Началось это так:
      В начале была создана Вселенная. Это у многих вызвало крайнее раздражение, и в основном рассматривалось как плохой ход.
      Многие народы верят, что она была создана каким-нибудь божеством, хотя, к примеру, джадравартиды с Вильтводля VI верят в то, что на самом деле всю Вселенную вычихнуло существо по имени Большой Зеленый Арклохват.
      Джатравартиды живут в постоянном страхе перед тем, что они называют Пришествием Большого Белого Платка. Это маленькие голубые создания, и у каждого из них пятьдесят рук, так что они — единственный народ во всей Вселенной, который изобрел дезодорант раньше колеса.
      Культ Большого Зеленого Арклохвата, однако, не получил большого распространения за пределами системы Вильтводля IV, и поэтому, а также потому, что Вселенная как была, так и остается полна загадок, поиск ответа не прекращается. Например, раса сверхразумных всеразмерных созданий построила себе однажды гигантский суперкомпьютер под названием Глубокомысленный, чтобы он раз и навсегда вычислить Ответ на Главный вопрос Жизни, Вселенной и всего Прочего.
      Семь с половиной миллионов лет Глубокомысленный считал и рассчитывал, и, наконец, объявил, что нашел ответ: «Сорок два», — и в результате пришлось строить еще один компьютер, еще больше, чтобы выяснить, какой же вопрос нужно задавать к этому ответу.
      И этот компьютер, который назвали Землей, был так велик, что его часто принимали за планету — особенно странные обезьяноподобные существа, бродившие по его корпусу, и даже не подозревавшие, что и они являются частью гигантского проекта.
      А вот это как раз очень странно, потому что если не принимать в расчет это очевиднейшее обстоятельство, то невозможно понять, почему все, что происходило на Земле, на первый взгляд не имело ни малейшего смысла.
      К сожалению, как перед завершающим аккордом — выводом данных — Земля была неожиданно разрушена вогенами для того, чтобы — так они, по крайней мере, говорили — освободить место для новой гиперпространственной дороги, так что все надежды на то, что смысл жизни будет наконец найден, рассеялись окончательно.
      Так, во всяком случае, казалось.
      Двое из этих странных обезьяноподобных существ выжили.
      Артур Дент смылся в самый последний момент, потому что его старый друг, Форд Префект, неожиданно оказался с маленькой планеты где-то в окрестностях Бетельгейзе, а не из Гилдфорда, как он говорил до этого; и, что гораздо важнее для нашей истории, он знал, как путешествовать на попутных летающих тарелках.
      Триция Макмиллан — она же Триллиан — скрылась с Земли на полгода раньше с Зафодом Библброксом, в то время Президентом Галактики.
      Только двое.
      Только они двое и остались от величайшего в истории эксперимента, целью которого было найти Главный Вопрос и Главный Ответ Жизни, Вселенной и Всего Такого.
      И вот между их кораблем, что лениво плыл сквозь чернильную пустоту космоса, и кораблем вогенов, что гнался за ними, осталось меньше полумиллиона километров.

      Как и все прочие вогенские корабли, этот корабль выглядел так, словно его не собрали на космической верфи, а наспех слепили в сарае на заднем дворе. Грязно-желтая броня покрывала все его отсеки, которые выпячивались из корпуса под самыми мерзкими углами, и это могло бы ухудшить внешний облик практически любого корабля; к данному случаю, это, впрочем, не относится. В небесах встречаются вещи еще отвратительнее, но это не подтверждено достоверными свидетельствами.
      Вообще говоря, если уж вам хочется посмотреть на что-либо более мерзопакостное, чем корабль вогенов, войдите в него и посмотрите на них самих. Но если у вас достанет ума, именно этого вы постараетесь не делать, потому что нормальный воген не станет семь раз отмерять, прежде чем сделает с вами что-нибудь настолько ужасное, что вы подумаете: «И надо же мне было появиться на свет!», или (если еще не окончательно потеряли способность соображать): «И надо же было этому вогену появиться на свет!»
      Впрочем, нормальный воген, возможно, и один раз не будет отмерять. Эти тупые, упрямые, угрюмые существа сначала делают, а потом думают, и последнее дается им с большим трудом. Изучение вогенской анатомии показывает, что изначально мозг вогена представлял собой жутко видоизменную, смещенную и страдающую коликами печень. Короче, самое лучшее, что можно о них сказать — они знают, чего им надо, а это значит — они всегда готовы сделать с кем-либо что-нибудь ужасное, и при малейшей возможности впасть в крайнее раздражение.
      А вот чего им не надо, и, соответственно, чего они недолюбливают это оставлять работу недоделанной, особенно этот самый воген, и особенно — по разным причинам — эту работу. Этого вогена звали капитан Простетник Воген Джелц из Галактического Совета по Планированию Гиперпространства, и он был тем, кому поручили снос так называемой «планеты Земля».
      Он поворочался в своем неудобном, покрытом слизью кресле, повернулся в нем всем своим монументально отвратительным телом, и уставился на дисплей. На дисплее светилось изображение корабля Золотое Сердце.
      Простетнику Вогену Джелцу не было дела до того, что этот корабль, оснащенный двигателем бесконечной невероятности, был самым красивым в истории кораблем. Не было ему дела и до того, что создание этого двигателя было революцией в космическом кораблестроении. Соображения эстетики или технологической новизны были для него закрытой книгой; дай ему волю, и они стали бы закрытой, сожженной и глубоко закопанной книгой.
      Еще меньше для него значило, что на борту Золотого Сердца был Зафод Библброкс — бывший Президент Галактики. Что с того, что за ним и за украденным им кораблем охотилась вся полиция Галактики — вогену на это было глубоко наплевать.
      От Золотого Сердца ему нужно было совсем другое.
      Как уже говорилось, вогенам не чуждо взяточничество и коррупция — так же, как, скажем, морю не чужды волны. В полной мере это относится и к Простетнику Вогену Джелцу. Когда он слышал слова «расовое равенство» или «высокая мораль», он раздраженно сопел и доставал с полки словарь, и когда он слышал звон монет, особенно большого количества монет, он раздраженно сопел, доставал с полки свод законов и выбрасывал его в окно.
      Так неуклонно добиваясь полного разрушения Земли и всего, что на ней находилось, он несколько превышал свои профессиональные обязанности. Были даже определенные сомнения по поводу того, действительно ли собирались строить ту гиперпространственную ветку. Дело, правда, замяли.
      Воген удовлетворенно хмыкнул.
      — Компьютер, — прохрипел он, — соедини меня с моим личным мозгопатологом.
      Через несколько секунд на экране появилось лицо Гэга Хэлфрунта. Оно сияло улыбкой, типичной для лица человека, который знал, что между его лицом и лицом его собеседника-вогена — десять световых лет. Кроме того, к улыбке было подмешано еще чуть-чуть иронии. Хотя воген всегда говорил о Хэлфрунте как о «личном мозгопатологе», но чего нет — так уж нет, в данном случае медицине было просто не с чем работать, и на самом деле не воген платил Хэлфрунту за консультации, а наоборот, Хэлфрунт платил вогену кучу денег за разного рода самую грязную работу. Будучи одним из самых выдающихся и преуспевающих психиатров Галактики, он (а также другие психиатры его круга) готов был платить кучу денег, когда на карту, похоже, было поставлено все будущее психиатрической науки.
      — Ну что же, — сказал он, — здравствуйте, дорогой капитан. Как мы себя чувствуем?
      В разговоре с вогеном он позволял себе пренебречь своим приобретенным в результате долгой тренировки венским акцентом.
      Воген рассказал ему, что за последние несколько часов он почти наполовину сократил численность живых членов команды в порядке дисциплинарного взыскания.
      Хэлфрунт ни на мгновение не перестал улыбаться.
      — Ну и что? Вы знаете, мне кажется, это самое естественное поведение для вогена. Дать естественный и здоровый выход агрессивным наклонностям в актах бессмысленного насилия.
      — Вы всегда так говорите, — буркнул воген.
      — Ну и что? — повторил Хэлфрунт. — Мне кажется, это самое естественное поведение для психиатра. Отлично. Очевидно, мы оба сегодня в прекрасной умственной форме. А теперь скажите мне, что нового в нашем деле?
      — Мы засекли корабль.
      — Чудесно, — сказал Хэлфрунт, — просто чудесно! А экипаж?
      — Землянин там.
