- Не сомневаюсь, сам Фолкнер воспринял такое решение с ненавистью. Из человека, контролировавшего деятельность компании, он превратился в обычного акционера.
      - Позвольте напомнить вам, - несколько самодовольно заметил Диксон, что по законам этого штата супруги считаются партнерами, и при расторжении брака должно быть достигнуто финансовое соглашение.
      - Я полагаю, что постоянная угроза того, что вы можете повторно обратиться в Суд и открыть дело об уплате алиментов, если Фолкнер будет действовать наперекор вашим желаниям, не могла не вызвать враждебности с его стороны.
      Брови Диксона вновь поползли вверх.
      - Я просто слежу за соблюдением финансовых интересов Дженевив, и стараюсь делать это наилучшим образом.
      - Вы часто беседовали с Фолкнером?
      - О, да.
      - Он посвящал вас в детали бизнеса?
      - Естественно.
      - Он добровольно рассказывал вам все, или его приходилось расспрашивать?
      - Не думаете же вы, мистер Мейсон, что человек в положении мистера Фолкнера стал бы прибегать ко мне, чтобы рассказать о мельчайших деталях бизнеса.
      - Но вы сами проявляли к ним интерес?
      - Естественно.
      - И расспрашивали его, насколько я понимаю?
      - Только о том, что меня интересовало.
      - А интересовало вас практически все?
      - Не могу ответить точно, мистер Мейсон, потому что не знаю насколько многое я знаю. Я только знаю то, что знаю.
      Диксон всем своим видом старался показать, что пытается из всех сил помочь Мейсону и представить всю известную ему информацию.
      - Могу я спросить вас, когда состоялся ваш последний разговор?
      Лицо Диксона превратилось в деревянную маску.
      - Этот вопрос, рано или поздно, задаст вам полиция.
      Диксон некоторое время внимательно изучал свои ногти.
      - Насколько мне известно, - продолжал Мейсон, - вы разговаривали с ним вчера вечером.
      Диксон оторвал взгляд от пальцев.
      - На каком основании вы делаете такое предположение, мистер Мейсон?
      - На основании того, что вы медлите с ответом.
      - Я обдумывал ваш вопрос.
      - Причина достаточно веская, - парировал Мейсон, - но медлительность остается медлительностью.
      - Неплохо подмечено, мистер Мейсон, совсем неплохо. Должен признаться, я обдумывал ваш вопрос и потому медлил с ответом. Мне так и не удалось принять решение - стоит ли ответить на этот вопрос сейчас, или подождать, пока мне его задаст полиция.
      - Существует ли особая причина, по которой вы не желаете отвечать?
      - Себе я задал такой же вопрос.
      - Вам есть что скрывать?
      - Конечно, нет.
      - Так в чем же причина?
      - Вы не справедливы ко мне, мистер Мейсон. Мне нечего скрывать. На все ваши вопросы я отвечал подробно и честно.
      - Когда состоялся ваш последний разговор с Фолкнером.
      - Вашей проницательности можно позавидовать, мистер Мейсон. Он состоялся вчера.
      - В какое время?
      - Вас интересует время нашего разговора при личной встрече?
      - Меня интересует время вашего разговора при личной встрече и время вашего разговора по телефону.
      - Что заставило вас подумать, что был разговор по телефону?
      - То, что вы установили различие между разговором при личной встрече и каким-то еще разговором.
      - Боюсь, не могу соперничать с вами в проницательности, мистер Мейсон.
      - Я жду ответа.
      - Официально, вы не имеете права задавать подобные вопросы?
      - Официально - нет.
      - Предположим, я откажусь отвечать. Что тогда?
      - Тогда я позвоню моему доброму другу лейтенанту Трэггу, и расскажу ему, что вы встречались с Фолкнером в день его убийства, вероятно, вечером, и разговаривали с ним по телефону. Потом я повешу трубку, пожму вам руку, поблагодарю за помощь и уйду.
