Той ночью звезды поражали своей чистотой и яркостью. Форд и Артур долго шли, и ничем не могли измерить пройденный путь, так что в конце концов решили остановиться на ночлег в небольшой рощице на берегу ручейка. Ветерок благоухал, ручеек журчал, суб-эфирный ощущатель молчал.
      Чудесная тишина повисла над миром, волшебное спокойствие, в котором объединились мягкие ароматы леса, стрекотанье насекомых, и яркий свет звезд. Умиротворение снисходило в их смятенные души. Даже Форду Префекту, который видел больше миров, чем смог бы сосчитать за длинный тоскливый зимний вечер, пришлось признать, что он еще не видел такой красоты. Весь день они шли по зеленым холмам и долинам, поросшим густой травой, полевыми цветами и высокими деревьями с густой листвой, их грело солнце, освежал ветерок, и Форд все реже и реже вынимал суб-эфирный ощущатель, и все реже и реже выражался по поводу его неизменного молчания. Он начинал думать, что ему здесь нравится.
      Хотя ночь была прохладной, спали они крепко, и поутру чувствовали, что они хорошо отдохнули. Вот только хотелось есть. Форд сунул в сумку несколько булочек в Маккосмиксе, и они позавтракали ими прежде, чем двинуться дальше.
      До сих пор они шли наугад, но теперь отправились точно на восток, сознавая, что если они собираются исследовать этот мир, они должны точно представлять себе, откуда и куда они идут.
      Ближе к полудню они увидели первое доказательство того, что планета, на которую они приземлились, обитаема: лицо, полускрытое листвой, наблюдающее за ними. Стоило им обратить на него внимание, как оно исчезло, но они успели заметить, что абориген похож на человека, и смотрел на них с любопытством, но не враждебно. Получасом позже они увидели еще одно лицо, и через десять минут – еще.
      А через минуту они вышли на широкую прогалину и остановились.
      Перед ними стояло десятка два мужчин и женщин. Они стояли неподвижно, и молчали, и смотрели на Форда и Артура. К ногам женщин жались маленькие дети. За их спинами виднелось несколько шалашей из глины и веток.
      Форд и Артур затаили дыхание.
      В самом высоком из мужчин было не более полутора метров, все они стояли, слегка склонясь вперед, руки у них были длинноваты, а лбы – низковаты, но в ярких глазах, спокойно смотревших на пришельцев, светились несомненные зачатки разума.
      Видя, что у них в руках нет оружия, и что они не двигаются с места, Форд и Артур чуть-чуть успокоились.
      Некоторое время аборигены и пришельцы просто смотрели друг на друга. Ни те, ни другие не двигались. Аборигены, казалось, были просто удивлены появлением пришельцев. Они не собирались нападать, но и ясно показывали, что Форд и Артур – не желанные гости.
      Ничего не происходило.
      Целых две минуты ничего не происходило.
      Через две минуты Форд решил, что пора чему-нибудь произойти.
      – Привет, – сказал он.
      Дети спрятались за спины женщин.
      Мужчины, казалось, не тронулись с места, но всем своим видом показали, что не собираются оказывать гостеприимство – не то, чтобы они угрожали пришельцам, они просто не желали их принимать.
      Один из мужчин, стоявший чуть впереди остальных и, по всей вероятности, их вожак, шагнул вперед. Он был спокоен и сдержан.
      – Угрр гхххрррр рррргггрр, – спокойно сказал он.
      Артур был неимоверно этим удивлен. Он так привык получать мгновенный и точный перевод всего, что он слышал, от вавилонской рыбы в ухе, что и думать о ней забыл, и только то, что она на этот раз не сработало, заставило его вспомнить о ней. Где-то в глубине его сознания зашевелились какие-то смутные тени, но понять смысла он не мог. Он догадался, и на этот раз был абсолютно прав, что этот народ еще не достиг того уровня развития, на котором возможно существование полноценного языка, и поэтому вавилонская рыба ничем не могла ему помочь. Он взглянул на Форда, который, естественно, имел несравненно больший опыт в подобных делах.
