В сердцевине морей

      Хорошо спится путникам, а тем паче майской ночью в селе, когда весь мир безмолвствует, деревья и травы притихли, а скотина пасется на лужайке, не гневаясь на людское племя; легкий ветерок веет во дворе, шуршит на крыше и перекатывается по соломинкам, а те шепотом шелестят, ублажая сон людской и услаждая члены тела. Но сердечные не забывали, что сон дан человеку лишь для укрепления тела, чтобы вставал человек с новыми силами на службу Творцу. И не вышла еще третья стража, как встали они. А в этот час возвел Всевышний зарю, и звезды и планиды померкли. Облака порозовели и разошлись в разные стороны. Травы и кусты зашелестели, деревья заблистали от росы. Солнце собралось взойти, и птицы отряхнули крылышки и приготовили свою первую песню. Кони заржали и затопали копытами и замотали хвостами. Встали сердечные и помолились, и утреннего каравая отведали, и сели в повозки мужчины в свою, женщины в свою, расстались с корчмой и пустились в путь.
      Глава шестая
      ПО ЗЕМЛЯМ ПОЛЬСКИМ И МОЛДАВСКИМ
      Мало-помалу тянутся повозки, кони тонут во всяких травах, больших и малых. Дуют добрые ветры и пробуждают сердце, травы выходят пошуметь в поле, а о чем шумят - одному только Богу ведомо. Немало сел прячется в полях и виноградниках, леса тихи, и сияние солнечное покоится на реках и на берегах рек и озер, и белые облака провожают небесной стороной сердечных наших. Так они ехали землей Польской, пока не пересекли рубеж земли той у городка ли, местечка ли, по названию Окип. Переправились они без урону через Днестр и заночевали в Окипе. Из Окипа поехали в Хотин, что на правом берегу Днестра, а там Израиль володеет домами, сидит в тени державной, и легки ему муки изгнания, и ведет он свои промыслы и торги в почете да
      53 ... не унаследует... - Бытие 21:10.
      величии. А в час смуты народной вельможи прячут их по домам, а вреда им не чинят.
      И передают от отца к сыну, что живут они там со времен Второго Храма, кроме тех евреев, что приехали из Польши. Когда набегали степняки, уводили с собой в полон на продажу в земли басурманские, а владыки Польши посылали туда евреев - выкупать пленных. Увидели евреи, что земля богата, народу мало, дешевизна такая, что по всему свету не сыщешь, и сыны Израиля сидят меж сынов Эдома, а страха эдомитян не знают, а платят подать малую царю, взяли и поселились там. И даже нашли там в фортеции монету времен царей из дома Маккавеев, а на ней отчеканено: Иерусалим, и виноградная кисть, и лимон, и пальмовая ветвь.
      И много в тех краях соломенных вдов, и некому разрешить их. У кого ушли мужья на промыслы в страны Эдома или Измаила и не вернулись, а у кого сгинули в пути, и где в землю легли - неведомо. Одна из этих соломенных вдов повстречалась любезным нашим в пути, и вот ее рассказ. Жила она с мужем в мире да согласии, родила ему сыновей и дочерей и ни разу не слыхала от него бранного слова, а занимался он конским торгом по доверенности для вельмож Эдомских, а вельможи доверяли ему деньги вперед, чтоб купил для них коней, и был он верен своему слову как в делах, что между человеком и ближним его, так и в делах, что между человеком и Престолом; Уехал однажды покупать коней, да еще с набитой мошной, и не вернулся. Ясно было, что убит в пути. Подняли евреи большой шум и вышли на поиски убиенного. Спрашивали путников и странников, не видали ли часом еврея такого и эдакого, по имени Зуша лошадник, и отвечали: нет, не видали, но слыхали, что напали лихоимцы на еврея одного в пути, и, уж конечно, живым он от них не ушел. И наподобие этому сказала и иноверка одна, колдунья старая: напрасно, мол, шумят евреи, человек этот давно уже сгинул. И наподобие этому, лишь другими словами, выразился один иноверец-звездочет. Так сказал: евреи, как дети малые, тратят плоть свою во имя охапки костей, а больше ничего не сказал, ибо в обычае звездочетов умалчивать то, что им не ведомо. А когда умолять его