Ахметов Спартак Фатыхович
      Кольцо удачи
      Повесть
      1
      Получилось так, что в момент взрыва Камилл Усманов смотрел на холодильник. Страшный грохот оглушил его, белая дверца пропала, обнажив жерло вулкана. Грозное голубое пламя встало стеной через всю комнату и отрезало людей от выходной двери. Когда-то у Камилла взрывался водород, поэтому он знал, что надо делать. Схватил стул за спинку, с силой метнул в окно (звон пропал в реве огня). Сдернул на пол желтую скатерть с посудой, рывком поставил па стол маленькую Инну Ивановну.
      - В окно! - рявкнул он.- Держись за фрамугу!
      Повернулся к Ларисе. Та окаменела, в огромных глазах отражалось синее пламя. Короткие волосы стояли торчком.
      - Ну!
      Женщина бросилась к нему на грудь. С Ларисой на руках Усманов вскочил на стул, затем на стол, за которым они только что пили чай. Ударил ногой по окну - внизу торчали обломки стекла. Спину опалял жар, но он старался держать плечи шире.
      - Устоишь?
      Лариса судорожно кивнула. Вылезла наружу, вцепилась в ручку фрамуги и присела на корточки. Рядом скорчилась Инна Ивановна. Камилл оглянулся, ища Таню. Ему показалось, что он сходит с ума: Таня из ведра поливала зеленый баллон, который стоял за вытяжным шкафом. Одним прыжком Усманов оказался рядом:
      - Что!
      - Водород!
      Бешено дернул за головку - скобы, удерживающие баллон, отскочили. Обхватил, не чувствуя тяжести, поволок к ближнему окну. Таня помогала. Взгромоздили баллон на подоконник, сильно толкнули. Посыпались стекла, массивный цилиндр перевалил через фрамугу и пропал.
      - Лезь за ним! - крикнул Камилл, но Тани рядом не было. Решив, что она пошла к Инне Ивановне и Ларисе, вылез в окно сам. Сразу глянул вниз: три этажа, бетонная полоса у стены, поперек клумбы лежит проклятый баллон. Эх, веревки нет!.. Посмотрел налево. Женщины сидят на корточках, держась за фрамугу. Из соседних окон торчат испуганные лица сотрудников.
      - Где Таня?!
      - Больше не могу! - взвизгнула Лариса.- Прыгаю!
      - Не смей! Разобьешься! - Камилл сообразил, что ее опаляет жар из разбитого окна.- Сдвинься к стене!
      Но Лариса уже повисла на руках, оттолкнулась коленками и ухнула вниз. Она все сделала правильно и, может быть, благополучно приземлилась бы, но в полете на секунду потеряла от страха сознание. Земля ударила по ногам, по спине, левую руку пронзила боль. И она снова потеряла сознание.
      - А, черт! - Камилл и сам повис на фрамуге. На мгновение перед ним мелькнула пылающая комната. Огненная стена уже не казалась сплошной, в ней зияли, быстро меняя очертания, зыбкие провалы. В одну брешь вдруг нырнула нелепая фигура, замотанная во что-то желтое. "Таня?" - успел подумать Усманов, но тут же забыл о ней. Мягко оттолкнулся ногами и, немного наклонившись, полетел вниз. Баллон должен был остаться в стороне. Ноги воткнулись в рыхлую клумбу, самортизировали, на плечи легла тяжесть, пригнетая к земле, руки вывернула боль. Оглушенный, он секунду лежал ничком. Рот забило грязью.
      Лариса была в двух метрах. Камилл на четвереньках подобрался к ней и приподнял голову. Обрамленное черными локонами, лицо казалось неестественно белым. Резко выделялись полоски бровей и ресниц.
      - Лара, Лара!
      Женщина слабо застонала.
      - Живая...
      К ним уже бежали люди. Камилл крякнул:
      - Машину!
      Словно в сказке, подкатила красная "Нива". Задняя дверца распахнулась. Камилл подбежал к ней с Ларисой на руках. Втиснул в узкий проем, упал рядом. За рулем сидел, слава богу, Стас. Бывший десантник щерил зубы, словно улыбался.
