Галактическое человечество не смотря на то, что оно распространилось по всей галактике и развило науку до высочайшего уровня, по-прежнему состоит из все тех же людей, которыми некогда была населена одна единственная планета галактики Млечный Путь – древняя Терра, она же планета Земля. Людям только кажется, что они изменились. На самом же деле все не так.
       Если взять человека с древней Терры, скажем жителя древнего Египта, что конечно же невозможно, и поставить его рядом с современным жителем Лекса, Терилакса, Мидора или Хельхора, миров совершенно обычных по сравнению с Руссией, Валгией и Варкеном, то очень быстро выяснится, что они практически ничем не отличаются друг от друга. Древний египтянин, который беспрекословно подчинялся жрецам, окажется таким же вздорным, вредным и заносчивым типом, как и любой другой галакт, благоговеющий перед могуществом науки.
       Конечно то, что Рунита вошла в современный мир так легко и безболезненно, вполне можно объяснить тем, что она, во-первых, – была влюблена, во-вторых, является весьма незаурядным человеком, и, в-третьих, – Галан это вообще отдельный разговор. Да, все это, несомненно, так, но если взять и забрать из-за пределов какого-нибудь темпорального барьера любого парня, да, еще при этом не одного, а вместе с семьей и всеми друзьями, то будьте спокойны, попсиховав пару недель, после краткого курса гипнопедии он тут же завербуется в армию, а то и вовсе подастся в наемники и уже через год, максимум полтора, заработает себе на погоны большие звезды, даже если он был каким-нибудь каменотесом.
       Любой же жрец, астролог или просто знахарь, пройдя курс классического обучения в каком-нибудь престижном университете, например, на Сангрии, еще будучи студентом огорошит своих преподавателей не одним десятком открытий и изобретений. Самым наглядным тому примером является та же Гея, ученые которой, работая в Антале, уже успели навести такого шороху, что даже у Оорка с Вирати и Каем их здоровенные мозги сразу же пошли кругом.
       Отчего такое происходит? Да, оттого, что человек существо совершенно непостижимое и обладает такой психологической приспособляемостью, выносливостью и устойчивостью, что заслуживает самых высоких похвал от Господа Бога. К тому же человек еще и очень стабильное биологическое существо. В древнейших мирах галактики человек, как биологическое существо, развивается чуть ли не по семьсот тысяч лет и что же, достигнув своего видового совершенства, то есть избавившись от всех генетических изъянов, он таким и остается все последующие тысячелетия.
       У человека не стала огромной голова, не исчезли полностью волосы, как на этом приспособлении для еды, так и на всем теле, и не атрофировались всякие там не нужные ему органы. Человек как был человеком, так им и остался, только стал выше, сильнее, выносливее и красивее о чем легко сказать глядя даже на таких неказистых, но чертовски милых и обаятельных парней, как Рен, Зак и Улле. Ну, разве, они не прелесть? А ведь они далеко не такие красавчики, как тот же Нейз или малыш Ракки. Нет, говорить о новом человеке еще слишком рано.
       Единственное изменение, которое произошло с человеком в ходе эволюции, так это то, что некоторые люди рождаются, а порой каким-то чудесным образом становятся самостоятельно сенсетивами. Вот это и есть люди высшего сорта, но в том-то и дело, что и они появились еще почти миллион лет тому назад на Терре, да, и как тогда, так и сейчас, они внешне ничем не отличаются от обыкновенных людей, ну, а то, чем изредка занимается Бал, и то, что могут с такой легкостью галанские сенсетивы, и вовсе делает всех людей галактики одинаковыми…
 
       (Мнение Натали Калвиш, высказанное ею, как то раз, в частном разговоре с Веридором Мерком)
 
       Обитаемая Галактика Человечества, Терилаксийская Звездная Федерация, звездная система Алтейр, суточная орбита планеты Бидруп, Звездное Княжество Малый Горный Анта, резиденция Звездного князя Веридора Антальского.
 

