– Смотри, тебя снова арестуют.

– Меня это уже достало.

Энрике огляделся с таким воинственным видом, как будто собирался наброситься на полицейского, который посмел выписать ему квитанцию на штраф.

Татьяна свалила свои вещи в багажник и села в машину.

– И сколько же у тебя неоплаченных квитанций за эту неделю?

– Всего одна, клянусь.

Энрике, почти не глядя, встроился в плотный ряд автомобилей, вызвав множество гудков, проклятий и неприличных жестов.

Татьяна открыла бардачок – из него высыпалась целая куча квитанций.

– Ну ладно, ладно, на этой неделе я получил три квитанции. Все остальные – старье.

– Имей в виду, я больше не собираюсь вызволять тебя из тюрьмы. В следующий раз тебе придется остаться за решеткой. Ты хоть понимаешь, что не успеют за тобой закрыться двери, как ты станешь подстилкой какого-нибудь уголовника?

Энрике не ответил.

– С твоей стороны это просто безответственно! А что, если бы тебя остановили, когда с тобой в машине были близнецы? Тебя бы забрали в полицию, а Итана и Эверсон передали бы женщине-полицейскому в форме на два размера меньше, чем нужно. Ты же знаешь, какая у Итана чувствительная кожа, у него от полиэстра может появиться сыпь. Да, тебе бы разрешили сделать один звонок, и ты бы позвонил мне. Но что, если бы я в это время, к примеру, говорила по телефону с Септембер?

Ты же знаешь, она терпеть не может, когда я переключаюсь на другой звонок, и я стараюсь этого не делать, к тому же я вечно забываю прослушивать сообщения на автоответчике, когда вешаю трубку. Так что до того момента, когда я узнаю, где ты и что с тобой, может пройти несколько часов. Понимаешь, несколько часов! За это время у близнецов может развиться какая-нибудь вредная привычка. Например, они усвоят неправильную лексику. Или у них разовьется нездоровая тяга к печенью с кремом. Я стараюсь, чтобы они не ели много сахара. Я, знаешь ли, не совсем темная, я читала книгу Мэрилу Хеннер о здоровье детей.

Энрике покачал головой:

– И что, все это может произойти из-за какого-то штрафа за неправильную парковку?

Татьяна бросила на него уничтожающий взгляд.

– Это называется «цепная реакция».

– А-а... А я думал, это называется «параноидальная шизофрения».

– Вот как, ты у нас теперь комиком заделался? Извини меня. Я думала, ты – начинающий личный помощник.

Энрике подрезал «рейнджровер».

– Ты просто пытаешься избежать неизбежного. – Он показал на пол, где у ног Татьяны валялся помятый номер «Стар». – Сначала разберись с плохой новостью. Кажется, шестнадцатая страница.

Татьяна подняла скандальную газетенку, развернула на нужной странице и увидела собственный портрет – карандашный рисунок в левом углу, помещенный под мерзким заголовком: «Второразрядную секс-бомбу муж бросил ради мужчины».

– Второразрядную?

Она повернулась к Энрике. Тот в кои-то веки смотрел на дорогу. Татьяна стала читать дальше. Она не знала, смеяться ей или плакать или просто пойти и разгромить редакцию «Стар». Короткая заметка была плотно напичкана неточностями. Во-первых, Татьяна не снималась обнаженной. Во-вторых, она никогда не говорила: «Теперь я невольно задаю себе вопрос, достаточно ли я женственна, чтобы удовлетворить мужчину?» И в-третьих, она не бросилась искать утешения в объятиях Стивена Болдуина. Татьяне пришлось прервать чтение, выжидая, когда пройдет приступ Тошноты. Стивен Болдуин?

Да он же из всех братьев Болдуин самый противный! Ну, может быть, второй с конца. Татьяна не сразу вспомнила, что есть еще Дэниел. Ладно бы уж написали, что она ушла к Алеку или Билли! Все равно это полное вранье, так почему бы не направить творческую фантазию в позитивное русло?