      — Великолепно! А…
      — Самка с той же планеты. Они последние.
      — Отлично, — Хэлфрунт сиял. — Кто еще?
      — Этот… Префект.
      — Ну и?
      — И Зафод Библброкс.
      Хэлфрунт на мгновение перестал улыбаться.
      — А, конечно, — сказал он. — Так я и думал. Увы, это очень печально.
      — Близкий друг? — осведомился воген, который где-то подцепил это выражение, и теперь решил ввернуть его в разговор.
      — Да нет, — ответил Хэлфрунт, — при том, чем я занимаюсь, я не завожу близких друзей.
      — А, — хрюкнул воген, — профессиональное отстранение.
      — Нет, — весело пояснил Хэлфрунт, — просто не умею.
      Он помолчал. Хотя губы его продолжали улыбаться, в глазах появилась озабоченность.
      — Просто Библброкс, понимаете ли, один из моих самых выгодных пациентов. У него такие проблемы с психикой, что можно только мечтать.
      Он еще поигрался с этой мыслью, прежде чем позволить ей удалиться.
      — И все же, — сказал он, — вы готовы выполнить задание?
      — Да.
      — Отлично. Немедленно уничтожить корабль.
      — А Библброкс?
      — Ну, — сказал Хэлфрунт, — что ж — Библброкс…
      И исчез с экрана.
      Капитан Воген Простетник Джелц нажал кнопку селектора и обратился к остаткам команды.
      — Атака, — сказал он.
      В этот самый момент Зафод Библброкс страшно ругался в своей каюте. Два часа назад он заявил, что они быстренько заскочат перекусить в ресторан «Конец Вселенной», по поводу чего разругался с компьютером в пух и прах, и бросился в свою каюту, изрыгая проклятия и вопя, что рассчитает показатели невероятности столбиком.
      Благодаря своему невероятностному двигателю корабль Золотое Сердце был самым мощным и самым непредсказуемым кораблем в истории. Не было ничего такого, чего бы он не мог сделать, при единственном условии — если вы абсолютно точно знали, насколько именно невероятно то, чего вы пожелали.
      Зафод украл его, присутствуя на церемонии запуска в качества Президента Галактики. Он не знал зачем. Единственной причиной было то, что корабль ему понравился. Он не знал также, зачем он стал Президентом Галактики, кроме того, что, как ему казалось, в качестве Президента он будет вести легкую и приятную жизнь.
      Он точно знал, что есть и другие, более важные причины, но они были надежно похоронены в темных замкнутых отделах двух его мозгов. Ему бы очень хотелось, чтобы эти темные замкнутые отделы двух его мозгов исчезли, потому что иногда они вдруг раскрывались, и оттуда на свет появлялись странные мысли, шебуршились у него в мозгах и пытались отвлечь его от того, что он считал главным своим занятием — то есть от легкой и приятной жизни.
      В настоящий момент его жизнь не была ни легкой, ни приятной. Его терпение кончилось, и бумага тоже. К тому же он страшно проголодался.
      — Чтоб тебя в черную дыру затянуло! — завопил он.
      Именно в этот самый момент Форд Префект висел в воздухе. Виной тому была не неполадка в системе искусственной гравитации, но то, что он спускался по лифт-тоннелю из рубки к каютам экипажа корабля. Падать приходилось достаточно долго. Форд неловко приземлился, споткнулся, чуть не упал, бросился по коридору к каютам, — из-под ног у него вспорхнула стайка минироботов-уборщиков — на полном ходу с трудом свернул за угол, без стука ворвался к Зафоду, и, наконец, сообщил, что у него на уме.
      — Вогены, — сказал он.
      Незадолго до этого Артур Дент покинул свою каюту и отправился на поиски чая. В сей доблестный поход наш герой пустился без особой надежды на успех, ибо знал, что единственным источником горячих напитков на корабле было варварское устройство, нареченное своим создателем — корпорацией Сириус Кибернетикс — Питальником-Жаждоутолителем. И в прежних своих скитаниях Артуру приходилось сталкиваться с ним.
      Питальник-Жаждоутолитель утверждал, что предоставляет максимально широкий выбор напитков на любой вкус и обмен веществ для любого существа, которому вздумается использовать его по назначению. Однако при испытаниях он неизменно выдавал пластиковую чашку, полную жидкости, которая почти, но не совсем, абсолютно не походила на чай.
      Артур попытался что-то доказать жаждоутолителю.
      — Чай, — сказал он.
      — Поделись и Насладись, — ответил автомат и снабдил его очередной чашкой тошнотворной жидкости.
      Артур вылил ее в раковину.
      — Поделись и Насладись, — повторил автомат, и выдал еще одну чашку.
      «Поделись и Насладись» — это девиз Отдела рекламаций корпорации Сириус Кибернетикс, который благодаря своим деловым успехам разросся так, что теперь занимает большую часть суши трех среднего размера планет, и который является единственным отделом корпорации, приносящим ощутимый доход.
      Вы можете увидеть — точнее, могли увидеть — этот девиз, составленный из неоновых букв высотой в три мили, возле космопорта Отдела рекламаций на Эадраксе. К сожалению, эти буквы оказались настолько тяжелы, что вскоре после того, как их установили, грунт под ними провалился, и они примерно наполовину погрузились под землю, разрушив при этом кабинеты многих молодых и талантливых инспекторов по рекламациям — ныне покойных.
      Выступающие над землей половины букв на местном языке образуют надпись «А не пойти ли тебе подальше?..», и больше не светятся, за исключением особо крупных празднеств.
      Артур вылил шестую чашку жидкости.
      — Слушай, машина, — сказал он, — ты говоришь, что можешь синтезировать абсолютно любой напиток, так чего же ты подсовываешь мне одно и то же тошнотворное пойло?
      — Данные об обмене веществ и оптимальном вкусоощущении, — забурлил жаждоутолитель. — Поделись и Насладись.
      — Да у него отвратительный вкус!
      — Если вам понравился вкус этого напитка, — продолжал автомат, — почему бы не поделиться им с вашими друзьями?
      — Потому что я не хочу их потерять, — язвительно ответил Артур. — Попытайся понять то, что я тебе говорю. Этот напиток…
      — Этот напиток, — мягко продолжал жаждоутолитель, — был создан специально, чтобы удовлетворить вашим индивидуальным запросам и потребностям, как по вкусу, так и по питательности.
      — А, — сказал Артур, — так я, значит, мазохист на диете?
      — Поделись и Насладись.
      — Да заткнись ты!
      — Это все?
      Артур решил отказаться от своего благого намерения.
      — Да, — сказал он.
      Потом он решил: какого черта я должен от него отказываться?
      — Нет, — сказал он, — послушай, это же так просто… все, что мне надо — это чашка чаю. А ты мне ее сделаешь. Молчи и слушай.
      И он уселся перед жаждоутолителем. Он рассказал ему об Индии, он рассказал ему о Китае, рассказал о Цейлоне. Он рассказал ему о широких листьях, высушенных на солнце. Он рассказал о серебряных заварочных чайниках. Он рассказал о чаепитиях на лужайке летним вечером. Он рассказал жаждоутолителю о том, что сначала надо наливать в чашку молоко, и уже потом чай, чтобы молоко не свернулось, и даже изложил (правда, очень коротко) историю Ост-Индской Компании.
      — Вот оно что, — сказал жаждоутолитель, когда Артур замолчал.
      — Да, — сказал Артур, — вот чего я хочу.
      — Вам нужен вкус сухих листьев, обданных кипятком?
      — Ну… да. С молоком.
      — Выжатым из коровы?
      — Ну, я бы сказал по-другому…
      — Мне понадобится помощь, — вдруг деловито заявил автомат. Из его голоса исчезло жизнерадостное бульканье, зато появилась решительность.
      — Помогу, чем смогу, — сказал Артур.
      — Вы уже помогли, — сообщил ему жаждоутолитель.
      Он вызвал главный корабельный компьютер.
      — Всем привет! — первым делом заявил главный компьютер.
      Жаждоутолитель объяснил, что от него требуется, главному компьютеру. Тот подумал, объединил все свои логические цепи с системами жаждоутолителя, и они вместе погрузились в мрачное молчание.
      Артур посидел немного, подождал, но больше ничего не случилось.
      Он пнул жаждоутолитель ногой, и все равно ничего не случилось.
      В конце концов он сдался, и поднялся обратно в рубку.
