ИШАК И АБДУЛ
Раз персидскою весною
Шел Абдул к Фатиме в дом
С нагруженным косхалвою
Очень глупым ишаком!
Шел Абдул и пел: «Всю ночь-то
Процелуюсь я, да как!..
Ты ж не будешь, оттого что
Я Абдул, а ты — ишак!»
Так, смеясь весьма ехидно
И хватаясь за бока,
В выражениях обидных
Пел Абдул про ишака:
— Вот идет со мной ишак!
Он — один, а глуп, как два!
Ай, какой смешной ишак!
Вва!
И придя к ней — стук в окошко:
Вот и я, Фатима, здесь!
Целоваться вы немножко
Не интересуетесь?
Но она ему на это
Отвечала кратко, что
Мужу старому Ахмету
Не изменит ни за что.
Он сказал: «Ай, как вы строги!»
И ушел домой он… так!..
И обратно по дороге
Про Абдула пел ишак:
— Вот идет со мной ишак!
Он — один, а глуп, как два!
Ах, какой смешной ишак!
Вва!..
МАРКИЗ ФРАНСИЗ
И дни и ночи в страстной позе
Поет о розах на морозе
Перед окном девицы Клэр —
Маркиз Франсиз де Помдэтэр!
Он пел с подъемом, очень мило,
О том о сем… И выходило,
Со слов маркиза, что маркиз
В раю мог взять бы первый приз.
Он, мол, не требует награды,
Объятий, мол, ему не надо,
Зане он может только сметь:
Взглянуть, вздохнуть и умереть!
Девица Клэр вздыхать — вздыхала,
Но двери все ж не отворяла —
Не без причин, не без причин —
Боясь коварности мужчин!
Хоть Разум чуток, словно филин,
Но Дьявол тоже очень силен!
И… влез в окно к девице Клэр
Маркиз Франсиз де Помдэтэр!
И влезши к ней подобным родом,
О звездах буркнул мимоходом,
Затем увлек ее в альков,
Похитил честь!.. И был таков!
Тут и конец, хоть очень жаль.
Но если вам нужна
Еще к тому же и мораль? —
Извольте, вот она:
По вышеназванным причинам —
Не верьте, барышни, мужчинам!
ЭТО СЛУЧИЛОСЬ В СЕВИЛЬЕ
Это случилось в Севилье,
Где любят все в изобилье,
С донной Эльвирой д'Амор
Ди Сальвадор!
Шли по ночам целоваться
Юношей ровно 12
К донне Эльвире д'Амор
Ди Сальвадор!
Но вдруг, схватившись за сердце,
Стукнул тринадцатый в дверцы
К донне Эльвире д'Амор
Ди Сальвадор!
Но был отвергнут навеки
Этот тринадцатый некий
Донной Эльвирой д'Амор
Ди Сальвадор!
Ибо одно достоверно:
Очень была суеверна
Донна Эльвира д'Амор
Ди Сальвадор!
ГЛУПАЯ ШУТКА
Как горний отблеск Парадиза,
И непорочна и светла,
Одна французская маркиза
Жила, пока не умерла.
Она была верна супругу
И днем, и ночью, и в обед…
И на галантную услугу
Всем кавалерам был ответ:
— Послушайте, где ваш рассудок?!
Терпеть не могу глупых шуток!
Сказали ей у Парадиза:
— Ну-с, кроме мужа своего
Кого любили вы, маркиза?
Она сказала: «Никого!»
И, в удивлении, ее стал
Тогда разглядывать в кулак
Невозмутимый Петр Апостол
И наконец промолвил так:
— Послушайте, где ваш рассудок?!
Терпеть не могу глупых шуток!
СОБАЧИЙ ВАЛЬС
Длинна, как мост, черна, как вакса,
Идет, покачиваясь, такса…
За ней шагает, хмур и строг,
Законный муж ее — бульдог!
Но вот, пронзенный в грудь, с налета,
Стрелой собачьего Эрота,
Вдруг загорелся, словно кокс,
От страсти к таксе встречный фокс!
И был скандал! (Ах, знать должны вы
Бульдоги дьявольски ревнивы!)
И молвил встречный пудель: «Так-с!