Она с отвращением отшвырнула газетенку.

– Не волнуйся, твою фотографию не поместили на обложку, так что статью мало кто увидит, – сказал Энрике.

– Это потому, что я «второразрядная». Я не достойна обложки. – Татьяна снова схватила газету и стала изучать первую страницу. – Но двойняшки Буш, тайком пробравшиеся в винный погреб, как видно, достойны. Ненавижу этот город! – Она повернулась к Энрике и спросила очень серьезно: – Как ты думаешь, может, мне нужен рекламный агент?

– Я думаю, тебе нужна няня.

– Она у меня уже есть. Мелина – просто прелесть.

– Это и есть очень плохая новость.

– Что-о?

Татьяну охватила паника. Итан и Эверсон Мелину просто обожали. Кроме того, она жила в Штатах на не вполне законных основаниях и поэтому брала за работу недорого. Татьяна никогда не испытывала угрызений совести по этому поводу, она ведь не собиралась баллотироваться в конгресс или претендовать на должность министра по труду.

– Мелина нашла себе другое место и увольняется. Боль обрушилась на Татьяну как лавина.

– Но почему?

– Выше зарплата, отдельный домик, возможность водить «мерседес» – пикап, правда, но все равно. Я ей завидую.

– Но она хотя бы предупредила меня за две недели? Энрике промолчал.

– Как... нет?

– Новые хозяева хотят, чтобы она приступила к работе немедленно. Ей даже выплатили подъемные. Но я уговорил ее остаться до твоего возвращения.

– Дрянь! Я должна пожаловаться на нее иммиграционным властям! – Татьяна оборвала себя. – Нет, я не это имела в виду. Ну, может быть, все-таки это, но я же теперь мать, мне нужно показывать детям хороший пример. – Она вздохнула. – Иммиграционным властям позвонишь ты.

Энрике засмеялся:

– А может, мне лучше позвонить в службу найма нянь?

Татьяна кипела от возмущения. Она с досадой вздохнула:

– Ладно, пусть это будет твой второй звонок.

Энрике повозился с кнопками CD-плеера, и вскоре из динамиков загремела во всю мощь гневная, агрессивная музыка – под стать настроению Татьяны. Всего за несколько дней она потеряла агента, главную роль в очередном фильме «Женщина-полицейский под прикрытием», мужа и няньку. Все это вместе вызвало у нее истерику.

– Ты правда очень расстроилась или просто расчувствовалась? – спросил Энрике.

Татьяна свирепо посмотрела на него покрасневшими, полными слез глазами.

– А ты как думаешь?

Энрике пожал плечами:

– Не знаю. Помнишь, когда мы смотрели повтор сериала «Цветение», ты тоже расплакалась?

– Это другое дело, тогда я действительно расчувствовалась, а сейчас я расстроена. – Татьяна всхлипнула. – Кстати, позвони доктору Джи и запиши меня на самое ближайшее время. Мне все равно, во сколько это будет. И проследи, чтобы все, что она мне выписывает, было куплено. – Татьяна придирчиво посмотрела на себя в зеркало заднего вида. – Черт, мне и к парикмахерше пора. Позвони Бренде. Если потребуется, умоляй.

– Э-э... пожалуй, будет лучше, если ты сама ей позвонишь.

– Это еще почему?

– Несколько недель назад, после концерта «Мэтч-бокс твенти», мы с ней переспали, и я с тех пор ей не звонил.

– Энрике!!!

– Знаю, знаю, как твой личный помощник я не должен был этого делать, это серьезное нарушение моих должностных обязанностей. Но она тогда пришла в джинсах ниже пупка и так соблазнительно в них смотрелась, что я не удержался.

– Ты представляешь, сколько нужно времени, чтобы установить хорошие отношения с парикмахершей? У нас с Брендой были особые отношения. Теперь мне придется ей сказать, что я тебя уволила. Скажу, что ты у меня что-то украл, или еще что-нибудь придумаю. И имей в виду, если ты только подумаешь о том, чтобы переспать с доктором Джи, я тебя уволю! Между прочим, мне до сих пор не хватает Джем из бутика Фреда Сигала. Ты безнадежно испортил наши с ней отношения. А раньше она всегда сообщала мне о новых поступлениях заранее.

