Его длинные темно-каштановые волосы были тщательно зачесаны набок и спускались на левое плечо, открывая большую брильянтовую сережку в мочке правого уха, длинные пушистые ресницы загибались кверху, бросая, казалось, тени на щеки. Улыбаясь, он звонким и по-девичьи чистым голосом без намека на акцент осведомлялся, что мсье лейтенант будет пить в качестве аперитива, какие именно сорта шампанского и вин он предпочитает. Марсель Плюбо вызвал у Дэйл сильнейшую неприязнь.
      - Сохраню верность скотчу. Подайте "Хейг энд Хейг".
      Дэйл тоже заказала виски с содовой.
      Официант поспешил к бару, а Брент взял в свои ладони руку Дэйл.
      - Мне кажется, ты сразил мсье Плюбо наповал, - сказала она, приникнув к нему и вздрогнув от прикосновения твердого бедра к ее бедру.
      Брент удивленно поднял брови и обернулся к бару, откуда уже спешил официант.
      - От него так одуряюще пахнет... Он надушился в твою честь.
      Плюбо поставил на стол виски и замер в выжидательной позе.
      - Ты выбрала?
      Дэйл покачала головой, и Брент сказал:
      - Я позову вас, когда мы решим. - Потом озадаченно повернул голову к Дэйл: - Скажи-ка мне лучше, как это такая красавица... м-м-м... одинока и свободна?
      Окинув взглядом ее тело, он сунул руку под стол и стал скользящими прикосновениями поглаживать ее бедро вверх-вниз. Дэйл вспыхнула, как пятнадцатилетняя девочка на первом свидании, заерзала в смущении и остановила его руку молящим:
      - Не надо, Брент... Не здесь...
      - А где?
      - Не знаю, - беспомощно пролепетала она. - Ну пожалуйста, будь умницей...
      - Ладно. Но ответь на мой вопрос.
      Она вздохнула:
      - Я десять лет была замужем за Джонатаном Макинтайром.
      - Вы развелись?
      - Развелись.
      - А дети?
      - Детей нет.
      - А почему вы расстались?
      - Джон упорно не хотел взрослеть. Он опоздал к сексуальной революции, как опаздывают на поезд, а потом пустился вдогонку. Он был на десять лет меня старше и, вообрази, - в сорок два года человек покупает красный "Корветт", заламывает набекрень зеленый берет, на нос цепляет солнечные очки, втискивается в джинсы "Келвин Клейне" и в таком виде начинает колесить по всем барам для холостых и незамужних, ища приключений.
      - Боже! Какие еще приключения, когда под боком у тебя такая женщина?! Он рехнулся, вот и все, - Брент крепче стиснул ее руку.
      - Спасибо, Брент, ты такой милый...
      Дэйл поцеловала его в щеку, отпила еще виски и стала рассказывать о себе. Она была единственным ребенком в семье крупного биржевика и дамы из высшего света. Родилась она на Лонг-Айленде и отца, рослого сумрачного мужчину, мало интересовавшегося дочкой, почти не видела: он дневал и ночевал в своей конторе на Нижнем Манхэттене.
      Она окончила закрытую частную школу, а потом университет Брин Моур с высшими баллами по математике. Мать, занятую главным образом игрой в бридж в своем клубе и частой сменой юных любовников, она совсем не знала и, вернувшись домой, очень скоро поняла, что никому там не нужна. Она поступила в концерн Ай-Би-Эм программисткой, а потом вышла замуж, бросила служба и была вполне счастлива, пока у Джонатана не начался "кризис сорокалетнего".
      После развода Дэйл как специалиста по компьютерам пригласили в ЦРУ. Она быстро овладевала новейшей технологией и стала заниматься кодами и шифрами. Она работала в Вашингтоне, Сиэтле, Нью-Йорке и на Гавайях и были чрезвычайно увлечена тем, что делала.
      - Но, наверно, в твоей жизни были другие мужчины?
      - Были, - эхом откликнулась она.
      - А замуж больше не собираешься?
      - Нет. Это не для меня, - не без горечи ответила Дэйл и отпила виски, глядя на Брента поверх ободка стакана. - Ну а ты, Брент? Каким ветром занесло тебя на "Йонагу"? Что за цепь обстоятельств предшествовала нашей встрече?
