Скорость звука в земле выше, поэтому сначала мы ощутили взрывную волну, пришедшую по земле, а потом услышали ее по воздуху. А потом догнала по земле еще одна звуковая волна, тихая и протяженная. А по воздуху ее не было. Значит, после первого взрыва на землю обрушилось какое-то тяжелое строение, ну или дерево очень большое, или скала.
Журналист с уважением посмотрел на Мусу и спросил:
– Если не секрет, откуда такой опыт?
– Я родом из Афганистана, – сказал Муса, – приходилось много раз брать в руки оружие. И отец мой, и дед, и прадед воевали за нашу землю. Не сразу до меня дошло, что я и мои друзья пытаемся воевать за Родину, а где-то наверху делят власть и деньги. Мой дядя, глава нашего клана, в этой игре проиграл. Его убили, за нами начали охотиться. У нас хороший род был. Многие, и я в том числе, получили приличное образование. Я неплохо знал английский. Удалось уйти с женой и двумя детьми через границу. Долго мы мыкались, пока не осели здесь, в Австрии. Давно это было, дело не в этом. Не нравится мне этот взрыв, слишком близко, а здесь ведь нет никаких производств.
Доктор Бирман, держа в руке мобильный телефон, сказал:
– А я, кажется, знаю, что взорвали. Пока Муса говорил, я стал вспоминать, что за высокие строения есть в окрестности полутора километров. Кроме башни связи ничего не вспомнил. Если напряжете память, то прямо по дороге от Зальцбурга справа перед последней развилкой стоит за забором высокая металлическая конструкция. На ней антенны всех мобильных операторов и прочее. Так вот, у меня на мобильном телефоне сигнала нет. Я сделал поиск доступных сетей и получил полный ноль. Кто-то свалил башню связи.
Все достали свои телефоны и убедились, что предположение доктора, по-видимому, верное.
В этот момент земля коротко дрогнула еще раз. Тут же послышался звук, но относительно негромкий. Вспышки в этот раз никто не заметил. Все молча повернулись к Мусе. Его авторитет уже ни у кого не вызывал сомнений.
– Я бы сказал, что это взрыв гораздо меньшей мощности. Это было тоже где-то неподалеку от нас, в расщелине или в небольшой шахте, – сказал Муса. – Вы заметили, не было видно никакой вспышки. При этом ударная волна по земле была заметно сильнее звука, который был той же самой волной, но пришедшей по воздуху. А задержка между ними была маленькая, значит, взрыв был тоже где-то неподалеку.
Теперь все повернулись к доктору. Все оценили логику его предыдущего анализа.
– Так, – сказал доктор, – ближайшие горы отсюда километрах в тридцати, расщелин вроде здесь нет, шахт тоже я не встречал. Из похожих объектов есть, пожалуй, только подвалы в домах да колодцы для разных коммунальных служб. Наверное, знаете, это такие круглые ямы с тяжелыми металлическими крышками. Они нужны для обслуживания водопровода, канализации, и кабелей связи. Электрические кабели ведь здесь в основном на опорах, на столбах, а вот все остальное идет в земле. Если где-нибудь что-нибудь разветвляется – там и делают колодец.
В этот момент дверь в лабораторию распахнулась, и из нее выбежал дежурный лаборант. Он бросился к доктору со словами:
– Доктор, что делать, нет доступа в Интернет. А ведь было заметно, что поток сам начал снижаться. Мы уже были близки к какому-то пределу. И тут все оборвалось. Когда пропала связь, я прямо Ему в лицо смотрел. Поверьте мне, Он на пропадание сигнала отреагировал. Было видно, лицо вздрогнуло, как будто от боли.
Муса помрачнел и сказал Илье:
– Похоже, что где-то бросили в телефонный колодец пару гранат. Этого хватает, чтобы связи надолго не было. Я пойду, запру покрепче ворота, и достану палку покрепче. Господин Алекс боялся огнестрельного оружия, так что у нас даже охотничьего ружья в доме не найдется. Разрешите, я всех женщин соберу во флигеле. Там есть укромный подвальчик с небольшими запасами, если не знать – ни за что не найти. Похоже, нужно ждать гостей. И это не простые хулиганы.
Доктор и кардинал смотрели друг на друга со слезами на глазах. Они оба давно поняли, что происходило в лаборатории. Сознание стремилось соединиться с плотью. И кто-то хотел этому помешать.
