поймала себя на мысли, что она не испытывает чувства жалости к Августу Малеру и его друзьям. То, что все они не только выжили, но и спасли жизни многих других людей, таких же преступников, как и они сами, заставило её думать о них с уважением. Понимая, что Август Малер является уже совсем другим человеком, она кивнула головой и сказала:
      – Спасибо, господин Малер. Ваш рассказ окончательно прояснил ситуацию. Во всяком случае для меня. Надеюсь, что вы и ваши товарищи найдёте себя на новом поприще.
      Ей тотчас поддакнул Эмиль Борзан:
      – Да, Август, теперь мы надеемся на твою помощь. Драконье молоко это самая настоящая панацея и оно действительно способно творить чудеса. К тому же я не думаю, что мы научимся синтезировать его в ближайшем будущем. Зато я уже вижу то, как мы можем использовать его в медицине, так что работа нам всем предстоит большая. Сам понимаешь, Август, мы способны обойтись и без вас, но вот для того, чтобы вы и дальше могли оставаться погонщиками драконов, вам всем придётся сотрудничать с нами. Жить, разумеется, вы будете в Винтерстаре, а на работу станете добираться с помощью нуль-трансов. Об этом я уже распорядился и на Армагеддоне останется небольшой отряд строителей и техников. Они уже приступили к работе рядом с башней твоего имени.
      Август Малер тотчас забеспокоился и воскликнул:
      – Но, господин Борзан, вокруг этой скалы бродят целые стада драконов! Мы с ними хорошо знакомы, а вот ваших парней они совершенно не знают. Может быть вы позволите остаться на Арме мне и ещё нескольким моим людям? Тогда им ничто не будет угрожать.
      Эд Бартон усмехнулся и сказал, подняв руку:
      – Август, не беспокойся понапрасну. Мы ведь не зря сдёрнули твою скалу с планеты силовыми полями. Пока наши пассажиры прочёсывали планету, мы превратили её в самый обычный опорный пункт. Мне, конечно, ничего не стоит оставить вас всех на Армагеддоне, теперь вы с него доберётесь до Земли намного быстрее, но в том то всё и дело, что сначала я хочу показать вам то, как живут люди в колониях. Ты ведь и сейчас считаешь нас если не врагами, то уж никак не добрыми друзьями, а потому я хочу отплатить тебе той же монетой и позволю людям из твоей коммуны остаться в любой из колоний. – Громко рассмеявшись, он добавил – Видишь ли, Малер, в том не будет ничего плохого, если, к примеру, твой друг Мишель Нуари захочет осесть на Европе. Там, кстати, уже проживает несколько десятков тысяч афроевропейцев, так что он будет не одинок.
      Лицо Августа Маллера от этих слов скривилось и Серж Ладин, видя эту гримасу, злорадно добавил:
      – Да-да, Малер, именно так мы и сделаем, а то в тебе, кажется, стали проявляться задатки маленького фюрера.
      Одна только Ольга Браво встала на сторону Погонщика Драконов. Она улыбнулась ему ласково и сказала:
      – Август, не слушай этих бездельников и, вообще, начинай потихоньку привыкать к новой для себя роли. Поскольку ты установил в своей коммуне именно такие порядки, какие мы насаждаем во всех колониях, то совет принял решение назначить тебя главным администратором фактории на Армагеддоне. Правда, ничего кроме головной боли это тебе не даст. Во-первых, потому, что ты уже с сегодняшнего дня примешься за учёбу и учиться тебе придётся с помощью гипнопедии. Сам понимаешь, безграмотная бестолочь на посту главного администратора нам и даром не нужна. Ну, а во-вторых, тебе самому придётся объясняться с армагеддонцами, ведь, Эд вовсе не шутил на счёт колоний и каждый из них имеет полное право выбрать себе для постоянного места жительства ту из них, которая ему больше всего приглянется. И вот ещё что, Август, твоя новая должность делает тебя членом административного совета, а в нём мы все друг с другом на ты, так что тебе же будет лучше, если ты сразу перестанешь корчить из себя потерпевшего и начнёшь работать, как и все.
      Трое главных администраторов так громко расхохотались, что Джейн, поначалу, не поняла из-за чего. Пока не посмотрела на Августа Малера. На того действительно было жалко смотреть. Он сразу же сник, лицо его сначала пошло красными пятнами, а потом и вовсе стало пунцовым и совершенно растерянным. Это выглядело так комично, что Джейн тоже расхохоталась. Наконец, Август справился со смущением, с усилием проглотил комок в горле и глубоко вздохнул, словно бы собираясь с силами перед решающим броском. Ещё раз глубоко вздохнув, он, наконец, произнёс чётко и внятно:
      – Госп… Эдвард, я так понимаю, что мне ни в коем случае нельзя допустить, чтобы армагеддонцы разбежались кто куда?
      Эд Бартон заулыбался и сказал в ответ:
      – Ну, ты всё правильно понимаешь, Август. В противном случае я с тебя семь шкур спущу за каждого человека, который сойдёт с борта "Уригленны" без специального на то разрешения. Хотя Эмиль и пытается тут корчить из себя погонщика драконов, все мы прекрасно понимаем то, что ни из него самого, ни из его парней и девчонок вам и через пять лет никто в подмётки не будет годиться. Можно, конечно, попросить об этом синтеттов, они с этим делом, наверняка, справятся, но в том-то всё и дело, парень, что лично я предпочитаю затыкать всяческие дыры космодесантниками космос-адмирала Ладина и своими собственными подчинёнными, но только не ими.
      Сказав это, Эд Бартон достал из-под стола точно такой же чёрный кейс, который имелся у Джейн, и толкнул его в сторону Августа Малера. Ольга тотчас подошла к нему поближе, открыла кейс и достала из него массивный, овальный иридиевый медальон на плоской цепи, состоящей из квадратных звеньев. Таких Джейн ещё ни на ком не видела. Надев медальон на шею бывшего адвоката, Ольга Браво сказала:
      – Теперь ты один из нас, Август. Этот жетон позволяет даёт тебе очень много прав, но ответственности он на тебя налагает ещё больше. В этом кейсе ты найдёшь ещё кое-какие вещички, но пока что не сможешь с ними разобраться. Быть главным администратором планеты это целая наука и тебе придётся её изучить в ближайшие три месяца. Примерно столько времени продлится полёт "Уригленны". Ну, а что касается твоих людей, Август, то я думаю, что не все они разбегутся и нам удастся сохранить твою команду.
      На этом закончилась официальная часть беседы, после чего разговор пошел о других делах. Джейн, в первую очередь, интересовало то, как устроились люди Августа Малера и остальные обитатели Армагеддона на корабле и каково их настроение. Особых причин для беспокойства, к счастью, не было, но Август, явно, не находил себе места. Ему поскорее хотелось отправиться в тот отсек, где разместили их коммуну и поделиться с друзьями новостями, но Эд Бартон был настроен иначе и вскоре утащил его куда-то. Вслед за этим ушли Серж Ладин и Эмиль Борзан, оставив Джейн в обществе Ольги. Несколько минут эта женщина сидела молча, пока, наконец, не сказала, глядя на Джейн как-то странно:
      – Ну, что же, Джейн, кажется, настала моя очередь рассказать вам о том, как мы оказались в этой галактике.
      Джейн хотела было запротестовать, но взгляд Ольги Браво был слишком уж требовательным. Вообще-то ей уже стали надоедать все эти исповеди. Не то что бы они были ей неинтересны, как раз наоборот, она узнавала для себя нечто такое, что, словно бы переделывало её, но как же всё-таки это было неловко вторгаться в личную жизнь этих мужественных и незаурядных людей. Как это было больно соприкасаться со столькими их переживаниями. Несомненно, Ольга если не прочла, то почувствовала её мысли и потому сказала:
      – Джейн, мой рассказ будет самым коротким. Я ведь не была во всей этой истории самым главным действующим лицом, хотя именно из-за меня всё и произошло.
      – Ольга, я уже слышала это от вашего брата и считаю, что Талисман Толрина здесь ни при чём. – Попыталась возразить ей Джейн, но та лишь замотала головой и воскликнула:
      – О, нет, Джейн! Очень даже при чём. Когда я расскажу обо всём том, что я сделала, то вы и сами это поймёте. Я не стану рассказывать вам о том, как юная интара влюбилась высокого и статного красавца, в интара с несгибаемой волей, да, к тому же такого обаятельного и доброго, что в него влюбились чуть ли не все мои подруги на "Уригленне". Я расскажу вам о другом, о том как я решила прибегнуть к колдовству лишь бы сделать так, чтобы он стал моим мужем. Поэтому я начну рассказ с описания моих мыслей и чувств в то злосчастное утро.
 
       Галактика "Хизан", Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, борт космического корабля идущего курсом на планету Фроймил.
 

 

Галактика Хизан, расположенная

 

 

Галактические координаты:

 

 

Синий сектор Гегемонии Интайра

 

 

2 день месяца ройн,

 

 

9 часов 11 минут

 

 

Рассказ Ольги Браво.