стали, чтоб пожалел женщину с детьми и слова свои разъяснил, сказал он лишь: евреи, как дети малые, - ищут на земле то, что лежит в земле. Был там старый судья, сказал судья: если на того еврея - ватамана разбойницкого, что повесили в украинской стороне, - намекал, мое вам слово, что не сыщете его; А почему стали подозревать, что вор тот был Зуша, - дело в том, что несколько лет до этого пришли евреи и рассказали, что видали его, - стоял он, как супостат у большой дороги. Сказали они ему: жена твоя и дети о тебе все глаза выплакали, а ты... Не успели и слова сказать, как навалились на них разбойники. Сказал им Зуша: мол, земляки мои, и не причинили им вреда и отпустили их. Прослышали власти предержащие, послали за ним вдогонку, да не поймали - ушел он в чужую сторону. Долго ли, коротко, прошел слух, что поймался архистратиг разбойницкий на украинской стороне и повесили его, и Имя Божие на поругание иноверцам вышло, потому что нашли у него тфилин и поняли, что еврей был. А с тех пор ничего о Зуше не слыхали. И жена его брала детей на руки и ходила от одного праведника к другому и рыдала перед ними, и никто не дал ей ответа, чтоб от соломенного вдовства разрешить. И пришла она к рабби Меиру в Перемышляны(54). Сказал он ей: хочешь поплакать, иди туда, где Дунай и море плачут друг о друге, и плачь там. Меир слез не терпел. Поехала она с детьми на место, где Дунай впадает в море, искать там мужа.
      Сидят себе женщины и вяжут, и слезы так и текут у них из глаз - о женщине этой, что осталась соломенной вдовой, и о муже ее, что умер в грехе и детей осиротил. Однако женщина эта не отчаялась найти своего мужа и все ищет его. Может ли такое быть, что Зуша, что жил со всеми в мире и согласии и верою-правдой торг вел(55) - да ушел к ворам. Наверно, все это лишь пустой поклеп. Остановил возчик повозку и окликнул Хананью. Подошел Хананья. Спросил его возчик: слыхал слова соломенной вдовы? Ответил ему Хананья, слыхал, мол. Спросил его: а по-твоему, Хананья, кто был этот казненный вор? Отвечал Хананья: и я думаю, что был это не кто иной, как Зуша.
      Солнце спускалось вниз да вниз по небосклону. Уронили женщины спицы и утерли слезы с глаз. Вынул Хананья платок и завязал на нем узелок-памятку. В безмолвии катились повозки вдоль реки, пока не доехали до Липкан и остановились там на ночлег. Из Липкан повернули они на Редеуцы, а там возчик снял зги с лошадиной упряжи, чтоб молодцы с большой дороги не услыхали, и поехали они в Штефанешти, маленький городок на реке Баше, недалеко от реки Прут. А обитатели Штефанешти, велики телом и малы ученостью, и "малая толика(56)" снеди у них в добрые три пригоршни размером, сколько в ручищи влазит - это, по-ихнему, и есть "малая толика", а из Штефанешти поехали в
      54 Р. Меир из Перемышлян - второй хасидский цадик этого имени (1780 1850) был суров: как-то потребовал он у богача 300 золотых для бедных, а тот отказал. Через несколько дней дом богача сгорел, и р. Меир объяснил богачу: перед моим рождением, когда я еще был в раю, попросил я у Господа 25000 золотых и дал их на хранение пяти богачам, чтобы смог я брать у них по надобности. Ты сейчас отказался от своего долга - и я велел перевести весь свой капитал на хранение другому богачу.
      Существование династий праведников - отличительная черта хасидизма привела в конце концов к упадку этого движения: приверженцы делились меж сыновьями праведника, как земли в империи Карла Великого, да и не все потомки были достойны звания.
      55 ...верой и правдой торг вел... - 20 лет учил р. Хаим из Цанза трактат об Ущербе со своими учениками, чтобы знали сказанное в нем: "Когда решают судьбу человека, спрашивают его в первую очередь - верой и правдой ли торг вел?" С другой стороны, разрешили мудрецы увиливать от выплаты налогов и пошлин, если незаконно наложили власти налоги и пошлины на евреев, а на прочих не наложили или если сами налоги и пошлины эти не в обычае царства были.
