- Да.
      - И заместитель окружного прокурора для того, чтобы вы произвели впечатление в суде, дал вам деньги на стрижку, новый костюм и ботинки?
      - Нет, не он.
      - Шериф?
      - Да.
      - И заместитель окружного прокурора обещал не привлекать вас к суду?
      - Да, если я как свидетель расскажу правду.
      - Что он имел в виду?
      - Ну, что в моих показаниях не будет никаких неясностей.
      - Иными словами, - сказал Мейсон, - если они выдержат перекрестный допрос и будут похожими на правду. Так?
      - Пожалуй, да.
      - Если же во время допроса я смогу доказать, что вы лжете, тогда вас привлекут к суду. Так?
      - Думаю, что да. Конечно, он не выразился подобным образом, но дал понять, что я должен говорить правду. Так, чтобы никто не смог придраться.
      - Короче, - сказал Мейсон, - если ваши показания позволят признать обвиняемую виновной, вас не привлекут к суду за вымогательство, верно?
      - Вы даете свою собственную интерпретацию этому делу, - заявил Келси. - Не это имел в виду заместитель прокурора, и я не хочу, чтобы его слова в вашем толковании были отражены в протоколе. Подразумевалось, что, если я расскажу все так, как это сделал перед заместителем прокурора, и мой рассказ выдержит все испытания в суде, меня не будут привлекать по обвинению в шантаже. Буду откровенен с вами, мистер Мейсон. Я - не ангел. У меня были неприятности с законом, поэтому я не пожелал ответить на вопрос о роде моих занятий. Я не собираюсь идти на самоубийство. Мне было дано обещание только по этому делу, а не по другим. Я готов правдиво ответить на все вопросы относительно него, даже если это поставит меня в несколько неудобное положение. Но вы должны помнить, что я имел дело с человеком, который, по существу, не был моим партнером. Он только предложил мне оказать ему помощь в этом деле, а затем с самого начала стал меня обманывать. Я не мог этого терпеть.
      - Где находились вы вечером десятого, в день убийства Джилли? спросил Мейсон.
      - Здесь у меня, - усмехнулся Келси, - прекрасное алиби. Примерно в то время, когда произошло убийство, я требовал денег у Евы Эймори, а затем вернулся домой, где и пробыл всю ночь. До полуночи я был на ногах, ожидая Джилли, затем пришел к выводу, что он обманул меня. Но это меня особенно не беспокоило, так как я был уверен, что получу деньги от Евы Эймори. Многие завидовали ей, потому что она слишком быстро добилась рекламы, но меня нельзя обмануть. Я заставил бы ее сделать по-моему, полиция вернула бы ей эти три тысячи, а затем я получил бы всю эту сумму.
      - А что стало с Ирвином Виктором Фордайсом? - спросил Мейсон.
      - Мне об этом ничего неизвестно. Я только знаю, что он сидел в тюрьме, что он опять в чем-то замешан и, вероятно, поспешно бежал, когда узнал, что Джилли продал его и шантажирует его семью. Его можно понять. Он чувствовал, что рано или поздно дело о шантаже станет достоянием полиции, что они разузнают, в чем вся суть, а поскольку он наследил, он решил как можно быстрее скрыться.
      - Что вы имеете в виду, говоря "он наследил"? - спросил Мейсон.
      - То, что я сказал. Он был замешан в нападении на станцию техобслуживания и полиция разыскивала его. Как только он увидел напечатанное в газетах письмо шантажистов, он понял, что быть беде, и решил исчезнуть.
      - Вы когда-нибудь разговаривали с ним?
      - Нет. Я видел его, потому что он жил в том же доме, что и я, но он был другом Джилли, а не моим. Он никогда меня не знал.
      - Но Джилли знал вас?
      - Да, конечно. Я имел репутацию... Не будем вдаваться в подробности. Джилли хотел получить деньги от Бэнкрофтов и решил, что только я смогу ему помочь.
      - И вы ему сказали, как это сделать?
      - Я не отрицаю этого.
