— Он оскорбил меня и моих летчиков!.. — ощетинился Йоси.

— Нет! Память погибших для меня священна, а вот кое с кем из живых я… — мгновенно отреагировал Эндо.

— Еще раз приказываю прекратить! — выкрикнул адмирал. — Приберегите свой боевой задор для арабов. Как, когда и где вам получить удовлетворение, решать буду я! Доложите, подполковник, о боевом воздушном патрулировании.

Йоси глубоко вздохнул, справился с собой и ответил:

— Как и раньше, господин адмирал, шесть истребителей постоянно барражируют над Токийским аэропортом, шесть готовы подняться в воздух. Никто не осмелится войти в зону «Йонаги».

— Хорошо, — сказал адмирал и повернулся к Эндо.

Командир группы торпедоносцев доложил, что в строю находятся пятьдесят четыре машины, еще двенадцать ремонтируются. Три получили в небе над Кореей такие серьезные повреждения, что годятся теперь только на запчасти.

— Но на моих самолетах, господин адмирал, стоят допотопные моторы «Сакаэ» — мощность всего девятьсот лошадиных сил — и собраны они пятьдесят лет назад, — он коротко глянул в сторону Мацухары. — Нам нужны новые двигатели по две тысячи лошадиных сил, а они все достались только истребителям.

— Это я так распорядился, подполковник, — ответил Фудзита. — Как только новые моторы доставят на борт, мы оборудуем ими ваши торпедоносцы, — жестом он разрешил Эндо сесть и кивнул Казуоси Миуре.

Поднявшись, тучный командир группы бомбардировщиков раздраженно-сварливым тоном, чему способствовал его высокий, как у рок-певца, срывающийся на фальцет голосок, сообщил, что в строю — сорок девять машин, в ремонте — восемь и четыре восстановлению не подлежат. Закончил он требованием новых двигателей.

Затем по очереди доложили о состоянии своих служб главный механик — умный и отважный лейтенант Тацуя Йосида — и артиллерийский офицер, капитан третьего ранга Нобомицу Ацуми.

Йосида сказал, что главные механизмы в порядке и все шестнадцать котлов, за исключением третьего и шестого, с которых снимают накипь, исправны и в рабочем состоянии. У второго вспомогательного двигателя сгорела обмотка генератора — нужна замена, а на это потребуется по крайней мере еще четыре дня. Топливные цистерны полны мазутом, в восьми котлах поддерживается постоянное давление в триста фунтов, корабль готов к немедленному выходу в море.

Докладывавший за ним командир БЧ оружия Ацуми был невысок ростом и худощав, но прочный костяк говорил о силе и выносливости. Он тоже принадлежал к числу «коренных» офицеров авианосца, и вид его лишний раз доказывал, что над ними время не властно: в шестьдесят лет волосы его остались густыми и глянцево-черными, глаза под мохнатыми бровями не утратили острого и живого блеска. С четкими строевыми интонациями он доложил о том, что после замены стволов все 25-мм зенитные орудия исправны и боеспособны, но шесть орудий главного калибра требуют такой же замены, а с завода Накадзимы в Киото они поступят не раньше чем через два месяца.

— Боекомплект получен полностью. — Он помолчал и взглянул на Фудзиту: — Господин адмирал, когда же нам поставят компьютерную систему управления огнем — хотя бы на главный калибр? Вы обещали…

Фудзита, не отвечая, кивнул Марку Аллену, который вместе с Бернштейном и по — прежнему отсутствующим представителем ЦРУ обеспечивал разведданные. Его доклада все ждали с особенным интересом.

— Я заказал новую систему управления огнем — SPY—1A, действует в трех измерениях…

Ацуми поразил Брента своей осведомленностью:

— РЛС с фазированной антенной решеткой. Станция посылает множественные импульсы, способные одновременно находить сотни целей.

— Она нам тоже нужна, — в один голос сказали Эндо и Миуру.

— …и получил отказ, — невозмутимо продолжал Аллен, помахав каким-то листком бумаги. — Мне передали это письмо перед самым началом нашего совещания.