      - Давай!
      Положив голову Ларисы на колени, Камилл перевел дыхание. Он не чувствовал ни рук, ни ног, во рту навязла какая-то дрянь. Ему казалось, что оттопыренные уши обуглились и дымятся.
      2
      Камилл и Лариса познакомились семь лет назад и, как говорится, полюбили друг друга с первого взгляда. Лариса была на год старше. Она училась в Свердловском политехническом институте, проходила дипломную практику на алмазном участке. После защиты диплома ей предложили работать в институте.
      Всю зиму Камилл посылал ей лирические стихи, из которых можно было бы скомпоновать небольшую поэму. Лариса в ответ выстреливала деловые отчеты с неизменным "люблю и целую" в конце. Правда, она ничего не писала о продолжающихся встречах с предыдущим возлюбленным, который тоже надеялся на скорую свадьбу. Объяснение и разрыв произошли перед самым распределением. В начале июля Лариса уже работала в одном отделе с Камиллом. Вместе считали шихту для "Тора", вместе ездили помогать подшефному совхозу.
      Ларису Устинович трудно было назвать красавицей. Формы ее казались несколько уплощенными, ноги кривоватыми. Лучшее, что у нее было, - большие антрацитово-черные глаза. Камиллу они казались "черными дырами", то есть звездами в состоянии коллапса. Избавиться от их притяжения оказалось невозможно. Чаще всего глаза были спокойными, как вода в омуте. Но временами в них проскакивала хищная искра, и тогда они косили.
      Черные глаза, бледное лицо, обрамленное черными локонами, носик с горбинкой и оспинка на правой щеке - было от чего сойти с ума...
      Лариса понимала, что она не так хороша собой, как хотелось бы. Отсутствие красоты пыталась компенсировать острым язычком, участием в студенческой самодеятельности, смелостью в любовных вопросах. Но ее угнетала одна мысль: то, чего она добивалась трудом, красавицы получали сразу.
      Усмановский институт поразил Ларису блеском алмазов. Она поняла, чего ей не хватает. "Заполучить бы бриллиантовое ожерелье! - думала Лариса. Огненная игра камней сконцентрирует на себе все взоры, никто по обратит внимание на фигуру. Остальное - дело техники. Но алмазы дороги..."
      Камилл до четырнадцати лет был нормальным мальчишкой: купался в речке, бегал на лыжах, однажды сломал руку. Учился хорошо, читал фантастику. Одно время увлекался астрономией и даже построил несколько телескопов. Легко ориентировался в созвездиях, отрастил патлы, пытался бренчать на гитаре. В седьмом классе неожиданно стал отличником и даже занял первое место на областной математической олимпиаде. Дальше покатилось, как снежный ком: первое место на Всесоюзной олимпиаде, школа-интернат при МГУ, физический факультет за четыре года, дипломный проект на тему "Поведение водорода при сверхвысоких давлениях", который дотянул на кандидатскую диссертацию. Поговаривали, что без родителей здесь не обошлось. Но это была, конечно, неправда. Марат Магжанович и Ирина Петровна все эти годы занимались разработкой, налаживанием и внедрением "Тора". Камилла они почти не видели.
      Когда он возник с дипломом кандидата наук, его не сразу восприняли всерьез. По расчетам родителей, сын должен был всего лишь перейти на пятый курс.
      - Ну, и чем ты собираешься заниматься? - спросил отец.
      Он уже пришел в себя и горделиво поглядывал на Камилла. Одно слово Усманов!
      - Хочу работать у тебя.
      - Почему?
      - Лучшая в Союзе аппаратура высокого давления.
      - Правильно. - Сын все больше нравился Марату Магжановичу. - Только у меня нет вакансии сэнээса.
      - Согласен быть мичманом, - гордо сказал Камилл.
      - Слушай, а где твои локоны? У тебя же были прелестные мушкетерские космы.
      - Они оказались не рациональными, - объяснил сын.- Требовали лишнего ухода. В горах это мешает.
      - Ты что - альпинист?