      56 Малая толика - "размером с оливку" - малая мера пищи, что не портит поста (например, при болезни и т.д.) и благословлять над ней не надо, и не менее этой меры мацы - опресноков - надо отведать в Пасху. Народ простой таких тонкостей не понимал, оливок не видел, и поэтому каждый на свой лад толковал, что такое "малая толика".
      Яссы и приехали туда с наступлением субботы, к сумеркам. А в Яссах - 22 больших Собора Израиля, не считая 120 мидрашей, молельных домов и собраний, но когда приехали в Яссы, то ни в одной из них не довелось им встретить субботу, а вместо этого помолились они себе вдесятером на постоялом дворе, потому что не успели они приодеться, как освятилась суббота. Но назавтра поспешили и побежали в большой хоральный Собор, приодевшись в нарядные субботние одеяния и завернувшись в талиты. Не успели войти, как собравшиеся уже дошли до молитвы "Слушай, Израиль", ибо жители ясские - из тех, что бочками запасаются(57) по словам р. Элиэзера и поспешают с молитвами. И кто не видал Ясс в часы покоя, не знает, что такое тишь да гладь да Божья благодать. А живут там более двадцати тысяч из Израиля, что едят и пьют и веселятся и о грядущей жизни не пекутся, и для некоторых из них важней отведать сладких пряников в Пурим, чем причаститься сухой мацы(58) опресноков - на Пасху. И немало старались праведники сего поколения поднять их из праха и приобщить к жизни духовной. Короче, вошли сердечные наши посреди молитвы "Слушай, Израиль", когда ни переговариваться, ни здороваться не разрешается. Стали они себе в сторонке, и никто на них внимания не обратил. А когда настало время читать Тору, пригласил их вдруг староста к амвону: взойти к Торе(59). А приглашая к амвону, каждого из них он по имени назвал и по батюшке величал, кроме Хананьи, а того и вовсе не пригласил. Принято в мире: придет незнакомец, и захочет староста пригласить его к Торе - спросит, как его звать-величать, а затем пригласит взойти на амвон. А этот - пригласил их по имени-отчеству, даже и не спрашивая имен. И если он не пророк и не ангел, то, может, еще и почище ангела, потому что и ангелу приходится спрашивать человека, как того звать, как известно нам из случая с праотцем Иаковом, что ангел спросил его(60): "Как твое имя?" А после молитвы, когда принято собраться и благословить Дающего вино и преломить хлеб, устроил в их честь настоящий пир. А когда уселись они, принялся он расспрашивать об их делах и промыслах, и дивились они, откуда ему ведомо, что творится у них в доме и в городе. Однако, судя по тому, как он ел да пил, за святого его не примешь. Но как только скрылось вино, раскрылась тайна. Спросил он их: неужто не признали меня? Ответили они: не достойны мы чести такой. Сказал он им: Йоске-казака, что нанимался за шапку серебряных талеров в кесарево войско, помните? Как же, сказали, помним, как ублажали его всякими яствами, хотел изюма - дали ему, хотел унгарского вина - дали ему, хотел постель с перинами и подушками - постелили ему постель с перинами и подушками, а когда повели его отдавать на кесареву службу, попросил, чтобы удвоили плату его - и удвоили ему плату: а в конце концов сбежал. Спросил он их: куда же, по-вашему, сбежал - в рай, что ли? Ответили ему: по деяниям его не явствовало, что в раю ему самое место. Сказал он им: хотите увидеть его подымите очи и поглядите на меня. Глянули на него - и признали.
      И еще одну диковину видали сердечные в Яссах: человека, у которого выросли волосы на ладони, потому что толковал раз народ о пришествии Мессии-Избавителя, простер он руку и сказал: раньше, мол, у меня на ладони волосы вырастут, чем Мессия придет. Не успел он сказать этого, не успел убрать руку, как покрылась густой волосней. И с тех пор носит он на ней рукавицу, не снимая никогда, разве только чтобы показать людям, чтобы не отчаялись и не разуверились в грядущем избавлении. И пробовали уже озорники вырвать эти волосья, говоря, что он их клеем приклеил, да они вновь отрастали.