Энрике покачал головой в такт гремящему року.

– Джем была классная. Только у нее был пунктик – ей нравилось нюхать мои подмышки, в этом было нечто извращенное.

Несколько долгих секунд Татьяна молчала, думая о своем. Наконец она набралась храбрости и спросила:

– Ты его видел?

Энрике пальцами выбивал барабанную дробь порулю.

– Кого? – спросил он безучастно.

Татьяна приглушила звук и топнула ногой по валяющейся на полу газете.

– Керра!

– Да, они вчера приезжали за остатками вещей.

– Они?

– Ну да, Керр и Джейрон.

– Керр и Джейрон? Ты теперь воспринимаешь их как пару?

Энрике кивнул.

– Он занимает какую-то высокую должность в «Картун плэнит» – ну, знаешь, канал кабельного телевидения.

– Боже, как мне все это пережить?

– Пережить что? Если разобраться, Керр оказал тебе услугу. Я рад, что он наконец смирился со своей сущностью и сказал правду, потому что ты ни о чем не догадывалась.

Татьяна резко повернула голову к Энрике:

– Так ты знал, что Керр голубой?

– С самого начала.

– Какой кошмар! Я просто ходячее клише – женщина, которая узнает правду последней.

– Ты вечно жаловалась, что он потерял интерес к сексу. А он всякий раз, когда я плавал в бассейне, прямо-таки сверлил меня взглядом. Я сопоставил одно с другим и сделал вывод.

– Спасибо, что поделился. Ну и как выглядит этот Джейрон?

– Он старше Керра, мажорный твирлер.

– Кто такой твирлер?

– Мужчина, который действительно вошел в контакт с женской стороной своего существа.

– О Боже!

К удивлению Татьяны, Энрике вдруг заговорил с философской прямотой:

– Я понимаю, сейчас тебе плохо, но в конце концов это все к лучшему. Разве Керр в последнее время не стал тебе скорее братом, чем любовником?

– Нуда, пожалуй, в этом есть доля правды.

– Ты слишком молода, чтобы жить с парнем, от которого у тебя не захватывает дух. Тем более когда тебе нет еще и тридцати.

Татьяна улыбнулась. Энрике на самом деле верит в ее «голливудский» возраст. Все-таки он душка. Может, стоит прибавить ему зарплату?

– А я знаю, как работают мозги у гетеросексуальных мужчин, – продолжал Энрике. – Женщина, которая зашла в тупик с геем, для нас просто находка. Понимаешь, у мужчины появляется шанс выступить во всем блеске и продемонстрировать ей, чего она была лишена, почувствовать себя настоящим мачо и все такое.

Энрике подъехал к пристанищу Татьяны на Голливудских холмах. Это был оштукатуренный под камень одноэтажный дом площадью в тысячу девятьсот квадратных футов с двумя спальнями, тремя ванными, бассейном и великолепным видом на город.

Строго говоря, при цене 839 000 долларов этот дом был Татьяне не вполне по средствам, но гонорар за съемки для «Плейбоя» поступил как раз в тот момент, когда она влюбилась в этот дом, и ипотечная компания разрешила ей взять ссуду. И вот теперь она стала, как большинство американцев, не то чтобы бедная, но постоянно на волосок от финансовой катастрофы – достаточно одного просроченного платежа.

Когда они подъехали, Мелина стояла возле «ягуара» и наблюдала, как пожилой мужчина в черном костюме укладывает в багажник ее пожитки. Едва увидев Татьяну, нянька начала всхлипывать. Энрике еще и затормозить толком не успел, как Татьяна выскочила из джипа и бросилась обниматься с Мелиной.