      - Естественно.
      - Мать, слышишь?.. - несколько растерянно спросил Марат Магжанович.Ну что ж, прекрасно. Осталось научиться щелкать языком, и ты станешь настоящим Усмановым.
      В ответ Камилл издал такой хлесткий звук, что у отца зазвенело в ушах.
      Именно в это лето в институте появилась Лариса Устинович.
      Молодые прожили безоблачно два года, детей не завели. Лариса объясняла так: "Хочу любить только тебя". Камилл не возражал, поскольку в житейских вопросах был безграмотен. Мать и жена - вот все женщины, которых он узнал за двадцать пять лет жизни. Мама звала к себе, обещала две комнаты. Но Лариса ценила самостоятельность, и они остались в общежитии.
      Камилл зимой занимался проблемой металлического водорода, а отпуск, несмотря на возражения жены, проводил в горах, В то лето он возвращался из Заилийского Ала-Тау, выполнив норму кандидата в мастера. Вез Ларисе новые стихи,
      Во Внуково приземлились поздно, Камилл едва поспел к последней электричке. В свой городок приехал рано утром, только-только светало.
      Улицы были непривычно пустынны. Утренний холодок прогнал остатки вагонной дремоты, бодряще проникал за ворот расстегнутой ковбойки. Тяжесть рюкзака почти не ощущалась, подкованные триконями ботинки весело лязгали по тротуару, Камилл быстро добрался до общежития и, не замедляя шага, поднялся на третий этаж. Бесшумно ввел ключ в замочную скважину. Однако дверь не открылась, видно Лариса опустила защелку. Что делать? Будить жену не хотелось...
      Камилл спустился во двор и посмотрел на свой балкон. Дверь была приоткрыта, шторы раздернуты. По наклонной крыше над входом в подвал он подобрался к балкону второго этажа. Осторожно, чтобы не напугать жильцов, взобрался на перила и ухватился за нижние прутья своего балкона. Подтянулся. Перехватывая руками, как обезьяна, очутился наверху. Это походило на подъем по отвесной стенке. О том, что его могут принять за вора, Камилл не подумал. Легко перешагнул через перила и, едва сдерживая смех, открыл балконную дверь, И отшатнулся...
      Он не помнил, как скатился вниз, как бежал но пустым улицам, грохоча ботинками. Очнулся в городском саду. Бросил рюкзак в росистые кусты, сам упал рядом...
      Никогда раньше он не испытывал бессилия или отчаяния, так как легко решал любую задачу. Его нельзя было обидеть, потому что он был слишком занят своими идеями. Последний раз он плакал в младенчестве, И вот теперь сидел и, как побитый щенок, скулил. В какой-то миг вспомнил мягкие мамины рук". Согнувшись под тяжестью рюкзака, поплелся к ней...
      Камилл и Лариса официально не развелись. Сначала он избегал встреч, а потом Лариса так повернула дело, что даже приглашала Камилла на чай. И он шел, казня себя за малодушие.
      3
      В день взрыва институт посетила делегация руководящих работников во главе с заместителем министра. По минералогическому музею их вел, как обычно, заведующий Аркадий Борисович Степанов.
      В сорок лет Степанов сохранил юношескую стройность и восторженность. Он был истым джентльменом: брился два раза в сутки и раз в неделю подстригал щеточку усов. В любую жару носил костюм-тройку. Лакированные туфли сияли, в булавке галстука раскаленным угольком светился рубин (конечно, не синтетический). Только два недостатка было у Аркадия Борисовича: язва желудка, которая поджелтила кожу лица, и необязательность перед друзьями. Любой лаборантке мог пообещать заграничную безделушку и привозил, однако часто и крупно подводил начальника алмазного участка Инну Ивановну или Камилла Усманова. Например, до сих пор не была документально оформлена передача алмазов, из которых институтские гранильщики изготовили копии исторических бриллиантов - "Шаха" и "Орлова". Как раз перед этой витриной стояли руководящие работники и щурили глаза от ослепительно вспыхивающих фацеток.
      - Какие были потери при огранке? - спросил кто-то.