      Диксон снова принялся рассматривать свои пальцы. Потом кивнул один раз, будто приняв решение. Снова застыл, не произнеся ни слова, словно каменная фигура за огромным столом, потом закивал, как будто договаривался с самим собой.
      Мейсон ждал.
      - Вы привели исключительно сильный аргумент, мистер Мейсон, - наконец произнес Диксон. - Несомненно. Из вас получился бы очень неплохой игрок в покер. Очень трудно определить, что за карта у вас на руках, очень трудно.
      Мейсон промолчал.
      Диксон еще несколько раз кивнул, потом сказал:
      - Несомненно, меня вызовут в полицию. Я даже сам хотел позвонить туда и рассказать все, что знаю. Вы, рано или поздно, получите доступ к информации, иначе бы я не говорил бы с вами. Но вы так и не сказали мне, почему именно вам так необходимо узнать все эти факты.
      Диксон смотрел на Мейсона с выражением лица человека, вежливо ожидающего ответа на ничего не значащий вопрос.
      Мейсон не произнес ни слова.
      Диксон нахмурился, опустил голову, потом медленно покачал ей, как будто, после долгих раздумий, ему, наконец, удалось принять правильное решение, отличное от первоначального.
      Мейсон молчал.
      Консультант по бизнесу и инвестициям вдруг решительно и твердо опустил обе ладони на стол.
      - Мистер Мейсон, вчера я несколько раз разговаривал с мистером Фолкнером.
      - При личной встрече?
      - Да.
      - Что он хотел?
      - Вы выходите за рамки первоначального вопроса, мистер Мейсон.
      - Меня более интересует сам вопрос, чем причина задавать его.
      Диксон поднял и снова опустил руки, легонько хлопнув по столу.
      - Мистер Мейсон, вы хотите слишком многого, впрочем... мистер Фолкнер хотел купить пакет акций, принадлежащий Дженевив.
      - И вы согласны были продать его?
      - За определенную цену.
      - В цене вы не сошлись?
      - Совсем не сошлись.
      - Разница была слишком велика?
      - Да. Понимаете, мистер Мейсон, мистер Фолкнер придерживался собственного мнения относительно стоимости пакета акций. Откровенно говоря, он предложил нам купить его пакет за определенную сумму и решил, что если это его предложение нам не подходит, мы согласимся продать свой пакет за ту же сумму.
      - А вы не согласились?
      - Определенно, нет.
      - Могу я узнать, почему?
      - Ответ элементарен, мистер Мейсон. Под руководством мистера Фолкнера компания приносила солидные прибыли. Сам он получал жалование, которое последние пять лет не повышалось. Как и жалование мистера Карсона. Если бы Дженевив купила пакет акций мистера Фолкнера, тот свободно мог стать независимым предпринимателем и обратить в капитал свои исключительные деловые качества. Он мог бы даже открыть собственное дело и составить нам конкуренцию. С другой стороны, при определении цены, за которую Дженевив Фолкнер согласилась бы продать свой пакет, я вынужден был придерживаться принципов оценки акций, как источника доходов. Дженевив, в случае продажи, должна была получить сумму, способную принести ей эквивалентный доход. В данный момент инвестиции не способны принести такой доход, как раньше, более того, они стали небезопасны. Существовала огромная разница, между ценой, за которую мы согласились бы продать свой пакет, и ценой, которую мы были готовы заплатить за чужой.
      - В результате, как я понимаю, вы стали испытывать враждебные чувства друг к другу?
      - Вряд ли враждебные, мистер Мейсон. Определенно, нет. Мы просто разошлись во взглядах относительно сделки.
      - Вы выступали с позиции силы?
      - Я бы так не сказал, мистер Мейсон. Мы согласились сохранить существующее положение вещей.
      - Но мистер Фолкнер, вероятно, кипел от злости из-за того, что ему приходится работать за несоразмерное жалование?
      - Ну что вы, мистер Мейсон. Такое же точно жалование он положил себе, когда владел двумя третями акций.
      Глаза Мейсона блеснули.