      А в первый день по субботе выехали из Ясс и приехали в Васлуй, городок на речке Васлуй, что впадает в реку Берлад. А там торг великий медом и воском и пятьсот дворов живут с него вольготно. Переночевали там, а поутру поехали в святый град Берлад, что именуется по речке Берлад, а она протекает по городу. И два погоста в городе, один новый, а другой старый, где больше не хоронят, и он прямо посреди города, а там - могильные плиты погибших за веру Израиля, что смертью своей освятили имя Божие. Черны они, как сажа, и обращены к востоку.
      Переночевали они там, а поутру поехали в Текуч - великий град, где народу на пять-шесть молитвенных собраний хватает. Переночевали там, а поутру поехали в Ивешти, а оттуда поехали в великий град Галац, что лежит на берегах реки Дунай, а оттуда уже идут ладьи в Черное море, в тот порт, откуда отчаливают корабли на Стамбул.
      А пока ехали любезные наши по сей державе, тянулись повозки их гуськом меж сел, окруженных садами и виноградниками, и стада овец разбросаны по всей земле и пасутся в полях и пьют из корыт у колодцев, а пастухи сидят себе со свирелями в устах и наигрывают на приятный и грустный
      57 ...бочками запасаются... - в Талмуде, в трактате "Праздники", говорится: случай с р. Элиэзером, что проповедовал собравшимся, а дело было в праздник, и проповедь затянулась. Некоторые поспешили уйти, не дослушав. Сказал о них р. Элиэзер: "Блаженны запасшиеся бочками" - т.е. они запаслись бочками питья да снеди на праздник и спешат домой, чтоб успеть все съесть, и проповеди слушать им недосуг. О тех, кто пошел следом за ними, сказал: "Блаженны запасшиеся жбанами" и т.д., а о тех, кто остался до конца, он сказал: "Блаженны запасшиеся духом". Так и жители ясские поспешили с молитвами, чтобы скорее разбежаться по домам к накрытым столам.
      58 ...маца и пряники... - есть мацу-пресные лепешки - в Пасху обязательно, но есть пряники в Пурим - только обычай. Маца символизирует "хлеб рабства" и поспешность исхода, пряники называются "ушами Амана" злодея, побежденного Эстер (Эсфирью). По мнению Поупа, пряники Пурима - те же, что в П. П. 2:5 ("подкрепите меня пряниками", а не "вином" синодального перевода), а их треугольная форма связана не с ушами Амана, но с лоном Эстер (-Итар-Астарты, богини небес).
      59 Восхождение к Торе - чтение отрывка из Торы является центральным событием субботней службы: отрывок разделен на несколько частей, перед чтением каждой части вызывают человека взойти к Торе. Это самая большая честь, которую можно оказать в синагоге, и в большие праздники за нее немало платят. Вызванный к Торе обычно не читает из нее, но лишь присутствует на амвоне, в то время как одно и то же лицо читает весь недельный отрывок из Торы. Первым к Торе вызывают потомка Аарона - первосвященника, вторым любого еврея из колена Леви, третьим - еврея, не когена и не левита.
      60 ...ангел спросил имя... - у праотца Иакова (Бытие 32:27): "Как имя твое?" И тот ответил: Иаков. Тогда ангел и переменил ему имя на "Израиль". Евреи и по сей день меняют имя в случае болезни или для перемены счастья чтобы запутать Лукавого.
