Бежала лисица по лесу, увидала на дереве тетерева и говорит ему: «Терентий, Терентий! Я в городе была». — «Бу-бу-бу, бу-бу-бу! Была, так была». — «Терентий, Терентий! Я указ добыла». — «Бу-бу-бу, бу-бу-бу! Добыла, так добыла». — «Чтобы вам, тетеревам, не сидеть по деревам, а все бы гулять по зеленым лугам». — «Бу-бу-бу, бу-бу-бу! Гулять, так гулять». — «Терентий, кто там едет?» — спрашивает лисица, услышав конский топот и собачий лай. «Мужик». — «Кто за ним бежит?» — «Жеребенок». — «Как у него хвост-то?» — «Крючком». — «Ну так прощай, Терентий! Мне дома недосуг».

      Жил-был дятел на дубу, свил себе гнездышко, снес три яичка и высидел три детёнка. Повадилась к нему лиса ходить; стук-стук хвостищем по сырому дубищу: «Дятел, дятел! Полезай с дубу долой. Мне дуб надо — сечихичики (?) гнуть». — «Эй, лисонька! Не дала ты мне и одного детенышка-то высидеть». — «Эй, дятел! Брось ты мне, я его выучу кузнечному». Дятел ей бросил, а она кустик за кустик, лесок за лесок, да и съела.
      Опять идет к дятлу и стук-стук хвостищем по сырому дубищу: «Дятел, дятел! Полезай с дубу долой, мне дуб надо — сечихичики гнуть», — «Эй, лисонька! Не дала ты мне и одного детенышка-то высидеть». — «Эй, дятел! Брось ты мне, я его выучу башмачному». Дятел ей бросил, а она кустик за кустик, лесок за лесок, да и съела.
      Опять идет к дятлу и стук-стук хвостищем по сырому дубищу: «Дятел, дятел! Полезай с дубу долой, мне дуб надо — сечихичики гнуть». — «Эй, лисонька! Не дала ты мне и одного детенышка-то высидеть». — «Эй, дятел! Брось ты мне, я его выучу портняжному». Дятел бросил ей, а она кустик за кустик, лесок за лесок, да и съела.

      Лиса с журавлем подружилась, даже покумилась с ним у кого-то на родинах.
      Вот и вздумала однажды лиса угостить журавля, пошла звать его к себе в гости: «Приходи, куманек, приходи, дорогой! Уж я как тебя угощу!» Идет журавль на званый пир, а лиса наварила манной каши и размазала по тарелке. Подала и потчевает: «Покушай, мой голубчик-куманек! Сама стряпала». Журавль хлоп-хлоп носом, стучал, стучал, ничего не попадает! А лисица в это время лижет себе да лижет кашу, так всю сама и скушала.
      Каша съедена; лисица говорит: «Не бессудь, любезный кум! Больше потчевать нечем». — «Спасибо, кума, и на этом! Приходи ко мне в гости».
      На другой день приходит лиса, а журавль приготовил окрошку, наклал в кувшин с малым горлышком, поставил на стол и говорит: «Кушай, кумушка! Право, больше нечем потчевать». Лиса начала вертеться вокруг кувшина, и так зайдет и этак, и лизнет его, и понюхает-то, все ничего не достанет! Не лезет голова в кувшин. А журавль меж тем клюет себе да клюет, пока все поел. «Ну, не бессудь, кума! Больше угощать нечем». Взяла лису досада, думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла как несолоно хлебала. Как аукнулось, так и откликнулось! С тех пор и дружба у лисы с журавлем врозь.