      - Он установил себе тогда такое жалование, чтобы лишить Карсона возможности просить себе повышение?
      - Я не знаю, о чем думал мистер Фолкнер в то время. Я знаю только, что все заинтересованные стороны в момент выноса судебного решения о разводе пришли к соглашению, что любое повышение жалования может производиться только с разрешения Дженевив или при повторном разбирательстве дела в Суде.
      - Насколько я понимаю, вы поставили Фолкнера в крайне неприятное для него положение.
      - Я уже неоднократно заявлял, что не умею читать чужие мысли, мистер Мейсон. Это относится и к мыслям мистера Фолкнера.
      - Вчера вы встречались несколько раз?
      - Да.
      - Другими словами, назревал кризис?
      - Мистер Фолкнер определенно был готов предпринять какие-либо действия.
      - Если бы Фолкнер приобрел пакет акций, принадлежащий Дженевив, он снова бы стал владельцем двух третей компании. В этом случае он легко смог бы избавиться от Карсона, увольнение которого явилось бы идеальным ответом на его иск.
      - Вам, как адвокату, - вкрадчиво произнес Диксон, - несомненно понятны многие аспекты дела, которые я, как неспециалист, не способен различить. Я преследовал одну единственную цель - добиться наивысшей цены для клиента, если продажа неизбежна.
      - Вы не были заинтересованы в приобретении доли Фолкнера?
      - Честно говоря, нет.
      - За любую цену?
      - Я бы не стал заходить так далеко в своих утверждениях.
      - Другими словами, благодаря ссоре Фолкнера с Карсоном, многочисленным судебным искам последнего и положению, в котором оказалась ваша клиентка, вы могли заставить Фолкнера приобрести ваш пакет акций за любую назначенную вами цену?
      Диксон промолчал.
      - Все это напоминает мне узаконенное вымогательство, - как бы размышляя вслух произнес Мейсон.
      Диксон резко выпрямился, как от удара.
      - Мой дорогой мистер Мейсон! Я просто пытался получить наибольшую выгоду для своего клиента. В чувствах Дженевив и мистера Фолкнера не оставалось и намека на взаимную привязанность. Я упоминаю об этом только для того, чтобы убедить вас в том, что нет необходимости придавать чувственную окраску деловым отношениям.
      - Хорошо. Вы виделись с Фолкнером несколько раз. В какое время состоялся ваш последний разговор?
      - Мы разговаривали по телефону.
      - В какое время?
      - Приблизительно... между восемью и восемью пятнадцатью. Точнее сказать не могу.
      - Между восемью и восемью пятнадцатью? - переспросил Мейсон, не скрывая своего интереса.
      - Да, именно так.
      - Что вы сказали ему?
      - Я сказал, что если купля-продажа состоится, мы бы хотели завершить сделку как можно быстрее, то есть, если сделка не будет заключена до полуночи, мы посчитаем трату времени на дальнейшие переговоры бесполезной.
      - Что ответил Фолкнер?
      - Фолкнер сказал, что заедет ко мне между десятью и одиннадцатью часами, что он вынужден пойти на банкет, устраиваемый знатоками рыбок, что потом у него назначена еще одна встреча. Он сказал, что при встрече сделает окончательное предложение, что если мы не примем его и на этот раз, он посчитает вопрос исчерпанным.
      - Когда вы звонили, он не говорил, что рядом с ним кто-то находится?
      - Нет, не говорил.
      - Разговор состоялся не позднее восьми пятнадцати?
      - Да, не позднее.
      - И не раньше восьми?
      - Да.
      - Быть может, раньше?
      - Уверен, что нет. Так как в восемь я взглянул на часы и задумался, удастся ли мне еще раз поговорить с мистером Фолкнером.
      - Вы считаете, что разговор состоялся не позже восьми пятнадцати?
      - В восемь пятнадцать, мистер Мейсон, я настроил приемник на интересовавшую меня программу. Могу с точностью указать время.