– Ох, мисс Татьяна, – причитала Мелина, – ради Бога, не сердитесь. Я так люблю малышек, мне так не хочется уезжать... Но мне нужны деньги, мне нужно заботиться и о своих собственных детях, к тому же новые хозяева дадут мне хорошую машину.

Татьяна отстранилась и посмотрела в опухшее от слез лицо Мелины.

– Что я буду без вас делать?

Мелина взяла Татьяну за обе руки и сжала их.

– Все будет в порядке.

– Но вы так хорошо обращались с Итаном и Эверсон! Не представляю, как смогу доверить малышей кому-то другому. Вдруг новая нянька будет подолгу спать днем? Пока она спит, дети могут добраться до спичек или чистящих химикатов. А я совсем ничего не знаю о том, как воспитывать детей! Я даже комнатные растения не умею содержать, поэтому покупаю только искусственные.

– Не говорите ерунду, – возразила Мелина. – У вас есть все, что нужно, чтобы стать хорошей матерью. Я доверяю вашим инстинктам.

Татьяна так опешила, что неуверенно переспросила:

– Вы серьезно?

– Конечно, иначе бы я не ушла. Я полюбила этих малышей. Но я уверена, что вы сможете сделать для них все, что надо.

Татьяна просияла. Такое доверие со стороны няньки ее немного подбодрило.

– Они сейчас спят, но скоро проснутся. Поцелуйте их за меня, – сказала Мелина.

Она села в урчащий мотором «ягуар» и укатила прочь из их дома, из их жизней.

– Предлагаю нанять сексапильную семейную пару из Франции, – сказал Энрике.

Татьяна передумала прибавлять ему зарплату. Бросив на него укоризненный взгляд, она пошла в дом. И с порога почувствовала, что обстановка в доме изменилась. Отсутствие Керра ощущалось очень отчетливо. Дом теперь принадлежал только ей. И на ее попечении остались двое невинных малышей. Даже для того, чтобы просто более или менее справиться с ними, она должна обладать выносливостью скаковой лошади, безупречной иммунной системой и стальными нервами.

Татьяна приложила ухо к двери детской и прислушалась. Ни звука, ни шороха. Тогда она быстро прошла в свою спальню и умылась холодной водой. Слезы испортили ее макияж. То, что Татьяна увидела в ванной, ранило ее в самое сердце – с полочки над двойной раковиной исчезли бритва Керра, скраб для лица, зубная щетка и бальзам после бритья.

И тут она вдруг полностью осознала собственное положение: близнецы, невыплаченная ссуда на дом, необходимость искать няньку... все. Одно утешение: от Керра все равно не было никакой помощи. Он только и делал, что писал стихи и курил марихуану. Еще он, правда, играл с близнецами, но при этом ухитрялся исчезнуть всякий раз, когда подходило время их кормить или менять им подгузники. Однако при всей бесполезности Керра его присутствие по крайней мере давало Татьяне ощущение некоего психологического комфорта. Она была одинока, но не одна. А теперь она и одинока, и одна.

– Могу тебя обрадовать! – закричал Энрике из другой комнаты.

Татьяна выскочила в коридор и отчаянно зашикала на него:

– Тсс! Двойняшки спят! – И вдруг рассмеялась. – Ой, смотри-ка, – прошептала она, – я повела себя как настоящая мамочка. Я собой горжусь.

Энрике стоял с озадаченным видом, держа в руке мобильник.

– Доктор Джи может принять тебя завтра в час. Очень вовремя, как я вижу.

– Мне нужно, чтобы завтра утром ты посидел с детьми.

– Во сколько?

– Не позже девяти.

– Сегодня в Малибу большая вечеринка, но я попытаюсь.

Татьяну разобрала злость.

– Что значит «попытаюсь»?!

В такие моменты, как этот, Татьяне казалось, что двенадцать долларов в час, которые она платила Энрике, слишком большая зарплата для него.

– Это зависит от того, насколько я буду пьян. Татьяна ткнула его кулаком в правую руку, в то место, где у него был вытатуирован символ Супермена.

– Эй, мне же больно!