      – Я думаю, – углом рта прошептал Форд, – что он просит нас, если можно, обойти деревню стороной.
      Жест вожака подтвердил его предположение.
      – Руурргххрр уррррррггх; ургх ургх (уг уррх) ррурругх угх, – добавил вожак.
      – Насколько я могу понять, – сказал Форд, – смысл сводится к тому, что мы, конечно, вольны идти куда угодно, но если мы обойдем деревню, а не пойдем прямо через нее, они будут просто счастливы.
      – Что будем делать?
      – Пусть будут счастливы, – сказал Форд.
      Медленно и осторожно они обошли деревню. Это заметно успокоило аборигенов, которые почти незаметно кивнули и отправились по своим делам.
      Форд и Артур продолжили свой путь. Пройдя по лесу еще чуть дальше, они вдруг обнаружили сложенные на тропе небольшой кучкой плоды. Ягоды были удивительно похожи на землянику и малину, а фрукты – на груши.
      До сих пор они держались подальше от неизвестных ягод и фруктов, хотя деревья и кусты просто ломились от них.
      – Рассуждаем так, – говорил Форд Префект, – фрукты и ягоды на чужой планете или вызывают смерть, или нет. Следовательно, разбираться с ними нужно начинать тогда, когда уже нет другого выбора: ты или ешь, или умираешь. Рассуждай так, и выживешь. В этом секрет, как оставаться живым и здоровым, когда путешествуешь на попутных.
      Они подозрительно посмотрели на кучку плодов. Плоды выглядели так аппетитно, что с ними едва не случился голодный обморок.
      – Рассуждаем так… – сказал Форд Префект, – э-э…
      – Ну? – спросил Артур.
      – Я пытаюсь придумать, как бы так рассудить, чтобы получилось, что мы их съедим, – объяснил Форд.
      Солнце пробилось сквозь листву, и погладило пухлый бок плода, похожего на грушу. Ягоды, похожие на землянику и малину, были такие крупные и спелые, каких Артуру не приходилось видеть даже в рекламе мороженого.
      – Может, мы их сначала съедим, а потом будем рассуждать?
      – предложил Артур.
      – Может быть, они именно этого и хотят.
      – Ладно, тогда рассуждаем так…
      – Пока нормально.
      – Их положили сюда, чтобы мы их съели. Они или съедобные или нет, нас хотят или накормить или отравить. Если они ядовитые, а мы их не съедим, они на нас все равно рано или поздно нападут. Так что если мы их не съедим, мы в любом случае в проигрыше.
      – Мне нравится это рассуждение, – сказал Форд. – Теперь пробуй.
      Артур осторожно поднял плод, похожий на грушу.
      – Я всегда думал точно так же об истории с райским садом,
      – сказал Форд.
      – Что?
      – Райский сад. Древо познания. Яблоко. Помнишь эту историю?
      – Конечно, помню.
      – Этот ваш Господь сажает в середине сада яблоню, и говорит: делайте, что хотите, ребята, но только не ешьте яблоко. Сюрприз! – они его съедают, и он выскакивает из кустов с криком «Поймал!». Никакой разницы бы не было, если бы они его не съели.
      – Почему?
      – Потому что когда имеешь дело с тем, у кого мышление на уровне кошелька на веревочке, точно знаешь, что он все равно не отстанет. Он тебя доведет.
      – Да о чем ты?
      – Ладно, пробуй давай.
      – Ты знаешь, а это место похоже на райский сад.
      – Пробуй.
      Артур откусил кусочек от плода, похожего на грушу.
      – Это груша, – сказал он.
      Немного погодя, когда они расправились со всем, что лежало на тропинке, Форд Перфект оглянулся и крикнул:
      – Спасибо! Большое вам спасибо. Вы очень добры.