      - Почти шестьдесят процентов, - ответил Аркадий Борисович. - Я понимаю ваш вопрос. При огранке всемирно известного алмаза "Кох-и-Нур" потери составили всего сорок процентов. Но ведь синтетические алмазы на два порядка дешевле природных! Да и затоварены мы ими...
      - Почему на "Шахе" не воспроизведены надписи? - вмешался в разговор замминистра.
      - Именно сейчас на лучшей копии алмаза наши ребята пытаются это сделать. Весьма трудоемкая работа.
      - А как с изотопным составом?
      - Полная идентичность!
      - Вы по-прежнему добавляете в шихту дорогостоящий углерод-тринадцать?
      Степанов замешкался с ответом и посмотрел на директора института.
      - Других вариантов у нас пока нет, - сказал Марат Магжанович.Себестоимость алмазов мы снижаем за счет громадных выходов с "Тора".
      - Расскажи-ка нам о нем подробнее, - негромко молвил заместитель министра. - А то мы как те обыватели - телевизор смотрим каждый день, а в принципе его работы несведущи.
      Под общий смех Усманов двинулся в дальний угол музея. Его массивная фигура не без изящества огибала стенды, на которых сверкали и переливались огнями фиолетовые с красной искрой аметисты, желтые цитрины и топазы, голубые аквамарины, темновасильковые гранаты, зеленые изумруды и шпинели, пламенно-алые рубины. Шаркая шлепанцами, надетыми поверх обуви, следом потянулись остальные. Степанов же задержался и вернулся к дверям, в которых стояла и делала призывные знаки одна из сотрудниц музея.
      Между тем Марат Магжанович, время от времени поглаживая остриженную голову, неторопливо рассказывал:
      - Исходная идея проста и высказана не нами. Некоторые геологи считают, что для образования алмазов не обязательна закупорка жерла вулкана. Достаточно магме двигаться в канале с переменным сечением, как, согласно уравнению Бернулли, возникают громадные перепады давлений. В некоторых зонах возможна перекристаллизация алмазов. Теперь взгляните на модель "Тора". - Директор института широким жестом показал на большого диаметра бублик с тонкими, бегущими к центральной оси, спицами. В общем это было странноватого вида велосипедное колесо с прозрачной покрышкой, сквозь которую просвечивала шина. В нескольких местах она была сильно ужата. Видите? Все достаточно просто. "Тор" наполняют шихтой - смесью углерода с каким-нибудь растворителем, например, никелем. Вот эти нагреватели поднимают температуру до двух тысяч кельвинов. Затем "Тор" начинает вращаться - сотни, тысячи оборотов в минуту. Давление скачком подпрыгивает до нескольких гигапаскалей. Но алмазов еще нет! - Усманов уже зажегся и темпераментно размахивал руками.- В этот момент операторы резко тормозят "Тор". Огненный расплав по инерции с огромной скоростью струится по внутренней полости, по пережимам и расширениям. Локальные давления возрастают до десяти гигапаскалей! И алмаз начинает расти, поскольку выполнены все три условия Лейпунского: температура, давление, растворитель.
      Степанов уже несколько минут мялся позади группы, то порываясь подойти к директору, то отступая. Наконец, увидев, что начальники углубились в изучение модели "Тора", подошел к Усманову и спокойным голосом сообщил:
      - Извините, Марат Магжанович, вас к телефону.
      - Пусть позвонят позже.
      - Это из горкома.
      Усманов недовольно поморщился и, попросив прощения, пошел в кабинет заведующего музеем. Аркадий Борисович тенью скользил рядом.
      - Пожар! - быстро сказал он.
      - Где? - Директор шел, не ускоряя шага.
      - В угольной группе. Комната Устинович.
      - А, черт!..- Марат Магжанович оглянулся на замминистра. - Вот что, задержи их здесь...
      Степанов кивнул и легким шагом вернулся к группе.
