12
      ...И вот они лежат перед ним - два его произведения. Кольцо совсем легкое, тонкое. Оно напоминает алюминиевые колечки, на которых подвешивают тюлевые занавеси. Две-три щербинки на поверхности, по-видимому, повторяют шероховатости алмазного модуля. Цвет - не поймешь какой, возможно, серебристо-белый. Блеск явно металлический. Если повернуть очки на затылок и хорошенько прищуриться, то в кольце можно разглядеть свое собственное изображение. Оно растягивается от уха до уха или вытягивается от подбородка до лба - в зависимости от положения кольца. Изображение хохочет и подпрыгивает, у него явно хорошее настроение.
      На безымянном пальце колечко болтается, на указательный не налезает. Самое его место - средний палец, здесь оно сидит необыкновенно уютно... Впрочем, все это мираж. На самом деле никакого кольца нет, потому что оно не имеет права на существование в данной термодинамической обстановке. Стоит моргнуть, как оно исчезнет, испарится... Нет, не исчезает... Значит, оно на самом деле существует - кольцо из металлического водорода.
      Второе произведение называется просто - "Алмазное ожерелье". Это и есть рекламный листок. Впрочем, человек с поэтическим уклоном может воспринять его как стихотворение в прозе.
      "Трудно рождаются алмазы: многотонные давления, тысячеградусные температуры, столкновения разнородных элементов... И еще десятки веков пройдут, пока солнце, воздух и вода раздробят застывшую магму, сбросят обломки в реку, которая тщательно отсортирует их; мягкое и легкое обратит в муть и размажет по земной коре, а тяжелые, твердые, искрящие самоцветы терпеливо отполирует и превратит в гальку. Просверленная галька станет бусинками, которые, взявшись за руки, создадут самоцветное ожерелье.
      Тысячи лет земля отдавала алмазы и иссякла. На помощь пришли люди. Они придумали аппараты, в которых при многотонных давлениях и тысячеградусных температурах сталкиваются разнородные элементы. Искусственная магма застывает и превращается в самоцвет - тяжелый, твердый, сверкающий. Он намного красивее природного, прозрачнее и чище. И бусинки из него получаются намного быстрее, чем в реке. Месяц крутится тяжелый барабан, превращая угловатые кристаллы в матовую гальку. Еще через неделю - после тряски вместе с абразивными порошками и водой - получаются отполированные бусинки. Остается просверлить в них отверстия, и они, взявшись за руки, образуют алмазное ожерелье.
      Вот они искрят перед вами, отливая всеми цветами радуги. Они прохладны и шелковисты на ощупь. Они могут перелиться из ладони в ладонь, как струйка родниковой воды. В знойный день они приятно холодят кожу, в мороз согревают...
      Носите на радость!"
      "Итак, мы имеем два новых произведения человеческого гения,- думал Камилл,- кольцо и листовку. Что лучше? Во-первых, для отца все дети хороши, а во-вторых, конечно, стихотворение! Оно могло быть написано единственным человеком, и не будь Камилла - не было бы и его. Металлический же водород является результатом научно-технического прогресса всего человечества. Не Камилл Усманов, так другой ученый в Киеве, Ереване, а то и вовсе в Америке, получили бы его завтра или через пять лет."
      Через два дня после того, как Камилл показал колечко отцу, и тот немедленно отобрал его и надел на палец, Таня Боровик отштамповала еще одно. При этом в алмазном модуле появилась трещина. Татьяна не сразу огорчилась, потому что ее занимала мысль: действительно ли металлический водород является сверхпроводником при комнатной температуре? Для проверки она зажала колечко в миниатюрные тиски и подвела к нему постоянный ток напряжением около ста вольт. А когда ослабила тиски, кольцо плавно взмыло в воздух, недолго попорхало по комнате и через открытую фрамугу улетело на улицу...