      И они снова отправились в путь.
 
      Еще несколько дней они шли на восток, и им время от времени подкладывали такие же неожиданные подарки, и несколько раз они краем глаза успевали увидеть туземцев, следящих за ними, но на прямой контакт они больше не выходили. Форд и Артур пришли к выводу, что им очень нравится народ, который ясно давал понять, что они благодарны просто за то, что их оставляют в покое.
      Подарки кончились, когда началось море.
      Они никуда особенно не торопились, поэтому построили плот, и поплыли через море. Оно оказалось не очень бурным, всего километров сто шириной, и их морское путешествие было даже приятным. На том берегу земля оказалась по меньшей мере столь же прекрасной.
      Короче говоря, жизнь была на удивление легкой, и некоторое время им даже удавалось справляться с ощущением заброшенности и бесцельности существования, просто игнорируя его. Если бы им понадобились новые собеседники, они знали, где их найти, но в этот момент они были рады, что между ними и голгафринчамцами – многие сотни километров.
      Тем не менее, Форд Префект снова принялся все чаще вытаскивать из сумки ощущатель. Лишь однажды ему удалось поймать сигнал, настолько неимоверно далекий, что он расстроил его еще больше, чем если бы его не было.
      Ни с того ни с сего они решили повернуть на север. Пройдя почти месяц, они вышли к еще одному морю, построили еще один плот, и переплыли на другой берег. Их путь уже не был таким легким, стало холоднее. Артур начал подозревать в Форде Префекте мазохистские наклонности – чем еще можно было объяснить выбранное направление? Они бесцельно брели вперед.
      Наконец, они пришли в гористую страну. От ее красот захватывало дух. Огромные заснеженные вершины потрясали воображение. Холод, казалось, пронизывал до костей.
      Они оделись в кожу и меха. Их раздобыл Форд, применив способ, которому его обучили владельцы пси-серфингового курорта в Гунианских горах. До того, как приобрести курорт, они принадлежали к монашескому ордену пралитерианцев.
      Галактика переполнена бывшими пралитерианцами, и все они покинули орден после третьей ступени посвящения. Дело в том, что орден пралитерианцев создал невероятное учение о дисциплине тела и духа. Тем не менее, невероятное количество братьев покидает орден сразу после того, как заканчивается курс начального посвящения, и как раз перед тем, как они должны дать окончательный обет провести остаток своей жизни запертыми в маленьких железных ящиках.
      Способ, который использовал Форд, очень прост – надо очень тихо стоять на месте и улыбаться.
      Через некоторое время из леса выходило животное – к примеру, олень – и начинало его осторожно разглядывать. Форд уже целенаправленно улыбался именно ему, глаза его начинали излучать добро, и весь он, казалось, светился всепроникающей любовью ко всему сущему, словно он был готов прижать к груди весь мир. И на всю эту сцену спускалось чудесное умиротворение, глубокое и вечное, излучаемое преображенным Фордом. Медленно олень подходил все ближе и ближе, шаг за шагом, и когда он уже тянулся к рукам Форда, тот прыгал на него и сворачивал ему шею.
      – Работай с феромонами, – говорил он, – нужно просто знать, как правильно пахнуть.

      Через несколько дней после высадки на гористое побережье страны они опять вышли на берег. Узкий залив рассекал его по диагонали с юго-запада на северо-восток, монументально величественный залив. Над морем нависали дикие скалы, покрытые льдом. Фьорд.
      Еще два дня они карабкались по скалам и ледникам, с трудом подавляя в себе желание просто встать, открыть рот, и наслаждаться первозданной красотой.
      – Артур! – вдруг закричал Форд.
      Это было на второй день после полудня. Артур сидел на камне над обрывом, и смотрел как ревущее море внизу бьется о скалистый мыс.
      – Артур! – снова крикнул Форд.
      Артур взглянул туда, откуда слабо доносился заглушаемый ветром голос.
