"До 70-х годов и даже в первые годы после отмены откупной системы ведущее место в нефтяном деле занимали местные капиталисты, в чьих руках оказались 88% нефтяных колодцев. 94,5% общей суммы, уплаченной на торгах за нефтеносные участки, приходилось на долю отечественного капитала"16.
      Главы: XIV - "Развитие капиталистических отношений в Азербайджане во второй половине XIX века", XV - "Азербайджанская культура второй половины XIX века" и XVI - "Азербайджан накануне первой русской революции" - были признаны достойными ученой степени доктора исторических наук, и в 1961 году Алиовсат Гулиев блестяще защитил в Москве докторскую диссертацию. Решением Всесоюзной аттестационной комиссии от 8 июля 1961 года ему была присуждена ученая степень доктора исторических наук, в следующем году та же Всесоюзная аттестационная комиссия выдает Алиовсату Гулиеву аттестат, свидетельствующий о том, что он утвержден в ученом звании профессора по специальности "История Азербайджана".
      Основными критериями Алиовсата Гулиева при работе над "Историей Азербайджана" были объективность и честность. Он не считал нужным приукрашивать и без того богатую и славную историю страны, не видел необходимости трактовать какие-либо факты в угоду господствующей идеологии. Например, общепризнанным считалось, что вторжение арабов в Азербайджан имело только негативные последствия. Но Алиовсат Гулиев рассматривает этот период истории с несколько иной точки зрения.
      В первом томе "Истории Азербайджана" мы читаем:
      "В период арабского владычества весь Азербайджан оказался в составе одного государства, что объективно благоприятствовало дальнейшему слиянию всего населения страны в единое целое, еще большему экономическому и культурному сближению между ее южными и северными областями. К тому же насильственное насаждение ислама в Азербайджане, вытеснение зороастризма, христианства и языческих верований создали условия и для религиозной общности разнородных этнических элементов. Длительная борьба за независимость против ига Сасанидских и арабских феодалов способствовала, вопреки воле завоевателей, более тесному сплочению азербайджанцев, ускоряла формирование их этнического единства"17.
      И далее, анализируя влияние ислама на развитие культуры Азербайджана и всего Востока, Алиовсат Гулиев, подчеркивая, что во многом вторжение арабов оказало отрицательное воздействие, не обходит вниманием и его положительные стороны.
      "На Арабском Востоке получили значительное развитие математика, астрономия, география, медицина, философия и др. Во всем мусульманском мире был известен, как крупнейший культурный центр, город Багдад, где жили и творили видные ученые своего времени. В Багдад приезжали учиться представители имущих классов многих народов, в том числе азербайджанцы"18.
      Точно так же рассматривал Алиовсат Гулиев и проблему присоединения Азербайджана к России. При обсуждении термина, когда надо было найти определение, наиболее точно характеризующее сущность события, ученым приходилось выбирать между "вхождением", "присоединением" и "захватом". Последний вариант сразу отвергли по вполне понятным политическим мотивам. Алиовсат Гулиев настоял на определении "присоединение", так как это событие произошло в результате войны и говорить о добровольном вхождении было бы неуместно.
      Но при этом он старался, не замыкаясь в негативных факторах, найти и показать то положительное, что принесло Азербайджану присоединение к России.
      В "Истории Азербайджана" цитируются документы российских военных чиновников, рассказы очевидцев, среди которых и великий русский поэт А.С. Пушкин, и писатель П. Зубов. В этих документах и рассказах - свидетельства о героизме азербайджанских частей, сражавшихся на стороне российской армии.
      "Русское командование высоко ценило отвагу воинов-азербайджанцев. Генерал Паскевич в июне 1829 года в рапорте в Петербург писал: "Во всех сражениях они дерутся с отличной храбростью, а в атаках бывают впереди... и большая часть знамен, пушек и пленных отбита ими".
      Восхищаясь подвигами мусульманских конных полков, русский писатель П. Зубов восклицал: "Надо видеть сии полки в сражении, чтобы судить о них: это молнии, это огонь раздраженного Бога, упавший вдруг с небес в середину неприятелей и рассыпавший смерть и ужас... И до сего времени с восторгом вспоминаю чудеса храбрости, совершенные перед моими глазами полками мусульманскими..."19.