      - Вы нисколько не сомневаетесь, что говорили с самим Харрингтоном Фолкнером?
      - Нисколько.
      - Как я понимаю, Фолкнер не пришел на назначенную встречу?
      - Нет, не пришел.
      - Вас это не встревожило?
      Диксон пригладил волосы короткими пальцами.
      - Не вижу причин не быть с вами откровенным, мистер Мейсон. Я был разочарован.
      - Но не стали звонить мистеру Фолкнеру еще раз?
      - Нет, не стал. Я боялся попасть в неловкое положение, чем-либо проявить свое нетерпение. Сделка, которую я пытался заключить с мистером Фолкнером обещала быть достаточно выгодной.
      - Вы можете вспомнить точно, что говорил Фолкнер?
      - Да, он говорил, что собирается пойти на очень важную встречу и как раз одевался. Потом он сказал, что предпочел бы пойти на эту встречу, а сделку с нами заключить сегодня.
      - Что вы ответили?
      - Я сказал, что такая договоренность вряд ли устроит мою клиентку, так как сегодня - суббота. На что он заявил, что приедет к нам между десятью и одиннадцатью вечера.
      - Не возражаете, если я узнаю цену, которую вы установили?
      - Не думаю, что она имеет какое-нибудь значение, мистер Мейсон.
      - Или цену, за которую миссис Фолкнер соглашалась продать свой пакет акций?
      - Правда, мистер Мейсон, я не могу понять вашей заинтересованности.
      - Разница между двумя суммами была ощутимой?
      - Да, вполне.
      - Когда мистер Фолкнер заезжал к вам?
      - Насколько я помню, около трех, и пробыл здесь всего несколько минут.
      - Вы уже высказали ему свое предложение к тому времени?
      - Да.
      - И он сделал вам свое?
      - Да.
      - Сколько времени длился разговор?
      - Не более пяти минут.
      - Мистер Фолкнер виделся с женой, я имею в виду, с бывшей?
      - При этом разговоре - нет.
      - А при каком-либо другом разговоре?
      - Насколько я помню, да. Встреча была случайной. Мистер Фолкнер заезжал ко мне около одиннадцати часов утра и встретился со своей женой, я имею в виду бывшей, на крыльце.
      - Они разговаривали?
      - Кажется, да.
      - Могу я спросить, о чем?
      - Уверен, мистер Мейсон, тема разговора касалась только Дженевив и ее мужа.
      - Могу я задать Дженевив несколько вопросов?
      - Для человека, чья заинтересованность в наследстве Фолкнера весьма туманна, простите меня великодушно, вы хотите слишком многого.
      - Я хочу встретиться с Дженевив Фолкнер.
      - Вы случайно, не представляете человека, обвиненного в убийстве мистера Фолкнера?
      - Насколько я знаю, обвинения не были предъявлены никому.
      - Но вы можете предполагать, кому именно такие обвинения могут быть предъявлены?
      - Естественно.
      - И этот человек может стать, или уже сейчас является, вашим клиентом?
      - Мне может показаться соблазнительным представлять человека, обвиненного в убийстве мистера Фолкнера, - с улыбкой заявил Мейсон.
      - Мне бы этого не хотелось.
      Мейсон многозначительно промолчал.
      - Адвокат, намеревающийся предъявить незначительный иск на наследство Харрингтона Фолкнера, может рассчитывать на большую откровенность, чем адвокат, собирающийся представлять человека, обвиняемого в убийстве Харрингтона Фолкнера.
      - Предположим, обвинения несправедливы.
      - Это может решить только Суд Присяжных, - самоуверенно провозгласил Диксон.
      - Предлагаю предоставить Суду такую возможность, - с улыбкой произнес Мейсон. - А я хотел бы видеть Дженевив Фолкнер.
      - Боюсь, это невозможно.
      - Как я понимаю, она не имеет прав на наследство.
      Диксон резко опустил взгляд.
      - Почему вы спросили об этом?
      - Имеет?
