…Старые люди рассказывали: были у одной женщины дети. Старшая дочь — уже совсем большая, с толстой чёрной косой. А младшая — видно, от солнца родилась, до того рыжая, что мать её так и назвала — Рыжей. Не совсем Рыжая походила на человека: вместо косы на голове — рога, на ногах — копыта. Да и редко кто слышал речь её. Но матери-то разницы в дочерях не было…
      Подбежит Рыжая к старшей сестре и просит взглядом выйти на зелёный мох поиграть. Рассердится сестра, толкнёт её в бок и скажет:
      — Похожая на урода, зачем ты нужна мне?
      Длинными косами тряхнёт и уйдёт в стойбище к другим девушкам. Весёлый смех слышится с улицы. Встанет Рыжая около входа в чум, и большие глаза тоской заполнятся. Так и стоит целый день.
      — Постарайся быть доброй, — просит мать старшую дочь. — Нельзя быть злым к слабым.
      Фыркнет только дочь и бросит в Рыжую старой костью.
      Наступила зима. Вьюги пришли в тундру. Через дырявые шкуры ветер свободно ходит.
      — Дети, — говорит мать, — сходите в лес за дровами. К старости ноги перестали меня слушаться.
      Рогами и копытами Рыжая достаёт из-под снега хворост, складывает в кучи. А старшая бегает по лесу, ищет самое толстое дерево. Когда нашла, подозвала Рыжую.
      — Пока я отношу хворост, — говорит она, — ты покараулишь это дерево. А чтобы не потерялась, я привяжу тебя к нему.
      Сделала так и сама убежала домой.
      — Где же Рыжая? — спросила мать.
      — В лесу осталась, — пряча глаза, ответила дочь.
      Мать заплакала и ничего больше не сказала.
      Долго не возвращалась Рыжая. Наконец, пришла и приволокла по земле огромное дерево.
      — Где ты была, Рыжая? — обрадовалась мать.
      — Попросила меня сестра принести это дерево, — отвечает она. — Теперь дров нам на всю зиму хватит.
      Блеснула совиными глазами старшая сестра и натянула на себя плотнее шубу-ягушку. И всё равно дрожала, не могла согреться от страха: вдруг Рыжая всю правду расскажет матери? Но Рыжая молчала.
      Вот снова просит мать:
      — Дети, сходите наловите рыбы. Мои руки не держат пешню.
      Пришли они на то место, где ловят рыбу, выдолбили прорубь. Поддела Рыжая на свои рога гимгу — сетку из прутьев — и стала опускать в воду. Говорит старшая сестра:
      — Ты покарауль гимгу, рыбу в нее загоняй, пока я за рукавицами сбегаю!
      Толкнула она Рыжую в прорубь, а сама убежала домой.
      — Где же Рыжая? — спросила мать.
      — Откуда мне знать? Наверное, рыбу загоняет в гимгу.
      Опять заплакала мать и опять ничего не сказала. Долго не возвращалась Рыжая, наконец пришла. А на рогах у неё в гимге бьётся большая рыба — нельма.
      — Где ты была, Рыжая? — обрадовалась мать.
      — Попросила меня сестра поймать самую большую рыбину, — отвечает она. — Теперь нам на всю зиму хватит еды.
      Сидит сестра в углу чума, злыми глазами смотрит на Рыжую. И только думает: не сказала бы Рыжая матери правду. Но и на этот раз Рыжая смолчала.
      Заболела мать, который день не подымается с постели. Пригласила шамана. Привязал шаман-колдун к верёвке топор, качал его, бормотал про себя всякие слова, визжал, советы давал. На стол, что было вкусного, ставили. И всё шаман съел. Но матери не стало лучше.
      Пришла весна, и духи тайги взяли к себе мать. Поплакали старшая сестра с Рыжей, но слёзы их родными не сделали. С утра до вечера заставляет старшая работать Рыжую. Только ночью и бегала она на могилу к матери.
      Однажды пришёл в чум из тайги чужой охотник. Отбил колотушкой с кисов снег и снял малицу. И так сказал он старшей сестре:
      — Трудная дорога сюда была. Большого волка встретил. Следы на теле заживут, а малицу зашьют добрые руки.
      Не терпится старшей сестре побежать в стойбище к девушкам, рассказать о госте. Второпях схватила она иглу — все пальцы себе исколола. Бросила тогда иглу, замазала дыры на малице глиной и убежала к подружкам. Надел охотник малицу, постоял около костра — высохла глина и отвалилась.
      Говорит охотник Рыжей:
      — Может, ты поможешь моей беде?
      Притронулась Рыжая к иголке — вместо копыт руки появились. Встала, чтобы подать малицу охотнику, — рога отпали и шкура с неё сползла.
      Прибежала старшая сестра — понять не может. Стоит перед ней красивая девушка. Кто такая? По большим глазам узнала она Рыжую. Почернело от зависти лицо старшей сестры. А охотник стоит, мнёт в руках малицу. Горло сухим стало — не верит чуду.
 
      — Будь моей женой, — наконец сказал юноша младшей сестре.
      Он простил обиду старшей сестре и повёз обеих в своё стойбище.
      Едут они тайгой, проезжают то место, где Рыжая была привязана к дереву.
      — Когда мы ходили за дровами, — сказала младшая сестра старшей, — ты оставила меня здесь на съедение голодным волкам.
      — Кар-р, — ответила злобно старшая сестра, и тело её покрылось чёрными перьями.
      Подъехали они к проруби, где рыбу ловят, и сказала младшая сестра:
      — Помнишь это место? Здесь хотела ты меня утопить!
      — Кар-р-р! — ещё злее откликнулась старшая сестра, и руки у неё превратились в крылья. Вороной взлетела она на дерево. — Кар-р! Кар-р! — прокричала на всю тайгу.
      С тех пор и летает ворона в стороне от человека, над головой её никогда не увидишь. Завистливые да злые глаза не прямо, а сбоку смотрят…
      Середина костра выгорела, и маленькое пламя напрасно лизало не тронутый по краям хворост. Он лежал разбросанным, и огонь не мог объединиться. Язычки пламени постепенно гасли, как свечи.