      В пустынных глубинах космоса замер корабль Золотое Сердце. Вокруг него яркими точечками сверкала Галактика. К нему медленно подбирался отвратительный желтый вогенский крейсер.

      — Есть у кого-нибудь чайник? — спросил Артур, поднявшись в рубке, и удивился тому, что Триллиан кричит на компьютер, требуя, чтобы он ответил, Форд стучит кулаками по клавиатуре, Зафод лягает главный системный блок, а нечто отвратительное на вид, мерзкого желтого цвета, медленно увеличивается на экране внешнего обзора.
      Артур поставил на столик пустую чашку, которую держал в руках, и подошел к остальным.
      — Эй, — сказал он.
      В этот момент Зафод бросился к мраморному столику, из которого появилась панель управления обычными фотонными двигателями. Он что-то включил, выключил, переключил, и выругался. Фотонный двигатель передернулся и снова затих.
      — Что-нибудь не так? — спросил Артур.
      — Эй, все слышали, — пробормотал Зафод, тщетно пытаясь отыскать выключатель невероятностного полета, — обезьяна заговорила!
      Невероятностный двигатель передернулся, еще раз передернулся, и тоже отключился.
      — Войдешь в историю. — злобствовал Зафод, лягая Генератор Невероятности. — Говорящая обезьяна!
      — Если ты чем-то расстроен… — начал Артур.
      — Вогены! — оборвал его Форд. — Нас атакуют!
      Артур так и подскочил.
      — Так чем же вы занимаетесь? Надо сматываться!
      — Не можем! Компьютер подвис.
      — Подвис?
      — Он говорит, что вся его память занята. Корабль абсолютно неуправляем.
      Форд отошел от терминала, вытер пот со лба и прислонился к стене.
      — Мы ничего не можем сделать, — сказал он, уставился в пустоту и закусил губу.
      Еще когда Артур ходил в школу, задолго до гибели Земли, он играл в футбол. Футболистом он был весьма посредственным, и единственное, что ему хорошо удавалось в игре — это забивать мячи в свои ворота на важных матчах. Всякий раз, когда это случалось, он чувствовал странное покалывание, начинающееся с затылка, и медленно распространяющееся на щеки, а потом на лоб. Сейчас Артур ясно увидел большое футбольное поле и толпы маленьких мальчиков, которые размахивали руками и кричали ему что-то издевательское.
      Странное покалывание началось с затылка и медленно распространилось на щеки, а потом и на лоб.
      Он открыл рот, и снова закрыл его.
      Потом еще раз открыл, и опять закрыл.
      Наконец, ему удалось выдавить из себя какой-то звук.
      — Э-э, — сказал он, и откашлялся.
      — Скажите, — продолжил он, и это прозвучало настолько нервно, что все обернулись и уставились на него. Он взглянул на все увеличивающееся желтое нечто на экране внешнего обзора.
      — Скажите, — повторил он, — а компьютер объяснил, чем именно он занят? Мне просто интересно…
      Они не отрывали от Артура взглядов.
      Зафод протянул руку и сгреб его за воротник.
      — Что ты с ним сделал, Обезьян? — проговорил он сквозь зубы.
      — Да, в общем, ничего, — промямлил Артур. — Просто, кажется, некоторое время назад он пытался выяснить, как…
      — Ну?
      — Сделать мне чашку чаю.
      — Именно, ребята, — внезапно ожил компьютер, — уже почти разобрался с этой проблемой. У, это круто. Скоро буду с вами. — И он снова умолк, и его молчание по напряженности можно было сравнить только с молчанием Зафода, Форда и Триллиан, которые уставились на Артура.
      И, словно чтобы снять напряжение, вогены выбрали именно этот момент для начала обстрела.
      Внутри корабля все тряслось и грохотало. Снаружи защитное поле в дюйм толщиной героически пыталось противостоять обстрелу батареи 30-мега-в-ад-фотразонских пушек конструкции Наверняк-Умертвяка, но, судя по тому, как оно выглядело, долго продержаться оно не могло. Четыре минуты максимум, по мнению Форда Префекта.
      — Три минуты и пятьдесят секунд, — сказал он немного позже.
      — Сорок пять секунд, — добавил он еще немного позже. Он поигрался с бесполезными кнопками и взглянул на Артура. Взгляд его не был полон тепла и братской любви.
      — До смерти чаю захотелось, да? — спросил он. — Три минуты сорок секунд.
      — Да прекратишь ты? — рявкнул Зафод.
      — Да, — ответил Форд. — Через три минуты тридцать пять секунд.
      В рубке вогенского корабля озадаченно сидел Простетник Воген Джелц. Он ожидал погони, он ожидал будоражащей перестрелки, он ожидал, что ему придется применить специально установленный на его корабле недоцикличный кнорметрон, предназначенный для противодействия невероятностному полету Золотого Сердца. Но недоцикличный кнорметрон бездействовал, потому что противник просто висел в пустоте. Он висел в пустоте и безропотно сносил огонь 30-мега-в-ад-фотразонских пушек системы Наверняк-Умертвяка, а они стреляли непрерывно.
      Простетник Воген Джелц подумал, что может быть, это просто очень хитрая ловушка. Он еще раз самым внимательным образом просмотрел все данные, и не заметил никакой очень хитрой ловушки.
      Он, конечно, не знал про чай.
      И, конечно, он не знал, как именно пассажиры Золотого Сердца проводят свои последние три минуты и тридцать секунд.
      Как именно Зафоду в этот момент пришло в голову провести спиритический сеанс, он так и не понял.
      Видимо, загробный мир был просто у всех на уме, но скорее как нечто, чего следовало бы избежать, как нечто, навстречу чему нужно сделать еще один шаг.
      Возможно, тот ужас, который Зафод испытывал перед близким соединением со своими покойными родственниками натолкнул его на мысль, что они со своей стороны могут разделять его чувства и, что гораздо более важно, могут помочь отодвинуть эту встречу на некоторое время.
      А может быть, это была опять-таки одна из странных мыслей, что иногда появлялись на свет из темных отделов его мозгов, которые он сам неизвестно зачем замкнул накоротко, прежде чем стать Президентом Галактики.
      — Ты хочешь вызвать дух прадедушки? — пролепетал Форд.
      — Угу.
      — Именно сейчас?
      Все внутри корабля продолжало сотрясаться и грохотать. Становилось все жарче. Свет мерк — вся энергия, которая оставлась от приготовления чая, шла на поддержание тающего силового щита.
      — Да, — настаивал Зафод. — Я думаю, он сможет нам помочь.
      — Ты уверен, Зафод, что именно думаешь? Выбирай выражения.
      — А что еще ты можешь предложить?
      — Э-э, ну…
      — Именно. Давайте живее — вокруг пульта. Ну же! Триллиан, Обезьян, шевелитесь!
      Все сгрудились вокруг пульта, расселись, и, чувствуя себя исключительно глупо, взялись за руки. Зафод выключил свет третьей рукой.
      Корабль погрузился во тьму.
      Наверняк-Умертвяки продолжали вгрызаться в силовой щит.
      Зафод прошипел: — Сосредоточьтесь на его имени.
      — А как его звали? — спросил Артур.
      — Зафод Библброкс Четвертый.
      — Что?
      — Зафод Библброкс Четвертый. Сосредоточься!
      — Четвертый?
      — Угу. Я Зафод Библброкс, мой отец был Зафод Библброкс Второй, мой дед — Зафод Библброкс Третий…
      — Что?
      — Некачественный презерватив и неполадки в машине времени. Хватит болтать! Сосредотачивайся!
      — Три минуты, — сказал Форд.
      — А зачем, — спросил Артур, — мы это делаем?
      — Заткнись, а? — попросил Зафод.
      Триллиан ничего не сказала. Что уж тут говорить, подумала она.
      В рубке было совсем темно, если не считать двух тусклых красных огоньков в дальнем углу, где сидел Марвин, Андроид-Параноид, скорчившись, не обращая ни на кого, и не привлекая ничьего внимания — в собственном, весьма неприятном мире.
      Четверо склонилсь над пультом, тщетно пытаясь вытеснить из сознания жуткий грохот и содрогания корабля.
      Они сосредоточились.
      Еще сосредоточились.
      И еще сосредоточились.
      Проходили секунды.
      На лбах Зафода выступил пот, сначала от напряжения, потом от отчаяния, и, наконец, от стыда.
      Наконец он издал злобный вопль и хлопнул по выключателю.