      13
      Таня Боровик маялась в приемной директора, разрываемая противоположно направленными векторами сил. Категорический приказ Камилла Маратовича принести кольцо гнал ее в кабинет, но страх перед директором вжимал в кресло с усилием примерно два "жэ". Блистательная Елизавета раскладывала по папкам какие-то бумаги и с неудовольствием поглядывала на заведующего музеем Степанова, который вел переговоры с Киевом. Суть дела, по-видимому, заключалась в том, что он должен отослать партию алмазов, но до сих пор не сделал этого. Разговор шел нудно, многословно, дело постепенно запутывалось, начались обоюдные обвинения и угрозы. Елизавета слушала, слушала и вдруг положила руку на рычаг аппарата.
      - Что такое? - опешил Степанов.
      - Одна телефонная минута стоит тридцать копеек, - резко сказала Елизавета. - И не из вашего кармана. Я устала оправдываться перед Гертрудой Дмитриевной.
      Степанов даже задохнулся:
      - Вы что себе позволяете?.. Вы понимаете, что я выполняю государственное дело? Речь идет о десятках тысяч рублей!
      - По делу надо говорить коротко, а вы мямлите.
      - Директор у себя? - угрожающе спросил Степанов.
      - Войдете после Боровик - она пришла первой.
      Чувствительная натура Тани не выносила грозовой атмосферы скандалов. Поэтому к импульсу, сообщенному ей Камиллом Маратовичем, добавился новый мощный вектор. Сложившись, они пересилили нагрузку в два "жэ", и Таня Боровик, с трудом оттянув тяжелую дверь, скользнула в прохладные апартаменты директора.
      С начальством Татьяна общалась не так уж часто, поэтому не сразу узнала Марата Магжановича. Во-первых, Усманов похудел, что придало его фигуре стройность, а лицу - благородную утонченность. Во-вторых, он изменил прическу. Вместо короткой стрижки, которая усугубляла оттопыренность ушей, появились дивные каракулевые кудри. Это был самый настоящий каракуль мелкие завитки, в художественном беспорядке теснившиеся на голове. Морозное серебро седины значительно повышало их ценность. Марат Магжанович явно помолодел, похорошел, но выражение лица его казалось печальным, как будто происшедшие перемены огорчали его.
      - Слушаю вас,- сказал он негромко. Голос тоже изменился: густой баритон казался надтреснутым.
      - Здравствуйте...
      - Добрый день.- Директор улыбнулся, видимо, поняв, что посетительница едва не сделала реверанс. - Садитесь, пожалуйста.
      - Можно, я здесь? - Таня вцепилась в ручку двери, словно ища в ней поддержку.
      - Можно...
      - Марат Магжанович, Камилл Маратович просят вернуть кольцо из металлического водорода.
      - Зачем?
      - Камилл Маратович хотят разрезать его на куски и использовать в качестве затравки.
      - Спонтанный рост уже надоел?
      - У Камилла Маратовича появилась идея о выращивании крупных монокристаллов произвольной формы.
      - Так нарастите еще колец для затравок!
      - У нас сломался алмазный модуль, а Камилл Маратович хотят поставить эксперимент сегодня.
      Усманов снова улыбнулся и посмотрел на безымянный палец, где рядом с обручальным металлически поблескивало еще одно тонкое кольцо. Взгляд директора стал нерешительным.
      -- Вот что,- сказал он, наконец. - Вы, пожалуй, идите. Я позвоню вашим Камиллам Маратовичам и сам с ними договорюсь.
      Танечка едва слышно пискнула и скрылась за дверью. Усманов воззрился на кольцо. Как это ни казалось странным или смешным, но с кольцом расставаться не хотелось. Более того, сама мысль, что его придется вернуть, что оно может треснуть, потеряться, наконец, просто обратиться в невидимое облачко без цвета и запаха, страшила директора. Он потому и надел оба кольца на один палец, чтобы обручальное, как своеобразная контргайка, предохраняло от потери тонкое колечко металлического водорода.
      Усманов не смог бы объяснить причину такой колдовской притягательности. Может быть, он впадал в старческий маразм, а может быть, это страх перед болезнью причудливо трансформировался в фетишизацию колечка. Он был один на один с болезнью, потому что решил до самого конца не пугать жену и сына. Он и волосы-то отпустил, чтобы скрыть внезапную худобу... Единственной опорой оставались кольца: одно подарила жена, другое - сын; они постоянно были с ним, воплощенные в желтом и серебристо-белом сиянии. Жена и сын - все, что осталось у него в жизни, а жизни было с птичий нос.