      Жил да был старик со старухой, у них была внучка Снегурушка. Собрались ее подружки идти в лес по ягоды и пришли ее звать с собой. Старики долго не соглашались, но после многих просьб отпустили Снегурушку и приказали ей не отставать от подруг. Ходя по' лесу и собирая ягоды, деревцо за деревцо, кустик за кустик, Снегурушка отстала от своих подруг. Они аукали ее, аукали, но Снегурушка не слыхала. Уж стало темно, подружки пошли домой. Снегурушка, видя, что она осталась одна, влезла на дерево, стала горько плакать, припеваючи: «Ау, ау, Снегурушка, ау, ау, голубушка! У дедушки, у бабушки была внучка Снегурушка; ее девки в лес заманули, заманувши покинули».
      Идет медведь и спрашивает: «О чем ты, Снегурушка, плачешь?» — «Как мне, батюшка-медведюшка, не плакать! Я одна у дедушки, у бабушки внучка Снегурушка; меня девки в лес заманули, заманувши покинули». — «Сойди, я тебя отнесу». — «Нет, я тебя боюсь, ты меня съешь!» Медведь ушел от нее. Она опять заплакала, припеваючи: «Ау, ау, Снегурушка, ау, ау, голубушка!..» Идет волк, спрашивает: «О чем ты, Снегурушка, плачешь?» Она отвечает ему то же, что и медведю. «Сойди, я тебя отнесу». — «Нет, я тебя боюсь, ты меня съешь!» Волк ушел, а Снегурушка опять заплакала, причитаючи: «Ау, ау, Снегурушка, ау, ау, голубушка!..»
      Идет лисица, спрашивает: «Чего ты, Снегурушка, плачешь?» — «Как мне, лисонька, не плакать! Меня девки в лес заманули, заманувши покинули». — «Сойди, я тебя отнесу». Снегурушка сошла, села на спину к лисице, и та помчалась с нею; прибежала к дому и стала хвостом стучаться в калитку. «Кто там?» Лисица отвечает, что она принесла к старику и старухе их внучку Снегурушку. «Ах ты наша дорогая, такая-сякая, немазаная! Войди к нам в избу. Где нам тебя посадить и чем угостить?» Принесли молока, яиц, творогу и стали лисицу потчевать за ее услугу. А лисица просит, чтоб в награду дали ей курицу и пустили бы ее в поле. Старики простились с лисицею, посадили в один мешок курицу, а в другой собаку и понесли за нею на указанное место. Выпустили курицу; только было лисица бросилась за нею, выпустили и собаку. Увидя собаку, лисица как припустит в лес — так и ушла.

      Лиса и рак стоят вместе и говорят промеж себя. Лиса говорит раку: «Давай с тобой перегоняться». Рак: «Что ж, лиса, ну давай!»
      Зачали перегоняться. Лишь лиса побегла, рак уцепился лисе за хвост. Лиса до места добегла, а рак не отцепляется. Лиса обернулась посмотреть, вернула хвостом, рак отцепился и говорит: «А я давно уж жду тебя тут».

      Жил-был старик со старухою. Просит старик: «Испеки, старуха, колобок ». — «Из чего печь-то? Муки нету». — «Э-эх, старуха! По коробу поскреби, по сусеку помети; авось муки и наберется».
      Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела, и набралось муки пригоршни с две. Замесила на сметане, изжарила в масле и положила на окошечко постудить.
      Колобок полежал-полежал, да вдруг и покатился — с окна на лавку, с лавки на' пол, по' полу да к дверям, перепрыгнул через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, дальше и дальше.
      Катится колобок по дороге, а навстречу ему заяц: «Колобок, колобок! Я тебя съем». — «Не ешь меня, косой зайчик! Я тебе песенку спою», — сказал колобок и запел:
 
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон,
Да в масле пряжон .
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
У тебя, зайца, не хитро уйти!
 
      И покатился себе дальше; только заяц его и видел!..
      Катится колобок, а навстречу ему волк: «Колобок, колобок! Я тебя съем!» — «Не ешь меня, серый волк! Я тебе песенку спою!»
 
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон,
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
Я у зайца ушел,
У тебя, волка, не хитро уйти!
 
