Конкэннон подошел к стойке, заказал яичницу, бифштекс, булочки и патоку. Ему подали миску густой маисовой каши, в которой тонули жалкие кусочки говядины. Рядом с ним уселась женщина, которой, вероятно, не было еще и тридцати, но с виду она тянула на все пятьдесят. На ней были красные чулки и костюм танцовщицы из дансинга. Она улыбнулась ему, показав два ряда испорченных зубов.

– Сожалею, – сказал Конкэннон, – но денег у меня только на обед.

Она пожала плечами:

– Ладно, все равно сейчас нерабочее время. Мне просто хочется поболтать. – Она подозвала повара: – Ну-ка, Великий Вождь, принеси кофейник и налей нам.

– Ведь на виски-то у вас хватит? – опять улыбнулась она Конкэннону.

Конкэннон предпочел подчиниться. Индеец, который, видно, не любил, когда его называли Великим Вождем, угрюмо разлил виски по чашечкам и взял со стола деньги. Конкэннон подсчитал, сколько у него остается: пятидолларовая бумажка и около двух долларов мелочью. Уезжая из Оклахома-Сити, он забыл запастись деньгами, недооценив силу наличных из-за постоянных разъездов за счет компании.

Опорожнив свою чашечку, женщина посмотрела на благодетеля с явным любопытством.

– Я разыскиваю человека, который, быть может, вам знаком. Эйб Миллер, взрывник, – сказал Конкэннон небрежным тоном.

Услыхав имя, она буркнула:

– Знаю ли я Эйба Миллера? Еще бы! Он волочился за всеми девчонками из баров и кабаре отсюда до самой Пенсильвании! Если, конечно, это ему ничего не стоило…

Конкэннон оживился.

– А где его можно найти?

Она покачала головой и сплюнула на и без того грязный пол «Фанданго».

– Я не видела его уже больше месяца. Могу сказать одно: он наверняка живет у какой-нибудь бабы за ее счет.

Неизвестно зачем Конкэннон счел нужным понизить голос:

– А вы не слыхали о женщине из Оклахома-Сити по имени Мэгги Слаттер?

Собеседница удивленно посмотрела на него.

– Мэгги? Да знаю я ее! Мы жили с ней вместе на земле чероки. Там она и познакомилась с Миллером… Бедняжка… Она без ума от него. А быть от него без ума – для любой бабы страшное невезение. – Глаза ее сузились. – А где такой джентльмен, как вы, мог встретить Мэгги?

– В Оклахома-Сити. Я искал Миллера.

Женщина пожала плечами.

– Если кто-то и знает, где Миллер, то это Мэгги.

«Теперь Мэгги уже ничего не знает», – подумал Конкэннон.

– Интересно, – сказал он вслух, – знакомы ли вам такие имена, как Тюрк и Крой? Это друзья Миллера.

– Слушайте, ну и вопросы вы задаете! В таком городе, как Дип-Форк, это небезопасно. И потом, у меня очень чувствительное горло. Когда пересыхает – не могу говорить.

Конкэннон поспешно пододвинул ей свою чашку и попросил индейца принести еще выпивки. Женщина улыбнулась.

– Меня зовут Белла Плотт.

Конкэннон галантно поднес руку к краю шляпы:

– Маркус Конкэннон, мэм.

Рэй Аллард в свое время научил его говорить вежливо со всеми без исключения женщинами: кто знает, может быть, в будущем понадобится их помощь.

– Вы странный тип, Конкэннон, – заявила Белла Плотт. – Вы говорите как полицейский, но с виду не похожи. Не пойму, что вы за фрукт.

– Я детектив, работаю на железнодорожную компанию.

Она рассмеялась.

– Ну и ну! Так тут единственная дорога далеко – аж в Ред-Форк…

– Знаю, – вздохнул Конкэннон. – Поверьте мне на слово, Белла. Я вам не лгу. Мне действительно очень нужен Миллер.

– А Мэгги ничего не будет, если я скажу?