      Хлопнула дверь, несколько громче, чем это положено в директорском кабинете. Марат Магжанович вышел из задумчивости и показал взъерошенному Степанову на стул. Сам взялся за телефон:
      - Усманова мне... Камилл, ты чего суетишься?
      - Пап, жутко мощная идея! Ночью до меня дошло, что...
      - В общем, кольцо не отдам.
      - Марат Магжанович, что за детские штучки? Я дело делаю.
      - Я тоже не в бирюльки играю. На той неделе еду в главк, в президиум, - соврал директор. - Мне твое кольцо позарез нужно, я под него выбью деньги и оборудование.
      - А я?
      - Не дергайся. Выточи новый модуль, нарасти затравок.
      - С этим и Боровик справится... Вот что: давай мне Стаса и машину.
      - Зачем?
      - Поеду в облисполком, в ювелирторг. Похоже, что дело с алмазными ожерельями на грани провала.
      - Знаю, доложили. Чем поможешь ты?
      - Вместо неуклюжего пробивания нужна грамотная рекламная работа. Секрет ее заключается в том, чтобы вычислить реакцию потребителя, увидеть предмет рекламы его глазами. Для этого надо стать демографом, социологом, психологом...
      - Твоя гениальность не знает предела!
      - Не остри... Конечно, я не корифей этих наук, но по крайней мере знаю, что они существуют. Кроме того, я знаком с опытом рекламной работы Маяковского.
      - Все забываю, что ты тоже поэт... Поедешь один?
      - Нет, конечно. Сколочу команду из Игнатьевой и Степанова.
      - Он как раз сидит у меня. Но за одну поездку вы не управитесь...
      - Естественно.
      - Ладно, действуй. Какие нужны письма - заготовь, подпишу. Если бусы действительно пойдут, всех поощрю.
      - Премию выпишешь? - ехидно спросил Камилл.
      - Лично тебе - отдам томик Булгакова.
      - Смотри, ловлю на слове!
      Марат Магжанович положил трубку и глянул на Степанова. Заведующий музеем уже привел себя в привычное джентльменское состояние: причесал волосы и усы, поправил галстук.
      - Слушай, Аркадий Борисович, - строго сказал директор, - ты чего с Киевом тянешь? Почему не отправляешь заказ?
      - Как раз веду переговоры, а...
      - Не тяни резину, не люблю. Чтобы сегодня же сдал посылку на склад готовой продукции. - Усманов потеребил серебряные кольца на голове.- Ты, собственно, зачем пришел?
      - Как раз по этому делу - накладную подписать.
      - Вот и ступай к Файту.
      14
      Поездка в областной город состоялась после ноябрьских праздников. Раньше не получалось: то заседание худсовета переносили, то Игнатьева никак не могла договориться с магазином "Владимирец" о выставке-продаже ожерелий. Выехать решили ровно в восемь. В семь пятьдесят пять Камилл подошел к подъезду института, помахивая кейсом. Одновременно с противоположной стороны стремительно подкатила красная "Нива". В пунктуальности бывшего десантника Усманов был уверен, но сильно сомневался в Инне Ивановне и Аркадии Борисовиче. Действительно, Степанов пришел только через двадцать минут. Его джентльменский вид был несколько подпорчен пузатым портфелем. Но в остальном он соответствовал мировым стандартам: элегантное серое пальто, такого же благородного цвета шляпа и мокасины, излучающие черный свет. Увидев, что Инны Ивановны еще нет, Степанов исчез в проходной, крикнув:
      - Я быстро! Спрошу про посылку.
      - Проклятые резинщики, - пожаловался Усманов. - На собственные похороны опоздают. Худсовет начнется в десять, а езды полтора часа.
      - Сомневаюсь, чтобы ровно в десять, - успокоил Стас. - А доедем за пятьдесят минут.