      Анализируя итоги присоединения Азербайджана к России, авторы "Истории Азербайджана" указывали:
      "В северной части Азербайджана была ликвидирована феодальная раздробленность, прекратились междоусобные войны, разорявшие страну и препятствующие ее развитию...
      Одним из непосредственных последствий присоединения Азербайджана к России, сказавшимся уже в первой четверти XIX в., было заметное развитие товарно-денежных отношений. В XIX в. Азербайджан постепенно стал втягиваться в русло экономического развития России, приобщался к российскому рынку и через него вовлекался в мировой товарооборот. Под влиянием экономики России в Азербайджане, хотя и медленно, разрушалась хозяйственная замкнутость, росли производительные силы, возникали капиталистические отношения, начинал формироваться рабочий класс"20.
      В 1963 году пятнадцатилетний труд, потребовавший титанических усилий, был завершен. Вот его краткая хронология.
      В 1948 году Алиовсат Гулиев получает задание Багирова и приступает к работе. Создается редколлегия, вырабатывается основная концепция труда, определяется план истории Азербайджана.
      В 1954 году был выпущен двухтомный макет "Истории Азербайджана", который в ходе обсуждения получил в целом положительную оценку.
      В 1958 году был издан первый том трехтомника "История Азербайджана" "С древнейших времен до присоединения Азербайджана к России".
      В 1960 году, спустя два года, увидел свет второй том - "От присоединения Азербайджана к России до февральской буржуазно-демократической революции 1917 года".
      А в 1963 году вышел третий том, состоящий из двух книг - "Азербайджан в период пролетарской революции и построения социализма" и "Азербайджан в годы завершения строительства социалистического общества и в период развернутого строительства коммунизма".
      Читателя "Истории Азербайджана" поражало обилие фактического материала: археологических, документальных, статистических данных, подтверждающих каждую мысль авторов этого труда. В трехтомнике нет ни одного голословного заявления, все строго выверено и основано на документах.
      В этом труде проявилась еще одна черта Алиовсата Гулиева как ученого исключительная щепетильность. В предисловиях к каждому тому подробно указаны все, кто участвовал в его создании, от академиков до лаборанток, отмечен вклад каждого члена творческого коллектива.
      Вспоминая своего друга в день его семидесятилетия, Играр Алиев и Диляра Сеидзаде писали:
      "Высокая требовательность, глубокий профессионализм А. Гулиева особенно проявились в ходе работы над трехтомной "Историей Азербайджана". Этот фундаментальный труд, к созданию которого в 50-60-х годах были привлечены ведущие ученые республики, создавался в период, когда целый ряд концептуальных проблем требовала всесторонней разработки. Именно во время работы над этим капитальным трудом наиболее ярко раскрылись его талант и высокая научная зрелость. Посвятив свыше десяти лет этому делу, А. Гулиев, как один из авторов и редакторов всех трех томов, внес неоценимый вклад в разработку целого ряда важнейших вопросов истории азербайджанского народа.
      Он написал главы, в которых дана целостная картина важных периодов истории Азербайджана. Опираясь на достижения предшественников, А. Гулиев дал оригинальную трактовку первобытнообщинного строя на территории Азербайджана, выработал свою концепцию о древнем азербайджанском этносе и его основных компонентах, исторических условиях его формирования. Он внес ясность в освещение мало разработанных вопросов о поздних этнических напластованиях на территории Азербайджана, исторических предпосылок складывания этнического единства между населением северных и южных земель, исторических предпосылок и процессов формирования современной азербайджанской народности. Он был и автором многих глав, освещающих средневековую историю Азербайджана, изменения в системе социальных институтов и др. Большое место он уделял борьбе азербайджанского народа против иноземных захватчиков, вопросам торгово-экономических связей с Россией, Средней Азией, Турцией, Индией и т.д. А. Гулиев раскрыл процессы, происходящие в социально-экономической, политической и культурной жизни Азербайджана в последней трети XIX- начале XX вв."21.
