— Ну-с, сэр, — сказал полицейский после того, как они пробрались сквозь обуянную любопытством толпу и уложили умиротворенного, бездвижного Артура на одеяло, — теперь вы мне, возможно, соизволите сообщить, кто вы такие, откуда взялись и что хотели сказать этим балаганом?

Форд уставился себе под ноги, точно заимствуя у земли твердость духа, затем, вскинув голову, ответил полицейскому взглядом, в который было вложено все напряжение каждого дюйма из шестисот световых лет, разделяющих Землю и отчизну Форда — окрестности Бетельгейзе.

— Отлично, — проговорил Форд очень тихо. — Я вам расскажу.

— Да-да, хорошо, это не обязательно, — поспешно заявил полисмен, — только постарайтесь, чтобы такого… этого… больше не было.

Полисмен развернулся и побрел искать кого-нибудь, кто был бы не с Бетельгейзе. К счастью, таких тут хватало.

Душа Артура летала вокруг его тела кругами и мялась, не испытывая особенного желания войти. С этим вместилищем у нее были связаны не самые лучшие воспоминания. И все же она медленно, опасливо забралась в него и заняла свое привычное место.

Артур приподнялся на локтях:

— Где я?

— На крикетной площадке «Лордз», — сообщил Форд.

— Классно, — молвил Артур — и его душа выпорхнула наружу перевести дух. Тело Артура безвольно плюхнулось обратно на траву.

Десять минут спустя он уже горбился над чашкой чая под тентом летнего буфета, и на его осунувшееся лицо постепенно возвращался румянец.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Форд.

— Я дома, — хрипло буркнул Артур.

Прикрыв глаза, он жадно вдыхал пар, поднимающийся над чашкой чая, словно это был не чай, а… — но в данном случае, с точки зрения Артура, вся прелесть именно в том и состояла, что это был чай.

— Я дома, — твердил он, — дома. Это Англия, сегодня… сегодня кошмару конец. — Он вновь раскрыл глаза и блаженно улыбнулся. — Мое место здесь, — сказал он умиленным шепотом.

— Я считаю своим долгом предупредить тебя о двух вещах, — заявил Форд, пододвинув к Артуру газету «Гардиан».

— Я дома, — повторил Артур.

— Безусловно, — согласился Форд. — Во-первых, — сказал он, тыча пальцем в угол газеты, где значилась дата, — через два дня Земля будет взорвана.

— Я дома, — шептал Артур. — Чай, — произнес он, — крикет, — добавил он с нежностью, — стриженые газоны, деревянные скамейки, белые полотняные пиджаки, пиво в банках…

Медленно-медленно его взгляд сфокусировался на газете. Слегка нахмурившись, он склонил голову набок.

— Я этот номер уже видел, — проговорил он.

Его взгляд неспешно подполз к дате, по которой Форд лениво постукивал пальцем. На секунду-другую лицо Артура застыло, как маска, а потом стало с ужасающей медлительностью раскалываться на куски, точно арктические льдины по весне.

— А во-вторых, — продолжал Форд, — у тебя в бороде кость. — И поперхнулся чаем.

Меж тем снаружи солнце лило свой свет на веселую толпу. Его лучи ласкали белые шляпы и красные лица. Его лучи ласкали брикеты мороженого, от чего оно таяло. Его лучи обращали в алмазы слезы детишек, уронивших растаявшее мороженое с палочки. Солнечный свет золотил кроны деревьев, сверкал на рассекающих воздух крикетных битах, сиял на поверхности крайне необычного (и никем не замечаемого) объекта, что был припаркован за стадионным табло. Свет солнца ударил в глаза Форду с Артуром, когда те, жмурясь, вышли из буфета и огляделись по сторонам.

Артура трясло.

— Может, мне…

— Нет, — рявкнул Форд.

— Что «нет»?

— Не пытайся звонить себе самому домой.

— Как ты дога…

Форд только передернул плечами.

— Но почему? Почему нельзя?

— Те, кто разговаривает по телефону сам с собой, ничего хорошего не узнают.