      Тут подбежала раскрасневшаяся Игнатьева в красном же пальто. Она была вооружена хозяйственной сумкой красного цвета.
      - Хуже нет быть начальником, - затараторила Инна Ивановна. - Там распишись, тут просят отгул, шихту со склада не завезли, а из вытрезвителя опять "телега" прикатила. Где Аркадий? Тогда я сбегаю в канцелярию...
      - Ну уж нет, - твердо сказал Камилл.- Садись рядом со Стасом и отдыхай.
      Выехали ровно в восемь тридцать семь.
      Голубые глаза Стаса внимательно смотрели на дорогу из-под прищуренных век, большие руки уверенно лежали на баранке. Мотор гудел с солидной основательностью. "Пожалуй, успеем, - подумал Камилл.- Видимость хорошая, снега на дороге нет". Он на самом деле успокоился и уверовал в удачу.
      - Внимание, - сказал Усманов, когда они миновали мост через речку и городское кладбище.- Командором пробега предлагаю выбрать Инну Ивановну. У нее большой опыт.
      "Кубышка" заявила было самоотвод, но его игнорировали.
      - Там человек двадцать - архитектор, художник, представители предприятий города, вузов, магазинов. Есть один старичок из комбината прикладного искусства. Председательствует работник облисполкома, женщина.
      - В общем, в самоцветах никто не разбирается, - махнул рукой Степанов. - Надо им заморочить головы.
      - Естественно. А кто высказался про сушеные грибы?
      - Этот - из прикладного искусства.
      - Как ты показывала бусы?
      - Обыкновенно. Выложила на стол - они там сидят за длиннющим столом всю партию.
      - Я уже говорил, что это была основная ошибка, - заметил Аркадий Борисович. - Ты девальвировала ожерелья.
      - Согласен. Теперь мы покажем только одну нитку. Пусть тянут друг у друга из рук. Инна Ивановна, листовка готова?
      Игнатьева вытащила из сумки бумажную пачку небольшого формата. Это была первая публикация стихотворения в прозе.
      - Прекрасно! Гальку тоже захватила?
      - Да, провела ее как шихту.
      - Аркаша, твой вклад?
      Степанов похлопал ладонью по пузатому портфелю, Некоторое время ехали молча, глядя в окна. Было довольно светло, хотя небо затянули белесые облака. Узкая полоса асфальтированного шоссе стремительно накатывалась па машину, охватывала с обеих сторон и также стремительно убегала назад, быстро сужаясь. По обе стороны дороги тянулись совхозные поля, на которых крупными мазками белел снег. Ровно гудел мотор, шуршали шипы, из-под колес пулями летели мелкие камешки. Когда "Нива" проскакивала лесные массивы, в салоне становилось сумрачно и прохладно. Встречные машины попадались редко.
      - Как построим выступления? - спросил Степанов.
      - Только не затягивать. Каждому по пять - семь минут.
      Камилл кивнул:
      - Работаем быстро и красиво, как в кино. Ни одной паузы.
      - Ясно. - кивнул Степанов. - Я буду говорить...
      - Погоди. Первое слово командору, которая непринужденно представляет свиту. Мол, Усманов, кандидат, автор многих технологий и прочая и прочая. Я встаю и кланяюсь. Затем - Степанов, участник выставок в Лейпциге, Белграде и Амстердаме!..
      Аркадий Борисович надул щеки и поклонился в спину Стаса.
      - Именно! Затем я описываю геологию алмазов, обхожу стол и раздаю худсовету алмазную гальку. Подарки действуют расслабляюще! Затем слово берет Игнатьева, лауреат премии Совета Министров СССР. Инна Ивановна, медальку приколола? Прекрасно.
      - Я говорю о производстве ожерелий и раздаю...
      - Нет, нет! Командор не должен суетиться. Листовки ты пускаешь по рукам - пусть разбирают сами. Здесь непременно возникнет шум, пойдут вопросы, разговоры, в общем - небольшой базарчик. И в игру вступает Ар-каша.