      Трехтомный труд "История Азербайджана" и по сей день не утратил своей актуальности - по нему учатся студенты, на него ориентируются ученые, на основе этого труда Академией наук Азербайджана осуществляется издание новой многотомной "Истории Азербайджана". Однако сегодня слышны голоса некоторых лжепатриотов о том, что книга эта устарела и даже вредна, так как многие вопросы в ней трактуются с позиции советской идеологии. На подобные заявления верно ответила в своем выступлении на юбилейной сессии Академии наук Азербайджана, посвященной 80-летию со дня рождения Алиовсата Гулиева, заведующая отделом гуманитарной политики Администрации Президента Азербайджанской Республики Фатма Абдуллазаде22:
      "Сейчас многие обвиняют Алиовсата Гулиева в том, что в трехтомнике он проповедовал советские идеи, но не надо забывать, что создать в тех сложных условиях такой трехтомник было подвигом ученого, патриота".
      Подводя итог тому, о чем рассказывалось в этой главе, хотим отметить, что уникальный труд, подготовленный под руководством профессора Алиовсата Гулиева, составил фундаментальную основу для дальнейшего развития исторической науки в Азербайджане.
      ГЛАВА VII
      ДИРЕКТОР И УЧИТЕЛЬ
      Алиовсата Гулиева назначили директором Института истории и философии Академии наук Азербайджана через три года после начала работы над "Историей Азербайджана", в 1952 году. До этого, в 1948-1949 годах, он некоторое время исполнял в этом институте обязанности заведующего отделом новой истории. Теперь же Гулиев, блестяще продемонстрировавший свой талант организатора, назначается руководителем всего института.
      Надо сказать, что ко времени прихода Алиовсата Гулиева институт не имел даже собственного помещения.
      "Когда Алиовсат муаллим пришел к нам в институт, - вспоминает Мешадиханум Нейматова23, - отдел философии находился в одном месте, востоковедение - в другом, археология - вообще во дворце Ширваншахов... Благодаря его усилиям мы все разместились в одном здании, и он сумел сделать так, что разрозненные отделы превратились в единый институт, коллектив".
      Теснота и разобщенность - не лучшие условия для плодотворной деятельности ученых. Потому и работали ни шатко ни валко. Каждый отдел варился в собственном соку, не было единого коллектива, спаянного одной общей целью. Никто не заботился о публикациях научных трудов сотрудников.
      Науку нельзя творить изолированно. Чего стоит ученый без публикации результатов своих изысканий, без обмена мнениями и научной информацией, без дискуссий? Во-первых, ни он, ни его исследования никому неизвестны, а во-вторых, ученый сам не знает истинной ценности своего труда и того, над чем работают его коллеги в других городах и странах. Все это, вместе взятое, лишает стимула для работы.
      Подобно тому как это было в университете, Алиовсат Гулиев и в Институте истории приступил к решительной ломке сложившихся порядков, а точнее, начал наводить порядок в этом вялом хаосе. Главной своей задачей он считал создание коллектива, способного решать большие задачи. И вопрос стоял не только в создании "Истории Азербайджана". Алиовсат Гулиев поставил перед собой цель масштабней: оживить работу историков, показать всей стране находки и достижения азербайджанских ученых, утвердить место отечественных историков в советской исторической науке.
      Новый директор начал свои реформы с дисциплины. Он - человек, подчинивший собственную жизнь требованиям Работы, - добивался того же и от других.
      В институте была установлена строгая дисциплина. До назначения Алиовсата Гулиева директором в Институте истории существовали свои порядки и правила, действовавшие во всех академических институтах: доктора наук, академики могли приходить только на Ученые советы. Теперь же по приказу Гулиева все, включая и докторов наук, обязаны были к девяти утра быть на работе и расписываться в книге прихода. Если сотрудники уходили в библиотеку или архив, им следовало расписываться в книге отлучек, а по возвращении снова отмечаться в этой книге. В конце рабочего дня каждый должен был поставить подпись в книге ухода. Лишь для академиков была сохранена привилегия приходить только на заседания Ученого совета.
      Алиовсат муаллим сам работал день и ночь и заставлял работать остальных.
      Научная каста - круг ограниченный и консервативный, новичкам требуется много усилий, чтобы пробиться в нее, утвердиться, получить признание "стариков". Если же "старики" предпочитают почивать на лаврах и отвыкли работать, человеку со стороны очень трудно расшевелить их, напомнить об их основной обязанности. Скорее всего, его попытаются выжить как чужеродный элемент, нарушающий установившиеся порядок и гармонию.
