Внезапно в каюте наступило молчание, вызванное появлением нового персонажа. По единственному проходу шествовал капитан второго ранга в парадной синей форме, составлявшей удивительный контраст с мрачным коричневым обмундированием летчиков. За ними шли двое матросов с большими закрытыми алюминиевыми баками, в которых обычно хранился боевой рацион.
      - Это большая честь, - сказал Симицу с поклоном. Летчики встали по стойке "смирно". Охранники грубо подняли Росса, который отпихнул их и стоял, бросая по сторонам испепеляющие взгляды. Кавамото отдал честь Симицу, обернулся к летчикам.
      - Для вас есть сюрприз, - сказал он, и эти слова вызвали взволнованный гул голосов. - По традиции перед сражением самураи едят каштаны и пьют сакэ. - Показав рукой на баки, Кавамото заметил: - Может быть, каштаны несколько не те, что нам хотелось бы, но сакэ, уверяю вас, не утратило своих свойств.
      Эти слова были встречены радостными возгласами.
      Матросы, пришедшие с Кавамото, и помощник Симицу быстро вручили каждому из летчиков по каштану и по чашечке сакэ. Росс не получил ничего.
      Кавамото поднял руку со своей чашечкой.
      - Адмирал Фудзита попросил меня пожелать вам удачной охоты, - сказал он, медленно переводя взгляд с одного лица на другое. - Для этой операции были отобраны лучшие летчики-истребители Японии. Адмирал не сомневается, что с вашей помощью наши "Айти" и "Накадзимы" сумеют прорваться к цели. Он поднял чашечку еще выше, и все летчики сделали то же самое. Росс чувствовал, как у него в груди бесится огненная змея.
      Кавамото продолжал:
      - Вы - тот самый острый меч, который сегодня перережет узы, связывающие нашу Японию. - Кавамото вытянул вперед и вверх чашку с сакэ и провозгласил: - Да здравствует наша свобода!
      - Да здравствует наша свобода! - проревели летчики, высоко поднимая... чашки. - Затем воцарилось напряженное молчание.
      Стиснув зубы, Росс озирался по сторонам, отказываясь поверить в реальность происходящего. Ему казалось, что еще немного и он сойдет с ума.
      - Тенно хейка банзай! - воскликнул Кавамото.
      - Тенно хейка банзай! - отозвался хор летчиков.
      Пилоты осушили чашки. Кавамото и его свита быстро покинули собрание.
      Росс не выдержал, и все услышали его крик:
      - У вас ничего не получится! Это безумная затея! Вы летите навстречу собственной гибели!
      Охранники грубо притиснули американца к переборке, занесли кулаки.
      - Нет, - крикнул Симицу. - Отпустите его. - Теперь все взгляды были прикованы к американцу. - Ваши слова - это морские ракушки, капитан. Для самурая не существует ничего невозможного, а смерть - обычная спутница тех, кто отправляется выполнять боевое задание.
      Росс шагнул вперед, глаза его горели.
      - Почему я здесь? Почему меня заставляют слушать весь этот бред? Мне надо быть у постели моего матроса. Он тоже болен. Судя по всему, ваше безумие заразительно.
      - У вас очень длинный язык, капитан. Возможно, мне придется укоротить его, когда я вернусь с задания. - Симицу взялся за рукоятку меча.
      - Зачем же откладывать? - крикнул Росс, забывая о том, какая страшная опасность ему угрожает. Охранники засуетились.
      - Возьмите себя в руки, или я прикажу охране связать вас, - резко произнес Симицу. Он явно был настроен в высшей степени решительно. Росс задыхался, жилы на шее превратились в тросы.
      - Почему я здесь оказался? - проскрежетал он.
      - Сейчас я вам это объясню, - отозвался Симицу. Гнев, еще мгновение назад одолевавший его, уступил место мрачной торжественности. Росс имел некоторое представление о страстных монологах самураев перед битвой, но, несмотря на то, что уже шесть дней варился в этом безумном котле, оказался не готов к тому, что последовало. Симицу начал так:
      - Я самурай и, прежде чем вступить в смертельную схватку с врагом, обязан, по законам чести, сообщить врагу о моих предках, намерениях и моем оружии, коль скоро предоставляется такая возможность. Боги проявили великодушие, послав мне вас, капитан. Вы, конечно, мне не ровня, но тем не менее я готов оказать вам такую честь.
      Безмолвно внимал Росс этой старинной литургии безумия.
      - Я Масао из рода Симицу, внук того самого Тосикико, который отличился на службе великого императора Мейдзи, собственноручно уничтожив восемнадцать корейских пиратов на острове Тедзу. Я сын того самого Синидзи, который был губернатором Хоккайдо, самой большой префектуры Японии. Что же касается меня, то я не могу похвастаться особыми заслугами, но полон желания уничтожить американский флот, уничтожить врагов Сына Неба и продать подороже мою жизнь. Пусть мой труп гниет на дне морском у Перл-Харбора.
      Снова разразился пандемониум. Снова послышались крики "банзай!", снова взлетели вверх кулаки. Тут Росс сделал то, что подсказал ему не рассудок, а гнев. Нырнув под вытянутую руку охранника, попытавшегося остановить его, он выскочил из пилотской, слыша, как там поднялся злобный гомон. Он оказался на галерейной палубе. Ангарная палуба внизу была забита заправленными, оснащенными бомбами, готовыми взлететь самолетами. Трап. Росс увидел его. Бросился к нему. За спиной услышал топот бегущих ног. Выругался. Поднимавшийся по трапу механик обернулся, удивленно посмотрел на американца, не понимая, как он тут оказался.
      Росс понимал, что охранники уже вот-вот его схватят. Он бросился на механика вперед плечом. Угодил японцу по ребрам. От этого столкновения механик полетел на палубу, но Росс чуть было не грохнулся за ним следом. Не успел он прийти в себя, как два могучих матроса притиснули его к палубе.
      Лежа на спине, не имея возможности пошевелить ни рукой ни ногой, Росс глядел в гадко ухмыляющееся лицо подполковника Масао Симицу.
      - Ничего, американский дьявол, - прошипел тот, - мы за все рассчитаемся сполна. И не надейся, что тебе повезет, как тогда с Хиратой.
      - Я надеюсь на другое - что тебя не уничтожат в небе, - сказал сипло Росс. - Потому как это с удовольствием сделаю я сам.
      Симицу обернулся к охранникам.
      - Отвести янки на флагманский мостик. Адмирал Фудзита его ждет.
      Росса грубо поставили на ноги.
      С флагманского мостика Росс видел палубу, на которой стояли и прогревали моторы бомбардировщики и истребители. В каждой кабине сидело по механику. Матросы-техники стояли возле машин. Сотни возбужденных матросов с японскими флажками заполнили мостик вдоль палубы. Капитан Росс стоял между адмиралом Фудзитой и подполковником Кавамото. Оба охранника стояли у перил, посматривая то на палубу, то на своего беспокойного подопечного. Возле адмирала маячил телефонист.
      Росс находился в каком-то отупении. У поражения оказался привкус желчи. Он не понимал, зачем его вызвали на мостик. Впрочем, его теперь это не особенно и волновало. Он понимал, что кафкианский кошмар будет разыгран до конца. До кровавой кульминации.
      - Они все погибнут, адмирал, - равнодушно произнес он.
      - Они будут счастливы умереть в бою, капитан, - мгновенно отозвался Фудзита. - Затем он обратился к Кавамото: - Ветер?
      - Ноль-пять-ноль, двенадцать узлов, адмирал.
      Фудзита сказал телефонисту:
      - Лево на борт. Держать курс ноль-пять-ноль.
      Телефонист повторил команду. Росс почувствовал, как большой корабль чуть накренился, затем снова выровнялся. Телефонист передал адмиралу:
      - Курс ноль-пять-ноль, адмирал.
      - Отлично. Полный вперед!
      Палуба под ногами Росса задрожала, турбины авианосца увеличили число оборотов, и вскоре корабль понесся вперед, вздымая носом фонтаны брызг.
      - Сейчас вы увидите, капитан, как делается история, - сказал Фудзита, и глаза его стали влажными.
      "По-прежнему им нужен очевидец. По-прежнему они хотят иметь живую летопись", - подумал Росс. Вслух же он сказал так:
      - Ничего у вас не получится, адмирал.
      Фудзита никак не отреагировал на эту реплику. Он повернулся к связисту и сказал:
      - Поднять флаг "зет"! - И затем Россу: - Этот флаг поднял адмирал Хейхатиро Того, когда мы разгромили русский флот при Цусиме. Нагума поднял его на шести авианосцах в сорок первом. - Потом он добавил с железной решимостью. - Теперь настал черед седьмого авианосца. - Он обернулся к матросу-телефонисту, пробормотал какое-то распоряжение, и тотчас же по динамикам корабля пронеслось:
      - Летчики, по машинам!
      Воздух задрожал от радостных криков моряков, приветствовавших побежавших по летной палубе пилотов и членов экипажей. Техники уступили места в кабинах их полноправным хозяевам, и те сразу запустили моторы на полную мощность, как и положено перед взлетом, делая контрольную проверку.
      Адмирал наклонился над перилами и поднял руку, глядя на регулировщика. Тот ткнул флажком в сторону носа "Йонаги" и отдал приказ:
      - Приступить к взлету.
      Вцепившись в перила с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Росс смотрел, как сначала Симицу, а затем и двое его ведомых взмыли в воздух под неистовые вопли "банзай!". Все шло как по маслу, пока по палубе не побежал пятый "Зеро". Не успели его колеса оторваться от палубы, как двигатель вдруг заглох. Самолет перекувырнулся в воздухе и упал в море справа от "Йонаги". Фудзита выругался. Росс обернулся. Какое-то мгновение за кормой в пене, оставленной авианосцем, виднелся лишь хвост истребителя, затем и он" ушел под воду. Все остальные "Мицубиси" поднялись в воздух без осложнений.
      Затем по палубе загрохотали "Айти". Они были выкрашены в зелено-пятнистый, защитный цвет - так было легче идти на малой высоте, вводя в заблуждение противника. Семь бомбардировщиков взлетели нормально. Затем были убраны колодки из-под восьмой машины. Взревел двигатель, бомбардировщик ринулся вперед. Начав разбег почти с кормы, он уже превратился в зеленое пятно, когда достиг надстройки. Казалось, еще немного и самолет благополучно оторвется от палубы. Но тут случилось неожиданное. Внизу, прямо под Россом мелькнуло что-то белое.
      - Нет! - крикнул он, перегнувшись через перила. - Нет! Эдмундсон! Тодд!
      Фигура в белом с распятием в руке выбежала на середину палубы, навстречу самолету. Техники бросились к нему из своих укрытий, но было уже поздно. Воздев над головой свое самодельное распятие, Эдмундсон встал на пути бомбардировщика, когда тот как раз собирался взлететь. Летчик выключил двигатель, но американец уже врезался в пропеллер.
      В мгновение ока Эдмундсон превратился в фонтан крови, осколков костей и перемолотых внутренностей, который дождем обрушился на мостик, а "Айти" рухнул в море.
      Опустив голову, Росс только стонал и колотил кулаком по перилам. Внезапно он почувствовал на своем плече чью-то руку. Росс повернулся. На него смотрел адмирал Фудзита. В его голосе сквозила грусть:
      - Он хорошо умер. Он взял с собой моих летчиков.
      На это Порох Росс истерически расхохотался, хотя ему вовсе не было смешно.
      - Но киса, работает же автопилот, - говорил энсин Хьюз, опрокидывая двадцатилетнюю блондинку назад на койку и наваливаясь на нее всей своей тяжестью.
      - Майк, но это же ужас! В кабине нет никого!
      Ее рот был у его щеки, Хьюз чувствовал, как от нее несет перегаром. Словно учитель, объясняющий ученице банальные истины, он сказал:
      - Я ведь сколько раз говорил тебе, Джейн, что старушка "Сессна" может отлично летать, сама по себе. Я установил высоту тысячу футов, задал курс три-пять-ноль, скорость сто сорок. - На его полных губах появилась ухмылка. - Так что расслабься и получай удовольствие. - Бросив взгляд на ее ладное тело, он почувствовал, как в нем начинает разгораться пожар желания. - Тот, кто не вступил в Клуб Одной Мили, не знает, что такое райское блаженство.
      Блондинка судорожно дернула головой, отчего ее длинные волосы разметались по подушке. В больших глазах стоял ужас.
      - Давай вернемся. Ну пожалуйста! Отвези меня обратно, Майк. Мне страшно.
      В его глазах и голосе был холод.
      - Чушь! Мы гуляли всю ночь, потом я нанял "Сессну". Так что кончай нести ахинею! - Он снова придавил ее всем телом, впился губами в ее губы, его твердый член уперся в ее мягкую ляжку, а пальцы скользнули по ее плоскому животу, потом ниже, по бедру, подняли край платья.
      Она дернулась всем телом, беспомощно простонала. Попыталась отпихнуть его обеими руками. Ничего не вышло. Тогда она размахнулась и ударила кулаком, задев его по уху. Майк Хьюз взвыл и вскочил, держась за ухо. Затем размахнулся и залепил ей пощечину, вторую. Потом ударил кулаком. И еще.
      - Майк, не надо... - По щекам блондинки покатились слезы.
      - Хватит валять дурака. А то сейчас попробуешь ремня. Тебя никогда не стегали по голой попке высоко над землей? Тогда ложись и снимай трусики...
      Она испустила несколько судорожных всхлипов, потом быстро взяла себя в руки.
      - Ты просто насильник! - взвизгнула она. - Что ты за человек?
      Он легко уложил ее обратно на койку, усмехнулся.
      - Обойдемся без мелодрамы, - весело сказал он, потом свирепо прошептал: - Сейчас я покажу тебе, что я за человек. - Его пальцы коснулись ее голой ляжки. Она была теплая и упругая. Потом они двинулись дальше, отыскали край трусиков.
      Она сокрушенно вздохнула и как-то сразу обмякла, готовая на все. Всхлипывания прекратились. Хьюз стянул с нее трусики, бросил на пол. Он почувствовал, как ее пробирает дрожь. Его пальцы погладили ее плоский живот, двинулись ниже, сквозь заросли завитков туда, где пряталась расщелина. Еще мгновение, и он нашел то, что искал. Начал исследовать влажную впадинку. Блондинка стала легонько извиваться, полуоткрыв рот. Внезапно ее язык лихорадочно заработал, вступил с его языком в бурный поединок. Хьюз стал ловить губами жилочку на ее шее. Почувствовал неодолимое желание. Оскалил зубы.
      - Майк... Больно...
      Он уперся губами в ее ключицу, рванул платье так, что оно затрещало. Потом сорвал с нее лифчик. Отшвырнул его в сторону. Нашел губами ее грудки. Твердые, упругие с набухшими сосками. Ее пальцы впились ему в затылок, прижимали голову к теплой груди. Опять он почувствовал какой-то странный голод.
      - Ты мне делаешь больно! - снова пожаловалась блондинка.
      Майкл Хьюз чуть привстал, и чертыхаясь стал расстегивать брюки. Потом грубо раздвинул ей ноги, навалился на нее. Его отросток вошел в нее стремительно, словно нож убийцы в жертву. Она затрепетала под ним, словно бабочка, которую насадил на булавку коллекционер. Она судорожно дышала ему в ухо и шептала.
      - Ты мне делаешь больно.
      - Заткнись.
      Он начал - сначала медленно, короткими тычками, словно смакуя каждой новое скольжение в ее глубинах - так отважная рыба снует по темным незнакомым пространствам теплого студенистого моря.
      Затем он приподнялся, грубо вонзил свой штык и застыл, уставясь невидящими глазами в заднюю стенку самолета. Затем он задергался в конвульсиях, выпустив горячую очередь и восклицая: "Боже! Боже мой!" Продолжая стонать, он рухнул на свою партнершу и затих.
      Потом ему показалось, что мотор ведет себя как-то странно. Хьюз поднял голову. Нет, просто вокруг появились какие-то новые двигатели, и их шум нарастал. По-прежнему прикованный к блондинке, он чуть приподнялся и буркнул себе под нос: "Какого хрена?"
      Она посмотрела на него, увидела в его лице тревогу.
      - В чем дело? - испуганно спросила она. Тут послышались такие звуки, словно кто-то выпустил очередь из хлопушек.
      Хьюз смотрел на ее лицо, но вдруг оно исчезло, превратилось в мешанину крови, зубов, костей, облепившую его.
      - Нет! - крикнул он, и вдруг почувствовал, как неведомая сила приподняла пол, вокруг вспыхнуло пламя, а его подбросило вверх ударом гигантского кулака. Грудь и живот обожгло страшной болью, но этот пожар быстро погасила накатившая черная волна.
      Джейн Дэвис и энсин Майкл Хьюз погибли, а "Сессна" еще доживала последние мгновения. Оставляя за собой след из дыма и осколков алюминия, она рухнула в воду.
      Подходя к квартердеку "Нью-Джерси", энсин Джеффри Фоулджер щурился от яркого света. Оказавшись на своем посту у забортного трапа, он получил возможность насладиться превосходным ландшафтом. Остров Оаху был поистине великолепен погожим утром седьмого декабря 1983 года. Утреннее солнце красиво подсвечивало зелень плантаций сахарного тростника на севере, которые поднимались вверх по склонам Аэйа и смешивались с голубовато-зелеными горами Кулау. Гонимые северо-восточными пассатами, облака надолго застревали на вершинах гор Танал и Олимп, увенчивая их макушки симпатичными ночными колпаками.
      Энсин Фоулджер зевнул, чувствуя, что совершенно не выспался. Сон на новом месте оказался неспокойным. Фоулджер постоянно просыпался от гудения кондиционеров, от легкой вибрации вспомогательных генераторов. Он перевел взгляд с безмятежных окрестностей на смертоносные орудия линкора. Топорщившиеся и спереди, и сзади шестнадцатидюймовые пушки производили внушительное впечатление. Пятидюймовые зенитки, уставившиеся в небо, казались Фоулджеру младшими партнерами в той фирме, что производит Смерть. Затем Фоулджер миновал "Фаланкс". Он посмотрел с улыбкой на нелепый, похожий на крышу силосной башни купол, прикрывавший шестиствольную установку и радарную антенну.
      Внезапно он вернулся в повседневность, чуть не сбив с ног человека, которого, собственно, пришел сменить.
      - Это, как я понимаю, - Джефф Фоулджер, - услышав он вполне дружелюбный возглас.
      Фоулджер быстро повернул голову и увидел перед собой улыбающегося молодого энсина с пухлыми щеками. Он стоял в полушаге от него с пистолетом на ремне.
      - Прошу прощения, - смущенно отозвался Фоулджер. - Я немного отвлекся. - Он протянул руку. - А вы, значит, энсин Энтони Карпи?
      - Совершенно верно, - отозвался Карпи, пожал ему руку и, сделав шаг назад, взглянул на часы: - Семь сорок пять. Вы пришли раньше времени.
      Внезапно Фоулджер вспомнил устав и, отдав честь, отчеканил:
      - Дежурство принято, сэр.
      Карпи улыбнулся и тоже откозырял. Он показал на двух вахтенных, стоявших без дела на верхушке наружного трапа. - Это мои ребята. Ваш старшина и матрос еще не появились.
      Фоулджер смущенно кивнул, посмотрел на часы. Словно по команде, из-за орудийной башни вышли еще один старшина и матрос и подошли к офицерам.
      - Вы знаете своих ребят, энсин? - спросил Карпи.
      - Нет, я прибыл только вчера.
      Старшина и матрос вытянулись по стойке "смирно" и лихо отдали честь. Карпи сказал:
      - Мистер Фоулджер, это старшина первой статьи Уилкокс и матрос первого класса Сантич.
      Фоулджер отдал им честь, пристально разглядывая моряков. Сантич был молоденький, светловолосый и, если бы не юношеские прыщи, вполне миловидный. Уилкокс был старым морским волком - черные волосы подернуты сединой, вокруг глаз глубокие морщины, обветренная, словно дубленая кожа.
      Установилась длительная пауза. Внезапно Джеффри понял, что все ждут, чтобы он что-то сказал.
      - Так, - пробормотал он, пытаясь собраться с мыслями. - Вольно. - Потом он показал рукой в сторону трапа и сказал: - Давайте туда.
      Моряки отдали честь, сказали: "Есть, сэр" - и присоединились к двоим из вахты Карпи. Все четверо с любопытством уставились на новичка-энсина.
      Карпи положил руку на плечо Фоулджера и подтолкнул его к "Фаланксу". Вручив ему маленькую книжечку, он сказал:
      - Здесь ваш приказ-инструкция, энсин. Советую внимательно ознакомиться.
      - Я уже сделал это вчера вечером, и зовите меня Джефф.
      - Отлично. А меня зовут Тони. - А затем деловым тоном добавил: - Тебе приходилось стоять на вахте?
      - Да, я провел три месяца на фрегате FFG-7 под Норфолком.
      Карпи одобрительно кивнул.
      - Это хорошо. Вот боевой распорядок дня. Командир сейчас на берегу, вернется в восемь тридцать. Сейчас его замещает старший помощник, коммандер Нолан Феррел. Из начальства имеется адмирал Хью Фронауэр, он на "Тараве", - Карпи показал на огромный серый корабль, стоявший на якоре в нескольких сотнях ярдов от "Нью-Джерси". - Стоянка Б-три.
      - На верфи.
      - Верно. Юго-восточный Лох. - Энтони показал рукой на мостик. - На мостике никого, все радары и системы вооружения обесточены, турбины и главный двигатель выключены. Стоим на резервном номер один. Готовность пять. Он перевел дыхание и продолжил: - Якорная цепь в норме, осадка тоже. Дивизион живучести докладывает полный порядок.
      Джеффри показал на пистолет и сказал с улыбкой.
      - Выходит, я буду вооружен до зубов. Хотя вообще-то такое украшение носит старшина.
      - Приказ командира, - усмехнулся в ответ Карпи.
      - Ничего, глядишь, мне удастся сбить крылатую ракету или дать отпор пиратам.
      Продолжая посмеиваться, Карпи отстегнул пояс с кобурой, в которой находилась пушка калибра ноль сорок пять и протянул своему сменщику.
      - Стрелять, только когда увидишь белки глаз негодяев, - сказал он.
      Джеффри надел пояс, затянул его хорошенько и почувствовал у себя на бедре непривычную тяжесть. Карпи показал на микрофон на переборке над панелью с тумблерами, кнопками и переключателями.
      - Узел связи. Можешь вступать в контакт со старшим помощником, дивизионом живучести, любым отделением корабля и выходить на все боевые посты. Тут все помечено. - Фоулджер понимающе кивнул. - В девять ноль-ноль - мероприятие в память о седьмом декабря, будет духовой оркестр. - Он ткнул пальцем за спину, на корму, где стояли ряды пустых стульев, ожидая, когда их заполнят моряки.
      Фоулджер бросил взгляд на красивый белый корпус "Аризоны" за кормой. Корабль-музей кишел посетителями.
      - Целое столпотворение, - пробормотал он, обращаясь более к себе, чем к Карпи.
      Тот услышал и со смехом ответил:
      - Обычная история. Седьмого декабря они всегда тут как тут. Обязательно привозят детей...
      - Вспоминают славное боевое прошлое... Дни ушедшей славы. Злорадствуют, небось, насчет "Аризоны".
      - Похоже, ветераны злорадствуют, Джефф. И вспоминают золотое время... Он почесал подбородок. - Старые вояки всегда остаются сердцем на поле брани. Постоянно возвращаются туда и, ненавидят, ненавидят...
      - Мне кажется, это относится ко всем японцам, Тони, - задумчиво сказал Джефф. - Может, это как раз дает им стимул существовать...
      - Может быть. Кстати, насчет былых сражений. - Карпи широко ухмыльнулся. - Самое время сообщить тебе о Рип ван Нипе.
      - О Рип ван Нипе?
      - Так точно. Мы получили сообщение из Вашингтона в час ноль-ноль. Взяв Фоулджера под руку, он подвел его к самому трапу, снял со стенда большую зеленую тетрадь и стал читать вслух: - "К сведению всех подразделений. Не исключается наличие остатков групп японских фанатиков времен второй мировой войны в Беринговом море, на Алеутских островах и в северных районах Тихого океана".
      - Невероятно! Просто кто-то напился вдрабадан и...
      - Это официальное сообщение, - пожав плечами, отозвался Тони Карпи.
      - Не извольте беспокоиться, мистер Карпи, - с наигранной серьезностью отозвался Фоулджер, похлопывая себя по кобуре. - Меня им врасплох не застать.