      - Все понятно,- подхватил Степанов.- Я расписываю художественные достоинства ожерелий, раздаю институтские проспекты, они весьма эффектны. Базарчик усугубляется... Стас, смотри!
      Стае все видел. Он газанул и тут же сел на тормоза. "Нива" чуть ли не с места прыгнула вперед и едва не прижала прямо к посту ГАИ регулировщика в кожаной куртке и желтом шлеме. Инну Ивановну бросило на ветровое стекло, Камилл застрял между передними сиденьями. Чертыхаясь, Стас отворил дверцу. Мимо него пронесся второй орудовец, пронзительно свистя. Немного погодя взревел мотор мотоцикла.
      - Ты что? - крикнула "Кубышка".
      Стас выжидающе смотрел па пост ГАИ, но оттуда никто не выходил. Справа накапливались машины. Тогда оп закрутил баранку, сдал назад и, с места взяв хорошую скорость, рванул по гладкому шоссе в гору.
      - Догонят, хуже будет,- сказал Аркадий Борисович.
      - Мы не нарушали.- Стае оскалился.- Они нас даже не заметили. Они гонятся за черной "Волгой".
      - Что хоть произошло? - допытывалась Инна Ивановна.
      - При повороте па горьковское шоссе в нас едва не воткнулась "Волга". Если бы не Стас...
      - Какой-нибудь "бугор", - презрительно сказал бывший десантник.Начальничек. Думает, что ему все дозволено...
      Камилл ничего не видел, даже испугаться не успел. , Молча сидел и потирал правое плечо.
      - Споткнулись па пороге,- вздохнула Инна Ивановна.- Плохая примета.
      15
      Марат Магжанович любил приезжать на собрания академиков. Это льстило его самолюбию. Он был причастен к постановке важнейших проблем, которые определяли стратегию развития науки. В кулуарах мог получить из первых рук высокопрофессиональную информацию. Вон, например, прогуливаются академики Приходько и Птушинский из Киева, специалисты по криокристаллам. Один из них доказал существование трех модификаций кристаллического кислорода, другой при сверхнизких температурах напылял пленки толщиной в один атом.
      Усманов быстро, но отнюдь не торопливо обогнул колонну и едва не столкнулся с высоким худощавым человеком, который напоминал страуса: длинная жилистая шея, широкий нос и громадные очки.
      - Ради бога, извините.
      - Марат Магжанович? - с большим сомнением спросил "страус". Глаза его внезапно округлились, как при виде призрака. - Это вы?
      - Естественно... А-а-а! - Усманов уже узнал Жемчужного - врача из академической поликлиники. - Николай Альбертович, какими судьбами?
      - Да вот... Явился на сессию...
      - Разве вы не в медицинской Академии?
      - Туда не взяли... - Николай Альбертович еще не пришел в себя. - А сюда выбрали... На отделение биофизики.
      - Очень рад. Будем встречаться. - Усманов сделал движение, чтобы уйти.
      - Позвольте! Как у вас со здоровьем?
      - Вроде все нормально... Ах, да! По-видимому, вы ошиблись в диагнозе. Боли прошли, опухоль быстро уменьшается. Я даже перестал ее ощущать.
      - Как так?!
      - Да вот так уж. Вы не огорчайтесь, каждый может ошибиться. - Усманов засмеялся, потряхивая пружинками кудрей. - Шучу, конечно. Извините, мне надо перехватить двух нужных людей. Мы еще увидимся.
      Марат Магжанович устремился к украинским академикам, тут же забыв о Жемчужном. Приходько и Птушинский мирно беседовали в уголке холла. Увидев Усманова, заулыбались:
      - Добрый день!
      - Здоровэньки булы,- с ужасным акцептом сказал Марат Магжанович. Через жену-украинку он чувствовал себя причастным к "украиньской мове" и, будучи в Киеве, любил время от времени восклицать: "Га?" и "Эге ж!"
      - Как дела с металлическим водородом? - спросил Приходько.- Публикаций нет, но слухи просачиваются.
      - Растим, - неопределенно сказал Усманов.
      - Он действительно стабилен при нормальных условиях?
      Марат Магжанович поднял правую руку и растопырил пальцы.
      - Ношу три месяца.
      - Что это?
      - Кольцо из металлического водорода.
      - Шутите?
      Усманов пожал плечами.
      - Структуру считали? - деловито осведомился Приходько.
      - Алмазоподобная. Трехмерная кольчуга из тетраэдров.
      - Можно взглянуть ближе?
      Усманов достал из кармана тонкую леску, продел ее под серебристо-белое колечко и затянул петлю. На другом конце лески оказалась пружинная защелка. Переодев обручальное кольцо на левую руку, Усмапов зацепил за него защелку и осторожным вращением снял водородное колечко.
      - Какие, однако, предосторожности! - одобрительно заметил Приходько, принимая драгоценность.
      Академики примолкли, изучая рукотворное чудо. Собственно, рассматривать было нечего. Обыкновенное кольцо, легкое, блестящее, серебристо-белое. Никто бы не польстился, валяйся оно на полу. Разве что уборщица, сердито ворча, замела бы его веником в полиэтиленовый мешок, набитый обрывками бумаги, использованными копирками, засохшей грязью и окурками. Лишь знание, что кольцо состоит из атомов водорода, стиснутых огромным давлением, заставляло академиков с мальчишеским восторгом блестеть глазами и шмыгать носами.
      - Черт возьми!..
      - И что, - спросил Птушинский, - действительно сверхпроводник?
      - Три месяца по кольцу бежит постоянный электрический ток напряжением в семьсот вольт.
      - Не нужна ли помощь в исследованиях?
      - Как же, - сказал Марат Магжанович, протягивая руку. - Очень даже нужна.
      Приходько вздохнул и вернул колечко. Оно легло на широкую усмановскую ладонь, поблескивая под огнем люстры.
      - Теперь смотрите, - прошептал Марат Магжанович и перевернул его ногтем на другой бочок.
      В тот же миг кольцо подскочило, натянув леску. Академики вздрогнули. Кольцо металось из стороны в сторону, мелькало, дергалось и пикировало, как стремительная стрекоза. Леска гитарно звенела. Приходько и Птушинский стояли, разинув рты.
      Усманов притянул трепещущее кольцо, поймал его, как муху, и надел на палец.
      - Ну-с?
      - Фокус? - растерянно спросил Приходько.- Антигравитация? Эта... как ее... левитация? Дайте кольцо, я завтра еду в Киев.
      - Понял! - шепотом закричал Птушинскпй. - Эффект соленоида! Взаимодействие электромагнитного поля кольца с магнитным полем Земли!
      - Не знаю, не знаю, - усмехнулся Марат Магжанович.- Це дило трэба разжуваты. Га?
      В это время его крепко взяли за локоть. Усманов обернулся. Сзади стоял Николай Альбертович. Его шея стала еще длинней, нос шире, в глазах сверкала решимость.
      - Прошу проехать со мной в клинику! Очень прошу... Необходимо повторить анализы.
      - Голубчик, а сессия?
      - Марат Магжанович,-тянули за рукав с другой стороны. - Как же будем с кольцом? Необходимы комплексные исследования!
      - Сделаем все, -весело сказал Усманов, -Думаете, мне не интересно?
      16
      К вечеру трассу затянуло туманом. Огни фар едва пробивали белесую муть. Стас вел машину на малой скорости, поминутно наклоняясь к ветровому стеклу, чтобы увеличить видимость хоть на несколько метров. В салоне было холодно.
      - Есть хочется - сил нет,- пожаловалась Инна Ивановна. - Давайте перекусим.
      - Брюхо - злодей,- согласился Стае.- Старого добра не помнит. Где-то здесь была автобусная остановка...
      Они проехали еще немного, свернули направо и притормозили. Вспыхнул верхний свет, стало веселей. Вокруг машины сомкнулась черная ночь, а в салоне было уютно, и серый усмановский кейс распахнулся словно скатерть-самобранка, выявляя желтые пластины сыра, темнокоричневые колбасные кружочки с белыми крапинками сала, духовитые ломти хлеба, теплые пирожки с мясом и даже пахнущую йодом, невесть как попавшую в Володимирскую губернию, морскую капусту. Стас достал стаканы.