Вдруг лицо доктора просветлело. Он взял Илью за руку и подвел его к журналисту.
– Скажите, господин Риттер, вы ведь можете прямо сейчас начать свою передачу через спутниковый канал?
– Да, – ответил журналист, – мы же с вами уже настроили антенну на наш спутник связи. Мне теперь нужно только включить станцию и послать запрос, буквально через пару минут дадут канал. Но и платить нужно с момента представления канала.
– Давайте не об этом, – сказал Илья, – доктор, продолжайте.
– Так вот, – сказал доктор. – Вы мне вот что поясните. Я правильно понимаю, что вы заказали двухсторонний канал?
– Да, – ответил Риттер, – ничего другого мне заказать не удалось, хотя и собираюсь использовать канал только в одну сторону, от нас.
– Отлично, – просиял доктор, – запросите, пожалуйста, как можно быстрее в обратную сторону подключение к Сети. Нам нужен доступ в Интернет на всю возможную полосу.
Он перевел глаза на Илью и увидел, что тот утвердительно ему кивает.
Примерно через полчаса все собрались опять в гостиной. Журналист был расстроен. Доктор, напротив, радовался как ребенок – поток из Сети опять был восстановлен, причем было заметно, что он действительно ослабевает. Предоставленный спутниковый канал был заполнен даже не полностью.
На вопрос Ильи о причине уныния, Риттер ответил, что, хотя он и «поднял» картинку из лаборатории, но она ведь передается в никуда. Он не может связаться со своей компанией. Чтобы принять изображение, они должны со своей стороны активировать канал от стационарной студии до приемной спутниковой станции. Пока получается, что он передает, а никто не принимает.
Доктор, продолжая радостно улыбаться, сказал:
– Ой, ну разве это проблема? Давайте выложим вашу картинку прямо в Сети. Я вам на память скажу сейчас адреса сайтов любой известной телекомпании. У них у всех теперь есть страница для приема информации от читателей. Принимают все, вплоть до видеозаписей. Вот и передавайте им свой репортаж на здоровье.
Риттер искренне обрадовался:
– Как же я не сообразил. Я ведь и своей компании на сайт могу так же перегонять, пока они не сообразят, что могут забрать более качественную картинку.
И он убежал в свою студию на колесах, откуда вернулся минут через десять совсем в другом настроении.
В прихожей показался Муса. Он сказал, что прогулялся без лишнего шума вдоль забора. За забором ходят какие-то люди. Их не меньше пяти, может быть и больше.
– У меня есть несколько отверстий в заборе на примете, и я посмотрел немного на непрошенных гостей. Странно. Все они одеты в какие-то темные одежды, ни одного светлого пятна.
Илья как бы про себя, но довольно громко задал вопрос:
– Что же это за темная сила такая?
Кардинал ответил:
– А я вам что читал?
И теперь уже все внимательно слушали кардинала, а он вновь и вновь перечитывал вслух строки старой рукописи:
«Из следа на полотне, из небытия появится, встанет опять Сын Человеческий. Темная сила людская придет, чтобы уничтожить его, но безоружные рыцари разных племен станут на пути этой силы».
– До этого места, – сказал кардинал, – все более-менее разборчиво. Потом фраза не сохранилась. Следующие два предложения прочитать можно примерно так:
«А темная сила небесная будет собирать скалу из искр, летящих из головы чудовища. И полетит скала неумолимо на Сына Человеческого».
Здесь кардинал запнулся и сказал:
– Далее совсем трудно перевести, получается какая-то бессмыслица. Дословно перевод примерно такой:
«Закованный в латы огромный рыцарь бросит из моря копье о двух трезубцах».
А далее просто текст не сохранился, только есть еще последняя фраза:
«И будет ночь светла, как день…».
Все призадумались.
Кардинал увидел, что Муса тоже в задумчивости опустил голову, и осторожно его спросил:
– Скажите, пожалуйста, а вы знаете, кого мы будем теперь все вместе охранять?
Муса ответил спокойно и с достоинством:
– Конечно, уважаемый. Это Иса, сын Мариам. А я потомственный воин, по-вашему, наверное, рыцарь. Так что, судя по всему, я здесь пригожусь.
Глава 21.
День девятый. Четверг.
Италия. Рим.