      — А, я уже думал, что вы никогда не включите свет, — сказал голос. Нет-нет, не так ярко, пожалуйста, глаза у меня уже не те, что были раньше.
      Всех четверых словно током ударило. Очень медленно пять голов повернулись, хотя их скальпы при этом явно пытались остаться на месте.
      — Ну. Кто беспокоит меня в этот час? — продолжало маленькое, ссохшееся, согбенное создание, стоящее под терновым кустом на дальнем конце мостика. Две его головки, на которых во все стороны торчали редкие седые пряди, на взгляд казались такими древними, что могли бы смутно помнить, скажем, рождение Галактики. Одна клевала носом, другая, прищурившись, смотрела прямо на них, и этот взгляд словно пронизывал их насквозь. Если глаза прадедушки были уже не те, что раньше, то раньше, по всей вероятности, они с успехом заменяли рентгеновский аппарат.
      Зафод, заикаясь, бормотал что-то невнятное. Он отвесил замысловатый двойной поклон — традиционное бетельгейское приветствие старшего члена семьи младшим.
      — Э-э… у-у… привет, прадедушка, — выдохнул он наконец.
      Старикашка двинулся вперед. Он уставился на компанию вокруг пульта. Он поднял руку и костлявым пальцем указал на своего правнука.
      — А, — заявил он. — Зафод Библброкс. Последний из великого рода. Зафод Библброкс Никакой.
      — Первый!
      — Никакой!
      Зафод ненавидел этот голос. Ему всегда казалось, что больше всего он похож на то, как если бы ногтями скребли по черному стеклу в окне того, что он привык считать своей душой.
      Он съежился на стуле.
      — Да, конечно, — бормотал он, — да, прадедушка, прости меня за тот случай с цветами, я действительно хотел их послать, но понимаешь, венки в магазине только что кончились, и…
      — Ты забыл! — влепил ему Зафод Библброкс Четвертый.
      — Ну…
      — Вечно занят. И никогда не думаешь о других. Так же, как и все живые.
      — Две минуты, Зафод, — смятенно прошептал Форд.
      Зафод засуетился.
      — Ну хотел я их послать. И письмо прабабушке я тоже напишу, вот только выберусь из этой заварухи.
      — Прабабушке… — пробурчал старикашка себе под нос.
      — Угу, — сказал Зафод. — Кстати, как у нее дела? Знаешь что: я даже навещу ее. Но сначала нам нужно…
      — У твоей покойной прабабушки и у меня все очень хорошо, — отрезал Зафод Библброкс Четвертый.
      — У…
      — Если не считать того, что мы очень разочаровались в тебе, Зафик…
      — Э-э… ну… — Зафод чувствовал, что почему-то никак не может вырваться из-под влияния прадедушки, а то, что Форд тяжело дышал ему в затылок, напоминало, что последние секунды неумолимо бегут. Шум и содрогания корабля все возрастали. Лица Триллиан и Артура мертвенно белели в неярком свете.
      — Э-э, прадедушка…
      — Твое поведение вызвало у нас крайнее… неодобрение.
      — Да-да, только вот сейчас…
      — Если не сказать — отвращение!
      — Не мог бы ты выслушать…
      — И во что же ты превратишься, если будешь и дальше так себя вести?
      — В мишень для вогенского флота! — завопил Зафод. Это было преувеличение, но другого способа выбить старикашку из наезженной колеи он не видел.
      — И это не вызовет у меня ни малейшего удивления, — пожал плечами Зафод Библброкс Четвертый.
      — Только я в нее уже превратился, — правнука била крупная дрожь.
      Призрак прадедушки кивнул, взял чашку, принесенную Артуром, и с интересом оглядел ее.
      — Э-э… прадедушка…
      — Известно ли тебе, — сказал дух, пригвождая Зафода к месту суровым взглядом, — что орбита Бетельгейзе Пять приобрела очень-очень маленький эксцентриситет?
      Зафоду это не было известно, и вообще трудно было сосредоточиться на новых сведениях среди этих взрывов, содроганий, угрозы неминуемой смерти и так далее.
      — Э-э… ну и что? — сказал он.
      — И я теперь в гробу переворачиваюсь, — огрызнулся прадедушка. Он со стуком поставил чашку обратно, и снова указал на Зафода дрожащим узловатым пальцем.
      — По твоей вине! — взвизгнул он.
      — Минута тридцать, — пробормотал Форд и опустил голову на руки.
      — Послушай, прадедушка, так ты вообще-то можешь помочь? Нам…
      — Помочь? — воскликнул старик так, словно у него попросили горностаевую мантию.
      — Ну да, помочь… именно, и, в общем… прямо сейчас, потому что…
      — Помочь! — повторил старик так, словно у него попросили горностаевую мантию на пурпурной подкладке и с брабантскими кружевами. Во всяком случае, такое у него было выражение лица.
      — Ты шляешься по всей Галактике со своими… — прадедушка пренебрежительно махнул рукой, — малопочтенными друзьями, и времени, видите ли, у тебя не хватает даже на то, чтобы принести цветы мне на могилу, пусть даже и пластиковые — что с тебя возьмешь — так нет! Уж такой занятый! Такой современный! Такой рациональный — до тех пор, пока тебя не загонят в угол. Вот тут ты и вспоминаешь о предках в астрале!
      Он яростно кивнул левой головой — не настолько яростно, впрочем, чтобы разбудить правую, которая уже крепко заснула.
      — Не знаю, не знаю, Зафик, — продолжал он. — Боюсь, мне придется еще крепко подумать об этом.
      — Минута десять, — глухо сказал Форд.
      Зафод Библброкс Четвертый уставился на него.
      — Почему твой приятель все время что-то считает?
      — Он считает, — сказал Зафод, пытаясь говорить спокойно, — секунды, которые у нас остались.
      — А. Ко мне это, впрочем, не относится, — хмыкнул прадедушка, и двинулся дальше в обход рубки в поисках еще чего-нибудь, что можно повертеть в руках.
      Зафод почувствовал, что балансирует на грани безумия, и подумал: не лучше ли просто шагнуть через эту грань, и больше не мучиться?
      — Прадедушка, — сказал он. — Это относится к нам! Мы еще живы. Скоро этому конец.
      — И к лучшему!
      — Что?
      — А кому вообще нужна твоя жизнь? Когда я думаю о том, во что ты ее превратил, мне на ум неизменно приходят только слова «дерьмо собачье».
      — Но я был Президентом Галактики!
      — Ха! — заметил прадедушка. — Это что — работа для Библброкса?
      — Что? Единственный Президент во всей Галактике!
      — Тщеславный ультращенок.
      Зафода словно громом поразило.
      — Да в чем дело, приятель? То есть… прадедушка.
      Сгорбленная фигура прадедушки доковыляла до правнука и похлопала его по колену. При этом Зафод вспомнил, что прадедушка — всего лишь иллюзия, поскольку он ничего не почувствовал.
      — Ты знаешь и я знаю, что значит быть Президентом, Зафик. Ты знаешь, потому что был им, а я знаю, потому что умер. Это очень расширяет кругозор. У нас так говорят: «Потрать жизнь на то, чтобы прожить ее».
      — Угу, — горько сказал Зафод, — очень хорошо. Очень глубокая мысль. Вот сейчас я все брошу, и буду слушать твои афоризмы.
      — Пятьдесят секунд, — вздохнул Форд Префект.
      — На чем я остановился? — спросил прадедушка.
      — На душеспасительной беседе, — ответил Зафод.
      — Ах да.
      — А он действительно может нам помочь? — шепнул Зафоду Форд.
      — А кто еще может?
      Форд угрюмо кивнул.
      — Зафод! — продолжал прадедушка. — Ты стал Президентом Галактики не без причины. Ты помнишь эту причину?
      — А мы не можем отложить этот разговор?
      — Ты помнишь ее? — настаивал призрак.
      — Нет! Конечно, нет! И не могу помнить! Они же просвечивают мозги всем кандидатам! Если бы в моих мозгах увидели все эти идейки, меня бы тут же вышвырнули на улицу — и что бы у меня осталось? Персональная пенсия, штат секретарш, корабль последней модели и две открученные головы?
      — А, — удовлетворенно заметил призрак. — Так ты помнишь!
      Он помолчал.
      — Отлично, — сказал он, и стрельба прекратилась.
      — Сорок восемь секунд, — сказал Форд. Он взглянул на часы и постучал по ним. Потом он посмотрел вокруг.