      И покатился себе дальше; только волк его и видел!..
      Катится колобок, а навстречу ему медведь: «Колобок, колобок! Я тебя съем». — «Где тебе, косолапому, съесть меня!»
 
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон,
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
Я у зайца ушел,
Я у волка ушел,
У тебя, медведь, не хитро уйти!
 
      И опять укатился; только медведь его и видел!..
      Катится, катится колобок, а навстречу ему лиса: «Здравствуй, колобок! Какой ты хорошенький». А колобок запел:
 
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон,
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
Я у зайца ушел,
Я у волка ушел,
У медведя ушел,
У тебя, лиса, и подавно уйду!
 
      «Какая славная песенка! — сказала лиса. — Но ведь я, колобок, стара стала, плохо слышу; сядь-ка на мою мордочку да пропой еще разок погромче». Колобок вскочил лисе на мордочку и запел ту же песню. «Спасибо, колобок! Славная песенка, еще бы послушала! Сядь-ка на мой язычок да пропой в последний разок», — сказала лиса и высунула свой язык; колобок сдуру прыг ей на язык, а лиса — ам его! и скушала.

* * *

      Жил-был старик, у него были кот да петух. Старик ушел в лес на работу, кот унес ему есть, а петуха оставили стеречь дом. На ту пору пришла лиса.
 
Кикереку-петушок,
Золотой гребешок!
Выгляни в окошко,
Дам тебе горошку.
 
      Так лиса пела, сидя под окном. Петух выставил окошко, высунул головку и посмотрел: кто тут поет? Лиса схватила петуха в когти и понесла его в гости. Петух закричал: «Понесла меня лиса, понесла петуха за темные леса, в далекие страны, в чужие земли, за тридевять земель, в тридцатое царство, в тридесятое государство. Кот Котонаевич, отыми меня!» Кот в поле услыхал голос петуха, бросился в погоню, достиг лису, отбил петуха и принес домой. «Мотри ты, Петя-петушок, — говорит ему кот, — не выглядывай в окошко, не верь лисе; она съест тебя и косточек не оставит».
      Старик опять ушел в лес на работу, а кот унес ему есть. Старик, уходя, заказывал петуху беречь дом и не выглядывать в окошко. Но лисица стерегла, ей больно хотелось скушать петушка; пришла она к избушке и запела:
 
Кикереку-петушок,
Золотой гребешок,
Выгляни в окошко,
Дам тебе горошку,
Дам и зернышков.
 
      Петух ходил по избе да молчал. Лиса снова запела песенку и бросила в окно горошку. Петух съел горошек и говорит: «Нет, лиса, не обманешь меня! Ты хочешь меня съесть и косточек не оставишь». — «Полно ты, Петя-петушок! Стану ли я есть тебя! Мне хотелось, чтоб ты у меня погостил, моего житья-бытья посмотрел и на мое добро поглядел!» — и снова запела:
 
Кикереку-петушок,
Золотой гребешок,
Масляна головка!
Выгляни в окошко,
Я дала тебе горошку,
Дам и зернышков.
 
      Петух лишь выглянул в окошко, как лиса его в когти. Петух лихим матом закричал: «Понесла меня лиса, понесла петуха за темные леса, за дремучие боры, по крутым бережкам, по высоким горам; хочет лиса меня съести и косточек не оставити!» Кот в поле услыхал, пустился в догоню, петуха отбил и домой принес: «Не говорил ли я тебе: не открывай окошка, не выглядывай в окошко, съест тебя лиса и косточек не оставит. Мотри, слушай меня! Мы завтра дальше пойдем».
      Вот опять старик на работе, а кот ему хлеба унес. Лиса подкралась под окошко, ту же песенку запела; три раза пропела, а петух все молчал. Лиса говорит: «Что это, уж ныне Петя нем стал!» — «Нет, лиса, не обманешь меня, не выгляну в окошко». Лиса побросала в окошко горошку и пшенички и снова запела:
 
Кикереку-петушок,
Золотой гребешок,
Масляна головка!
Выгляни в окошко,
У меня-то хоромы большие,
В каждом углу
Пшенички по мерочке:
Ешь — сыт, не хочу!
 