– У меня нет ни няньки, ни мужа, ни агента, ни работы. Если завтра ты не явишься вовремя, у меня не будет и личного помощника – придется тебя уволить.

Энрике усмехнулся:

– В половине девятого тебя устроит? Я принесу пончики к завтраку.

– Так-то лучше, – смягчилась Татьяна.

Она подумала, что все-таки этот латиноамериканский жеребец чертовски хорош. Лет десять назад она и сама бы запросто на него запала.

«Пончики принесу»! Ну и трепло! Девять пятнадцать, а от Энрике – ни слуху ни духу. Татьяна легко могла представить, как Энрике валяется в постели в спальне какого-нибудь пляжного домика в Малибу с очередной начинающей актрисой.

Первым проснулся Итан. Ровно в шесть. Татьяна рассчитывала, что она положит его в манеж и, до того как проснется Эверсон, успеет принять душ. Но такова уж материнская доля, планы приходится корректировать. В пять минут седьмого Эверсон уже неистово вопила.

Следующие три часа Татьяна только и делала, что пыталась предотвратить какое-нибудь несчастье с малышами. То Итан заполз за диван и стал играть с электрическими проводами. То Эверсон попыталась влезть на японский столик и танцевать на нем.

Стрелки часов приближались к половине десятого. Татьяна проглотила пилюлю успокоительного – в ее положении это казалось вполне логичным. Потом она подхватила близнецов и понесла их наверх, чтобы закинуть в манеж. В их распоряжении было полным-полно всяких игрушек – человечки «Фишер прайс», куклы, зверушки, даже Тинки-Винки и По из «Телепузиков», но им подавай только ее косметику, которая лежала на туалетном столике. Потеряв надежду утихомирить близнецов, Татьяна бросила им несколько вещичек от Шанель.

– Только не вздумайте это есть! – строго приказала она и кинулась к раковине.

Через полчаса ей нужно было быть на съемочной площадке «Юнивижн», в одном из бунгало, где ей предстояло прослушивание с продюсером Дэвидом Уолшем и режиссером Кипом Квиком на главную роль в фильме «Грех греха». Это совершенно нереально! Если и дальше так пойдет, она вообще никуда не попадет раньше полудня. И все же ей каким-то образом надо было успеть на прослушивание.

В том, что Татьяне приходилось разрываться на тысячу частей, пытаясь все успеть, было одно-единственное преимущество: у нее не оставалось времени подумать о своем катастрофическом положении. Или о том, как она ужасно выглядит. У нее прослушивание перед Дэвидом Уолшем! Это же важнейшее событие! К этому нужно было как следует подготовиться, но она успела только умыться, подкрасить ресницы и губы да собрать волосы в конский хвост.

Зазвонил телефон. Инстинктивно чувствуя, что это Энрике, Татьяна схватила трубку на втором гудке. Она еще и «алло» сказать не успела, как Энрике закричал:

– Я не виноват, на шоссе Пасифи-коаст перевернулся грузовик с какими-то химикатами. Мой мобильный не работает, я звоню с чужого, пришлось позаимствовать телефон у женщины, которая ездит в «астон-мартине». Знаешь, ей под сорок, но она все еще ничего. Я тут подумал...

– Побереги свои откровения для кружка анонимных сексоголиков! Мне не с кем оставить двойняшек!

– Позвони Керру.

– Да я скорее нырну в эти твои химикаты, которые разлились по шоссе.

– А как насчет Септембер?

– Тогда уж лучше оставить двойняшек одних, это будет безопаснее. – Татьяна глубоко вздохнула. – Ладно, забудь. Я беру их с собой. Встречаемся на студии «Юнивижн», на проходной спроси, как пройти к Дэвиду Уолшу.

– Татьяна, я не знаю, когда доберусь, я торчу в жуткой пробке, это может занять несколько часов!

– Если придется, арендуй вертолет.

Татьяна бросила трубку, натянула любимые джинсы «Эрл», надела белую футболку и подхватила близнецов. Эверсон тут же заинтересовалась ее бриллиантовыми сережками. Совсем маленькая, а уже такая смышленая! Итан принялся грызть ее плечо. Татьяна поморщилась от боли.