 

М = 89* 03* 26* + 0,051 СЛ;

 

 

X = (-) A 851,0423 CЛ

 

 

11. 25. 12 часов 05 минут

 
      Постепенно друзья Веридора Мерка покидали навигационную рубку и вскоре он остался наедине с Вирати, которая подошла к нему, прижимая к груди большую толстую книгу в темно-коричневом, тисненом золотом переплете. Присев на краешек трона Руниты, она пододвинула поближе к трону княжеский пульт и положила свою книгу на его край. С хитрой улыбкой взглянув на Веридора, она сказала:
      – Верди, мне кажется, что наше ожидание будет достаточно продолжительным и ты успеешь прочитать эту книгу, которую велел напечатать специально для тебя Эд. Надеюсь, тебя заинтересует история появления интари на древней Терре-Земле и история появления людей на этой планете.
      Веридор Мерк взял в руки увесистый том в золоченом переплете темно-коричневой кожи и, с сомнением посмотрев на него, мрачно усмехнулся:
      – Ви, красавица моя, неужели ты думаешь, что у меня найдется время прочитать ее?
      – Ну, я не думаю, что ты так уж занят, дружок. – Насмешливо сказала ему Вирати – К тому же в этой книге мы все отвечаем на очень многие вопросы, которые ты хотел бы задать нам, но все не решался из-за своей застенчивости. Ты даже узнаешь из нее кто такая Тарат Зурбин и у тебя сможет сложиться свое собственное мнение о тех интари, которые прилетели в эту галактику на "Уригленне".
      Веридор почувствовал, как краснеет, а Вирати, ласково потрепав его по плечу и утвердительно кивая головой, подвела итог их короткому разговору:
      – Да, Верди, порой, ты бываешь чертовски застенчив, особенно когда речь идет о нас. Вот Эд и решил, что будет лучше, если ты узнаешь все. Он не очень-то оригинален и поэтому просто попросил меня восстановить в точности то, как нам однажды пришлось рассказывать о самих себе одной девушке. Чтобы, этот рассказ не показался тебе слишком скучным, я постаралась придать ему форму самого обычного литературного произведения. Думаю, это будет для тебя гораздо удобнее, чем часами просматривать на экране монитора бесчисленное количество файлов с отчетами того времени. Мне кажется, что ты найдешь в этой книге множество интересных сведений, ну, а потом ты сам решишь, стоит ли дать прочитать эту книгу остальным нашим друзьям.
      Еще раз потрепав Веридора по плечу, но теперь уже сильнее, словно выводя его из забытьи, Вирати чуть слышно отдала приказ своему Защитнику, который немедленно превратился из роскошного бального платья в подчеркнуто строгий деловой костюм темно-бордового цвета, состоящий из удлиненной юбки с разрезом до середины бедра и элегантного, приталенного пиджака, и бежевой блузы. Не смотря на то, что Вирати, по сути, была андроидом с мозгом, укрытым далеко за пределами тела, ее Защитник, которого она называла Ольгой, нисколько не тяготился от общения с таким симбионтом.