Не соблазняй семейных такс!»
И, получив на сердце кляксу,
Фокс так запомнил эту таксу,
Что даже на таксомотор
Смотреть не мог он с этих пор!
НЕГРИТЕНОК ДЖИМ
К некоей лэди в шикарнейший зал,
В силу печальных событий,
Джим-негритенок лакеем попал
Прямо с родного Таити.
И, запыхавшись средь всяческих дел,
Вазу разбил как-то раз он!..
Он быть лакеем еще не умел
И был за это наказан!
— Ах, госпожа, где же мог я узнать,
Как обращаться с вещами такими?!
Нехорошо, госпожа, обижать
Бедного черного Джимми!
Лэди была словно сахар бела,
Джим же был черен, как сажа!
Но… настигает Эрота стрела
И папуасов ведь даже!
И, в умилении, лэди в плечо
Вдруг укусил как-то раз он!
Он не умел целоваться еще
И был за это наказан.
— Ах, госпожа, где же мог я узнать,
Как обращаться с вещами такими?!
Нехорошо, госпожа, обижать
Бедного черного Джимми!..
ПОЧЕМУ?
Много есть персиянок на свете,
Но собою их всех заслоня,
Как гора Арарат на рассвете,
Лучше всех их Зюлейка моя!
Почему?
Потому!
Много персов есть всяких на свете,
Но собою их всех заслоня,
Как гора Арарат на рассвете,
Больше всех ей понравился я!
Почему?
Потому!
Много есть ишаков в нашем месте,
Сосчитать их не хватит ста лет.
Только все же глупей их всех вместе
Муж Зюлейки — Гассан-Бен-Ахмет!
Почему?
Потому!
ФАРФОРОВАЯ ЛЮБОВЬ
В старомодном тихом зальце
Увлеклись, скосивши взоры,
Два фаянсовых китайца
Балериной из фарфора.
Увидав, что близок Эрос,
Улыбнулась танцовщица,
И ей очень захотелось
Перед ними покружиться.
Как легки ее движенья!
Как скользит она по зале!
И китайцы в умиленье
Головами закачали!
И меж ними танцовщица,
Улыбаясь им лукаво,
Все кружится да кружится,
То — налево, то — направо!
И, споткнувшись в авантаже,
Вдруг упала без движенья! —
Ах, в глазах китайцев даже
Потемнело от волненья!
Ах, как больно!.. Словно в спины
Им воткнули вдруг иголки!
Ах, разбилась балерина
На мельчайшие осколки!
Так окончился в том зальце —
Неожиданно и скоро —
Флирт фаянсовых китайцев
С балериной из фарфора!
ЛЕДА И ЛЭДИ
Между статуй прямо к Леде
Шла по парку гордо Лэди,
А за нею чинно следом
Шел лакей с шотландским пледом.
И сказала строго Лэди,
Подойдя вплотную к Леде:
«Шокинг!» И за этим вслед
Завернула Леду в плед.
О, заботливая Лэди,
Плед совсем не нужен Леде!
Уверяю вас: для Лед
Нужен Лебедь, а не плед!
ТРЕНЬ-БРЕНЬ!
В тот день все люди были милы
И пахла, выбившись из силы,
Как сумасшедшая сирень.
Трень-брень!
И, взяв с собою сыр и булку,
Сюзанна вышла на прогулку!
Ах, скучно дома в майский день!
Трень-брень!
Увидев издали Сюзанну,
Благословлять стал Жан Осанну
И прыгнул к ней через плетень!
Трень-брень!
Пылая факелом от страсти,
Промолвил Жан Сюзанне: «Здрассте»
И тотчас с ней присел на пень.
Трень-брень!
Была чревата эта встреча!
И поглядев на них, под вечер,
Стал розоветь в смущенье день!
Трень-брень!
И вот, наутро, как ни странно,
Не вышла к завтраку Сюзанна!
У ней всю ночь была мигрень!
Трень-брень!
Вот что, от края и до края,
С Сюзаннами бывает в мае,
Когда в саду цветет сирень!
Трень-брень!
О СЛОНАХ И О ФАРФОРЕ
Покушав как-то травку,
Зашел слон по делам
В фарфоровую лавку
И повернулся там!
