Лорик прелесть.
      – Что вы ей ответили?
      – Мы с Катькой побалдели… Девки в приемной думают, что ты нас обеих дрючишь. Кэт успокоила Лорика. Сказала, что у тебя вместо члена пипетка. Еще они думают…
      – Пусть себе думают, – перебил я Орловски. – Вот что, девчонки.
      Вы меня задолбали разговорами о моем маленьком…
      Как бы не успокаивала меня Кэт, но размер для них имеет не только эстетический смысл. Дабы понять с кем приходится иметь дело, я попросил Кэт и Орловски провести измерения у мужей. Сделать это, по возможности, не вызывая подозрений, с душой, не роняя телефонного аппарата.
      Как рассказала Тереза Орловски, к Валере, подобралась она с портновским сантиметром. Наташин благоверный поначалу непонимающе уставился на жену, возмущаться не стал, но и не позволил довести умысел до конца. Сказал, что ему известно откуда дует ветер.
      Для соблюдения корректности измерений Кэт проводила эксперимент при утреннем просмотре Гапоном передачи "АБВгдейка". В момент, как она говорила, активного узбекостояния. За неимением портновского сантиметра Кэт приставила к корневищу узбека ученическую линейку.
      Гапон человек от науки далекий, потому заорал:
      – Еб…лась?!
      – Не кричи. На работе попросили.
      У узбека тут же аппарат и обмяк.
      – Я Чокина убью! – пригрозил Гапон.
      – Только что говорила с Галиной Васильевной. – мама не утерпела до вечера и позвонила на работу. – Хвал, хвал… Твой язык ей нравится.
      Черноголовина переборщила. С языком-то у меня как раз беда.
      Мама потребовала, чтобы материал по вторичным энергоресурсам я отнес в "Казахстанскую правду". Статью вчера я отдал заведующему промышленным отделом Жданову.
      – Тема очень актуальная, – сказал Геннадий Николаевич, – Я посмотрю.
      "Зона риска"
      Вечером приехала Карашаш. Поговорить со мной. Она неплохо изучила меня и знает, как строить разговор.
      – На пьющего человека смотреть тяжело… Будешь продолжать пить,
      – никогда не будешь нужен людям.
      Еще Карашаш обсуждает с мамой тему моей новой женитьбы. У жены одноклассника Анеке (мужа Карашаш) есть разведенная племянница с ребенком. Племяннице 23 года, она врач, родители ее физики.
      Мама приторчала от перспективы заполучить в семью собственного врача.
      – Акен аурад, мен аурам. Бизге даригер керек.
      Хоть стой, хоть падай. Меня кто-нибудь когда-нибудь спросит? Я понимаю, врач в семье нужен. Но надо, чтобы и меня тянуло к врачу.
      Что хотите, но жениться я не хочу.
      – Ты – баран? – Матушка выдвинулась на танкоопасное направление.
      – Хочешь жениться на этой салдак катын? Дождешься…
      Маму напугал звонок тети Сони, матери Кэт:
      – Калыныз калай, кудагий?
      При живом, действующем зяте вопрос маман Кэт прозвучал как напоминание: за удовольствие надо платить.
      У подъезда меня вместе с Кэт засек Ислам Жарылгапов и спросил маму: "Бектас привел невестку? Поздравляю"..
      Теперь, когда Кэт приходила к нам, матушка при каждом звонке в дверь приказывала подруге прятаться.
      Знала бы мама еще и о том, что Кэт собиралась родить от меня ребенка, тогда… Да ничего тогда бы и не было.
      – Буду рожать. – решительно заявила Кэт.
      Мне нравится решительность коллеги. Узбеку она родила пацана.
      Может и мне тоже подарит сына?
      Калина – чудная Долина…
      Доктор позвонил Наде. Та пришла в больницу и началось… Без выписки он ушел из больницы домой к Надьке. Дуркуют они на пару в центрах.
      – За бабу он нас всех продаст. – сказала мама.
      Колорада ярмарка
      Экспериментальная ГЭС КазНИИ энергетики стоит на Малой
      Алма-Атинке, по дороге на Медео, в ста метрах от въезда на территорию второго дома отдыха Совмина. Построил Чокин ее после войны. Гидроэлектростанция крошечная, но работающая. Мощность ее что-то около 5 мегаватт, она участвует в покрытии пиков энергосистемы Алма-Атаэнерго.