      - Теперь у меня на душе спокойно, - подхватил шутку Карпи. - Ну что ж, пора и подкрепиться.
      При этих словах оба его помощника выпрямились.
      Вскоре в вахтенный журнал была внесена необходимая запись, сдающие и принимающие вахту откозыряли друг другу, и Карпи и его молодцы удалились. Карпи отправился в сторону офицерской кают-компании, а матросы нырнули в люк и стали спускаться по трапу в столовую.
      Фоулджер повернулся к своим помощникам, которые выжидательно глядели на нового офицера.
      - Ну что ж, вахта у нас, видать, будет напряженная, - сказал Фоулджер. И тут он услышал какой-то гул.
      Сантич наклонил голову, прислушался.
      - Это самолеты, сэр, причем много, - сказал он.
      - С моторами старого образца, мистер Фоулджер, - добавил Уилкокс.
      - Правильно, старшина, - сказал Фоулджер, задирая голову вверх и всматриваясь в небеса. - Причем они надвигаются отовсюду. - Сделав из ладони козырек, он добавил: - Господи! Они и правда какие-то допотопные. У некоторых даже неубирающиеся шасси. Странно!
      - Я знаю, что это такое, - ухмыльнувшись, сообщил Уилкокс. - Это какое-то представление в честь сегодняшней даты. Смотрите, у них на фюзеляжах красные тефтельки, как у старых японских военных самолетов.
      - Но нас об этом никто не предупреждал, - возразил Фоулджер. - Почему этого нет в боевом распорядке дня?
      - Кто их разберет, - сказал Уилкокс, пожимая плечами. - Все равно, вот они.
      - Это, небось, самолеты, оставшиеся после съемок фильма о войне, подал голос Сантич.
      - Очень может быть, - буркнул энсин Фоулджер, по-прежнему задрав голову.
      Внезапно они услышали взрыв в районе Юго-восточного Лоха. Все трое, как по команде, обернулись на звук. Они увидели на "Тараве" пламя и черный густой дым. И еще они увидели, как на корабль сверху падают камнем три самолета с неубирающимися шасси. Еще мгновение, и каждый из них врезался в корабль. Прогремели новые взрывы, и к небу взлетели еще три языка пламени, обломки, осколки, и повалил черный дым.
      - Господи, Боже мой! - не веря своим глазам, вскричал Фоулджер. Рев самолета нарастал, заполнял все пространство. Фоулджер увидел, как еще один самолет, снизившись над Юго-восточным Лохом, устремился на "Нью-Джерси". Помотав головой, он кинулся к пульту связи, выхватил микрофон, неистово завопил:
      - Боевая тревога! Боевая тревога! Это не учения! Это не учения! Занять места по боевому расписанию! Занять места по боевому расписанию! Затем он щелкнул еще одним тумблером, и по судну прокатился вой боевой тревоги. В голове вдруг стало удивительно ясно. Он обернулся к Уилкоксу. - Сколько времени нужно, чтобы заработала эта штучка? - спросил он старшину, показав рукой на "Фаланкс".
      - Меньше двух минут.
      Фоулджер посмотрел на "Тараву", которая теперь представляла собой самый настоящий огнедышащий вулкан, извергавший из своего нутра клубы дыма, накрывшие сплошной пеленой весь Юго-восточный Лох.
      Это черное одеяло медленно двигалось по направлению к "Нью-Джерси".
      Фоулджер повернул голову и увидел, что с востока к ним приближается вереница зеленых самолетов. У каждого под фюзеляжем имелось по одной бомбе.
      - Уилкокс! Сантич! - крикнул Фоулджер. - Занять места по боевому расписанию! - Оба ринулись к люку, скрылись во внутренностях корабля. Между тем ожил "Фаланкс". В нем что-то защелкало, загудело. - Давай, приятель, - бормотал Фоулджер. - Поработай как следует, дружок.
      Фоулджер кинулся к трапу. Он, дежурный офицер, и должен сейчас находиться на мостике, пока его не сменит старший офицер. Он глянул на мостик, взялся за поручни трапа и начал подниматься.
      За его спиной взревел мотор самолета. Фоулджер застыл на месте и оглянулся. Прямо на него над самой водой летел зеленый пятнистый моноплан, с каким-то цилиндрическим предметом под фюзеляжем. Этот цилиндр отделился от самолета и упал в воду, подняв фонтан брызг.