Мораль сей басни впереди,
Она — острей булавки:
Коль ты есть слон, то не ходи
В фарфоровые лавки!
БИЛЬБОКЕ
К Дофину Франции, в печали,
Скользнув тайком из-за утла,
Однажды дама под вуалью
На аудиенцию пришла.
И пред пажом склонила взоры:
Молю, Дофина позови!
Скажи ему, я та, которой
Поклялся в вечной он любви.
Что вас так всех к Дофину тянет?
Прошу, присядьте в уголке!
Дофин устал! Дофин так занят!
Дофин — играет в бильбоке!
К Дофину Франции в покои,
Примчав коня во весь опор,
С окровавленной головою
Ворвался бледный мушкетер:
— Эй, паж, беги скорей к Дофину!
Приходит Франции конец!
О горе нам! Кинжалом в спину
Убит Король — его отец!
— Что вас так всех к Дофину тянет?
Прошу, присядьте в уголке!
Дофин устал! Дофин так занят!
Дофин — играет в бильбоке!
К Дофину Франции, в финале,
Однажды через черный ход,
Хотя его не приглашали,
Пришел с дрекольями Народ!
Веселый паж, не без причины,
Протер глаза, потрогал нос
И, возвратившись от Дофина,
С полупоклоном произнес:
— Что вас так всех к Дофину тянет?
Прошу, присядьте в уголке!
Дофин устал! Дофин так занят!
Дофин — играет в бильбоке!
ДОН ПАСКУАЛЛЕ
У доньи Лауры, испанки беспечной,
Имеется домик (с балконом, конечно!),
И вот под балкон (хоть его и не звали)
Явился с гитарою дон Паскуалле…
И, взявши аккорд, за отсутствием дел,
О «розах и грезах» немедля запел:
«Гуэррэро! Дреймадера!..
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада! Падеспань!
Оллэ!»
И шепчет Лаура, вздыхая влюбленно:
«Как времени много у этого дона!
Скорей бы, скорей бы вы с песней кончали
И к делу приступим, о дон Паскуалле!»
А дон Паскуалле, воззрясь в небосвод,
О «розах и грезах» поет и поет:
«Гуэррэро! Дреймадера!..
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада! Падеспань!
Оллэ!»
Одна за другой проходили недели,
Настала зима и завыли метели…
И, хмуро взглянувши на ртуть Реомюра,
С балкона давно удалилась Лаура…
А дон Паскуалле, воззрясь в небосвод,
О «розах и грезах» поет и поет:
«Гуэррэро! Дреймадера!..
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада! Падеспань!
Оллэ!»
Меж тем проходивший дон Педро ди Перцо,
Увидев Лауру, схватился за сердце…
И, будучи доном особого рода,
Немедля забрался к ней с черного хода!
А дон Паскуалле, воззрясь в небосвод,
О «розах и грезах» поет и поет:
«Гуэррэро! Дреймадера!..
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада! Падеспань!
Оллэ!»
При первой улыбке весенней лазури,
Дон Педро женился на донье Лауре…
Года друг за дружкою шли без отсрочки:
У доньи Лауры две взрослые дочки!..
А дон Паскуалле, воззрясь в небосвод,
О «розах и грезах» поет и поет:
«Гуэррэро! Дреймадера!..
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада! Падеспань!
Оллэ!»
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ
Если хочешь, для Тебя я
Пропою здесь серенаду,
Буду петь, не умолкая,
Хоть четыре ночи кряду?!
Если хочешь, я мгновенно
Сочиню Тебе отменный,
Замечательный сонет? Хочешь?
— Нет!
КОРОЛЬ БУБЕН
В далеком неком царстве,
В заморском государстве,
Хоть это выражение
Немного старовато,
Но все же, тем не менее —
Жил-был Король когда-то!
Как водится, конечно,
Он жил весьма приятно:
Любил народ сердечно
И был любим обратно!
И назывался он —
«Король Бубен!»
Однажды на балу
Король, к стыду и сраму,
Заметил вдруг в углу
Неведомую даму.
— О кто вы, дивный Икс?..
Эй ты, Валет Червей,
Кто это? — Дама-с Пик-с!
— Позвать ее скорей!..