      На ГЭС постоянно живут обслуживающий инженер, сторож. Иногда приезжает сюда поработать и подышать чистым воздухом Чокин.
      Гуррагча предложил Максу, Марадоне и мне:
      – Поехали на ГЭС. Организуем шашлык.
      Сказано – сделано. Поехали.
      В горах падал снег. Пили в вагончике, к вечеру спустились в город. Продолжили с Гуррагчей на хате у Салты.
      Салта, она же Салтанат, разведенная бабенция лет 27, живет однокомнатной квартире, в доме через дорогу от кинотеатра "Алатау".
      Отец ее в прошлом начальник городской милиции, у Салты двое детей, воспитанием которых занимается бывший муж.
      Салтанат по-казахски – торжество, праздник. В квартире Салты каждый божий день что-то отмечают и сразу же начинают готовиться к следующему празднику. Гуррагча и я застали Салтанат с подругами.
      Застали мы их за обсуждением плана празднования приближающейся 65-й годовщины Октябрьской революции.
      Гуррагча и я остались в квартире девушки-праздник до утра.
      Проснулись и я позвонил Олегу Жукову.
      – Вася, что делаешь?
      – Подваливай. Мамаша на дежурстве.
      В квартире Жуковых Кемпил, Энтерпрайз, однокашники Олега по юрфаку Жома, Баур и другие.
      – Кэт, что делаешь? – я позвонил на работу.
      – Че делаю? Работаю. Ты сам где?
      – У друга на хате. Привези чирик.
      – Куда подъехать?
      – Знаешь на углу Фурманова и Кирова восьмиэтажку?
      – Там внизу еще ювелирный магазин? Знаю.
      – Через полчаса я буду у входа в ювелирный.
      Была у Олега девушка Наташа. Глазастая евреечка. С ней у Жукова было в серьез. Настолько в серьез, что поверить было нетрудно любому, чей взгляд встречался с ее стреляющими по сторонам глазами.
      Напоролся на ее глаза и я. Напоролся и наплевал на Олега. Подсмотрел в его записной книжке ее телефон и позвонил.
      Она динамила меня. Близко не подпускала, но кое-какие, по мелочам, деньги принимала.
      Забывшись, я нарисовался с ней к Кочубею. Думал, молодой человек поймет и не станет закладывать. Понятия у геологов другие, Кочубей вбагрил меня Васе.
      – Бек разве так делают? – спросил Олег.- Ну скажи, нравится баба.
      Что я не пойму? Но втихоря от кентов…
      Было жутко не в жиляк. Не поднимая глаз, я выдавил из себя:
      – Вася, ну… Знаешь, говорят, бес попутал.
      – Да х…ня, – Олежка обнял меня.
      …Кэт приехала вместе с Марадоной.
      Перепились. Обнимались с Кэт в Васиной комнате, болтали. Вышел на кухню к Марадоне. Она курила и рассказывала, где она с Максом вчера еще побывала. Вернулся в комнату и увидел разомлевшую Кэт. Боевую подругу ласкал Олег Жуков. Я налетел на него с кулаками.
      Нас растащили. Олег в умат пьяный рвался накумарить меня, испуганно кричала Марадона, ревела Кэт, ее утешал Гуррагча.
      Баур увел меня с хаты.
      На следующий день Кэт смущенно виноватилась: "Чего не бывает по пьяни". Я говорил, что сколько волка не корми – он и будет смотреть в лес, и что в социалистическом обществе падшим женщинам не должно быть места. За подругу вступилась Тереза Орловски.
      – Бек, ты же сам говорил: падшую женщину надо простить.
      – Наташа, замолчи.
      Я разлагольствовал и при этом вспоминал о том, как накануне вечером, вернувшись домой, не находил себе места из-за того, что Кэт осталась с Гуррагчой.
      Зазвенел внутренний телефон.
      – Бек, я тут на вахте. Спустись.
      Звонил Олег Жуков.
      Что он хочет? "Пришел разбираться". – решил я про себя и труханул.
      Вася поднялся со стула. Обнял.
      – Бек, прости. Пойдем бухнем.
      Главное, ребята, сердцем не стареть…
      – Уже лучше. – сказала Черноголовина.
      Она задумалась.
      – Солнечная энергия, водородная энергетика – все это интересно.
      Но… – Галина Васильевна вновь повторила: "Не надо забывать о читателе. Все же пойдем к нему навстречу".
      Я промолчал.
      – Вы кем работаете?