 
      После разговора с Оорком я всю ночь не спала. Я лежала на кровати и думала о том, как несправедлива судьба, которая отдала этого парня в руки такой холодной и бесчувственной интары, какой была его жена. Хотя я видела её всего лишь пять раз, а поговорила и того меньше, всего дважды и этот разговор не имел характера долгой беседы, мне сразу же стало понятно, что она вышла замуж по расчёту. Поверьте, Джейн, на Интайре случалось и такое.
      Юрайе, жена Оорка, была дочерью прежнего главного администратора Кирена и этим браком обеспечила своему отцу превосходные тылы. Инал Джазир не был настолько популярным главным администратором, чтобы увлечь за собой в космос большую часть жителей провинции, но зато он был очень мудрым и дальновидным политиком и я не удивилась бы, узнав, что он стал в конце концов главным гражданским администратором Гегемонии. Прекрасно понимая то, что ему не удастся сделать этого, он добровольно ушел в отставку и передал бразды правления самому молодому своему помощнику, Оорку Элту.
      Заодно он ввёл его в свою семью и вскоре его единственная дочь вышла замуж за нового главного администратора провинции Кирен. Сам же Инал перешел на дипломатическую работу и вскоре отличился тем, что смог заключить военно-политический союз с Марвией, нашим самым главным соперником в Срединной доле. Юрайе была хорошей дочерью своего отца и, вероятно, хорошей женой, но её куда больше интересовали дела семьи, нежели дела мужа.
      Она ловко сталкивала лбами всех конкурентов своего отца и всячески подводила Оорка к мысли о том, что киренцам нужно перестать держаться за Интайр и необходимо отправляться в космос, чтобы колонизировать какую-нибудь новую планету. Сама она при этом мечтала остаться на Интайре и я в этом полностью убеждена. Да, уж, для этой дамы самым главным всегда было только одно, играть важную роль в политике и не где-нибудь, а именно на Интайре. Эта леди была, как и её отец, насквозь пропитана политикой, а потому гораздо чаще её можно было найти в Сартуазе, нежели в Кирене.
      Как соперница в любви она не была мне опасна. Тут я легко одержала бы победу, но в том-то всё и дело, что она была женой совершенно удивительного интара, – Оорка Элта, а это было совсем другое дело. Оорк был верен ей даже не потому, что любил её всем сердцем. Просто такой уж это был интар, сплошное благородство и долг. Ну, и ещё Оорк был администратором, что называется, от Бога. В провинции Кирен у него даже не было оппонентов и когда он вынес на референдум вопрос о переселении на другую планету, то все интари проголосовали за него чуть ли не единогласно, хотя и не все собирались отправляться в полёт.
      Оорк не только мечтал, но и делал всё что было в его силах только для того, чтобы все интари были счастливы. Он считал, что Радуга Тифлиды светит любому интари независимо от того места, где тот находится и что Гегемония Интайра это и есть сам Интайр. Ну, в этом он был не оригинален, оба моих брата считали точно так же и может быть поэтому я и влюбилась в этого парня. Но черт возьми, Джейн, каким же он был тогда засранцем!
      Когда моё присутствие на "Уригленне" было раскрыто, Оорк, наконец, соизволил поговорить со мной наедине, но что это был за разговор. Из того героя, в которого я влюбилась без памяти, он в одночасье превратился в какого-то жалкого типа. Он то и дело горестно вздыхал и говорил мне о том, какая у него крепкая и дружная семья, о том, как он уважает и ценит свою Юрайе. О том, что он любит эту тощую мымру речи не шло. А ещё он говорил мне о том, что недостоин любви такого нежного и чистого создания, как я, и что моя красота для него подобна Радуге Тифлиды.
      Да, этот тип был просто по уши влюблён в меня, он хотел меня и в то же самое время не мог переступать через эту свою дурацкую порядочность. Раз его, видите ли, сочетали законным браком под Радугой Тифлиды с этой оборотистой девицей, для которой он был всего лишь оружием в политических баталиях её отца, то он уже не вправе ответить на настоящую любовь и быть счастливым. Но и от этого я не стала любить его меньше. Этот интар заслуживал куда большего, чем могла ему дать Юрайе, да, и их семейная жизнь к тому моменту уже подошла к своему завершению. Оорк не был счастлив с этой интарой и мне это было известно.
      После этого разговора я весь вечер была сама не своя и не спала всю ночь. Нет, я не лила слёз. Наоборот, я думала о том, как мне доказать Оорку, что он уже не нужен Юрайе и всей её семейке, что он для них уже отработанный материал и как только большинство киренцев переселится на Фроймил, она подаст на развод и выйдет замуж за очередного интара из числа уже более высоких сановников. На Интайре с его институтом сексуальной помощи, доказать измену было крайне трудно, хотя я точно знала, что Юрайе чуть ли не каждую ночь принимала в своей спальне синтеттов.
      Оорк, кстати, во время нашего первого полёта к Фроймилу так ни разу и не повесил на крючок свою каскетку. Тем самым он показывал синтеттам "Уригленны", что он не собирается прибегать к их услугам. Юрайе тоже не была дурой и потому не то что не заводила себе любовников, но даже не флиртовала ни с одним интаром. Веди она себя иначе, я с помощью друзей из военной разведки космофлота обязательно об этом разузнала бы и тогда Оорку были бы предоставлены все сведения об измене его жены. Но, думаю, и в этом случае я ничего не выиграла бы, так что этот путь был не для меня, да, к тому же я не собиралась ждать слишком долго.
      Уже под утро я вспомнила о пророчестве Гина Шноссримны и о Талисмане Толрина. Хотя это и звучит смешно, но в тот момент я была обратиться за помощью к самому черту, лишь бы добиться своего. Соскочив с кровати, я бросилась к платяному шкафу и достала из него небольшую черную шкатулку, в которой хранился этот талисман. Он не представлял из себя ничего особенного, небольшой овальный камешек тёмно-серого цвета с голубыми, искристыми вкраплениями, в который было вделано простое стальное колечко с кожаным узким ремешком. Хотя Гин и говорил мне о том, что Талисману Толрина уже двадцать тысяч лет, он не выглядел древним.
      Тут Ольга засунула руку в нагрудный карман своего голубого космокомбинезона и достала из него Талисман Толрина. На взгляд Джейн он действительно не выглядел магическим предметом и скорее походил на какой-то детский сувенир, привезённый с моря, – гальку на кожаном ремешке. Правда, при более внимательном рассмотрении на кожаном ремешке можно было заметить какие-то странные письмена, словно бы сделанные клинописью, но не более того. Дождавшись, когда Джейн вернёт ей талисман, Ольга торопливо спрятала его в карман и продолжила свой рассказ:
      – Достав талисман из шкатулки, я стала вспоминать то, что говорил мне о нём Гин, а рассказал он мне про него массу интересного. Гин Шноссримна происходил из древней касты Звёздных Воителей и до того, как Толрин вышел в космос, эта каста представляла из себя нечто вроде рыцарского ордена и называлась Хранителями Толрина. Согласно древней легенде Талисман Толрина был самым мощным оружием этого мира. Правда, использовать его таким образом могли только Посвящённые. Когда на Толрин напали захватчики со звёзд, а это произошло почти за семнадцать с половиной тысяч лет до нашей встречи, то именно с помощью этого талисмана толринцам удалось победить врага и захватить все корабли в целости и сохранности. Талисман действовал как мощный лептонный сканер и потому враги Толрина были захвачены в плен.
      Толринцы, не смотря на свой гигантский рост и свирепый вид, существа очень добродушные. Они не стали убивать своих пленных, а просто поставили их перед выбором, – или они научат их строить космические корабли, или их всех ждут рудники, где они будут добывать руду до тех пор, пока не закончится их жизненный путь. Захватчики, а это была разведывательная эскадра с Нертуллы, согласились. Нертульцам вовсе не улыбалось умереть в рудниках и они надеялись на то, что толринцы от них хоть чему-нибудь, да, научатся.
      Однако, толринцы превзошли все их ожидания. Это была молодая раса существ с очень развитым мозгом, которая уже успела создать на своей планете весьма продвинутую цивилизацию ранне-индустриального типа. Правда, в общественном и социальном отношении они не продвинулись дальше феодальных отношений. Толринцы схватывали новые знания буквально на лету и уже через каких тридцать лет нертульцы смогли вернуться домой, а обитаемые миры Срединной доли столкнулись с тем, что на звёздную арену вышла новая цивилизация, которая не смотря на то, что она имела весьма мощные боевые космические корабли с тахионным приводом была поделена на касты и свято верила в своих богов.
      Веру в своих древних богов Толринцы так и не утеряли, хотя никогда не рассказывали о них никому из своих соседей по космосу. Да, и как им было утерять эту веру, если они почти все были сенситивами. Ну, может быть не такими мощными, как наши сенситив-коммандос, но всё-таки достаточно сильными. Каста Хранителей Толрина, которая стала кастой Звёздных Воителей, использовала силу Талисмана Толрина ещё не один раз, но с той поры, как в галактике Хизан был изобретён лептонный станнер они перестали в нём нуждаться.
      Не знаю уж как этот талисман достался Гину, он мне об этом не рассказывал, только он был его полновластным хозяином. Об этом талисмане ему было известно не так уж и много. Гин мог активировать его и заставить излучать направленный поток лептонов, но с таким же успехом он мог применять в ближнем бою и станковый лептонный станнер. На его взгляд куда большей ценностью Талисмана Толрина было то, что один раз в тысячу лет он мог исполнить желание любого разумного существа, а не только толринца.
      Говорят, что именно таким образом когда-то нертульцы смогли в считанные годы преобразить Толрин и вывести его обитателей на Звёздную дорогу. После этого Талисман Толрина творил и другие чудеса, но об этом никто особенно не распространялся. Когда Гин рассказывал мне всё это, я не особенно ему верила и считала его рассказ просто очередной сказкой, которую добрый дядюшка рассказывает маленькой девочке на ночь. Правда, когда Гин передавал мне Талисман Толрина, он шепотом сказал мне:
      – Маленькая Вирати, когда ты захочешь привести Талисман Толрина в действие, сними с себя всё, повесь его себе на шею и держа камень в правой руке громко произнеси следующую формулу три раза: – "Ваос дзирал амейнуш от Толрин и кеат". Когда комната в которой ты будешь находится заполнится мраком, не пугайся и смело обратись к Талисману Толрина со своей просьбой. При этом тебе даже не нужно будет говорить по-толрински. Просить можно на тайри, уири или любом другом языке галактики Хизан.
      Вспомнив эти слова, я сбросила с себя ночную рубашку, надела на шею и громко выкрикнула магическую формулу. Тотчас воздух в моей спальной засверкал, словно Радуга Тифлиды. После второго произнесения формулы все звуки исчезли, а после третьего действительно пришла непроглядная тьма, стоя в которой я воскликнула рыдая: – "Талисман Толрина, унеси меня вместе с Оорком в такую даль, где ничто не помешало бы нам любить друг друга!".
      Сразу же после этого "Уригленна" и влетела в тот гиперпространственный вихрь, который забросил её в эту галактику. Я это сразу же почувствовала и ещё за несколько секунд до того, как прозвучали колокола громкого боя бросилась к своему боескафандру и как была голой, так в него и влезла, хотя это и не самое приятное чувство, ведь тогда датчики впиваются в твоё тело так крепко, что потом их не сразу и отдерёшь от себя. Когда в мою каюту пришел Кайор, то я сразу ему обо всём рассказала, но он счёл это детскими вымыслами и сказал:
      – Вирати, девочка моя, этот камешек слишком мал для того, чтобы зашвырнуть "Уригленну" черт знает куда. Космос слишком велик и полон таких тайн, о существовании которых мы даже и не подозреваем. Это просто совпадение, а потому, малышка, выброси всё из головы. Ну, что же, будем жить дальше. Теперь-то ты уж точно заставишь Оорка полюбить тебя и я надеюсь на то, что ты будешь с ним счастлива.
      Все мои попытки доказать брату, что сначала имело место сверкание, затем исчезли все звуки, потом в моей спальне и вовсе наступила кромешная тьма, а уж потом "Уригленну" засосал в себя какой-то космический вихрь, не возымели никакого действия. Кайор упрямо стоял на своём. Уже потом, намного позднее я поняла, что таким образом он просто отводил от меня большую беду, ведь начни я говорить об этом своим друзьям и ещё неизвестно что случилось бы со мной.
      В первую ночь после катастрофы на "Уригленне" никто не спал. Во всяком случае Оорк точно. Этот корабль с самого раннего детства был моим домом и потому я знала о нём всё и мне не составляло никакого труда пробраться в любое помещение. В тот момент я, можно сказать, обезумела. По моей просьбе Талисман Толрина унёс нас на другой край Вселенной и теперь никакая Юрайе не могла мне помешать. Любая другая интара на моём месте не стала бы спешить, но я и так слишком долго ждала ответных чувств от Оорка и потому решила начать действовать немедленно.
      Когда я пробралась через техническую галерею в его апартаменты в первый раз, то не застала его там. Оорк был на совещании у профессора Бор Заана. Зато я смогла поглядеть на то, как он жил. Похоже, что из всех двенадцати комнат своей каюты он постоянно использовал только одну единственную, – спальную, ну, ещё изредка заходил в кабинет. В спальной комнате я увидела свой стереопортрет, который стоял на прикроватной тумбочке и ленточку для волос. Мне сразу же представилось то, как Оорк лежит на кровати, смотрит на меня и теребит в руках эту голубую ленточку и это только придало мне уверенности.
      На следующий день я действовала иначе. Поскольку на корабле царила жуткая кутерьма, то никто не обратил внимания на то, что я не явилась в лабораторию. Весь день я провела в помещениях командного пункта и делала всё, лишь бы как можно чаще попадаться на глаза Оорка. К своей неописуемой радости я замечала, что при виде меня его взгляд теплеет, а на упрямо сжатых губах появляется мечтательная улыбка. Я тоже улыбалась ему, но не как дура, а робко и застенчиво, хотя и вынашивала в своей голове совсем иные планы. Ближе к полуночи Оорк устало махнул рукой и сказал моему брату:
      – Всё, Кайор, пора прекращать этот дурдом и начинать нести службу в нормальном режиме. Один черт от всей этой беготни не будет никакого толка. Поскольку вся полнота власти теперь в твоих руках, а я могу лишь обращаться к тебе с просьбами, то будь добр, прикажи всем интари метаться из угла в угол. Знаю, привыкнуть к тому будет очень трудно, но мы застали в этой галактике надолго и я не думаю, что вся эта суматоха нам хоть чем-либо поможет, зато нервы мы себе потреплем. Поэтому ты как хочешь, а я отправляюсь спать. На утреннее штабное построение я выйду не как всегда, один, а вместе со всеми своими заместителями и помощниками. Считай что мы уже добрались до Фроймила.
      Мой брат вздохнул и ответил:
      – Пожалуй ты прав, администратор Элт.
      Подслушав этот разговор, я со всех ног бросилась к техническому отсеку. В нём, на моё счастье, в тот момент никого не было, но если бы кто-то и находился там, то и это не стало бы для меня непреодолимым препятствием. На то, чтобы набрать двенадцатизначный код на замке у меня ушло не более секунды и я бесшумной тенью скользнула внутрь технической галереи. Пока Оорк добирался до своей каюты обходя манеж для строевой подготовки, я, двигаясь практически напрямик, уже была практически в его каюте. Точнее в той перегородке, которая отделяла его спальню от соседней каюты.
      Ещё за день до своего второго вторжения я открыла бронелюк технической галереи и сняла крепления с декоративной панели. Теперь она держалась только на двух петлях, приделанных мною к ней изнутри и в любой момент я могла открыть её, как дверцу. Ну, и ещё я для удобства наблюдения просверлила в деревянной резной панели маленькое отверстие и вставила в него гибкий оптический кабель с окуляром. Он был нужен мне для того, чтобы войти в его спальню в самый подходящий момент.
      Добравшись до этой двери я быстро разделась, причесала волосы не смотря на жуткую тесноту и побрызгала на себя духами "Оуни". Это были самые любимые духи Оорка. Правда, ждать его мне пришлось добрых полчаса, так как он сначала отправился в душ, а затем зашел зачем-то в свой кабинет. От этого у меня затекла одна нога и мне приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы не чихнуть. Запах духов оказался через чур сильным для моего обоняния.
      Наконец Оорк, одетый в домашний халат, вошел в свою спальню. Как я того и ожидала, он лёг на кровать лицом к моему портрету и взял в руки ленточку. Вот тут-то духи "Оуни" чуть было не сыграли со мной злую шутку, так как Оорк, явно, учуял их запах и стал вертеть головой. В конце концов он решил, что это просто наваждение и успокоился. Он протянул руку к моему портрету, горестно вздохнул и тихо произнёс:
      – Ах, Вирати, милая, любимая моя Вирати.
      Моё сердце громко застучало и я, буквально дрожа от нетерпения, бесшумно отворила деревянную панель и вышла из своего убежища за спиной Оорка. Он так сильно был погружен в свои мысли обо мне, что ничего не услышал. Поставив панель на место я сделала шаг вперёд и тихо шепнула:
      – Оорк, зачем тебе мой портрет, когда здесь есть я? И я люблю тебя, Оорк.
      Он вздрогнул и тотчас повернулся ко мне. Зрачки его фиолетовых глаз расширились, а на лице было написано даже не удивление, а какое-то благоговение. Он смотрел на меня, как в первый раз смотрят на Радугу Тифлиды. Я сделала ему навстречу ещё один шаг и тут занемевшая нога подвела меня и я упала навзничь. Однако, не успела я брякнуться на пол, как Оорк молнией перелетел через кровать, а она у него была довольно-таки широкой, и подхватил меня на руки.
      Наверное в тот момент он вовсе не хотел обнять меня, как свою возлюблен1000 ную, и не упади я, он, скорее всего, вновь затеял бы со мной долгую и нудную беседу о том, как он уважает и ценит свою Юрайе. Но тут всё вышло совсем иначе. В конце концов затекла у меня только одна нога, но вовсе не руки и я тотчас крепко обвила его ими за шею. Оорк весь так и вздрогнул, когда его руки коснулись моего обнаженного тела.
      Ну, как раз на этом и строился весь мой план, – призвать этого типа к себе нежным голосом, а затем броситься к нему в объятья. В конце концов я была неплохим космодесантником и даже Джейлин всегда отмечала мою реакцию и стремительность. В общем когда Оорк выпрямился, оторвать меня от него можно было только каким-нибудь портовым тягачом. Целуя его лицо, лоб, глаза, губы, я повторяла, как горячечная:
      – Я люблю тебя, люблю! Ты мой и ты больше не принадлежишь Юрайе. Ты мой Оорк, а я твоя навеки.
      Наконец, он дрогнул и тихо шепнул, сжимая моё тело в своих объятьях:
      – Вирати, любимая, как же я мечтал об этой минуте.
      Не знаю, что сказала бы про это моя мать, но на следующее утро я вышла из каюты Оорка вместе с ним с таким гордым и независимым видом, что никто даже и не посмел посмотреть на нас насмешливо. Когда началось построение, я при всех поцеловала Оорка и побежала к ближайшей кабине пневмотранса. У меня было ещё целых четыре минуты для того, чтобы прибыть в расположение своего отряда. Правда, меня оттуда быстро вытурили и сказали, что моё место уже занято и теперь я числюсь в штате профессора Бор Заана.
      Во время обеда я сидела за столом вместе с Каем и Оорком и мой брат смотрел на нас обоих такими счастливыми глазами, что я чуть не заплакала. С той поры я больше не расставалась с Оорком и когда мы высадились на Ратитайрисе, то для нас уже был построен большой и красивый дом. Все последующие годы я одновременно училась и работала. Не знаю, Джейн, говорил ли вам об этом Эмиль, но я за эти годы получила специализацию в семнадцати дисциплинах и сделала несколько десятков научных открытий. Хотя надо сказать, что никто из нас не сидел сложа руки.
      Мы прожили с Оорком на Ратитайрисе очень долгую жизнь и так уж получилось, что мы были неразлучны. Может быть этому способствовало то, что благодаря Эму мы обрели на этой планете вечную молодость. Все эти годы мы любили друг друга и хотя меду нами и случались размолвки, мы всё равно мирились и наша любовь продолжалась. – Ольга, вдруг, рассмеялась и воскликнула – В нашей среде из-за этого даже появилась такая форма проклятья: – "Чтоб тебя твоя жена любила так же, как Вирати Оорка!"
      А ещё про нас все говорят, что мы и через миллион лет не расстанемся. Правда, единственное, чего мне так и не довелось испытать, так это радости материнства. В те времена, когда мы готовились пройти сквозь тысячелетия, это было просто невозможно, а теперь мы ждём того дня, когда сможем улететь с Земли на Новую Атлантиду. Мы ведь находимся на этой планете лишь временно и как только люди смогут обойтись без нас, мы вновь начнём искать во Вселенной галактику Хизан. Вот и всё что мы хотели вам рассказать о себе, Джейн.
      Завершив свой рассказ, Ольга улыбнулась, но не широко и открыто, к она это делала всегда, а застенчиво, словно бы виновато. Для Джейн её рассказ о Талисмане Толрина был всего лишь литературной гиперболой и она не минуты не сомневалась в том, что истинные причины катастрофы лежали совсем в другом. Подумав об этом, она тихо сказала:
      – Ольга, даже если всему виной был Талисман Толрина, всё произошло по более глубоким причинам и я склонна видеть в этом руку Божью. Не знаю, веришь ли ты в Бога так же, как и я, но это именно так. Во Вселенной такое неподвластно никому, кроме Бога.
      – Я тоже иногда так думаю, Джейн, но ты не забывай о том, что это именно я попросила Талисман Толрина унести меня и Оорка подальше от Юрайе.
      После этих слов в воздухе повисла тягостная пауза. У Джейн не было никаких вопросов к Ольге Браво и она не находила повода для того, чтобы уйти. Правда, всё разрешилось само собой. Ольгу вызвал по интеркому Эд Бартон и Джейн, извинившись, ушла. Вернувшись в свою каюту она без сил рухнула на диван. Ей ни с кем не хотелось разговаривать и на её счастье даже Элвис ушел куда-то. Она лежала на диване и снова думала о том, что означали все эти бесконечные исповеди, понимая, что всё это не было ни прихотью этих странных существ, ни каким-либо случайным стечением обстоятельств. От раздумий её оторвали колокола громкого боя и объявление о том, что космический корабль готовится к старту.
 