      - И вы были в комнате Джилли в ночь убийства?
      - Да. Около семи часов. В промежутке с шести тридцати до семи.
      - И что делал Джилли?
      - Я же сказал, что он обедал, быстро глотая все, так как торопился. Он сказал мне, что все устроил, что поедет за теми тремя тысячами, которые от нас ускользнули, и что вернется около полуночи. Как я уже говорил, он ел консервированные бобы с хлебом.
      - Кофе? - спросил Мейсон.
      - Нет, он выпил немного молока. Он не любил пить кофе по вечерам. Этот человек, уверяю вас, мистер Мейсон, не был моим партнером. Он был просто... Он только пришел ко мне за помощью, вот и все.
      - Затем вы поехали по своим делам. И когда вы вернулись обратно?
      - Точно не знаю. Примерно в девять - девять тридцать вечера.
      - И после этого вы все время были в своей комнате?
      - Нет. Раз шесть я выходил, чтобы посмотреть, пришел Джилли или нет.
      - Вы заходили к нему?
      - У меня нет ключа, а комната была заперта. Я только смотрел, есть ли в ней свет. В полночь я постучался. Так как я не получил ответа, я решил, что он уже пришел, но вместо того чтобы зайти ко мне, завалился спать. В час ночи я еще раз постучал и только тогда я понял, что он вновь обманул меня - забрал три тысячи и исчез. Имея дело с таким типом, как Джилли, следовало самому о себе побеспокоиться.
      - И как вы решили это сделать?
      - Как я уже говорил, сперва я собирался заставить Еву Эймори сделать заявление о том, что вся эта история с деньгами была рекламным трюком. Это бы дало ей право на деньги. Я был уверен, что Бэнкрофты не промолвят ни слова, иначе им пришлось бы в полиции все рассказать о шантаже, а как вы сами понимаете, они не могли пойти на это. Мои расчеты были верны. Раз Джилли обманул меня и получил три тысячи, я тоже должен был надуть его и получить другие три тысячи. В этом случае мы были бы квиты. Затем я стал бы играть так, как нужно. Я намеревался потребовать от Бэнкрофтов десять тысяч, а при первой же встрече с Джилли половину того, что ему удалось утаить от меня.
      - А как с теми деньгами, которые вы собирались утаить от него? спросил Мейсон.
      - Моя игра с Евой Эймори не имела никакого отношения к Джилли.
      - А как вы собирались заставить его выплатить вам половину суммы, полученной им от обвиняемой?
      - При моем бизнесе, - медленно произнес Келси, - есть разные способы заставить обманувших вас людей заплатить вам впоследствии.
      - Какой бизнес вы имеете в виду?
      - Мы вновь, - усмехнулся Келси, - возвращаемся к тому, с чего начали. Я уже заявлял вам, что не собираюсь обсуждать эту тему. Меня освободили от ответственности только по этому делу, а не по другим.
      - При условии, что вы выдержите перекрестный допрос?
      - Вы просто пытаетесь к чему-нибудь придраться, мистер Мейсон. Я не собираюсь лезть в петлю. Если я выдержу допрос, я - в безопасности; если нет - значит нет. О Келси могут много чего наговорить, но никто не скажет, что он дурак.
      - Так вы заинтересованы в том, чтобы доказать виновность обвиняемой?
      - Я заинтересован в правде. Не имеет значения, какой она произведет эффект. Если это доказывает вину миссис Бэнкрофт, тем хуже для нее. Я говорю правду. Меня не интересует, кого это затронет.
      - Вам известно, что Джилли собирался в яхт-клуб на встречу с миссис Бэнкрофт?
      - Он сам говорил мне об этом.
      - После его исчезновения вы ездили в яхт-клуб?
      - Нет. Я был дома и ожидал его возвращения.
      - Если бы он отдал вам половину полученной суммы, поделились бы вы с ним деньгами Евы Эймори? - спросил Мейсон.