– Обещаю, Белла. Мэгги и так хлебнула сполна. Он сделал повару знак, чтобы тот принес еще два виски.

Белла залпом выпила очередную порцию и мечтательно покачалась на стуле. Затем посмотрела Конкэннону в глаза:

– А вы мне нравитесь! Поди знай, почему. Мужики – все сплошь дешевки. И Эйб Миллер в том числе. Вы говорили с Кэт? – Конкэннон вздрогнул: это имя он слышал впервые.

– Кто это – Кэт?

– Кэт Миллер. Жена Эйба. – Белла грустно покачала головой. – Она работала здесь, в «Фанданго». До рождения ребенка, разумеется. Теперь ей уже не до работы. – Она заметила изумленное лицо Конкэннона и спросила: – Что это с вами?

– Я сомневаюсь, что мы с вами говорим об одном и том же человеке.

Он вынул из кармана маленькую фотографию, которую забыл вернуть Боуну.

– Это тот Эйб Миллер, у которого в Дип-Форк есть жена?

Белла взглянула на фото и шмыгнула носом.

– Да, он. Большего мерзавца надо поискать… Конкэннон всмотрелся в фотографию, пытаясь понять, что же такого неотразимого находили в Миллере женщины, но в конце концов решил, что фотографу не удалось это зафиксировать имевшимся у него аппаратом.

– Скажите, а где живет эта миссис Миллер?

– В лачуге, за домом Отто Майера. Оттуда до ее окна можно доплюнуть при попутном ветре.

Конкэннон испытал неприятное ощущение в животе. Он положил на стол свою последнюю банкноту и встал.

– Большое спасибо за помощь, Белла.

– Не стоит благодарности, – ответила она, протягивая руку к его нетронутому виски.

Когда он переступал порог «Фанданго», Белла сунула пятидолларовую бумажку в корсаж, готовясь к сражению с поваром.

Однокомнатная хибарка Кэт Миллер стояла на каменистом склоне за мастерской Отто Майера. Сотни подобных домиков Конкэннон уже видел в горных городках, новых поселениях и повсюду, где собираются одинокие мужчины и отчаявшиеся женщины.

Конкэннон постучал, и ему открыла женщина в мешковатой розовой ночной рубашке. Она посмотрела на него усталым безучастным взглядом.

– Приходите позже, – сказала она. – Пацан у меня болеет.

Из глубины хибарки донесся крик младенца.

– Я по другому поводу, – сказал Конкэннон. – Позвольте поговорить с вами о вашем муже?

– Эйб? – Она испуганно прикрыла рот рукой. – С ним что-то стряслось? Несчастный случай?

– Нет. Я ищу его по делу. Если вам известно, где его можно…

Она покачала головой:

– Эйба нет. Он уехал. Я не знаю, где он.

– Надеюсь, он вскоре сообщит о себе.

При мысли о том, что муж может написать ей письмо, Кэт Миллер чуть не улыбнулась. Но малыш опять закричал, и она собралась закрывать дверь.

– Нет, я ничего не знаю. Эйб никогда не пишет писем.

– Может быть, у него есть друзья, – быстро проговорил Конкэннон, когда дверь уже почти закрылась. – Кто-нибудь, кто мог бы помочь мне?

– Нет, – сказала она с безграничной усталостью. – Нет у него друзей. Ни одного.

Дверь захлопнулась.

«Попытаться все же стоило», – подумал Конкэннон и вернулся в мастерскую Отто Майера, но нефтяника там уже не было.

Конкэннон внезапно ощутил странное неприятное чувство, которое рано или поздно познает каждый полицейский. Он почувствовал затылком холодное дыхание беды. «Мне бы сейчас хорошее ружье, – подумал он, – доброго коня и надежного напарника вроде Рэя Алларда».

Он стоял посреди мастерской Майера с пустой головой, отсутствующим взглядом, в полузабытьи, и пытался вспомнить, когда в последний раз спал в удобной кровати.