Покинув бал тайком,
Пылая страстью низкой,
Сидят в саду вдвоем
Король с авантюристкой.
Лаская так и сяк,
Вдруг молвил он, расстроясь:
— Позвольте, как же так?
Вы… только лишь… по пояс?!
И крикнул, полон гнева:
— Вы, значит, полудева?!
На что сия кокотка
Ответствовала кротко,
Без слез и не грубя;
— Взгляните на себя!
Взглянул, и был весьма смущен
Безногий тот Король Бубен!..
Вздохнули оба платонично,
И, против ожиданья,
Окончилось свиданье,
Увы, вполне прилично!
БРОДЯЧИЙ ИШАК
По горам, за шагом шаг,
Неизвестный шел ишак!
Шел он вверх, шел он вниз,
Через весь прошел Тавриз,
И вперед, как идиот,
Все идет он да идет.
И куда же он идет?
И зачем же он идет?
— А тебе какое дело?
СЛУЧАЙ В СЕНТ-ДЖЕМСКОМ СКВЕРЕ
Нет черней физиономий
Ни в Тимбукту, ни в Танжере,
Чем у некоего Томми
И его подруги Мэри.
Этот Томми с этой Мэри,
Вспыхнув в страсти вроде спирта,
Порешили в ближнем сквере
Ночью встретиться для флирта.
Целый день бродя в истоме,
Оба думали о сквере…
Бот и ночь! Но где же Томми?
Вот и ночь! Но где же Мэри?
Неужели разлюбили,
Хоть клялись любить до гроба?
— Нет! Их клятвы в прежней силе.
И они явились оба.
Отчего же не заметно
Их тогда в притихшем сквере?
Оттого, что одноцветны
С черной ночью Том и Мэри!
Так всю ночь в Сент-Джемском сквере,
Сделав 104 круга,
Черный Томми с черной Мэри
Не могли найти друг друга.
САНТУЦЦА
Придя к Сантуцце, юный Герцог,
По приказанью Дамы сердца,
Был прямо в спальню проведен!
Пусть ваши очи разомкнутся,
Ведь в спальне не было Сантуццы,
И не нарушен был бонтон!..
Но через миг у двери спальной
Раздался голос, моментально
Приведший Герцога к нулю:
— Ах, милый Герцог, я из ванны
Иду в костюме Монны-Ванны
И отвернуться вас молю!
Во всем покорный этикету,
Исполнил Герцог просьбу эту.
И слушал лишь из уголка
Весьма застенчиво и скромно,
Как шелестели с дрожью томной
Любовь дразнящие шелка.
И, просидев минут 15,
Боясь от страсти разорваться,
Он, наконец, промолвил так:
— Когда же, о мадам Сантуцца,
Мне можно будет повернуться?
И был ответ ему: «Дурак!»
БИМ-БОМ
Где-то давно в неком цирке одном
Жили два клоуна Бим и Бом.
Бим-Бом! Бим-Бом!
Как-то, увидев наездницу Кэтти,
В Кэтти влюбились два клоуна эти
Бим-Бом! Бим-Бом:
И очень долго в петрарковском стиле
Томно бледнели и томно грустили
Бим-Бом! Бим-Бом!
И наконец, влезши в красные фраки,
К Кэтти явились, мечтая о браке,
Бим-Бом! Бим-Бом!
И, перед Кэтти представши, вначале
Сделали в воздухе сальто-мортале
Бим-Бом! Бим-Бом!
— Вы всех наездниц прекрасней на свете,
Молвили Кэтти два клоуна эти
Бим-Бом! Бим-Бом!
«Верьте, сударыня, в целой конюшне
Всех лошадей мы вам будем послушней»
Бим-Бом! Бим-Бом!
И, в умиленье, растрогавшись очень,
Дали друг другу по паре пощечин
Бим-Бом! Бим-Бом!
Кэтти смеялась и долго, и шумно:
— Ola-la! Bravo! Вы так остроумны
Бим-Бом! Бим-Бом!
И удалились домой, как вначале,
Сделавши в воздухе сальто-мортале
Бим-Бом! Бим-Бом!
И поступили, в любовном эксцессе,
С горя в «Бюро похоронных процессий»
Бим-Бом! Бим-Бом!