      – Младшим научным сотрудником.
      – Замечательно. Может напишите об институте? Кто знает, вдруг получится дневник младшего научного сотрудника?
      А что? Это идея. Только… Жизнь такая, какая она есть, вещь скучная. Это еще пол-беды. Наша повседневка состоит из подробностей, без упоминания которых она утрачивает достоверность. Чаще всего подробности эти выглядят настолько гнусными, что внимание к ним автора свидетельствует о его дурном вкусе. Поэтому строго необходимо выглядеть лучше, чем ты есть, для чего и собственно надо скрывать, что тебя в истинности интересует. О чем можно писать, а о чем нельзя? Ладно, сейчас не до этого, и не мое это собачье дело.
      И все же. О чем мне рассказать? Конечно же, не о том, что бухаю каждый день. Но я не только бухаю. Кое-что делаю. Вот именно, кое-что. Человек прекрасен, красив только в труде? Так? Так. Бывал я и на производ стве. В роли экскурсанта. Может изобразим из себя, что-то такое?
      Я вспомнил о принципе работы теплового насоса. Черноголовина поставила задачу: бросовое тепло – с температурой в диапазоне 45-50 градусов – сконцентрировать, уплотнить, поднять деградированный термодинамический потенциал до уровня, пригодного к использованию.
      В конце концов не я один живу скучно, мало кому есть что поведать другим что-либо из ряда вон выходящее, интересное. Литература – это стереотип, загоняется в рамки жанра. Отсюда потребность присочинять, домысливать, делать из опереточного сюжета собственной жизни нечто вроде драмы.
      Иначе нельзя.
      – Попробую
      – Пробуйте.
      …Спасибо Вам, я греюсь у костра.
      В дверь просунул голову Курман, инженер лаборатории энергосистем.
      Сказал два слова:
      – Брежнев умер.
      Брежнев мне не сват, не брат, но стало страшноватенько. В комнате секунд на пять все замолкли.
      "Трибуна мавзолея на похоронах Брежнева вряд ли представила опытным физиономистам, психологам материал для, вызывающих доверие, выводов и обобщений. Соратник покойного стояли с отрешенными, непроницаемыми лицами. 70-летний Кунаев, как и все, думал, наверное, о смерти вообще и о есбе. В его возрасте смерти не боятся. Он, верно, думал и о том, как нелепая, если не брать во внимание билогическое старение организма, – неизбежность исхода, в своей внезапности, смерть старшего товарища может круто поменять планы, порушить надежды. Он быть может, думал и о том, что жизнь и в самом деле коротка, если уделять незаслуженно много времени и внимания удовльствиям души и тела, принимать близко к сердцу капризы судьбы, поддаваться соблазну отвлекать себя некими надуманными акциями…".
      Заманбек Нуркадилов. "Не только о себе".
      11 ноября, в день рождения Шефа, шел снег с дождем. Доктор с
      Надей приехали домой к Большому и якобы на картошку заняли у Светы
      (жены Большого) 50 рублей.
      Большого дома не было. Дома Эдька бывает редко, фестивалит с центровскими.
      Блондинка в шоколаде
      – Кого изберут председателем похоронной комиссии, тот и займет место Брежнева. – Я помнил, что председателем комиссии по организации похорон Сталина был Хрущев.
      – Да, – подтвердил Руфа. – Так и будет.
      Папа сказал, что Андропова не изберут.
      – У него нет высшего образования. – сказал он.
      Скорее всего. Тогда кто? Портреты Кириленко на демонстрации 7 ноября нести запретили. Секретари ЦК с полным членством в Политбюро
      Андропов, Горбачев, Черненко. Кто-то из них.
      Фанарин сказал, что Андропов не годится в генеральные секретари, потому что Юрий Владимирович еврей.
      – Посмотрите на его рожу. Типичный еврей.
      Руфа и тут согласился. В самом деле, Андропов янкель.
      К обеду по радио передали об избрании Андропова председателем похоронной комиссии. Кадровый вопрос решен.К вечеру прошло сообщение о Пленуме ЦК. Новый Генеральный секретарь ЦК КПСС сказал: "Отстоять мир можно, только опираясь на несокрушимую мощь наших вооруженных сил".
      Вот тебе и ответ на вопрос о роли личности в истории. Какой там к чертовой матери народ? Что хотят, то и делают.
      Поехали.
      ХХ век для России проходит под знаком борьбы с евреями у трона.