— Но по какой причине? — возмутился артиллерист.

— «Гласность».

— «Гласность»?! — переспросил Фудзита. — А-а, понятно, раньше это называлось «разрядка». Проку от этой гласности будет примерно столько же.

— Весьма возможно, — согласился Аллен. — Тем не менее обе сверхдержавы ищут пути к сближению, и в Женеве идут постоянные переговоры.

— Торгуетесь, — уточнил адмирал.

— Торгуемся.

— Нам отказали в поставках новой самонаводящейся акустической торпеды «Марк-48», а русские обязались не продавать арабам свой аналог — «пятьсот тридцать третью» модель, — пробурчал Фудзита.

— Моим 127-мм орудиям вышел срок, — резко заговорил Ацуми, обращаясь к американскому адмиралу, — а новых автоматических универсальных пятидюймовок мне не дают под тем предлогом, что и арабы не получат русскую 76-мм пушку. Так?

— Русским нельзя доверять в той же степени, что и арабам, — сказал Фудзита, прежде чем Аллен успел ответить. — Те и другие — отъявленные лжецы и клятвопреступники. Мне ли их не знать?! Я с ними воевал еще восемьдесят лет назад. — Аллен стиснул челюсти, но промолчал. — На наших эскортных эсминцах тоже нет радаров управления огнем? Ведь нет? — обратился он к Файту.

Тот кивнул.

— Адмирал, вы должны понять позицию Соединенных Штатов, — сказал наконец Аллен, явно сдерживая нараставшее в нем раздражение. — США и СССР договорились прекратить поставки современных типов вооружения всем — всем без исключения! И мы с ними пытаемся залить костры войны. — В салоне грянул дружный смех японских офицеров. — Да! Да! Черт возьми, залить! — перекрикивая его, воскликнул побагровевший Аллен. Фудзита взмахнул обеими руками, и смех точно срезало лезвием меча. — И мы, и русские не можем разбазаривать свои последние разработки, раздаривать свои секреты направо и налево! Так что воевать придется тем, что есть на «Йонаге»! — Он сверкнул глазами на Фудзиту. — И торпеды, которые нам всадили к югу от Перл-Харбора, были не самонаводящимися! — Фудзита в знак согласия с этим издал короткое бурчание. — А вы, Джон, — обратился Аллен к Файту, — пока еще не сталкивались с радарами управления огнем, так ведь?

— Так, — кивнул тот массивной квадратной головой и загрохотал как поезд по железнодорожному мосту: — Совершенно верно, сэр, мы пока еще не нарывались на них. А нарвались бы во время торпедной атаки, будьте уверены, нас бы уже дважды пустили ко дну. — Его массивный кулак стукнул о дубовую столешницу. — Дымовой завесой от радара не закроешься.

— Самый лучший радар — это глаз самурая, поймавший врага в прицел, — не без пафоса произнес Фудзита, как бы подводя итог дискуссии, и его офицеры одобрительно закивали. — Полковник Бернштейн. — Он с живостью ртути повернулся к израильскому разведчику. — Что вы нам поведаете о китайской лазерной системе? Она совсем пошла вразнос?

Брент знал, что на этот вопрос должен был бы отвечать представитель ЦРУ, но таинственный Дэйл Макинтайр по-прежнему пребывал неизвестно где.

Израильтянин поднялся и опираясь кулаками о стол, заглянул в свои записи, потом перевел глаза на Эндо, потом на Миуру и не спеша рассыпал хрустально-звонкие шарики слов:

— Как вам известно, китайская система состоит из двадцати боевых орбитальных станций, летающих вокруг Земли на высоте девятисот тридцати миль и управляемых со спутниковых командных модулей, которые вращаются синхронно с Землей на высоте двадцати двух тысяч трехсот миль. Две станции повреждены и сошли со своей орбиты.