      - Цикл разгона и торможения повторяется многократно, - в той же тональности, что и Усманов, продолжил он лекцию. - Несколько десятков раз. "Тор" хорош тем, что во время разгона мелкие паразитные кристаллы растворяются, а в момент торможения крупные растут как на затравку. Наибольшая масса алмазов достигает трехсот граммов. Как правило, это кривогранные октаэдры и ромбододекаэдры.
      - От естественных кристаллов их еще можно отличить?
      - Конечно. Поэтому цена па природные алмазы продолжает медленно расти, а на искусственные стремительно падает. Например, цена "Звезды Африки" уже эквивалентна цене ста тонн золота. Те же пятьсот тридцать каратов синтетического алмаза по карману многим.
      - Скажите, новизна "Тора" как-то защищена?
      - На аппаратуру и технологию институт получил двенадцать авторских свидетельств!
      - Не расскажете ли вы...
      4
      Институтский двор обильно засажен рябиной, вишнями и яблонями. В мае здесь белым-бело, как на собрании невест. Теперь же среди густой листвы там и сям мелькают мелкие зелененькие завязи - в одиночку или семейками. Однако до зрелости они не доживут. Будут съедены молодыми лаборантами, аспирантами и мэнээсами, не боящимися оскомины. И лишь сладкие гроздья невежинской рябины допламенеют до осени, пока не угодят в компоты и варенья.
      Марат Магжанович быстро шагал по аллее, обсаженной подрезанными кустами шиповника. Толпа у главного корпуса была видна издалека. Люди сбежались на зрелище... Так, окна на третьем этаже разбиты, из них вьется сизый дымок. Значит, уже потушили, городскую дружину не вызывали. Хоть это хорошо. Размышляя так, Усманов увидел жену, которая бежала навстречу. Бежала некрасиво, неумело, размахивая прямыми руками и загребая ногами. Белый халат расстегнулся, волосы растрепались. Марат Магжанович сбавил шаг, чтобы не столкнуться.
      - Где ты был?! Где ты был?!
      - Где я мог быть? Показывал начальству камни. Ты почему носишься как девочка? Пожара не видела?
      - Ка... Ка... - У Ирины Петровны перехватило горло. - Камилл же!
      Однажды перед директорской машиной внезапно возник пьяный. Спасая его, Стас резко вывернул баранку, пронесся на тормозах через тротуар и врезался в дерево. Из всех обстоятельств аварии Марат Магжанович запомнил сильный удар, металлический привкус во рту и резкий запах йода, который невесть как возник и растекся по салону.
      Теперь было то же самое. И еще - болью перехватило горло.
      - Что Камилл? - Он сильно потряс жену за плечи. - Что?
      - Он был в этой проклятой комнате...
      - Ну?!
      - Там взрыв... огонь...
      - Где Камилл?
      - Не знаю. Повез эту шлюху...
      - Ты что - сошла с ума? Кого повез? Куда?
      - Она прыгала из окна. Увез в больницу.
      - Ф-фу-у-у! - Усманов чувствовал, как по спине бегут холодные струйки. - Так он живой... Что же ты панику разводишь?
      - Он же был в огне!
      - Вот что, мать. Постой здесь, остынь, поправь волосы, застегни халат. Потом спокойно - спокойно! - иди на рабочее место. И чтоб никакой истерики!
      Марат Магжанович оставил жену, скорым шагом прошел сквозь раздавшуюся толпу и поднялся к себе. Бросил секретарше:
      - Лизавета, быстро ко мне Андреева, Куликова, Файта и этого, как его, начальника ДПД.
      Елизавета, женщина, столь же красивая, сколь и жестокая, властно заговорила по телефону.
      Черед несколько минут начальник ВОХРАа, замдиректора по капстроительству и добровольный пожарник вошли в кабинет. Среди них не оказалось руководителя отдела Андреева.
      - Почему нет Андреева?
      - Он скорее всего на участке,- сказала Елизавета.
      - На алмазном?
      - Нет, на своем садовом участке.