– Я уже не тот, что раньше, – услышал он собственный голос, обращавшийся к пустым стенам. – Эта работа для молодых. Мне лучше заняться чем-то другим…

Он подошел к баку с пенистой водой и обрызгал себе лицо, затем сел на бочонок рядом с остывающей печью и заставил себя думать о Майере. Но вскоре его мысли, точно по волшебству, вернулись в Оклахома-Сити. Он оказался наедине с Атеной Аллард и не видел ничего кроме ее серьезного и печального лица. На мгновение он будто вновь стал молодым, и ему начали приходить в голову мысли, достойные влюбленного школьника, мысли, которых он сам устыдился бы в другое время. Через минуту его окончательно одолел сон и он провалился в темноту и тишину.

Прошло несколько минут, или несколько часов: он не мог следить за временем. Наконец где-то далеко, как ему казалось, он услышал грубый раскатистый смех.

– Проснись, Конкэннон! У нас полно забот: пришло время свести счеты.

Конкэннон с трудом открыл глаза. Оказалось, что он лежит, почти что согнувшись пополам. Спина болела, во рту пересохло, голова была словно набита ватой. Чья-то рука схватила его за плечо и заставила подняться; перед ним возникло злобное лицо рыжеволосого Тюрка.

Конкэннон машинально потянулся к «тридцать восьмому», но кобура была пуста. «Кольта» за поясом тоже не оказалось.

Рядом с Тюрком стоял Крой. Он почесывался и был почти весел.

– Скоро стемнеет, – сказал он Отто Майеру. – Так что пока нам делать нечего. Будем сидеть здесь.

Тюрк поднял ружье, приставил холодный ствол ко лбу Конкэннона и улыбнулся.

– Мне неохота ждать. Я его убью.

– Погоди, – терпеливо сказал Крой. – Наступит ночь, мы его увезем отсюда – вот тогда и убьешь.

Отто Майер смотрел на всех троих, нахмурив брови, потом сказал:

– Мне не нравится, что вы держите его у меня в мастерской.

– Но это только до ночи, – сказал Крой. – Потом мы его заберем и распрощаемся с тобой.

Тюрк злобно сплюнул и сказал:

– Я за то, чтобы убить его прямо сейчас.

– Нет! – торопливо возразил Майер. – Не надо крови. Иначе сюда набежит целая орава полицейских. Хотите убивать – увозите.

– Он прав, – сказал Крой сообщнику. – У них в городке все тихо, спокойно. Если что – поднимется страшный шум, а нам это ни к чему.

Тюрк не двигался, держа палец на спусковом крючке, Конкэннон затаил дыхание, ему даже показалось, что сердце его перестало биться. Затем бандит очень медленно отвел ружье в сторону.

– Ладно. Мы подождем, Конкэннон. Подожди и ты.

– Веревки у вас есть? – спросил Крой у Майера. Они связали Конкэннона по рукам и ногам.

– Сунь ему тряпку в рот, чтоб не орал, – сказал Крой. – И запри двери. До нашего отъезда твоя мастерская закрыта, понял, Майер?

Тюрк с удовольствием запихнул Конкэннону в рот грязную тряпку и присел рядом, пытаясь прочесть страх в глазах пленника.

– Ну, что, детектив? Надо было слушать нас тогда, в Оклахома-Сити. Но такие, как ты, никогда не слушают…

– Оставь его в покое, – устало сказал Крой. – Потом повеселишься.

– Потом, потом, – проворчал Тюрк. – Всегда ты так…

В голове Конкэннона начала понемногу вырисовываться цепь прошедших событий. Сомкнув веки и отгородившись от искаженного лица Тюрка, от звуков и запахов, он попытался собрать воедино все элементы головоломки.

Теперь было ясно, что Тюрк и Крой прибыли в Дип-Форк раньше него. Значит, им была заранее известна цель его поездки… К тому же они знали, что он будет встречаться с Майером. Поэтому они разыскали Майера заблаговременно и подкупили его. Теперь следовало выяснить, откуда у них появились эти сведения и кто ввел их в курс дела.