– Дорогой, только, чур, не кусаться. Мы отправляемся в очень важное путешествие, и вы должны вести себя как маленькие ангелочки. Точно. Славный маленький мальчик и славная...

Итан без предупреждения срыгнул – прямо на Татьянину футболку. Немного залилось и за вырез. Переодеваться было некогда. Татьяна вытерла футболку салфеткой и стала усаживать близнецов в автокресла. Она проделывала эту операцию всего второй или третий раз в жизни, так что процесс занял целую вечность. Оставалось только удивляться, как Мелина ухитрялась усаживать малышей в машину за одно мгновение.

Татьяна рванула с места и помчалась на бешеной скорости, но потом вдруг вспомнила, что на карту поставлена не только ее роль в фильме. На ней лежит ответственность за жизни двух маленьких людей. Татьяна посмотрела на близнецов в зеркало заднего вида. Когда она осознала, как сильно они в ней нуждаются, то даже испугалась. Справится ли она? Ей стало по-настоящему страшно. По сравнению с этим подойти к Дэвиду Уолшу в отеле «Дю кап» в Каннах было плевым делом.

Положив трубку после разговора с Джереми, Татьяна в ярости вылетела из комнаты. Она была готова пойти на что угодно, лишь бы получить роль в «Грехе греха». Дэвида она нашла в баре. Он потягивал коктейль из стакана, и, судя по его лицу, этот коктейль был далеко не первым.

– Празднуешь? – спросила Татьяна, садясь на банкетку рядом с ним.

– Пытаюсь забыться.

Казалось, Дэвид ничуть не удивился ее вопиющей фамильярности. Канны – сумасшедшее место, и, будучи человеком успешным и известным, Дэвид, вероятно, видел уже все и ничему не удивлялся.

– Спорим, что моя жизнь хуже, чем твоя?

Дэвид посмотрел на нее с чуть насмешливым выражением.

– Фильм, который я поставил, открывал фестиваль и никому не понравился.

Тут только Татьяна вспомнила, что Септембер упоминала про некий неудачный фильм «Трудные времена для любовников».

– Во сколько обошлись съемки?

– В тридцать миллионов.

Татьяна отмахнулась и пожала плечами:

– Ну, никто же не будет сравнивать его с «Иштар». Да и вообще у Голливуда память короткая, а «Грех греха» в первый же уик-энд после премьеры принесет как минимум столько же.

– Кто ты такая?

– Звезда твоего следующего фильма.

– Вот как?

Дэвид от души рассмеялся. У него были приятный, добрый голос и успокаивающая улыбка. Это придавало его манере держаться нечто отеческое, и Татьяна сразу почувствовала себя непринужденно.

– Покажи мне мужчину, который ставит против меня, и я покажу тебе его могилу.

Татьяна процитировала реплику из фильма и в конце поставила точку пальцем. Улыбка сбежала с лица Дэвида.

– Позвольте представиться, Татьяна Фокс в роли Никки Александер, – царственно провозгласила она. – Еще рано говорить о гонораре по высшему разряду?

Дэвид усмехнулся, на этот раз с другим выражением – казалось, ей удалось произвести на него впечатление.

– Самую малость рановато.

– Когда-то мы с Грегом Тэппером учились в одной актерской школе. Я была из немногих девушек, с которыми он не спал. Как по-вашему, это подходящая основа для создания сексуального напряжения?

– Кто ваш агент? Татьяна замялась.

– На самом деле у меня сейчас временно нет агента. До этого был Джереми Джонсон...

– Так себе агент.

– Этот сукин сын меня бросил, потому что я отказалась сниматься в дрянном проекте категории «Б» ради того, чтобы попытать счастье в вашем фильме.

– Что ж, по крайней мере он практичен. Бывают агенты и похуже.

Татьяна немного откинулась назад.