      В таком наряде Вирати на взгляд Веридора Мерка была еще привлекательнее и он поймал себя на мысли, что снова думает о ней как о самой настоящей женщине, от чего смутился еще сильнее и даже покраснел. Вирати мгновенно заметила это и тут же принялась подшучивать:
      – Что, Верди, твою голову опять посетили какие-то грешные мысли?
      – Да уж, устоишь перед такой красоткой, как же. – Проворчал Веридор – Если бы не моя прическа-архо и твой ухажер Зак, Вирати, я давно бы взял в руки сирафу и пел под твоим окном серенады.
      Вирати громко расхохоталась и встав из кресла направилась к выходу. Обернувшись уже у самого шлюза, она веселым голосом бросила ему через плечо:
      – А может быть мне стоит изготовить еще одну копию этого андротела, Верди? Ведь не станет же Рунита ревновать тебя к а-женщине? Подумай об этом на досуге, малыш.
      Устало рассмеявшись, Веридор махнул рукой и сказал ей:
      – Вирати, милая, перестань городить ерунду. Такое будет возможно только при том условии, если я наймусь на службу и буду отсутствовать больше шести месяцев. Ты ведь не хуже меня знаешь варкенский семейный кодекс-архо.
      – Да уж, кто-кто, а вы, варкенцы, действительно умеете усложнять себе жизнь. – Насмешливым тоном ответила ему Вирати и вышла из навигационной рубки.
      Веридор Мерк, которого нисколько не задело это замечание, взял в руки книгу и, чуть шевельнувшись телом, приказал своему роскошному трону превратиться в более удобное для чтения кресло. Убрав телепортом подальше свою шпагу и устроившись в кресле поудобнее и положив ноги на широкий пуфик, он раскрыл книгу. Снуппи, не дожидаясь его просьбы, немедленно превратился в клановую тунику, достал гибким щупальцем, выросшим на поясе из бара и подал ему банку чендорского темного и тарелочку с крохотными сэндвичами. Веридор даже позволил ему взять книгу изящным пюпитром. Открыв ее на первой странице, оба неразлучных друга начали читать ее вдвоем.
      Время от времени Веридор, как бы ронял на складку своей живой туники сэндвич и Снуппи поглощал его с завидным аппетитом. Не оставался он равнодушен и тогда, когда его партнер-симбионт давал ему отхлебнуть пива полупрозрачной трубочкой, ведь им обоим с некоторых пор очень полюбился этот крепкий и вкусный напиток. Снуппи предложил было Веридору почитать ему вслух, но тот велел ему заткнуться и не мешать, а заодно и напомнил ему, что однажды произошло с болтуном и балаболкой по имени Микки.
      Снуппи прекрасно знал, что уж ему-то такая участь точно не грозит, но разговоры, тем не менее, немедленно прекратил и, быстро прочитав текст на первой странице, принялся дожидаться, когда ему позволят перевернуть ее. На титульном листе книги, который так долго рассматривал Веридор Мерк, было написано буквально следующее:
 