      Потом прибавила: «Да посмотрел бы ты, Петя, сколько у меня редкостей! Да покажись же ты, Петя! Полно, не верь коту. Если бы я съести хотела тебя, то давно бы съела; а то, вишь, я тебя люблю, хочу тебе свет показать, уму-разуму тебя наставить и научить, как нужно жить. Да покажись же ты, Петя, вот я за угол уйду!» — и к стене ближе притаилась. Петух на лавку скочил и смотрел издалека; хотелось ему узнать, ушла ли лиса. Вот он высунул головку в окошко, а лиса его в когти и была такова.
      Петух ту же песню запел; но кот его не слыхал. Лиса унесла петуха и за ельничком съела, только хвост да перья ветром разнесло. Кот со стариком пришли домой и петуха не нашли; сколько ни горевали, а после сказали: «Вот каково не слушаться!»

* * *

      Жил-был кот да баран, у них был петушок.
      Вот они пошли лыки драть; пришла лиса под окошко к петушку и говорит:
 
Петушок, петушок,
Золотой гребешок,
Масляная головка!
Вот тебе с семечком лепешка.
У Карпова двора
Приукатана гора.
Стоят санки-самокатки;
Они сами катят,
Сами ехать хотят!
 
      Петушок выглянул; она его унесла. Он доро'гой и кричит: «Кот да баран! Меня лиса несет за высокие горы, за темные леса». Они услыхали, воротились и отняли петушка.
      На другой день говорят ему: «Смотри же, если придет лиса — не выглядывай!» Лиса пришла, ту же песнь запела; петушок выглянул, она и унесла его. Кот да баран опять отняли. На третий день говорят ему: «Смотри же, не гляди в окно; мы теперь далеко уйдем, не услышим, как будешь кричать». Лиса пришла, таким сладким голосом запела, что петушок не утерпел — выглянул; она его схватила и понесла домой. Он кричал-кричал доро'гой; нет, не слыхали кот да баран. Приходят они домой, нет петушка! Они сделали гусельцы-барановы струночки и пошли к лисе выручать петушка.
      У лисы было семь дочерей. Кот да баран пришли под окошко и начали играть: «Тюк-тюк, гусельцы-барановы струночки! Жила-была лиса красна во своем золотом гнезде; у нее было семь дочерей: первая дочь Чучелка, другая Подчучелка, третья Подай-челнок, четвертая Мети-шесток, пятая Трубу-закрывай, шестая Огня-вздувай, а седьмая Пеки-пироги!» Лиса говорит: «Поди, Чучелка, посмотри — кто такую хорошую песню поет?» Чучелка вышла, они стук ее в лобок да в коробок.
      Так всех лисиных дочерей поодиночке и забрали.
      Потом вышла сама лиса. Они и ее стук в лобок да в коробок; взошли в избушку, взяли петушка еще живого, воротились домой и стали жить да быть.