      Форд отправился посмотреть на ледник, и, когда Артур нашел его, он сидел на корточках перед гладкой стеной голубого льда. Он был страшно возбужден.
      – Смотри! – сказал он. – Смотри!
      Артур посмотрел. Он увидел гладкую стену плотного голубого льда.
      – Ну? – спросил он. – Это ледник. Я его уже видел.
      – Нет, – ответил Форд. – Ты посмотрел на него. Но ты его не видел. Смотри.
      Форд указал на что-то в толще ледяной стены.
      Артур вгляделся – и не увидел ничего, кроме каких-то смутных очертаний.
      – Отойди чуть дальше, – настаивал Форд, – и посмотри еще раз.
      Артур отошел чуть дальше, и посмотрел еще раз.
      – Нет, – сказал он и пожал плечами. – А что я должен увидеть?
      И тут он вдруг увидел.
      – Видишь?
      Он увидел.
      Его рот начал что-то говорить, но мозг решил, что говорить пока нечего, перекрыл речевые центры и закрыл рот. Затем его мозг занялся обдумыванием того, что видят глаза. Поняв, что мозг теперь слишком занят, чтобы обращать на него внимание, рот снова широко открылся. Мозгу пришлось отвлечься, подтянуть на место нижнюю челюсть, но при этом он потерял контроль над левой рукой, которая принялась без всякой цели описывать в воздухе бессмысленные круги. Мозг попытался поймать руку, удержать челюсть и одновременно обдумать то, что видят глаза в толще льда. Возможно, именно поэтому он забыл про ноги, и Артур тихо опустился на землю.
      Всю эту нейрологическую сумятицу вызвали таинственные тени в толще ледяной стены, в полуметре под поверхностью. Когда Артур взглянул на них под правильным углом, они превратились в четкие незнакомые буквы, каждая почти в метр высотой. Для тех, кто, как Артур, не умел читать по-магратейски, сверху было изображено лицо.
      Это было лицо старика – худое, отмеченное высокими заботами, но не суровое.
      Это было лицо человека, который получил премию за разработку проекта побережья, на котором, как они теперь поняли, они находились.
 

      Над землей носилось заунывное завывание. Оно летало низко над кронами, и цеплялось за ветки, пугая белок. Стайка птиц поморщилась, и улетела прочь. Завывание, приплясывая, спустилось ниже, и сделало несколько кругов по поляне. Оно надрывно хохотало, весело скрежетало, и вызывало желание прихлопнуть его толстой книгой.
      Капитан, тем не менее, относился к одинокому волынщику снисходительно. Его вообще мало что могло вывести из равновесия. После того, как душевная рана, вызванная потерей роскошной ванны во время той неприятной сцены в трясине много месяцев назад, затянулась, он начал находить удовольствие в новом образе жизни. В большом камне, который лежал в середине поляны, выдолбили углубление, и он плескался в нем ежедневно, а обслуживающий персонал поливал его водой. Не очень горячей водой, правда, потому что способа греть ее еще не нашли. Ну да ладно, все в свое время, а пока поисковые отряды прочесывали местность, пытаясь найти горячий источник, предпочтительно расположенный в тенистой рощице, а если бы рядом еще была мыльная шахта – это было бы верхом совершенства. Тем, кто говорил, что, кажется, мыло не добывают в шахтах, капитан мягко отвечал, что, возможно, просто никто хорошенько не искал. Против этого, конечно, нечего было возразить, но все же…
      Нет, жизнь была просто прекрасна, и стала еще лучше, когда один из поисковых отрядов нашел тенистую рощицу со всей обстановкой, а еще через некоторое время клич пронесся по стране, что нашли и мыльную шахту, которая давала пятьсот кусков мыла в день. Вот что значит все предусмотреть.
      Волынка завывала, ухала, вздыхала, сопела, гудела, визжала, и капитан испытывал особое удовольствие при мысли о том, что волынщик уже устал, и, возможно, скоро закончит свою песнь песней. Это он тоже предусмотрел.