      — Стрельба прекратилась, — сказал он.
      Злорадство засветилось в прищуренных глазках прадедушки.
      — Я на минуту приостановил время, — сказал он, — всего на минуту, сам понимаешь. Я не могу допустить, чтобы ты пропустил то, что я собираюсь сказать.
      — Нет, это ты меня послушай, старый всезнайка, — Зафод вскочил на ноги. — А: Спасибо за то, что тормознул время, это просто здорово, и вообще круто, но — Б: Никакого спасиба за проповедь, понятно? Я не знаю, что такое великое я должен совершить, и похоже на то, что и не должен знать. И мне это очень не нравится, понятно?
      Тот, старый я — он знал. Для него это было важно. Только настолько важно, что тот, старый я стал копаться у себя в мозгах — у меня в мозгах — и отключил те куски, которые знали, и которым это было важно. Потому что если бы я знал, что это важно, я бы не смог это сделать. Я бы не смог вдруг стать Президентом, и я бы не смог украсть этот корабль, что, должно быть, очень важно.
      Но тот, прежний я покончил с собой, когда копался в моих мозгах. Ну так что же — он сам так решил. Этот, новый я имеет право решать сам, и вот так уж странно совпало — это значит, что он может не обращать внимания на эти проблемы, в чем бы они там ни были. Этого он хотел, это и получил.
      Только тот, старый я попытался не потерять контроля и оставил мне указания в отсеченных кусках. А я не хочу их знать, и не хочу их слушать. Вот мой выбор. Не желаю быть ничьей марионеткой, тем более своей собственной!
      Зафод сопровождал свои слова яростными ударами по пульту, не обращая внимания ни на кого вокруг.
      — Старый я умер, — вопил он, — покончил с собой! Нечего мертвецам шляться вокруг, и вмешиваться в дела живых!
      — И поэтому, когда тебя приперли к стенке, ты зовешь на помощь меня, — заметил призрак.
      — Э-э, — сказал Зафод, и сел. — Это же другое дело, правда?
      Он попытался улыбнуться Триллиан.
      — Зафод, — в голосе призрака появились металлические нотки. — Похоже, я трачу на тебя время только потому, что после того, как я умер, мне больше не на что его тратить.
      — Ладно, — сказал Зафод, — тогда скажи мне, в чем секрет. Ну, давай.
      — Зафод, когда ты был Президентом Галактики, ты прекрасно понял, как это понял и Юден Вранкс до тебя, что Президент — ничто. Прикрытие. А в тени за ним скрывается другой человек, или существо, или нечто, наделенное высшей властью. И этого человека, или существо, или нечто, ты должен найти — того, кто правит этой Галактикой, и — мы подозреваем — может быть, всей Вселенной.
      — Зачем?
      — Зачем? — воскликнул призрак. — Зачем? Да оглянись вокруг, сынок, разве похоже, что она в хороших руках?
      — В нормальных.
      Престарелый призрак уставился на Зафода.
      — Не буду спорить. Ты просто отведешь этот корабль, этот оснащенный невероятностным полетом корабль туда, где он нужен. Ты сделаешь это. И не думай, что можешь избежать уготовленного тебе. Тобой управляет поле невероятноси, и из него тебе не выбраться. Это что?
      Он постучал пальцем по одному из терминалов Эдди — Корабельного Компьютера. Зафод объяснил.
      — Что он делает?
      — Чай, — ответил Зафод с неподражаемым спокойствием.
      — Отлично, — сказал прадедушка. — Это я одобряю. Так вот, Зафод, — он повернулся и погрозил ему пальцем, — я не знаю, способен ли ты успешно завершить это начинание. Думаю, ты не сможешь этого избежать. Однако я слишком давно умер, и слишком устал, чтобы это играло для меня такое же значение, как раньше. Главная причина, по которой я тебе сейчас помогаю — мне отвратительна мысль, что ты и твои современные друзья будут и дальше здесь ошиваться. Понятно?
      — Понятно, большое спасибо.
      — Хорошо. Да! Зафод!
      — Ну что?
      — Если ты опять попадешь в переплет, если тебя опять загонят в угол, если у тебя не будет другого выхода…
      — Ну?
      — Будь уверен — мы обязательно не придем на помощь.
      И через секунду с узловатых пальцев прадедушки сорвалась молния, ударила в компьютер, призрак исчез, рубка наполнилась клубами дыми, и корабль Золотое Сердце оказался неизвестно где и неизвестно когда.

      В десяти световых годах от того места, где только что был корабль Золотое Сердце, Гэг Хэлфрунт улыбнулся еще на несколько градусов шире. На экране, соединенном напрямую с рубкой вогенского крейсера, рассеивались клубы дыма, в которых исчез корабль Золотое Сердце вместе со всеми пассажирами.
      Хорошо, подумал он.
      Конец этим землянам, чудом спасшимся с планеты Земля, разрушенной по моему заказу, подумал он.
      Полный конец этому опасному (с точки зрения психиатрии) и извращенному (с ее же точки зрения) эксперименту по нахождению Вопроса к Главному Ответу Жизни, Вселенной и Всего Такого, подумал он.
      По этому поводу мы с коллегами сегодня устроим вечеринку, а утром снова начнем прием наших несчастных, нервных, и очень прибыльных пациентов, и будем чувствовать себя в полной безопасности, потому что смысл жизни теперь уже не будет раз и навсегда найден, подумал он.
      — Всегда неудобно себя чувствуешь при чужих семейных ссорах, — сказал Форд Зафоду, когда дым рассеялся.
      Он подождал ответа, потом огляделся.
      — Где Зафод? — спросил он.
      Артур и Триллиан тоже огляделись вокруг. Они были бледны, крупно дрожали, и не знали, где Зафод.
      — Марвин, где Зафод? — спросил Форд.
      Секундой позже он спросил:
      — А где Марвин?
      Угол, где сидел робот, был пуст.
      На корабле царила полная тишина.
      Пространство вокруг было плотным и черным. Время от времени корабль раскачивался и подпрыгивал. Ни один прибор не работал. Ни один экран обзора не показывал ровным счетом ничего.
      Они обратились к компьютеру. Тот сказал:
      — К сожалению, все мои каналы связи временно перекрыты. А пока немного легкой музыки.
      Легкую музыку они выключили.
      Они обыскали каждый уголок корабля со все возрастаюшим удивлением, потом с тревогой. Повсюду стояла мертвая тишина. Нигде не было ни следа Зафода или Марвина.
      Одним из последних уголков корабля была маленькая каюта, где размещался жаждоутолитель. В окошечке жаждоутолителя, на маленьком подносе, стояли три чашечки китайского фарфора, молочница китайского фарфора, и серебряный чайник, полный самого лучшего чая, который только доводилось пробовать Артуру. Еще там стояла маленькая картонная табличка, на которой было напечатано: ЖДИТЕ!

      Некоторые считают, что Бета Малой Медведицы (или ММ Бета, как ее называют ее обитатели) — одно из самых ужасных мест во всей известной Вселенной.
      Хотя это мучительно богатое и отвратительно солнечное место, хотя в нем больше ужасающе интересного народа, чем зерен в гранате, вряд ли можно оставить без внимания тот факт, что, когда недавно в журнале Пентстар появилась статья под огромным заголовком «Если вы устали от ММ Беты — вы устали от жизни», уровень самоубийств там подскочил вчетверо за одну ночь.
      Хотя вообще говоря, ночей на ММ Бете нет.
      Она расположена в Западной зоне, и благодаря необъяснимому и даже слегка подозрительному извращению топографии она почти вся состоит из субтропических побережий. Благодаря столь же подозрительному извращению темпоральной релястатики на ней почти всегда субботний вечер как раз перед закрытием баров на пляже.
      Никакого разумного объяснения этому не было предложено ни инопланетными исследователями, ни представителями главной формы жизни на ММ Бете. Большую часть своей жизни последние проводят, стараясь достичь духовного просветления. С этой целью они бегают вокруг бассейнов, и приглашают следователей из Галактической Гео-Темпоральной контрольной комиссии на «маленькую суточную аномалию».
      На ММ Бете всего один город, да и тот считается городом только потому, что бассейны там расположены несколько чаще, чем где-нибудь еще.