      лад. И напев их - как напев молитвы "Вознеси мольбы наши", что говорят евреи в Судный День. Необрезанные(61) эти, простые пастухи, чем заслужили они право сказать "Вознеси"? А это объяснил блаженного имени и блаженной памяти Бешт(62): что много, мол, бед обрушилось на народ сей, но от Господа своего он не отрекся, и поэтому заслужил он право сказать стих, что святой народ Израиля говорит в святой день в святом месте перед Пресвятым - да святится Имя Его. Тянутся себе повозки гуськом, и кони ржут, задирая хвосты к небу, и из далей отвечают им невидимые кобылы, и они поводят ухом и оглядываются. И овец без счету идут гуртом и трутся друг о дружку, и шерсть у них колечками, и пастушок идет за ними со свистулькой во рту и посвистывает себе. И высокие горы вздымаются из земли то к востоку, то к западу, и воды сбегают с гор, города появляются и исчезают, и повсюду принимают сердечных наших с любовью - постель им постелена и стол им накрыт едою да питием: мамалыгой, тонущей в масле, и брынзой, и вином, а в путь провожает их певчий, распевая "Радостен исход ваш и т.д.".
      День приезда в Галац обернулся для путников днем расставания. Путники собирались ждать ладьи, что доставит их к Черному морю, а возчик пошел искать себе других ездоков. Сидели сердечные себе на постоялом дворе и писали письма братьям своим, что остались в Бучаче. Было о чем писать, затем и писали. Запомнятся им добром перья галацкие, что не царапают бумаги и чернилами не брызгают, потому что гуси у них жирные, а значит, перо мягкое. Отправился возчик на базар и подрядил одну повозку купцам, едущим на ярмарку в Лешкович, потому что продолжалась ярмарка иногда до четырех недель, а иногда и дольше, а другую телегу нагрузил он овечьими шкурами - на продажу в Бучаче, уповая на Господа, что удастся продать их с прибылью. По дороге пришла ему дума и встревожила сердце. Подумал он: ну не дурак ли я - ездоки мои восходят на Святую Землю, а я возвращаюсь в Бучач и снова буду поить коней и задавать им овса и соломы; что делал вчера, то же делаю и сегодня, и так всю жизнь до самой кончины, пока не бросят меня в землю, зубами кверху червям на съедение. Но стоит ли об этом задумываться, если б дано мне было взойти, а я отказался бы, тогда - другое дело, а так, вот р. Авраам обрезатель крайней плоти, спору нет, достоин взойти на Землю Израильскую, а Господь не сподобил его - и не взошел, остался в Бучаче.
      Солнце уже садилось, и отблески его окрасили восток. Красным сиянием покрылись верхушки гор, пока не скрылось солнце за краем тверди, а лик востока все еще алел, но затем потемнел, а горы скрылись во мраке. Но купол небесный все еще не чернел. Внезапно застыла земля, и в небесной выси появилась звезда, и две звезды, и три звезды. Вышла луна и осветила путь. Весь мир утих. Лишь стук смертоубийственных колодцев раздавался - обычай такой у местных жителей: если убьют человека, то роют колодец во искупление греха, а над ним ставят журавель, воду черпать, - махнули кони хвостами, и копыта их стали заплетаться. Глянул возчик и увидел, что сбились кони с дороги. Дернул он вожжами и закричал: ах вы скоты, куда это вы утянули меня, я вас живо научу уму-разуму. Опустили кони голову и пошли куда следовало. Собрал возчик вожжи в руку и снова призадумался - то о себе, то о Хананье. Хананья этот - вот увязал талит и тфилин в платок, обмотал ноги тряпицами и пошел себе в Святую Землю, а я возвращаюсь себе домой в Бучач. И почему это я возвращаюсь в Бучач, а не восхожу на Землю Израиля? Потому что я "не готов" в путь. А если придет Ангел Смерти по мою душу, неужто спросит, ну как ты, готов отправиться со мной? И пока так толковал возчик с самим собой, упала голова его на грудь, оглянулись на него кони и увидели, что вздремнул. Пошли себе своим путем, пока не остановились вдруг. Пробудился возчик, схватил кнут да ну хлестать их, пока бока лошадиные не вспотели, и орал на них: ах вы скоты, вечно тянете куда не следует, ну ужо постой, отлуплю я вас так, что то, что вы лошади, - и то забудете.