 

НАСТУПИТ ДЕНЬ

 
       История тяжелых испытаний, выпавших на долю членов экипажа сверхтяжелого космического крейсера освоения "Уригленна" и моей первой любви.
       Галактика "Млечный Путь", планета Земля, государство Соединенные Штаты Америки, город Нью-Йорк, улица 7-я авеню, апартаменты Джейн Коллинз, расположенные на 47-м этаже кондоминиума "Пасифик плаза".
 

 

В описываемое время

 

 

Поясное планетарное время:

 

 

Начало истории. Планета Терра.

 

 
      В ночной тишине тихие, мелодичные трели телефона показались Джейн Коллинз неприятными и резкими. Она проснулась после третьего или четвертого звонка и теперь с мрачным нетерпением ждала, когда включится автоответчик. Джейн не хотелось не только разговаривать с кем-либо в начале четвертого утра, но даже и слышать чей-то голос, но профессиональная обязанность журналиста требовала постоянно быть наготове. При первых же словах, сказанных по-английски с сильным русским акцентом бодрым женским голосом, с нее тотчас слетели последние остатки сна, тем более, что женщина, звонившая ей глубокой ночью, требовательно сказала:
      – Джейн, я точно знаю что ты сейчас дома, дорогая, немедленно возьми трубку.
      Быстро соскочив с кровати, Джейн взяла трубку телефона и недовольным голосом, ворчливо ответила:
      – Слушаю тебя, Наташа, в чем дело? Разве ты не знаешь, что в Нью-Йорке сейчас глубокая ночь?
      Наташу Кутасову было трудно смутить таким вопросом и она, даже не поздоровавшись и не извинившись перед ней, тотчас стала давать Джейн инструкции:
      – Джейн, дорогая, тебе придется немедленно встать с постели и ехать в аэропорт. На твое имя уже заказан билет до Афин. Суперлайнер отправляется из Нью-Йорка в шесть пятьдесят пять. В Афинах тебя встретит молодой человек по имени Христо Сумелиди, ты его сразу узнаешь, у него длинные волосы, глаза, как у Бемби, и губы, как у Мерилин Монро. Христо доставит тебя на остров Кинос.
      – Наташа, милая, я, конечно, очень люблю Грецию, но ведь не на столько же. Скажи мне, что я там потеряла? За каким чертом мне нужно вставать с постели в три часа ночи и нестись в аэропорт, словно я гончая собака? – Раздраженно поинтересовалась Джейн.
      Наташу Кутасову было не так просто пронять этой отповедью. Она громко расхохоталась и поинтересовалась у Джейн:
      – Но дорогая моя, разве ты забыла, что репортера, как и волка, кормят ноги? Когда мы встречались в последний раз, ты спрашивала, правда ли, что я близко знакома с Эдвардом Бартоном и Ольгой Браво. Так вот, дорогая, я докладываю тебе, – в этот уик-энд они отмечают пятнадцатилетие своей свадьбы. Это, конечно, не юбилей и потому никаких торжеств по этому поводу не предусмотрено. Они просто собирают в своем поместье на Киносе кое-кого из своих друзей, чтобы вместе с ними провести там праздничный уик-энд. Я тоже буду там вместе с Пьером и, поверь мне, дорогая, нам также предстоит неблизкий путь, ведь мы летим на Кинос из Сиднея. Или тебе уже не интересно взять интервью у генерального директора Института Человека? Извини, Джейн, Пьер уже поторапливает меня. Встретимся на Киносе.
      Джейн не успела сказать Наташе и слова, как в трубке зазвучали короткие гудки. Она положила телефонную трубку и бегом бросилась в ванную, прикидывая на бегу, успеет она хотя бы сделать макияж. О завтраке или чашке кофе уже не могло идти и речи, хорошо еще, что её дорожная сумка с репортерскими принадлежностями, была, как всегда, в полной боевой готовности. Наспех одевшись, Джейн пулей вылетела из своей новой квартиры, уют которой ей так до сих пор и не удалось оценить по-настоящему. Прямо на ходу она вызвала по сотовому телефону такси, которое подъехало, пока она спускалась в лифте и, сев в салон, попросила водителя ехать побыстрее.