      - Немедленно подготовь приказ: "За неоднократные прогулы и халатность Андреева от должности отстранить. Обязанности завотделом возложить на моего зама по науке". - Секретарша стремительно вышла. - Марат Магжанович посмотрел на Файта. - Михаил Львович, прошу вас, организуйте людей: следы гари забелить, вставить стекла. Ступайте, голубчик, больше часа начальство в музее не удержать... Товарищ Куликов, во дворе толпа. Распорядитесь, чтобы сотрудники разошлись по рабочим местам. Газоны привести в порядок!
      Начальник ВОХРа сделал поворот кругом и вышел вслед за Фантом. Марат Магжанович шумно выдохнул.
      - Садитесь, - пригласил он начальника добровольной пожарной дружины, имени которого так и не вспомнил. - Расскажите по порядку.
      - Рази за этими учеными уследишь? - горячо сказал пожарник. На Усманова пахнуло густым ароматом табака.- Похоже, холодильник взорвался. Хранили там чегой-то...
      - Хорошо, что не вызвали городскую дружину, - ласково сказал директор.- Сами справились, молодцы!
      - Вначале горело жарко. Мы двери отворить не могли - заклинило их. что ли. Потом Таня Боровик дверь открыла... Вот девка-герой! Она в скатерть завернулась и прошла через огонь. Сынок ваш молодцом, успел выбросить водород. Не то бы - скандал... Ума не приложу, как он баллон в одиночку осилил? В беде силы прибывают...
      - Почему баллон был в комнате?
      - Марат Магжаныч! - Начальник запнулся и бессильно развел руками. Невозможность употребления слов и выражений, в которых он сейчас очень нуждался, сильно обедняла речь. - Рази ж их...
      - Пострадавшие есть?
      - Сынок ваш, слава богу, цел. Бегает и прыгает. Устинович вроде руку сломала, ее сразу увезли. Ну, Таня Боровик моим ребятам дверь открыла, я уже говорил. Инну Ивановну в окно втащили. Она там на подоконнике спасалась.
      Вошла Елизавета, положила на стол бумагу. Усманов подписал, не читая.
      - На доску! - И снова глянул на пожарника.- Продолжайте.
      - Я говорю: Инна Ивановна как вышла, так половину волос вместе с пеплом смахнула. "Вот, - говорит, - называется зашла чаю попить"... Жалко Таню, сильно обожглась. На ей платьишко было, это, синтическое, так оно аж к телу прикипело. Увезли ее тоже...
      - Благодарю вас, Семен Прокопьевич.- Директор вспомнил наконец имя.Передайте вашим ребятам: молодцы!
      Директор проводил взглядом хиловатую фигуру начальника ДПД и нажал кнопку селектора:
      - Лизавета, соедини с больницей.
      5
      Беда одиночкой не ходит.
      Директор сохранил кресло только благодаря нобелевской медали. Однако не это его тревожило. После пожара и выговора Марат Магжанович почувствовал что-то неладное в своем большом теле. Стоило засидеться в кабинете перед поездкой в главк или крупно поговорить на планерке (склад забит алмазами, а количество потребителей не увеличивается), как горло стискивал болевой ошейник. Это было так неожиданно и страшно, что он едва не кричал. А по утрам накатывали приступы тошноты, даже любимый индийский чай не улучшал самочувствия. Мутными глазами он смотрел на жену и сына, молча собирался и уходил в институт.
      - Что-то вы перестали завтракать. - замечала Ирина Петровна.
      Ее больше тревожили не переживания мужа, а поведение Камилла. Сын куда-то убегал из института - это ей сообщали, вечером поздно возвращался домой. Раньше он оставлял зарплату на столе, хотя потом набирал вдвое больше, в основном на книги. Теперь же своих денег не отдавал, но и семейных не брал ни копейки.
      - Он ходит к ней, - внушала Ирина Петровна мужу, когда Камилл хлопал входной дверью.
      -- К кому? - спрашивал Марат Магжанович, перемогая приступ тошноты.
      - Не задавай идиотских вопросов! Она уже исковеркала жизнь нашему сыну и теперь хочет погубить его совсем.
      - Оставь их в покое. Разберутся сами.