Раннее утро в комнате на крыше гостиницы ребята встречали с нетерпением. Вчера диктовку писем не завершили, усталость и нервное напряжение сказались. Сон сморил всех рано, как только стемнело за окнами. Но и проснулись все рано, едва рассвело. Решили продолжить обмен письмами, пришла очередь Китайца.
– У меня сообщение для старшего брата. Он живет в особой экономической зоне. Это такой кусочек капитализма в нашей стране. Там можно развивать частный бизнес очень хорошо, много обеспеченных людей, который работают на современных предприятиях. Вот мой брат рискнул год назад открыть свою автомастерскую. Но что-то бизнес не очень идет. И он меня попросил: у тебя, мол, времени подумать хватает, придумай мне какую-нибудь изюминку. Я ему подготовил два предложения, а передать не успел. Первое – я видел репортаж по телевизору о новых строительных материалах. У нас сейчас строительство идет гигантское. Дома растут, как на дрожжах. Для утепления швов в панельных домах используют такие длинные упругие колбаски в мою руку толщиной. Для лучшего сохранения тепла их иногда покрывают чем-то блестящим, вроде фольги. Вот я и придумал брату прикол – наладить у себя в мастерской изготовление «кенгурятников» из этих «колбасок». Они по толщине примерно как раз такие, как металлические трубки, из которых делают настоящие «кенгурятники». Мне кажется, многие «новые китайцы» – так мы называем обеспеченных людей – будут устанавливать мягкие «кенгурятники». Это будет и для безопасности автомобиля неплохо и прикольно. И еще я ему хотел предложить. Я, тоже по телевизору, видел рекламу электронных маленьких табло на светодиодах, на один иероглиф. Маленькие, но очень яркие. На них можно заранее запрограммировать нужные иероглифы. Меня брат часто возит на своей машине. И я заметил, как ему иной раз хочется чего-нибудь от души сказать тому, кто сзади. Вот я ему и хотел предложить еще один прикол – установку трех таких табло сзади, за стеклом автомобиля. Сделать их разных цветов – красный, желтый и зеленый, как на светофорах. Хочешь сказать «спасибо» – на зеленом табло загорится нужный иероглиф. На красное табло, сами понимаете, другие слова можно запрограммировать. Я уже и макет управляющего блока для установки в салон автомобиля сделал, на базе старого мобильника. Цвет выбирается нажатием одной из нижних клавиш, это там, где обычно звезда, ноль и решетка. Чтобы легко было выбирать подходящее к моменту сообщение, они у меня разложены по номерам. Получилось девять сообщений на каждый цвет, чем выше номер, тем сильнее выражение. Пусть поищет в тумбочке моей, там все – и макет и описание.
Идеи Китайца всех развеселили, особенно про табло сзади автомобиля. Ребята стали сразу придумывать набор сообщений разного цвета. Обмен интересными выражениями продолжался минут пятнадцать. Оказалось, что есть много общих выражений, но есть и очень специфические.
Потом Китаец сказал:
– Теперь очередь Немца, давай, сосед.
Немец, аккуратно подстриженный юноша с лицом европейского типа, но с очень желтой кожей, начал так:
– Мне действительно очень важно, чтобы мои родители получили это письмо. Дело в том, что они не являются моими биологическими родителями, я – приемный ребенок. Не знаю, какой я на самом деле национальности. Я давно понял, что у двух светлоглазых немцев не может родиться кареглазый мальчик. Но они думают, что я об этом ничего не знаю. Уже несколько лет они все не могут решить, то ли сказать мне об этом, то ли нет. Им хочется сказать мне правду, чтобы я не считал, что вина за мою болезнь лежит на них. Ведь все мои проблемы – от внутриутробной инфекции. То есть я словил какую-то заразу, будучи еще эмбрионом. И в итоге полный букет, среди которых главные два удовольствия – паралич и цирроз печени. Мои родители не хотят, чтобы я считал их источником моего несчастья. На самом деле, у них, кроме меня, есть еще одно, свое несчастье. У них совсем не может быть детей. С другой стороны они боятся мне об этом рассказать. Вдруг я их меньше буду любить. В общем, однажды они говорили об этом довольно громко, думали, что я сплю, и двери забыли закрыть к себе в спальню и ко мне. Я хочу, чтобы они прочитали: я давно об этом знаю и еще больше их за это люблю. Если меня не будет, если у них еще есть силы, то пусть возьмут еще мальчика на воспитание. Я им честно хочу сказать – это такое счастье, быть у них сыном, они такие хорошие.