      - За твою язву, Аркаша!
      - Нет, люди, без смеха. Выпьем за удачный день!
      - Действительно,- вгрызаясь в сыр, молвила Инна Ивановна,- сколько успели за один день!
      - Рассказали бы,- попросил Стас. Он ел хлеб с колбасой и запивал "Фантой". Я целый день тосковал.
      И тогда, перебивая друг друга и упиваясь словами, подтрунивая над великосветскими повадками Аркадия Борисовича и поэтической запальчивостью Камилла, они принялись рассказывать Стасу и друг другу, а вернее - заново переживать этот суматошный день. И как члены худсовета единогласно одобрили бусы, только вредный старичок успел высказаться по поводу сочетаемости цветов; и как благодаря Камиллу удалось склонить областную газету на рекламу алмазных ожерелий; и как в ювелирном магазине собралась толпа покупателей и, разогретая речами Камилла, рассуждениями Аркадия Борисовича и обещаниями Инны Ивановны,- моментально раскупила пятнадцать ниток и заполнила бланки-заказы еще на сорок.
      - Теперь я спокойна,- сказала Игнатьевна.- Буду разворачивать производство.
      - Ты еще сомневалась? - негодовал Камилл.- Да через два месяца из Москвы повалят толпы женщин!
      - Весной в Париже откроется выставка, - пригрозил Степанов. - Обещаю вам золотую медаль и заказы "фирмачей".
      Потеплело. Даже туман несколько рассеялся. Когда Стас включил фары, в столбах света встали лохматые ели с нашлепками снега на ветвях.
      17
      Усманов терпеливо слушал главного бухгалтера Гертруду Дмитриевну, которая монотонно посвящала его в финансовые проблемы... Судя по ее утверждениям, до краха института осталось всего несколько минут. Но в этот момент в кабинет заглянула ослепительная Елизавета и, сразу взбодрив своим видом, выдохнула:
      - Марат Магжанович, внизу академик Жемчужный!
      - Да-а?.. Пожалуйста, спустись, проведи его сюда без всяких пропусков!
      Выпустив из-под ресниц сноп искр, Елизавета бесшумно исчезла. Терять время больше нельзя. Поэтому Усманов сказал:
      - Любезная Гертруда Дмитриевна, технолог третьей категории Устинович способствовала перевыполнению институтского плана. Однако из ваших рассуждений я так и не понял, почему ее нельзя перевести во вторую категорию и тем самым повысить зарплату. Зато недавно я случайно узнал, почему вы так печетесь об экономии фонда зарплаты. Оказывается, это накручивает вам премиальные... Ловко придумано. Только, ради бога, не смотрите на меня так укоризненно. Да, для справедливости вы, к сожалению, взяли в долю и меня. Какие заботливые вокруг люди... Просто диву даешься! Одни вписывают меня в свои статьи, другие устраивают мне премии... Сегодня вы получите приказ, на основании которого с первого числа Устинович будет повышена зарплата. Повышена за счет моей премии. Вам все ясно?
      Гертруда Дмитриевна торопливо кивнула и бочком направилась к двери, у которой поклонилась вошедшему академику Жемчужному.
      - Николай Альбертович, рад вас видеть, - радушно улыбаясь и выходя навстречу, сказал Усманов. - Признаюсь, не ожидал. Нет, нет, пожалуйте сюда, на диван.
      Пока они пожимали друг другу руки и усаживались, бесшумная Елизавета поставила на низенький столик поднос с двумя чашечками кофе, сахаром и нарезанным лимоном. Потом достала из холодильника початую бутылку армянского коньяка, разлила в пузатые стопочки. И ушла, пахнув специфическим ароматом французских духов.
      - Прошу, - сказал Усманов. Он грел в ладонях коньяк и широко улыбался, щуря глаза. Жемчужный, напротив, был серьезен и держался слегка напряженно. - Отдохните с дороги, потом пройдем в музей. Вы на машине?