      Алиовсату Гулиеву к моменту назначения его директором института не было еще и тридцати лет, всего два с лишним года назад он стал кандидатом наук. Каково же было считавшим себя маститыми ученым - докторам наук, академикам, аристократам от науки - оказаться под командой этого "выскочки"? Подул "ветер перемен", и под его свежими порывами многим стало очень неуютно. А порывы были временами очень сильны, потому что Алиовсат Гулиев умел требовать и не терпел расхлябанности как внешней, так и внутренней. Может быть, потому и были в Институте истории установлены такие строгие правила, каких не было ни в одном другом академическом институте.
      Строгости - строгостями, но очень скоро сотрудники института ощутили свою востребованность, увидели смысл в своей работе. Молодой директор организовал дело так, что все научные работы института стали публиковаться. Это стоило немалых усилий, но не таков был Гулиев, чтобы отступать перед трудностями. Не было случая, чтобы какая-то завершенная работа легла в ящик стола неопубликованной. Он доводил ее до типографии, до выхода в свет. Причем Алиовсат муаллим возымел на людей такое влияние, что ему подчинялись даже те, кому по должности это было совершенно не обязательно. К примеру, директор типографии издательства Академии наук, который безоговорочно выполнял все его просьбы. И если Алиовсат Гулиев говорил, что эта книга должна быть издана к такому-то времени, она выходила в указанный срок. Он умел заставлять людей подстраиваться под его темпы работы, заражал своей энергией, желанием СДЕЛАТЬ ДЕЛО. Магия личности этого человека была безгранична. Все, с кем он общался, считались с его мнением, его словами, его требованиями. Алиовсат Гулиев не давил на людей, не требовал, просто его ученый авторитет был столь огромен, что не прислушаться к нему было невозможно.
      Но прежде чем быть опубликованными, все работы обсуждались на заседаниях отделов, после чего они выносились на Ученый совет. Причем с каждой конкретной работой должны были ознакомиться все - от лаборанта до директора института, и на обсуждениях каждый обязательно должен был высказать свое мнение.
      Это же правило Алиовсат Гулиев сохранил и когда его сняли с поста директора и он стал заведующим отделом новой истории.
      Из воспоминаний Диляры Сеидзаде:
      "Он учил нас всему - от четкости и аккуратности в работе до выработки собственного мнения о работах коллег. Например, в своем отделе он ввел правило: обсуждение работ начиналось с младшего лаборанта и доходило до старшего научного сотрудника. Именно в такой последовательности каждый должен был высказать свое мнение о том или ином труде, статье. Подобный порядок выступлений был необходим потому, что, если бы сначала высказался профессор, это могло повлиять на мнение лаборанта".
      Об этих обсуждениях вспоминает и сотрудница отдела новой истории Бетя Яковлевна Стельник24:
      "На заседаниях отдела обсуждались работы, которые без одобрения отдела не могли быть представлены Ученому совету для дальнейшей публикации. Эти заседания были школой, в которой я получила больше, чем в университете, потому что все обсуждения отличались очень высоким уровнем замечаний, выдвигавшихся и обсуждавшихся проблем. Все обязательно должны были прочитать каждую работу, и Алиовсат Наджафович тоже их все читал. И каждый сотрудник должен был на обсуждении высказать свою точку зрения, оценку.
      На заседаниях обсуждались, рецензировались как работы непосредственно сотрудников отдела, так и полученные со стороны: материалы диссертантов, тексты, присылавшиеся привлеченными авторами. Поэтому работ поступало всегда много. Часто в ходе обсуждений развертывались подлинно научные дискуссии.
      Кроме того, на этих заседаниях сотрудники отдела часто выступали с научными сообщениями, докладами. Те, кто участвовал в работе Всесоюзных научных сессий в Москве и Ленинграде, выступали с информацией о новых идеях, проблемах, которые обсуждались на этих симпозиумах.
      У нас работали Иосиф Васильевич Стригунов25 - феноменальная личность, ближайший друг Алиовсата Гулиева, и Исмаил Гасанов - тоже человек необыкновенно острого ума, и язык у него был как бритва. Так мало того что обсуждения работ проходили на очень высоком научном уровне, но когда начиналась пикировка между Стригуновым и Гасановым, все остальные валились на пол от хохота. Это было и отдыхом, и разрядкой напряжения, возникающего в ходе обсуждения. И становилось легче, и люди добрели. Алиовсат Гулиев тоже очень любил смеяться, причем делал это громко, заразительно. Когда смеялся он, невозможно было оставаться серьезным".