Постукивание по клавишам закончилось, Немец передал очередь Русскому.
Русский сказал:
– Я тоже о родителях. Только у меня как раз наоборот. Они мои собственные и они считают себя виновниками моего состояния. Причем оба. На самом деле врачи так и не могут объяснить, в чем причина. Просто я неподвижный, и все. Отец облучился, когда взорвалась Чернобыльская атомная станция. А мама мне рассказала недавно, что она не его, а себя считает виновной. У нее до брака был один человек, она была совсем наивная, а он уже женатый. Когда она забеременела, тот сказал ей – делай аборт. Она была так потрясена его предательством, что действительно сделала аборт. Когда я родился таким, неподвижным, мама решила, что это ее Бог наказал. Открыться отцу она не смогла, в общем, они расстались. А я точно знаю, что она его по-прежнему любит. И она мне говорила, что он очень хороший. Он продолжает все эти годы нас поддерживать деньгами, хотя мама не разрешает ему никаких контактов с нами. Я планировал ее попросить кое о чем, как вернусь. Хотел, чтобы на мой следующий день рождения, на мои 16 лет, она его пригласила к нам домой. Думал с ним познакомиться и попробовать их вернуть друг другу. Если, конечно, он тоже остался холостой. Хочу в этом письме попросить ее сообщить отцу о том, что со мной здесь случилось. Пусть он примет участие в похоронах. Пусть они встретятся и знают, что я хотел их вернуть друг другу, если это возможно.
Подождав, пока все набрали текст его сообщения, Русский сказал:
– Ну, Американец, твой черед.
Американец сказал:
– Ребята, я человек суеверный, можно я скажу после того, как попробуем ответное письмо получить? Вот Бразилец у нас просил подождать, может быть, созрел?
Бразилец согласился:
– Вы все были настолько откровенны, что и я теперь постараюсь, а то я стеснялся. Врать не хотел, а к такой откровенности я не привык. Во-первых, у меня нет семьи. Я из детского дома, по возрасту должен был в следующем году перебираться в богадельню. Кстати, родился я вполне здоровым. А обезножили меня случайно. В детстве у меня начался менингит, и в таком случае обычно берут пробу из спинного мозга. У кого-то из медсестер рука дрогнула, и все. В общем, всем в детдоме передаю в своем последнем письме привет. Но я на самом деле все время думаю не об этом. У меня никогда не было мамы. Ни родной, ни приемной. Нет, конечно, кто-то меня родил. Но я ничего не знаю – умерла ли она при родах или оставила меня или что еще. По нашим законам, если ребенок попадает в детдом, то вся информация о нем становится тайной. Только имя и фамилия… Да и те часто не настоящие а придуманные. А я так всегда хотел, чтобы у меня была мама. Если вы все выросли в семьях, вам это трудно понять. Так хочется, чтобы был человек, который будет любить тебя всегда. Каким бы ты ни был, и что бы с тобой не происходило. Мне всегда было очень одиноко в этом мире. Несколько раз меня чуть было не взяли бездетные семьи. Но когда узнавали, какая у меня перспектива и сколько лет я всего могу прожить, – отказывались. Поэтому я хотел бы, чтобы директор детдома получил мое письмо. Если моя мама умерла – пусть меня похоронят около нее. А если она жива – пусть ей сообщат о том, что меня не стало. Она по мне поплачет и мне уже будет там, куда мы уйдем, полегче.
Он опять подозрительно засопел, да и все как-то заморгали, потянулись за платками, зашелестели.
Так, за разговорами, подошло время выйти в Сеть. Наступила тишина, когда стало понятно, что Американец приступает к новой попытке. Было заметно, что, в общем-то, все нервничают.
Сначала, по звукам, которые не мог сдержать Американец, все понимали, что проникнуть не получается. Потом из дальнего угла послышался вздох облегчения, и стало ясно, что доступ есть.
Но есть ли нужное письмо? А, если есть, успеет ли его принять Американец за ту минуту, которая у них есть для бесплатного доступа?
Все ребята были опытные пользователи Интернета. Поэтому все понимали, что сначала Американец должен зайти на свой почтовый сервер и выбрать в своем ящике именно то письмо. Если принимать все письма подряд, то минуты точно не хватит.