      - Как ты можешь говорить такое! В житейском смысле Камилл - молодец. Он не знает, что такое хорошо и что такое плохо. И в этом виноват ты! Да и я тоже... Вместо того чтобы воспитывать ребенка, занимались дурацкими алмазами. Кому они теперь нужны? А сын протек между пальцами... Он в таком возрасте...
      - Между прочим, в его возрасте ты едва нацарапала кандидатскую диссертацию, а он тянет на доктора.
      - На доктора?! - Ирина Петровна даже задохнулась.- Ты совсем слепой! Да он уже пять лет ничего не делает. За пять лет - ни одной публикации.
      - Постой, постой. Я же недавно читал обзор...
      - По металлическому водороду? Это обзор пятилетней давности. За это время никто не продвинулся ни на шаг... Что с тобой?
      Марат Магжанович сидел с искаженным лицом и держался рукою за горло.
      - Болит...
      Ирина Петровна подошла, пощупала.
      - Гланды распухли. Сейчас приготовлю настойку из листа эвкалипта.
      Марат Магжанович понимал, что это не ангина. В ближайшую поездку в Москву сказал своему шоферу Стасу остановиться у академической поликлиники.
      - Неужели заболели? - удивился бывший десантник.
      - Да ерунда - профилактика,- небрежно обронил Усманов,- Однако Ирину Петровну зря волновать не следует.
      Стае пожал плечами: какой разговор!
      Врач был сравнительно молод, невероятно худ и похож на страуса: длинная жилистая шея, широкий нос, громадные очки.
      - Собственно, почему вы ко мне? - спросил о, перелистывая немногочисленные листы усмановской карточки.
      - Наследственная предрасположенность. Бабушка и мать умерли в семьдесят два и пятьдесят шесть.
      - Диагноз?
      - Желудок и двенадцатиперстная кишка.
      - Почему не сообщили об этом раньше? Думал, что время еще есть.
      - Думали, думали, - недовольно бурчал врач, щупая горло Усманова. Пальцы его были твердыми и холодными.- Думать надо на работе. Откройте рот, скажите: "А".
      Холодное прикосновение металлической ложечки, холодный блеск зрачков. "Начало конца,- подумал Усманов,.- Как просто". Врач обошел стол и сел. С минуту он и Марат Магжанович разглядывали друг друга.
      - Простите, как ваше имя-отчество?
      - Николай Альбертович.
      - Так вот, дорогой Николай Альбертович. Очень прошу в прятки со мной не играть. Мне нужна полная и достоверная информация.
      - С этим обращайтесь к господу богу. А для меня сдадите анализы.
      - На биопсию?
      - У нас есть кое-что получше - критерии Андроникашвили.
      О биохимических работах грузинского физика Усманов был наслышан. В свое время они вызвали недоуменные улыбки и ехидные пожатия плеч. Потом этим направлением заинтересовались.
      Всего критериев три. Первый заключается в том, что раковые клетки и ткани содержат воды в два с половиной раза больше, чем нормальные. Причем свойства этой гидратной воды заметно изменены. Возможно, поэтому резко меняется характер теплового поглощения измененных тканей. Он может быть зафиксирован тонкослойным хроматографом и составляет второй критерий Андроникашвили. Наконец, злокачественные опухоли содержат повышенные концентрации двухвалентных металлов. Например, количество ионов цинка может быть увеличено в три раза. Быстро растущая опухоль нуждается в непрерывном потоке этого микроэлемента. "Цинковый голод" бывает настолько велик, что некоторые опухоли мобилизуют металл из костей. Этим обстоятельством пользуются врачи. Например, чтобы уменьшить скорость роста саркомы, назначают бесцинковую диету. Но полностью обойтись без металла организм не может, так как цинк участвует в ста двадцати биохимических реакциях.
      Все это Усманов знал, но легче от этого ему не было...
      Одноклеточные организмы размножаются делением. Они могут делиться бесконечно - в этом залог бессмертия вида, В более сложных организмах за всю их жизнь клетки делятся всего несколько раз. Затем они погибают вместе с организмом. Бессмертие вида осуществляется другим способом - рождением повой особи.
      Оба способа размножения имеют равные права. Они одинаково хороши или плохи.