      Всю дорогу до аэропорта на лице Джейн блуждала мечтательная улыбка. Она была знакома с Наташей Кутасовой чуть больше года, но уже успела с ней подружиться и та сделала для нее так много полезного, что она, порой, даже удивлялась этому. С этой женщиной её познакомил на приеме в австрийском посольстве в Вашингтоне старый приятель, фоторепортер из "Пари Матч" Жан-Анри. Наташа Кутасова была супругой французского военного атташе и не смотря на то, что её сыну уже было четырнадцать лет, выглядела, в крайнем случае, лет на двадцать. Она была худенькой и изящной женщиной с удивительно наивными глазами, но при этом отличалась просто-таки взрывной энергией. Рядом с ней Джейн, которая была на восемь лет её моложе, казалась самой себе глубокой старухой.
      Их очень сблизило то, что у Наташи, как и у Джейн, в результате войны погибли родители. Наташа живо интересовалась работой Джейн и, как выяснилось, давно хотела встретиться с ней и поэтому, когда они вместе оказались на том дипломатическом приеме, она сама послала Жана-Анри разыскать её в саду посольства, под любым предлогом привести и непременно познакомить с ней. Джейн была сразу же очарована этой веселой и непосредственной женщиной, которая совсем не была похожа на большинство жен дипломатов и так смешно говорила по-английски, нисколько не смущаясь своим неправильным произношением. Зато она была в курсе всех событий, которые случались не только в Вашингтоне, но и далеко за его пределами и имела массу знакомых как среди дипломатов, так и среди политиков, бизнесменов и уж, конечно, среди военных.
      Её муж, Пьер Кутасов, потомок древнего русского княжеского рода и полковник французской армии, был очаровательно нежно влюблен в свою хрупкую красавицу-жену, а она вовсю пользовалась этим. Именно по просьбе Наташи Пьер устроил для Джейн встречу с одним из руководителей французских спецслужб и тот дал ей пространное интервью по поводу деятельности Всемирного Антикриминального Трибунала, ответив на множество вопросов с редкостным для военного терпением. Это был далеко не первый разговор Джейн с руководителем такого ранга, но впервые человек из спецслужб так откровенно отвечал буквально на все её вопросы и даже позволил использовать его высказывания без каких-либо купюр.
      Генерал Морис Сен-Клод был, пожалуй, первым человеком, который честно признался, что ему нечего сказать об этой тайной организации кроме того, что известно всему миру. Он с веселой усмешкой рассказал Джейн, что все их усилия выследить хотя бы одного из членов Антикриминального Трибунала окончились полным провалом, хотя людей, подозреваемых в связях с этой тайной организацией, было задержано и допрошено предостаточно. Дело, по его словам, дошло даже до того, что он отдал приказ своим людям больше не отвлекаться на эту бесполезную деятельность и заниматься пусть и прозаическими, но зато более понятными вещами. Вместе с тем генерал не скрывал своих собственных симпатий к деятельности Антикриминального Трибунала и даже по-отечески пожурил Джейн за резкий тон её статей.
      Для Джейн это не было неожиданностью. Генерал Сен-Клод хотя бы не был груб с ней при этом. Куда больше ей доставалось от простых обывателей, которые мешками слали в редакцию письма, осуждая её за клевету в адрес этой организации, остановившей насилие и вычистившей планету от всяческих негодяев. Хорошо еще, что в некоторых письмах эти люди пытались всячески облагоразумить её, наставить на путь истинный и заставить признать, что Антикриминальный Трибунал это и есть самое большое благо двадцать первого века после Института Человека. В некоторых из писем были куда более резкие заявления.
      То, что Эдвард Бартон, шестнадцать лет назад заявил в Париже о создании Института Человека всего спустя две недели после того, как по всем крупным информационным агентствам был разослан меморандум о создании Всемирного Антикриминального Трибунала, Джейн не считала случайностью. По её мнению, когда он объявил Институт Человека организацией, целью которой будет не столько благотворительность, сколько активное вторжение науки в жизнь человечества и создание новых механизмов воздействия на политику, Эдвард Бартон имел ввиду, в том числе, и Всемирный Антикриминальный Трибунал. Правда, когда она впервые провела на страницах "Нью-Йорк Таймс" эту параллель, перед зданием редакции собралась такая толпа возмущенных читателей, что пришлось вызывать полицию и только ссылки на свободу слова спасли редакцию от судебных процессов, которые жаждал возбудить чуть ли не каждый житель Нью-Йорка.