      - Насколько мне известно, не имеет, если в завещании не предусматривается обратное, что почти невозможно. Дженевив Фолкнер не имеет права на долю в наследстве Харрингтона Фолкнера. Другими словами, у нее не было причин убивать его.
      - Я спрашивал совсем не об этом, - усмехнулся Мейсон.
      - А я дал вам такой ответ, - улыбнулся Диксон.
      Раздался легкий стук в дверь и, мгновение спустя, дверь открылась. В комнату, не дожидаясь ответа, с уверенностью хозяйки вошла женщина.
      Диксон нахмурился.
      - Сегодня я не буду ничего диктовать, мисс Смит, - сказал он.
      Мейсон повернулся и посмотрел на вошедшую женщину. Она была стройной и очень привлекательной, в неподдающемся более точному определению возрасте между сорока пятью и пятидесятью годами. Мейсон заметил, как по ее лицу скользнуло выражение изумления.
      Адвокат мгновенно поднялся с кресла.
      - Вы не присядете, миссис Фолкнер? - спросил Мейсон.
      - Благодарю вас, я... я...
      Мейсон повернулся к Диксону.
      - Прошу меня извинить, но не догадаться было весьма трудно.
      Диксон несколько мрачно признал, что выбор фамилии "Смит" был весьма неудачным.
      - Дженевив, дорогая, позволь представить тебе мистера Мейсона, очень известного, умного адвоката, который посетил меня ради получения конфиденциальной информации о Харрингтоне Фолкнере. Он спросил разрешения повидаться с тобой, на что я ответил, что не вижу достаточно веских оснований для разговора.
      - Диксон, если ей есть что скрывать, рано или поздно, все станет известно, и...
      - Ей нечего скрывать, - прервал адвоката Диксон.
      - Вы увлекаетесь золотыми рыбками? - обратился Мейсон к Дженевив Фолкнер.
      - Не увлекается, - ответил за нее Диксон.
      Миссис Фолкнер невозмутимо улыбнулась Перри Мейсону и сказала:
      - Ловлей рыбок, на мой взгляд, увлекается сам мистер Мейсон. Сейчас, если вы не возражаете, джентльмены, я оставлю вас и подожду, пока мистер Диксон освободится.
      - Я уже ухожу. - Мейсон встал и поклонился. - Не подозревал, что бывшая жена мистера Фолкнера столь привлекательна.
      - Об этом не подозревал и сам мистер Фолкнер, - сухо заявил Диксон.
      Он поднялся из-за стола и подождал пока Мейсон, с поклоном, удалился.
      13
      Из аптеки, находившейся в полудюжине кварталов от дома Диксона, Мейсон позвонил себе в контору.
      - Делла, - сказал он, когда та сняла трубку, - немедленно свяжись с Полом Дрейком. Пускай он раскопает все, что сможет о разводе Харрингтона Фолкнера. Дело слушалось пять лет назад. Мне нужна не только вся информация, но и копии свидетельских показаний, если это возможно, и сведения о том, что в действительности за этим кроется.
      - Хорошо, шеф. Еще что-нибудь?
      - Все. Новости есть?
      - Очень рада, что ты позвонил. Я представила в Суд запрос о правомерности содержания Салли под стражей, судья Даун определил его срок действия до следующего вторника. Сейчас Салли Мэдисон предъявлено обвинение в тяжком убийстве первой степени.
      - Я думаю, обвинение было предъявлено, как только полицейским стало известно о твоем запросе.
      - Вероятно.
      - Хорошо, я отправляюсь в тюрьму, чтобы потребовать свидания с Салли.
      - Как ее адвокат?
      - Конечно.
      - Ты собираешься официально признать себя ее адвокатом, даже не узнав, какие показания она дала?
      - Не имеет никакого значения, что она вынуждена была сказать. Я буду представлять ее, потому что другого выхода не вижу. Как полиция поступила с Томом Гридли?
      - Никто не знает. Его где-то спрятали. Хочешь, чтобы я подала запрос о правомерности содержания под стражей и на него?