      Лейтенант, улыбнувшись, в свою очередь рассказал ей о своем детстве, об академии в Аннаполисе, о службе в разведуправлении ВМС, прикомандировавшем его к штабу адмирала Фудзиты.
      - Ну вот и все. Я осуществляю взаимодействие между Пентагоном и "Йонагой" и не оставлю корабль, пока Фудзита меня не выгонит!
      - Как знать, как знать... - загадочным тоном произнесла она.
      - Адмирал тоже сегодня туманно намекал на что-то. Может, ты все-таки скажешь, в чем дело? - Он раздраженно подозвал Марселя, показав на свой пустой стакан.
      - Тайны тут никакой нет, и завтра утром ты все равно бы это узнал. Могу сказать сейчас. Тебя назначили на "Блэкфин".
      - И что дальше?
      Она замолчала, потому что подошедший к столику Марсель, бормоча извинения, ставил перед каждым новые порции виски: чистого - для Брента, с содовой - для Дейл.
      - Командовать лодкой будет адмирал Аллен, и он...
      - И он вытребовал меня, - закончил за нее Брент.
      - Верно. Вот и все, что мне известно.
      - А Фудзита знал это, но, наверно, еще не решил, отпустить ли меня.
      - Решил, Брент, решил. Отпустит. ЦРУ предоставляет лодку в его распоряжение, но с одним условием - нужен грамотный командир и офицеры.
      - Да я понятия не имею, где у этих старых посудин нос, а где корма.
      Пришел черед Дэйл пожать плечами.
      - Как сказал бы наш Марсель: "C'est la guerre..." [на то и война (фр.)]
      Брент в раздумье покачал головой, уставившись поверх стакана туда, где с винтовкой у ноги стоял Куросу. Ресторан опустел, и только в дальнем углу еще сидела парочка.
      - Боюсь, что Аллен добился своего, - сказал он почти про себя.
      - Брент, тут есть одна тонкость... В Женеве пришли к соглашению. Лодки типа "Зулус" и "Виски", которые русские поставляют своим союзникам, и "Гато", которые мы передаем Японии...
      - ...не подлежат модернизации и перевооружению. Так?
      - Так. За исключением средств связи - они могут быть самыми наисовременными. Это сообщение пришло из Женевы час назад.
      Брент хлопнул по столу ладонью:
      - Ну ясно! Это его работа! Это расстарался адмирал Аллен. - Он сделал большой глоток, но тут под воздействием пришедшей в голову мысли настроение его изменилось: - Постой... "Блэкфин" стоит на Гудзоне в нью-йоркской гавани, да? А ты живешь в Нью-Йорке?
      - Глупо было бы отрицать такой очевидный факт, - рассмеялась она.
      - И завтра ты летишь домой?
      Она кивнула:
      - У меня дела в нашей нью-йоркской конторе.
      - И я смогу тебя увидеть? - Он поднял руки ладонями вверх каким-то молящим движением. - Если меня и вправду пошлют туда?
      - Увидишь, если захочешь, - Дэйл достала из сумочки чековую книжку и оторвала корешок. - Здесь мой адрес и телефон. Я живу на Нижнем Манхэттене в "холодильнике"...
      - Где-где?
      - Не думай, пожалуйста, что так у нас называют бордель, - рассмеялась она журчащим, словно горный ручей по камням, смехом. - Лет девяносто назад там была мясохладобойня. Дом огромный и мне нравится.
      - И мы там будем совсем одни?.. Ты и я? Вдвоем? - его рука снова легла на ее колено.
      - Да, мы будем там одни.
      Рука поползла выше. Дэйл не противилась, чувствуя, что тонет в жарких синих глубинах его глаз.
      - Pardon, monsieur et madame... Кухня скоро закроется, - сказал Марсель, словно соткавшийся из воздуха у столика.
      - Надо заказать что-нибудь, - сказала Дэйл.
      - А где оркестр? - раздраженно воскликнул Брент. - Я желаю танцевать!
      - Оркестр, мсье, играет только в субботу и воскресенье.