      Джейн всячески пыталась выйти на первых лиц в руководстве Института Человека, чтобы заставить кого-либо из них ответить на все те острые вопросы, которые имелись у нее, но ей не удалось встретиться с кем-нибудь, кроме как с людьми, отвечающими за связи с прессой. Добиться же от них ответа хотя бы на один из своих вопросов, она не могла. С дружеской улыбкой ей отвечали одно и тоже – "Без комментариев". Она написала еще одну разгромную статью, в которой подвергла деятельность Института Человека и его руководителей жесточайшей критике и обвинила их в том, что эта организация манипулирует общественным мнением и всякий раз прибегает к популистским заявлениям вместо того, чтобы объявить о своих конечных целях.
      Именно в ответ на эту статью, как это полагала Джейн, в прессе было распространено довольно ворчливое заявление одного из старейших ученых-физиков, который безапелляционно заявил, что единственной целью деятельности Института Человека является сам человек и его благополучие, а все остальные выводы о пользе этой организации пусть делают люди планеты Земля, которые за первые двадцать пять лет века двадцать первого сделали доброго больше, чем за весь двадцатый век. Последние слова этого ученого были обращены ко всем скептикам и это были, как ни странно, слова благодарности. Он благодарил таких людей за то, что они заставляют его думать о том, как много он еще не успел сделать и что ему можно было бы работать продуктивнее, тем более, что теперь, выйдя из медицинской клиники Института Человека, он, наконец-то, покинул инвалидную коляску и даже снова может делать по утрам полуторакилометровые пробежки.
      Самолюбие Джейн было уязвлено и она хотела было разразиться еще одной статьей в адрес Института Человека, но вскоре она вновь встретилась с Наташей и та, посмеявшись над её мрачной решимостью, сказала ей тогда:
      – Джейн, по-моему ты несправедлива к Эду Бартону и Эмилю Борзану, честное слово, они оба отличные парни и не вынашивают никаких злобных замыслов. Только очень важные жизненные обстоятельства заставляют их постоянно лезть в политику и это отнимает у них массу времени, но зато они помогают политикам быстрее договориться. Если хочешь, я попытаюсь устроить тебе встречу с Эдом и ты сама убедишься в том, что он отличный парень.
      Джейн ответила своей подруге с куда большей горячностью, чем сама того ожидала от себя и Наташа пообещала устроить эту встречу. С того дня прошло ровно две недели и вот сегодня Наташа Кутасова позвонила ей среди ночи и велела лететь в Афины. У Джейн даже и в мыслях не было отказаться от приглашения не смотря на то, что она только что вернулась из Африки и даже еще не успела побывать в редакции. Желание познакомиться с Эдвардом Бартоном было так велико, что её чувства то и дело прорывались наружу то в виде улыбки, то в виде глубокого вздоха, а то и в виде нетерпеливого жеста. Это сразу же было замечено таксистом и когда Джейн выходила из машины, он пожелал ей удачи и хитро подмигнул, считая, что она торопится к своему другу.
      Подойдя к стойке компании "Пан Америкен", Джейн обнаружила что билет первого класса не только заказан кем-то на её имя, но уже и оплачен. Лететь ей предстояло на пассажирском суперлайнере "Ильюшин 736", который был похож на огромного майского жука и весь сверкал огнями. Эти летательные аппараты с крохотными крылышками в последнее время стали вытеснять с международных авиалиний все прочие самолеты и даже "Боинги". Джейн невольно поморщилась, узнав об этом, но девушка у стойки, верно поняв её чувства, сказала:
      – Мисс, не волнуйтесь, это американская машина, она собрана в Сиэтле и русские поставили только отдельные детали корпуса, антигравитационные линзы и эти свои новые ионно-вихревые двигатели.