      Что еще есть приятного в жизни, спросил он себя. Да много чего: в багрец и золото одетые леса – приближалась осень; мирное пощелкивание ножниц неподалеку, где пара парикмахеров показывала свое искусство на дремлющем импрессарио и его секретарше; игра солнечного света на трубках шести телефонов, выстроившихся на краю его каменной ванны. Единственное, что может быть лучше телефона, который не звонит круглый день (или вообще не звонит) – это шесть телефонов, которые не звонят круглый день (или вообще не звонят).
      А лучше всего было счастливое бормотание всех тех сотен людей, которые сейчас заполняли поляну, чтобы посмотреть вечернее заседание комитета.
      Капитан весело щелкнул резиновую уточку по клюву. Больше всего он любил вечерние заседания.
 
      Не он один наблюдал за стекающимися толпами. Высоко на дереве на краю поляны сидел Форд Префект, только что вернувшийся с севера. После полугода странствий он стал жилист и крепок, глаза его блестели, он был одет в куртку из оленьей кожи; борода у него была густая, и лицо загорелое, как у вокалиста кантри-группы.
      Он и Артур Дент уже неделю наблюдали за голгафринчамцами, и Форд решил, что настал момент вмешаться.
      Поляна была полна. Сотни мужчин и женщин располагались поудобнее, болтали, закусывали фруктами, играли в карты, в общем, развлекались, как могли. Их спортивные костюмы были грязны, на некоторых даже зияли дыры, но зато все были неимоверно аккуратно подстрижены. Форда озадачило то, что многие из них напихали под костюмы листья; может быть, так они хотели защититься от приближающися холодов? Форд прищурился. А может, они вдруг заинтересовались ботаникой?
      Его размышления прервал голос капитана, обратившегося к толпе.
      – Ну что ж, – сказал он. – Я бы хотел призвать собрание к порядку, если возможно. Нет возражений?
      Он добродушно улыбнулся.
      – Давайте начнем через минуту. Когда все успокоятся.
      Шум постепенно стих, и на поляну опустилась тишина, если не считать завываний волынки. Казалось, волынщик жил в своем, диком и невозможном для обитания мире. Те, кто сидели рядом с ним, бросили ему несколько листьев. Если на то и была какая-то причина, Форду она была абсолютно неясна.
      Вокруг ванны сидело несколько человек, и один из них явно собирался произнести речь. То есть: он встал, откашлялся, и уставился в пространство, словно показывая всем собравшимся, что именно оттуда он сейчас появится.
      Слушатели, конечно, поняли его правильно, и ни один туда не посмотрел.
      Наступила полная тишина, и Форд решил, что сейчас его появление произведет наибольший эффект. Оратор открыл рот.
      Форд спрыгнул с дерева.
      – Всем привет, – сказал он.
      Все головы дружно повернулись к нему.
      – Друг мой, – обрадовался капитан, – нет ли у вас спичек? Или зажигалки? Чего-нибудь в этом роде?
      – Нет, – растерялся Форд. Такого приема он не ожидал. Он решил, что следует быть несколько решительнее.
      – Нет, – продолжал он. – Спичек у меня нет. Но я принес вам известие…
      – Жаль, – сказал капитан. – У нас кончились. Уже месяц не принимал горячей ванны.
      Форд решил, что так просто его не собьешь.
      – Я принес вам известие, – сказал он, – об открытии, которое может быть вам интересно.
      – Оно включено в повестку дня? – оборвал его человек, которого оборвал он.
      Форд улыбнулся широкой кантри-улыбкой.
      – Да ладно вам, – сказал он.
      – Нет, извините, – раздраженно сказал докладчик, – но как консультант по менеджменту с многолетним стажем, я настаиваю на необходимости соблюдения структуры комитета.
      Форд оглядел аудиторию.