      Глава седьмая
      ВЕЛИКИЕ ВОДЫ
      Пришли артельщики наши в Галац и уплатили подать салтану басурманскому и вошли в город. Нашли они там базар со всякой едой, питьем да снедью разной да плодами всяческими, такими, что и в трактате "Благословение плодов" не упомянуты. Запаслись они в путь провизией, хлебом и вином, и плодами, и прочими подбадривающими яствами. А обыватели галацкие явили милость свою и дали всяких снадобий, что возвращают душу в тело на море. Обрили они головы и вошли в баню. Омыла горячая вода усталость с тела,
      61 Необрезанные эти, чем они заслужили... - это же чувство неслучайности, казалось бы, случайных вещей двигало и буддийским монахом из Тога-но-0, который, как рассказывается в японских заметках четырнадцатого века "Цуре-Цуре Гуса", увидел однажды человека, моющего коня в реке и приговаривающего: "Аши, аши" ("Ногу, ногу [подыми]"). "Как это прекрасно, воскликнул монах, - несомненно, Вы заслужили такую благодать своим примерным поведением [исполнением мицвот?] в прежней жизни, так как самая важная молитва начинается словами: "Аджи, аджи". Чья это лошадь? Несомненно, она принадлежит достойному человеку". "Этот конь - хозяина Фушо". "Ах, какая радость, - воскликнул монах, - ведь это же прямо по словам молитвы: Аджи Хон Фушо и т.д.". И он утер рукавом слезы волнения. Нашим хасидам это, конечно, показалось бы самым естественным поведением.
      62 ...объяснил Бешт... - заметил заслугу иноверцев.
      и стали они совсем как новенькие. А затем вышли и подрядили ладью и отплыли вниз по реке Дунаю, до места одного, Вилков именуемого, где оный Дунай впадает в Черное море, а оттуда плывут корабли в Царьград. Обождали там несколько дней, пока не утихнет гнев моря(63), чтобы можно было сесть на корабль.
      Прибыли они в Вилков предвечернею порою, расположились на ночлег, вознесли пополуденную и закатную молитвы и сказали псалом Шестьдесят Восьмой, что начинается словами: "Спаси меня, Боже, ибо захлестывает вода душу мою", а кончается радостно: "Ибо спасет Бог Сион и любящие Имя Его поселятся в нем". А море все больше отмалчивалось, и воды стояли безмолвно, а люди вытащили подушки и перины и миски и ведра, а женщины собрали хворосту и сготовили ужин. И каждый день, пока были там, выходил Хананья вместе с женщинами и собирал смолистые ветки, что благоухают в костре и придают вкус вареву. Сидели на своих сундуках и трапезничали в свете луны. Деревья и кустарники чудно пахнут, и ночь пробуждает приятные запахи, и волны перекатываются в море, и звезды и планиды светят сверху, а земля нашептывает снизу, ободряя их. Встали артельщики и постелили себе на земле и улеглись спать и возгласили: "Слушай, Израиль" - и за себя помолились Богу, чтоб спас и уберег от погубителя и нечистой силы, от злых духов, злых грехов и от злых снов, и вспомянули перед Богом, что они прах да пепел, мразь да червь, чтоб смилостивился над ними и простил все их прегрешения, как сказано: "Ибо Тебе - прощение".
      Вдруг навалились на них комары, огромные, как лягушки, и ну кусать их, пока лица не распухли. Ночей хуже этих они не знавали - и сидеть нельзя, и лежать нельзя, и книгу читать нельзя: сидеть нельзя из-за комаров, лежать нельзя из-за нарывов, книгу читать нельзя, потому что комары застят свет. Однако добром помянется р. Шмуэль Иосеф, сын р. Шалома Мордхая Левита, что подсластил муки их былями и небылицами о стране сынов Моисея(64) и четырех колен Израилевых, что лежит за рекой Самбатион: а палаты у них из драгоценных каменьев и хрусталя, и свечей им по ночам не надобно, ибо каменья в стенах сияют в семь свечей, а дней жизни их - двадесят и сто годов, и не доводится отцу хоронить сына или матери хоронить дочь, а число их - как сорок исходов из Египта, и весь тук земли - в руках их, за то, что учат они Писание Господне и Заветы Господни блюдут, и нет в их местах никакой нечисти: ни скотины нечистой, ни зверя нечистого, ни птицы нечистой, ни всякой мерзости ползучей или погани летучей: ни клопов, ни комаров. И каждый день слышат они: раздается глас с неба и провозглашает... и т.д. И ждут они, когда же наконец возвратит их Престол в Страну Обетованную.