— Но…

— Демонстрирую, — сказал Форд. Он снял с рычага воображаемую трубку и стал крутить воображаемый диск. — Алло? — произнес он в воображаемую трубку. — Это Артур Дент? Ага, алло, да. Это Артур Дент говорит. Не бросай трубку.

И расстроенно поглядел на воображаемый телефон.

— Трубку бросил, — пояснил он, пожал плечами и аккуратно положил свою воображаемую трубку на воображаемый рычаг. — Это не первая аномалия времени на моем веку.

Скорбное выражение на лице Артура Дента уступило место еще более скорбному.

— Значит, наши неприятности еще не кончились, — проговорил он.

— Более того, они еще толком и не начались, — уточнил Форд.

Матч меж тем продолжался. Нападающий приближался к калитке, плавно переходя с рысцы на бег. [Крикет ни в коем случае не следует путать с другой национальной английской игрой — крокетом. Для игры в крокет (см. «Алису в стране чудес») используются молотки и шары, а для крикета — мячи и биты. Крикет родственен американскому бейсболу и русской лапте. Играют две команды, по одиннадцать человек каждая. На травяном поле становятся две калитки (три столбика с лежащими на них двумя поперечными палочками). Игроки одной из команд — нападающие — бросают мяч, пытаясь сбить калитку. Игроки другой команды — отбивающие или защитники — поочередно стоят у калитки с битой в руках, стараясь отбить мяч как можно дальше и за время, пока нападающие ловят мяч, добежать до другой калитки, коснуться черты и возвратиться обратно. Это и есть упоминаемые в тексте «перебежки», которых не хватало до победы. Если за время перебежки один из нападающих успеет сбить пойманным мячом калитку, защитник выходит из игры и его сменяет другой игрок. Игра продолжается до выхода из игры всех защитников.]

Вдруг он точно взорвался, обернувшись вихрем бессчетных рук и ног, из которого вылетел мяч. Защитник, взмахнув битой, послал мяч себе за спину так, что он пролетел над табло. Глаза Форда, провожавшего взглядом мяч, широко распахнулись. Он замер. Вновь проследив траекторию мяча, Форд захлопал глазами.

— Это не мое полотенце, — заявил Артур, копавшийся в своей сумке из кроличьей шкурки.

— Тс-с, — прошипел Форд и глубокомысленно воздел очи горе.

— У меня было гольгафрингемское полотенце, из оздоровительного кабинета. Синее с желтыми звездочками. А это другое.

— Тс-с, — вновь прошипел Форд. Прикрыв один глаз, он что-то созерцал другим.

— А это розовое. Оно случайно не твое?

— Изволь заткнуться насчет твоего полотенца! — воскликнул Форд.

— Полотенце не мое, — настаивал Артур, — именно это я и пытаюсь…

— А я пытаюсь потребовать, чтобы ты заткнулся, — продолжал Форд, переходя на рык, — причем немедленно!

— Ладно, — сказал Артур, пытаясь засунуть полотенце обратно в свою неуклюжую сумку. — Я понимаю, что в масштабе Вселенной этот факт не имеет никакого значения, но просто интересно. Было синее в желтую звездочку, а стало розовое.

Тем временем Форд начал выделывать какие-то странные фортели. Говоря «странные», мы не имеем в виду обычный (то есть странный по определению) стиль поведения Форда. О нет — то были действия, странно непохожие на все его обычные странности и чудачества.

А именно: игнорируя недоуменные взгляды собратьев-зрителей, что обступали поле, он совершал всякие резкие движения руками перед своим носом, при этом то проныривая у кого-то за спиной, то подпрыгивая рядом с кем-то еще. Порой он замирал, часто моргая. Спустя некоторое время он начал медленно, воровато пробираться вперед с гримасой вдумчивой озадаченности на лице — как леопард, который не совсем уверен, что только что видел в полумиле впереди, на раскаленной и пыльной прерии, полупустую банку «Вискаса».

— И сумка тоже не моя, — неожиданно объявил Артур.