      - О, Ваша Честь, - вмешался заместитель окружного прокурора, - я думаю, этот вопрос дискуссионный и не имеет отношения к делу. Я предоставил защитнику самые большие возможности для допроса данного свидетеля, так как понимаю, что его показания позволяют все распутать. Если же в них есть какие-то изъяны, я так же, как и защита, заинтересован в том, чтобы выяснить все до конца. Но, безусловно, подобный вопрос вряд ли имеет отношение к делу.
      - Согласен, - объявил судья Хобарт, - но мне кажется, при столкновении с людьми подобного сорта защита имеет право на получение ответа. Я отклоняю протест. Свидетель, отвечайте на вопрос.
      - Ну скажем, - произнес Келси, - что если бы Джилли поступил со мной честно, я, наверняка, поделился бы с ним. У меня репутация... Да, я так бы и сделал. Но когда он попытался надуть меня и получить лишние полторы тысячи, я стал относиться к нему с подозрением. Я пришел к выводу, что он обманщик, что с ним следует расквитаться и больше не иметь дела. В нашем бизнесе, как впрочем и в любом другом, есть своя этика, и люди, имевшие со мной дело, всегда полагались на мою репутацию - только я не собираюсь здесь ничего говорить о своем бизнесе, мистер Мейсон. Мы ведем речь только об этом деле и все.
      - Хорошо, - усмехнулся Мейсон. - Больше вопросов у меня нет.
      - Вызывается, - объявил заместитель окружного прокурора, - следующий свидетель - доктор Мерли Бэджер, судебный врач, патологоанатом.
      Доктор Бэджер занял место свидетеля.
      - Скажите, - спросил его Хастингс, - одиннадцатого числа этого месяца вы производили вскрытие?
      - Да.
      - Кого вы вскрывали?
      - Уилмера Джилли. По крайней мере, это был труп, чьи отпечатки пальцев принадлежали именно Джилли.
      - Что было причиной смерти?
      - Пуля тридцать восьмого калибра вошла в грудь, пробила сердце и застряла в позвоночнике.
      - Что вы можете сказать относительно смерти?
      - Она была мгновенной.
      - Каковы были движения тела после выстрела?
      - Их не было. Пуля не только пробила сердце, но и повредила позвоночник. Естественным и единственным движением могло быть только падение тела. Человек умер и упал на том месте, где стоял.
      - Сколько времени прошло с момента смерти?
      - Приблизительно двадцать четыре часа.
      - Можете вы более точно указать время?
      - С медицинской точки зрения, я бы сказал, что этот человек умер между восемью и одиннадцатью часами вечера десятого числа. Если исходить из других данных, время смерти можно указать точнее.
      - Что вы имеете в виду?
      - Пострадавший умер приблизительно через полтора - два часа после последнего принятия пищи, состоявшей из консервированной свинины с бобами.
      - Можете задавать вопросы, - обратился Хастингс к Мейсону.
      - У меня нет вопросов, - заявил адвокат.
      - Что! - воскликнул Хастингс в удивлении. - Нет вопросов?
      - Нет, - повторил защитник.
      - Должен обратить внимание Высокого Суда, - объявил Хастингс, - что приближается час дневного перерыва. В предварительном слушании подобного рода мы должны только доказать, что преступление было совершено, и есть достаточно оснований признать обвиняемую виновной в этом. Я полагаю, этот факт полностью установлен.
      - Может быть, и так, - заявил судья Хобарт, - если, конечно, защита не пожелает доказать обратное.
      - Защита желает отложить слушание дела, - сказал Мейсон, - до завтрашнего утра.
      - Как! Вы собираетесь выступать? - в удивлении спросил судья Хобарт. - Это, безусловно, необычно при предварительном слушании дела, и я предупреждаю вас, что как только состав преступления будет установлен, простое противоречие фактов не будет иметь существенного влияния на решение Суда. Вопрос правдивости свидетелей в случае несовпадения показаний целиком находится в компетенции Суда Присяжных.