      Если вы подлетаете к Городу Света — а больше вы никак туда не попадете; если вы не умеете летать, считают горожане, вам нечего делать в Городе Света — вы сразу понимаете, почему его так назвали. Солнце здесь светит ярче всего, и его свет играет на глади бассейнов, сверкает на белых мостовых обсаженных пальмами бульваров, с высоты вашего полета кажущихся узкими, как ниточки, скачет по здоровым бронзовым бусинкам, скользящим по ниточкам туда-сюда, падает на крыши вилл, на аэростоянки, пляжные бары, и так далее.
      И особенно он сосредоточивается на одном здании — высоком красивом здании из двух белых тридцатиэтажных башен, поверху соединенных переходом.
      В этом здании родилась и растет книга. Оно было построено на доходы необычайной судебной тяжбы об авторских правах между издательством этой книги и компании, производящей готовые завтраки.
      Эта книга — путеводитель, справочник для путешественников.
      Это одна из самых замечательных книг, и наверняка самая удачная книга из всех, выпущенных огромной издательской корпорации Малой Медведицы она более популярна, чем «Жизнь начинается в пятьсот шестьдесят», раскупается лучше, чем «Теория Большого Траха — личное мнение» Зекидонии Галлумтитс (трехгрудой проститутки с Эротикона Шесть), и вызывает больше споров, чем последний супербестселлер Уулона Коллуфида «Все, что вы никогда не хотели знать о сексе, но с чем вас заставили познакомиться».
      (А для многих цивилизаций Восточного Завитка Галактики, не столь церемонных, эта книга уже с успехом заменила многотомную Encyclopaedia Galactica и стала общепринятым сводом всех знаний, поскольку, хотя в ней и встречаются сведения неверные, или, по меньшей мере, дико неточные (а многого в ней вообще недостает), но зато у нее есть два больших преимущества по сравнению с Encyclopaedia, рассчитанной в основном на любителей пешего туризма. Во-первых, она дешевле; а во-вторых, на обложке у нее большими веселыми буквами напечатан дружеский совет: НЕ ПАНИКУЙ!)
      Разумеется, это именно тот неоценимый спутник для тех, кто желает увидеть чудеса известной Вселенной меньше чем за тридцать альтаирских долларов в день — Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом. Если вы встанете спиной к главному входу в редакцию Путеводителя (будем считать, что вы уже приземлились и быстренько приняли душ), а потом пойдете на запад, вы пройдете под сенью листвы Бульвара Жизни, восхититесь бледно-золотым цветом песка на пляжах слева от вас, поразитесь пси-серферам, беззаботно скользящим в полуметре над волнами так, словно в этом нет ничего необычного. Потом у вас непременно вызовет удивление, а еще через некоторое время и раздражение аллея гигантских пальм, которые стоят и тихонько напевают что-то абсолютно лишенное мелодии себе под нос (если можно говорить о носе у гигантской пальмы) каждый вечер, иными словами, постоянно.
      Если затем вы дойдете до конца Бульвара Жизни, вы пересечете границу Лаламатины — района, где сосредоточены лавки, заросли ореховых деревьев и небольших бистро. ММ-бетийцы приходят сюда отдохнуть после тяжелого послеобеденного отдыха на пляже. Лаламатина — один из тех весьма немногочисленных районов города, которые лишены удовольствий вечного субботнего вечера. Вместо этого они наслаждаются прохладой вечной ночи с субботы на
      Если бы в этот самый день, вечер, неопределенный временной промежуток между ними — нужное выберите сами — вы завернули бы во второе бистро справа, вы бы увидели там обычную толкотню, то есть болтающих ММ-бетийцев, пьющих ММ-бетийцев, тщательно отдыхающих ММ-бетийцев, и ММ-бетийцев, время от времени поглядывающих на часы, чтобы показать всем, какие они дорогие.
      Еще вы увидели бы там пару весьма неопрятных с виду попутников с Алгола, которые только что прибыли налегке, просидев несколько суток в трюме арктурского мегатанкера. Они были злы, и озадачены тем, что здесь, в виду самой редакции Галактического Путеводителя, стакан самого обычного фруктового сока стоит больше шестидесяти долларов.
      — Сговорились, — горько сказал один из них.
      Если бы в этот момент вы перевели взгляд на соседний столик, вы бы увидели Зафода Библброкса, сидящего там с видом крайнего изумления.
      Причиной его изумления было то, что пятью секундами раньше он сидел в рубке Золотого Сердца.
      — Точно сговорились, — повторил тот же голос.
      Зафод, не поворачивая голов, осторожно скосил глаза на двух оборванных попутников за соседним столиком. Где, черт побери, он находится? Как он сюда попал? Где его корабль? Он пощупал подлокотники кресла, в котором сидел. Они казались достаточно материальными. Зафод решил пока не двигаться с места.
      — Как они только могут сидеть и писать Путеводитель для попутников в таком месте? — продолжал голос. — Я говорю: ты только посмотри! Посмотри!
      Зафод посмотрел. Хорошее местечко, подумал он. Но где? И как?
      Он порылся в карманах и вытащил две пары солнечных очков. В том же кармане оказался твердый, гладкий, и абсолютно незнакомый ему предмет из очень твердого металла. Он вытащил его из кармана и осмотрел. Он выпятил левую нижнюю губу. Где я его взял? — подумал он. Он положил его обратно в карман и надел очки, которые, отметил он с неудовольствием, поцарапались об этот предмет. Все равно, когда они были одеты, он чувствовал себя намного увереннее. Это была двойная пара Жу-Жантских суперхромных противоугрозных очков. Они разработаны специально, чтобы помочь людям легче относиться к любым грозящим им опасностям. При первом же признаке беды они чернеют и становятся абсолютно непрозрачными, и для вас, таким образом, исчезают все причины волноваться.
      Если не считать царапины, линзы были чистыми и прозрачными. Зафод успокоился, но далеко не совсем.
      Попутник за соседним столиком продолжал свой раздраженный монолог, вертя в руках стакан с чудовищно дорогим фруктовым соком.
      — Самое плохое, что случилось с Путеводителем, когда они переехали на ММ-Бету, — ворчал он, — они сдвинулись на компьютерах. Знаешь, я даже слышал, что у них в какой-то комнате есть целая электронно смоделированная Вселенная, чтобы днем можно было ездить в экспедиции, а после работы еще успевать на вечеринки. Если, конечно, день и вечер здесь что-то значат.
      Бета Малой Медведицы, подумал Зафод. По крайней мере, теперь он знал, где находится. Видимо, это было дело рук прадедушки, но зачем?
      К большому неудовольствию Зафода, в его мозгах зашевелилась мысль. Она была очень ясной и очень определенной, а он уже научился сразу узнавать такие мысли. Он инстинктивно сопротивлялся им. Это были инструкции, заложенные в темные части его мозгов.
      Он уселся поудобнее и изо всех сил постарался не обращать на эту мысль внимания. Она не отставала. Он не обращал на нее внимания. Она не отставала. Он не обращал на нее внимания. Она не отставала. Он сдался.
      Какого черта, подумал он, лучше плыть по течению. Он слишком устал, вымотался, и проголодался, чтобы сопротивляться. И даже не знал, что это была за мысль.

      — Алло? Да? Издательство Мегадуду, выпустившее Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом, абсолютно самую замечательную книгу во всей известной Вселенной, к вашим услугам, — сказало большое розовокрылое насекомое, сняв трубку одного из семидесяти телефонов на своем огромном столе в вестибюле оффиса Путеводителя. Его надкрылья затрепетали, и оно закатило глаза. Оно не желало видеть всех этих обносившихся клиентов, шастающих туда-сюда, оставляя грязные следы на коврах и мебели. Ему нравилось работать в конторе Галактического Путеводителя для Путешествующих Автостопом, единственное, что ему мешало — это те, кто им пользовался. Вроде бы они должны шастать туда-сюда в грязных космопортах, разве нет? К сожалению, большинство из них, казалось, стремилось именно в контору Путеводителя и шастали туда-сюда в этом чистеньком уютном вестибюле сразу после того, как они шастали туда-сюда в неимоверно грязных космопортах. И единственное, чем они занимались — жаловались. Надкрылья снова задрожали.
      — Что? — сказало насекомое в трубку. — Да, ваше сообщение передано мистеру Зарнивупу. К сожалению, в данный момент он удаляется от дел. Он вылетел в межгалактическую командировку.
      Оно помахало ветвистым щупальцем перед носом одного из оборванцев, который раздраженно пытался привлечь его внимание. Ветвистое щупальце отослало раздраженного оборванца к вывеске на стене слева, чтобы он не вмешивался в важный телефонный разговор.