      - Нет! Нет! За что?! - завопил Фоулджер, грозя зеленому самолету кулаком. Самолет пронесся над его головой со злобным ревом, а Фоулджер, собрав все силы, снова стал карабкаться вверх. Но тут слева и спереди из воды возник водяной столб. Линкор неистово задергался. Фоулджер почувствовал, как гигантская могучая ручища оторвала его от трапа и швырнула на палубу. Он упал на спину возле самого "Фаланкса".
      Задыхаясь, Фоулджер уставился в небо и увидел, как от первой из семи машин высоко в небе отделился цилиндр и стал медленно падать, поблескивая на солнце, словно сосулька, оторвавшаяся от водосточной трубы погожим весенним днем. Фоулджер сел и, замахав самолету кулаком, крикнул:
      - Не смеете! Вы не смеете! За что?!
      Затем еще три самолета вынырнули из дымовой завесы над "Таравой" и помчались на линкор. "Фаланкс" заработал всерьез. Стволы зениток проворно выискивали цель. Раздалась серия выстрелов, причем так стремительно, что, казалось, где-то трещит и рвется гигантская простыня. Левый крайний самолет превратился в огненный шар. Снова завыл "Фаланкс", снова стволы стали лихорадочно выискивать цель, снова затрещала простыня. В воздухе возник еще один огненный шар.
      Фоулджер вскочил на ноги и завопил:
      - Уничтожить гадов! Всех до одного.
      Он увидел, что единственный уцелевший самолет сбросил торпеду. "Фаланкс" сработал в третий раз, и снова взрыв, огненный шар, дождь горящих осколков и обломков.
      Но Фоулджер понимал, что "Фаланкс" опоздал. Он вцепился в поручни трапа, понимая, что сейчас торпеда ударит линкор. И действительно, несколько мгновений спустя "Нью-Джерси" задергался в конвульсиях, словно кит, в которого вонзился гарпун. Фоулджера оторвало от трапа. Кувыркнувшись в воздухе, он шлепнулся на палубу. "Это кошмарный сон! Это кошмарный сон! Скорее бы проснуться", - вертелось у него в голове.
      На "Нью-Джерси" посыпались бомбы. Рвануло левее квартердека так, что у Фоулджера чуть не лопнули барабанные перепонки. Он встал на четвереньки, и в этот момент на палубу рухнули тонны морской воды. Мотая головой, пытаясь прийти в себя от неожиданного душа, Фоулджер кое-как поднялся на ноги. Он задрал голову и увидел, как над линкором проносится вереница пятнисто-зеленых самолетов. Вниз летело четыре бомбы. Казалось, точно ему на голову. К реву моторов самолетов добавился леденящий душу свист смертоносных снарядов.
      Теперь рвануло где-то в районе миделя. Заработали три пятидюймовых зенитных установки. Шесть стволов изрыгали пламя.
      - Поздно! Поздно! - закричал Фоулджер. Справа по борту вырос еще один водяной столб. Затем страшный грохот за кормой заставил Фоулджера резко обернуться. "Аризона" превратилась в гигантскую башню из обломков и искореженных тел, которая затем рухнула в воду.
      "Фаланкс" стрелял вовсю. Фоулджер посмотрел в сторону Юго-восточного Лоха. Из дымовой завесы вырвался рой самолетов-торпедоносцев. Затем Фоулджер услышал приглушенный гул и треск ломающегося металла. Он мертвой хваткой вцепился в поручни трапа. Мидель "Нью-Джерси" был объят пламенем, пятидюймовая зенитная установка взлетела в воздух, а затем рухнула в воду. "Фаланкс" умолк. Работала лишь одна пятидюймовая установка. Над головой Фоулджер увидел еще четыре самолета.
      - Нет! Нет! - кричал он, приникнув к трапу. Грохнул взрыв где-то у носа. Затем почти у самых ног Фоулджера грохнуло еще раз. Его обдало нестерпимым жаром, корабль словно попытался выпрыгнуть из воды, отчего молодого моряка оторвало от трапа, ударило о "Фаланкс" и затем уже выбросило на палубу, словно тряпичную куклу.