* * *

      Жил кот с кочетком. Кот идет за лыками в лес и бает кочетку: «Если лиса придет звать в гости и станет кликать, не высовывай ей головочку, а то унесет тебя».
      Вот пришла лиса звать в гости, стала кликать: «Кочетунюшка, кочетунюшка! Пойдем на гуменцы золоты яблочки катать». Он глянул, она его и унесла. Вот он и стал кликать: «Котинька, котинька! Несет меня лиса за крутые горы, за быстрые воды». Кот услыхал, пришел, избавил кочетка от лисы.
      Кот опять идет за лыками и опять приказывает: «Если лиса придет звать в гости, не высовывай головку, а то опять унесет». Вот лиса пришла и по-прежнему стала кликать. Кочеток глянул, она его и унесла. Вот он и стал кричать: «Котунюшка, котунюшка! Несет меня лиса за крутые горы, за быстрые воды!» Кот услыхал, прибежал, опять избавил кочетка.
      Кот опять скрутился идтить за лыками и говорит: «Ну, теперь я уйду далеко. Если лиса опять придет звать в гости, не высовывай головку, а то унесет, и не услышу, как будешь кричать». Кот ушел; лиса опять пришла и стала опять кликать по-прежнему. Кочеток глянул, лиса опять унесла его. Кочеток стал кричать; кричал-кричал — нет, не идет кот.
      Лиса принесла кочетка домой и крутилась уж жарить его. Тут прибежал кот, стал стучать хвостом об окно и кликать: «Лисонька! Живи хорошенько своим подворьем: один сын — Димеша, другой — Ремеша, одна дочь — Чучилка, другая — Пачучилка, третья — Подмети-шесток, четвертая — Подай-челнок!»
      К коту стали выходить лисонькины дети, один за другим; он их всех поколотил; после вышла сама лиса, он и ее убил и избавил кочетка от смерти.
      Пришли оба домой, стали жить да поживать да денежки наживать.