Тем самым выведя Форда из медитационного транса. Форд злобно обернулся к Артуру.

— Я не о полотенце, — сказал Артур. — Мы уже установили, что оно не мое. Вся закавыка в том, что сумка, куда я хотел положить это полотенце, которое не мое, тоже не моя, хотя сходство поразительное. Мне это кажется чрезвычайно странным, тем более что сумку я сшил на доисторической Земле своими руками. И камни тоже не мои, — добавил он, вытащив из сумки горсть плоских серых камешков. — Я собирал коллекцию интересных камней, а эти, сразу видно, сплошная скука.

Восторженный рев, прокатившийся по трибунам, заглушил все, что Форд имел сказать по поводу этой информации. Крикетный мяч, встреченный с таким восторгом, свалился с небес прямо в загадочную кроличью сумку Артура.

— Это, сказал бы я, тоже очень любопытный случай, — заявил Артур, поспешно закрыв сумку и прикинувшись, что высматривает мяч на земле. — По-моему, его здесь нет, — сказал он мальчишкам, которые немедленно столпились вокруг него, — вероятно, он куда-то откатился. Судя по всему, вон туда. — И указал в ту сторону, куда хотел бы спровадить ребят.

Один мальчишка озадаченно посмотрел на него:

— У вас все в норме?

— Нет.

— Тогда почему у вас в бороде кость?

— Я воспитываю в ней смирение с любым местоположением, — произнес Артур, сам собой гордясь. Самый подходящий афоризм, чтобы заронить в молодые умы искру вдумчивого отношения к жизни.

— Ого, — сказал мальчишка, глубокомысленно склонив голову набок. — Как вас зовут?

— Дент. Артур Дент.

— Ты козел, Дент, — проговорил мальчик. — Никчемная дырка от бублика.

Произнеся эти слова, мальчишка посмотрел на что-то за плечом Дента, демонстрируя, что вовсе не торопится скрыться, а затем ретировался, почесывая нос.

Внезапно Артур вспомнил, что через два дня Земля погибнет, и впервые испытал при этой мысли некоторое утешение.

Принесли новый мяч, игра возобновилась, солнце продолжало светить, а Форд все скакал и скакал на месте, мотая головой и моргая.

— Ты что-то придумал, правда? — спросил Артур.

— Мне кажется, — сказал Форд тоном, обещавшим (как уже было известно Артуру) какое-то чрезвычайно непонятное продолжение, — что вон там какое-то ННП.

Он указал, что понимает под термином «вон там». И что любопытно — направление, в котором указала его рука, не совпадало с направлением его взгляда. Артур сначала посмотрел вслед за указующим перстом — на табло, а потом туда, куда Форд глядел, — на поле и кивнул, пожимая плечами.

— Какое-то «что»?

— ННП.

— Н?

— …НП.

— А это что?

— Не Наша Проблема.

— А, ну и ладно, — промолвил Артур с облегчением. Он понятия не имел, куда клонит Форд, но по крайней мере инцидент казался исчерпанным. Но радовался он зря.

— Вон там, — сказал Форд, вновь указывая на табло и глядя на поле.

— Где?

— Там.

— Вижу, — покривил Артур душой.

— Серьезно?

— В смысле?

— Ты ННП видишь? — терпеливо спросил Форд.

— Я думал, ты сказал, что это не наша проблема.

— Она самая.

Артур кивнул — медленно, опасливо, с безмерно дурацким выражением лица.

— И я хочу знать, можешь ли ты ее видеть.

— А ты видишь?

— Да.

— Ну и как она выглядит?

— Ну а мне-то откуда знать, идиот? Сам видишь — сам и описывай.

В висках у Артура раздался привычный тупой звон, очень часто сопровождавший его разговоры с Фордом. Его мозг замер, как щенок, испуганно забившийся в угол. Форд взял его за руку.