      - Я это знаю, Ваша Честь, - сказал Мейсон, - но защита имеет право на разумное продолжение дела, и я просил бы отложить заседание до завтрашнего утра, чтобы убедиться, сможем ли мы опровергнуть представленные доказательства. Я также желаю завтра сделать в суде публичное заявление. Ввиду того что обвиняемая отказалась делать какие-либо заявления в ходе расследования, я хотел бы объявить, что сразу же после закрытия данного заседания состоится пресс-конференция, на которой обвиняемая изложит журналистам полный рассказ о том, что в действительности произошло вечером, в день убийства.
      - Ваша Честь! - воскликнул вскочивший на ноги Хастингс. - Это превращает судебное слушание в пародию, в фарс! Обвиняемая по совету своего адвоката молчит и не произносит ни слова. И вдруг она заявляет, что все изложит прессе.
      - Я не знаю закона, - задумчиво произнес судья Хобарт, воспрещающего обвиняемому делать заявления прессе в любое время, когда он пожелает. Более того, по закону он не обязан делать их следователям, ведущим расследование.
      Судья Хобарт встал и покинул свое место.
      Робли Хастингс подошел к Мейсону.
      - Послушайте, Мейсон, - сказал он, - не стоит делать таких трюков.
      - Почему? - спросил адвокат. - Вы же слышали, что сказал судья. Это законно.
      - Что ж, если вы будете проводить пресс-конференцию, я буду присутствовать на ней и задам несколько вопросов, несмотря на ваше стремление, чтобы обвиняемая не подверглась допросу со стороны обвинения.
      - А вы представляете какую-нибудь газету? - спросил Мейсон.
      - Черт побери - да! - воскликнул Хастингс. - Через пять минут у меня будет аккредитация от газеты.
      - Что ж, - холодно произнес адвокат, - вы будете иметь право присутствовать на этой конференции.
      Зал суда кипел от возбуждения. Газетные репортеры, столпившись вокруг стола Мейсона, делали снимки раздраженного заместителя окружного прокурора и улыбающегося адвоката.
      Хастингс повернулся к журналистам.
      - В жизни не слышал ничего подобного, - раздраженно заметил он. - Это самоубийство, хотя, конечно, повернет симпатию публики в сторону обвиняемой. Если же она собирается все рассказать, почему она этого не сделала во время расследования?
      - Потому что, - сказал Мейсон, - оно было проведено небрежно.
      - Что вы имеете в виду?
      - Не был послан водолаз и не было исследовано дно залива в том месте, где находилась яхта, - пояснил Мейсон. - Откуда вы знаете, что там было на дне? Может быть там находятся доказательства, полностью реабилитирующие обвиняемую. Может быть там найдется орудие убийства?! Любой здравомыслящий следователь послал бы водолазов на то место, по крайней мере, чтобы найти орудие убийства. Ведь естественно предположить, что убийца, кем бы он ни был, бросил бы его за борт. А что вы сделали? Вы и шериф расследовали все дело, но не удосужились выяснить точное местонахождение яхты в день убийства. Так что вы навсегда потеряли все возможные доказательства, жизненно важные для обвиняемой в этом деле. Вот почему она воспользовалась правом выбрать любое время для своего рассказа.
      - Постойте, - пролепетал Хастингс. - Я сейчас же позвоню по телефону и получу аккредитацию от какой-нибудь газеты; и, если вы так уверены, что на дне залива есть какие-то доказательства, почему же вы не разыскали их?
      - Мы не знаем точно, где находилась яхта. Ведь она была отбуксирована по указанию шерифа.
      Хастингс хотел что-то сказать, но был так зол, что не смог произнести ни слова. Нервная гримаса исказила его рот. Лицо его было смертельно бледным. Руки сжались в кулаки.
      Он резко повернулся и быстро зашагал в направлении телефонных будок.
      Мейсон повернулся к шерифу:
      - Будьте так добры, шериф, организуйте конференцию в библиотеке суда, скажем, минут через пять, а мы тем временем пригласим всех аккредитованных представителей прессы.
      - Постойте, - заметил шериф Джуит, - вы обвинили меня в некомпетентности.