      Согласно концепции академика Л. А. Зильбера, существует ДНК-содержащие опухолеродные вирусы, которые могут встраивать свой генетический материал в наследственный аппарат нормальных клеток. Спровоцированная клетка становится самостоятельной. Она жаждет бессмертия для себя, перестает подчиняться всеклеточным законам. И вот она неудержимо растет, полнеет, делится на две дочерние клетки, на четыре, на восемь, на шестнадцать... Она превращается в раковую опухоль, которая скоротечно подменяет собой многоклеточный организм, тем самым уничтожая его. Хорошо это или плохо?
      На определенной стадии рак неизлечим. Не помогают операции (есть даже мнение, что опухоль, увидевшая свет, растет быстрее), лекарства, облучения. Год, другой человек худеет, желтеет, мучается от жестоких болей,, не верит в свою смерть и умирает.
      Почему же человеческий организм не борется со смертоносной клеткой, как делает это со всевозможными вирусами, бациллами и кокками? Почему не посылает против нее могучих фагоцитов? Потому что она притворяется своей. Она содержит такие же молекулы ДНК и РНК, такие же гены и хромосомы, как и все остальные клетки. Вот если бы в ней распознать чужака! Тогда полчища фагоцитов набросились бы на клетку-отщепенца со всех сторон и пожрали ее. Они изловили бы и съели все остальные раковые клетки. Вот было б пиршество для фагоцитов! Хорошо это или плохо? (Интересующихся этим отсылаем к работам советских ученых Э. Л. Аидроникашвили и Л. А. Зильбера)
      6
      Камилл действительно убегал с работы. Часами он кружил вокруг больницы, не решаясь зайти к Ларисе. От Инны Ивановны он знал и номер палаты, и часы посещения. Приносил с собой свежие яблоки и сам же их съедал под больничными окнами.
      Однажды он все-таки решился и проник в палату Ларисы. Устинович лежала на спине. Левая рука ее топала углом. Локтевой сгиб пронизала тонкая спица, зацепленная в блестящей никелированной подкове. От подковы тянулись тросики, один через два шкива к спинке кровати в ногах, другой, тоже через шкив,- к стене. На концах тросиков подвешены подставки с гирями, как на десятичных весах.
      - Здравствуй,- слабым голосом сказала Лариса. - Садись.
      Женщина на костылях засуетилась:
      - Девочки, пора па процедуры! - И заковыляла к выходу. За ней молча вышла старушка с рукой на перевязи и увела девочку лет десяти с забинтованной головой. Дверь тихонько закрылась.
      - Я очень страшная? - спросила Лариса, когда Камилл подтянул табуретку ближе к постели.
      - Как тебе сказать...
      - Ладно, говорить комплименты ты не научился. Что нового в институте?.. Нет, про институт не надо. Здесь так тоскливо: читать не могу, наушники не работают. Расскажи что-нибудь интересное, а?
      Вблизи рука Ларисы казалась иссиня-бледной. Пальцы торчали безжизненно, как на гипсовом слепке, фиолетовые ногти обломались. Такую руку нельзя было целовать или гладить - только жалеть.
      Камилл попытался улыбнуться и с искусственным воодушевлением принялся рассказывать заготовленную историю, которую в разных вариантах вычитал у Гете, Шиллера, Дюма и Цвейга. Это был анекдот о знаменитой авантюристке Жанне де ла Мотт, которая украла алмазное ожерелье, предназначенное для Марии Антуанетты. Громкий скандал стал прелюдией к Французской революции и свержению Бурбонов. Позднейшие исследователи выяснили, что Жанна де ла Мотт бежала в Россию и до самой смерти жила в Крыму под именем графини Гише. Ожерелье хранила в черной шкатулке, которую постоянно держала при себе. Однако после смерти графини алмазное ожерелье исчезло. По свидетельству историков, это был шедевр ювелирного искусства - соразмерность, изящество, огненная игра придавали ему невыразимое очарование. Красота Марии Антуанетты заметно потускнела без ожерелья. По-видимому, последующая потеря головы огорчила ее меньше.