— ННП — это нечто, что мы не можем увидеть, или не видим, или то, чего нам не дает увидеть наш мозг, потому что мы считаем, что это не наша проблема. Вот как расшифровывается ННП. Не Наша Проблема. Мозг просто вымарывает эту штуку из поля зрения, точно слепое пятно. Даже если ты посмотришь прямо на ННП, то все равно ее не разглядишь — если только не знаешь заранее, как она выглядит. Единственная надежда — застичь ННП врасплох краешком глаза.

— А-а, — протянул Артур, — так вот почему…

— Ну да, — согласился Форд, зная наперед, что именно Артур скажет.

— …ты прыгал и…

— Ну да.

— …моргал…

— Ну да.

— …и…

— Похоже, до тебя дошло.

— Я вижу эту штуку, — объявил Артур, — это звездолет.

И оторопел от последствий своего заявления. Толпа взревела. Крича, вопя, сшибая друг друга, люди со всех сторон бросились к площадке. Попятившись, Артур испуганно огляделся по сторонам. Затем еще раз огляделся по сторонам с еще большим ужасом.

— Занимательно, не правда ли? — произнесло видение. Видение дергалось и колебалось перед глазами Артура, хотя, видимо, в действительности это глаза Артура дергались вместе с головой. Его губы тоже дергались.

— Ч… ч… ч… — выговорили его губы.

— По-моему, ваша команда только что победила, — произнесло видение.

— Ч… ч… ч… — повторил Артур, при каждом приступе дрожи толкая Форда Префекта в спину.

Форд тем временем с тревогой наблюдал за суматохой.

— Вы ведь англичанин, правда? — поинтересовалось видение.

— Ч… ч… ч… да, — согласился Артур.

— Ну, как я уже сказал, ваша команда только что победила. В матче. Следовательно, они сохранят у себя Пепел. Думаю, вы очень довольны. Осмелюсь признаться, я питаю некоторую слабость к крикету, хотя я не хотел бы, чтобы о ней знали за пределами этой планеты. Боже упаси.

Видение состроило нечто вроде ехидной ухмылки — впрочем, еще неизвестно, насколько ехидной, ибо солнце, светя ему прямо в затылок, соорудило из его серебристых волос и бороды ослепительный, драматический, повергающий в трепет нимб, с которым никакие ехидные ухмылки не вязались.

— И все же, — продолжало оно, — спустя пару деньков всему этому придет конец, не правда ли? Хотя, как я уже вам говорил при нашей последней встрече, это меня весьма опечалило. И все же что было, тому не миновать.

Артур вновь попытался заговорить, но борьба была неравной. В отчаянии он снова пихнул Форда локтем.

— Я-то думал, что стряслось, — сказал Форд, — а это просто матч кончился. Пора смываться. А, Слартибартфаст, здорово, что ты тут делаешь?

— Да так, слоняюсь, — отвечал старец сурово.

— Это твой звездолет? Не подбросишь нас хоть куда-нибудь?

— Терпение, терпение, — наставительно произнес тот.

— О'кей, — заметил Форд. — Просто очень скоро эту планету взорвут.

— Мне это известно, — ответил Слартибартфаст.

— Я так, просто напомнить хотел, — сказал Форд.

— Принято к сведению.

— И если ты считаешь, что тебе действительно необходимо слоняться по крикетной площадке в такой момент…

— Считаю.

— Ну корабль ведь твой.

— Именно.

— Я так и понял. — Форд резко отвернулся.

— Привет, Слартибартфаст, — наконец-то выдавил из себя Артур.

— Привет, землянин, — ответил Слартибартфаст.

— В конце концов, — заметил Форд, — двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Старец, пропустив эти слова мимо ушей, внимательно, с непонятным в данной ситуации волнением следил за происходящим на поле. А там происходило всего лишь то, что люди столпились на площадке вокруг ее середины. Что Слартибартфаст в этом нашел такого интересного, ведал он один.