      ***
      Вторым важным шагом Алиовсата Гулиева на посту директора было постепенное привлечение всех сотрудников института к работе над "Историей Азербайджана". При этом, уже став признанным авторитетом, лидером, Алиовсат Гулиев всегда интересовался мнением рядовых сотрудников, если считал их специалистами, потому что специалистов в любой области он уважал, тем более в истории.
      Из воспоминаний Теймура Бунятова26:
      "Как-то Алиовсат муаллим вызвал меня и говорит: "Вот, это глава "Первобытнообщинный строй" из первого тома "Истории Азербайджана". Возьми ее, прочитай, меня интересует твое мнение". Я так и сделал. Внимательно прочитал, принес ему и сказал, что, на мой взгляд, все в этой главе в общем изложено совершенно верно. Но, как мне кажется, археологическая часть книги нуждается в усилении. А для этого я предложил заменить некоторые иллюстрации и ряд археологических материалов более убедительными, наглядными. Алиовсат муаллим принял все мои предложения, поэтому я могу считать, что тоже внес свою лепту в создание первого тома "Истории Азербайджана".
      Став уже знаменитым ученым, чей авторитет был признан не только в Азербайджане, но и в Москве и Ленинграде, Алиовсат Гулиев добился того, что возглавляемый им институт превратился в одно из сильнейших научных учреждений Советского Союза. Он поднял значение исторической науки и своего института так высоко, что на заседаниях Ученого совета считали своим долгом присутствовать министры, ответственные работники аппарата ЦК.
      Однако при этом Алиовсат Гулиев не считал для себя зазорным учиться у подчиненных и советоваться с ними, если он чего-то не знал. Так, он ездил с молодыми учеными в археологические экспедиции, учился у археологов технологии проведения раскопок, а сам, в свою очередь, учил их тому, как заставить эту находку "заговорить".
      Принятый им на вооружение принцип привлечения всех сотрудников института к работе над "Историей Азербайджана" помог в консолидации до той поры разобщенных отделов в коллектив, сплоченный одной общей задачей и ведомый признанным ими лидером. Институт ожил, заработал. Ни один другой академический институт не мог похвастать таким количеством публикаций. Множество опубликованных материалов повышали статус как института, так и его сотрудников.
      Но самой главной работой для всех была конечно же "История Азербайджана".
      По воспоминаниям Адиля Мамедова27, в период работы над трехтомником Алиовсат Гулиев смог заразить своим энтузиазмом весь институт - от маститых ученых до рядовых машинисток.
      Каждый знал свою задачу, каждый работал на общий результат, и это превратило до той поры разрозненные отделы в единый коллектив, объединенный общей целью, которую до сих пор никто перед ними не ставил, целью, которая должна была послужить во славу нашей страны. Все были захвачены грандиозностью выполняемой работы.
      Для многих в институте уже не существовало понятия "рабочий день" - он длился круглые сутки. И ни разу ни одному работнику, задержавшемуся на работе дольше положенного, - а задерживались, как правило, допоздна и раньше часа ночи не расходились - не приходило в голову прийти назавтра не в девять утра, а опоздать на часок-другой. О том, чтобы взять отгул, вообще речи не было.
      При этом Алиовсат Гулиев смог так все организовать, что рабочий процесс был по сути беспрерывным. Например, материалы, над которыми институт работал в течение дня, к вечеру отвозились машинисткам, если свои, институтские, не справлялись с потоком бумаг. А утром по дороге в институт сотрудники, живущие недалеко от машинисток, обязаны были зайти к ним и забрать отпечатанный за ночь текст, чтобы с утра лаборантки успели его вычитать и представить редколлегии, которая вносила новые правки, дополнения и... начинался новый виток спирали. Так, например, было сделано девять вариантов одного только третьего тома "Истории Азербайджана".
      Самым трогательным было то, что молодые девушки - секретарши, машинистки, стенографистки, лаборантки переживали, если вдруг почему-то оказывались не загруженными работой. Они воспринимали это как наказание или личную обиду. А ведь работа шла, что называется, на износ.
      Далеко за полночь институтский "москвич" развозил девушек по домам, но утром в девять часов они снова были на своих рабочих местах.