       Галактика "Млечный Путь", межзвёздное пространство, борт космического корабля "Уригленна" двигающегося в направлении звёздной системы Ярило.
 

 

В описываемое время

 

 

Планетарное время:

 

 

по Гринвичу

 

 
      Покинув звёздную систему Альфард, "Уригленна" полетела к планете со странным названием Лада. Так, во всяком случае, объявил по громкоговорящей связи командир этого корабля, космос-адмирал Серж Ладин, которого Джейн всё чаще называла про себя Кайором Клиотом. Её вообще-то очень удивляло то обстоятельство, что все интари решили взять себе земные имена. Ей казалось, что им куда логичнее было бы называть себя так и тысячи лет назад. Того обстоятельства, что все они имели за эти десятки тысяч лет множество других имён, она в расчёт не брала.
      Сидя в противоперегрузочном кресле Джейн снова задумалась о том, зачем интари рассказывали ей о себе так подробно и что за этим стояло. Репортёрская привычка анализировать каждое событие взяла верх и она принялась рассуждать. То, что её, глупую, надменную и до жути реакционную американскую журналистку, вдруг, допустили к таким сокровенным тайнам она давно уже не считала своей заслугой. Дело тут, явно, заключалось не в том, что она писала статьи направленные против деятельности Антикриминального Трибунала.
      С какой бы стороны Джейн не рассматривала этот вопрос, всё сводилось только к одному, – она действительно одна из интари. Самым обидным и мучительным для Джейн было то, что она совершенно не помнила ни своих родителей, ни своего детства. Жизнь начиналась для неё с того момента, когда она, будучи маленькой девочкой со сломанной рукой, вся избитая и исцарапанная, с кровоточащей раной на животе, брела по джунглям Венесуэлы. Как она попала туда ей было неизвестно. Её подобрал на просёлочной дороге и доставил в госпиталь полицейский патруль.
      Первое время она даже не могла говорить и только плакала и вздрагивала о какого-то безотчётного страха, когда к ней кто-нибудь обращался. Джейн уже почти выздоровела, когда в госпиталь приехал агент ФБР Брайан Торп, который был подчинённым её отца. Он договорился обо всём с властями и увёз её в штаты, в Нью-Йорк. Именно от Брайана, тогда уже пожилого человека, она и узнала о том, кем были её родители.
      Отец Джейн, Майкл Коллинз, был секретным агентом ФБР работающим в Южной Америке под прикрытием. Они жили в Медельине и в его задачи входило выявлять каналы поставки наркотиков не только из Колумбии, но и из других стран, выдавая себя за одного из крупных наркобаронов. Мать Джейн звали Изабеллой, но ещё у неё была бабушка Росита, о которой Брайан рассказывал с невероятным воодушевлением и восторгом. Это уже позднее, когда Брайана не стало, Джейн поняла, что он был её любовником.
      Хотя деятельность Майкла Коллинза и его спецгруппы была очень успешной, а результаты просто великолепными, так как и удалось не только перекрыть множество каналов поставки наркотиков, но и разгромить десятки банд наркоторговцев, сталкивая их друг с другом, американское правительство приняло решение ввести свои войска в Колумбию. Поскольку американцев в этой стране не очень-то любили, то эта военная акция очень скоро из прогулки превратилась в кровопролитную войну, в которой гибли тысячи людей.
      Майкл Коллинз принял в тот момент единственно верное решение и отдал своим людям приказ о срочной эвакуации, согласовав свои действия с военными. Большая часть его отряда покинула Колумбию успешно. Из этой страны, да, и из Южной Америки до Майами долетели все самолёты кроме одного, того самого, в котором летел с семьёй Майкл Коллинз. Брайан Торп так никогда и не узнал о том, что именно послужило причиной смерти его лучшего друга и непосредственного начальника, взрыв на борту, обстрел с земли или ракета пущенная с какого-либо самолёта или вертолёта.
      Так или иначе, но небольшой реактивный самолёт Майкла Коллинза, оснащённый и вооруженный не хуже истребителя F-16, взорвался в воздух и его обломки рухнули в джунгли Венесуэлы. Самым неприятным открытием для Брайана явилось то, что ФБР осталось равнодушным к этому известию и даже не предприняло никаких мер для расследования этой катастрофы. Майкла Коллинза просто списали со счетов, словно отслуживший свой век компьютер.
      К тому же всю его группу расформировали и разбросали чуть ли не по всему миру, а самого Брайана уволили на пенсию без объяснения причин. Впрочем, именно это как раз и позволило ему отправиться в Венесуэлу и провести там расследование. Он нашел свидетелей взрыва самолёта, но никто из них так и не смог объяснить ему его причин. Зато все они в один голос говорили, что уже через полчаса в небе появились американские вертолёты. Брайан облазил все джунгли в этом районе, но не нашел никаких обломков, хотя и обнаружил места их падения. Кто-то прибрался здесь до него и сделал всё так чисто, что не осталось никаких следов.
      Правда, Брайану посчастливилось найти Джейн, но и это ничего ему не дало, так как девочка в результате шока полностью потеряла память и не могла рассказать ему о том, что случилось на борту самолёта и как ей удалось спастись. Брайан Торп перевёз Джейн в Нью-Йорк и определил её в католический приют, считая, что там она получит куда более лучший уход и заботу, чем в его холостяцкой квартире. Нет, он не бросил Джейн. Наоборот, Брайан сделал всё от него зависящее для того, чтобы Джейн знала о том, кем были её родители.
      Увы, но судьба Брайана Торпа оказалась столь же несчастливой, как и судьба его друга. Через два с лишним года после выхода в отставку он стал случайной жертвой перестрелки между полицейскими и грабителями банка, попав под перекрёстный огонь. Таким образом оборвалась единственная ниточка, связывающая Джейн Коллинз с прошлым и вот теперь она стала всё чаще задумываться о том, кем были её мать и бабушка. Неужели Хранительницами? А если это было не так, то почему интари проявляли о ней такую заботу? Что-то подсказывало Джейн, что ответ она должна искать в самой себе.
      Джейн рассуждала следующим образом: – "Если я стала жертвой этих вампиров из "Юнион Петроникс", этими чертовыми охотниками за крулосами, то тогда всё понятно. Это они подстроили взрыв на борту, а мои мать и бабушка спасли меня, опустив на землю. Раз так, то и сами они тоже остались в живых, но попали в плен к этим негодяям. Они удалили из моего тела крулоса, а меня бросили погибать в джунглях, ведь я была им уже не нужна. Я потеряла родителей в 2006 году, Брайан погиб в конце 2008, а интари вычистили это гадюшник в 2009, из чего следует, что с того самого времени они вели меня. Для того, чтобы мой крулос не погиб, этим гадам был нужен донор, а им могли быть только мои мать и бабушка. Если я интара, то кто-то из них должен был обязательно остаться в живых, но тогда почему они не взяли меня к себе, а оставили в приюте? Этому может быть только одно единственное объяснение, я не простая интара и Эду Бартону нужно было чтобы я выросла и повзрослела. Кто же тогда я такая?"
      На этот раз Кайору Клиоту не было нужды соблюдать правила безопасности космических полётов вблизи Земли и потому разгон "Уригленны" продлился всего три часа. Элвис так и не появился, а идти куда-либо Джейн не хотелось. Она встала из противоперегрузочного кресла и прошлась по гостиной, припоминая, что ещё могло бы быть ей полезным в её попытках понять, кто она такая. Внезапно, она вспомнила Спироса Кодзакиса и его рассказ о том, как в человеке проявляется Сила, а вспомнив, весело рассмеялась и, хлопнув себя ладошкой по лбу, воскликнула:
      – Боже, какая же я всё-таки дура!
      Джейн уже стало ясно, что Эд Бартон, явно, не хотел вмешиваться в её жизнь до определённой поры и, вероятно, на то у него имелись достаточно веские причины. Ясно ей было и то, что этот парень ничего не делал случайно, он для этого слишком хорошо организован. А раз так, то и исповедь Спироса Кодзакиса имеет под собой какую-то основу. Поняв какую именно, она даже рассмеялась и снова воскликнула:
      – Господи, это же ведь так просто!
      Оглядевшись вокруг, Джейн стала соображать, где бы ей было удобнее заняться тем, что Спиро называл сенситивной медитацией. Гостиная показалась ей для этого далеко не самым подходящим местом и она прошла в зимний сад-оранжерею. Там она быстро скинула с себя космокомбинезон и осталась в одном нижнем белье. Немного подумав, она сняла с себя бюстгальтер и кружевные трусики, после чего прошлась босиком по аккуратно подстриженному газону и села под большим цветущим кустом какого-то неизвестного ей тропического растения, возможно внеземного.
      Немного поёрзав задом по шелковистой траве, Джейн приняла позу лотоса, сочтя гимнастику йогов вполне приемлемой в этом случае. Если она действительно является спящим сенситивом, то ей следует поскорее проснуться. Сделав несколько глубоких вздохов, она расслабилась, постаралась отрешиться от всего постороннего и постаралась сконцентрировать всё внимание на своём позвоночнике, представив себе, как её тело пронизывает неведомая космическая энергия. Однако, из этого ничего не вышло, но Джейн не стала отчаиваться и постаралась расслабиться ещё больше, до полного слияния с травой и ароматами оранжереи.
      У неё по-прежнему ничего не получалось и тогда, вдруг, она представила себе, что сидит не на траве, а на Элвисе и даже физически ощутила его в себе. Вот тут-то вместе с наслаждением, вызванным этой сексуальной фантазией, к ней и пришло то самое ощущение, о котором рассказывал ей Спирос Кодзакис. От крестца вверх по позвоночнику побежала тёплая, пульсирующая струйка и Джейн замерла, почему-то прижав ладони к грудям. Странно, но от этого ощущение тепла в позвоночнике стало ещё более отчётливым и у неё в голове мелькнула мысль: – "Какая же я всё-таки похотливая сучка. Даже сенситивная Сила приходит ко мне через вагину".
      Правда, уже в следующий момент, когда в её голове словно что-то взорвалось горячей вспышкой, Джейн перестала думать о сексуальном наслаждении. Хотя глаза её и были закрыты, она, вдруг, увидела какое-то золотистое сияние, осветившее всё вокруг. Затаив дыхание, она стала распускать это сияние во все стороны от себя и, вдруг, увидела оранжерею не глазами, а каким-то внутренним зрением, сразу во всех направлениях. Её сверхзрение плавно расходилось во все стороны и теперь она видела не только оранжерею, но и другие комнаты их огромной каюты и даже то, что лежало за её пределами, пройдя этим внутренним взглядом сквозь толстенные, метров шести, не менее, потолок и пол.
      Как и рассказывал ей об этом Спирос, все предметы виделись ей почти прозрачными. Материально плотными, но всё равно полупрозрачными, они делались только тогда, когда Джейн концентрировала на них своё внимание. Так же внезапно в её поле зрения попал первый человек, это, кажется, был Диего, штурман "Уригленны", который шел в сторону командного поста весело и беспечно. Когда она сконцентрировала своё внимание на этом парне, то он, видимо, почувствовал это и заулыбался ещё шире и дружелюбнее.
      Видя это, Джейн набрала полную грудь воздуха, ещё сильнее сдавила свои груди руками и стала вглядываться в голову Диего, стараясь проникнуть в его мысли. Почти тотчас золотистое сияние как бы угасло, но не исчезло совсем. Всё вокруг Джейн стало призрачным и размытым и даже фигура смуглого, рослого красавца Диего сделалась нечёткой, но зато ей стало отчётливо видно его сознание. Не мозг, а именно то, что в нём было заключено, – сознание этого весёлого и бесшабашного парня, которое предстало перед девушкой в виде радужного ёлочного шара.
      Словно протянув руку-луч, она коснулась этого шара и он тотчас отразился яркой вспышкой-образом, – обнаженная, улыбающаяся девушка склоняется над ней. Буквально в ту же секунду Джейн поняла, что это было воспоминание Диего о сегодняшней ночи, которую он провёл с девушкой-андроидом Синтией. Именно потому-то этот парень и был так весел весь день и даже теперь, вечером, он всё ещё думал о ней. Внезапно, лёгкий, радужный и искрящийся шар, будто окаменел, подёрнулся дымкой и тотчас она увидела внутри себя слова:
       – Добрый вечер, мисс Джейн. Извините меня за то, что я закрылся, но у нас не принято подглядывать в чужое сознание без разрешения.
      Джейн испуганно вздрогнула, но контакт с Диего на этом не прекратился. Этот парень, окутанный серебристой дымкой, словно приоткрыл перед ней дверь, выпустив из себя широкий луч голубоватого света. Не зная как послать ему телепатемму, она сосредоточенно наморщила лоб и, сжимая свои груди ещё сильнее, мысленно сказала, рисуя перед собой вежливую, извиняющуюся улыбку:
       – Диего, простите меня, но я впервые разговариваю с человеком невербальным образом. Хотя Спиро и предупреждал меня об этом, я совсем забыла о том, что у телепатов есть свои правила. –Не удержавшись, она всё-таки добавила – Правда, вам вовсе нечего стыдиться. Синтия, на мой взгляд, самое настоящее чудо. Даже в ваших воспоминаниях она была просто прелестна.
      Кажется, Диего всё-таки немного обиделся на Джейн, раз сказал ей мысленно в ответ:
      –  Вы тоже, мисс Джейн, излучаете просто потрясающие волны сексуальности. –Видимо, спохватившись, он добавил – Похоже на то, мисс Джейн, что так вам было легче сконцентрироваться? Ничего, это обычное дело для новичков, особенно если они начинают чувствовать себя сенситивами не в раннем детстве, а когда повзрослеют. Вы хотите продолжить наше общение, Джейн?
      Диего замедлил шаги, но для Джейн и этого короткого телепатического контакта вполне хватило для того, чтобы понять главное, она действительно была одной из интари. Послав штурману ещё один визуальный образ, – своё сосредоточенное лицо, она мысленно сказала:
      –  Нет, Диего, я вовсе не хочу вас задерживать. Вероятно, общаться телепатически с такой неумёхой, как я, это весьма затруднительно. Правда, у меня к вам очень большая просьба, не надо никому рассказывать о том, что я общалась с вами телепатически. –Не выдержав, она всё же спросила его – Диего, скажите, я действительно одна из тех интари, которые не смогли прийти ко дню откровения?
       – Не знаю, мисс Джейн. –Увидела она в своём сознании ответ Диего – Возможно это так, а может быть вы просто одна из наших близких родственников. Поверьте, мисс Джейн, в вашем происхождении для нас столько тайн и загадок, что мы просто не знаем что и думать на ваш счёт. Возможно, что администратор Бартон сумеет во всём разобраться, а может случиться и так, что вы сами найдёте ответы в соей собственной памяти. В любом случае, мисс Джейн, я буду молчать, как рыба, и не выдам вашей тайны. Так что вы можете смело начать сенситивные тренировки. Всё равно в этом полёте на борту "Уригленны" нам всем запрещено использовать Силу без крайней надобности. Но если вам это, вдруг, потребуется, мисс Джейн, то я в любой момент приду к вам на помощь. Для этого вам нужно всего лишь мысленно позвать меня или на мгновение вспомнить то, как сияли мои мозги. До свидания, Джейн.
      Вот теперь Диего отключился по-настоящему и Джейн снова стала видеть мир своим внутренним зрением, как и прежде, в золотистом сиянии. Правда, очень скоро это ей наскучило. Девушке хотелось поскорее испытать себя и узнать о том, что ещё ей доступно, как сенситиву. Открыв глаза она снова сдавила свои груди руками и даже стала пощипывать пальцами соски, стремясь заставить тепло струиться вдоль позвоночника, как можно сильнее. Это ей удалось и она, желая увеличить свою Силу, опустила правую руку и коснулась низа живота. Вот тут её спину действительно просто обожгло огнём.
      Не закрывая глаз она заставила своё сознание видеть себя со стороны и плавным мысленным движением приказала своему телу воспарить над травой, после чего, паря на высоте метра в два, подняла с травы свой комбинезон, бюстгальтер и трусики. Джейн была просто поражена тому, как послушно повиновались ей эти вещи. Улыбнувшись, она заставила бюстгальтер и трусики расправиться и, глядя на себя со стороны, придала им такую форму, словно они были надеты на её тело. При этом ей не составляло особого труда, как бы примерить их на себе, после чего она заставила себя увидеть их одетыми на своё тело и мгновенно совместила два изображения.
      В результате и бюстгальтер, и трусики действительно оказались на её теле, правда, без некоторой накладки не обошлось. Из-за того, что она по-прежнему сжимала одной рукой свою грудь, а второй гладила себя по лобку, девушка получила весьма чувствительный удар по своей ладони и слегка прищемила пальцы резинкой. Рассмеявшись, Джейн, не опускаясь вниз, приняла позу стоящего человека и быстро надела на себя телепортом космокомбинезон и космобутсы. Для начала ей и этого было достаточно.
 
       Галактика "Млечный Путь", межзвёздное пространство, борт космического корабля "Уригленна" двигающегося в направлении звёздной системы Солнце.
 

 

В описываемое время

 

 

Планетарное время:

 

 

по Гринвичу

 