      - Я не обвиняю вас в этом, - заметил Мейсон, - я только заявил, что ваши методы расследования были небрежны.
      - Но это практически одно и то же.
      - Хорошо. Если вам так нравится, я обвиняю вас в некомпетентности.
      - Не знаю, стоит ли мне содействовать вам в проведении этой конференции, - сказал шериф.
      - Разве вы не понимаете, что это означает? Богатая женщина обвиняется в убийстве, которое - результат шантажа. Радио просто проглотит залпом подобную информацию. Столичные газеты будут жаждать новостей. Это принесет большой доход каждому репортеру, находящемуся здесь, в зале суда. Вы не можете замять всей этой истории. Кроме того, вы не имеете права запретить обвиняемой говорить, когда она пожелает. Единственное, что вы можете сделать, это поставить местным журналистам палки в колеса, но их поддержат представители крупных столичных газет, которые толпами прилетят сюда на самолетах, едва станет известно, что Перри Мейсон собирается дать слово своей клиентке.
      После некоторого размышления шериф произнес:
      - Хорошо. Конференция начнется через десять минут в библиотеке суда.
      - И проследите, пожалуйста, - заметил Мейсон, - чтобы там присутствовали только аккредитованные представители прессы. Иначе, моя клиентка будет молчать.
      - Там также буду я со своими заместителями, - сказал шериф.
      - Конечно, - улыбнулся Мейсон. - Мы вас ждем.
      - Итак, через десять минут в библиотеке суда, - объявил шериф.
      20
      - Миссис Бэнкрофт, - произнес Мейсон, - садитесь за этот стол и изложите представителям прессы всю свою историю.
      Бэнкрофт схватил Мейсона за рукав.
      - Мейсон, - произнес он шепотом, - разумно ли это делать? Мне это кажется самоубийственным.
      - Может быть, это и так, - ответил адвокат, - но это оправданный риск. - Он повернулся к Филлис Бэнкрофт. - Так, давайте начнем, миссис Бэнкрофт. Сперва я хочу задать вам несколько предварительных вопросов. Вас шантажировал Джилли?
      - Да. Я заплатила ему тысячу долларов.
      - Когда?
      - Кажется, восьмого числа.
      - Я не спрашиваю вас о мотивах шантажа. Меня только интересует: имело ли это какое-нибудь отношение к чему-нибудь, сделанному вами?
      - Нет.
      - Касалось ли это информации, которая могла повредить счастью других людей?
      - Да.
      - Когда вы увидели Джилли в следующий раз?
      - Десятого, на борту моей яхты "Жинеса".
      - Появлялись ли вы на яхте ранее, но с кем-нибудь другим?
      - Да.
      - С кем?
      - С Ирвином Виктором Фордайсом.
      - Вы отвезли его на яхту?
      - Да.
      - Именно этого молодого человека видел Дрю Керби с вами в тот вечер?
      - Постойте, - вмешался Робли Хастингс. - Я, правда, здесь представляю прессу, но тем не менее не хочу, чтобы вы наводили свидетеля на такие заявления. Вы были не в состоянии этого сделать в суде, и не стоит этого делать сейчас. Теперь мне понятно, почему вы затеяли эту пресс-конференцию. Только так вы в состоянии вложить в уста свидетеля нужные вам слова.
      - Вы здесь, - заметил Мейсон, - представитель прессы, а не заместитель окружного прокурора. Я веду интервью так, как мне нужно. Сядьте и замолчите.
      - Как представитель прессы, - возразил Хастингс, - я не собираюсь молчать.
      - Хорошо, - сказал Мейсон. - Только на моих условиях миссис Бэнкрофт изложит всю свою историю. Господа, вы желаете, чтобы она продолжала свое повествование или чтобы интервью не состоялось только из-за того, что заместитель окружного прокурора, прикидывающийся здесь представителем прессы, мешает мне его вести?
      - Нет, нет, - раздались голоса. - Продолжайте. Мы хотим все знать. А потом мы будем задавать ей вопросы.