Гул голосов прервал его: японцы стали переглядываться, и тревога их была вполне объяснима: в современном мире «Йонага» мог считаться грозной силой лишь при том условии, что все без исключения ракетные и реактивные устройства от баллистических ракет до противотанковых гранатометов будут уничтожаться китайской системой в миг воспламенения. И вот эта система стала давать сбои. До того, что именно она развязала руки международному терроризму и поставила под угрозу свободу человечества, самураям было мало дела — их волновал только «Йонага», превосходство над всеми, безопасность их судна, и мир для них ограничивался леерами его фальшборта. Фудзита восстановил тишину, и Бернштейн продолжил:

— Тель-Авив рассчитал, что обе эти станции-платформы через два года войдут в плотные слои атмосферы.

— Это снизит эффективность всего орбитального комплекса? — осведомился Ацуми. — Появится некая брешь?

— Нет, — улыбнулся израильтянин. — Китайцы не дураки и выстроили свои системы так, чтобы они дублировали друг друга.

— О, эта непостижимая желтая раса! — отпустил одну из своих нечастых шуток адмирал.

Японцы с готовностью расхохотались, причем дряхлый Кацубе, брызгая слюной от смеха, чуть не свалился со стула, выронив блокнот и кисточку на палубу.

— Мы предполагаем, — продолжал между тем Бернштейн, — что зоны поражения лазерными лучами перекрывают одна другую, а конструкция всей станции предусматривает компенсацию подобных потерь действием остальных платформ. Иными словами, подобные «отказы» запрограммированы и вложены в память командного компьютера управляющей станции. Очень боюсь, что даже при выходе из строя половины этих боевых платформ комплекс все равно будет способен поражать цели на каждом квадратном дюйме поверхности земли. И воды.

Последовал быстрый обмен взглядами, и общий вздох облегчения пронесся по флагманской рубке.

— Ну, а прочие… эти самые платформы… не отклоняются? — спросил Фудзита.

— Нет, адмирал, прочие — в порядке.

Подавшись вперед, Фудзита положил ладони на стол:

— Доложите обстановку на Ближнем Востоке, полковник.

Ведя сузившимися карими глазами по лицам офицеров, Бернштейн, не заглядывая больше в свои записи, заговорил:

— «Линия Масадо» доказала свою эффективность, — он заметил недоумение в глазах Эндо и пояснил: — Так называется воздвигнутый нами оборонительный вал, который идет от Эль-Ариш в Синайской пустыне с юга на восток через Беер-Шеву и Иерусалим, кончаясь севернее Хайфы в двадцати пяти милях к югу от границы с Ливаном.

— Скажите, полковник, — обратился к нему Миуру — правда ли, что арабская коалиция, объявившая джихад, распалась?

— Слухи об этом ходят постоянно, но это всего лишь слухи. Эмбарго на поставки нефти вам и странам Запада выдерживается неукоснительно. Впрочем, арабы предсказуемы примерно как тайфун на нулевой широте. И между ними есть противоречия. Иран и Ирак снова занялись своим обычным делом — истребляют друг друга, тем более что в Иране живут не арабы, а персы. Эти две страны в расчет можно не брать. Но Ливан, Сирия, Иордания, ООП, Ливия и добровольцы из Египта и Саудовской Аравии исправно поставляют Каддафи людей и технику. Израиль взят в кольцо.

— Но проникнуть внутрь этого кольца они не могут? — полуутвердительно спросил Аллен.

— Не могут. — Глаза Бернштейна еще больше сузились и увлажнились, голос потерял свою звонкую отчетливость, зазвучал от волнения глуше. — Никто на свете не может сражаться так, как сражаются евреи, за спиной у которых газовые камеры и печи крематория. Был уже один акт геноцида, второго мы не допустим, и палачи должны знать, что они лягут рядом со своими жертвами. — Ударив по столу кулаком, он вдруг сорвался на крик: — Больше не будет ни «окончательных решений», ни «специальных акций»! Наш девиз — «Никогда больше!»

В рубке установилась мертвая тишина, нарушаемая только гудением вентиляции и негромким воем дополнительных механизмов. Ее нарушил адмирал Фудзита, произнесший с такой непривычной для него мягкостью:

— Вас только четыре миллиона, полковник, а против вас — сто миллионов. Вы надеетесь выстоять?