      – Он спятил, – сказал он. – Это же досторическая планета.
      – Повернитесь к месту председателя! – резко заявил консультант по менеджменту.
      – К ванне? – спросил Форд.
      Консультант по менеджменту решил, что пришло время поставить Форда на место.
      – Это считается местом председателя! – заявил он.
      – Почему не ванной? – спросил Форд.
      – Вы, очевидно, не имеете ни малейшего понятия, – заявил консультант по менеджменту, решив, что Форд поставлен на место, и теперь можно проявить немного высокомерия, – о современных методах управления.
      – А вы не имеете ни малейшего понятия о том, где вы находитесь, – сказал Форд.
      Вскочила девушка со скрипучим голосом и пустила его в ход.
      – Заткнитесь, вы оба, – сказала она. – Я вношу предложение о прекращении прений.
      – В ванну? – хихикнул какой-то парикмахер.
      – К порядку! – Терпение консультанта по менеджменту лопнуло.
      – Ладно, – сказал Форд. – Посмотрим, что у вас получится.
      Он плюхнулся на землю с намерением выяснить, сколько он сможет выдержать.
      Капитан умиротворяюще заплескался.
      – Я бы хотел призвать к порядку, – добродушно сказал он,
      – пятьсот семьдесят третье заседание комитета по колонизации Финтлвудлвикса…
      Десять секунд, выяснил Форд, и снова вскочил на ноги.
      – Да чем вы тут занимаетесь, – завопил он. – Пятьсот семьдесят три заседания, и вы даже еще не придумали огонь!
      – Если вы будете добры, – сказала девушка со скрипучим голосом, – изучить повестку дня собрания…
      – Купания, – подсказал тот парикмахер, который хихикал.
      – Спасибо, я запомню, – пробормотал Форд.
      – … вы… увидите… что… – раздельно произнесла девушка со скрипучим голосом, – что сегодня мы должны заслушать отчет о работе Парикмахерского подкомитета по разработке огня.
      – У… э-э – сказал парикмахер, и на лице его появилось глупое выражение, общеизвестное в Галактике под названием «Может, лучше через недельку?»
      – Хорошо, – сказал Форд. – Что вы сделали? Что вы собираетесь делать? Что вы думаете по поводу разработки огня?
      – Я не знаю… – протянул парикмахер. – Они мне дали только пару палочек…
      – И что вы с ними сделали?
      Парикмахер занервничал, порылся за пазухой и передал плод своего труда Форду.
      Форд поднял плод его труда над головой, чтобы все видели.
      – Щипцы для завивки, – сказал он.
      В толпе раздались аплодисменты.
      – Ну ладно, – сказал Форд. – Рим не за один день сожгли.
      Аудитория не имела ни малейшего понятия, о чем он говорит, но ей все равно понравилось. Снова раздались аплодисменты.
      – Нет, абсолютно очевидно, что вы ничего не понимаете в этом деле, – сказала девушка со скрипучим голосом.
      – Если бы вы столько занимались маркетингом, сколько им занималась я, вы бы знали, что до разработки любого нового продукта следует провести массу подготовительной работы. Мы должно точно выяснить, чего люди хотят от огня, как огонь и люди соотносятся друг с другом, как они его видят.
      Напряжение росло. Теперь все ждали чего-нибудь залихватского от Форда.
      – Они сделают из него колечко и будут носить его в носу,
      – сказал он.
      – И это, кстати, тоже нужно выяснить, – сказала специалистка по маркетингу. – Нужен ли людям огонь, который можно вводить через нос?
      – Нужен? – повернулся Форд к толпе.
      – Да! – закричали одни.
      – Нет! – с удовольствием закричали другие.
      Не то чтобы они поняли суть происходящего, им просто хотелось поучаствовать.
      – А колесо? – спросил капитан. – Что слышно насчет колеса? Это был весьма интересный проект.
      – А, – сказала специалистка по маркетингу. – У нас возникли проблемы.