* * *

      Жил-был мужик; у него был кот, только такой шкодливый , что беда! Надоел он мужику. Вот мужик думал-думал, взял кота, посадил в мешок, завязал и понес в лес. Принес и бросил его в лесу: пускай пропадает! Кот ходил-ходил и набрел на избушку, в которой лесник жил; залез на чердак и полеживает себе, а захочет есть — пойдет по' лесу птичек да мышей ловить, наестся досыта и опять на чердак, и горя ему мало!
      Вот однажды пошел кот гулять, а навстречу ему лиса, увидала кота и дивится: «Сколько лет живу в лесу, а такого зверя не видывала». Поклонилась коту и спрашивает: «Скажись, добрый мо'лодец, кто ты таков, каким случаем сюда зашел и как тебя по имени величать?» А кот вскинул шерсть свою и говорит: «Я из сибирских лесов прислан к вам бурмистром, а зовут меня Котофей Иванович». — «Ах, Котофей Иванович, — говорит лиса, — не знала про тебя, не ведала; ну, пойдем же ко мне в гости». Кот пошел к лисице; она привела его в свою нору и стала потчевать разной дичинкою, а сама выспрашивает: «Что, Котофей Иванович, женат ты али холост?» — «Холост», — говорит кот. «И я, лисица, — девица, возьми меня замуж». Кот согласился, и начался у них пир да веселье.
      На другой день отправилась лиса добывать припасов, чтоб было чем с молодым мужем жить; а кот остался дома. Бежит лиса, а навстречу ей попадается волк и начал с нею заигрывать: «Где ты, кума, пропадала? Мы все норы обыскали, а тебя не видали». — «Пусти, дурак! Что заигрываешь? Я прежде была лисица-девица, а теперь замужня жена». — «За кого же ты вышла, Лизавета Ивановна?» — «Разве ты не слыхал, что к нам из сибирских лесов прислан бурмистр Котофей Иванович? Я теперь бурмистрова жена». — «Нет, не слыхал, Лизавета Ивановна. Как бы на него посмотреть?» — «У! Котофей Иванович у меня такой сердитый: коли кто не по нем, сейчас съест! Ты смотри, приготовь барана да принеси ему на поклон; барана-то положи, а сам схоронись, чтоб он тебя не увидел, а то, брат, туго придется!» Волк побежал за бараном.
      Идет лиса, а навстречу ей медведь и стал с нею заигрывать. «Что ты, дурак, косолапый Мишка, трогаешь меня? Я прежде была лисица-девица, а теперь замужня жена». — «За кого же ты, Лизавета Ивановна, вышла?» — «А который прислан к нам из сибирских лесов бурмистром, зовут Котофей Иванович, — за него и вышла». — «Нельзя ли посмотреть его, Лизавета Ивановна?» — «У! Котофей Иванович у меня такой сердитый: коли кто не по нем, сейчас съест! Ты ступай, приготовь быка да принеси ему на поклон; волк барана хочет принесть. Да смотри, быка-то положи, а сам схоронись, чтоб Котофей Иванович тебя не увидел, а то, брат, туго придется!» Медведь потащился за быком.
      Принес волк барана, ободрал шкуру и стоит в раздумье: смотрит — и медведь лезет с быком. «Здравствуй, брат Михайло Иваныч!» — «Здравствуй, брат Левон! Что, не видал лисицы с мужем?» — «Нет, брат, давно дожидаю». — «Ступай, зови». — «Нет, не пойду, Михайло Иваныч! Сам иди, ты посмелей меня». — «Нет, брат Левон, и я не пойду». Вдруг откуда не' взялся — бежит заяц. Медведь как крикнет на него: «Поди-ка сюда, косой черт!» Заяц испугался, прибежал. «Ну что, косой пострел, знаешь, где живет лисица?» — «Знаю, Михайло Иванович!» — «Ступай же скорее да скажи ей, что Михайло Иванович с братом Левоном Иванычем давно уж готовы, ждут тебя-де с мужем, хотят поклониться бараном да быком».
      Заяц пустился к лисе во всю свою прыть. А медведь и волк стали думать, где бы спрятаться. Медведь говорит: «Я полезу на сосну». — «А мне что же делать? Я куда денусь? — спрашивает волк. — Ведь я на дерево ни за что не взберусь! Михайло Иванович! Схорони, пожалуйста, куда-нибудь, помоги горю». Медведь положил его в кусты и завалил сухим листьем, а сам влез на сосну, на самую-таки макушку, и поглядывает: не идет ли Котофей с лисою? Заяц меж тем прибежал к лисицыной норе, постучался и говорит лисе: «Михайло Иванович с братом Левоном Иванычем прислали сказать, что они давно готовы, ждут тебя с мужем, хотят поклониться вам быком да бараном». — «Ступай, косой! Сейчас будем».
      Вот идет кот с лисою. Медведь увидал их и говорит волку: «Ну, брат Левон Иваныч, идет лиса с мужем; какой же он маленький!» Пришел кот и сейчас же бросился на быка, шерсть на нем взъерошилась, и начал он рвать мясо и зубами и лапами, а сам мурчит, будто сердится: «Мало, мало!» А медведь говорит: «Невелик, да прожорист! Нам четверым не съесть, а ему одному мало; пожалуй, и до нас доберется!» Захотелось волку посмотреть на Котофея Ивановича, да сквозь листья не видать! И начал он прокапывать над глазами листья, а кот услыхал, что лист шевелится, подумал, что это — мышь, да как кинется и прямо волку в морду вцепился когтями.
      Волк вскочил, да давай бог ноги, и был таков. А кот сам испугался и бросился прямо на дерево, где медведь сидел. «Ну, — думает медведь, — увидал меня!» Слезать-то некогда, вот он положился на божью волю да как шмякнется с дерева оземь, все печенки отбил; вскочил — да бежать! А лисица вслед кричит: «Вот он вам задаст! Погодите!» С той поры все звери стали кота бояться; а кот с лисой запаслись на целую зиму мясом и стали себе жить да поживать, и теперь живут, хлеб жуют.