Лежа на кроватях, ребята внимательно слушали, что делает Американец, и представляли, чему это соответствует. Вот он зашел на сервер, вот выбирает нужное письмо, вот начинает «скачивать».
Звук сигнала о поступившем письме был всем знаком и прозвучал приятно, как никогда – получить точно успели. Теперь вопрос: а что там, в письме, есть ли рецепт противоядия, и реально ли им воспользоваться?
Письмо было на русском языке. Американец давно с Анной договорился, что лучше не мучиться с неправильными переводами. Поэтому он ей пишет по-английски, она ему по-русски.
То, что рядом с Американцем в комнате оказался Русский, была большая удача. Понять «рецепт приготовления противоядия от воздействия фосфорорганических отравляющих веществ» было и на родном языке непросто. Написано было это давно, в сороковых годах прошлого века, еще до начала промышленного выпуска антидота.
Как могли, Американец и Русский перевели рецепт на английский язык и переслали через всех Индусу, как главному химику. По пути каждый заглядывал в рецепт и тут же понимал, что этого делать не стоило – настроение только ухудшалось. Как это можно было сделать это здесь – непонятно.
Индус получил рецепт и сразу послал в другую сторону свою заранее заготовленную записку. Он просил всех переслать ему список имеющихся в наличии лекарств. Записка была написана заранее. Но до получения рецепта он ее не послал, боялся сглазить. Теперь работа закипела.
Прошло часа два. После анализа всего набора имеющихся лекарств Индус отправил невеселое заключение:
Получилось почти все. Но почти. Не могу синтезировать одно вещество. Это довольно сложный альдегид. Подошел бы любой аналог. Примерную формулу прилагаю. Если есть хоть какие идеи – пишите…
Письмо это все читали быстро и передавали далее. Ну, какие еще могли быть идеи.
Неожиданно Турок, передав письмо дальше, сказал негромко:
– Не вопрос. Сейчас напишу детали.
В ответном подробном письме было следующее:
У меня из почек идет нечто подобное. Название ниже. Я выучил давно. Анализы постоянно делают. Каждые восемь часов я принимаю лекарство и снижаю уровень этой отравы. Последние два приема прозевал за нашими делами. Как раз сейчас собирался принять сразу тройную дозу. Процент растет каждый час в два раза. Обычный у меня уровень вот такой. Дальше считай сам, когда тебе и сколько отлить, извини за выражение.
Индус моментально посчитал и отправил короткую фразу:
Еще 14 часов. Не меньше.
Турок ответил не менее кратко:
Жди.
Потом он повернул голову к Китайцу и о чем-то с ним тихонько переговорил. После этого он посмотрел, что медбрата рядом нет, и сказал вслух:
– Ну, будем молиться, чтобы за это время ничего не произошло, все было тихо и мирно.
Еврей ему ответил не очень серьезно:
– Тогда молиться надо нашему Богу, ваш больно агрессивный, его о мире молить, наверное, сложно.
На эту реплику Еврею быстро и громко ответил Малаец:
– Ты знаешь, я ведь ваши священные книги тоже читал. Так я вот что скажу. Наш и ваш Бог – это один и тот же Бог. И праотец у нас один. Вы его зовете Авраам. А мы – Ибрагим.
Появившийся в дверях медбрат, видимо, услышал, о чем речь, и заинтересовался разговором.
Еврей ответил Малайцу тоже серьезно:
– Но наша религия не призывает к войне.
– И наша не призывает. Не нужно выхватывать из священных книг одну строчку. И вообще дело не в том, – загорячился Малаец.
– Наша религия просто еще молодая и ее еще разные люди по разному понимают. Вот ты, наверняка, историю знаешь хорошо. Давай вспомним. В 610 году будущему пророку Мухаммеду явился ангел Джибрил (по-Вашему архангел Гавриил). Времени с тех пор до нашего дня сегодняшнего прошло примерно 1400 лет. Запомним это число. Теперь сравни с историей своего народа. Очень интересно мне было почитать одну из книг Библии. Поучительно написано про царя вашего Ииуя. Жестокий он был. Детей предыдущего царя всех до одного истребил. Служителей другой религии убивал. В храме чужом место отхожее сделал, между прочим. Мне стало интересно, когда же это было. Я считал, считал, и оказалось, что к этому времени прошло около 1400 лет от Авраама, от зарождения вашей религии.