      Велики деяния Господни, блажен, кто возложит их на сердце свое и сумеет напомнить о них ближним своим. Блажен р. Шмуэль Иосеф, что всегда готов перечислить все блага, какие оказывает Всевышний народу Израиля. И так каждую ночь, пока ждали они у моря погоды, утешал их р. Шмуэль Иосеф рассказами о чудесных избавлениях и спасениях Израиля - к примеру, деяния р. Гада(65), жителя иерусалимского, и деяния Малькиэля-богатыря, и сказ о письменах, что послали сыны Моисея жителям иерусалимским.
      А как занялся день, предстало пред ними море - ударились женщины в слезы: ой, боязно нам пуститься в море, ой, боязно нам взойти на борт, потому что кто умрет на корабле - то не хоронят его, а привязывают к доске и бросают в море, и набегают разные рыбины, одна из них ступни ног обгложет, другая - нос откусит и губы, а под конец приплывает огромная рыба и глотает покойника вместе с доской, к которой он привязан. Или извергнет его тело море на берег и налетают всякие нечистые птицы - мерзость крылатая - и глаза его выклевывают и мясо с костей сдирают - так ли, эдак ли, худо человеку, если не хоронят его по Закону Израиля. Тут же порешили женщины вернуться в Бучач, и ну плакать и кричать, чтобы дали им мужья развод. Пошли в город спрашивать, где у них раввин. Но местные евреи не поняли, о чем они толкуют, потому что в тех местах нет у них раввинов, а вместо того мудрец - хахам заседает и людям Святое Учение и благонравное поведение проповедует. Спросили женщины: а где у вас судья? Ответили им местные евреи: споров-раздоров у нас мало, и судить между нами нет надобности. Под конец нашли учителя Писания из немецких земель ЕИВ, что проживал в этом городе, и он отписал разводные письма для женщин. А как развелись - вспомнили о муках нор и пещер, и начался рев да стон. Простерлись они перед бывшими своими мужьями и рыдали, пока не устроили им обручение и венчание, как положено во Израиле. Сказал р. Моше р. Иосефу Меиру: блажен ты, р. Иосеф Меир, что развелся с женой своей перед поездкой, и сейчас не приходится тебе заботиться ни о разводах, ни о венчаниях. Только соберется
      63 Пока не утихнет гнев моря. - Еще одна цитата из книги Ионы.
      64 Сыны Моисея - вообще с потомством Моисея дело неясно, так же как и с его женой (женами?). Писание говорит одно, легенды говорят другое. Моисей был женат на дочери Иофора (Етро), священника мадиамского - т.е. нееврея и идолопоклонника. Его сын не был обрезан вовремя: в Писании есть рассказ о том, что его обрезала его мать, жена Моисея Сепфора (Ципора), когда ангел собирался убить Моисея - видимо, за это прегрешение. После исхода Моисея упрекали за его "черную жену" - была ли это та же Ципора или другая женщина, неизвестно. Легенды все отрицают - и не черная, и не за это упрекали, и за упреки все равно были наказаны очень сурово, - но, как бы то ни было, физические сыновья Моисея в Пятикнижии особо не упоминаются, хоть и говорится о рождении сыновей (Исход 4:20). Им не досталось славы отца, хотя сыновья Аарона, брата Моисея, получили в наследство священство - стали священниками в храме, и их потомки и по сей день благословляют евреев в синагогах. Военачальником после смерти Моисея стал Иисус Навин, а не один из сыновей великого отца.