* * *

      Жил старик и старуха. У старика, у старухи не было ни сына, ни дочери, был только один серый кот. Он их поил-кормил, носил им кунок и белок, рябчиков, тетеревей и всяких зверьков. Сделался стар серый кот. Старуха и говорит старику: «Из чего мы, старик, кота держим? Только даром на печи место занял!» — «Да куда его девать-то?» — «Посади в котомку и отнеси в остров ; пускай там свою жизнь решит». Старик отнес. Кот остался в острову, день голодал, другой и третий и стал плакать. Идет лиса и спросила кота: «О чем ты плачешь, Котай Иванович?» — «Ах, лиса, как мне не плакать? Жил я у старика и старухи, поил-кормил их, стал стар, они и прогнали меня». А лиса говорит: «Давай, Котай Иванович, женимся!» — «Куды мне жениться! Только бы свою голову пропитать; а у тебя, чай, детки есть, кормить-поить надо». — «Ничего, как-нибудь прокормимся». Вот и вышла лиса за Котая Иваныча.
      Однажды медведь и заяц шли мимо лисицыной норы. Увидала их лиса и закричала: «Ах ты, толстопятый медведь, и ты, косой заяц! Как была я вдовой, бывало, ни один из вас не проходил мимо моей норы, а как вышла замуж, то каждый день шляетесь; ишь какие дороги проторили! Смотрите, как бы вас Котай Иванович по шее не проводил!» Вот, идучи дорогой, медведь и сказал зайцу: «Чего, брат, у нее за муж такой — Котай Иванович? Ужли больше меня?» А заяц: «Ужли прытче меня? Пойдем-ка завтра, посмотрим на него». Пришли на другой день к лисицыной норе и видят: кот гложет целый стяг быка, а сам мурлычет: «Мало, мало!» — «Ну, брат, — сказал медведь зайцу, — беда наша; Котай все говорит: мало, мало! Спрячемся, ты ляжь под хворост, а я взлезу на дерево». Только уселись они по своим местам, как выбежала из-под хвороста мышь. Кот увидал ее и в ту же минуту бросился за ней к хворосту. Заяц испугался, кинулся бежать; а медведь услышал тревогу, хотел повернуться, да со страстей упал с дерева и убился до смерти. Лиса с котом и доныне поживают да медведя поедают.

* * *

      В некотором царстве, в некотором государстве жил в дремучих лесах могучий кот. Медведь, волк, олень, лиса и заяц собрались совет держать, как бы могучего, сильного кота к себе на пир позвать. Наготовили всякого добра и стали думать: кому идти за котом. «Ну, ступай ты, медведь!» Медведь начал отговариваться: «Я мохнат и косолап, куда мне! Пускай волк пойдет». А волк говорит: «Я неповоротлив, он меня не послушает; лучше пусть олень идет!» Олень тоже отказывается: «Я пуглив-боязлив, не сумею ответ держать; кот, пожалуй, за то меня смерти предаст. Иди ты, шустрая, — говорит лисе, — ты и собой хороша и оборотлива». — «У меня хвост длинен, не смогу скоро бежать; пускай идет заяц!» — отвечает лиса.
      Тут все стали складывать на зайца: «Ступай, косой! Не бойся. Ты поворотлив и на ногу скор; коли он на тебя вскинется, ты сейчас от него уйдешь». Заяц — делать нечего — побежал к коту; прибежал, поклонился пониже ног котовых и стал звать его на пир, на беседу. Исправил все по наказу и пустился назад бежать, сколько сил хватает. Явился к своим товарищам и говорит: «Ну, набрался страху! Сам-то кот бурый, шерсть на нем стоит дыбом, а хвост так по земле и волочится!» Тут звери стали прятаться кто куда: «медведь взобрался на дерево, волк залез в кусты, лиса зарылась в землю, а олень с зайцем совсем ушли… (Окончание — то же, что и в предшествующей сказке.).