      - Нет, его представлять нам нет необходимости. По крайней мере до тех пор, пока я не узнаю, какие показания дала Салли Мэдисон.
      - Удачи тебе, шеф. Прости, что втянула тебя в это дело.
      - Не ты меня, а я тебя.
      - Разнеси их в пух и прах.
      - Я так и сделаю.
      Мейсон повесил трубку, сел в машину и помчался к тюрьме. Чрезмерная вежливость, с которой был встречен Мейсон, и исключительная быстрота, с которой ему предоставили свидание с Салли Мэдисон, после того, как он объявил, что намерен представлять ее интересы в качестве защитника, свидетельствовали о том, что полиция вполне удовлетворена ходом событий.
      Мейсон расположился за длинным столом, разделенным экраном из мелкой прочной сетки. Через несколько секунд надзирательница ввела Салли Мэдисон.
      - Привет, Салли, - поздоровался Мейсон.
      Салли, выглядевшая вполне хладнокровной и спокойной, села по другую сторону экрана, разделявшего заключенного и посетителя.
      - Я очень сожалею, что сбежала от вас, мистер Мейсон.
      - Это не более половины того, о чем вам следует сожалеть.
      - Что вы имеете в виду?
      - Вашу прогулку с Деллой Стрит, с револьвером и деньгами в сумочке.
      - Я знаю, что мне не следовало так поступать.
      - Где вас нашел лейтенант Трэгг?
      - Я не успела отойти и четырех кварталов от отеля. Мы поговорили. Потом он оставил меня под охраной двух полицейских, а сам отправился по ресторанам в поисках вас и мисс Стрит.
      - Вы делали какие-либо заявления в полиции?
      - Да.
      - Зачем?
      - Я должна была сказать правду.
      - Полицейским вы не должны были говорить ничего.
      - Мне показалось, что так будет лучше.
      - Хорошо, - сдался Мейсон. - В чем же состоит эта правда?
      - Я обманула вас, мистер Мейсон.
      - Боже праведный, - простонал адвокат, - скажите что-нибудь новенькое, по крайней мере, будьте ко мне так же снисходительны, как к полицейским.
      - Вы не будете сердиться?
      - Конечно, буду.
      - Значит... Вы не поможете мне?
      - У меня нет выбора. Я помогаю вам, потому что не могу не помочь Делле Стрит. Я должен выручить ее из беды, а для этого мне необходимо спасти вас.
      - Она попала в беду из-за меня.
      - Она, я, много кто еще. Давайте, выкладывайте.
      Салли опустила глаза.
      - Вчера вечером я ездила к мистеру Фолкнеру.
      - В какое время?
      - Около восьми часов.
      - Вы видели его?
      - Да.
      - Что он делал?
      - Брился. Все лицо было в пене, он был без пиджака и сорочки. Только в нижней рубашке. В ванну набиралась вода.
      - Дверь в ванную была открыта?
      - Да.
      - Его жена была дома?
      - Нет.
      - Кто открыл вам дверь?
      - Никто. Дверь была приоткрыта на дюйм или два.
      - Входная дверь?
      - Да.
      - Как вы поступили?
      - Я вошла. Услышала, что он в ванной и позвала.
      - Как он поступил?
      - Он вышел из ванной.
      - Вы уверены, что в ванну лилась вода?
      - Да.
      - Холодная или горячая?
      - Конечно, горячая.
      - Вы уверены?
      - Да. Я заметила, что зеркало запотело.
      - Фолкнер рассердился на вас?
      - На меня? Почему?
      - Потому что вы вошли подобным образом.
      - Наверное, но все закончилось благополучно.
      - Продолжайте, - устало произнес, почти простонал Мейсон. - Что было дальше?
      - Мистер Фолкнер сказал, что ему не нужны неприятности, что он очень бы хотел закончить все дела со мной. Он знал, что Том всегда последует моему совету и предложил договориться.
      - Что вы ответили?
      - Я ответила, что если он передаст мне две тысячи долларов, сделка состоится. Что Том проработает на него еще шесть недель, а потом уйдет в шестимесячный отпуск по болезни, после которого вернется работать в зоомагазин. Что если Том изобретет что-нибудь новое за время отпуска, мистер Фолкнер будет иметь право на половину доходов от этих изобретений; что мистер Фолкнер выдвинет лекарства Тома на рынок, что они с Томом будут поровну делить чистые прибыли. Что они станут партнерами.
      - Что сказал на это Фолкнер?
      - Он дал мне две тысячи долларов, а я вернула ему чек на пять тысяч и сказала, что поеду к Тому и что все будет хорошо.
      - Вы знаете, что Том приходил к нему примерно в четверть девятого?
      - Не думаю, что он там был.
      - Есть достаточно веские доказательства его визита.
      - Я ничего не знаю о них, но вполне уверена, что Том не приходил туда. У него не было причины. Он сам сказал, что поручает все мне.
      - Вы получили две тысячи долларов наличными?
      - Верно.
      Мейсон на мгновение задумался.
      - Хорошо, расскажите о револьвере.
      - Я очень сожалею, что все так получилось, мистер Мейсон.
      - Вполне оправданно.
      - Револьвер принадлежит Тому.
      - Я знаю.
      - Я не могу себе представить, как он попал туда, но когда я вошла в спальню с миссис Фолкнер, чтобы как-то ее успокоить, револьвер лежал на туалетном столике. Я узнала его и попыталась как-то защитить Тома. Это была первая мысль, первое инстинктивное решение. Я взяла револьвер и положила его в свою тумбочку, понимая, что произошло самоубийство...
      - Убийство, - поправил Мейсон.
      - Понимая, что произошло убийство, - продолжила Салли, приняв поправку как должное, - я не хотела, чтобы револьвер Тома был найден на месте преступления. Я знала, что Том не мог иметь никакого отношения к убийству, но не понимала, как там оказался его револьвер.
      - Это все?
      - Клянусь Богом, мистер Мейсон, чтоб мне умереть! Я все сказала.
      - В полиции вы рассказали то же самое?
      - Да.
      - Как отреагировали полицейские?
      - Выслушали меня.
      - Они допрашивали вас?
      - Немного, совсем немного.
      - При допросе присутствовал стенографист?
      - Да.
      - Он записал ваш рассказ?
      - Да.
      - Что потом?
      - Меня спросили, готова дли я подписать протокол, и я ответила, что, конечно, готова, если он содержит мой точный рассказ. Полицейские составили протокол, и я подписала его.
      - Вас поставили в известность, что вы имеете право хранить молчание?
      - Да. Произнесли какой-то вздор нараспев, что я имею право хранить молчание.
      - Значит, именно так выглядит ваш рассказ на бумаге?
      - Да.
      - Господи! - с горечью воскликнул Мейсон. - Какая же вы дура!
      - Вы о чем, мистер Мейсон?
      - Ваш рассказ не сойдет даже за сказку. Вы придумали его только для того, чтобы защитить Тома. Полицейским не хватило ума заставить вас изменить показания при первом допросе, но сейчас они опомнятся, начнут давить на вас, и вас ждут серьезные неприятности.
      - Не вижу причин давать другие показания.
      - Правда?
      - Конечно.
      - Откуда всплыла сумма в две тысячи долларов, которую вы упоминали?
      - Такая сумма показалась мне достаточно справедливой ценой.
      - Раньше вы никогда не упоминали ее?
      - Нет.
      - Фолкнер действительно брился, когда вы вошли в дом?
      - Да.
      - Собирался принять ванну?
      - Да.
      - Он находился в ванной комнате?
      - Да.
      - Он вышел к вам в спальню?
      - Да.
      - Отнеситесь к вопросу максимально внимательно. Он вышел к вам в спальню, или вы вошли в ванную?
      - Ну, мы встретились в дверях ванной комнаты.