      Джейн уже приходилось летать на "Ильюшиных", как американской, так и русской и даже французской сборки, и всегда от этих полетов у нее оставались самые приятные впечатления. Пожалуй, что машины чисто русского изготовления были все же получше, так как они гораздо больше походили на шикарные летающие отели, чем на авиалайнеры. Джейн никак не могла понять, зачем устанавливать в каждом двухместном купе класса люкс, ванную комнату, если самый продолжительный рейс длился не более семи часов. Она еще понимала, что ресторан в полете необходим, но вот зачем русским вздумалось устраивать на борту спортзал с сауной и бассейном, она отказывалась понимать, тем более, что билеты русских авиакомпаний стоили процентов на десять дешевле.
      Поднявшись на лифте на пятую, самую верхнюю палубу и окинув взглядом огромный салон первого класса, по которому, в кажущемся беспорядке, были разбросаны среди цветочных клумб удобные кресла, Джейн уверенно прошла к своему месту. Стюардесса, отвечающая за этот сектор, хлопотала над престарелой леди, которая изводила её бесконечными придирками и потому Джейн, самостоятельно усаживаясь в кресло, невольно пожалела, что рейс до Афин выполняла не русская авиакомпания. Пожалуй, она с большим бы удовольствием провела пять часов полета в каюте с удобной постелью, чем в этом большом кресле, покрытом мохнатым чехлом, стоящим рядом с журчащим фонтанчиком, призванным создавать уют. Устроившись в кресле поудобнее и укрывшись пушистым пледом, Джейн, предупредив стюардессу, наконец, подошедшую к ней, что ей перед посадкой в Афинах понадобятся услуги визажиста, постаралась поскорее уснуть.
      Джейн любила ночные перелеты в Европу, когда самолет или такой вот огромный пассажирский лайнер новой конструкции, за которыми все чаще закреплялось на название, взятое из научно-фантастических романов, – флайер, стремительно летел навстречу рассвету. В такие моменты ей казалось, что она обгоняет время и летит навстречу чему-то значительному, важному. Не стал исключением и этот полет. Проспав каких-то пару часов, Джейн вскоре проснулась и, покинув свое место, прошла вперед, на смотровую палубу, чтобы полюбоваться пейзажем с высоты двадцати тысяч метров.
      Потолкавшись немного в толпе зевак, молодая женщина решила, что будет лучше, если она заблаговременно побеспокоится о своем внешнем виде. Приведя себя в порядок в салоне-парикмахерской на борту лайнера, Джейн решила, заодно, немного обновить свой гардероб и переоделась в легкий, белый льняной костюм, предложенный ей мастером-визажистом. Скорее не столько потому, что она хотела произвести впечатление на Эдварда Батона и Ольгу Браво, сколько из-за обещанного ей в провожатые Христо Сумелиди и его огромных карих глаз. Ей вовсе не хотелось выглядеть в глазах молодого грека неряшливой американской журналисткой, грубой и мужеподобной. Хотя Джейн не относилась к своим внешним данным с каким-то особым, подчеркнутым вниманием, большинство мужчин, с которыми ей доводилось встречаться, находили её красоткой.
      Джейн Коллинз была американкой англосаксонского происхождения и ей было двадцать девять лет. Она была довольно высокого роста и имела стройную, спортивную фигуру, хотя никогда не истязала себя шейпингом, аэробикой или занятиями на тренажерах. Будучи от природы платиновой блондинкой и имея к тому же высокий, пышный бюст, Джейн уже устала отбиваться от мужчин, непременно желающих угостить её шампанским или какой-нибудь другой выпивкой. Она научилась отшивать навязчивых плейбоев одним только холодным, пристальным взглядом, но в глубине души была рада проявляемому к себе повышенному вниманию и умела подать себя. Вот и сейчас, когда Джейн переоделась в белый, легкий пиджак с короткой юбкой, под который она надела полупрозрачную блузу голубого шелка, она нравилась самой себе. В таком наряде она была особенно сексапильна.
      Христо, который встретил Джейн в аэропорту Афин, и в самом деле имел огромные, карие, блестящие глаза, чувственные, полные губы и длинные, пышные волосы, но, к полному её ужасу, он был почти на голову ниже нее ростом и к тому же ему было не более семнадцати лет. Зато Христо обладал исключительной напористостью и смог беспрепятственно подняться в салон первого класса еще до того, как флайер был пристыкован к переходным трапам. Юноша с ошеломляющей быстротой уладил все формальности с таможенными службами и провел Джейн по хитроумному лабиринту служебных помещений и коридоров аэропорта прямо на небольшую, частную взлетно-посадочную площадку, где стоял четырехместный флайер удивительно стремительной формы, имевший в длину не более пяти метров. Таких летательных аппаратов Джейн еще никогда не видела.