– Только не надо произносить передо мной речь на тему «Мы ищем известную актрису». А то я, чего доброго, опрокину этот стакан вам на голову.

Дэвид рассмеялся и поднял руки, показывая, что сдается.

– Не убивайте гонца, принесшего дурную весть. Я не виноват, это распоряжение студии.

– Шэрон Стоун, – бесстрастно сказала Татьяна. – Когда-то это имя никто не знал. Помните фильмец под названием «Основной инстинкт»? Вы можете представить в этой роли Джину Дэйвис?

Дэвид кивнул, соглашаясь с Татьяной.

– Я свое мнение высказала. – Совсем обнаглев, она дотянулась до его стакана и отпила из него. – Имя Грега Тэппера – достаточно хорошая завлекаловка для публики. Если добавить еще и знаменитую актрису, это, как у нас говорят, только снизит отдачу от инвестиций. Эту идею я усвоила в колледже на лекциях по экономике. Кроме того, ни одна по-настоящему успешная актриса не согласится сниматься в роли, которая связана с раздеванием, сексом и насилием. Если вы думаете иначе, вы себя обманываете.

– Понятно, – задумчиво сказал Дэвид. Он помолчал и еще отхлебнул из стакана. – Итак, вы знаете, кто должен сниматься в главной роли в фильме «Грех греха», знаете, какие будут сборы в премьерный уик-энд. Может, вам стоит самой снимать этот фильм?

Татьяна испугалась, что зашла слишком далеко, но, заметив в глазах Дэвида озорной блеск, ответила:

– Я об этом думала, но потом рассудила, что у вас это получается вполне прилично, так зачем мне утруждать себя?

Дэвид снова засмеялся, на этот раз еще громче.

– Как вы отнесетесь к тому, чтобы прийти на прослушивание с участием режиссера?

Татьяна затаила дыхание, ожидая, что дальше последует другое приглашение – в его номер, чтобы закрепить предложение о прослушивании. Но оно не последовало.

– В вас что-то есть, – продолжал Дэвид. – И это что-то заслуживает того, чтобы вас прослушали. Картину снимает Кип Квик. Слышали это имя?

Татьяне было трудно сосредоточиться, потому что она все ждала, когда же прозвучит неизбежное предложение. Она лишь рассеянно покачала головой.

– Он снимал музыкальное видео, несколько рекламных роликов. Но у парня феноменальный талант. Думаю...

Татьяна его перебила:

– Что от меня требуется, чтобы меня пригласили на прослушивание? Если надо сделать вам минет, так сразу и скажите.

Дэвид посмотрел на нее с любопытством:

– И вы бы сделали мне минет?

– За одно только прослушивание? Нет. Но если вы предлагаете мне роль... Я бы попыталась сохранить свое достоинство и сторговаться на «ручной работе».

– Какая же вы скромница!..

Татьяна промолчала, глядя на него в растерянности.

– В отличие от большинства продюсеров в Голливуде я женат, счастлив в браке и верен своей жене. – Дэвид сделал паузу, чтобы допить до конца. – Хотя, конечно, ваше предложение звучит заманчиво.

Неожиданно для самой себя Татьяна быстро наклонилась к нему и поцеловала в щеку, коснувшись губами короткой бороды.

– Вы просто прелесть! Мне не терпится познакомиться с вашей женой и рассказать ей про сегодняшний случай. Так редко встретишь мужчину, который думает головой, а не тем местом, которое находится под ширинкой.

– Яне...

– Но ваша жена должна об этом узнать! Дайте мне ваш адрес, я напишу ей письмо. Люблю личную переписку. Кстати, я только недавно купила очаровательный почтовый набор от Смитсона на Бонд-стрит, на его бумаге писать письма еще приятнее.

Дэвид рассмеялся и достал из кармана визитную карточку.

– Когда вы возвращаетесь в Лос-Анджелес?

– Завтра утром.

Он энергично кивнул, черкнул что-то на обратной стороне визитки, подтолкнул ее по столу к Татьяне и встал.

– До встречи в Голливуде, Татьяна.