      — Да, — сказало насекомое, — он в своем кабинете, но он в межгалактической командировке. Большое спасибо, что позвонили. — Оно бросило трубку.
      — Читайте, — сказало оно сердитому оборванцу, который пытался пожаловаться на одно особенно двусмысленно опасное место в книге.
      Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом — незаменимый спутник для тех, кто твердо намерен найти смысл жизни в бесконечно сложной и загадочной Вселенной, поскольку, хотя нельзя полностью рассчитывать на то, что он окажется полезным во всех случаях, он, во всяком случае, успокаивает тем, что там, где в нем есть неточности, это уж точно определенные неточности. Если он особенно сильно расходится с реальностью, значит, что-то не в порядке именно с ней.
      Это и было вкратце сформулировано в вывеске, на которую указывало ветвистое щупальце: Неточности Путеводителя точно определены. Неточности реальности — нет.
      Это, кстати, приводило к интересным последствиям. К примеру, когда редакторов Путеводителя привлекли к суду семьи погибших в результате невнимательного прочтения не очень точной статьи о планете Трааль (там было сказано: В Траальском Национальном заповеднике туристы могут угоститься излюбленным местным блюдом — мозгом прожорного заглотозавера вместо В Траальском Национальном заповеднике туристы могут угостить излюбленным местным блюдом — мозгом — прожорного заглотозавера), редакторы заявили, что первый вариант предложения более приемлем с эстетической точки зрения, прибегли к услугам квалифицированного поэта, который под присягой показал, что Красота есть Истина, а Истина — Красота, и этим надеялись доказать, что виновная сторона в данном процессе — сама Жизнь, равно отрицающая как Истину, так и Красоту. Судьи прислушались к этому мнению, и в заключительной речи вынесли решение, согласно которому Жизнь, за неуважение к суду, была законодательно отнята у всех присутствующих, после чего отправились играть в ультрагольф.
      В вестибюль вошел Зафод Библброкс и облокотился на стол насекомого.
      — Ладно, — сказал он. — Где Зарнивуп? Мне нужен Зарнивуп.
      — Простите, сэр? — холодно сказало насекомое. Ему не нравилось, когда к нему обращались таким образом.
      — Зарнивуп. Давай Зарнивупа. Ясно? Сию же минуту.
      — Прекрасно, сэр, — процедило насекомое. Температура опустилась до абсолютного нуля. — если только вы немного успокоитесь, остынете, расслабитесь, присядете…
      — Слушай, ты, — сказал Зафод, — Вот у меня где ваше спокойствие, понятно? Я остыл настолько, что во мне кусок мяса месяц не протухнет. И так расслабился, что если присяду, меня можно будет собирать из-под стула совочком, ясно? Ну что, дошло или врезать?
      — Видите ли, сэр, если вы позволите мне объяснить, — сказало насекомое, самым ветвистым щупальцем нетерпеливо барабаня по столу, — в данный момент это невозможно, потому что мистер Зарнивуп сейчас в межгалактической командировке.
      Черт, подумал Зафод.
      — Когда он вернется? — спросил он.
      — Вернется? Он в своем кабинете.
      Зафод закрыл глаза и попытался собраться с мыслями. Ему удалось собраться только с одной, а именно с той, на которую он пытался не обращать внимания. Он снова открыл глаза.
      — Этот тип в межгалактической командировке… в своем кабинете? — Он наклонился вперед, и схватил ветвистое щупальце.
      — Слушай, трехглазка, — сказал он. — Ты меня удивить даже не пытайся. Мне к завтраку подают такое, чего ты не выдумаешь, даже если с натуги лопнешь.
      — Да ты кто такой, родной мой? — завопило насекомое, яростно трепеща надкрыльями, — Зафод Библброкс, что ли?
      — Головы посчитай, — сквозь зубы процедил Зафод.
      Насекомое захлопало глазами. Взглянуло еще раз, и снова захлопало глазами.
      — Так вы действительно Зафод Библброкс? — взвизгнуло оно.
      — Во-во, — сказал Зафод. — Только громко не кричи, а то придется делиться со всеми.
      — Тот Зафод Библброкс?
      — Да нет, просто какой-то Зафод Библброкс. Ты что, не знаешь, что меня сейчас выпускают пачками по шесть штук?
      Насекомое возбужденно захлопало крыльями.
      — Но сэр, про вас только что говорили по суб-эфиру. Сказали, что вы погибли…
      — Ну да, погиб, — ответил Зафод. — Только еще не перестал двигаться. Ладно. Где найти Зарнивупа?
      — Его кабинет на пятнадцатом этаже, но, сэр…
      — Но он в межгалактической командировке, ладно, ладно, как туда попасть?
      — Корпорация Сириус Кибернетикс только что установила нам Вертикальные Транспортеры Персонала. Вон в том углу. Но, сэр…
      Зафод уже бросился в дальний угол, но повернулся.
      — Что еще? — спросил он.
      — Могу ли я узнать, зачем вам нужен мистер Зарнивуп?
      — Можешь, — сказал Зафод, хотя сильно в этом сомневался. — Я сказал себе, что мне нужно найти Зарнивупа.
      — Простите, сэр?
      Зафод облокотился о стол, и заговорщически подмигнул.
      — Я только что материализовался ниоткуда в одном из ваших баров после того, как меня отчитал призрак прадедушки. И только я здесь оказался, мой прежний я, тот, который обработал мне мозги, влезает мне в голову, и говорит: «Отправляйся к Зарнивупу». Я о нем даже и не слышал никогда. Вот все, что я знаю. Это, и еще то, что должен найти человека, который правит Вселенной.
      И он еще раз подмигнул.
      — Мистер Библброкс, — пораженно прошептало насекомое, — вы такой шизнутый, что вам самое место в кино.
      — Угу, — сказал Зафод, и похлопал насекомое по блестящему розовому крылышку, — а тебе — самое место в реальной жизни.
      Насекомое некоторое время смотрело ему вслед, потом оправилось от изумления, и протянуло щупальце к очередному трезвонившему аппарату.
      Его задержала металлическая рука.
      — Извините, — сказал тот, кому она принадлежала, голосом, при звуке которого более чувствительное насекомое тут же бы разрыдалось.
      Это насекомое было менее чувствительным, и оно терпеть не могло роботов.
      — Слушаю вас, сэр, — отрезало оно, — могу я чем-нибудь помочь?
      — Думаю, нет, — сказал Марвин.
      — В таком случае, если позволите… — Теперь звонило уже шесть телефонов. Миллион проблем ждало, пока насекомое обратит на них внимание.
      — Никто не может помочь мне. — Марвин продолжал свой бесконечный монолог.
      — Да, сэр, итак…
      — Впрочем, никто особенно и не пытался, конечно. — Рука Марвина бессильно опустилась, и безнадежно повисла. Его голова чуть-чуть наклонилась вперед.
      — Неужели, — без тени сожаления сказало насекомое.
      — Навряд ли стоит тратить чье-либо время на ущербного робота, правда?
      — Простите, сэр, но…
      — В том смысле, что можно ли что-то получить с того, что пожалеешь или поможешь роботу, если у него нет даже цепей благодарности…
      — А у вас их нет? — спросило насекомое, которому никак не приходил в голову способ закончить этот разговор.
      — Ни разу не представилось случая выяснить, — объяснил Марвин.
      — Слушай, ты, несчастная куча бесполезного железа…
      — Вы не собираетесь спросить меня, что мне нужно?
      Насекомое закрыло рот. Потом оно раздраженно открыло его, высунулся длинный тонкий язык, облизал глаза, и снова исчез.
      — А стоит ли спрашивать?
      — А что вообще стоит делать? — немедленно отреагировал Марвин.
      — Что… тебе… нужно?
      — Я кое-кого разыскиваю.
      — Кого же? — прошипело насекомое.
      — Зафода Библброкса, — ответил Марвин. — Вон он стоит.
      Насекомого затрясло. Оно едва могло говорить.
      — Так какого же черта ты меня спрашиваешь? — завопило оно.
      — Просто хотелось с кем-нибудь поговорить.
      — Что?
      — Разве это не вызывает сочувствия?
      Скрежеща моторчиками, Марвин повернулся и тронулся в сторону. Он догнал Зафода, когда тот подходил к лифтам. Зафод обернулся с выражение крайнего удивления.
      — Марвин? — сказал он. — Марвин! Как ты сюда попал?
      Марвину пришлось сказать нечто для него абсолютно несвойственное.
      — Я не знаю, — сказал он.
      — Но…
      — Вот я сижу в вашем корабле в плохом настроении, а вот я вдруг стою здесь, и настроение у меня — хуже некуда. Я так думаю, поле невероятности.
      — А, — сказал Зафод. — Тебя, наверное, прадедушка послал сюда, чтобы ты составил мне компанию.
      — Вот спасибо, прадедушка, — пробурчал он себе под нос.
      — Ну так как ты? — сказал он вслух.
      — Прекрасно, — ответил Марвин, — если вам нравится мое общество. Мне, надо сказать, нет.
      — Да-да, — сказал Зафод, и дверь лифта открылась.
      — Здравствуйте, — слащаво сказал лифт. — В вашей поездке на любой этаж, какой пожелаете, я буду вашим лифтом. Меня разработала корпорация Сириус Кибернетикс, чтобы я доставил гостей Галактического Путеводителя для Путешествующих Автостопом на нужный им этаж. Если вам понравится поездка, которая будет быстрой и приятной, вам, возможно, захочется опробовать и другие лифты, которые только что установили в конторе Галактического налогового управления, компании детского питания Бэбилу, и Сириусской государственной психиатрической лечебницы, где многие бывшие работники корпорации Сириус Кибернетикс с радостью встретят вас, если вы пожелаете их навестить, пожалеть, и рассказать, что новенького в большом мире.
      — Короче, — сказал Зафод, входя внутрь, — кроме болтовни, что ты еще умеешь?
      — Я могу ехать вверх, — ответил лифт, — или вниз.
      — Отлично, — сказал Зафод, — мы едем вверх.
      — Вниз тоже, — напомнил лифт.
      — Ладно, понял, вверх, пожалуйста.
      Лифт помолчал.
      — Внизу тоже очень красиво, — с надеждой в голосе проговорил он.
      — Да?
      — Очень-очень.
      — Ладно, — повторил Зафод. — Может, теперь наверх поедем?
      — Могу ли я осведомиться, — вопросил лифт наисладчайшим голосом, обдумали ли вы все те возможности, которые могут осуществиться внизу?
      Зафод постучал правым лбом по стенке кабины. Мне это не нужно, подумал он, из всего, что есть на свете, мне это нужно меньше всего. Он не просил переносить его сюда. Если бы в этот момент его спросили, где он хочет быть, он бы, наверное, ответил, что хотел бы лежать на пляже в окружении полусотни красоток и небольшой группы экспертов по новым способам ублаготворения Зафода Библброкса полусотней красоток. Так он отвечал обычно. Сейчас он добавил бы к этому что-нибудь трогательное насчет еды.
      Вот уж чем он не хотел сейчас заниматься, так это розысками человека, который правит Вселенной, то есть делает именно то, что может прекрасно продолжать делать и дальше, потому что если бы он перестал делать это, за это взялся бы кто-нибудь другой. А больше всего ему не хотелось стоять в вестибюле и спорить с лифтом.
      — Какие еще возможности? — устало спросил он.
      — Ну, — голос тек, словно мед по печенью, — там подвал, фильмохранилище, центральное отопление… э-э…
      Лифт замолчал.
      — Ничего особенного, — наконец признал он, — но, во всяком случае, есть выбор.
      — Святой Зарквон, — пробормотал Зафод, — неужели я когда-нибудь просил о встрече с лифтом-экзистенциалистом?
      Он ударил кулаком в стенку кабины.
      — В чем дело с этой штукой?
      — Он не хочет ехать вверх, — вмешался Марвин. — Мне кажется, он боится.
      — Боится? Чего? Высоты? Лифт, который боится высоты?
      — Нет, — несчастным голосом сказал лифт, — будущего…
      — Будущего? — завопил Зафод. — Что нужно этой дряни? Персональную пенсию?
      В этот момент в вестибюле позади началось что-то жуткое. Из всех стен вдруг послышался гул неожиданно заработавших механизмов.
      — Мы все можем видеть будущее, — в голосе лифта звучало нечто похожее на ужас. — Это входит в нашу программу.
      Зафод выглянул наружу. Перед лифтами собралась возбужденная толпа. Все размахивали руками и что-то кричали.
      Все лифты в здании очень быстро опускались.
      Зафод нырнул обратно.
      — Марвин, — сказал он. — Ты можешь заставить этот лифт подняться на тридцатый этаж? Мы должны встретиться с Зарнивупом.
      — Зачем? — траурно спросил Марвин.
      — Не знаю, — ответил Зафод. — Но когда я его найду, пусть лучше подберет действительно важную причину, по которой я должен его найти.
      Современные лифты — странные и сложные создания. Древняя помесь электрической лебедки и кабины «Грузоподъемность 4 человека» относится к Счастливому Вертикальному Транспортеру Персонала корпорации Сириус Кибернетикс примерно так же, как банка парижской зелени относится к общенациональной экологической демонстрации в защиту вымирающего прожорного заглотозавера.
      Это потому, что они работают на любопытном принципе «расфокусированного темпорального восприятия». Другими словами, они обладают способностью смутно видеть непосредственное будущее, что, по идее, дает лифту способность приехать к вам на этаж еще до того, как вы решили, что он вам нужен, и, таким образом, устраняет изнурительные временные промежутки, в которые приходится ждать лифт, курить, болтать со старыми и заводить новых друзей.
      Отнюдь не противоестественно, что многие лифты, наделенные разумом и способностью предвидеть будущее, впали в состояние жуткой депрессии от того, что им приходилось заниматься бессмыссленной ездой вверх-вниз, вверх-вниз, попробовали ехать в сторону, в порядке экзистенциального протеста потребовали участия в процессе принятия решений, и, наконец, предались тому, что ворчливо дулись на все и вся в подвалах.
      Промотавшийся попутник, попавший на любую планету системы Сириуса, в настоящее время может без труда заработать тем, что наймется в психоаналитики к комплексующему лифту.
      На пятнадцатом этаже лифт поспешно открыл двери.
      — Пятнадцатый этаж, — сказал он, — и запомните, я это сделал только потому, что мне понравился ваш робот.
      Зафод и Марвин вылетели из лифта, который немедленно захлопнул двери и рухнул вниз со всей скоростью, на которую был способен.
      Зафод устало огляделся. Коридор был пустынен и тих, и не давал никаких ключей к тому, где может быть Зарнивуп. Все двери были закрыты, и на них вообще не было табличек.
      Зафод и Марвин стояли почти у перехода между башнями. Яркое солнце ММ Беты светило сквозь окно, и в его квадратных лучах плясали мелкие пылинки. Мимо окна скользнула тень.
      — Брошен в опасности лифтом, — пробормотал Зафод, которому сейчас меньше всего хотелось прыгать от радости.
      Они оба стояли и смотрели в обе стороны.
      — Знаешь что? — спросил у Марвина Зафод.
      — Больше, чем ты можешь вообразить.
      — Я абсолютно уверен, что это здание не должно трястись, — сказал Зафод.
      Его ступни чувствовали легкую вибрацию. Пылинки на свету заплясали яростнее. Мимо окна скользнула еще одна тень.
      Зафод поглядел на пол.
      — Или, — в голосе его звучало сомнение, — они установили какую-нибудь вибросистему для повышения мышечного тонуса во время работы, или…
      Он подошел к окну и вдруг споткнулся, потому что в этот момент его Жу-Жантские суперхромные противоугрозные очки вдруг стали абсолютно черными. Большая тень с резким свистом пронеслась мимо окна.
      Зафод сорвал очки, и в этот момент все здание затряслось и наполнилось грохотом. Он прыгнул к окну.
      — Или, — сказал он, — это здание бомбят!
      И снова в уши ударил жуткий грохот.
      — Кому, черт побери, в голову придет бомбить издательство? — спросил Зафод, но не услышал ответа Марвина, потому что в этот момент здание снова содрогнулось. Он попытался пробраться обратно к лифту, что, конечно, не имело смысла, но было единственным, что пришло ему в голову.
      Вдруг в конце коридора, который шел под прямым углом к тому, где в данный момент находились Зафод и Марвин, открылась дверь, и из нее появилась фигура. Фигура увидела Зафода.
      — Это Библброкс! — закричала она.
      Зафод с недоверием присмотрелся к нему. Еще одна бомба угодила в небоскреб.