      - Вы сможете это сделать, но миссис Бэнкрофт изложит свою историю на условиях, для нее приемлемых. Заместитель прокурора не запугает ни ее, ни меня.
      - Продолжайте, - попросил один из репортеров.
      - Я протестую, - воскликнул Хастингс. - Я...
      - Заткнитесь, - прервал его один из журналистов. - Вы все говорите и говорите. Помолчите!
      - Как вы смеете так со мной разговаривать? - возмутился Хастингс.
      - Смею, потому что я журналист. Я представляю здесь одну из газет штата. Она выступала против вас, когда вы выдвигали свою кандидатуру, и уверяю вас, мы будем бороться против вас, как только вы попытаетесь выдвинуть ее вновь. Ваше судебное крючкотворство не помешает нам все узнать и услышать.
      Хастингс хотел что-то сказать, но сдержался.
      - Тогда, - обратился Мейсон к Филлис Бэнкрофт, - расскажите нам, что произошло. Почему вы хотели встретиться с Фордайсом в яхт-клубе?
      - Я хотела переправить его на яхту, а затем отвезти на Каталину.
      - Зачем?
      - Мне не хотелось, чтобы Джилли напал на его след.
      - Почему?
      - Потому что я была уверена, что Джилли нельзя доверять. Я знала, что он попытается найти Фордайса, выудить у него все и воспользоваться полученной информацией против меня и против людей, чья судьба меня волнует.
      - И что же произошло? - спросил Мейсон.
      - Я хотела достать деньги для Фордайса, поэтому отправилась к своим друзьям, которые одолжили мне три тысячи. Я не могу назвать их имен, потому что они хотят быть в стороне, и это вполне понятно.
      - Почему?
      - Потому что у них в доме постоянно хранятся крупные суммы денег, и, если об этом станет известно, они станут мишенью для бандитов.
      - Понятно. Вы раздобыли деньги и вернулись на яхту. Что произошло, когда вы поднялись на борт?
      - Двигатель работал. Я привязала шлюпку, поднялась на яхту и прошла в рубку. На носу судна я увидела фигуру, убиравшую якорную цепь. Я подумала, что это Фордайс, и включила в рубке свет. Человек на носу, увидев свет, зацепил цепь за кнехты, повернулся и двинулся по направлению ко мне. Яхта шла медленным ходом. И только тогда я поняла, что это Джилли. Я спросила его, где Фордайс, что он с ним сделал, но он не промолвил ни слова.
      - Какая стояла погода? - перебил ее Мейсон.
      - Был густой туман.
      - По какому курсу шла яхта?
      - Видимо, по курсу, выбранному Джилли.
      - Что дальше произошло?
      - Я испугалась, стала отступать назад, а он медленно продолжал приближаться ко мне, как будто собираясь задушить меня.
      - Это только предположение, - вмешался Хастингс. - Вы не можете быть в этом уверены.
      - Заткнитесь! - прервали его голоса. - Мы зададим ей всевозможные вопросы, когда она закончит свой рассказ.
      - Но, - сказала миссис Бэнкрофт, - он явно собирался задушить меня. Он расставил руки и, вообще, все его поведение было угрожающим.
      - Что вы сделали? - спросил Мейсон.
      - Я была очень напугана. Затем вспомнила, что в сумочке у меня есть револьвер.
      - Чей револьвер?
      - Моего мужа.
      - Где вы его взяли?
      - В ящике туалетного столика. Он всегда хранился там.
      - Как вы им воспользовались?
      - Я его выхватила, наставила на Джилли и приказала ему остановиться.
      - Револьвер был заряжен?
      - Да. Я сама его зарядила.
      - Где вы научились этому?
      - Муж хотел, чтобы я умела им пользоваться в случае необходимости. Он всегда учил меня стрелять, когда мы выезжали на виллу в горы.
      - Муж учил вас стрелять именно из этого револьвера?
      - Да.
      - Что произошло, когда вы достали револьвер?