КУПАЛЬЩИЦА И КИТ
Как-то раз купалась где-то
В море барышня одна:
Мариэта! Мариэта!
Называлась так она.
Ах, не снился и аскету,
И аскету этот вид!
И вот эту Мариэту
Увидал гренландский кит.
И, увлекшись Мариэтой,
Как восторженный дурак.
Тут же с барышнею этой
Пожелал вступить он в брак.
Но пока он ту блондинку
Звал в мечтах своей женой,
Та блондинка — прыг в кабинку
И ушла к себе домой.
И разбив мечты свои там,
Горем тягостным убит,
В острой форме менингитом
Заболел гренландский кит.
Три недели непрестанно
Кит не спал, не пил, не ел,
Лишь вздыхал, пускал фонтаны
И худел, худел, худел!..
И вблизи пустой кабинки,
Потерявши аппетит,
Стал в конце концов сардинкой
Si devant
гренландский кит!
ЗЮЛЕЙКА
У Зюлейки-ханум
Губы, как рахат-лукум,
Щеки, как персики из Азарбинада,
Глаза, как сливы из шахского сада!
Азербайджанской дороги длинней
Зюлейкины черные косы,
А под рубашкой у ней
Спрятаны два абрикоса!
И вся она, вва!
Как халва!
Честное слово!
Только любит она не меня,
А — другого!
НЕВЕРОЯТНАЯ ИСТОРИЯ
Дребезжит гитара сонно,
Где-то булькает мадера…
Ночь. Луна. В окошке — Донна,
Под окошком — кабальеро!
Ну-с, итак, в испанском стиле
Начинаю ритурнель я!..
Место действия — в Севилье,
Время действия — в апреле!
Скоро будет две недели,
Как, жене своей на горе,
Дон-Супруг на каравелле
Где-то путается в море.
Услыхав о том открыто,
Дон-Сосед, от страсти ярой
Вмиг лишившись аппетита,
Под окно пришел с гитарой.
Все что знал пропел он Донне!
И, уставши, напоследок
Он запел в мажорном тоне
Приблизительно вот эдак:
— Донна! Донна! В вашей власти
Сердце вашего соседа!
Ах, от страсти я на части
Разрываюсь, как торпеда!
— Нет! Не ждите поцелуя!!
Отвечала Донна тонко,
— Нет, нет, нет! Не изменю я
Своему супругу дону!
И добавила, вздыхая,
Не без некоторой дрожи:
— К вам не выйду никогда я!
На других я не похожа!
Вы не верите? Я — тоже!..
КОРОЛЕВА БЛЕДНА
Королева бледна,
Королева грустна,
Королева от гнева дрожит.
В стороне — одинок —
Голубой василек —
Юный паж, пригорюнясь, сидит.
Королева — бледна, Королева грустна,
Королевская грудь, — как морская волна,—
В пене кружев, вздымается, гневом бурля:
Королеве сегодня всю ночь напролет
Снился юноша — паж, голубой Бернадот
И… костыль Короля…
ДОВОЛЬНО!
Я, как муха в сетях паутины,
Бьюсь с жужжаньем в гостиных!.. Довольно!.
Ваши женщины, песни и вина,
Понимаете, безалкогольны!
И дошло до того, что, ей-богу,
На Таити из первой кофейни
Я уйду, захватив на дорогу
Папирос и два томика Гейне!
Там под первою пальмой, без риска
Получить менингит иль простуду,
Буду пить натуральное виски
И маис там возделывать буду.
И хотя это (вы извините)
С точки зрения вашей нелепо,
Буду ночью лежать на Таити,
Глядя в синее звездное небо!
А когда, кроме звездной той выси,
И Эрот мне окажется нужен,
Заработав кой-что на маисе,
Накуплю там невольниц 5 дюжин!
И, доволен судьбой чрезвычайно,
Буду жить там, пока с воплем странным
Пьяный негр, подвернувшись случайно,
Не зарежет меня под бананом!
РОЗОВЫЙ АЛЬКОВ
К Монне Фиамете
Стукнул на рассвете
Граф Ренэ Камбон.