— Да, адмирал. Цифры здесь роли не играют, — хрипловато ответил израильтянин, проводя ладонью по лицу, словно давняя трагедия его народа была лишь маской, которую можно было снять и отбросить в сторону. Это движение вернуло ему спокойствие — он овладел собой и голос его обрел прежнюю звонкую отчетливость: — Да, моя страна — это крошечный анклав в арабском мире, но она уже лишила Каддафи полумиллиона его солдат. Ситуация, выражаясь языком шахматистов, — патовая, и арабы не в силах изменить ее. Наши ВВС сохраняют всю свою мощь. Как только в этом возникает необходимость, линкор «Микаса» ходит вдоль побережья, держа его под огнем своих двенадцатидюймовых орудий. Арабам нечем ответить.

— Но дальности у этих древних трехсотпятимиллиметровых пушек хватает только на двадцать километров, — неожиданно возразил Ацуми.

Бернштейн горделиво улыбнулся:

— А вот и нет! Мы модернизировали их под новый снаряд, который назвали «Сабо»…

— Как-как?

— «Сабо». Знаете деревянный башмачок? Так вот, мы изменили казенники орудий: калибр снаряда уменьшился до шести дюймов, зато дальность поражения возросла почти вдвое и составила свыше двадцати миль. Большая часть арабских позиций оказывается под огнем.

— С помощью «Сабо» шестнадцатидюймовые орудия линкора «Нью-Джерси», вдвое уменьшив калибр снарядов, бьют на пятьдесят миль, — добавил адмирал Аллен.

Японцы в изумлении переглянулись.

— Итак, Каддафи все же нападет на нас, — с горечью сказал Миура. — Перекрыл нам нефть и теперь атакует.

Бернштейн кивнул.

— Да. Он ненавидит вас почти так же сильно, как нас. Все его речи просто пропитаны бешеной злобой.

— «Собака лает — караван идет», как говорят сами же арабы, — адмирал Фудзита привычным движением положил ладонь на кожаный переплет «Хага-куре», как всегда лежавшую перед ним на столе. Слова его падали веско и медленно, словно камни в тихий пруд, и невидимые расходящиеся круги заставили всех выпрямиться: — Тот, кто грешит помыслами и речами, в другой жизни возродится собакой».

— Банзай! — хором крикнули японские офицеры, и Брент, подхваченный общим порывом, тоже вскочил на ноги, взметнул в воздух сжатый кулак. Адмирал Аллен, покосившись на него, саркастически хмыкнул.

Фудзита поднял глаза на маленького — примерно с него же ростом — человека в лейтенантском мундире, сидевшего не за столом, а в углу поодаль — возле телефонистов. Брент не знал его и даже не заметил, как тот вошел: очевидно, уже после того, как началось совещание, бочком пробрался на свое место. Лейтенант вскочил и вытянулся, словно рука адмирала дернула за невидимые ниточки, приведшие марионетку в движение.

— Лейтенант Тадайоси Кога из Сил самообороны.

Кога, не поднимая черных подвижных, как у хорька, глаз от своих записей, заговорил негромко и с запинкой:

— Как вы знаете, большая часть наших плавсредств была уничтожена или сильно повреждена на якорной стоянке… Арабы воспользовались тем, что «Йонага» и его палубная авиация атаковали северокорейский аэродром.

— Нечего было стоять на якорях! — выделился из общего шума пронзительный голос Кацубе. — Надо было идти за нами!

Кога быстро поднял на него глаза:

— Чтобы мы могли идти за вами, Япония должна была объявить войну Каддафи.

— О Господи, лейтенант, — не выдержал Брент. — Неужели это так важно?!

Было видно, что Кога задет за живое и досада поборола в нем робость:

— Многие из вас, — он сделал жест в сторону ветеранов «Йонаги», — больше сорока лет не были в Японии. И это ваше счастье, господа.

— Счастье? Счастье? — послышались негодующие реплики.

— Да! Счастье! — его голос окреп. — Вам не пришлось пережить артобстрелы, авианалеты, уничтожение Хиросимы и Нагасаки, вы не видели людей, умиравших на улицах с голоду. Мы потеряли два миллиона человек. Не мудрено, что движение пацифистов набрало такую силу: многие японцы отвергают насилие в любой форме и какими бы причинами оно ни вызывалось.

— Но ведь на вас напали! — вскричал Нобомицу Ацуми. — И, кроме того, даже Индонезия отказывается продавать вам нефть!

Маленький лейтенант вздохнул:

— В соответствии со статьей девятой конституции Японии… — он поднял глаза к небу и произнес, словно читая по книге: — «…заявляя о своей безусловной приверженности к установлению и сохранению прочного мира, основанного на справедливости и порядке, японский народ…»

— «…навсегда отказывается от своего суверенного права объявлять войну и использовать силу или угрозу силы в качестве средства разрешения международных споров», — перебил его гулкий голос адмирала Аллена. — Это я писал, — с улыбкой объяснил он ошеломленному Коге.

Овладев собой, лейтенант неожиданно звучно и твердо ответил:

— Не важно, кто это написал. Конституция существует. И вы все должны помнить: когда арабы нападают, мы не можем выпустить по ним ни одного снаряда. На наших сторожевиках нет скорострельных зенитных установок типа «Фаланкс» или ему подобных. Есть суда, вооруженные одной-единственной пятидюймовкой. Не удивительно, что они стали для арабов просто мишенью и были расстреляны, как на учениях. Вот и все. Флота Сил самообороны более не существует.

— Но кое-что уцелело, — сказал Аллен.

— Да, разумеется. Два сторожевых фрегата и три миноносца. О том, как и чем они вооружены, я только что имел честь сообщить.

— И все-таки, хоть убейте, в толк не возьму, почему ваше командование отказывается бороться с силами Каддафи — ведь это международные террористы! — взорвался Ацуми.

— Вы же читаете газеты, господин капитан третьего ранга? Прошли демонстрации и пикеты «в защиту мира». — Он махнул рукой в сторону причальной стенки дока. — Они и сейчас толпятся у проходной верфи. Как я помню, двое из вас попали в парке Уэно в засаду, устроенную этими пацифистами…

Брент невольно сморщился при напоминании о перестрелке в парке. Тогда погибла Кимио — женщина, которую любил и на которой собирался жениться Йоси Мацухара. Брент покосился в его сторону. Летчик, мрачно нахмурясь, смотрел в пол.

— Но ведь у вас есть подводные лодки, — привстал с кресла адмирал Аллен. — Прекрасные лодки! Особенно класса «Юсио».

Кога шумно выдохнул:

— Все семь лодок потоплены.

— Все? — не веря своим ушам, переспросил Аллен. — Как это так?

— Они располагались неподалеку от своей плавучей базы. Ее артиллерийские погреба взорвались… Ну, и от детонации…

— А остальные? — не унимался Аллен. — Еще штук шесть других — класса «Узусио»? Где они?

Кога опустил глаза и еле слышно ответил:

— Их нет.

— Как нет?

— Экипажи затопили их и бросили после авианалетов. Струсили.

Адмирал Фудзита с побагровевшим, искаженным от ярости лицом вскочил на ноги:

— Великий Будда! Не думал я, что доживу до такого позора — японские моряки затопили и бросили свои суда! Да ведь это же бунт! Неповиновение приказу!

— Экипажи были развращены людьми из «Красной Армии», — пояснил лейтенант. — Те отравили их души своей пропагандой.

Фудзиту это объяснение не удовлетворило:

— С самураями такого бы не могло произойти! Как они смели, как смогли забыть о Японии?! Об императоре?! — Все отводили глаза. Лицо старого адмирала прояснилось: — По счастью, наш император еще полон сил, и хребет его гибок и прочен как сталь.

Все знали, что Хирохито неизлечимо болен. Знали и то, что близкая смерть земного бога приводила в трепет японцев. Мертвая тишина воцарилась в рубке. Фудзита нарушил ее, подойдя к карте Тихого океана, висевшей за его креслом.

— Смотрите, лейтенант, — угрюмо бросил он Коге. — С того дня, как подполковник Мацухара подбил ливийский DC—3, вторгшийся в наше воздушное пространство, этот полоумный маньяк Каддафи поклялся уничтожить нас. Он пытался это сделать, и попытки эти были безуспешны. — Подняв указку, адмирал остановил восторженные крики своих офицеров. — Арабы ремонтируют свой «Маджестик» вот здесь, в Сурабае, в трех тысячах километров от нас. — Глянув на американцев, он пояснил: — В тысяче девятистах милях. Это намного превышает радиус действия нашей разведывательной авиации. А вот здесь, на Марианских островах, арабы собираются устроить свои базы для дальних бомбардировщиков. Значит… — Фудзита подергал свой седой волос на подбородке. — Значит, нам ничего не остается, кроме высадки. Требуется десантная операция! — Он наставил на Когу указку, как рапиру. — Можете вы, лейтенант, предоставить нам транспорты?

— Мы располагаем четырьмя танкодесантными кораблями, господин адмирал… Но надо изыскать способ перевести их в ведение департамента парков, за которым числится и «Йонага».

Брент едва удержался от смеха: лишь эту увертку смогли придумать в штабе Сил самообороны, чтобы оставить авианосец не только в строю, но и на плаву. Сопротивление было яростным, дебаты в парламенте — ожесточенными, и потребовалось личное вмешательство императора, чтобы склонить общественное мнение в пользу «Йонаги» и ее командира.

— Изыщите, лейтенант, изыщите способ. Вы ведь меня понимаете? Я не позволю, чтобы дальние бомбардировщики Каддафи потопили мой корабль на якорной стоянке.

— Постараюсь, господин адмирал.

— Нет, постараться — мало! Вы сделайте! Добейтесь! А иначе я сам займусь этим делом, а уж когда я отправлюсь во дворец, на вашей карьере можно будет поставить крест.

Лейтенант закусил губу.

— Понял, господин адмирал.

Фудзита повернулся к Бернштейну:

— Какими-нибудь свежими данными о дальних бомбардировщиках располагаете?

— Разумеется. Три эскадрильи «Констеллейшн» проводят в Триполи тренировочные полеты. И на том же аэродроме — множество переделанных в бомбардировщики DC—6 и DC—4. — Адмирал выразительно поглядел на Когу, потом обратился к Аллену:

— На траверзе Владивостока «пасется» ваша атомная лодочка типа «Даллас»? Как там ее, по-вашему, — ПЛАРБ[5], если не ошибаюсь?

— ПЛАРБ, только без ракет. Так точно, пасется. Несет постоянно боевое дежурство.

— А в индонезийских водах?

— Нет, адмирал, там никого нет, поскольку нет и стратегической угрозы со стороны Индонезии. Нам еле-еле хватает сил, как говорится, и средств, чтобы держать под наблюдением Архангельск, Баренцево море, Мурманск, Балтику, Черное море и Средиземное.

Фудзита гневно ударил указкой по карте:

— Нам нужна разведка! Мы не можем лишний раз выходить в море для этого! У нас мало мазута! Нам подстроят ловушку — самолеты или лодки! Мощь «Йонаги» надо использовать более целесообразно — приберечь для решающего боя с эскадрой противника! Грех подвергать такой корабль зряшному риску! Нам нужны субмарины! Хотя бы одна…

В эту минуту раздался стук, и через комингс шагнул вахтенный. Он был явно чем-то возбужден, на лице у него застыло какое-то странное выражение, и та же смесь робости, восторга и изумления прозвучала и в его докладе:

— Господин адмирал! Лейтенант Дэйл Макинтайр!

— Давайте, давайте его сюда! Немедленно!

Брент мог бы поклясться, что вахтенный явственно хихикнул, распахивая дверь перед новоприбывшим. Послышалось общее «ох!», а с уст адмирала сорвалось неизменное в минуты волнения «Великий Будда!». Лейтенант Дэйл Макинтайр оказался женщиной.

Широким уверенным шагом, грациозно, словно кровная призовая кобыла, покачиваясь на длинных стройных ногах всем своим сильным, тренированным телом, вошла высокая, статная дама лет тридцати с лишним, в элегантно-строгом костюме из тонкой синей шерсти, подчеркивавшем осиную талию, крутые бедра и округлые очертания высокой груди — ее упругая пышность угадывалась и под одеждой. Матово загорелая кожа и выгоревшие на солнце великолепные золотисто-платиновые волосы, скрученные на затылке в тугой узел толщиной с корабельный канат, свидетельствовали, что их обладательница немного времени проводит в кабинетах. Назвать ее красоту безупречно классической было нельзя: носик был чуть острее, а губы — чуть тоньше, чем следовало, — но появившаяся во флагманской рубке женщина была по-настоящему хороша, неотразимо привлекательна и каждым своим движением просто излучала сексуальность. Сидевшие вокруг стола японские офицеры, столько времени постившиеся, затаили дыхание, пожирая ее глазами. Брент сообразил, что ветераны «Йонаги», никогда не имея дела с западными женщинами, в жизни своей не видели таких скульптурных форм и Дэйл Макинтайр, очевидно, показалась им ожившей античной статуей какой-нибудь богини или амазонки.

— Это вы — лейтенант Макинтайр? — недоверчиво осведомился адмирал.

— Я, — сильным грудным голосом ответила она, явно не робея в присутствии такого количества молодых и старых японцев, не уступавших в своем пренебрежительном отношении к женщинам своим злейшим врагам — арабам. — Прислана с донесением и для взаимодействия.

Фудзита жестом предложил ей сесть. Дэйл опустилась на пустой стул рядом с Брентом, поставила принесенный с собой небольшой ящик на палубу и разложила на столе несколько листков. Брент, покосившись на таинственный ящик, увидел изящно округленную икру, обтянутую поблескивающим, как полированная слоновая кость, нейлоном, и почувствовал, что голова у него больше не болит.

Фудзита между тем без предупреждения дал бортовой залп:

— Мадам. Женщины на авианосец «Йонага» не допускаются.

Она окинула адмирала ледяным взглядом больших зеленых глаз:

— Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов Америки, к сожалению, не было осведомлено о том, что «Йонага» остался в семнадцатом веке, и прислало меня сюда с донесением.

— Излагайте, мадам! — Фудзита хлопнул ладонью по столу.

— Называйте меня, пожалуйста, «миссис Макинтайр».

— Я жду, мадам!

Дэйл Макинтайр поднялась и, собрав свои бумаги, спрятала их в сумку.

— Я отказываюсь, мистер Фудзита, — в голосе ее явственно похрустывали льдинки.

От такого вопиющего нарушения субординации по рубке пробежал приглушенный ропот.

— Так, — сказал адмирал. Все взгляды обратились к нему. Женщина ждала, не садясь и не уходя. Каждому было известно, что привезенные ею сведения чрезвычайно важны и что от них, быть может, зависит само существование авианосца. — Хорошо. Я слушаю вас, миссис Макинтайр, — выговаривая слова с таким отвращением, словно у них был вкус гнили, произнес он и добавил, явно чтобы спасти лицо: — Докладывайте и покиньте судно.

— То и другое сделаю с большим удовольствием. — Она выпрямилась и вновь достала из сумки листки. — Соединенные Штаты не смогут увеличить поставки нефти Японии.

— Но мы же и так сидим на голодном пайке, еле-еле можем проводить стрельбы и учения! — воскликнул старший офицер. — Горючего не хватает! Почему не обратиться к Бахрейну, Кувейту, Оману, Объединенным Арабским Эмиратам? Ведь они не примкнули к коалиции Каддафи, не участвуют в этом его джихаде?! А запасы нефти у них — неисчерпаемые!

— Верно, — согласилась Дэйл. — Тем не менее они опасаются ссориться с Каддафи. А теперь, когда Иран и Ирак возобновили военные действия, проводить танкеры Ормузским проливом стало просто опасно. — Она заглянула в листок и вновь подняла глаза: — Прошу не забывать, в Америке введено строжайшее нормирование нефтепродуктов, и мы с трудом обеспечиваем потребности наших европейских союзников. Сейчас почти все, что добывается на Аляске, идет Японии.

— Не волнуйтесь, Араи, сядьте, — сказал Фудзита. — Мы без топлива не останемся. Скорее уж эти штатские бездельники поставят свои «тачки» на прикол.

Послышались одобрительные смешки.

Дэйл Макинтайр продолжала, не смущаясь под взглядами десятков глаз, устремленных на нее, — так жертвы кораблекрушения грезят наяву о еде и воде:

— По нашим сведениям, «Маджестик» стал в Сурабае на ремонт, который займет не меньше четырех месяцев. Длина полетной палубы этого авианосца — семьсот футов, вмещает сорок четыре самолета, делает тридцать узлов в час. Многочисленные зенитные скорострельные установки и 76-мм универсальные орудия.

— А где остальная часть эскадры? — спросил Араи.

— На атолле Томонуто.

— Да? Мы ведь там лет тридцать назад проводили испытания нашей водородной бомбы, и там до сих пор очень высокая радиоактивность, — сказал Аллен.

— Он необитаем.

— Это точные сведения? — осведомился Фудзита.

— Нет, адмирал, приблизительные. — Глаза офицеров неотрывно следили за тем, как она уперла руку в бедро, потом через миг опустила ее на стол. — Наши спутники уничтожены, дальней авиации катастрофически не хватает, с Гавайев нам пришлось уйти, и потому мы просто физически не в состоянии обследовать каждый клочок суши в океане. Но от местных жителей поступила информация о приходе группы крупных судов.

— Каких местных жителей? — удивился Аллен. — Вы же сказали, что атолл необитаем?

— Сказала и повторяю. Это сильно затрудняет сбор сведений. Информацию мы собираем в Труке.

— И, разумеется, этот атолл не просто якорная стоянка… — задумчиво произнес Аллен. — Скорее база.

Дэйл приоткрыла улыбкой сверкающие белизной ровные зубы:

— Разумеется. — Она снова заглянула в свое досье. — Там уже стоят две плавучих базы и танкер-заправщик с сорока тысячами тонн мазута.

По рубке прошел тревожный шумок.

— По нашим данным, второй авианосец — это новый корабль испанской постройки «Принсипе де Астуриас»: длина — семьсот футов, пятьдесят самолетов на борту, скорость — тридцать два узла, мощная зенитная артиллерия и новейшие радары.

Макинтайр кивнула:

— И еще два крейсера. Арабы купили у Пакистана «Бабур»: бывший корабль британского королевского флота «Лондон». Водоизмещение — семь четыреста, длина — пять семьсот, главный калибр — шесть «Армстронг-Виккерс» калибра пять-двадцать пять, двадцать шесть скорострельных орудий и много зенитных «Эрликонов» и «Бофорсов» соответственно по двадцать и сорок миллиметров, смонтированных на двух— и четырехствольных установках. — Под взглядами офицеров она продолжила чтение справки: — «Умар Фаруз», купленный у Бангладеш бывший британский крейсер «Лландафф». Длина — всего триста шестьдесят футов, но способен развивать скорость до тридцати шести узлов, мощное вооружение — четыре орудия по пять-двадцать пять, двадцать четыре двадцатимиллиметровых «Эрликона», двадцать «Бофорсов».

Японцы обменивались мрачными взглядами. У Брента опять заныла голова, и он стиснул пальцами лоб.

— Так, с крейсерами ясно, — сказал Фудзита. — По нашим данным, корабли сопровождения и охранения насчитывают семь эсминцев класса «Джиринг».

— А по нашим — не семь, а двенадцать кораблей класса «Флетчер» и «Джиринг». Вооружение стандартное — соответственно по пять и шесть орудий калибра пять-двадцать пять, торпеды, зенитные установки.

— Радары управления огнем имеются? — оживился кэптен Файт.

Дэйл, к его явному облегчению, покачала головой.