      Как удалось Андропову неостановимо подобраться к трону? По Фанарину вышло все просто. Над семитом с рождения висит запрет: еврею отказано в праве быть плохим. Андропов держал стойку и дождался своего часа.
      Сталин с евреями был строг, но понимал: без них российскому трону не обойтись.
      Все же почему евреев шугают? Что они натворили?
      С утра подошла Марадона.
      – В двенадцать в институте траурный митинг. Мне поручили выступить от комсомола,. – она замялась, – Не напишешь мне речугу?
      – Чичаза.
      Я наставлял Марадону:
      – Текст короткий… По бумаге не читай, речь заучи. Не тараторь, говори спокойно, делай паузы, изображай задумчивость. Понятно?
      – Понятно. А если что-то забуду?
      – Говорю тебе, тупо заучи, пачку колодкой и вперед!
      "Пачку колодкой". Легко сказать. Я уже и забыл, когда сам держал речь перед аудиторией. На лабораторных семинарах отмалчиваюсь, про секции Ученого совета и говорить нечего, – если докладываю свои статьи, мандражирую, на ходу забываю о чем речь.
      Марадона не боится толпы. Она упивается вниманием народа. Но выступала она так, что чувствовалось: текст не ее. Нет в ней артистизма, значения некоторых слов она не понимала. Но нашим и этого достаточно. Бывший комсомольский секретарь Юра Никонов потрясен, секретарь партбюро Сакипов после митинга скажет Марадоне:
      "Мы вас заметили".
      Шествие за райкомовской анкетой началось. Теперь можно подумать и о дисере.
      Со словом прощания вышел к народу и Чокин.
      – Я три раза встречался с Леонидом Ильичом, в бытность его Первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, – Чокин, как и полагается диктатору, говорил тихо, но слышно было всем, – В 62-м я приехал в
      Москву и узнал о болезни Каныша Имантаевича Сатпаева… У президента нашей Академии при плановом медосмотре обнаружился рак легких…
      Леонид Ильич работал Председателем Президиума Верховного Совета…
      Из кабинета вице-президента Академии наук СССР Топчиева по вертушке я позвонил ему… Поднял трубку помощник Брежнева товарищ Кузнецов.
      Он сказал: "Леонид Ильич вышел из кабинета. Перезвоните через десять минут". Через десять минут я перезвонил и говорю: "Леонид Ильич, с вами говорит академик Академии наук Казахской ССР Чокин"
      "Я вас помню, Шафик Чокинович. – сказал Брежнев. – Чем могу помочь?".
      Я говорю: "Леонид Ильич, наш Каныш Имантаевич тяжело заболел.
      Врачи подозревают злокачественную опухоль. По этому вопросу я побывал у министра здравоохранения Курашова, рассказал о беде товарищу Келдышу… Теперь вот, памятуя о вашем отношении к
      Сатпаеву, позвонил и вам".
      "Вы сделали все, что могли, – сказал Леонид Ильич, – Теперь мы в ответе за здоровье Каныша Имантаевича. Не беспокойтесь. О том, что случилось с Сатпаевым я поставлю в известность членов Президиума ЦК
      КПСС и позвоню начальнику Четвертого управления Минздрава".
      О чем я хотел вам сегодня сказать? – Чокин поправил очки. -
      Товарищ Брежнев много сделал для казахского народа, для всего
      Казахстана. Может случиться так, что начнут вспоминать упущения, ошибки Леонида Ильича… В жизни всякое бывает… Мы всегда найдем способ оправдать себя, чужие ошибки мы смакуем… В этой связи напомню о простой вещи. О том, что умение быть благодарным всегда зачтется.
      А мы ведь ждали, когда умрет Брежнев.
      Почему Руфа благодарен Сталину? Однажды он рассказал, как в войну раз в неделю к ним в класс входила женщина в белом халате с мешочком и весами. Женщина взвешивала сахарный песок и ссыпала в ладони школьников. Поедать сахар надо было на глазах женщины в халате и учительницы.
      Руфа связывал сахар детства со Сталиным.
      Советские солдаты убивают стариков и детей в Афганистане. Чем больше запачкаются в крови, тем лучше. Советы терпят поражение от моджахедов – они угодили в ловушку. Так им и надо. Из Афганистана они никогда не уйдут.
      Тем не менее, эпоха Брежнева не могла существовать отдельно от меня. Что она дала лично мне?
      Всего и не вспомнишь.

Глава 6