– Интересная мысль, – сказал Индус. – Когда христианство было помоложе, оно ведь тоже было разнороднее и агрессивнее. Жанну Д’Арк сожгли, как ведьму, в средние века. Христианству, получается, тогда тоже было примерно 1400 лет. Я попробую пошутить на эту тему, надеюсь, никто не обидится. У меня возник вопрос: Бывает ли молодость и зрелость у религий? Если бывает, то может быть все религии рано или поздно проходят «кризис среднего возраста» и становятся более терпимыми к другим. Как наша древняя религия.
Еврей, который затронул сложную тему, решил сам ее и закончить.
– Есть легенда, – сказал он, – что одного нашего очень известного знатока священных книг спросили, как коротко выразить, чему учит наша религия? Как все же следует жить правильно?
И он ответил:
– Поступай по отношению к другим так, как хочешь, чтобы они поступали по отношению к тебе. Наверное, этому же учат во всех религиях. Просто не все люди этому следуют. Дело не в религиях, а в этих людях. Я неважно пошутил, прошу прощения.
Малаец ответил:
– А хорошую мысль сказал этот ваш учитель. Если выпутаемся из этой заварухи, ты мне пришли ссылку, пожалуйста, я хочу о нем почитать.
Неожиданно к разговору подключился медбрат:
– А я вот читал в одной книге, что Бог уже давно умер. Может, вы тут вообще спорите, о том, чего уже давно нет?
Ребята все, как один, неодобрительно загудели. Когда первая реакция немного прошла, слово взял Немец.
Он говорил медленно и твердо. Чувствовалось, что он пытается тщательно формулировать каждую фразу.
– Внутри каждого человека есть доказательство, что Бог жив. Только не все это видят. Наш великий ученый Иммануил Кант об этом говорил примерно так:
«Две вещи потрясают больше всего. Звездное небо над нами и моральный закон внутри нас. Глядя в бескрайнее небо, понимаешь, как ты мал. Понимаешь, как быстро вернешь во Вселенную то, из чего ты создан. А ощущая в себе моральный закон, ты прикасаешься к жизни, независимой от тебя. Ты мал, но не покинут. В тебе есть эта частица Божественного».
Вот только что Еврей сказал о главном в своей древней религии. И Кант говорил практически об этом же. Только он при этом понял, что в этом-то и есть доказательство существования Бога. Ведь, на самом деле, в каждом из нас есть совесть. Это она призывает нас поступать по-человечески. Так, как бы мы хотели, чтобы поступали по отношению к нам. И Бог дает совесть новым и новым людям. Значит, Бог жив. Если кто пытается не слушать совесть внутри себя, это не значит, что Бог умер. Просто не все люди становятся настоящими людьми.
Медбрат внимательно слушал Немца. Потом он медленно и молча, как бы унося бережно с собой услышанное, ушел к себе на кухню.
Тема закруглилась сама собой. Когда общая пауза затянулась, Китаец сказал:
– Между прочим, мы послание Американца еще не записали. Давай, не стесняйся, ты последний остался.
Американец ответил:
– ОК, теперь и я уже готов. Я хочу родителям написать, чтобы выслали приглашение одной девчонке в Россию. Пусть примут ее, как дочь и вместе обо мне поговорят. Она меня знает намного лучше их. Ее зовут Анна, я не знаю ее фамилии, только адрес в Сети. Диктую по буквам.
И он продиктовал адрес в Рунете
.
Потом он посмотрел в сторону кухни, из которой доносился шум кофеварки, убедился, что медбрат там и продолжил вполголоса:
– Это с ней у нас контакт… Если бы мы не получили ответ, я бы вас попросил еще ей передать, как меня звали. И родителей бы просил ей рассказать о том, о чем она раньше не знала, что я инвалид от рождения.
Малаец спросил то, что завертелось на языке у большинства:
– Я правильно понял, что ты наш единственный шанс использовал для письма девчонке, которая даже не знает, как тебя зовут?
Индус, не отрывая глаз от каких-то пузыречков, разложенных на откидном столике, сказал:
– Похоже, она настоящий друг и он в ней не ошибся.
Американец ответил:
– Да это так. И я был уверен, что она сделает все возможное. Но кое-что было для меня сейчас совсем неожиданно. Помимо формул в письме я прочитал:
Рик, держись, я тебя буду встречать.