Форд что-то мурлыкал под нос. Конкретно — всего лишь одну ноту, повторяющуюся через определенные интервалы. Он таил надежду, что кто-нибудь спросит: «Что это ты мурлычешь?» — но никто не спрашивал. Если бы его спросили, он бы ответил, что все время мурлычет первую строчку песни «Психология любви». Тогда бы ему заметили, что он поет только одну ноту, на что бы он ответил, что по очевидным, как ему кажется, причинам он опустил кусочек «ология любви». Но никто этого не спрашивал, и Форд злился.

— Тут одна подробность, — взорвался он наконец, — если мы не поторопимся смыться, то рискуем вновь влипнуть во всю эту историю. А для меня нет более печального зрелища, как разрушение планеты. Хуже может быть только одно — наблюдать за ее разрушением с ее же поверхности. Или, — добавил он почти под нос, — наблюдать крикетные матчи.

— Терпение, — вновь заявил Слартибартфаст. — Назревают великие события.

— Когда мы последний раз виделись, вы сказали то же самое, — заметил Артур.

— Так оно и вышло, — сказал Слартибартфаст.

— Верно, — признал Артур.

Однако казалось, если что тут и назревало, так только какая-то церемония. Она была срежиссирована скорее для блага телезрителей, чем просто зрителей, и со своего места в толпе они могли следить за ней только по сообщениям ближайшего репродуктора. Форд всячески демонстрировал агрессивную индифферентность к происходящему.

Морщась, он выслушал пояснение, что сейчас на поле произойдет вручение «Урны с Пеплом» капитану команды Англии, весь скукожился при известии, что данная команда заслужила этот приз, выиграв турнир в энный раз, буквально взлаял от злобы после сообщения, что «Пепел» — это останки столбика крикетной калитки, а когда (ну куда уж дальше!) от него потребовали смириться с фактом, что вышеупомянутый столбик был сожжен в австралийском городе Мельбурне в 1882 году, в знак «смерти английского крикета», Форд развернулся к Слартибартфасту, набрал в грудь воздуха — но ничего не сказал, потому что старца рядом с ними уже не было. Он шествовал к центру поля ужасающе решительной поступью, и его борода, волосы и одеяние развевались по ветру — вылитый Моисей на горе Синай, только в роли Синая сейчас выступала холеная лужайка, а не грозный вулкан в косматом дыму, каким его обычно изображают.

— Он сказал подождать у его корабля, — сообщил Артур.

— Да что этот старый дурак собрался делать, вакуум его заарктурь? — взорвался Форд.

— Подойти к своему кораблю через две минуты, — пояснил Артур и пожал плечами, что обличало отсутствие всяких мыслей в его голове.

Приятели направились к пресловутому кораблю. Их ушей достигли странные звуки. Они пытались их игнорировать, но все же не могли не заметить, что Слартибартфаст сварливо требует, чтобы серебряную урну с «Пеплом» отдали ему, ибо тот, по его словам, «жизненно важен для прошлого, настоящего и будущего Галактики», и что это заявление вызвало бурное веселье. Форд и Артур прикинулись, будто ничего не замечают.

Однако спустя миг стряслось нечто, чего невозможно было не заметить. Послышался ропот (будто сотня тысяч людей вымолвила: «Уф!»), и прямо над крикетным полем буквально сгустился из воздуха белый стальной звездолет. С легким жужжанием и крайне зловещим видом он завис над землей.

Какое-то время он бездействовал, словно ожидая, что люди займутся своими обычными делами, не порицая его за это висение.

Но тут же он совершил нечто очень необычное. Точнее, распахнул люки и выпустил из себя нечто необычное в количестве одиннадцати штук.

Роботы. Одиннадцать белых роботов.

И что самое удивительное, точно специально экипированные для данного мероприятия. Мало того что они были белые, под цвет униформы игроков, но они еще и держали в манипуляторах нечто вроде крикетных бит и крикетных мячей. Мало того, нижние сегменты их ног были защищены чем-то вроде белых щитков. На щитки тоже стоило подивиться — по-видимому, в них были вмонтированы реактивные двигатели, что позволило этим цивилизованным роботам спикировать к земле и начать убивать людей.

— Эй! — вскрикнул Артур. — Кажется, что-то началось!