 
      Последней колонией землян, которую посетила Джейн Коллинз, был Мичиган, мир населённый исключительно бывшими жителями Соединённых Штатов Америки. Однако, по большому счёту, это уже не имело для неё никакого значения, хотя мичиганцы и были готовы носить её на руках. В первую очередь потому, что она была первым и пока что единственным главным контролёром Трибунала, происходившим родом из штатов.
      Бывшие американские гангстеры, наркоторговцы и просто уличные бандиты с гордостью показывали своей соотечественнице всё то, чего они достигли за минувшие годы, прошедшие с момента начала освоения этой планеты. Мичиган, на взгляд Джейн, значительно проигрывал многим другим мирам хотя бы потому, что это был просто какой-то курортный мир. На Мичигане не было ни огромных гор, как на Халифате, ни величественных лесов, как на Ладе, ни буйных джунглей, как на Санта-Монике. Да, и сама фауна на этой планете, где самое крупное животное было не крупнее козы, отличалась просто редкостным миролюбием.
      Может быть потому мичиганцы и были такими добродушными весельчаками-фермерами. Самым излюбленным видом транспорта у них повсеместно были флайеры и лошади, а потому никого не удивляло то, что прилетев в свою столицу, Нью-Чикаго, мичиганский фермер выводил из флайера горячего жеребца, садился на него верхом и скакал по свои делам. У них даже современные, комфортабельные отели и те были оснащены компьютерезированными, насквозь прокондиционированными конюшнями, а их хозяева зазывали к себе посетителей не столько рассказами о роскошных номерах, сколько сообщениями о том, как хорошо они умеют ухаживать за лошадьми и тем, какая чудесная у них кузня, в которой они смогут поставить на ноги вашему любимцу чудо-подковы, оснащённые микроантигравами.
      Второй особенностью Мичигана было то, что на нём Джейн увидела подлинный расцвет науки и самых современных технологий. Собственно говоря мичиганцы даже не нуждались в своих флайерах и мустангах, ведь каждое ранчо и так было оснащено нуль-трансами. Просто такие это были люди, все сплошь лихие ковбои, превосходные пилоты и талантливые учёные. Ну, и, разумеется, никто из мичиганцев и не думал ворчать по поводу того, что всех их когда-то сцапал за шкуру Всемирный Антикриминальный Трибунал.
      На Мичигане Джейн нашла буквально всё, что составляет гордость любого действительно цивилизованного мира. Всё, кроме двух вещей, – армии и полиции. Ну, относительно армии и так всё было ясно, так как все мичиганцы поголовно были готовы выступить не только на защиту своего мира, но и Земли и всех других колоний, хотя полторы сотни боевых космических кораблей, явно, простаивали без дела. Гораздо труднее Джейн было понять то, что они наотрез отказались от полиции. Правда, даже в том случае если бы она у них и была, то полицейские просто взвыли бы от безделья.
      Впрочем, тут мичиганцы были не одиноки. Ни в одной из колоний Джейн, как она не старалась, не смогла найти никакого проявления криминала. Когда она, посетив первую колонию, Ладу, и поговорив с Василием Седых, попыталась узнать у него о том, случаются ли на этой планете преступления, он дико расхохотался и промычал ей сквозь смех:
      – Джейн, ты что, издеваешься? Да, какие тут могут быть преступления? И, главное, против кого они будут направлены? Ограбления? Ага, как же, попробуй ты здесь кого-нибудь ограбить. Воровство? Да, тут краденное и сбыть-то некуда, а если тебе что-то нужно, то зачем воровать, когда можно пойти и отовариться в любой лавке. Наше главное богатство это лес и урановая руда, Джейн, и этого добра мы можем добывать столько, что завалим ими рынки во всех колониях. А потому мы тут все люди не бедные. Эдька ведь только на словах суров, а на деле он добрейший человек. Хотя он то и дело говорит о том, что мы сами должны построить корабли с тахионным приводом, вот уже пять лет между колониями курсируют целых три десятка грузовых кораблей.
      Джейн и в самом деле так и не смогла найти в Даждь-граде ни одного осужденного преступника, хотя полиция у ладиан была. При этом никто, в том числе и она сама, не смог бы назвать ладиан такими уж пай-мальчиками. Это были сильные, смелые и мужественные люди, которые при необходимости запросто могли пустить в ход кулаки, но в том случае, когда таким образом решались принципиальные споры, никто не считал такие поединки нарушениями правопорядка, если они происходили в полном соответствии с правилами ладиан. По этим самым правилам самая банальная драка превращалась в почти спортивный поединок и уже не была таковой.
      Однажды такой поединок произошел из-за неё и в нём, как это ни странно, принял участие её новый друг и гид Василий Седых. Причём это как раз он и вызвал недовольство одного парня тем, что позволил себе довольно резкое высказывание по поводу её статей. Тому парню, которого звали Яромиром, в общем-то было плевать на то, о чём писала Джейн. Просто он считал, что критиковать журналиста нельзя ни одному чиновнику, так как это является посягательством на свободу слова. Хотя Василий Седых давно уже не был чиновником, фингал под глаз он себе схлопотал.
      Джейн поражало то, как жили люди в колониях и особенно её удивила колония на планете Аматерасу. Этот мир был заселён совсем не так, как все остальные. Японские бандиты из преступного сообщества, называемого якудза, добровольно покинули Землю. Однако, переселившись на эту планету они не то сохранили, не то выстроили, подобно ладианам, какой-то свой собственный уклад жизни настолько отличавшийся от всего того, что ей довелось увидеть, что она была поражена этим до глубины души. Это был мир самых настоящих самураев, в котором во главу угла стояла воинская доблесть.
      Аматори, так называли они себя, видели смысл в жизни только в том, чтобы быть в любой момент готовым к схватке с врагом. Как это ни странно, но среди них было намного больше сенситивов, нежели среди остальных землян. Аматерасу, как и большинство колоний, тоже была довольно мирной и безопасной планетой, но аматори и тут умудрялись находить трудности, чтобы потом их преодолевать. Вот только Джейн было не совсем понятно, с кем именно эти типы, вооруженные мечами, собирались воевать.
      Всех интари и особенно Эда Бартона они чуть ли не боготворили, планету Земля считали центром Вселенной, а колонии землян её детьми. Зато науку со всеми её сложностями аматори считали эдакой трудовой повинностью, которую настоящему воину требовалось отбывать не только со всем смирением, но и чрезвычайно ревностно. О своих научных достижениях аматори говорили неохотно, зато то и дело норовили показать Джейн своё искусство владения мечом и наручными генераторами силового поля, ну, а те, кто на это был способен, показывал ей свою сенситивную Силу.
      А ещё все аматори были до жути благородными. Порой её даже бесило то, что вчерашние преступники, вдруг, стали чуть ли не поголовно такими праведниками. Джейн даже стала подозревать, что всех этих людей подвергли сенситивной психокоррекции, но она прекрасно понимала, что это не так. Интари слишком сильно любили людей, чтобы взять и просто так, без очевидной надобности, полностью их изменить психику.
      К тому же Джейн прекрасно понимала, почему все эти люди так быстро изменили свои прежние взгляды на жизнь. С одной стороны причиной тому была расовая, этническая и религиозная сегрегация, которая стала нормой в большинстве миров. Когда твой сосед имеет точно такой же цвет кожи и разрез глаз, что и у тебя, ненавидеть его гораздо труднее. Ну, и вдобавок к этому твой сосед физически ничуть не слабее тебя, да, и интеллектуально ничем от тебя не отличается, а если учесть то, что вы оба одинаково молоды, красивы и у вас обоих имеются абсолютно одинаковые шансы преуспеть в жизни, то уже не то что не остаётся места для вражды, но даже и для элементарной неприязни.
      Даже на Европе, где были собраны представители различных рас и народов, Джейн не встретила ни одного из всех тех пороков, которые портят людям жизнь на Земле. Правда, все европейцы были поголовно протестантами, а влияние церкви на этой планете было весьма велико, хотя и она претерпела некоторые изменения. Так что и у жителей этой планеты не было проблем с тем, что называют рецидивом преступных наклонностей.
      С религией в колониях дело вообще обстояло весьма курьёзно и даже в мусульманских мирах она очень сильно видоизменилась. Любого муллу с Халифата куда больше интересовала фундаментальная наука, нежели то, что паства совершала намаз лишь от случая к случаю. Ни о каком фундаментализме на этой планете вообще не шло даже и речи. Более того, богословы уже отыскали в Коране добрых две дюжины косвенных ссылок на присутствие интари на Земле, а в трёх случаях прямо отмечали то, что Эмиль Борзан был прямо упомянут в этой священной книге. К тому же биография пророка Мухамеда, написанное им, была настольной книгой каждого муллы.
      Не смотря на то, что Джейн иногда злилась, видя такие достижения в колониях, путешествие ей очень понравилось и она нашла себе множество новых друзей. Правда, при этом она остро завидовала жителям этих миров, но не за себя лично, а за всю планету Земля в целом. Ей казалось несправедливым то, что в то время, как к услугам жителей этих миров были предоставлены клиники клеточной регенерации и физиологической реконструкции, для землян это является несбыточной мечтой.
      Угнетало её также и то, что большинству землян не было ничего известно об интари и о том, что в космосе можно совершать полёты со сверхсветовой скоростью, что смерть не является не необратимым фактом, равно как и то, что на свете есть такая штука, как сенситивные способности. По мнению Джейн, которое она не спешила никому высказывать, всё это очень походило на дискриминацию жителей Земли. Причём в первую очередь законопослушных людей. В то время, как самые закоренелые преступники получили от интари всё лучшее, им не только не досталось ничего, так ещё от них всё это скрывалось самым тщательным образом.
      За время полёта Джейн очень сильно прибавила в сенситивном мастерстве. В основном благодаря тому, что её тайным учителем и наставником стал старший штурман "Уригленны" Диего Санчес, Элвис частенько отсутствовал, а Эд Бартон и его друзья давали девушке побыть в одиночестве. Легко освоив азы сенситивизма, она быстро прогрессировала и вскоре стала, по словам Диего, вполне приличным новичком для отряда настоящих сенситив-коммандос.
      Джейн сама не понимала, почему так получается и порой у неё складывалось такое впечатление, что этому её научили мать и бабушка ещё в раннем детстве. Сама она, во всяком случае так и не смогла открыть в себе воспоминания о тех днях, когда она жила в Медельине вместе с родителями и бабушкой. К той мысли, что она, возможно, сможет снова увидеть если не их обоих то уж точно кого-либо из них, Джейн уже привыкла, хотя её просто бесило то, что Эдвард Бартон поступил с ней так жестоко, не позволив им жить вместе.
      Свой гнев она в себе тщательно подавляла, понимая, что для этого, скорее всего, у него были очень веские причины. Да, и какой смысл ей было выплёскивать своё раздражение на того человека, который взвалил себе на плечи такой непосильный груз. Ну, и ещё от скороспелых выводов Джейн удерживало то, что на "Уригленне" в этом полёте был собран весь командный состав экспедиции. В этом она убедилась тогда, когда попросила Элвиса добыть для неё такого рода информацию.
      Ознакомившись со списком экипажа и прочитав краткие досье на каждого его члена, она сразу же поняла, что после Мичигана что-то непременно произойдёт, а потому стала терпеливо дожидаться развязки и она, наконец, наступила. Сразу после завтрака Эмиль Борзан попросил её и Элвиса прибыть в медицинский отсек командного поста. На вопрос Джейн, чтобы это могло означать, андроид ответил:
      – Джи, хотя я и не посвящён в планы Эда полностью, кажется, именно сегодня ты получишь ответы на все свои вопросы. По-моему, эти ребята готовы к этому. А ты готова?
      Джейн усмехнулась и сказала с издёвкой:
      – Ну, надо же, оказывается даже ты был посвящён в планы этих великих конспираторов. Элвис, я ведь не дура, чтобы не понимать очевидного. Разумеется, я давно уже догадалась, что являюсь одной из вас. Правда, мне непонятно другое, зачем Эд Бартон устроил весь этот фарс, который тянулся так долго.
      Элвис покачал головой и сказал печальным голосом:
      – Ах, Джи, если ты и в самом деле окажешься той самой интарой, то ты сама поймёшь, что Эд не мог поступить иначе. Тогда и ко мне тоже будешь относиться по другому.
      Вид у андроида был таким грустным, что Джейн не выдержала, поцеловала его и сказала:
      – Элвис, я уже никогда не смогу относиться к тебе иначе. Поверь, кроме тебя мне не нужен никакой другой мужчина.
      Тот улыбнулся ей в ответ и тихо пробормотал:
      – Да, уж, как же. В самое ближайшее время ты устроишь мне такую головомойку, что и сама удивишься.
      Потрепав своего мужа по вихрам, Джейн воскликнула:
      – О, да! Временами ты являешься домой таким чумазым, что тебе и в самом деле впору устраивать головомойку.
      Для визита к Эмилю Борзану Джейн решила одеть не космокомбинезон, к которому она уже успела привыкнуть, а строгий, тёмно-синий костюм с голубой блузкой и красным в белую полоску галстуком. Такой наряд ей казался куда более уместным для предстоящего разговора. Стараясь не думать о том разговоре, который ей предстоял, она уверенным шагом направилась к капсуле пневмотранса. Теперь для неё уже не составляло особого труда набрать нужный код и Элвису не пришлось ей ничего подсказывать.
      Хотя она ожидала увидеть в медицинском отсеке ещё и Эда Бартона вместе с Сержем и Ольгой, их к её удивлению, там не оказалось. Да, и сам профессор Борзан, одетый в белый халат, с первой же минуты повёл себя с ней, как с пациенткой.
      – Доброе утро, Джейн. Прошу вас раздеться за той ширмой и надеть на себя ту рубаху, которая там висит.
      Пока девушка переодевалась в белую миксовую рубашку с короткими рукавами длиной до колен, Эмиль Бозан, насвистывая, готовил к работе какое-то медицинское оборудования. Недоумевая она вышла из-за ширмы. До этого дня состояние её здоровья ни разу не беспокоило не только никого из интари, но и её саму и потому Джейн, вдруг, пробил лёгкий озноб. Чуть больше года тому назад она проходила в госпитале полный медицинский осмотр и тогда врачи, от которых зависело полетит она на экскурсию в космос или нет, сочли девушку абсолютно здоровой. Подходя к кушетке, на которую ей жестом указал Эмиль Борзан, она, сдерживая волнение спросила:
      – Профессор Борзан, это простая формальность или вы считаете, что я чем-либо больна?
      – Ну, что вы, Джейн, вашему здоровью обычный человек может только позавидовать. – Весело ответил он присаживаясь рядом с кушеткой на белый, пластиковый стул.
      Девушке такой ответ показался смешным, как и то, что этот интар продолжал свою игру, так усердно показывая ей, будто он и в самом деле считает её обычным человеком. Присаживаясь на кушетку, Джейн негромко сказала:
      – Но в том-то всё и дело, профессор, что я не обычный человек. Ведь я же сделана из того же теста, что и вы все?
      Эмиль Борзан улыбнулся и сказал насмешливо:
      – Ну, милая Джейн, если вы об этом догадались только сейчас, то значит я был слишком высокого мнения о ваших умственных способностях. На мой взгляд вы должны были понять это ещё на лунной базе. Ладно, об этом мы ещё успеем поговорить, а сейчас ложитесь, я вас осмотрю.
      Джейн прикусила губу от смущения и была только рада тому, что Эмиль Борзан не стал развивать этого тезиса. Как только она легла на кушетку, из диагностической машины выдвинулись две штанги с биосканерами и с тихим жужжанием стали двигаться вдоль её тела от головы до пяток. Глядя на монитор, которого она не могла видеть, он весело сказал:
      – Прекрасно, никаких изменений за последние две недели не произошло. – Видя удивление в глазах девушки, он пояснил всё таким же весёлым голосом – Не удивляйтесь, Джейн, но вы для меня самый важный пациент из всех тех, которые только были у меня когда-либо, а потому ваша кровать представляет из себя очень чувствительный биосканер. А теперь мы с вами проведём самый последний тест, Джейн.
      Не вставая со своего стула, Эмиль Борза достал из шкафчика, стоявшего неподалёку, какой-то массивный цилиндр тёмно-синего цвета. Судя по всему весьма тяжелый. Поставив его себе на колено, он набрал на крышке какой-то код, открыл его, словно обычный термос и вынул из него прозрачную, пластиковую мензуру, в которой плавало в красноватой жидкости какое-то живое существо.
      Едва только Джейн увидела этот овальный, студенистый комочек нежно-кремового цвета, она сразу же подумала, что это её крулос. Сердце её бешено заколотилось и она спросила профессора Борзана хриплым от волнения голосом:
      – Эмиль, это мой крулос?
      – Ну, теперь у меня на этот счёт почти нет никаких сомнений, Джейн. – Поднеся крулос к ней поближе, он добавил радостным голосом – Нет, вы только посмотрите на то, как он завертелся. Сразу видно, что чувствует близость своей хозяйки.
      Крулос в мензуре действительно, словно с ума сошел. Он то вытягивался, то принимал, вдруг, почти шарообразную форму. Джейн села на кушетке и протянула руки к мензуре и Эмиль Борзан передал её девушке. Она прижала мензуру с крулосом к своей груди и тот буквально расплющился, явно, стремясь прильнуть к своей хозяйке, с которой был так жестоко и бессердечно разлучён. С мольбой посмотрев на улыбающегося Эмиля, она спросила:
      – Доктор, вам нужно разрезать мне живот, чтобы поместить в меня крулоса.
      Профессор Борзан от этих слов смутился так сильно, что весь залился краской. Подзывая к себе жестом Элвиса, он сказал запинаясь от смущения:
      – Ну, в общем этого не нужно делать, Джейн, ведь в вашем теле и без того есть нужное… Гм, отверстие. Пожалуй, моя помощь вам не понадобится. С этим может прекрасно справиться ваш ненаглядный Элвис.
      Только теперь Джейн вспомнила то, что Эмиль Борзан рассказывал ей о крулосах и о том, где в теле человека они размещаются. Вместе с тем ей захотелось немного поиздеваться над старым профессором имеющим вид двадцатипятилетнего парня и она, протягивая ему мензуру, сказала:
      – Но профессор Борзан, вам, как врачу, я доверяю куда больше, чем Элвису. Разве вы можете поручить такую важную операцию моему мужу?
      Эмиль Борзан вскочил со стула, прытко отпрыгнул назад и, яростно замахав руками, воскликнул:
      – Бог с вами, Джейн! Я ведь вам не врач-гинеколог и к тому же у Элвиса это действительно получится намного лучше, чем у меня. – Поняв, что над ним просто посмеялись, он погрозил пальцем и добродушно проворчал – Ох, уж, мне эти ваши шуточки. – Повернувшись спиной, он принялся объяснять девушке – На то, чтобы крулос соединился с той своей нервной структурой, которая пронизывает всё ваше тело, Джейн, уйдёт примерно три часа, ну, а потом я дам вашему крулосу сигнал и произойдёт передача информации или, как мы все это называли в течении тысяч лет, наступит День Откровения.
      Помощь Элвиса Джейн почти не понадобилась. Андроид лишь поддержал её за плечи, когда она, широко раздвинув ноги, поднесла устье мензуры к своему лону и плотно прижала её к себе. В ту же секунду она почувствовала, как тёплый, влажный и нежный комочек быстро проскользнул в неё и растёкся внутри её тела волной тепла. Взяв из рук своей жены мензуру, Элвис опустил Джейн на кушетку и сел рядом с ней на стул.
      Она лежала на кушетке, смотрела на Элвиса и ей было очень хорошо и покойно. Андроид держал девушку за руку и улыбался. Постепенно Джейн погрузилась в сон, хотя до этого ей совершенно не хотелось спать. Это был очень крепкий сон без сновидений и она даже не почувствовала того, как её перенесли из приёмного покоя в небольшую комнату, где кроме удобной кровати не было больше никакой мебели и когда она проснулась, то Элвиса уже не было рядом. В этой каюте, расположенной на корме, вообще не было никого.
      Эмиль Борзан наблюдал за ней и как только она открыла глаза и попыталась встать с кровати, он послал крулосу сигнал к пробуждению. Джейн ощутило примерно то же самое, что некогда ощущал сначала Эд Бартон, а потом и каждый из интари, оказавшийся на планете Земля. Это было путешествием в прошлое и первое, что увидела она, было счастливое лицо её отца, Майкла Коллинза. Он только что узнал о том, кто такая Изабелла на самом деле и что означает для неё рождение дочери, а узнав это, поклялся стать её защитником и сделать всё, чтобы эта цепочка не прервалась.
      Изабелла и её мать Росита, в отличие от остальных Хранительниц, никогда не прятались от людей, хотя и держали в тайне свои способности. Майклу Коллинзу только потому и удалось сломать хребет колумбийской наркомафии, что ему помогали две эти женщины, жена и тёща. Погружаясь вглубь веков и самой себя, Джейн открывались и другие её деяния. Она никогда не проходило мимо зла спокойно и равнодушно, всегда находила в себе силы и способы для того, чтобы предать его суду. Когда это было невозможно, в ход шли другие средства и зло обязательно получало по заслугам.
      Сознание Джейн обрастало памятью её прежних я, словно дерево листвой. Она погружалась в прошлое всё глубже и глубже, впитывая в себя свои сущности, сливаясь с ними, радуясь и тоскуя, пока её не пронзила острая вспышка, она не только Джейн Коллинз, она сам Тарат Зурбин, интара из народа уири по имени Лилей Тарфо. Но прежде всего она была Тарат Зурбин и это было её настоящее имя, пожизненная должность и самая большая обязанность в жизни. Тарат Зурбин.
      С осознанием этого Джейн встала с кровати и медленно прошла к платяному шкафу, встроенному в очень толстую переборку, отделяющую каюту от всего остального корабля. Это была её личная каюта и из неё она могла по трубопроводу пневмотранса добраться до любого места на корабле. Она открыла дверцу большого платяного шкафа и увидела в нём как ту одежду, которую оставила много тысяч лет назад, так и одежду повешенную в шкаф совсем недавно. Как это ни странно, но интайрийские наряды, похоже, были ей по плечу, но она не стала надевать их, решив переодеться в тот самый костюм, в котором она вошла в медицинский отсек.
      Когда Джейн обувалась, она заметила в платяном шкафу небольшой черный кейс официального лица Гегемонии Интайра. Точно такой же кейс администратор Бартон вручил несколько месяцев назад Августу Малеру, вот только содержимое этих двух кейсов разнилось очень сильно. В том лежал портативный компьютер и набор бюрократических принадлежностей главного гражданского администратора, а в этом регалии Тарат Зурбин, – жезл и диадема, изготовленные из темалора.
 

 
       Галактика "Млечный Путь", межзвёздное пространство, борт космического корабля "Уригленна" двигающегося в направлении звёздной системы Солнце.
 

Галактические координаты:

 

 

еще не были установлены.

 

 

13 ноября 2025 года, 14 часов 10 минуты

 

 

Продолжение рассказа о Джейн Коллинз.

 
      Джейн взяла кейс и прошла из спальной комнаты в кабинет. На первый взгляд это был самый обычный кабинет, какой мог принадлежать какому-нибудь офицеру среднего ранга, каких на "Уригленне" было несколько сотен. Впрочем, именно под видом такого офицера, командира вспомогательного технического дивизиона, Лилея Тарфо и поднялась на борт новейшего интайрийского суперкрейсера. В её подчинении находился всего один космолётчик, да и тот был синтеттом, а не интаром, а сам вспомогательный технический дивизион должен был обеспечивать режим секретности связи этого огромного корабля с митрополией.
      У командира "Уригленны" не вызвало никакого удивления то, что в дополнение к его собственным связистам командование космофлота придало ещё двоих офицеров дополнительно, – космос-майора Лилею Тарфо и космос-капитана Сэйрада Ринзи. Как и то, что они прибыли на борт корабля всего лишь с одним контейнером. Поскольку оба офицера, уже пожилая, но очень миловидная и стройная уири и её подчинённый, явно, синтетт по происхождению, имели на рукавах своих форменных космокомбинезонов сиреневые нашивки контрразведки космофлота, то уже никому не приходило в голову задавать им вопросы. В контрразведке свои правила и любой майор или капитан запросто мог оказаться генералом.
      Вспомнив о том, как они впервые поднялись на борт суперкрейсера, Джейн грустно улыбнулась. С её стороны было полнейшей глупостью не только отправляться в этот полёт, но и брать с собой мнемонический архив Тарат Зурбин. А может быть и нет, ведь тогда она хотела сама создать в новой колонии отделение Тарат Зурбин. Для этого ей не были нужны многочисленные помощники, вполне хватило бы и одного Сэя, её личного секретаря и любовника, если не мужа, в одном лице.
      Джейн присела за свой стол-пульт, положила на него кейс и задумчиво побарабанила по нему пальцами. Она чувствовала себя очень странно, ощущая одновременно себя и Лилеей Тарфо, которая была Тарат Зурбин, и молодой американской журналисткой Джейн Коллинз. При этом раздвоении на её память наслаивались тысячи её ипостасей, в которых она рождалась на планете Земля в течении долгих восьмидесяти тысяч лет, но они не отделяли одно от другого, а наоборот, спаивали, сливали в одну цельную личность.
      Теперь она уже точно знала то, что произошло на борту самолёта в небе Венесуэлы. По ним была выпущена ракета с американского самолёта, но перед этим пилот вышел с ними на связь и запросил подтверждение. Только после того, как её отец вышел в эфир, они были атакованы. Изабелла и Росита смогли спасти их всех, её, Майкла и пилота их самолёта, но вскоре прилетели вертолёты и с неба посыпались бомбы, начинённые парализующим газом. Её родители были захвачены в плен, пилот безжалостно убит, а сама она, после того, как у неё отняли крулоса, была брошена в людьми из "Юнион Петроникс" в джунглях.
      Джейн захлестнула острая волна жалости, когда она подумала о своём отце. Он сделал для Америки так много и эта страна отплатила ему за всё такой черной неблагодарностью. Встряхнув головой, она постаралась отогнать от себя эти мысли и принялась обдумывать, что делать дальше. Лилея Тарфо никогда не принимала решений на основе эмоций. Она всегда стремилась сначала получить достоверную информацию о чём-либо, тщательно проанализировать её, а уже потом принимала взвешенное решение. Так учили её в академии Тарат Зурбин, когда она была совсем ещё юной интарой, мечтающей стать зантарой, так она поступала всю свою жизнь и этому учила других интари.
      Когда космический катаклизм зашвырнул "Уригленну" на другой конец Вселенной, она не стала рассказывать трём главным администраторам о том, кем она была на самом деле. Всё равно от этого не было бы никакого толка. Как и все остальные интари она принимала участие в той работе, на которую их нацелил профессор Эмиил Бор Заан. Правда, в отличие от них она и потом, когда её память была вложена в крулоса, осталась зантарой, – полевым агентом Тарат Зурбин и следователем, которого касалось любое преступление. Подумав об этом, Джейн Коллинз усмехнулась и проворчала в полголоса:
      – Да, уж, себя не переделаешь…
      Хотя отправляясь на "Уригленну" Лилея Тарфо взяла с собой всего лишь один транспортный контейнер стандартного армейского образца, в котором находился мнемонический архив Тарат Зурбин и два кейса, её и Сэя, она не испытывал недостатка в специально оборудовании. На этом огромном космическом корабле его и так было предостаточно, включая даже тяжелый нуль-транс. Всё это оборудование было размещено на "Уригленне" заблаговременно, ещё тогда, когда на космоверфях Интайра закладывался остов этого корабля. Кроме неё и Сэя больше никто не знал о том, что "Уригленна", фактически, являлась опорной базой Тарат Зурбин.
      На этом гигантском космическом острове, в толще его керамитовых переборок, имелось вполне достаточное количество таких потаённых мест, о которых не было известно даже космос-адмиралу Клиоту. При первой же необходимости Тарат Зурбин легко могла вызвать подкрепление и на "Уригленну", сохраняя полную секретность, могло прибыть до пяти тысяч зантаров, чтобы взять корабль под свой контроль. Сделано это было вовсе не из боязни, что Кайор Клиот организует мятеж, а лишь для того, чтобы в каждой новой колонии Тарат Зурбин мог разместить своё отделение так быстро, как того потребовали бы обстоятельства.
      О том, что мир, покой и порядок в Гегемонии Интайра обеспечивают не только космофлот, но ещё и Тарат Зурбин, с самого раннего детства было известно каждому интари, но при этом мало кто знал то, как устроен Тарат Зурбин и где именно находятся его учреждения, кроме, разумеется, Дворца Правосудия, стоящего на площади Радуги Тифлиды в Сартуазе. Такой порядок был заведён ещё в глубокой древности.
      Эдвард Бартон выбрал единственный верный путь, когда организовал деятельность Всемирного Антикриминального Трибунала таким образом, что только администраторы шли на задержание особо опасных преступников. Так было всегда. Тарат Зурбин лишь выявлял преступника и собирал улики, а всё остальное, включая исполнение наказания, относилось к ведению гражданской, военной и научной администрации. Он всё делал правильно, этот удивительно обаятельный парень Эд Бартон и Джейн была просто поражена тем, как хорошо он сделал своё дело, внедрил колонию Интайра на планете Земля. Пожалуй, такого успеха не добивался ещё ни один главный гражданский администратор.
      Джейн прекрасно понимала то, что узнав о том, в какую переделку она попала, Сэй был просто вынужден рассказать обо всём Эду Бартону. Да, и не попади её крулос в руки людей из "Юнион Петроникс", ей самой пришлось бы рассказать обо всём главным администраторам колонии Интайра на Земле. Хотя бы для того, чтобы объявить им о присутствии Тарат Зурбин. Вот так и вышло, что она не зря взяла с собой главный мнемонический архив Тарат Зурбин, без которого ей было невозможно доказать, что она и есть Тарат Зурбин. Оттягивать этот момент не имело никакого смысла, а потому Джейн коснулась рукой клавиш на пульте и негромко сказала:
      – Сэй, немедленно явись в мой кабинет с докладом.
      Она была полностью уверена в том, что на её зов откликнется не кто-нибудь, а Элвис. Так оно и произошло. Уже буквально минуту спустя он вошел в кабинет одетый в синий космокомбинезон с сиреневой овальной нашивкой на рукаве, на которой блестели серебром четыре стилизованных подковки-радуги его воинского звания. В руках андроид держал вешалку, на которой висело её серебристое парадное платье, совсем не похожее на мундир. Тарат Зурбин на Интайре всегда была только женщиной и это была ещё одна древняя традиция. Глядя на Элвиса, Джейн улыбнулась, а тот бодро затараторил:
      – Мадам, члены административного совета собрались в парадном зале приёмов "Уригленны", а потому я позволил себе принести вам это платье. Простите, мадам, но они ждут вас не как Джейн Коллинз, а как Тарат Зурбин. Мне будет приказано выйти мадам, чтобы вы переоделись?
      Джейн, глядя на Элвиса, расхохоталась и воскликнула:
      – О, да, конечно! Раздевать меня перед тем, как забраться вместе со мной в койку, тебе с руки, а вот переодеть меня ты стесняешься. Элвис, мы с тобой являемся любовниками так давно, что я уже и не помню того дня, когда это случилось с нами впервые, так что не нужно пудрить мне мозги. – Она встала из-за пульта, подошла к нему вплотную, нежно обняла и тихо прошептала – Сэй, милый мой, наконец, у меня хватило мужества сделать тебя своим мужем, так неужели ты думаешь, что снова надев на свою голову диадему Тарат Зурбин я откажусь от самого лучшего мужчины на свете?
      Элвис рывком подхватил её одной рукой и, шагнув к пульту, спросил прерывающимся от волнения голосом:
      – Так может они тогда подождут с часок, Джейн?
      Отбросив платье, которое никогда не любила, она прижалась к груди мужа-андроида и, расстёгивая вакуум-застёжку, хрипло прошептала, задыхаясь от счастья:
      – Да, Сэй, пусть они подождут, пойдём в спальню…
      Повторять дважды Джейн не пришлось и Сэй-Элвис бегом бросился в спальню, на ходу срывая с тела Тарат Зурбин её строгий и чопорный костюм, а она, в свою очередь, извиваясь всем телом стаскивала с него космокомбинезон. Когда же они, наконец, достигли той самой кровати, на которой их, однажды, застигли колокола громкого боя, известившие всех о катастрофе, постигшей "Уригленну", Джейн чуть ли не рыдала от нахлынувшего на неё счастья. А ещё через полтора часа она нежилась вместе с Элвисом в ванне и спрашивала его:
      – Элвис, милый, ну, скажи мне, Бога ради, зачем мне надевать это противное серебристое платье? Может быть я лучше надену ту радужную тунику, которую ты мне подарил в Сартуазе в канун Дня Зеркал? Честное слово, оно меня просто бесит.
      – Джи, не будь маленькой, капризной девочкой, – Терпеливо вразумлял её Сэй-Элвис – Ведь тебе прекрасно известно то, что только тогда, когда на тебе будет надето это платье, Радуга Тифлиды разгорится особенно ярко. И в конце концов ты не имеешь права разрушать древние традиции.
      Джейн наморщила носик и фыркнула:
      – Фи, так что же теперь я должна буду им ещё и спеть гимн Тарат Зурбин?
      Элвис, лаская груди девушки, кивнул головой и сказал:
      – Да. А как может быть иначе, ведь тебе обязательно нужно будет доказать им, что ты настоящая Тарат Зурбин.
      Вздохнув с притворной горестью, она проворчала:
      – Вот ещё глупости. Стану я петь этим пройдохам. – Увидев, что Элвис нахмурился, она успокоила его – Ну, ладно, Эл, не сердись, я всё сделаю, как надо. – Прильнув к его широкой груди, она, вдруг, поинтересовалась – А кто придумал эту аферу с дарением тебя мне? Ты или Эд Бартон?
      – Конечно же я, Джи! – С горделивым видом ответил ей андроид – Они бы до этого ни за что не додумались. Они ведь не верили в то, что ты Тарат Зурбин. То что ты настоящая Джейн Коллинз, сразу же определили Изабелла и Майкл. Так что единственное, что нам следовало выяснить, так это только одно, ты это или не ты. Сама понимаешь, хотя твой крулос и был у нас, мы не могли считать с него ни единого байта информации. Майк не сомневался в этом ни единой секунды, но у меня, всё-таки, оставались кое какие сомнения. Сама понимаешь, развеять их я мог только одним единственным способом…
      – Да, конечно, я тебя прекрасно понимаю, – Перебила его Джейн – Ты мог сделать это, только трахнув меня!
      – Но, Джи, милая, – Стал оправдываться Элвис и немедленно привлёк Джейн к себе – Это ведь сработало ничуть не хуже мнемонического архива и…
      – До которого я ещё не добралась. – Снова перебила Элвиса хохочущая и отбрыкивающаяся изо всех сил девушка.
      Андроид не выдержал и тоже рассмеялся.
      – Ты совершенно невыносима Лила. Из всех Тарат Зурбин, которых мне довелось видеть на своём веку, ты самая взбалмошная и… Самая прекрасная.
      Джейн выбралась из ванны и встала под горячие струи фена, отдавая свои волосы во власть андроида. Тот немедленно стал сооружать на её голове замысловатую причёску, напевая песенку на уири. Глаза андроида сияли и весь он, словно лучился от счастья. Время от времени целуя плечи своей возлюбленной и госпожи, он то и дело нашептывал ей на ушко такие страстные признания, что Джейн бросало в дрожь.
      Когда причёска была готова, Элвис надел на неё нижнее бельё и серебристые босоножки с узенькими ремешками, весьма похожие на древнеримские котурны. Правда, с платьем Тарат Зурбин, вышла небольшая заминка. Чтобы надеть его на девушку, Элвису пришлось бы разрушить причёску, а потому он на мгновение застыл в растерянности и пробормотал:
      – Вот черт, я совсем забыл, что у этого платья узкая горловина. Что же теперь делать?
      Платье было пошито из тяжелой ткани, сотканной из нитей субметалла, и потому могло спокойно заменить Джейн лёгкий боескафандр. Поэтому как раз с ним Элвис ничего не мог поделать. Девушка широко улыбнулась и оно, трепеща узкими рукавами, вырвалось из его рук, словно птица. В следующую секунду платье приняло объём и тотчас оказалось надетым на Тарат Зурбин. Она погладила мужа по щеке и сказала:
      – Элвис, надень, пожалуйста, свой парадный мундир. Я не хочу, чтобы администраторы и дальше воспринимали тебя, как моего любовника и обычного секретаря. Ты такая же реликвия Тёмного Закутка, как и мои регалии.
      Андроид, стоявший перед ней нагишом, тоже заулыбался и поинтересовался у неё насмешливым голосом:
      – Тари, надеюсь, ты не станешь рассказывать им о том, что я патриарх среди синтеттов и что мне довелось стоять у истоков Тарат Зурбин?
      – Именно это я и собираюсь сделать, дорогой. – Спокойным голосом ответила Джейн – К тому же, Сэй, я намерена прикрыть деятельность их Антикриминального Трибунала и создать на Земле Тарат Зурбин, правда, под другим названием. Как тебе понравится, если это будет Генеральная Прокуратура?
      – Неплохое название, Джи. – Откликнулся Элвис – Только как нам быть с тем, что на этой планете и своих прокуроров, что собак нерезаных? К тому же далеко не все из них являются людьми достойными этой высокой чести.
      Джейн, телепортом достав из второго платяного шкафа генеральский мундир секретаря Тарат Зурбин Сэйрада Ринзи, усмехнулась и негромко сказала:
      – Ничего, Сэй, мнемонический архив способствовал чистоте рядов зантаров на Интайре, так что справится он с этой задачей и на Земле. К тому же не забывай о том, что чиновники Российской империи, которые ежегодно проходят аттестацию у Великого Бэмми, уже проложили нам дорогу. Или ты думаешь, что жетон зантара не сможет с той же точностью передать мнемоническому архиву сигнал о предательстве, если его совершит человек, а не интари?
      Элвис, торопливо одевая на себя белоснежный парадный мундир с серебряными эполетами, подтвердил:
      – Да, Тари, жетон зантара штука неподкупная, да, к тому же его не подделаешь и не обманешь. Только я предлагаю называть наших будущих полевых агентов не зантарами, а хантерами. Это будет звучать гораздо лучше, чем копы, фараоны или менты. Да, и слово сыщик, которым любит называть себя Васька Седых мне тоже не очень то нравится. Кстати, Джи, ты знаешь о том, что он сейчас находится на борту "Уригленны"? Извини, но я ввёл его в курс дела. Когда я ему рассказал о том, что ты вот-вот снова станешь Тарат Зурбин, он был готов лететь вслед за нами на этом своём крохотном, убогом кораблике. Сама понимаешь, мне было проще спрятать его от тебя, чем подвергать таким испытаниям.
      Джейн пожала плечами и сказала невозмутимо:
      – Элвис, дорогой, я вовсе не нахожу, что лёгкий крейсер-истребитель это убогий кораблик. Я на таком налетала свыше десяти тысяч часов и при этом никогда не жаловалась на неудобства. Впрочем, тебе, кабинетному работнику, нас, зантаров, никогда не понять. – Надев на голову диадему из пурпурного металла, она улыбнулась и спросила – Ну, ты готов?
      Андроид со вздохом засунул пурпурный жезл Тарат Зурбин во внутренний карман своего кителя, специально удлинённый для этого, и ответил, пожав плечами:
      – Я-то всегда готов. Была бы ты готова.
      Ближайшая посадочная станция пневмотранса находилась прямо в этой секретной каюте, а потому им даже не пришлось идти пешком куда-либо. Элвис, по привычке, попытался было сесть в капсуле на сиденье водителя, но Джейн властно ухватила его за плечо и сказала с нарочитой сердитостью:
      – Эй, парень, знай своё место. – Усаживаясь в кресле поудобнее, она воскликнула – Как ты мог допустить, Эл, какой-то там канонир обставил вас всех в гонках на пневмотрансе. Ну, я ему сейчас покажу. Так, для начала мы отправимся к кормовому излучателю, это самая крайняя станция, а потом двинемся прямиком к командному посту "Малышки Ви".
      Элвис, пристёгиваясь ремнями безопасности, брюзгливым тоном проворчал:
      – Ну, вот, не было печали. Теперь, если ты побьёшь последний рекорд этого психа, на корабле снова начнётся черт знает что. Неужели это для тебя так важно?
      – Ты бы лучше помалкивал, старый ворчун. Не мешал молодёжи веселиться.
      Джейн быстро перегнала капсулу к кормовому излучателю и принялась сноровисто щёлкать переключателями, снимая блокировки. Элвис, насмешливо улыбаясь, смотрел на девушку со снисходительностью старшекурсника, наблюдающего за забавами абитуриентов, хотя у неё не было более преданного болельщика. Когда капсула была готова к старту, Джейн небрежно толкнула стартовый рычаг и сзади моментально засвистели из дюз струи сжатого воздуха, резко толкнув её вперёд. Только тогда она с франтоватой небрежностью защёлкнула на себе ремни безопасности.
      Хотя все пневмокапсулы, что большие, восьми и десятиместные, что одноместные и двухместные имели практически одинаковые скоростные и аэродинамические параметры, опытный пилот мог весьма значительно увеличить скорость за счёт различных хитростей. Длина дистанции в этих заездах особой роли не играла. Собственно, на "Уригленне" была всего лишь одна дистанция, – проехать от кормы до носа корабля быстрее всех, а как ты при этом сокращал дистанцию роли не играло. Правда, самые искушенные в этом виде спорта пилоты выбирали как раз ту дистанцию, на которой капсулу можно было ронять вниз от самого верхнего яруса до трюмов и, используя силы гравитации, увеличивать скорость.
      Именно этим всегда пользовалась Лилея Тарфо, которую, не смотря на её немолодой возраст, все на "Уригленне" очень быстро полюбили за весёлый нрав. Ну, и ещё за то, что она была большой выдумщицей по части забав. Именно Лила, как её все называли, придумала гонки на капсулах пневмотранса и ввела правила определения победителей, которые действовали до сих пор. Поскольку "Уригленна" была огромным кораблём, то в сложной системе пневмотрубопроводов всегда имелось несколько свободных для спортивных заездов маршрутов, хотя правилами разрешалось создавать пилотам помехи.
      Капсула летела по трубе пневмотранса с бешеной скоростью и уже на середине дистанции Элвис понял, что последнее достижение Анзора Вардании будет побито с большим отрывом. Будучи и сам азартным гонщиком с весьма приличным опытом, он никак не мог понять того, как Джейн удавалось гнать эту консервную банку с такой скоростью. Он невольно залюбовался своей возлюбленной, которая в новой ипостаси отважилась назвать его своим мужем, и она действительно была в этот момент прекрасна, как никогда, – глаза широко раскрыты, лицо озарила счастливая улыбка, а посадка была непринуждённой и совершенно раскрепощённой, словно она не управляла этим свистящим ядром, а качалась в саду на качелях.
      Время она показала просто блестящее, одиннадцать минут двенадцать целых и семьсот тридцать тысячных секунды, побив рекорд Анзора на три с лишним минуты. Такой результат, без сомнения, был вполне достоин того, чтобы его внесли в анналы корабельной истории. Элвис не успел сообщить Джейн об этом, как она потребовала:
      – Сэй, дай мне маркер.
      Он достал из кармана самый обычный черный маркер, какими члены экипажа "Уригленны" исписывали капсулы снаружи и изнутри самыми различными текстами. Найдя в кабине свободное место, Джейн быстро начертала на панели:
       – Анзор, ты жалкий неудачник! Я сделала тебя, как мальчишку! Моё время 11 минут 13 секунд, тысячные я щедро дарю тебе на память. Джейн Коллинз.
      Выбравшись из капсулы, девушка сжала правую руку в кулачок и, согнув её в локте, сделала резкий, победительный жест, подняв коленку к локтю. Глаза её сияли от восторга и она, потрясая кулачками, весело завизжала:
      – Бойтесь меня, копуши! Никто не может гонять с такой скоростью, как Лила Тарфо! Так и знайте.
      Хотя они и вышли из капсулы в пустынном коридоре, из-за чего у Джейн не было никаких свидетелей её победы, кроме Элвиса, радость девушки была просто неописуемой, а потому к большому залу приёмов она побежала вприпрыжку. Лишь у самых дверей она замедлила шаг и стала поправлять на себе тяжелоё, жесткое платье, энергично крутя задом и раздраженно приговаривая:
      – Черт, и кто только придумал такой идиотский фасон? Это дурацкое платье вечно топорщится у меня на заднице. Элвис, ведь ты же такой умный, неужели ты ничего так и не смог придумать?
      Элвис огладил платье на круглой попке девушки и, слегка шлёпнув её по ней, негромко сказал, вкладывая ей в руки термалоровый жезл:
      – Джи, ты просто капризничаешь. Сегодня ночью я подогнал это платье точно по твоей фигуре и оно сидит на тебе, как влитое. Так что иди спокойно и ничего не выдумывай.
      Элвис распахнул перед Джейн огромные, двустворчатые золочёные двери и первым вошел в зал. В этом круглом, парадном зале приёмов, в котором могли спокойно разместиться тысячи три, а то и все четыре, человек, сегодня находилось не более двух дюжин тех руководителей высшего ранга, что отвечали некогда за колонизацию планеты Фроймил и всего двое землян, Василий Седых и Август Малер. Встречающие стояли полукругом метрах в двадцати пяти от входа. Секретарь Тарат Зурбин вежливо поклонился им и торжественно провозгласил:
      – Господа административный совет, прошу вас приветствовать семьсот восемьдесят пятую пожизненную Тарат Зурбин Лилею Тарфо, осененную Радугой Тифлиды в год двадцать две тысячи девятьсот девяносто третий Звёздной Эры Интайра.
      Тотчас грянула торжественная мелодия гимна Интайра и Джейн Коллинз с беспечной улыбкой вошла в зал, держа символ своей власти так, как обычные девушки держат розу. Подойдя поближе, она, вдруг, помахала рукой и воскликнула:
      – Привет, ребята! Как вы тут, без меня, не скучали?
      Эд Бартон, явно, смущённый такой непосредственностью девушки, натужно сказал:
      – Госпожа Тарат Зурбин, бывший административный совет колонии Фроймил, ныне ставший административным советом колонии Интайра на планете Земля, собрался для того…
      – Знаю-знаю, для чего ты собрал здесь всех этих парней и девчонок, Эд. – Перебила его Джейн – Ты хочешь увидеть Радугу Тифлиды и узнать, умею ли я петь песню Тарат Зурбин? Так вот что я вам скажу, ребята, вас для этого здесь собралось слишком мало, а потому Кай, поскольку на корабле главный всё же ты, срочно скомандуй общий сбор. Раз уж Эд собрал на "Уригленне" всех тех, кого он считает ответственными за все ваши безобразия, так пусть и они увидят то, что на Интайре было дано видеть лишь избранным интари. – Небрежно бросив свой жезл через плечо Элвису, она с весёлым визгом бросилась к Ольге и Хуаните Альварес, в прошлой жизни Джейлин Перто – Ой, девчонки, какие вы сегодня красивые и нарядные, ну, прямо, как девушки с обложки. Давайте отойдём в сторонку, мне хочется с вами пошептаться.
      Обняв своих давних подружек, с которыми она добрых триста лет работала в одной лаборатории, Джейн потащила их к вызолоченному подиуму, на котором стоял мнемонический архив Тарат Зурбин. Не обращая внимания на то, что вокруг него стояло каре, составленное из целого взвода космодесантников, облачённых в тяжелые боескафандры, она присела прямо на подиум и с заговорщицким видом зашептала:
      – Понимаете, девчонки, эта штуковина не видела меня очень долго и поэтому мне нужно какое-то время побыть рядом с ней. Нет, мнемонический архив, разумеется, узнает меня в любом случае, ведь он умеет читать мысли ничуть не хуже любого телепата, но я за восемьдесят с лишним тысяч лет успела накрошить столько всяких негодяев, что он, наверняка, теперь захочет перечислить вам все мои рабочие имена. Кстати, девчонки, почему никто так и не удосужился пригласить сюда моих земных родителей и бабулю?
      Хуанита, которая в далёком прошлом общалась с Лилеей Тарфо куда больше, чем Вирати, смотрела на свою подругу с изумлением и восторгом. Она, явно, никак не ожидала, что та, кого называли Тарат Зурбин, окажется такой весёлой, живой и непосредственной девушкой. Порывисто обняв и поцеловав её, она радостно воскликнула:
      – Лила, ты совершенно не изменилась!
      – Ты тоже, Джейлин… – Ответила ей Джейн несколько дежурной фразой и затем ехидно поинтересовалась – А с чего это мне меняться? Тут нет никого, перед кем мне следовало бы показывать себя строгой начальницей, так зачем, спрашивается, я должна корчить из себя надменную дуру?
      Зал быстро заполнялся людьми. В основном это были офицеры "Уригленны", руководители научных групп и административных отделов, но вместе с ними в зал входили и земляне. Громче всех себя проявила Натали Кутасова, которая прямо с порога радостно закричала на весь зал:
      – Джейн, девочка моя!
      Наконец, в зале приёмов собрались все, кто находился в этот момент на борту корабля. Всего чуть более полутора тысяч человек, одетых в парадные мундиры и свои самые нарядные костюмы и платья. Они встали вокруг подиума, поставленного в самом центе зала и Джейн с радостной улыбкой взошла на него. Космодесантники к этому времени уже сошли с подиума и потому всем была хорошо видна шестигранная призма из синего металла, увенчанная пурпурной полусферой метрового диаметра, – мнемонический архив.
      Тарат Зурбин, приветствуя собравшихся своим жезлом, пару раз обошла вокруг мнемонического архива и, внезапно, легонько ударила ладонью по термалоровой сфере, отчего тотчас послышался мелодичный перезвон, словно под куполом зала зазвонили серебрянные колокольчики. Недовольно поморщившись, она сняла с головы диадему и возложила её на сферу, что снова вызвало мелодичные звуки, на этот раз уже более громкие и куда больше похожие на музыкальное произведение. Все в зале замерли в предчувствии какого-то чуда.
      Все, кроме московского мента Василия Седых и его американского коллеги Майка Коллинза. Да, и одеты оба были, в отличии от остальных, весьма своеобразно, один в простенький мундир мышиного, а другой в мундир черного цвета. Оба этих здоровенных молодых парня вышли из толпы на несколько метров вперёд и встали на одно колено, приложив одну ладонь с растопыренными пальцами к другой и показывая таким образом свою прямую принадлежность к всемирному братству сыска. Джейн одарила их радостной улыбкой и решительным движением вставила в верхнюю панель призмы свой жезл.
      Вот тут-то и началось самое настоящее светопреставление. Казалось сам воздух завибрировал по напором лучей света и звуков, несущихся изнутри мнемонического архива. В потолок ударил плотный столб какого-то совершенно невообразимого и удивительного золотисто-радужного живого огня. Он рухнул вниз и залил весь зал невероятно красивыми радужными сполохами. Это было похоже на северное сияние, но только куда более яркое, мощное и живое. Радуга Тифлиды окутала собой каждого человека, находящегося в зале, но особенно ярко она светилась вокруг Тарат Зурбин, Майка и Васьки Седых, словно подчёркивая их духовное единство.
      Буйство красок не ослабевало, а только усиливалось вслед за нарастающими музыкальными аккордами и Тарат Зурбин запела на тайри древнюю песнь своего цеха профессиональных сыскарей, которая, на самом деле, была известна каждому интари, как "Ода Радуги Тифлиды". Все те люди, которые были когда-то интари, немедленно стали подпевать ей, а вместе с ними запели московский мент и американский коп.
      Как только музыка смолкла и Тарат Зурбин перестала петь, над мнемоническим архивом появилось большое, в два человеческих роста, изображение красавицы-интары с бирюзовой кожей и изумрудными волосами, стоявшей во весь рост в своём серебристом платье-броне, и мнемонический архив громко и гортанно провозгласил на прекрасном английском голосом Элвиса, так знакомым всем присутствующим:
      – Семьсот восемьдесят пятая пожизненная Тарат Зурбин Лилея Тарфо, осененная Радугой Тифлиды в год двадцать две тысячи девятьсот девяносто третий Звёздной Эры Интайра. Рабочее имя Лилея Тарфо. – Объемное изображение трижды обернулось вокруг своей оси, дрогнуло и тотчас видоизменилось, превратившись в изображение коренастой и весьма неказистой девушки, закутанной в шкуры, со спутанными волосами и горящими, словно угли, глазами и снова послышался мощный баритон Сэйрада Ринзи, некогда запрограммировавшего эту умную машину вместе с отцами-основателями Тарат Зурбин – Семьсот восемьдесят пятая пожизненная Тарат Зурбин в ином облике и с рабочим именем Раахш.
      В следующие почти полтора часа мнемонический архив Тарат Зурбин показал собравшимся все ипостаси Тарат Зурбин на планете Земля и назвал все её имена, закончив тем, которое дал ей при рождении Майк Коллинз. Пожалуй, если бы не Радуга Тифлиды, которая всё это время заливала зал приёмов, то это могло бы надоесть всем намного быстрее, а так люди лишь облегченно вздохнули, когда церемония была завершена. Джейн, стоявшая всё это время неподвижно, быстро подошла к краю подиума, спрыгнула с него прямо в руки Элвиса и только после этого попала в объятья своих родителей и бабушки Роситы. Рядом с ними крутился, с горящими от восторга глазами, Василий Седых.
      Все бросились к Джейн с приветствиями и поздравлениями и если бы не Эд Бартон, который пачками выдворял народ из зала, то из этого получилась бы настоящая куча-мала. Он быстро восстановил порядок и, вытащив за шиворот упирающегося мента, покинул зал последним. Элвис с невозмутимым видом стоял неподалёку от Джейн и наблюдал за тем, как его жена со слезами на глазах целует и обнимает, можно сказать, саму себя. К Майклу, отцу той самой Джейн, которая вернулась к нему сквозь тысячелетия, он относился с куда большим пиететом, нежели к Изабелле и Росите.
 
       Галактика "Млечный Путь", межзвёздное пространство, борт космического корабля "Уригленна" двигающегося в направлении звёздной системы Солнце.
 

 

В описываемое время

 

 

Планетарное время:

 

 

по Гринвичу

 
      На этот раз, чтобы расставить всё по своим местам, административный совет собрался в малом составе и был представлен только тремя главными администраторами. Джейн была очень благодарна Эду Бартону за то, что она дал ей трое суток для того, чтобы она смогла пообщаться со своими родителями. Наконец, она дала волю своим чувствам и выплакалась на плече отца, которого так любила в детстве.
      Майкл Коллинз был, пожалуй, единственным землянином, который знал всё о странностях своей жены, дочери и тёщи. Он знал о том, что они были телепатами и обладали ещё более удивительными способностями. Знал и тщательно оберегал их всех, более всего беспокоясь о том, чтобы это не стало известно властям. В свою семью он не допускал посторонних и стеной вставал на пути всех бед и неприятностей и хотел только одного, чтобы День Откровения наступил для Джейн, как можно скорее.
      Тем не менее деятельность Майкла, направленная на борьбу с наркомафией, была предметом особых забот Изабеллы и Роситы. Именно они были самыми ценными его агентами и благодаря им колумбийской наркомафии был нанесён столь существенный урон. Он мечтал о таких временах, когда все государства на планете будут вести с преступностью настоящую борьбу, а не станут устраивать вокруг этого дела политические игрища и прекратят заигрывать с преступниками.
      Начиная с того дня, когда космодесантники вытащили их из подземелий "Юнион Петроникс", Майкл Коллинз стал активным участником Антикриминального Трибунала. Он не только занимался планированием очень многих его акций, но и стал идеологом преобразования Трибунала из подпольной организации в совершенно новую силовую структуру даже не планетарного, а куда более глобального масштаба. Он и его друг Василий Седых. Такой аспект деятельности отца Джейн совершенно не удивил, как
 

 

Роман третий "Наступит день"

 

 
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

16.10.2008