      Юный грек открыл перед Джейн дверь этой машины, больше похожей на спортивный автомобиль с просторным салоном, чем на летательный аппарат и сел в кресло пилота. По тому, как уверенно включал он приборы и запускал двигатель, Джейн поняла, что, не смотря на свой юный вид Христо является опытным пилотом, что тот и подтвердил, стремительно подняв машину в воздух. Еще никогда Джейн не испытывала такого восхитительного чувства полета, как в этот раз. Флайер летел практически бесшумно, как и все машины такого типа, появившиеся в России каких-либо десять лет назад и уже прочно завоевавшие господство в воздухе. Правда, до сих пор Джейн летала лишь на огромных пассажирских машинах, а более миниатюрные образцы видела только на аэрокосмических салонах, но то были машины военного и полицейского назначения и они не продавались в частные руки. Эта же выглядела вполне гражданским летательным аппаратом.
      Христо сидел в кресле полностью расслабившись и вел флайер с какой-то франтоватой небрежностью, но, судя по тому, как ровно тот летел, чувствовалось, что он очень опытный пилот. Юноша был молчалив, но предупредителен и стоило Джейн только подумать о чем-то прохладительном, он немедленно нажал какую-то кнопку на пульте и между их креслами, откуда-то сзади, выдвинулся миниатюрный бар красного дерева, украшенный серебряной инкрустацией. Христо тотчас переключил управление на автопилот и, открыв бар, вежливо спросил Джейн:
      – Дайкири, мадам?
      – Нет, лучше апельсиновый сок со льдом, Христо и добавь в него немного лимонного сока и тоника. – Ласково ответила юноше Джейн и спросила его – Христо, скажи мне, что это за удивительная машина на которой мы летим? Впервые в жизни я лечу и так наслаждаюсь полетом. В ней чувствуешь себя птицей. Я не новичок в воздухе и мне приходилось пилотировать реактивные боевые истребители, – даже эф шестнадцатый и су тридцать седьмой, но по сравнению с этим флайером те самолеты просто не выдерживают критики. Наверное эта машина тоже сделана русскими, Христо?
      Джейн сразу поняла, что она задела юношу за живое. Глаза его тотчас загорелись и, смешивая для Джейн фруктовый коктейль, Христо широко улыбнулся и стал подробно и очень уж страстно объяснять ей, что это за машина:
      – Мэм, это лучшая машина, которая когда-либо только поднималась в небо и все-таки это не флайер, а тримобиль. Это новейшая экспериментальная модель, она сделана в России, в Нижнем Новгороде и называется "Зимородок". Это такая маленькая птичка, которая умеет нырять под воду и бегать по дну. В воздухе эта машина летает со скоростью до трех звуковых, имеет потолок в шестнадцать тысяч метров с полной загрузкой и может ехать по шоссе со скоростью до четырехсот километров в час. Но и это еще не все, на воде она развивает скорость в двести пятьдесят километров и может погружаться на глубину в семьдесят метров. Потому-то она и называется тримобиль. Скоро их начнут выпускать серийно. Хотите попробовать поуправлять тримобилем, мэм?
      Разумеется Джейн хотела этого, но оценив взглядом размеры салона, поняла, что перебраться в кресло пилота будет весьма затруднительно и решила отказаться. Христо широко улыбнулся и нажал кнопку на панели управления. Пластиковая, отделанная под красную кожу, панель, находящаяся перед Джейн, дрогнула и бесшумно скользнула вниз, а на её место выдвинулась приборная панель с экраном компьютера и штурвалом, похожим на штурвал пассажирского самолета, но с дюжиной клавишей на рукоятях. Джейн торопливо допила свой коктейль, поставила пустой бокал в гнездо и, потерев ладонью о ладонь, решительно положила руки на штурвал. Тримобиль на это никак не отреагировал. Христо нажал еще одну кнопку и на экране компьютера загорелся ярко зеленый транспарант: