- Я хотел бы спросить у прокурора, существует ли какие-либо сомнения в том, что пятна, которые описал свидетель, были рыбьей кровью?
      - Это были пятна человеческой крови, - рявкнул Бергер.
      - Позволю себе заметить, - иронично усмехнулся Мейсон, - что свидетель не может считаться экспертом по определению человеческой крови на том основании, что он имеет опыт в определении рыбьей крови.
      - Правило то же самое, - отозвался Гамильтон Бергер. - Высыхающая кровь приобретает те же самые оттенки цветов.
      - Должен ли я понимать это так, что окружной прокурор дает теперь показания в качестве эксперта? - спросил с притворным удивлением Мейсон.
      Судья Хартли слегка усмехнулся.
      - В этом случае, господин прокурор, Суд соглашается с защитником, сказал судья. - Если вы намерены квалифицировать свидетеля в качестве эксперта в области крови, то перед этим необходимо доказать, что существует сходство между видом человеческой и рыбьей крови.
      - Ну, хорошо, - внешне покорно согласился Гамильтон Бергер. - Ответ на этот вопрос я получу в другой форме и от другого свидетеля. Мистер Джилли, вы на сто процентов уверены в том, что узнаёте обвиняемого?
      - Да.
      - И это он находился в лодке в то время, когда вы увидели, что в тот объект в воде... или что там было... кто-то ударял ножом?
      - Да.
      - Когда вы выдавали лодку, на ней были пятна, о которых вы говорили?
      - Нет.
      - И только тогда, когда лодка была возвращена, вы впервые увидели пятна?
      - Да.
      - Где теперь находится эта лодка?
      - В полиции.
      - Когда полиция забрала ее?
      - Спустя дней десять после этого происшествия.
      - Шестнадцатого июня?
      - Мне кажется, что это было пятнадцатого.
      - Вы нашли в лодке что-нибудь, чего не было в ней до того, как вы сдали ее, мистер Джилли?
      - Да.
      - Что?
      - Нож в ножнах. На одной стороне рукоятки было выгравировано имя "Дэвид", а на другой инициалы "М.Дж.".
      - Где сейчас находится этот нож?
      - Его забрала полиция.
      - Когда?
      - Тогда, когда забрала лодку.
      - Если бы вы снова увидели этот нож, то смогли бы его узнать?
      - Да.
      Гамильтон Бергер распаковал из свертка охотничий нож с тонким, как бритва лезвием и показал свидетелю.
      - Вы видели когда-нибудь раньше этот нож?
      - Да. Это тот самый нож, что я нашел в лодке.
      - Теперь он в таком же состоянии, в котором находился тогда, когда вы его нашли?
      - Нет. Он был покрыт кровью... то есть... испачкан чем-то красным и этих пятен было гораздо больше, чем сейчас.
      - Да, да, несколько этих пятен было взято для анализа в криминалистическую лабораторию, - с готовностью пояснил Гамильтон Бергер. - Прошу, мистер Мейсон, вы можете задавать вопросы свидетелю. Прошу также, - и тут он повернулся к судебному секретарю, - обозначить этот нож в целях идентификации.
      Мейсон улыбнулся свидетелю.
      - Вы состояли когда-нибудь под судом? - спросил он добродушным тоном.
      Гамильтон Бергер сорвался с места, наверное, с намерением внести протест, но секунду подумав, снова медленно сел в кресло.
      Джилли перевел взгляд с лица Мейсона на пол.
      - Да.
      - Сколько раз?
      - Два.
      - За что?
      - Один раз за кражу.
      - А второй раз за что? - не уступал Мейсон.
      - За ложные показания под присягой, - едва слышно сказал Джилли.
      Мейсон улыбнулся еще вежливей.
      - На каком расстоянии вы находились от лодки, когда наблюдали за ней в свой бинокль?
      - Около... ну, сотен ярдов.
      - Какое было освещение?
      - Сумерки.
      - Был ли туман?
      - Может и не туман, но так, туманно.
      - Холодно?
      - Да, довольно холодно.
      - Что вы использовали для протирания стекол своего бинокля? Ведь вы же его протирали?
      - Не припоминаю, чтобы я протирал его.
      - И вы увидели, что один из мужчин ловит рыбу?
      - Да. Обвиняемый держал в руке удочку.
      - И он что-нибудь поймал на нее?
      - Что-то большое уцепилось за леску.
      - Вы уже видели когда-нибудь людей во время ловли больших рыб?
      - Да.
      - Следовательно вы должны были заметить, что иногда, когда поймают акулу, то обрезают леску, отпуская рыбу или даже забивают ее ножами перед тем, как снять с крюка. Это верно?
      - Это была не акула.
      - Я задал вам вопрос, - резко бросил Мейсон. - Вы видели рыбную ловлю подобную той, которую я сейчас описал?
      - Да.
      - Хорошо. Был ли такой момент, в котором объект, находившийся на леске, полностью выскочил из воды?
      - Нет.
      - Даже настолько, чтобы вы смогли разобрать, что это было?
      - Почти все время этот... объект находился под водой.
      - Когда-нибудь перед этим вы видели мужчину, который обратился к вам с целью взять напрокат лодку?
      - Нет.
      - И с этого времени вы его больше никогда не видели?
      - Нет.
      - Вы уверены в том, что ножа не было в лодке тогда, когда вы давали ее незнакомцу?
      - Да.
      - Когда вы впервые увидели нож?
      - Шестого июля, во второй половине дня.
      - Где?
      - В моей лодке.
      - А перед этим вы его не заметили?
      - Нет.
      - Вы внимательно проверили лодку?
      - Да.
      - И с того времени, как лодка была возвращена вам, до той минуты, когда вы нашли нож, она стояла в месте, в котором любой мог приблизиться к ней, положить этот нож или бросить его на дно лодки?
      - Ну, вроде бы так. Каждый, кто крутился возле моей пристани, мог сделать это.
      - А сколько заплатил вам этот таинственный человек за лодку?
      - Вношу протест. Вопрос не относится к делу и не имеет для него никакого значения, а также противоречит процедуре допроса свидетеля, заявил напыщенным тоном Гамильтон Бергер.
      - Что ж, - глаза Мейсона заблестели от улыбки. - Я задам этот вопрос в другой форме. Мистер Джилли, у вас постоянные цены за прокат лодок?
      - Да.
      - Сколько это составляет?
      - От доллара до полутора в час.
      - А может вы мне скажете, заплатил ли этот незнакомец вами обычную ставку за прокат лодки?
      - Мы договорились с ним на специальных условиях.
      - Вы получили больше, чем обычную плату?
      - Да.
      - Насколько больше?
      - Возражаю из-за противоречия процедуре допроса свидетеля, состоящего в приведении факта, не представляющих доказательного материала. Вопрос не относится к делу и не имеет для него никакого значения, - выступил с очередным протестом Гамильтон Бергер.
      - Отклоняю протест, - решил судья Хартли.
      - Сколько вы получили за прокат лодки?
      - Не могу вспомнить так, сразу, но наверное долларов пятьдесят, ответил Джилли, избегая встречаться с Мейсоном взглядом.
      - Вы потребовали такую сумму, или эту сумму предложил вам мужчина, который хотел взять лодку?
      - Столько я потребовал.
      - Вы уверены в том, что потребовали пятьдесят долларов?
      - Не помню точно. Он дал мне что-то сверх того. Не помню сколько это было.
      - Больше, чем пятьдесят долларов?
      - Не помню точно. Он дал мне что-то сверх того. Не помню сколько это было.
      - Больше, чем пятьдесят долларов?
      - Может быть и так. Я не считал. Взял деньги, которые он мне подал и сунул их в шкатулку, закрываемую на ключ, в которой я храню деньги.
      - Вы храните свои деньги наличными?
      - Частично так.
      - Вы пересчитали когда-нибудь, сколько составляла эта... премия?
      - Не помню, чтобы я делал что-то такое.
      - Могло там быть больше, чем пятьдесят долларов?
      - Наверное так, но я не помню.
      - А может быть тысяча долларов?
      - Ох, это уже абсурдно! - запротестовал Гамильтон Бергер.
      - Отклоняю протест, - рявкнул судья Хартли.
      - Не знаю.
      - Вы занесли в книгу этот дополнительный заработок?
      - Я не веду бухгалтерии.
      - Следовательно, вы не знаете, сколько денег находится в этой шкатулке, которая закрывается на ключ и в которой вы храните деньги?
      - Не до цента.
      - А до доллара?
      - Нет.
      - В вашей шкатулке сейчас больше, чем пятьсот долларов?
      - Не знаю.
      - Больше, чем пять тысяч долларов?
      - Понятия не имею.
      - Но, там может находиться такая сумма?
      - Да.
      - Когда вы были осуждены за ложные показания под присягой, это была ваша первая судимость или вторая? - голос Мейсона звучал холодно.
      - Вторая.
      Мейсон широко улыбнулся.
      - Это все, мистер Джилли.
      Судья Хартли посмотрел на часы.
      - Пора на обеденный перерыв, - заявил он. - Суд соберется в этом зале в два часа. В течение этого времени присяжные не должны формулировать или высказывать мнения по существу дела. Только когда дело будет полностью представлено им, они смогут приступить к составлению выводов. Присяжные не будут также дискутировать между собой и не позволят, чтобы о деле дискутировали в их присутствии. Обвиняемого следует отослать обратно в камеру. Суд объявляет перерыв до двух часов.
      Делла Стрит и Пол Дрейк, сидевшие в первом ряду, на специально зарезервированных для них местах, направились в сторону Перри Мейсона. Адвокат, встретив взгляд Пола Дрейка, дал ему знак подождать и обратился к своему клиенту:
      - Я хотел бы знать, где вы были в ночь пятого и утром шестого июня?
      - В квартире. Лежал на собственной постели и спал.
      - Вы можете это доказать?
      - Что за бред! - выкрикнул презрительно Джефферсон. - Я холостяк, мистер Мейсон, и сплю один. У меня не было причин доказывать, где я находился в это время. И сейчас таких причин у меня нет. Никто ведь не примет серьезно слов человека, осужденного за ложную присягу, воришки, который никогда меня в жизни не видел. Кто такой этот темный тип из портового района? Вся эта история просто глупа!
      - Я согласился бы с вами, если бы не уверенность, которая просто выпирает из окружного прокурора, - Мейсон задумчиво почесал гладко выбритый подбородок. - Поэтому для меня крайне важно знать, где вы были ночью пятого и утром шестого июня.
      - Понимаю, - сказал Джефферсон. - Ночью пятого... то есть вечером пятого я был... нет, не вижу причин говорить об этом. Шестого... С полуночи до половины девятого утра шестого июня я был в своей квартире. В девять утра шестого июня я находился в офисе и могу доказать, где был именно этим утром от нескольких минут седьмого.
      - У вас есть свидетель?
      - Да. Мой коллега, Уолтер Ирвинг. Он пришел ко мне в седьмом часу, мы вместе позавтракали, а потом пошли на работу.
      - А что с ножом?
      - Это мой нож. Он лежал в чемодане в моей квартире и был оттуда украден.
      - Откуда он у вас появился?
      - Это подарок.
      - От кого?
      - Это не имеет ничего общего с делом, господин адвокат.
      - Кто вам его дал?
      - Это не ваше дело.
      - Я должен знать, кто вам дал этот нож, мистер Джефферсон.
      - Я сам занимаюсь своими делами, мистер Мейсон.
      - В суде вашим делом занимаюсь я.
      - И продолжайте это делать. Прошу только не задавать мне вопросов о женщинах, это все. Я ни с кем не разговариваю о женщинах, с которыми поддерживаю отношения.
      - А может быть есть что-то, чего вы стыдитесь в связи с этим подарком?
      - Конечно нет.
      - Ну, так скажите, кто вам его дал?
      - Мне были бы неудобны разговоры на тему женщин, господин адвокат. Потому что, существует возможность, что вы подумаете о даче мною ложных показаний, когда я начну отвечать на вопросы прокурора...
      Мейсон внимательно посмотрел на лицо Джефферсона.
      - Послушайте, - медленно сказал защитник. - Очень часто дело, которое прокурору кажется ненадежным, укрепляется из-за того, что обвиняемый не выдерживает перекрестного допроса. Надеюсь, что это дело не дойдет до того пункта, в котором защита станет необходимостью. Но если дойдет, я должен быть уверен в том, что вы меня не обманули.
      Джефферсон окинул Мейсона холодным взглядом.
      - Я никогда никому не лгу, - коротко сказал он и, отвернувшись от Мейсона, дал знак полицейскому, что тот может увести его в камеру.
      Делла Стрит и Пол Дрейк присоединились к Мейсону в проходе между стульями.
      - Ну и что об этом думать? - заговорил Мейсон.
      - Во всем этом деле есть что-то подозрительное, - проворчал под нос Пол Дрейк. - Пахнет жареным на расстоянии. И все признаки заранее устроенной махинации. Меня удивляет уверенность Бергера в том, что достаточно использовать такого типа, как Джилли, для обвинения человека вроде Джефферсона.
      - Вот именно, - кивнул головой Мейсон. - Мы должны узнать на этот счет побольше. Есть еще что-нибудь новенькое?
      - Вернулся Уолтер Ирвинг.
      - Черт возьми! А где же он был?
      - Никто не знает. Он появился около половины одиннадцатого утра. Был в зале суда.
      - Где сидел?
      - В заднем ряду. И внимательно все слушал.
      - Хм. Одно противоречит другому, - задумался Мейсон. - Это дело повыкручено во все стороны.
      - Полиция что-то скрывает, Перри. Мне кажется, что они готовят тебе большую неожиданность. Не могу узнать, что это такое. Ты заметил, что Гамильтон Бергер все время был возбужден и очень уверен в себе?
      - Именно этого и я не могу понять, - признался Мейсон. - Бергер допрашивает свидетелей и у него такое выражение, как будто их показания, это только вступительный материал. Он не придает большого значения тому, что они говорят и не огорчается тем, что я подкапываюсь под их репутацию и правдивость показаний. Он явно ждет какой-то бомбы.
      - А что с Ирвингом? Ты с ним не собираешься поговорить?
      - Мы с Ирвингом в плохих отношениях. Когда я последний раз с ним разговаривал, он вылетел из моего кабинета взбешенный, как дикий конь, которого пытались оседлать. Он послал телеграмму руководству в Иоганнесбург, требуя, чтобы меня уволили... Ты узнал что-нибудь о Марлин Шомон и ее брате?
      - Я не знаю, где они находятся, - покорно признался Дрейк. - Но мне кажется, что я знаю, как они сбежали.
      - Как? Это меня очень интересует.
      - Таким безнадежно простым способом, что меня доводит до бешенства мысль о том, что я раньше до этого не догадался.
      - Как? Говори же!
      - Марлин Шомон взяла чемоданы и велела носильщику сдать их в камеру хранения. Потом, как пассажиры, которые только что вышли из самолета, они заняли места в автобусе, принадлежащем аэропорту. Другому носильщику она дала два ключа от двух шкафчиков в камере хранения и велела принести два чемодана. Затем, на этом автобусе доехала вместе с братом до отеля, расположенного в центре города. Там вышла и все следы оборвались.
      - А потом вернулась и забрала остальные чемоданы? - подсказал Мейсон.
      - Наверное. Устроила в безопасном месте брата, поехала на такси в аэропорт и забрала остальной багаж.
      - Пол, мы должны ее найти.
      - Я делаю все, что могу, Перри.
      - Ты не можешь проверить записи в книгах отелей? Не можешь...
      - Успокойся, Перри, - перебил его Дрейк. - Я проверил все записи в отелях, сделанные приблизительно в это время. Узнавал во всех агентствах, сдающих квартиры, не сняли ли они чего-нибудь в этот день. Проверил все бюро посредников. Сделал все, что мог. Велел моим парням обзвонить владельцев домов, сдающих квартиры и узнать, не снимала ли Шомон квартиру в это время. Мы проверили даже записи в книгах мотелей. Я сделал все, что мог...
      - Ты проверил агентства, занимающиеся сдачей напрокат автомобилей? спокойно спросил Мейсон.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Фирмы, в которых лицо, имеющее водительское удостоверение, может взять напрокат машину и уехать на ней, выплачивая определенную сумму за каждый день и за каждую милю.
      На лице Дрейка появились смешанные чувства.
      - Она не... черт возьми! Нет! Боже мой, Перри! Неужели я что-то пропустил?
      - Она могла взять машину, погрузить багаж и поехать в какой-нибудь соседний город, снять там дом, вернуться назад с машиной и...
      - Один шанс на тысячу, - недовольно сказал Дрейк, - но я его не пропущу. Это последнее, что нам осталось.
      - О'кей, Пол. Проверь, может быть на этот раз повезет.
      15
      Ровно в два часа Суд снова собрался в зале заседаний.
      - Прошу вызвать вашего следующего свидетеля, - обратился к окружному прокурору судья Хартли.
      Гамильтон Бергер минутку поколебался.
      - Вызываю Мэй Уоллис Джордан, - сказал он наконец.
      Мэй Джордан, серьезная и сосредоточенная, медленным шагом, как бы заставляя себя делать что-то, чего делать бы не хотела, подошла к возвышению для свидетелей, принесла присягу, назвала свое имя и адрес и села.
      Голос Гамильтона Бергера казался слаще патоки.
      - Вы знаете обвиняемого, Дэвида Джефферсона, мисс Джордан?
      - Да.
      - Когда вы с ним познакомились?
      - Вы имеете в виду, когда я с ним познакомилась лично?
      - Когда вы с ним впервые встретились, - уточнил вопрос Гамильтон Бергер, - и при каких обстоятельствах.
      - Я переписывалась с ним длительное время, но впервые увидела его только, когда он приехал в наш город.
      - Вы помните точную дату этой первой встречи?
      - А как же. Он приехал поездом, и я ожидала его на вокзале.
      - Прошу назвать дату.
      - Семнадцатого мая.
      - Текущего года?
      - Да.
      - До этого времени вы были только в переписке с обвиняемым, не так ли?
      - Да.
      - Каким образом началась эта переписка?
      - Все началось, как шутка...
      - Вы можете это объяснить точнее?
      - Я интересуюсь фотографией и когда-то, в одном из иллюстрированных журналов прочитала предложение обмена цветных стереоскопических фотографий Африки, на фотографии пейзажей Северной и Южной Америки. Меня это заинтересовало и я написала на номер почтового ящика, указанного в журнале.
      - В Южной Африке?
      - Все письма, обозначенные этим номером, направлялись в фотожурнал, но оказалось, что оттуда их пересылали лицу, которое поместило объявление. Этим человеком был...
      - Минуточку, - перебил Мейсон. - Протестую против показаний, которые являются выводами, сделанными свидетелем. Свидетель не знает, кто дал объявление и только записи в регистратуре журнала могут быть убедительным доказательством.
      - Мы покажем эти записи, - мягко сказал Гамильтон Бергер. - Однако... пока оставим этот пункт. Что произошло потом, мисс Джордан?
      - Ну... я стала переписываться с обвиняемым.
      - Каким был, в общем, характер этой переписки? - спросил Гамильтон Бергер и добавил, обращаясь к Мейсону: - Конечно, я понимаю, что вы можете внести протест, обосновывая его тем, что ответ на мой вопрос не предоставляет еще доказательства, но я стараюсь ускорить ход процесса.
      Мейсон иронично улыбнулся.
      - Я всегда подозрителен по отношению к тому, кто пытается ускорить течение процесса, предъявляя второстепенные материалы доказательств. Самым лучшим доказательством были бы письма.
      - Я хочу познакомить суд с общим характером этой переписки, объяснил Гамильтон Бергер.
      - Вношу протест, потому что это не представляет существенного доказательного материала, - настаивал на своем Мейсон. - И вопросы такого рода вынуждают свидетеля делать выводы.
      - Протест принимается, - решил судья Хартли.
      - Вы получали письма из Южной Африки? - спросил Гамильтон Бергер голосом, который выдал легкую нервозность.
      - Да.
      - Как эти письма были подписаны?
      - Ну... по разному...
      - Я не очень понимаю, - откровенно удивился Гамильтон Бергер. - Я думал, что...
      - Неважно, что думал окружной прокурор, - вмешался Мейсон. - Перейдем к фактам.
      - Как были подписаны эти письма? - повторил вопрос Бергер.
      - Некоторые, то есть первые письма были подписаны именем обвиняемого.
      - А где теперь находятся эти письма?
      - Пропали.
      - Где?
      - Я их уничтожила.
      - Прошу сообщить содержание писем, - сказал торжественно Гамильтон Бергер. - Высокий Суд, обнаружив, что оригиналы уже невозможно получить, я хотел бы на основании косвенных доказательств...
      - Не возражаю, - кивнул головой судья Хартли.
      - Я намереваюсь как раз сказать, - быстро вмешался Мейсон, - что для того, чтобы определиться вносить мне протест, или нет, я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов относительно содержания писем, а так же времени и способа, которым они были уничтожены.
      - Вначале прошу внести протест, а потом вы можете задавать вопросы, ответил судья Хартли.
      - Высокий Суд, вношу протест на основании того, что не доказано достаточным способом необходимости выслушивания этих второстепенных доказательств. Тем более, что некоторые письма, как оказалось, даже не носили подписи обвиняемого. В связи с этим протестом я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов.
      - Слушаем, - с легкой улыбкой пригласил его Гамильтон Бергер.
      Мейсон обернулся к свидетелю.
      - Вы говорили, что письма были подписаны по разному. Что вы имели в виду?
      - Ну... - начала она, колеблясь.
      - Не стесняйтесь, - поддержал ее Мейсон.
      - Некоторые письма были подписаны... ну... достаточно шутливо...
      - Как, например?
      - "Длинноногий паук", - шепнула она.
      Громкий смех, раздавшийся в зале, стих только после того, как судья Хартли гневно нахмурился.
      - А другие?
      - По разному. Мы обменивались... обменивались между собой... трюковыми фотографиями.
      - Прошу точнее объяснить, что вы обозначаете термином "трюковые фотографии", - обратился Мейсон к свидетельнице.
      - Я большая поклонница фотографии, обвиняемый тоже и... вначале наша переписка имела формальный характер, но постепенно становилась все более личной. Я... он попросил у меня мою фотографию и я... шутки ради... я...
      - Продолжайте, - нажимал Мейсон. - Что вы сделали?
      - Взяла снимок приличной пожилой дамы с интересным, полным характера, лицом. У меня была своя фотография в купальном костюме и... при увеличении я воспользовалась фототрюком... поместила лицо старой дамы на своей фигуре и подписала: "Мисс Уэст". Затем я отослала этот снимок. Я думала, что если это обычный флирт, то подобная фотография его немного остудит.
      - Это была шутка или это имело целью ввести обвиняемого в заблуждение?
      Темный румянец покрыл щеки Мэй Джордан.
      - Первый снимок имел целью обмануть его. Я сделала это очень хитро, так чтобы он не мог узнать, что это фотомонтаж... Во всяком случае, я думала, что он в этом не разберется...