— Беги в корабль, — завопил Форд, — знать ничего не хочу, беги в корабль. — И побежал. — Ничего не знаю, ничего не слышу, ничего не вижу, — причитал он на бегу, — это не моя планета, я сюда не просился, не хочу ввязываться, просто вытащите меня отсюда и отвезите куда-нибудь в бар, к людям, которые мне свои!

Над полем взметнулся столб пламени и дыма.

— М-да, похоже, сегодня все потусторонние силы в гости к нам… — радостно объявил репродуктор самому себе.

— Мне много не надо, — кричал Форд во уточнение своих предыдущих замечаний, — только рюмка крепкого виски и компания братьев по духу! Он несся, как лань, замешкавшись лишь на миг, чтобы взять на буксир Артура, который среагировал было на катастрофу в своем обычном духе — замер с открытым ртом, ожидая, пока все кончится.

— Они играют в крикет, — бормотал Артур, еле поспевая за Фордом. — Клянусь, они в крикет играют. Не знаю, зачем им это надо, но оно так и есть. Они не просто убивают людей — они их подбрасывают вверх. Форд, нас подбрасывают!

И действительно, для того чтобы не поддаться этому первому впечатлению, надо было обладать весьма глубокими познаниями в истории Галактики (каковых Артур еще не успел приобрести из-за своей кочевой жизни). Призрачные, но весьма агрессивные фигуры, шевелившиеся за толстой дымовой завесой, и впрямь будто пародировали удары нападающих. Разница была только в том, что посылаемые их битами мячи при соприкосновении с землей взрывались. И первый же взрыв развеял первоначальную надежду Артура, что это всего лишь рекламная затея австралийских фабрикантов маргарина.

А потом все завершилось — так же внезапно, как и началось. Одиннадцать белых роботов, тесно сгрудясь, вознеслись сквозь редеющее облако и, напоследок плюнув пламенем, скрылись в животе своего белого корабля, который с кратким ропотом (будто сотня тысяч людей вымолвила: «Фу!») немедленно растворился в том же воздухе, из которого раньше сгустился.

На несколько минут воцарилось изумленное безмолвие. Затем из клубов дыма вынырнула светлая фигура Слартибартфаста. Его сходство с Моисеем усилилось — несмотря на отсутствие горы, теперь он шел решительной поступью по горящей и дымящей холеной лужайке.

Он дико озирался по сторонам, пока не заметил, что Форд с Артуром пробираются сквозь испуганную толпу, которая шарахнулась прочь от поля. Вероятно, людей обуяла коллективная мысль: «Ну и дела!» — сопровождаемая единодушным чувством недоумения.

Слартибартфаст делал Форду с Артуром отчаянные знаки и что-то кричал. Все трое постепенно пробивались к звездолету старца, по-прежнему стоящему позади табло и по-прежнему не замечаемому бегущими мимо него зрителями — очевидно, у них хватало собственных проблем.

— Онизапелибрепел! — вскричал Слартибартфаст своим тонким, дребезжащим голосом.

— Что он сказал? — с трудом вымолвил Форд, работая локтями.

Артур покачал головой.

— Онизавялилеппе! — снова завопил Слартибартфаст.

— Это что-то важное, — рассудил Артур и окликнул старца.

— Они завяли лепел! — еще раз вскричал Слартибартфаст.

— Он говорит, что они забрали «Пепел». По-моему, — пояснил Артур, не сбавляя скорости.

— Что они… — переспросил Форд.

— «Пепел», — сухо ответил Артур. — Остатки сожженного столбика. Это крикетный приз. Вот… — вымолвил он, задыхаясь, — …за чем… они… прилетали… — С этими словами он легонько мотнул головой, словно пытаясь утрясти свой мозг.

— Странная весть, — процедил Форд.

— Странный трофей.

— Странный звездолет.

Они достигли цели. Действительно, звездолет Слартибартфаста производил вдвойне странное впечатление. Во-первых, из-за ННП-поля. Теперь они могли ясно видеть звездолет в его истинном обличье просто потому, что знали о его наличии здесь. Однако судя по всему, больше никто его не замечал. И не потому, что звездолет был невидим. Процедура превращения какого-либо объекта из зримого в незримый столь трудоемка, что в 999.999.999 случаях из миллиарда гораздо проще и эффективнее просто убрать этот объект куда подальше и обойтись без него.

Эффрафакс Вугский, маг-суперзвезда от науки, однажды поставил на кон свою голову, что за год сумеет сделать абсолютно невидимой великую мегагору Меграмал.

Когда он притомился тщетно обрабатывать гору массивными отбелизаторами, аннигиляторами рефракции и спектральными астраломылками, ему открылось, что за оставшиеся девять часов он вряд ли выполнит зарок.

Тогда он, и его друзья, и друзья его друзей, и знакомые друзей его друзей, и друзья знакомых друзей его друзей, и довольно шапочные знакомые друзей знакомых друзей его друзей, которые зато владели крупным межзвездным трансагентством, за одну ночь совершили величайший трудовой подвиг в истории человечества. И естественно, на следующее утро Меграмал больше не был виден. Однако Эффрафакс все же проиграл пари — и лишился головы — из-за педантизма некоего арбитра, обратившего внимание на то, что: а) при прохождении через место, где следовало находиться Меграмалу, он ни обо что не споткнулся и не расшиб себе лоб и б) в небесах засияла какая-то подозрительная новая луна.

Поле «Не-Наша-Проблема» куда проще в использовании и эффективнее, а главное, целых сто лет может работать от одной «пальчиковой» батарейки. Дело в том, что принцип его работы основан на свойственной людям естественной предрасположенности не видеть ничего из того, чего видеть не желаешь, увидеть не предполагаешь или не можешь себе объяснить. Если б Эффрафакс покрасил гору в ярко-розовый цвет, а сверху водрузил недорогой генератор ННП-поля, люди так и ходили бы мимо горы, вокруг нее, даже по ее склонам — ничуть не подозревая о ее присутствии.

Тот же самый эффект наблюдался и в случае с кораблем Слартибартфаста. Правда, он не был ярко-розовым, но это вовсе не значит, что внешне он ничем не выделялся. Отнюдь.

И тут мы подходим к еще одной и главной причине его странности. Он лишь частично походил на нормальный звездолет с дюзами и соплами, аварийными люками и стабилизаторами. Другой же своей частью он был точь-в-точь маленькое итальянское бистро, только поставленное вверх тормашками.

Форд и Артур воззрились на него с крайним удивлением и острым чувством обиды за хороший вкус.

— Знаю, — вымолвил нагнавший их Слартибартфаст, задыхаясь и волнуясь, — но тому есть причины. Залезайте, нам пора. Древнее Зло встало из могилы. Над всеми нами простерты крыла смерти. Вылетаем без промедления.

— Надеюсь, куда-нибудь, где солнышко светит, — проговорил Форд.

Наши герои взошли вслед за Слартибартфастом на борт и были столь ошарашены увиденным внутри, что совершенно не заметили нового странного происшествия снаружи.

Звездолет (да-да, еще один, просто звездолетопад какой-то), только на сей раз изящный и серебряный, спустился с небес на площадку — тихо, как-то даже интеллигентно, совершая опорами балетные па во славу технического прогресса.

Он мягко приземлился. Выдвинул невысокий трап. По трапу решительной походкой сошла высокая серо-зеленая фигура и приблизилась к маленькой кучке людей, которые окружали жертв недавней абсурдной бойни. Сдержанно, но властно отстраняя людей со своего пути, фигура пробралась к мужчине, который лежал при последнем издыхании в жуткой луже крови. Безусловно, вся земная медицина была уже не в силах его спасти. Фигура тихо преклонила перед ним колени.

— Артур Филип Деодат? — спросила она.

Мужчина, с ужасом и смятением в глазах, слабо кивнул.

— Ты никчемный кретин, — сообщило существо. — На мой взгляд, тебе следовало это узнать перед уходом в мир иной.