      - И он дал вам две тысячи долларов наличными?
      - Да.
      - Вы просили дать ему именно две тысячи долларов?
      - Да.
      - И у него оказалось две тысячи долларов?
      - Да.
      - Именно две тысячи долларов?
      - Да. Ну... я не знаю... возможно, у него было больше, но мне он дал именно две тысячи долларов.
      - Наличными?
      - Конечно. Именно эти деньги и оказались в моей сумочке.
      - И вы нашли револьвер Тома Гридли в доме Фолкнеров?
      - Да. Если хотите знать, сам мистер Фолкнер принес его туда. Том хранил револьвер в зоомагазине. Вчера, примерно в семь тридцать, мистер Фолкнер ушел из магазина, где два с половиной часа шарил, все смотрел и забрал револьвер. Мистер Роулинс может подтвердить это. Он видел, как мистер Фолкнер взял револьвер.
      - Вы рассказали об этом полиции?
      - Да.
      - Показания об этом есть в подписанном вами протоколе?
      - Да.
      Мейсон вздохнул.
      - Подойдем к делу с другой стороны. Сержант Дорсет, когда я уходил, собирался отвезти вас к Джеймсу Стонтону.
      - Верно.
      - Он так и поступил?
      - Да.
      - Сколько времени вы там пробыли?
      - Не знаю точно, совсем недолго.
      - И Стонтон продолжал настаивать, что рыбок ему привез сам Фолкнер?
      - Да. Он представил письменное разрешение Фолкнера ухаживать за рыбками.
      - Что произошло потом?
      - Сержант Дорсет вернулся в дом Фолкнера и взял меня с собой.
      - А потом?
      - Примерно через час, он сказал мне, что я - свободна.
      - Как вы поступили?
      - Один из полицейских, думаю, это был фотограф, сказал, что скоро поедет в центр города, в полицейское Управление, чтобы проявить пленки, и предложил подбросить меня.
      - Вы поехали с ним?
      - Да.
      - А потом?
      - Потом я позвонила Делле Стрит.
      - Где вы нашли телефон?
      - В круглосуточном ресторане.
      - Та, где вас высадил фотограф?
      - Не далее, чем в квартале.
      - Потом?
      - Мисс Стрит попросила перезвонить ей минут через пятнадцать.
      - Как вы поступили?
      - Заказала яичницу, тост и чашку кофе.
      - Вы помните, где находится ресторан?
      - Конечно. К тому же, я думаю, ночной официант вспомнит, что я заходила. Насколько я помню, это был черноволосый мужчина, который прихрамывал, как будто одна нога была когда-то сломана, неправильно срослась и стала короче другой.
      - Хорошо, - согласился Мейсон, - похоже на правду. Вы вернулись к дому Фолкнера с Дорсетом, он, через некоторое время, решил, что вы ему больше не нужны, и этот фотограф подбросил вас к центру города. Вы о чем-нибудь говорили с ним?
      - Да, конечно.
      - Говорили, что вам известно об убийстве?
      - Нет, об убийстве мы не говорили.
      - А о чем?
      - Обо мне.
      - Он пытался ухаживать за вами?
      - Хотел получить номер моего телефона. Убийство его совершенно не интересовало. Он слишком торопился, иначе пошел бы со мной в ресторан. Даже спросил, не подожду ли я его с часик, пока он проявит пленки.
      - Вполне естественно, - заметил Мейсон. - Наконец-то я слышу от вас правдоподобные вещи. Сколько времени вы пробыли в ресторане?
      - Минут пятнадцать. Я позвонила Делле Стрит, как только вошла, потом, следуя ее инструкциям, перезвонила и поехала в отель "Келлинджер".
      - В полиции вы именно так все и сказали?
      - Да, именно так.
      - Ваши показания внесены в протокол?
      - Да.
      - В ресторане были еще посетители?
      - Нет. Это заведение трудно назвать рестораном. Обычная закусочная, в которой один и тот же человек готовит и выносит блюда к стойке.