* * *

      Лиса вышла замуж за Котонайла Иваныча. Раз побежала она припасти мужу обед; бегала, бегала и поймала утку. Несет домой, а навстречу ей лесной кабан. «Стой, лиса! — говорит. — Отдай утку». — «Нет, не дам». — «Ну, я сам отниму». — «А я скажу Котонайлу Иванычу; он тебя смерти предаст!» — «Что такой за зверь?» — думает кабан и пошел своей дорогой. Лиса побежала; вдруг повстречался ей медведь: «Куда, лиса, бежишь, кому утку несешь? Отдай ее мне». — «Ступай-ка подобру, а то скажу Котонайлу Иванычу; он тебя смерти предаст!» Медведь побоялся и пошел своей дорогой. Лиса дальше бежит, попадается ей волк. «Отдавай, — говорит, — утку!» — «Как же не так! Я вот скажу Котонайлу Иванычу, он тебя самого съест!» Волк оробел и пошел своей дорогой; а лиса побежала домой.
      Вот кабан, медведь и волк сошлись вместе и стали думать да гадать, что за зверь такой Котонайло Иваныч: наперед того его не видывали, и в лесах его не бывало! Положили: сделать большой пир и позвать к себе Котонайла Иваныча в гости. Изготовились. «Ну, — говорят, — кому же идти за Котонайлом?» — и присудили идти волку. Волк собрался и побежал к лисицыной норе. Прибежал. А кот выглядывает из норы, усы повисли, а глаза так и светятся. Затрясся волк со страху, отдал коту низкий поклон, поздравил его с молодою женою и стал просить в гости.
      Кот сидит да мурчит. «У, какой сердитый!» — думает волк и не знает, как уйти… Воротился и сказал кабану и медведю: «Ну да и страшный же Котонайло Иваныч! Глаза так и горят! Только посмотрел на меня — и то дрожь проняла…» Вот оробели они и стали прятаться: медведь взлез на дерево, кабан затесался в болото, а волк закопался в стог сена…

* * *

      Жил себе старик да старуха, у них был кот да баран. Старуха укоп копит , а кот проказит. «Старик, — говорит старуха, — у нас на погребе нездорово». — «Надо поглядеть, — говорит ей старик, — не со стороны ли кто блудит ». Вот пошла старуха на погреб и усмотрела: кот сдвинул лапкой с горшка покрышку и слизывает себе сметанку; выгнала кота из погреба и пошла в избу, а кот наперед прибежал и запрятался на печи в углу. «Хозяин! — сказывает старуха. — Вот мы не верили, что кот блудит, а он самый и есть; давай его убьем!»
      Кот услыхал эти речи, как бросится с печки да бегом к барану в хлев и начал его обманывать: «Брате баран! Меня хотят завтра убити, тебя зарезати». И сговорились они оба бежать ночью от хозяина. «Как же быть? — спрашивает баран. — Рад бы я с тобой лыжи навострить, да ведь хлев-то заперт!» — «Ничего!» Кот тотчас взобрался на дверь, скинул лапкой веревочку с гвоздя и выпустил барана.
      Вот и пошли они путем-дорогою, нашли волчью голову и взяли с собой; шли-шли, увидели: далеко в лесу светится огонек, они и пустились прямо на огонь. Подходят, а вокруг огня греются двенадцать волков. «Бог помочь вам, волкам!» — «Добро жаловать, кот да баран!» — Брате, — спрашивает баран у кота, — что нам вечерять будет?» — «А двенадцать-то волчьих голов! Поди выбери, которая пожирнее». Баран пошел в кусты, поднял повыше волчью голову, что дорогой-то нашли, и спрашивает: «Эта ли, брате кот?» — «Нет, не эта, выбери получше». Баран опять поднял ту же голову и опять спрашивает: «Эта ли?»
      Волки так напугались, что рады бы убежать, да без спросу не смеют. Четверо волков и стали проситься у кота и барана: «Пустите нас за дровами! Мы вам принесем». И ушли. Остальные восемь волков еще пуще стали бояться кота да барана: коли двенадцать смогли поесть, а осьмерых и подавно поедят. Стало еще четверо проситься за водою. Кот отпустил: «Ступайте, да скорее ворочайтесь!» Последние четыре волка отправились сходить за прежними волками: отчего-де не ворочаются? Кот отпустил, еще строже наказал поскорее приходить назад; а сам с бараном рад, что они ушли-то.