Изучение этой задачи Конкэннон решил отложить на будущее. Открыв глаза, он увидел, что Тюрк стоит у окна и угрюмо смотрит на улицу. Крой стоял посреди мастерской; Отто Майер нервно расхаживал взад-вперед.

– Я никак не предполагал, что все так обернется, – сказал он Конкэннону. – Я не знал, что они собираются вас убить…

Крой посмотрел ему в глаза, но ничего не сказал.

– Они утверждали, что просто хотят поговорить с вами по делу, – смущенно продолжал Майер. – А мне нужны были деньги. Собственно говоря, в их словах не было ничего подозрительного…

– Помолчи, – равнодушно сказал Крой.

– Почему всем так вдруг понадобился этот Эйб Миллер? – плаксиво сказал Майер.

– Чем меньше будешь об этом знать, тем больше проживешь, – сказал Крой.

Лицо Майера приняло сокрушенное выражение. Он хотел что-то сказать, но передумал, пожал плечами и снова заходил по мастерской. Солнце должно было скрыться через какие-нибудь полчаса.

Тюрк отошел от окна и приблизился к Конкэннону.

– Теперь ждать осталось недолго, Конкэннон. Можешь начинать молиться.

На холмы серым туманом стала опускаться темнота.

– Выйди, посмотри на улицу, Майер, – сказал Крой. – Если там все тихо, готовь лошадей.

Нефтяник вышел через заднюю дверь и спустя несколько минут вернулся.

– Все спокойно. Только в «Фанданго» еще горит свет. Я привязал лошадей за углом.

Тюрк вынул из-за пояса нож и присел на корточки рядом с Конкэнноном.

– Помолился, детектив?

Он приставил нож к горлу Конкэннона. Тот отпрянул. Тюрк усмехнулся и перерезал веревки на его руках и ногах.

Крой помог Конкэннону встать.

– Теперь без глупостей. Веди себя примерно.

На улице их ждали три лошади. Преступники усадили Конкэннона в седло. Отто Майер стоял на пороге мастерской; лицо его блестело от пота. Конкэннон удивился, с чего это он вспотел в такой прохладный осенний вечер…

Тюрк вполголоса ругался, привязывая его руки к седлу. На лице Майера было какое-то странное выражение. Он вытер мокрый лоб рукавом и быстро подошел к Конкэннону.

– Я не думал, что все так получится, – сказал он. – Я не виноват, поверьте.

«Да что с ним такое? – спросил себя Конкэннон. – Через несколько минут я буду мертв, а он – вне опасности. Тюрк и Крой с ним уже расплатились. Отчего же он весь мокрый?»

Майер нервно посмотрел на преступников.

– Мне будет спокойнее, если вы кивнете головой в знак того, что простили меня, – сказал он Конкэннону.

– Слюнтяй, – презрительно хмыкнул Тюрк.

Нефтяник словно не услышал. Он не сводил с Конкэннона глаз, беспокойно ожидая, когда тот кивнет в знак отпущения грехов. «Что с ним творится?» – снова подумал Конкэннон и нехотя кивнул.

Майер облегченно вздохнул. Выждав момент, когда Тюрк и Крой садились на лошадей, он вытянул шею и тихо произнес скороговоркой:

– Поворот дороги на северной окраине…

Конкэннон посмотрел на него, ожидая продолжения. Но Майер поспешно вошел в мастерскую и закрыл дверь.

Тюрк и Крой расположились по обе стороны от Конкэннона.

– Вперед. И не вздумай шалить.

Они выехали со двора на изрытую ухабами дорогу.

Руки Конкэнона, привязанные к седлу, словно отнялись. В животе была тупая боль. Он изо всех сил старался понять, что хотел сказать ему нефтяник.

Над землей сгустились сумерки. Спустя три минуты после выезда из Дип-Форк они оказались на изгибе дороги. Впереди была небольшая роща. Конкэннон присмотрелся, но не заметил там ничего, кроме деревьев.