      - Ну хорошо, - Брент отхлебнул виски и взглянул на официанта. - Чем вы нас порадуете, Марсель?
      Тот придвинулся ближе, держа наготове блокнот и карандашик:
      - Сегодня у нас дивные "эскарго а ля Бургиньон", - сложив пальцы щепотью, он поднес их к пухлым губам, причмокнул и сделал в воздухе жест, означавший высшую степень совершенства.
      - Что? Улитки? Нет, спасибо.
      Тучка разочарования омрачила чистое чело официанта, но он быстро справился с собой:
      - Цыплята?
      - Вот! Это другое дело! - Брент вопросительно взглянул на Дэйл, и она кивнула.
      Марсель, мечтательно уставившись поверх лейтенантовой головы в неведомую даль, выразительным шепотом произнес:
      - Наш шеф приготовит для вас нечто исключительное - "сюпрем де-воляй Россини"...
      - Куриные грудки с паштетом, - пояснила Дэйл.
      - Да, мадам! Вы совершенно правы! Pate de foi gras - паштет из куриной печенки, - сказал Марсель замирающим голосом человека, собирающегося сию минуту предаться любви. - Снятые с костей куриные грудки с постной ветчиной, петрушкой и мясом в соусе "мадера"... - Он взглянул на лейтенанта и придвинулся еще ближе. - Возьму на себя смелость рекомендовать "суп альбигуаз", салат из помидоров... - Лицо его порозовело, дыхание пресеклось, и он прочистил горло деликатным покашливанием.
      - Отлично. Отлично. Действуйте, Марсель. Всецело полагаюсь на вас.
      Официант выпрямился:
      - Вино, мсье? Poulet exige du vin blanc [курица требует белого вина (фр.)].
      - Какое у вас самое лучшее из белых?
      - Разумеется, "пуи-фюиссэ"!
      - Раз... "разумеется" - тащите, - нетерпеливо сказал Брент.
      Плюбо с застывшим на лице восторженным выражением быстро засеменил в сторону дверей, ведущих на кухню.
      - Да, он знает толк в кулинарии и любит ее, - заметила Дэйл.
      - "Любит" - не то слово. Я боялся, что еще минута - и он достигнет оргазма.
      - Боже мой, Брент, что вы такое говорите! - в притворном стародевьем ужасе вскричала Дэйл. - Гадкий!
      Вскоре Марсель подал суп, а второй официант разлил по бокалам "пуи".
      - За мясохладобойню на Манхэттене! - провозгласил Брент.
      Дэйл чокнулась с ним и выпила. За салатом нежнейшего вкуса последовали закуски и новая бутылка вина. Они ели и пили, хмелея от вина и друг от друга, пока Марсель со своим помощником постоянно вился вокруг, принося новые и новые блюда и следя, чтобы бокалы ни на миг не оставались пустыми.
      Дэйл, маленькими глотками отпивая вино, водя пальцами по ножке бокала, поймала себя на том, что не сводит глаз с Брента - с его прямого носа, квадратного подбородка, мощной шеи. Широченные плечи распирали тонкое синее сукно флотской тужурки, а дотрагиваясь до его руки, женщина ощущала рельеф стальных мышц. Близость этого могучего тела, созданного, казалось, резцом античного скульптора, волновала ее, и жаркие волны подхлестнутого алкоголем желания одна за другой накатывали на нее, одновременно будоража и мучая.
      Они отказались от десерта и, когда официант исчез, сели неподвижно, глядя друг на друга. Дэйл вновь почувствовала, как его рука медленно крадется под юбку.
      - Брент, перестань...
      От вина и от вожделения лицо его рдело, как закатное небо.
      - Мы же тут почти одни, - сказал он.
      Пока они обедали, появились еще две пары, тоже выбравшие укромные и слабо освещенные уголки зала. Марсель и его помощник скрылись на кухне, и Дэйл от всей души мечтала, чтобы они оставались там подольше. Фигура старшины Куросу терялась в полумгле.
      Жадные горячие пальцы уже перебрались за край чулок и задвигались по голому телу. "Перестань..." - повторила Дэйл, пытаясь удержать его, но руки ее ослабели и не в силах были справиться с его рукой, которая древним как мир кругообразным движением ползла к сокровенным глубинам ее пульсирующей плоти.