Меня действительно зовут Ричард, сокращенно Рик. То есть она из каких-то новостей меня вычислила. И теперь знает что я такое на самом деле… Она ведь меня считала обычным нормальным парнем. Мы с ней так неожиданно и сильно сдружились. Она мне однажды фото свое прислала. Мне надо было ей тогда признаться, что у меня церебральный паралич, последствие неправильной помощи при родах. А я не смог. Она стала для меня как свет в окне, в жизни такая радость появилась. Написал ей, что ужасно не фотогеничен. Я на самом деле пытался как-нибудь себя снять, чтобы не стыдно было ей отправить. Но вы же понимаете, как меня с моей кривошеей не снимай…
И его голос дрогнул.
Беседа затихла. Судя по расчетам Индуса, нужно было ждать еще около двенадцати часов.
Глава 22.
Четверг.
Россия. Москва.
Кафе в зале прилета аэропорта Шереметьево-2 в это раннее утро работало как никогда интенсивно. Обычно после часу ночи посетителей практически не было. Однако сегодня, наверное, все работники ночной смены решили по очереди отметиться в кафе.
Информация о бесплатном представлении «Катя против лохматого хлыща» потихоньку распространилась среди всех служб аэропорта.
Блондин получил свое прозвище практически сразу, как уселся в кафе. Уборщица тетя Маня как раз зашла протереть полы. Тетя Маня ночью работала с обеих сторон границы, успевала убрать четыре кафе, два бизнес-зала и одну комнату отдыха. Она не любила такую породу, даже за мужиков их не считала. Поэтому тетя Маня довольно громко спросила у бармена, что это за хлыщ лохматый сидит с Катериной. Прозвище Блондина всем в кафе сразу понравилось и прижилось.
Катя держала инициативу в своих руках и установила примерную скорость употребления – одна стопочка водки в двадцать минут. Стопочки в кафе были мелкие, для зарубежных гостей, граммов на 35. Катя неплохо считала с детства. Три тоста по маленькой стопочке в час – получается примерно сто грамм в час. Поллитра водки на нос за пять часов. Даже если приезжий – чемпион по употреблению спиртного, через двадцать часов, ко времени регистрации, он должен быть в полном ауте.
Катин секрет четко знал только обслуживающий персонал кафе. Ее научила этой хитрости бабушка, которая терпеть не могла водку, но умела поддержать любую компанию. Каждую стопочку Катя как бы запивала водой. На самом деле она не проглатывала водку, а только выливала ее в рот и красивым жестом ставила пустую стопку на стол.
Потом, пока Блондин давился своей дозой, она поднимала стакан с водой и спокойно отправляла водку изо рта в воду. Заменить незаметно стакан с водой для официантов было просто делом гордости. Они с удовольствием отрабатывали каждый раз эту замену. Общий принцип был прост. Один официант отвлекал Блондина или просто загораживал видимость, подавая очередные бутерброды. Другой в это время менял стакан, и процесс был опять подготовлен к следующему тосту.
Примерно часа через два пребывания в кафе Блондин понял, что русская девушка фактически вызвала его на соревнование – кто из них лучше умеет пить водку. Он видел, что народ вокруг с интересом наблюдает за их столиком. Блондина заела гордость, он себя считал в этом деле если не профессионалом, то и не новичком. Хмель уже ударил в голову, и он как-то даже забыл, что собирался поскорее ехать с ней в гостиницу.
Сначала он решил обойтись простыми средствами. Попросил несколько кусков хлеба с маслом, отказался от пива. Затем, когда понял, что мутнеет гораздо быстрее девушки, стал каждые полчаса ходить в туалет. Там он мучился, пытаясь принудительно извергать содержимое желудка. Ему это не очень помогало, а менять Катину запивку официантам стало еще легче. К рассвету его уже серьезно развезло и он начал откровенничать с Катей о своей жизни.
Ему, правда, удалось себя остановить, когда он захотел похвастаться ей, как и для чего он ее вычислил. Большим усилием воли он переключился на другую тему, которая тоже была для него очень важна.
И вот уже часа два Блондин по кругу рассказывал Кате об одном и том же. Он уже полгода назад предложил шефу гениальную идею. На ней можно было заработать миллионы, а этот старый хрен все заблокировал.
Катя не то, чтобы хорошо понимала английский, так, в пределах служебной надобности. Понять поток сознания Блондина было делом сложным.