      - Электричкой, - кратко ответил Николай Альбертович и одним махом выпил стопку.
      - Зачем же так сложно? Звонок - и я бы выслал машину.
      - Спасибо. Можно еще рюмку?
      - Ради бога!
      Глаза Жемчужного за толстыми линзами очков заблестели. Он был одет в свитер, полностью закрывающий длинную шею. Кисти топких рук далеко высовывались из рукавов.
      - Марат Магжанович, помнится, вы любите полную информацию.
      - Естественно.
      - Вообще-то об этом врачи не говорят, но мы с вами ученые. Кроме того, опасность миновала окончательно... Так вот, я не ошибся, когда диагностировал рак... Не смейтесь, это серьезно! Процесс был необратим и неоперабелен. А вот вчерашние анализы показали, что в вашем организме происходит что-то сверхъестественное. Раковые клетки внезапно изменили генетическую информацию. Их белок, молекулы ДНК и РНК стали чуждыми для белка здоровых клеток. То есть ваши антитела получили разрешение на борьбу с опухолью. И они этим воспользовались... Да еще как воспользовались! Ремиссия идет с колоссальной скоростью! - Жемчужный поперхнулся, схватил чашку и выпил кофе одним глотком.
      - Чудо?
      - Нет, не чудо. Срезы исследованы на инфракрасном спектрометре. Судя по полосам поглощения, клетки содержат какой-то металл, похожий на щелочной. Он определяется по собственным колебаниям и по возмущениям, которые вносит в колебания гидроксогрупп. Возможно, это и есть гипотетический блокатор Зильбера.
      - Чем помогу я?
      Николай Альбертович беспомощно пожал плечами:
      - Я консультировался со спектроскопистами - они такого металла не знают. Говорят, что он вообще существовать не может.-Голос Жемчужного стал умоляющим.- Вы же работаете с какими-то соединениями, кристаллами. Может быть, вспомните нечто необычное, с чем соприкасались в последнее время?
      - В последнее время? - Усманов глянул на свор кольца, и глаза его загорелись, - А к водороду ваши полосы не могут иметь отношения?
      - Водород в опухоли, конечно, есть - в виде протонов, в гидроксогруппах. Как можно без водорода? Но я говорю о металле...
      - А о металлическом водороде вы ничего не слышали? Николай Альбертович, я сейчас все объясню. Пейте коньяк.- Усманов ушел к своему столу и взялся за телефон.- Усманова мне. Нет? С кем я говорю? Татьяна, сколько у вас наштамповано колец? А под напряжением? Быстренько все ко мне. Что?.. Мне не Камилл нужен, а кольца! Жду!
      18
      В поисках Инны Ивановны Камилл забрел в столовую. Он был зол. Многие знакомые давно просили помочь с покупкой алмазных ожерелий. Близилось 8 марта, и лучшего подарка женам не придумаешь. Но, увы, на прилавке бус не было, их разбирали в кабинете директора магазина. Из Москвы непрерывно поступали заказы, одно только Министерство геологии прислало заявку на восемьсот штук. Участок же в среднем выпускал одну нитку в смену.
      К Ларисе Устинович чуть ли не каждый день приезжали симпатичные молодые люди. В их кейсах лежали коробки конфет, польская краска для ресниц, французские духи, грузинская керамика. Они уверяли, что в Киеве, Ереване, Новосибирске и Алма-Ате женщины не могут жить без алмазных ожерелий. Они размахивали заявками на сотню - нет?.. ну хотя бы на сорок или даже десять ожерелий. Но Лариса была строга. Все нитки расписаны на годы вперед, и никому ничего она не обещала. Впрочем, кое-кто уезжал не с пустыми руками.
      Камилл собирался выпрашивать две нитки у Игнатьевой, но в столовой ее тоже не было. Не везет... Скользнул взглядом по длиннейшей очереди и вздохнул. Зимой в институте не пообедаешь.
      - Камилл Маратович!
      Он оглянулся. Из очереди призывно махала рукой Татьяна.