      - Когда-нибудь... когда-нибудь я увижу все это... - раздался у самого ее уха хрипловатый шепот.
      Жар, от которого, казалось, плавятся кости, распространялся по ее телу - Брент нащупал резинку трусиков и, резко оттянув ее, проник внутрь. Дэйл откинулась к стене. Сердце ее колотилось так, словно там, под левой грудью, сидел ополоумевший барабанщик, кровь зашумела в ушах и прихлынула к щекам.
      - Брент... Нет... Ты мучаешь меня.
      Дэйл остатками угасающего сознания понимала, что уже не владеет собой, что сама готова накинуться на Брента и отдаться ему сию минуту и прямо тут, на ресторанном диванчике, наплевав на стыд и все приличия. Слабый скрип открывающейся двери заставил ее поднять глаза. Раздались шаги. Брент тоже вскинул голову, и пальцы его замерли у самой цели.
      К ним приближался новый официант - рослый широкоплечий человек с салфеткой, переброшенной через руку. Дэйл услышала, как Брент сдавленно охнул, словно его ткнули кулаком в солнечное сплетение. В следующее мгновение он одной рукой схватил ее за плечо и мощным стремительным движением отбросил в угол, а другую сунул за борт тужурки.
      - Брент! - успела вскрикнуть она.
      - Лежать!
      Он был уже на ногах. Зазвенели и глухо ударились о толстый ковер посуда и приборы с перевернутого стола. Новый официант уже пересек площадку для танцев и был совсем рядом: из-под белоснежной полотняной салфетки он вытянул длинный, зловеще посверкивающий клинок. Дэйл почувствовала, как страх, словно вязкое холодное масло, растекается по желудку. Она скорчилась на полу, втянула голову в плечи.
      - Во имя Аллаха! Саббах! Саббах! - крикнул он, бросаясь на американца и занося нож.
      Брент рвал из кобуры пистолет, но Дэйл знала: он не попадет. Слишком много было выпито. Слишком сильно она разожгла его. Убийцы все это приняли в расчет.
      Рослый широкоплечий человек с безумными глазами, с черными длинными волосами, похожими на распрямленные пружины, был подобен подкараулившей добычу голодной гиене. Он легко и упруго перескочил через стол, поднял для удара нож, ярко сверкнувший даже в полутьме ресторана. Брент наконец выхватил "Оцу".
      - Смерть неверным! Смерть собакам-янки! Саббах! Саббах!
      Клинок пошел вниз.
      В этот миг оглушительно, как будто ударила пушка, и слитно, как автоматная очередь, прогремели один за другим три выстрела. Из широко раскрытого рта убийцы хлестнула струя крови: пуля вошла ему в затылок и вышла изо рта, выбив зубы. Вторая попала между глаз: осколки лобной кости, растекшийся белок, желтовато-серые сгустки мозга забрызгали Дэйл, вскрикнувшую от ужаса и омерзения. Тело его конвульсивно содрогнулось, согнувшись вдвое, и грозная, могучая машина смерти вышла из строя, лишилась способности двигаться, действовать, убивать.
      Дэйл попыталась отползти в сторону, но не успела: труп араба рухнул на нее всей тяжестью, придавив к полу всем своим центнером мертвой плоти. Простреленная голова стукнулась о ее голову, поток крови, блевотины, ошметков размолотых пулей десен и языка, выбитых зубов хлынул ей на грудь, насквозь вымочив зеленый шелк и полотно лифчика. Пробита была и яремная вена, и останавливающееся сердце последними толчками выбрасывало густую темную кровь, залившую волосы Дэйл. Она дико закричала.
      Ей бывало страшно, но еще ни разу в жизни не захлестывал ее такой утробный, животный ужас, заставивший ее отчаянно ворочаться и извиваться на полу, пытаясь выбраться из-под изуродованного грузного тела, подобного материализовавшемуся кошмару. Напрягая все силы, она сумела чуть повернуться на бок, и труп скатился по мокрому от крови и рвоты, скользкому шелку, ударился головой об пол, словно тряпичная кукла.
      Рыдая и всхлипывая, она поднялась на ноги - в горле першило от рвоты, ноздри щипало от едкого порохового дыма. В нескольких футах от нее, на "пятачке" танцплощадки стоял, все еще приникнув щекой к ложу винтовки, Куросу, и из дула его "Арисаки" струился синий дымок. Официанты куда-то попрятались. Брент с пистолетом стоял между ножками перевернутого стола.
      - А-а, убийцы... - бормотал он и вдруг в ужасе крикнул: - Куросу! Сзади!..
      Двое смуглых мужчин с короткоствольными пистолетами в руках появились в дверном проеме, с ходу открыв огонь. Передний был длинноног и тощ, тот, кто стоял у него за спиной - плечист и приземист, как горилла. Отрывисто тявкнул "Оцу". Куросу развернулся в сторону нападавших, выстрелил в них раз и другой, но уже не так быстро, как раньше. Весь зал ходил ходуном от пальбы, в воздухе стлался синий пороховой дым.
      Первый из ворвавшихся вдруг резко, словно налетев на стену, остановился и упал навзничь. Второй, выскочив вперед несколько раз выстрелил в старшину - тот выронил винтовку, схватился за живот и упал.
      - Нет! - крикнул Брент.
      Пули из его "Оцу" попали нападавшему в шею и грудь, он закинул голову, захлебываясь потоком крови изо рта, ноги у него подкосились, и он мягко, словно костей у него не было вовсе, осел на пол. Выпавший из руки пистолет звонко ударился о паркет танцплощадки.
      Воцарилась мертвая тишина, которую тотчас нарушили крики прятавшихся под столами посетителей. Потом в дверях появился еще один человек высокий мужчина в строгом вечернем костюме. В руке у него тоже был пистолет. Брент выстрелил навскидку, и тот покатился по полу.
      Откуда-то из темного угла донесся вопль мэтра:
      - Это же охранник! Вы убили охранника!
      - Плевать мне, кто он! Нечего было врываться сюда с пистолетом! - Брент быстрым движением вытащил из рукоятки "Оцу" пустую обойму и, нашарив в кармане снаряженную, ладонью вогнал ее на место до щелчка и закрыл магазин.
      В дверях послышались голоса, замелькали чьи-то фигуры, и Брент, миновав труп первого из нападавших, взял дверь на прицел:
      - Застрелю каждого, кто войдет сюда с оружием!
      Проем очистился. Брент склонился над распростертым на полу Куросу.
      Из вестибюля долетел испуганный голос:
      - Я начальник службы безопасности отеля "Империал"! Меня зовут Хиромицу Якуна. Бросьте оружие! Полиция уже направляется сюда!
      Брент опустился на колени рядом со старшиной:
      - И не подумаю! Хотите жить - не суйтесь ко мне! Здесь женщина и раненый. Подгоните к подъезду машину. Водитель пусть выйдет.
      Он стал что-то шептать Куросу, и тот, слабо простонав в ответ, вдруг мертвенно побледнел. Дэйл показалось, что Брент коротко всхлипнул. Она медленно поднялась - лицо было покрыто слоем запекшейся крови, волосы спутаны, платье перепачкано блевотиной, - несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь сбросить с себя оцепенение ужаса, и почувствовала, что самообладание возвращается к ней. Салфеткой стерла с лица сгустки крови и подошла к Бренту, все еще склоненному над телом старшины. Плечи его тряслись. Дэйл взглянула вниз и увидела спокойное меловое лицо: Куросу пустился в последнее плавание.
      Снова донесся из фойе звенящий от напряжения голос Якумы:
      - Через три минуты у главного входа будет стоять "Мерседес".
      Брент медленно поднялся на ноги:
      - Пришлите сюда двух человек! Руки пусть держат на затылке.
      - С какой стати я должен выполнять ваши требования? В ресторане четверо убитых...
      - Пятеро.
      - Может быть, вы хотите взять моих людей в заложники!
      Брент оглянулся по сторонам и взмахом пистолета подозвал к себе мэтра и официанта, скорчившихся в углу.
      - Сюда! Сюда! Подойти! - Они медленно пересекли зал и приблизились. Брент показал на тело старшины: - Берись! Один за руки, второй за ноги.
      - Он мертв, - сказал официант.
      - Он возвращается домой, - тихо сказал Брент и двинул стволом из стороны в сторону: - Берись! Поднимай! - Мэтр и официант подняли Куросу и двинулись к выходу. - Стой! - приказал он и крикнул в двери: - Очистить вестибюль! Чтоб не было ни полиции, ни охраны! Ясно?
      - Ясно, - послышалось оттуда, потом раздались звуки торопливых шагов. В вестибюле никого! Я один!
      - А на тротуаре?
      - Никого! Машина у бровки.
      - Водителя - вон!
      - Сейчас прибудет полиция.
      - Пусть держится подальше, иначе я возьму с собой мэтра и официанта.
      - Ладно! Все будет сделано! Выходите! - почти с отчаянием крикнул начальник службы безопасности.
      Мэтр держал бездыханного старшину за плечи, официант - за ноги. Следом шел Брент, и замыкала шествие Дэйл. Хиромицу не солгал: ни в холле, ни на тротуаре не было ни души, а у обочины стоял "Мерседес SEL-560" с ключами в замке зажигания. Дэйл оглядела улицу в оба конца: там и тут вспыхивали "мигалки" полицейских машин, перекрывших движение. Брент приказал положить Куросу на заднее сиденье и тоже глянул в конец улицы.
      - В машину! Оба! Быстро!
      - Позвольте, monsieur lieutenant!..
      - Не позволю. Лезьте! - он шевельнул пистолетом.
      Мэтр и официант, оплакивая по-французски свою судьбу, повиновались. Брент повернулся к Дэйл:
      - Как ты себя чувствуешь?
      - Ничего.
      - Руль удержишь?
      Его глаза горели так, словно в каждый было вставлено по лампочке, и этот немигающий взгляд на все готового человека пугал и завораживал. Точно так же он глядел на нее во время драки у парковки, когда она попыталась оттащить его от араба, а он чуть не ударил ее. Дэйл с трудом отвела глаза и сумела твердо выговорить:
      - Удержу.
      Он жестом показал ей: "Садись в машину".
      6
      Огненный солнечный диск только наполовину вылез из-за линии горизонта, когда лейтенанту Россу передали, что его вторично требует к себе адмирал Фудзита. В салоне, как всегда, по правую руку от адмирала сидел Хакусеки Кацубе, а Мацухара, Марк Аллен и Дэйл Макинтайр стояли чуть поодаль. К удивлению Брента, находился здесь и капитан полиции Камагасу Кудо, но на этот раз он занимал не центр композиции перед письменным столом, а скромно притулился в уголке. По обе стороны двери стояли часовые, над тумбой с телефонами сидел вахтенный.
      Брент еще не пришел в себя после всех потрясений этой бессонной ночи и едва стоял на ногах. В первый раз его вызвали к адмиралу, как только он поднялся на борт: Фудзита выслушал его подробный рапорт о случившемся в "Империале" и отпустил. Затем в салон вошла Дэйл Макинтайр.
      Чтобы полиция не увезла ее для допроса, ей выделили каюту, и Дэйл прежде всего приняла обжигающе-горячий душ, затем облачилась в зеленую холщовую робу и штаны, которую выдали ей по приказу адмирала. Платье унесли в корабельную прачечную. Вытравить из памяти трагические происшествия оказалось много трудней, чем соскрести с лица, тела и волос чужую кровь и следы собственной рвоты.
      Брент, встретившийся с нею на пороге салона, был поражен затравленным выражением ее осунувшегося лица: синие круги залегли под широко раскрытыми глазами, заметней сделались морщины и взгляд стал мертвенно - неподвижным и тяжелым, словно воды мифического Стикса. Так смотрят люди, побывавшие в аду и вернувшиеся оттуда. Она молча прошла в сантиметре от Брента, даже не повернув головы в его сторону, и провела наедине с Фудзитой целый час. Брент тем временем отвечал на бесчисленные вопросы адмирала Аллена, Йоси Мацухары и Ирвинга Бернштейна.
      И сейчас, вновь стоя перед Фудзитой, Брент чувствовал в голове полнейший туман: мысли путались, словно с тяжкого похмелья, но постоянно возвращались к кровавым событиям прошлой ночи, как будто кто-то снова и снова прокручивал перед глазами один и тот же опостылевший ролик. Вот убийца, перегнувшись через опрокинутый стол, заносит нож, вот гремят три слитных винтовочных выстрела, вот появляются в дверном проеме двое с пистолетами, и в руке его вздрагивает от отдачи "Оцу"... Он до сих пор чувствовал в ноздрях едкий запах пороха, слышал грохот пальбы и пронзительные крики Дэйл, помнил, как навскидку выстрелил в охранника, как оцепенел над распростертым на полу телом старшины, как они возвращались на "Йонагу" вместе с мэтром и официантом, которые мысленно уже распрощались с жизнью, а на почтительном расстоянии за "Мерседесом", завывая сиренами и слепя огнями "мигалок", неслись полдюжины полицейских машин, как караульные у проходной бережно вытащили с заднего сиденья труп Куросу. Старший фельдшер Эйити Хорикоси бегло осмотрел положенный на палубу труп и распорядился нести его в судовой крематорий - в седьмое котельное отделение - а потом язвительно произнес: "Еще один, мистер Росс. По вашей милости кочегары без работы не останутся".
      Брент, и так во всем винивший только себя, был слишком подавлен и угнетен, чтобы отвечать, - он молча повернулся и пошел прочь. Но сомнения не отпускали его от себя ни на шаг: неужели он проявил беспечность? Неужели вожделение, от которого мутилось в голове, заставило его позабыть о бдительности? Неужели старшина Куросу принял смерть из-за того, что он, Брент, как мальчишка, щупал крутые бедра американки?! Отвращение к себе и позднее раскаяние томили не только душу - он ощущал физическую тошноту.
      Голос адмирала, прозвучавший с необычной для старика сердечностью, вернул его к действительности.
      - Капитан Кудо, мы все с нетерпением ждем, что вы сообщите нам по поводу происшествия в отеле.
      - Форменная бойня, господин адмирал, - сдавленным голосом ответил полицейский. - Шестеро убитых.
      - Как "шестеро"? - растерянно спросил Брент, с усилием выплывая из одури. - А кто шестой?
      - Как его зовут... как звали, не знаю, лейтенант. Это молодой официант - волосы длинные, темно-каштановые, в правом ухе сережка. Был обнаружен на кухне с перерезанным горлом.
      - Боже мой... - услышал Брент сорвавшийся голос Дэйл.
      - Главарь банды - некий Исмаил абу Хемейд. О его группе известно немногое - она состоит из безжалостных, хладнокровных убийц, действующих в высшей степени профессионально.
      - Это - отборные головорезы Каддафи, - с горечью произнес полковник Бернштейн. - Мы, израильтяне, знаем их очень хорошо. Члены секты "Саббах" - последователи "старца с гор", Гасана ибн аль-Саббаха. Начали свою деятельность несколько столетий назад в Персии - теперешнем Иране - и просуществовали до наших дней, когда их пригрели ливийцы. Они дают им все, что те пожелают: любые деликатесы, спиртное, женщин - или мальчиков, любое оружие, тиры, тренажеры и прочее. Но предпочтение они до сих пор отдают ножу. Поголовно курят гашиш и по приказу зарежут кого угодно. Ну и, разумеется, считают, что погибший в бою отправляется прямиком в объятия гурий в райских кущах.
      Кудо благодарно кивнул и продолжал:
      - Двое других - Муджамиль Сиддики и Аммар Абдулхамид - были наняты Хемейдом специально для этой акции. До этого промышляли грабежом в припортовых кварталах Триполи.
      - Охранник погиб? - вдруг перебил его адмирал.
      Кудо скорбно поджал губы:
      - Да. Киотаки Кавагути получил четыре пули и скончался на месте. Мгновенная смерть, - он взглянул на Брента Росса, и в салоне воцарилась плотная вязкая тишина.
      - Это я его застрелил, - сказал Брент.
      - Он появился в самый разгар перестрелки, через секунду после того, как старшина Куросу получил смертельное ранение, - сказала Дэйл. - Брент же не мог знать, кто он... - Пальцем она поочередно показала на каждого, кто находился в салоне. - Вы все поступили бы точно так же. И я - тоже, голос ее дрогнул. - И вы, и вы, и вы!.. - Она едва удерживалась от истерического крика.
      - Миссис Макинтайр, успокойтесь, прошу вас... - с необычной мягкостью произнес адмирал. - Я все понимаю. Охранник поплатился жизнью за собственную глупость. И на месте лейтенанта Росса мог оказаться любой из нас. Я бы тоже в таких обстоятельствах открыл огонь без предупреждения.
      - Он убит, господин адмирал, все прочее роли не играет, - сказал Кудо.
      - Лейтенанта Росса я вам не отдам.
      - Я был прислан на "Йонагу" вовсе не для того, чтобы арестовывать и допрашивать его.
      - Да? А для чего ж тогда?
      - Мне поручено предупредить, что на берегу любому из ваших моряков грозит смертельная опасность, - вздохнул капитан.
      - Да неужели? Быть того не может! - иронически воскликнул Фудзита. - А что еще новенького расскажете?
      Кудо замялся. Свисавшие на тугой воротник крахмальной сорочки дряблые щеки и двойной подбородок залились краской.
      - Вы должны, господин адмирал, резко сократить или вовсе отменить увольнения на берег. Большинство наших граждан - на вашей стороне, но... в ближайшее время следует ждать новых актов террора.
      - Да! - вскричал Фудзита. - "Саббах" пытался протаранить нас груженным динамитом катером, бомбил нас с "Дугласа", замаскированного под пассажирский лайнер. Одного из старшин убили в пакгаузе, двое матросов погибли, отражая атаку грузовика с пластиковой взрывчаткой в кузове. Две драки у проходной дока. Засада в парке Уэно, в результате которой погибла женщина. Еще двое из членов экипажа не вернулись из увольнения, и их семьи никогда больше не увидят их - Он уперся жестким немигающим взглядом в тучного полицейского. - А теперь от их рук пал старшина первой статьи Ацума Куросу, которого вы, помнится, собирались допрашивать по поводу гибели одного из этих псов. Нам ли не знать, что за трусливая сволочь эти террористы!
      - И все же, господин адмирал, пусть ваша команда как можно реже появляется в городе.
      Черные глаза адмирала задвигались по капитану, как стволы спаренной зенитной установки, "ведущие" самолет противника: скользнули по массивной и круглой, как тыква, голове вниз к рыхлым, оттопыренным щекам цвета лимонного заварного крема, свисавшим ниже пухлого подбородка, задев по дороге обрамленную ярко-красными губами щелочку рта, и спустились ниже - к широко расставленным для равновесия ногам, с трудом удерживавшим живот огромный, как у женщины на девятом месяце. Капитан явно позволял себе лишнее.
      - Это мне решать, - сказал адмирал ледяным тоном.
      - Разумеется, господин адмирал, - поспешил согласиться Кудо и взмахнул руками, словно обороняясь от кого-то. - Я лишь высказал пожелание.
      Фудзита кивнул в сторону своего дряхлого письмоводителя:
      - Я и так уже отменил все увольнения. По моему приказу никто не имеет права сходить на берег без вооруженной охраны из числа свободных от вахты матросов.
      - Полиция окажет вам всемерное содействие. Мы поставили патрули на всех магистралях и будем задерживать всякого, у кого при досмотре будет обнаружено оружие.
      - Давным-давно надо было это сделать, - без тени одобрения сказал Фудзита.
      - В деловой части Токио за порядком будут следить военнослужащие Сил самообороны, а освободившихся полицейских перебросим в порт и к доку.
      Костлявый кулачок Фудзиты с размаху опустился на стол:
      - Я не допущу, чтобы гибли мои люди! Вчера мы потеряли одного из самых лучших на "Йонаге"! Больше таких бессмысленных потерь не будет!
      Эти слова хлестнули Брента, словно бичом: копившееся в нем чувство вины снежной лавиной покатилось вниз, и у него не было сил удержать ее слишком дорого стоила ему минувшая бессонная ночь.