      Как-то, рассказывают, Алиовсат Гулиев, глядя на своих помощниц, посетовал:
      - Когда мои девушки выйдут замуж?
      - Когда же им выходить замуж, если они все время с тобой, - услышал он в ответ.
      Эти молодые девушки забывали обо всем на свете. Алиовсат Гулиев был их богом, они шли за ним, закрыв глаза и свято веруя в то, что сказанное им истина в последней инстанции. Они были влюблены в свою работу и в своего бога. Трехтомник стал для них и работой и личной жизнью. Нам хотелось бы отметить имена наиболее активных из них: Диляра Сеидзаде, Лиля Алиева, Зарифа Дулаева.
      В годы директорства Алиовсата Гулиева Институт истории в шутку называли Смольным, потому что огни в кабинете директора горели ночи напролет.
      Бывало, что работа переносилась домой к Алиовсат муаллиму, и тогда сотрудники института собирались в его кабинете с обитой звуконепроницаемым дерматином дверью, за длинным столом; здесь же непременно находились стенографистки, машинистки. А над ними царил Алиовсат Гулиев Он читал написанное сотрудниками, исправлял, редактировал, отдавал отпечатать, одновременно диктуя свою работу стенографистке. И та, расшифровав стенограмму, тут же передавала ее далее машинистке, затем текст вычитывался, правился и так до бесконечности. В такие часы домашним вход в кабинет был строго запрещен.
      При этом следует отметить, что Алиовсат Гулиев умел не только заставлять работать, но и ценить труд своих сотрудников. Например, тем же самым машинисткам, которым приходилось за день печатать по пятьдесят-шестьдесят страниц текста, написанного далеко не всегда разборчивым почерком, со множеством исправлений и дополнений, по государственным расценкам полагалось всего по 12 копеек за страницу. Алиовсат Гулиев изыскивал способы платить им гораздо больше.
      Однако не одними деньгами измерялось его отношение к сотрудникам. О его заботливости и внимании к людям, которые работали рядом, до сих пор ходят легенды. Он вникал во все их бытовые нужды, неприятности и делал все, чтобы разрешить мучающую человека проблему. Возникала у сотрудника сложность с жилплощадью - Алиовсат Гулиев активно принимался решать ее и добивался своего, кто-то из близких заболел - Алиовсат Гулиев организовывал лучшую больницу и лучших врачей. И так во всем.
      Рассказывает Б.Я. Стельник:
      "Я помню, когда мой сын поступал в Москве в институт, у нас было так много работы, что я не могла поехать с ним, мальчик был в Москве один. А потом, когда работы стало поменьше, я сказала Алиовсату Наджафовичу, что хотела бы поехать в Москву, чтобы немного поддержать сына.
      - Ради Бога, конечно, - ответил он, - поступайте так, как считаете нужным. Езжайте и оставайтесь в Москве столько, сколько сочтете необходимым".
      Из всех поездок он обязательно привозил подарки, сувениры всем сотрудникам, включая лифтеров Академии наук и уборщиц института.
      Рассказывают, например, что когда скончалась институтская уборщица, женщина тихая и конечно же небогатая, Алиовсат Гулиев организовал ей пышные похороны, на которых присутствовал весь коллектив института. Жители окрестных домов, видя большую толпу пришедших проводить покойницу в последний путь, подъезжающие к дому машины, с изумлением спрашивали друг друга: "Что за важная персона скончалась по соседству?"
      Впрочем, и добреньким ангелом Алиовсат Гулиев не был. Когда необходимо было кого-то наказать, он это делал. Строгость и принципиальность были столь же неотъемлемыми чертами его характера, как доброта и заботливость. Все зависело от того, что представляет из себя сотрудник. Он очень уважал и ценил тех, кто работал так же честно и добросовестно, как он сам, и терпеть не мог лентяев и бездельников.
      В 1954 году одним из отделов института заведовал известный историк, академик. Алиовсат Гулиев был недоволен его работой и снял его с этой должности. Возникла абсурдная, с точки зрения обывателя, ситуация: кандидат наук уволил академика. Обиженный, естественно, пошел жаловаться Самеду Вургуну, который в тот период занимал пост вице-президента Академии наук. Самед Вургун очень любил и уважал Алиовсата Гулиева. Он вызвал его к себе, чтобы разобраться.