Он подмигнул ей и нетвердой походкой направился к выходу, но по дороге задержался перекинуться парой слов с Кевином Спейси.

Татьяна посмотрела на визитку. Прослушивание назначено на послезавтра. Она мысленно взяла себе на заметку, что нужно будет на ночь положить на глаза ломтики огурцов, чтобы стереть последствия трансатлантического перелета.

Какие там ломтики огурцов и прочие косметические ухищрения! Вчера вечером, укладывая Итана и Эверсон спать, она так умаялась, что заснула, читая сценарий фильма «Грех греха». А когда проснулась, то обнаружила, что на щеке осталась уродливая вмятина от латунной скрепки-бабочки, которой были соединены страницы. Это было несколько часов назад, а казалось, что прошло несколько дней.

– Машина! – закричал Итан.

– Автобус! – еще громче закричала Эверсон.

– Правильно, – терпеливо сказала Татьяна, принимая тон воспитателя Степфордского детского сада[6]. – На дороге много машин и автобусов. – Она посмотрела на часы и поморщилась. – И все едут в нашу сторону.

– Молоко! – заскулил Итан.

Татьяна стала вспоминать, положила ли в дорожную сумку запасную бутылочку с молоком. Она помнила, как побросала туда подгузники, салфетки, смену одежды, крекеры в виде фигурок животных, несколько книжек, кое-какие игрушки, тюбик гидрокортизоновой мази, любимый плед близнецов и флакон успокоительного (для себя). В конце концов, имеет же она право взять что-то и для себя? Но она не помнила, чтобы брала молоко. Господи, как она могла забыть?!

Из-за того, что Татьяна не достала бутылочку с молоком так же быстро, как Дэвид Копперфилд может достать слона, Итан начал хныкать. Эверсон, естественно, тоже заплакала.

Татьяна от отчаяния решилась на опасный вираж в правый ряд и свернула на стоянку перед первым попавшимся на пути магазином. Она прикинула, что если запереть малышей в машине, то марш-бросок до магазина и обратно может занять не больше пары минут.

Когда Татьяна выскочила из машины, близнецы заплакали громче. У нее сердце разрывалось. Она чувствовала себя самой ужасной матерью на свете. Нет, не самой – все же лучше, чем ее собственная мать, мысленно уточнила она. Незачем совсем уж втаптывать себя в грязь.

Татьяна схватила пол-литровый пакет молока и бросилась к кассе. Кассирша, девица придурковатого вида, возилась с машинкой для считывания кредитных карт.

– Ваша карточка не проходит.

Мужчину, к которому обращалась кассирша, Татьяна узнала – он играл одну из главных ролей в комедийном сериале на канале Эн-би-си. Вряд ли оплата бензина, сигарет и пива оказалась ему не по средствам.

– Вы вставили ее не той стороной! – рявкнул мужчина.

Очередь стала проявлять признаки нетерпения, люди, стоявшие впереди Татьяны, начали вздыхать и переминаться с ноги на ногу, бросая на бестолковую кассиршу уничтожающие взгляды.

Воображение подсказало Татьяне ужасный сценарий: вдруг взломщик автомобилей разобьет стекло и похитит двойняшек? Ее сердце стало бешено колотиться. Она лихорадочно рылась в сумочке. Из наличных в кошельке оказалась только одна купюра – в пятьдесят долларов.

Не важно!

Она в панике сунула купюру кассирше и бегом бросилась из магазина.

– Мы не принимаем наличными больше двадцати долларов!

Татьяна поразилась глупости кассирши. Идиотка даже не поняла, что ей только что дали сорок пять долларов чаевых! Вернувшись в машину, она перелила молоко в бутылочку Итана, и в то же мгновение спокойствие было восстановлено. Остаток пути до «Юнивижн» Итан вел себя тихо. Эверсон тоже сидела спокойно, ее внимание было всецело поглощено книжкой про рыбку Радугу. Когда они добрались до бунгало, где проходило прослушивание, часы показывали несколько минут одиннадцатого.