      – Проблемы? – воскликнул Форд. – Проблемы? В каком смысле – проблемы? Это же самый простой механизм во всей Вселенной!
      Девушка по маркетингу измерила его взглядом.
      – Ладно, мистер Всезнайка, – сказала она. – Вы такой умный, скажите нам, какого оно должно быть цвета?
      Толпа взорвалась аплодисментами. Один ноль в нашу пользу. Форд пожал плечами и снова сел.
      – Всемогущий Зарквон, – сказал он. – Неужели ни один из вас не сделал ничего полезного?
      Словно в ответ на его вопрос у входа на поляну послышался страшный шум. Аудитория просто не могла поверить своему счастью: не часто им выдавалось столько развлечений за один день. Прямо к ванне маршировал небольшой взвод, одетый в остатки формы 3-го Голгафринчамского полка. Половина солдат была вооружена смерть-вужасами, остальные потрясали копьями. Это были крепкие загорелые парни, и все они падали с ног от усталости. Они остановились и встали по стойке смирно. Один из них упал и больше не поднялся.
      – Капитан, сэр! – заорал Номер Второй – он командовал взводом. – Разрешите обратиться, сэр!
      – Ну конечно, Номер Второй, добро пожаловать домой и все такое. Нашли еще горячие источники? – добродушно спросил капитан.
      – Нет, сэр!
      – Я так и думал.
      Номер Второй сделал шаг вперед и отдал честь перед ванной.
      – Мы открыли новый материк!
      – Когда?
      – Он лежит за морем… – значительно прищурившись, сказал Номер Второй, – на востоке!
      – А…
      Номер Второй обернулся к толпе. Он поднял смерть-вужас над головой. Вот здорово, подумала толпа.
      – Мы объявили ему войну!
      Дикие восторженные вопли взмыли в воздух – это было больше всех ожиданий.
      – Подождите минуту, – кричал Форд Префект, – подождите минуту!
      Он вскочил на ноги, и попросил тишины. Через некоторое время он дождался тишины, по крайней мере, самой тихой тишины, на какую мог рассчитывать в этих обстоятельствах. Главным обстоятельством был волынщик, который начал сочинять национальный гимн.
      – Нам очень нужен волынщик? – спросил Форд.
      – Конечно, – ответил капитан. – Мы назначили ему стипендию.
      Форд подумал, не начать ли спор по этому поводу, но решил, что именно в этом направлении находится безумие. Вместо этого он метко швырнул в волынщика камень, и повернулся к Номеру Второму.
      – Войну? – сказал он.
      – Да! – Номер Второй уничтожающе смотрел на Форда Префекта.
      – Соседнему материку?
      – Да! Тотальную войну! Войну во имя окончания всех войн!
      – Да там никого нет!
      Номер Второй и глазом не повел. В этом отношении его глаза напоминали пару комаров, которые вьются прямо у вас под носом, и никак не реагируют на попытки прихлопнуть их рукой, или мухобойкой, или свернутой газетой.
      – Я знаю, – сказал он, – но когда-нибудь будет! Так что мы оставили односторонний ультиматум!
      – Что?
      – И сожгли несколько фортификационных сооружений.
      Капитан высунулся из ванны.
      – Фортификационных сооружений? – спросил он.
      Номер Второй на секунду отвел глаза.
      – Да, сэр, укрепленных фортификационных сооружений. Ну хорошо… деревьев.
      Опасный момент был удачно пройден, и теперь Номер Второй обвел глазами всех присутствующих.
      – А еще, – громогласно возгласил он, – мы допросили оленя!
      Он сунул смерть-вужас под мышку, и торжествующе пошел сквозь безумствующую аудиторию, экстатически бьющуюся в милитаристских судорогах. Ему удалось сделать всего несколько шагов, прежде чем его схватили, и подняли на руки, и устроили триумфальное шествие по поляне.
      Форд уселся, и принялся бездумно играть камешками.