Когда они проезжали под кронами огромных платанов, Тюрк и Крой невольно приблизились к Конкэннону.

Теперь они были почти на середине поворота, о котором говорил Майер, но ничего не происходило. Это был самый обыкновенный поворот дороги, вдоль которой вился ручей. Становилось все темнее…

Боль в животе у Конкэннона усиливалась. Если что-то и должно произойти, решил он, то только здесь.

Он с величайшей осторожностью высвободил ноги из стремян. Затем резко распрямил ноги и пнул носками сапог лошадей Тюрка и Кроя, идущих справа и слева от него.

Животные дернулись и встали на дыбы. В ночной тишине вдруг загремели выстрелы; испуганные лошади сорвались с места.

Конкэннон пригнулся к холке своей лошади и попытался направить ее к роще. Вдруг чья-то сильная рука схватила ее под уздцы и ловко увела за изгородь из колючих кустов. Выстрелы слышались теперь чуть дальше, вверх по течению ручья.

– Молчите, – сказал чей-то спокойный серьезный голос. – Это конная полиция. Все в порядке.

Конкэннон попытался разглядеть темное лицо второго всадника. Это был индеец-фермер, который утром привел его в Дип-Форк. Индеец не спеша вытащил изо рта Конкэннона кляп и разрезал веревки, стягивавшие ему запястья. Конкэннон принялся растирать их. Ему казалось, что язык его непомерно распух и не помещается во рту.

– Сколько вас? – спросил он, как только смог говорить.

– Двое.

– Откуда вы взялись? Я думал, вы вернулись на ферму.

Индеец пожал плечами и на своем неуклюжем английском пояснил, что поехал не на ферму, а в индейский полицейский участок. Затем вернулся в Дип-Форк с двумя конными полицейскими. Пока что другие сведения Конкэннону не требовались.

Поодаль раздался еще один выстрел, потом наступило напряженное минутное затишье. Чего-чего, а вмешательства индейской полиции Тюрк и Крой никак не ожидали. Сейчас они, видимо, спешились и приготовились к схватке с полицейскими. И те, и другие, похоже, оценивали обстановку.

Несмотря на объяснения фермера, все это не укладывалось у Конкэннона в голове. Местные полицейские всегда тщательно избегали вмешательства в дела белых приезжих. Этот вопрос был в компетенции федеральных старшин.

– Поверьте, я очень признателен вам за то, что вы сделали, – сказал Конкэннон. – Вы спасли мне жизнь. Но как вам удалось уговорить индейских полицейских вмешаться?

– Я сказал, вы – индеец.

Конкэннон опешил. Солгать местному полицейскому было для индейца серьезным проступком.

– Человек, которого вы зовете Тюрк, говорил плохие слова моей жене, – сказал фермер.

– Но что вы будете делать, когда они поймут, что я не индеец и что они действовали вопреки законам штата?

До полиции штата фермеру, похоже, не было никакого дела. Но конная полиция индейцев могла доставить ему неприятности, и он начинал понимать, что ему лучше куда-нибудь исчезнуть к тому моменту, когда его хитрость раскроется. Он посмотрел на Конкэннона и снял с плеча длинноствольный карабин.

– Когда-нибудь отдайте это индейцу-полицейскому. Я брал у него.

Конкэннон был поражен: индейцы не очень-то охотно отдавали личное оружие, особенно белым. Он принял карабин и горсть патронов с такой благодарностью, словно они были золотыми.

– Я даже не знаю, как вас зовут.

– Брюс Мак-Фарланд, – ответил индеец. Конкэннон ошеломленно посмотрел на него, но удержался от улыбки. Когда вас зовут Маркус Конкэннон, вы прекрасно понимаете, что имя – не повод для шуток.

– Обязательно отдам. Большое спасибо, мистер Мак-Фарланд.

Индеец картинно вскинул руку на прощание, развернул лошадь и бесшумно скрылся в густом лесу.