      - Джилли сперва на какое-то мгновенье опешил, а потом вновь двинулся ко мне. Меня просто парализовало от страха. В этот самый момент якорь за что-то зацепился, яхта резко остановилась и, когда ее тряхнуло, я непроизвольно нажала на курок, потеряла равновесие и упала.
      - И что произошло?
      - Я выстрелила.
      - Куда?
      - Прямо ему в грудь.
      - Откуда вам это известно?
      - Но я ведь наставила оружие прямо ему в грудь!
      - Что вы сделали потом?
      - Я бросилась к борту яхты и прыгнула в воду.
      - Но, если вы выстрелили в него и были уверены, что он мертв, почему же вы так его испугались?
      - Я... не знаю. Я... Наверное, в этот момент я не была полностью уверена в его смерти. Я только хотела покинуть яхту.
      - Что случилось с револьвером?
      - Точно не знаю. У меня тряслись руки, я попыталась сунуть его в сумочку, но он выскользнул, упал на палубу, а затем я слышала всплеск воды.
      - Где была сумочка?
      - У меня на руке.
      - Когда вы прыгали в воду, револьвер был у вас в руке?
      - Я же сказала, что слышала, как он упал на палубу, а затем в воду.
      - А сумочка?
      - Во время падения в воду она соскользнула с моей руки.
      - Что потом вы сделали?
      - Я нырнула и поплыла к берегу.
      - Долго вы плыли?
      - Нет. Я сделала всего несколько гребков, затем встала на ноги и пошла к берегу.
      - В каком месте?
      - Поблизости от причала. Я узнала его.
      - На каком расстоянии от него находилась яхта?
      - Мне кажется, в это время был прилив, и она двигалась в направлении причала и была примерно в тридцати-сорока футах от него. В двадцати-тридцати футах от причала я встала на ноги и пошла к берегу.
      - Что вы сделали потом?
      - Я пошла к автостоянке, вынула из-под коврика в машине ключи видите ли, я часто забываю сумочку или теряю ключи, поэтому и храню их под ковриком в машине - и поехала домой. Там я сняла мокрую одежду и рассказала мужу о происшедшем.
      - Что он сделал?
      - Он заявил, что я в истерике, что мне нельзя в таком состоянии обращаться в полицию, особенно, когда мы толком не знаем, что произошло; что он собирается съездить и поискать яхту и убедиться, что я в действительности убила Джилли; что только в таком случае он сообщит о происшедшем в полицию. Он заставил меня принять какие-то таблетки. Это было сильное успокоительное, которое Харлоу иногда принимал ночью во время болей в желудке. Он дал мне двойную дозу.
      - Что произошло затем?
      - Какое-то время я нервничала. Потом сказалось действие таблеток. Мне стало тепло и спокойно. Я заснула и проснулась только днем. Харлоу, стоявший у моей постели, сказал: "Филлис, прими эту таблетку".
      - Что вы сделали?
      - Я ее проглотила.
      Мейсон повернулся к журналистам.
      - Господа, так обстояло дело. Можете задавать моей клиентке любые вопросы. Она постарается на них ответить.
      - Когда это произошло? Я имею в виду выстрел, - сказал один из журналистов.
      - Я думаю, - откровенно призналась миссис Бэнкрофт, - что следователь правильно установил время. Это произошло примерно часов в девять.
      - Вы хотите сказать, что до этого не видели Джилли? - вмешался Хастингс.
      - Я избегала его и была очень удивлена, увидев его на борту яхты.
      - Маловероятно, - проворчал Хастингс.
      - Возможно, вы перестанете нас прерывать, - заметил кто-то из репортеров. - Мне нужны факты. Можете ли вы, миссис Бэнкрофт, объяснить причины, по которым хотели оставить Фордайса на яхте?
      - Фордайс был... У него были обстоятельства, когда... Боюсь, что не смогу ответить вам на этот вопрос, так как это касается событий, о которых я не хотела бы рассказывать.
      - Имел ли шантаж какое-нибудь отношение к Фордайсу?
      - Я предпочитаю не отвечать на этот вопрос.
      - Вы заплатили Джилли тысячу долларов?
      - Да.
      - А ваша дочь, Розена, три тысячи?
      - Она не говорила мне об этом, но мне все-таки стало известно, что ее тоже шантажируют.
      - Значит, это затрагивало не только ваше благополучие, но и вашей дочери?
      - Я не буду отвечать на этот вопрос.
      - Где был ваш муж после десяти часов?
      - Не знаю.
      - А говорил он вам, что собирается поехать в порт?
      - Да.
      - Вы говорили с ним потом об этом?
      - Да. Он сказал, что был на пристани, но из-за густого тумана не смог найти яхты. Но я точно помню, что из-за прилива она была... футах в десяти-пятнадцати от берега.
      - В котором часу ваш муж ездил в порт? - спросил Хастингс.
      - Не знаю. Я вернулась домой часов в десять, а заснула в десять тридцать или без четверти одиннадцать.
      - Муж был с вами в это время?
      - Да.
      - Теперь все ясно, - заявил Хастингс газетчикам. - Так как смерть наступила в девять часов, муж обвиняемой, безусловно, не мог произвести рокового выстрела. Именно к такой мысли, как мне кажется, нас пытается подвести мистер Мейсон.
      Журналисты переглянулись. Один из них произнес:
      - У нас еще есть вопросы, но с этим можно подождать. Нужно быстрее звонить в наши редакции, пока у нас не перехватили этого материала.
      - Да, - поддержал его другой. - Нужно поторопиться.
      Газетчики сломя голову кинулись к выходу. В библиотеке суда остался только Хастингс.
      - У меня еще несколько вопросов, - произнес он.
      - А разве вам не нужно звонить в редакцию? - улыбаясь спросил Мейсон.
      - Пока еще нет. Я хотел бы еще кое-что выяснить.
      - Мне кажется, мистер Хастингс, что ваша преданность профессии обвинителя гораздо сильнее вашей преданности газете, которую вы представляли на этой пресс-конференции. Должен вам заявить, что она уже закончилась, и миссис Бэнкрофт больше не собирается отвечать ни на какие вопросы.
      Хастингс повернулся к Харлоу Бэнкрофту и спросил:
      - А вы? Вы поехали в порт и...
      - Хочу, чтобы вы правильно поняли нас, - перебил его Мейсон. - Это была пресс-конференция миссис Бэнкрофт. Ее муж не намерен делать никаких заявлений.
      - Все это старые трюки, - буркнул Хастингс. - Вы пытаетесь представить дело так, что муж обвиняемой поехал в порт, что было два револьвера, что именно Харлоу Бэнкрофт убил Джилли... Вы стремитесь выгородить миссис Бэнкрофт. Когда же мы возбудим дело против него, вдруг окажется, что именно ею был произведен роковой выстрел. Если же она выстрелила в целях самообороны, почему она не рассказала об этом в полиции?
      - Потому, - пояснил Мейсон, - что она не хотела излагать причин шантажа и не хотела объяснять, почему отвезла Фордайса на свою яхту.
      - Пусть она изложит всю эту историю в суде, - заявил Хастингс, - где я смогу подвергнуть ее перекрестному допросу, и я разнесу ее показания в пух и прах. Неужели вы думаете, что Суд позволит вам вкладывать в уста обвиняемой нужные вам слова! Она вынуждена будет отвечать на предъявленные доказательства. Насколько я понимаю, пресс-конференция была только репетицией, попыткой с вашей стороны повлиять на прессу и вызвать симпатии к обвиняемой со стороны обывателей. Я требую, чтобы завтра в суде она обо всем рассказала.
      - Вы делайте свое дело, а я свое, - оборвал его Мейсон. Пресс-конференция закончилась.
      21
      - Не понимаю, - сказал шериф Джуит, - почему вы на основании заявления вашей клиентки, мистер Мейсон, обвинили меня в небрежном расследовании дела. Только ли из-за того, что мы не отметили точного местонахождения яхты в момент ее обнаружения? Ведь и так ясно, что во время прилива яхта дрейфовала и остановилась именно там.