      О том, что произошло в тот день в президиуме Академии наук, Алиовсат муаллим впоследствии рассказывал своему младшему брату Абульфазу.
      Из воспоминаний Абульфаза Гулиева:
      "Алиовсат вошел в кабинет вице-президента. Поздоровались.
      - Алиовсат муаллим, - сказал Самед Вургун, - ты должен восстановить этого человека в прежней должности.
      - Нет, Самед муаллим, этого я не сделаю, - ответил Алиовсат Гулиев
      - Слушай, - начал закипать вспыльчивый Самед Вургун, - не забывай головы двух баранов в одном котле вариться не могут. Или ты здесь командуешь - или я!
      - Все равно, Самед муаллим, я этого ни за что не сделаю.
      - Вот как! Тогда идем к президенту, там разберемся.
      Самед Вургун закурил и, сердито дымя папиросой, вышел из кабинета. Алиовсат Гулиев - за ним. Пришли к президенту Академии наук, палеонтологу Мусе Мирзоевичу Алиеву.
      Самед Вургун доложил ему ситуацию, мол, директор института Алиовсат Гулиев своевольничает, снял с работы заслуженного человека, академика и не хочет восстановить уволенного, несмотря на его, Самеда Вургуна, требование. Президент, естественно, взял сторону своего заместителя и тоже потребовал, чтобы Алиовсат Гулиев восстановил академика.
      - Нет, Муса Мирзоевич, - твердо стоял на своем Алиовсат муаллим, - если вы хотите восстановить его, воля ваша. Но вот вам тогда мое заявление об увольнении. Я отказываюсь работать с ним. Головы двух баранов в одном котле вариться не могут, - и он хитро посмотрел в сторону Самеда Вургуна.
      И тогда разом подобревший Самед Вургун рассмеялся, встал, обошел стол, сел рядом с Алиовсатом Гулиевым.
      - Дай мне руку, - сказал он. - Молодец, ты настоящий мужчина, раз умеешь настоять на своем и идешь до конца. Пусть будет по-твоему".
      Эту историю позже рассказывал сам Самед Вургун во время одного из приемов в Музее истории, на котором присутствовал и Алиовсат Гулиев. Наш великий поэт произнес здравицу в честь Гулиева, рассказал эту историю и добавил:
      - Я люблю Алиовсат муаллима за то, что он настоящий мужчина.
      О другом инциденте, в котором проявилась принципиальность Алиовсат муаллима, его нетерпимость к лентяям и бездельникам, вспоминает Б.Я. Стельник:
      "В отдел пришла новая сотрудница. Ей было поручено выполнять научно-вспомогательную работу для Алиовсата Гулиева, в частности составлять тематические и библиографические карточки. Гулиев время от времени проверял ее работу. Один раз проверил, во второй раз, а на третий - разразился скандал: она попыталась подсунуть ему старые карточки, которые уже показывала в прошлый раз. Наверное, рассчитывала, что он забудет или не обратит внимания. Алиовсат Наджафович пришел в ярость. Моментально был издан приказ о ее увольнении. Алиовсата Гулиева не остановило даже то, что у нее в институте была сильная "спина". Я думаю, Алиовсата Наджафовича больше всего потрясло не то, что эта сотрудница не выполнила работу, а то, что она пыталась обмануть его".
      Из автобиографии Алиовсата Гулиева:
      "В мае 1952 г. я был направлен на работу в Академию наук Азербайджанской ССР в качестве директора Института истории и философии. В этой должности я работал по начало января 1958 года. С января 1958 г. по апрель 1965 г. был старшим научным сотрудником, с апреля 1965 г. по 4 июля 1967 г. - руководителем отдела новой истории Азербайджана..."
      Изучая причины этих странных должностных перемещений, мы столкнулись со множеством различных версий. Нам рассказывали о происках врагов, недовольных стилем его руководства, об интригах завистников, имеющих поддержку в партийных органах. Но мы не станем заниматься разбором слухов и сплетен. Тем более, что и сами друзья и сотрудники Алиовсат муаллима, рассказывавшие нам о своем друге и учителе, неохотно касались этой темы. Зато приведем еще одну фразу из воспоминаний Мешадиханум Нейматовой:
      "Период, когда институтом руководил Алиовсат Гулиев, был лучшими годами. Работа с ним сейчас вспоминается как что-то фантастическое, как сладкий сон".