Короли Томола и Кманта Гношт и Раст встречались друг с другом довольно часто. Это и неудивительно, потому что на период военных действий против Ранига они создали что-то вроде общей ставки, объединяющей оба двора. Их военный союз был крепок.
      – Раст, у меня проблема с гонцами, – жаловался король Томола, – С ними что-то постоянно случается. Они или исчезают или подвергаются ограблению!
      – У меня та же самая проблема, Гношт, – вздохнул тот, – Я не могу понять, что происходит. Сегодня распорядился, чтобы посылали по несколько гонцов за один раз. Так, как это делается в случае окружения армии! Бывает, что у меня нет связи с войсками по несколько дней.
      – Эта кампания целиком неправильная. Сначала Миэльс всячески уклонялся от сражений, теперь вот король Нерман тянет с окончательным признанием новых границ. И везде беженцы, беженцы! На дорогах из-за них не протолкнуться. Вчера я пробовал выехать с инспекцией на границу. Все запружено толпами людей! Слуги разгоняли их кнутами, но это мало помогло. Их слишком много. Идут туда и обратно!
      – Да, мне тоже докладывали об этом. Слишком много людей перемещаются между Ранигом и нашими странами. Пара моих офицеров утверждали, что видели одних и тех же личностей, которые ходят туда и обратно с телегами и прочим скарбом! Представляешь? Наверное, перепили на службе, мерзавцы. Это же бред! Зачем одним и тем же людям ходить туда и обратно?
      Пожалуй, из всех королей мира Горр только Нерман знал ответ на этот вопрос. Зачем одним и тем же людям постоянно ходить туда-обратно через границу да еще с телегами? Затем, что это их работа, за которую аккуратно платит ишиб Иашт.
      – Мало того, что дороги забиты всяким сбродом, так еще везде разбойники! – продолжал Раст, – Вчера напали на двух уру. Мои дворяне умоляют меня усилить патрулирование. А где я возьму солдат? Наша армия и так разбросана по всей границе. Новой границе, конечно.
      – А что ты думаешь об этих амулетах Террота? – видно было, что тема беспокоит Гношта.
      – Что тут думать? Это – 'уравнитель', – пробурчал Раст.
      – Какой еще уравнитель? Амулеты Террота опасны для нас!
      – Разумеется, в какой-то степени ты прав, но нужно оценивать ситуацию в целом. Этот амулет – великолепная штука. Насколько я понял, он может помочь чуть-чуть великому ишибу, немного – обычному ишибу и очень много – неишибу. Это – уравнитель! Амулет Террота уравнивает ишибов и неишибов!
      Король Кманта Раст считал себя философом. Он был третьим мальчиком в королевской семье и никто не пророчил ему трона. Наставники вбивали стратегические и тактические знания в головы двух старших братьев, а младший был отдан старому ишибу. Этот ишиб не мог похвастаться никакими способностями, кроме заслуг перед троном и попытки еще в юности организовать свою философскую школу. Попытка провалилась, но наложила свой отпечаток как на самого ишиба, так и на всех его учеников. После периода ученичества Раст оценивал любое новое событие, прежде всего, с той странной точки зрения, которую его наставник именовал философской.
      Король Томола Гношт был более приземленным в своих оценках.
      – Да о чем ты говоришь?! Уравнитель-неуравнитель… Какая разница? Амулет опасен. Он есть у Нермана, но его нет у нас! Что будет, если король Ранига вооружит им десяток тысяч своих людей?
      – Не столь уж и опасен, – хмыкнул Раст, – У Нермана очень мало ишибов, а у нас их сотни. И с этим он ничего не сможет сделать. Я уже получил доклад от своего командующего. Он утверждает, что амулет Террота имеет изъяны. Если двое или больше обычных ишибов атакуют определенным образом, то амулет ничем не может помочь. Также он сказал, что возможны нападения на целые группы солдат Ранига.
      – Ты хочешь сказать, что мы все равно победим, сколько бы солдат ни выставил Нерман?
      – Именно! Мы просто сделаем ставку на ишибов. Я вообще не планирую использовать обычную армию в случае столкновений с Нерманом. И тебе не советую.
      – А если Нерман раздобудет ишибов?
      – Если раздобудет, тогда другое дело. Но где он их возьмет? Откуда? С Ранигом граничим лишь мы с тобой. Выхода к морю у Ранига нет. Нерману просто неоткуда их взять.
      – Отчего же он так легко сбросил Миэльса?
      – Ты знаешь, отчего. Миэльс – полный идиот.
      Бедного Раста можно было понять. Он был некрасив и неказист, несмотря на свой аб. А Миэльс, который тоже выглядел не лучшим образом, умудрился как-то переспать с его женой, о чем потом благополучно проболтался, окончательно опозорив Раста. Король Кманта неоднократно задавал себе вопрос, ну чем Миэльс лучше него? И никогда не находил на этот вопрос ответа. Королева тоже молчала, даже под угрозой развода. Произошедшее было загадкой, не дающей ему покоя.
      – Может быть ты и прав, – произнес Гношт, – Но мне будет гораздо спокойней, если секрет амулета Террота буду знать и я.
      – Кто же возражает против этого? – улыбнулся Раст, – Амулет Террота пригодится нам. Если он появится у нас, но не появится у Фегрида…, о, все будет в наших руках…
      – В наших руках? – переспросил король Томола, – А, понимаю, ты хочешь этим угрожать Фегриду. Да, после того, как они вместе с Миэльсом обманули нас, думаю, это будет справедливо.
      – Нам нужен амулет, Гношт.
      – Предлагаю немедленно двигаться на Парм.
      – Зачем же вот так портить отношения со всеми? Ведь еще неясно, добудем ли мы амулет. Сделаем иначе. Судя по отзывам наших послов, король Нерман отнюдь не глуп. Он поймет, что ему выгодно с нами дружить, но не выгодно воевать. Нерман сам отдаст секрет амулета, если мы поставим его перед выбором…
      – Выдвинем ультиматум?
      – Предлагаю отправить послам соответствующие инструкции немедленно. В случае согласия – выгоднейший для него договор. Конечно, земли не вернем, но поможем и солдатами и ишибами и деньгами. А если не согласится… тогда можно и войска на Парм. Тут главное – действовать быстро, чтобы Фегрид отреагировать не успел.
      – Кстати, Раст, а сколько у тебя шпионов при дворе Нермана? Они не могут 'поспособствовать' раскрытию тайны амулета?
      Король Кманта рассмеялся.
      – Кто же задает такие вопросы, Гношт? Нет, без обид! Я понимаю, что мы дружны, но шпионы – это нечто личное. Сугубо личное.
      – Личное-неличное, – по своей привычке прокомментировал король Томола, – Он короновался всего несколько дней назад. А я… гм… мне не посоветовали заслать к нему пару-тройку человек раньше. У меня там сейчас практически никого нет! Кто мог знать, что дело так быстро повернется? Нет, слухи поступают, но это все. В его окружении мне не на кого расчитывать. К тому же он целиком опирается лишь на тех, кто с ним с самого начала!
      – Я знаю, Гношт. Сказать по правде, у меня там тоже мало кто есть. Но думаю, что это изменится. Обязательно изменится…
 
      Лейтенант Митер Спакт уже третий час патруливал улицы Парма. Нельзя сказать, что он был недоволен своим занятием в целом, но в ходе длительного патрулирования все же хочется некоторого разнообразия. В прошлый раз удалось поймать двух мелких воришек, разнять пьяную драку, арестовать ее зачинщиков, а также помочь весьма красивой женщине найти нужный ей дом. Насчет этой женщины у молодого лейтенанта были далеко идущие планы. Генерал Комен Каретт категорически запретил брать деньги с жителей, но ничего не сказал по поводу других видов благодарности.
      На этот раз патрулей на улицах было так много, что ничего не происходило. Лейтенант заглядывал во все переулки, старательно высматривая хоть что-то, что могло бы немного развлечь его.
      Митер присоединился к армии принца Нермана в Сцепре и нисколько не жалел об этом. Выходец из семьи бедных и незнатных дворян, он мог рассчитывать только на военную карьеру. Учитывая нехватку командного состава, многие образованные новобранцы практически сразу же получали чин десятника. Митер не был исключением. Став десятником уже на второй неделе службы, он честно выполнял свои обязанности, хотя ему не удалось обратить на себя внимания командования. Затем в ходе реформы званий получил повышение и стал младшим офицером, что было совсем неплохо, учитывая его возраст.
      Сейчас лейтенант только что вошел в один из переулков и осматривался по сторонам. Вот прошел какой-то ремесленник с тележкой, дворецкий, стоя на крыльце черного входа одного из роскошных домов, переругивался с поставщиком продуктов, из кареты вышла женщина…
      Митер насторожился. Он находился в одной из узких второстепенных улочек. В этих улочках могут быть ремесленники с тележками и черные входы дворцов, но по ним не ездят кареты и не ходят красиво одетые женщины. Есть улицы для богатых, а есть улицы для черни. Так было и так будет.
      Лейтенант сделал знак своим солдатам двигаться к карете. Ему был дан приказ осматривать любой подозрительный транспорт. Карета вполне подпадала под это определение: ни гербов ни иных опознавательных знаков на ней не было. К тому же, Митер подумал, что нужно поинтересоваться у женщины, не заблудилась ли она.
      Возница, в свою очередь, заметил приближающихся солдат. К удивлению офицера, он издал резкий звук и пара лошадей начала двигаться, чуть не сбив только что вышедшую из кареты женщину. Это было странно.
      Лейтенант не стал медлить. Отдав солдатам приказ перехватить карету, он сам устремился к женщине. Амулет Террота позволял развить огромную скорость, поэтому Митеру и его солдатам должно было хватить нескольких секунд, чтобы оказаться рядом с целями.
      Удар встретил их на полпути. Воздух словно сгустился, чудесная скорость пропала. Казалось, что они движутся против урагана. Митеру и одному из его подчиненных удалось удержаться на ногах, остальные упали и были отброшены еще дальше.
      Лейтенант уже принимал участие в схватках с ишибами и знал, чего от них можно ожидать. Он верил в возможности амулета, но при этом твердо помнил, что нужно действовать быстро. Даже амулет не способен противостоять длительной атаке нескольких ишибов. Причем, чем больше будет ишибов, тем быстрее амулет 'выдохнется'.
      Митер бросился к стене. Казалось, что около нее напор ветра не очень силен. Все еще двигаясь, он начал вытаскивать меч из ножен. Конечно, лейтенант понимал, что мечом ишиба так просто не поразить, но несколько могучих ударов подряд могут сокрушить его защиту и, возможно, даже оглушить. Разумеется, это будет зависеть от уровня аба, но лейтенант надеялся на лучшее.
      Солдат пристроился позади своего командира. Это был мудрый поступок, там сила ветра была точно не столь велика. Солдат отбросил пику, которая мешала двигаться против урагана, но у него еще оставался короткий меч на поясе.
      Медленно, но неуклонно Митер приближался к карете. Если ишиб побежит, это сразу же ослабит атаку. Даже великие ишибы не могут эффективно нападать на бегу. Хотя, конечно, великий ишиб мог бы запросто разделаться с патрулем, несмотря на амулеты.
      Возница бросил поводья, видимо, решив, что на лошадях от патруля не уйти. Из кареты выскочил еще один человек. Митер не знал, кто из них атаковал его. Решив просто напасть на ближайшего к нему, он, напрягая все силы, еще больше ускорил свое продвижение. До кареты оставались считанные метры.
      Внезапно ветер стих. Лейтенант по инерции еще двигался вперед и, успев лишь слегка сбросить скорость, врезался в карету. С солдатом произошло то же самое.
      Митер увидел, как человек, вышедший из кареты, словно взлетел, но вскоре приземлился, удалясь при этом. Похоже, что он двигался огромными прыжками, создавая вокруг себя потоки воздуха.
      Поняв, что этого ишиба поймать будет совсем нелегко, если не невозможно, лейтенант поискал глазами возницу. Тот вовсю улепетывал вдоль переулка, приближаясь к перекрестку.
      – За ним! – выдохнул Митер, быстро вскакивая на ноги.
      Солдат последовал его примеру. Краем глаза лейтенант заметил, что его остальные подчиненные тоже приближаются к карете.
      Миновав лошадей и девушку, лежащую рядом с ними, Митер на всей скорости понесся за беглецом.
      Можно понять состояние молодого человека, который только что подвергся сильной и неожиданной атаке. Будь он более опытным, более рассудительным, он бы никогда не сделал того, что сделал. Но ему везде мерещились ишибы, и только одна мысль поселилась в его голове: 'Быстрее, быстрее, нужно не дать им времени атаковать!'
      На полной скорости Митер влетел в убегающего возницу. Удар был так силен, что они оба пролетели еще пару метров и врезались в каменную стену дома. Услышав звук удара, лейтенант понял свою ошибку. Возница не был ишибом. Его голова не выдержала соприкосновения со стеной. Он сразу же умер.
      – Эх, – пробормотал Митер, поднимаясь и осматривая голову своего противника, – Генерал будет очень недоволен.
      Комен не приветствовал убийства там, где без них можно было обойтись. Он считал, что живой человек ценен тем, что из него удается извлекать информацию. Потом же, разумеется, его ценность пропадала, и можно было передавать задержанных в руки правосудия.
      – Подтащите труп поближе к карете, – лейтенант дал распоряжение подбежавшим солдатам.
      Он направился к лежащей девушке, надеясь, что хотя бы она жива, ведь ее если и задел этот ураган, то вскользь. Тревога оказалась напрасной. Не успел он подойти к девушке, как та зашевелилась, пытаясь приподняться. Лейтенант узнал Инкит.
      Многие солдаты, вступившие в армию принца до Сцепры или в самой Сцепре знали ее в лицо. С точки зрения простых людей, взаимоотношения принца и дочери сапожника выглядели очень романтично, как бы 'приближая' будущего короля к народу. Женщины всех низших сословий целенаправленно собирали любые сплетни о принце и его любовнице. По их мнению, это выглядело похожим на те сказки, которые они рассказывают своим детям на ночь.
      – С тобой все в порядке, госпожа тага? – спросил Митер, помогая девушке встать на ноги.
      – Ветер сбил меня с ног, я ударилась, – пожаловалась Инкит, – А что это было?
      – Ишиб, который ехал в карете, напал на нас, на патруль, – объяснил лейтенант.
      – Напал? Он же собирался меня освободить. Я даже вышла из кареты.
      – Вот как? – удивился лейтенант, – Но мне ничего не было известно об этом. Похоже, что ишиб испугался нас. Как его зовут? Кому он служит?
      – Не знаю, – пожала плечами девушка, – Мне никто ничего не говорил, только задавали какие-то странные вопросы. Что с Вероном? Это – двоюродный брат моего первого мужа, сержант, он был вместе со мной, когда меня похитили.
      – Не знаю, госпожа тага, но уверен, что господин генерал расскажет тебе все. Мы отправимся к нему немедленно!
 
      Немного позднее король и Комен обсуждали случившиеся.
      – Происшествие с Инкит хорошо окончилось. Это пока что избавляет от необходимости что-либо предпринимать.
      – Твое величество, может быть, послать по следу ишибов? – Комену не нравилось завершение истории, – Может быть, возобновить расследование? Мы ведь так ничего и не узнали! Кроме подозрений у нас нет никаких доказательств. А их хотелось бы иметь.
      – Что ты, Комен, – махнул рукой тот, – Мне самому нужно знать, кто был виновником, но я же обещал, дал слово, что ничего не будем расследовать, если Инкит благополучно освободят. Как может король нарушить свое слово? Это ведь все, что есть у короля.
      – Все, что есть? – собеседник выглядел озадаченным.
      – Вот смотри, – попытался объяснить Михаил, – При абсолютной монархии короля ничто не сдерживает. Ему никто не указ, даже прислушиваться ни к кому не нужно. Если власть крепка. По сути, ограничителем короля является лишь он сам. А именно – лишь его слово. Пока король держит слово, подданные уверены, что все в порядке, что король в своем уме и не станет, к примеру, казнить всех подряд без причин. Это что-то вроде негласного договора между монархом и поддаными. Если слово короля – закон, то люди спокойны насчет завтрашнего дня. Если же король нарушает свое слово, то у них уже нет никакой уверенности в том, что владыка сделает завтра или послезавтра. Негласный договор нарушен. Ситуация перестает быть стабильной. А это ослабляет власть, очень сильно ослабляет. Коварный и лживый монарх заведомо слаб. Поэтому мне нужно держать слово. Даже если я что-то теряю, это все равно окупится потом сторицей.
      – Я понимаю, твое величество, – произнес Комен, – Но может быть проведем маленькое, негласное расследование?
      – Нет. Вот если информация сама придет к нам в руки, тогда – другое дело. А так – нет.
      – Хм… Твое величество долго говорил с Инкит. Она разве не сообщила никакой ценной информации?
      – Нет, Комен. Место она опознать не может, глаза были завязаны, из похитителей никого не знает, имена не назывались.
      – Если ей завязали глаза, значит, заранее планировали освободить?
      – Думаю, что просто рассматривали такую возможность, – ответил король, – Может быть, мы имеем дело с кем-то очень предусмотрительным.
      – Твое величество узнал, зачем ее похищали?
      Михаил нахмурился.
      – Узнал, Комен, но это выглядит как полный бред. Поверь мне просто – бред, совершенная чушь.
      – Но все же, твое величество, что она сказала?
      – Ей постоянно задавали вопрос о рецепте любовного эликсира, которым она пользуется.
      Брови Комена удивленно поползли вверх.
      – Вот они, женщины, – подытожил он после паузы, – Отважные действия, предусмотрительность и огромный риск ради достижения ложной цели.
 
      Как ни торопили своих послов короли Томола и Кманта, посол Фегрида получил инструкции первым. Ранее Михаил встречался с ним, но так и не составил никакого впечатления об этом человеке. То ли Гирун Пелан был чересчур гибок и скользок, то ли вообще ничего из себя не представлял, но король Ранига не знал даже приблизительно, что можно ждать от данной личности.
      В тронном зале было относительно пусто. Комен и Йонер около трона, два десятка знатных дворян и дворянок, которые считали своим долгом присутствовать на всех церемониях, проводимых королем, вне зависимости от того, приглашал он их или нет, и, конечно же, посол Фегрида.
      Надо сказать, что его величество еще не выработал никакой тактики по общению с дворянством. Даже похищение Инкит не принудило его к этому. Он занимался своим 'компьютером', проводил смотр войскам и их вооружению, работал над законами, но местное дворянство все еще было пущено на самотек. Он, конечно, знал, что поступает не совсем правильно, но находился в легком расслаблении со времени коронации, хотя мысленно возвращался к этой проблеме. И вот сейчас почему-то вспомнил о ней, видя перед собой гладкое и лоснящееся лицо посла.
      – Твое величество, мне поручено принести тебе заверения от имени императора Муканта в дружбе и поддержки со стороны Фегрида, – посол сладко улыбался.
      – Передай его величеству мои искренние заверения в том же самом, – лицо короля оставалось серьезным, – Кстати, ты не знаешь, где находится Миэльс?
      – Определенно не могу сказать, но полагаю, что либо в Томоле, либо в Кманте, либо у нас.
      – У вас, точно у вас, – дружелюбно заметил Михаил.
      Посол открыл рот, чтобы ответить, но ему не дали такой возможности.
      – Вместе с многотысячной армией и ишибами. Интересно, кто их всех кормит?
      – Возможно, король Миэльс получает поддержку от некоторых лиц в Фегриде, – улыбка Гируна стала столь широкой, что едва помещалась на лице.
      – А нельзя ли сделать так, чтобы эта поддержка прекратилась? Во имя дружбы между нашими странами.
      – Конечно можно, – оживился посол, – И это является целью моего визита сюда. За небольшую услугу Фегрид готов не только прекратить поддержку Миэльса, но и доставить его в Раниг для справедливого суда над узурпатором.
      – Вот значит как, – протянул король, – Если я окажу вам эту услугу, то Миэльс – узурпатор, а если не окажу, то кто же он? Бедный несправедливо пострадавший изнанник?
      Улыбка все еще не желала сходить с лица Гируна.
      – Я бы не был столь прямолинеен, твое величество, но в этих словах есть смысл. Можно даже сказать, что ситуация на сегодняшний момент описана начерно, но не неверно, увы.
      – И что же будет, если я не окажу Фегриду этой услуги? Война?
      – Что ты, что ты, твое величество, – замахал руками посол, – Мой император не любит воевать. Мой император вступает в любую войну с болью в сердце и по причине крайней необходимости. Мы просто рассчитываем на дружескую услугу, в обмен на которую тоже окажем Ранигу услугу и, конечно же, предоставим полную поддержку, полную.
      Михаил отлично понял посла. Если Фегрид будет недоволен, то перестанет сдерживать Томол и Кмант. Те же, будучи предоставлены сами себе, просто раздавят Раниг.
      – И какую же услугу вы от меня хотите? Дай-ка догадаюсь… Амулеты? Уважаемый мной император Мукант хочет знать секрет амулетов Террота?
      – Проницательность твоего величества превосходит все границы, – поклонился Гирун.
      – То есть предложение звучит так, – уточнил король, – Я вам даю амулеты, а вы мне – Миэльса плюс военную и политическую поддержку?
      – Совершенно верно, твое величество.
      – У меня есть встречное предложение.
      – Я весь внимание, – снова поклонился посол.
      – Я не даю амулеты, а вы даете мне Миэльса плюс военную и политическую поддержку.
      – Но…, – легкое недоумение отразилось на лице Гируна.
      – Подожди, не торопись с выводами, – остановил его король, – Послушай еще раз. Внимательно. Я никому не даю амулеты, а вы мне предоставляете поддержку.
      Посол захлопнул рот. Как выяснилось, он был далеко не дурак. Несмотря на кажущуюся простоту, фраза с добавлением всего одного слова 'никому' была зловещей. Фегрид является могущественной державой. Для него Раниг не представляет никакой опасности сейчас и не будет представлять в обозримом будущем. Кроме этого, Фегрид мог легко справиться и с Томолом и с Кмантом вместе взятыми. Если у тех не будет амулетов Террота. Именно эти амулеты делали исход возможной схватки неясным.
      Гирун Пилан был имперцем. Он родился, вырос и учился в империи. Он думал, как имперец. С его точки зрения, любая крупная страна, которая готова вступить в войну с неопределенным исходом, населена самоубийцами и умственно неполноценными людьми. Войны хороши лишь тем, что приносят победу. Других войн быть не должно.
      Посол быстро справился с растерянностью.
      – Твое величество, это – несомненно очень щедрое и многозначительное предложение. Позволь мне подумать над ним.
      – Разумеется, – теперь уже Михаил улыбался, – Не торопись, обдумай все как следует. Через месяц я жду тебя с ответом.
      – Через целый месяц? – удивился Гирун.
      – Конечно. Это ведь очень сложный вопрос. Тут главное – не ошибиться.
 
      Далла Улара Ортак тоже находилась в толпе придворных во время встречи с послом. Когда король покидал тронный зал, она подошла к нему.
      – Приветствую, Улара, – начал разговор Михаил, – Ты хочешь мне что-то сказать?
      – Да, твое величество, – девушка сделала реверанс, – У меня есть информация для тебя, которую бы хотелось обсудить в узком кругу лиц.
      – Думаю, что Комен нам не помешает, – улыбнулся король, – Пойдем в приемный кабинет.
      Внутренние убранства королевского дворца стараниями главного дворецкого Пеннера претерпели изменения. Теперь уже отсутствовал раздражающий фиолетовый цвет стен. Все было в мягких и светлых тонах.
      – Так что же, далла, ты хотела мне сказать? – король уселся за письменный стол, Комен присел на диван, располагающийся сбоку от стола, а девушка осталась стоять.
      Его величество совсем не хотел изображать из себя радушного хозяина и куртуазного кавалера. Женщины знатного происхождения, по крайней мере, те, с которыми он имел дело во дворце, ему не нравились. Если бы на него внезапно напал приступ откровенности, то он охарактеризовал бы их так: избалованные сумасбродки, кичащиеся своими 'победами', готовые на что угодно, только бы выделиться хоть немного из толпы им подобным и оставить соперниц за бортом. Иными словами, это был 'змеиный клубок'. Король им не доверял ни на грош, полагая, что подобные женщины могут предать в любую минуту. Что являлось еще одним поводом для того, чтобы тесно общаться лишь с Инкит.
      Надо сказать, что даже в его родном мире он оценивал женщин весьма своеобразно. То ли его практичность была виной, то ли еще что-то, но Михаил полагал, что в общении с мужчиной женщина стремится лишь к одному: так организовать это самое общение, чтобы потом ничего не делать самой. Или, в случае 'продвинутых' женщин: делать лишь то, что хочется ей. В связи с этим, в его родной стране количество дам, ищущих 'выгодные партии' или 'состоявшихся мужчин' настолько превышало количество этих самых мужчин, что наносило прямой урон делу глобального воспроизводства. Нет, он не возражал против того, чтобы по мере сил 'поддерживать' девушку, с которой встречался, но всегда был настороже, никому не доверяя полностью. Он вполне допускал, что данная девушка, с которой у него замечательно прочные и романтичные отношения, не устоит перед соблазном, если таковой появится. В глубине души он причислял к категории 'хороших' девушек тех, которые, встречаясь с мужчиной, не ищут активно эти самые соблазны.