      Однако народ восполнил этот пробел, создав легенду о сыновьях Моисея. По легенде, сыны Моисея (левиты из колена Лсви, младшего священства, сыновья и потомки Леви, сына Иакова) попали в Вавилонское пленение вместе со всем народом Иудеи - т.е. с коленами Иуды и Вениамина и прочими левитами. Именно у сынов Моисея вавилоняне потребовали: сыграйте нам на арфах, "пропойте нам из песен сионских". Но они ответили, как поется в Псалме 136: "Как нам петь песнь Господню на земле чужой? Если я забуду тебя, Иерусалим, пусть меня забудет десница моя, пусть язык присохнет к гортани" - и, продолжает легенда, отрубили себе пальцы на руках, чтобы их не заставили играть на арфах. Это спасло их, когда вавилоняне убили других левитов, также отказавшихся играть для них. А к вечеру явилось облако и унесло сынов Моисея в дальнюю землю, где с трех сторон море, а с четвертой стороны река Самбатион, что отделяет и землю Десяти колен, так что живут они по соседству - сыны Моше и Десять колен - и даже шлют друг другу письма с голубями, так как ни человеку, ни зверю через бурлящую реку Самбатион не переправиться, разве что по субботам, когда она не бурлит, а лежит спокойно, а тогда землю сынов Моисея охраняет облако, а может, и огненный столп.
      Прочие легенды о сынах Моисея очень схожи с легендами о Десяти коленах и, видимо, перепутались со временем. Но говорят, что р. Элиэзер, великий талмудист, первым упомянут в Мишне в честь предка своего Моисея - учителя нашего.
      65 Р. Гад - в дни, предшествовавшие Явлению Саббатая Цви, стало ходить множество легенд о Десяти коленах, о сынах Моисея, колене Хайбара и т.д. В "сообщениях" говорилось, что из пустынь идут евреи-воители, что они уже завоевали Мекку и что они держат путь в Святую Землю. Эти "сообщения" доходили до Европы и производили там большое впечатление. В этом предмессианском ожидании появилось и письмо о деяниях иерусалимского жителя рабби Баруха Гада. Р. Гад отправился по торговым делам в 1641 году из Иерусалима в Персию. Путь его лежал по пустыне, и там на его караван напали разбойники. Они ограбили его и бросили одного умирать в пустыне. Тут ему явился огромный всадник. Всадник заговорил с ним на иврите и рассказал, что его зовут Малкиэль-Богатырь из колена Нафтали, а родом из страны четырех колен Израиля и сынов Моисея. Малкиэль отказался проводить р. Гада в свою страну, но взялся доставить сынам Моисея письмо от него. Р. Гад тут же написал подробное письмо и в нем перечислил все беды и обиды народа Израиля и спросил, почему не приходят сыны Моисея на выручку своим братьям. Малкиэль взял письмо и скрылся. Через три дня он вернулся с ответом - за это время он успел покрыть расстояние в три месяца ходу. В ответном письме сынов Моисея (от имени их царя Ахитува бен Азарии) говорилось, что они не могут пока прийти на помощь по той же причине, по которой нельзя добраться и до них из-за реки Самбатион, которую нельзя ни переплыть, ни пересечь, но вскорости, как придет Мессия, они явятся со всем своим воинством и помогут народу Израиля. Их ответ соответствовал известным данным: ведь еще в IX веке Эльдад Дани сообщал о том, что река Самбатион даже железные горы может смолоть в порошок. Главная задача Саббатая Цви заключалась именно в высвобождении Десяти колен и сынов Моисея из-за реки Самбатион. Исполнение этой задачи было назначено на 1667 год, но уже в 1666 году Саббатай Цви отступил от веры Израиля и перешел в ислам.
      еврей собраться с мыслями, приготовиться в путь, чтобы со всем сердцем взойти на Землю Израильскую - тут на него женин гнев: дай мне развод, поведи меня под венец. Не хорошо быть человеку одному, но и с женой не лучше. Не то что, упаси Бог, я на свою скромницу жалуюсь, но как только решит человек разобраться в Талмуде или просто призадумается о чем - откуда ни возьмись, появляется жена и начинает заводить беседы да заговаривать зубы, так время и уходит попусту. Вздохнул р. Иосеф Меир и промолчал в ответ. Сроду не думал он о жене своей, пока не приключилась поездка, и не развелся с ней, а как развелся - так и вовсе думать о ней перестал. Однако в этот день, когда бушевали женщины над морем, вспомнилась ему его бывшая жена. Подумал р. Иосеф Меир: завтра Всевышний пошлет ветер и я уплыву в Страну Израиля, а она, бедняга, остается в Изгнании.