      - Вы попросили его послать вам в ответ свою фотографию?
      - Да.
      - И вы получили ее?
      - Да.
      - Что было на этом снимке?
      - Морда жирафа в очках, помещенная на фигуре страшно мускулистого мужчины, наверное какого-нибудь борца или штангиста.
      - И таким образом вы поняли, что фотомонтаж был расшифрован? спросил Мейсон, не спуская глаз с ее лица.
      - Да.
      - И что произошло потом?
      - Мы обменялись множеством подобных снимков. Каждый из нас старался сделать как можно более оригинальную композицию.
      - А письма? - вернулся защитник к прежней теме.
      - Письма подписывались разными именами, в зависимости от того, что представляла данная фотография.
      - Вы подписывали письма таким же образом?
      - Да.
      - И он подписывал свои письма к вам так же?
      - Да.
      - Предполагаю, что он подписывал свои письма "Сэр Галахад", или же "Твой Принц", или еще как-нибудь в этом же роде? - спросил совершенно равнодушным тоном Мейсон.
      - Да.
      - "Принц из сказки"?
      Мэй Джордан обеспокоенно вздрогнула.
      - Да, - ответила она удивленным голосом. - Откровенно говоря, под конец нашей переписки он все свои письма подписывал "Принц из сказки".
      - А где теперь находятся эти письма? - повторил вопрос прокурора Мейсон.
      - Я их уничтожила.
      - Вам известно, где в настоящее время хранятся письма, которые вы писали ему?
      - Я... я их также уничтожила.
      Гамильтон Бергер широко улыбнулся.
      - Прошу продолжать вопросы, господин адвокат. Вы отлично справляетесь.
      - Каким образом вы получили назад свои письма?
      - Я пошла... пошла в его офис.
      - Вы застали там обвиняемого?
      - Когда... когда у меня уже были эти письма... он там был... да.
      Мейсон усмехнулся окружному прокурору.
      - Высокий Суд, я думаю, что достаточно далеко провел допрос свидетеля в этом направлении. Отказываюсь от права задавать дальнейшие вопросы на тему писем. Однако, настаиваю на своем протесте. Свидетель не может показать под присягой, что эти письма написал обвиняемый, потому что вместо имени они были подписаны шутливыми именами и псевдонимами. Как показал свидетель, это были шутливые имена, вымышленные обвиняемым, но это вывод, который сделал сам свидетель.
      Судья Хартли обратился к Мэй Джордан.
      - Эти письма приходили в ответ на письма посланные вами?
      - Да, Высокий Суд.
      - А как вы адресовали свои письма?
      - "Южноафриканская Компания Добычи и Импорта Драгоценных Камней", для мистера Дэвида Джефферсона.
      - На адрес центрального агентства в Иоганнесбурге?
      - Да, Высокий Суд.
      - Вы посылали эти письма обычной авиапочтой?
      - Да, Высокий Суд.
      - И в ответ приходили письма, о которых вы только что говорили?
      - Да, Высокий Суд.
      - Из этих писем можно было понять, что они представляли ответы на ваши письма?
      - Да, Высокий Суд.
      - Вы сожгли их?
      - Да, Высокий Суд.
      - Отклоняю протест, - решил судья Хартли. - Окружной прокурор может представить содержание переписки на основании косвенных доказательств.
      Гамильтон Бергер слегка поклонился, после чего обратился к свидетельнице:
      - Прошу нам сказать, что было в тех письмах, которые вы уничтожили?
      - Ну, что же... обвиняемый жаловался на то, что он одинок, что находится далеко от близких ему людей, что у него нет ни одной девушки и... ох, это все было просто шуткой. Очень трудно это объяснить.
      - Прошу вас все-таки попытаться, - обратился к ней прокурор.
      - Мы приняли позу... ну, делали вид, что это переписка одиноких сердец... то есть одиноких людей. Так, как в этих смешных газетных рубриках. Он писал, например, что очень богат, благороден и будет наверняка хорошим мужем, а я ему писала, какая я красивая и как... ох, просто невозможно холодно объяснить нашу переписку.