И хоть Фиамета
Не была одета,
Все ж был принят он
В розовом алькове,
Где у изголовья,
Под гирляндой роз
Мраморной Психее
Что-то шепчет млея
Мраморный Эрос!
Ах, мой друг, ответьте:
Что прекрасней в свете
Неодетых дам?
Граф был не дурак же,
Думал точно так же! И все стихло там…
В розовом алькове,
Где у изголовья,
Под гирляндой роз
Мраморной Психее
Что-то шепчет млея
Мраморный Эрос!
В позе очень стильной
Задремал жантильный
Граф Ренэ Камбон…
Тут я буду точен:
Ровно двух пощечин
Вдруг раздался звон —
В розовом алькове,
Где у изголовья,
Под гирляндой роз
Мраморной Психее
Что-то шепчет млея
Мраморный Эрос!
И, открывши веки,
Граф Ренэ навеки
Удалился вспять…
Посудите сами:
Черт возьми, при даме
Разве можно спать?! —
В розовом алькове,
Где у изголовья,
Под гирляндой роз
Мраморной Психее
Что-то шепчет млея
Мраморный Эрос!
ПЕСЕНКА О ХОРОШЕМ ТОНЕ
С тонной Софи на борту пакетбота
Плыл лейтенант иностранного флота.
Перед Софи он вертелся, как черт,
И, завертевшись, свалился за борт!
В тот же момент к лейтенанту шмыгнула,
Зубы оскалив, большая акула.
Но лейтенант не боялся угроз
И над акулою кортик занес!
Глядя на это, в смятенье большом
Вскрикнула вдруг, побледневши, Софи:
— Ах, лейтенант! Что вы? Рыбу — ножом!?
— Фи!
И, прошептавши смущенно: «Pardon!»,
Мигом акулой проглочен был он!..
МАРИЭТА И МАК
Начинается все это
Приблизительно вот так:
Отпросилась Мариэта
В поле рвать душистый мак.
Как ни странно, но, однако,
В поле этом, доз-а-до,
Оказалось, кроме мака,
Три сержанта из Бордо!..
По характеру был первый
Всех товарищей скромней,
И, щадя девичьи нервы,
Улыбнулся только ей.
Был второй нахал сугубый
Удивительный нахал!
И Марьэту прямо в губы,
В губы он поцеловал!
Ну а третий — Мариэте
Всех других милее был!..
— Догадайтесь, как же третий,
Как же третий поступил?
— Ах, сударыня, при даме
Рассказать нельзя никак!
Коль узнать хотите — сами
В поле рвать идите мак.
НЕГРИТЕНОК ПОД ПАЛЬМОЙ
О, иностранец в шляпе, взвесь
Мою судьбу! Всю жизнь с пеленок
Сижу под этой пальмой здесь
Я — бедный черный негритенок!
Я так несчастен! Прямо страх!
Ах, я страдаю невозможно!
О, иностранец в шляпе, ах! —
Я никогда… не ел пирожных!
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ПРИНЦЕССЫ
В день рождения Принцессы
Сам король Гакон Четвертый
Подарил ей после мессы
Четверть царства и два торта.
Королева мать Эльвира,
Приподняв главу с подушки,
Подарила ей полмира
И горячие пампушки.
Брат Антонио — каноник,
Муж святой, смиренно-кроткий,
Подарил ей новый сонник
И гранатовые четки.
Два пажа, за неименьем
Денег, взялись за эфесы
И проткнулись во мгновенье
В честь прекрасных глаз Принцессы.
Только паж Гильом — повеса,
Притаившийся под аркой,
В день рождения Принцессы
Оказался без подарка!
Но ему упреки втуне!
Он стоит и в ус не дуя,
Подарив ей накануне
Сорок тысяч… поцелуев!
ЕСЛИ БЫ
Если бы я был слоном из Бомбея.
То, избегая всех драм,
Силы слоновой своей не жалея,
Целую жизнь я на собственной шее
Вас бы носил, о Madame!
Если б я был крокодилом из Нила.
То, подплывя к берегам
И отряхнувшись от грязного ила,
К вам я подполз бы… и тихо, и мило
Съел бы я вас, о Madame!
Если б я был быстроногою серной,
То по отвесным камням