      - Эти письма, лишенные контекста, просто ничего не значат, так? подсказал Гамильтон Бергер.
      - Именно. Именно это я и подразумевала. Нужно понять настроение и фон, потому что иначе картина получается ошибочная. Эти письма, отделенные от всей ситуации, кажутся безнадежно глупыми, просто идиотскими. Поэтому я и хотела их забрать...
      - Прошу не прерывать показаний, - сказал Гамильтон Бергер. - Что вы сделали?
      - Под конец переписки Дэвид Джефферсон написал мне одно серьезное письмо. Он сообщил, что фирма, в которой он работает, решила открыть филиал в Соединенных Штатах и выбор пал на него. Офис будет находиться в нашем городе, Джефферсон будет его руководителем и он радуется возможности встретиться со мной.
      - И что вы сделали? - снова спросил прокурор.
      - Меня охватила страшная паника. Потому что одно дело вести переписку с мужчиной, который находится от меня за тысячи миль, а совсем другое встретиться с этим человеком лицом к лицу. Меня это очень обеспокоило и я чувствовала себя ужасно глупо.
      - Да? И что дальше?
      - Когда он приехал, то послал телеграмму, на каком поезде прибудет и я встречала на вокзале. Все сразу стало складываться плохо... Ну, иначе.
      - В чем это выражалось?
      - Он отнесся ко мне очень холодно и, впрочем, оказался совершенно другим человеком, чем я ожидала. Конечно, - добавила она поспешно, - я знала, что все это глупо, но в своем воображении я создала образ мужчины со всеми мыслимыми достоинствами, хотя никогда его не видела. Я считала его другом и страшно разочаровалась.
      - А что получилось потом? - спросил мягким голосом Гамильтон Бергер.
      - Я позвонила ему дважды или трижды и как-то вечером мы с ним выбрались в город...
      - Продолжайте пожалуйста.
      Мэй Джордан пожала плечами.
      - Этот мужчина был просто невыносим, - сказала она, окинув обвиняемого презрительным взглядом. - Он вел себя покровительственно и как-то дешево, крикливо... Я быстро поняла, что он не верно воспринял мои письма. Он смотрел на меня как на... Относился ко мне, словно я была... Не проявлял уважения, даже элементарной вежливости. Этот человек просто не знает, что такое деликатность.
      - Что вы сделали?
      - Я сказала ему, что хочу получить назад свои письма.
      - И что он ответил?
      Она снова окинула презрительным взглядом Джефферсона.
      - Он сказал, что я могу их у него купить.
      - Ну и?..
      - Я решила забрать эти письма. Ведь они были моей собственностью.
      - Что вы сделали?
      - Четырнадцатого июня я пошла в его офис. Я выбрала время, в которое обвиняемый и мистер Ирвинг обычно уходили на ленч.
      - И что вы сделали? - повторил свой вопрос Гамильтон Бергер.
      - Прони... Вошла в офис.
      - С какой целью?
      - Единственной моей целью было найти письма, которые я когда-то написала.
      - У вас были причины предполагать, что эти письма находятся в офисе?
      - Да. Он сказал мне, что держит их у себя в кабинете и что я могу придти за ними и получить их, если соглашусь на его условия.
      - И что случилось?
      - Я не могла найти писем. Я искала везде. Я открыла ящики стола и тогда... - она остановилась.
      - Продолжайте, - поторопил ее Гамильтон Бергер.
      - Открылись двери, - нервно закончила она.
      - Кого вы увидели в дверях?
      - Обвиняемого, Дэвида Джефферсона.
      - Он был один?
      - Нет. Вместе со своим сотрудником, Уолтером Ирвингом.
      - И что тогда случилось?
      - Обвиняемый стал страшно ругаться. Он называл меня такими словами, которых я никогда прежде не слышала.