Путеводитель хитч-хайкера по Галактике (№1) - Путеводитель хитч-хайкера по Галактике

— Ух ты, — сказал Зафод Библброкс. Ничего другого ему в голову не пришло.

Он знал, что это не по вкусу репортерам, и потому повторил: — Ух ты!

Толпа снова ожидающе повернулась к нему. Он подмигнул Триллиан, а она подняла брови и сделала большие глаза. Она знала, что он собирается сказать, и считала, что он, со своей страстью к эффектам, хватил через край.

— Потрясающе, — сказал он. — Точно, просто потрясающе. Так потрясающе потрясающе, что я, наверно, решился бы его украсть.

Великолепное изречение, истинно президентское по форме. Толпа одобрительно засмеялась, журналисты радостно защелкала кнопками своих суб-эфирных информателей, и Президент ухмыльнулся.

Он ухмыльнулся еще раз, и радостный вопль запросился из его сердца наружу, и он сжал в пальцах карманную стой-столбомбу.

И наконец, он не мог больше себя сдерживать. Он поднял оба лица к небу, испустил дикий вопль в терцию, швырнул бомбу в толпу, и рванулся вперед сквозь море внезапно застывших лучистых улыбок.

Глава 5

Любой воген — весьма неприятное зрелище. Простетник Воген Джелц не был исключением. Более того, даже его сородичи не признали бы его красавцем. Длинный крючковатый нос торчал из-под маленького свинячьего лобика. Темно-зеленая кожа, толщина которой позволяла ему успешно заниматься закулисной политикой в Гражданской Службе Вогенов, была абсолютно непромокаемой, так что он мог неограниченно долго жить на глубине до 300 метров без всякого вреда для здоровья.

Это не значит, что он любил поплавать в море. Он был слишком занят, и времени на это у него совсем не оставалось. Он был таким потому, что миллиарды лет назад, когда вогены впервые выползли на берег из ленивых волн первобытных морей Вогшара, и лежали на девственных пляжах, отдуваясь и отфыркиваясь… когда первые лучи яркого молодого Вогсолнца впервые заиграли на их темно-зеленых спинах — эволюция словно глянула на них с омерзением, отвернулась и пошла прочь, списав их как результат неудачного эксперимента. Они вообще должны были вымереть.

Отвечая на вопрос, почему же они все-таки не вымерли, следует отдать дань их тупому, медлительному упрямству. «Эволюция?» — говорили они себе. «Кому она нужна?» — и преспокойно обходились без того, в чем им отказала природа, вплоть до того времени, когда научились избавляться от самых крупных физических недостатков с помощью скальпеля.

Тем временем эволюция на их планете работала сверхурочно, чтобы загладить последствия своего просчета. Она создала драгоценных крабиков — их панцири по форме напоминали ведерко для угля, но сверкали искорками всех цветов радуги. Вогены их ели, разбивая панцири железными молотками. Она создала высокие стройные деревья — от одного взгляда на их тонкие, изящные стволы захватывало дыхание. Вогены рубили их и жарили на кострах крабиков. Она создала грациозных животных, похожих на газелей, с шелковистой шерсткой и глазами, сверкавшими, как утренняя роса. Вогены их ловили и приучали ходить под седлом. Под седлом они ходить не могли, — под тяжестью вогенов у них ломался позвоночник — но вогены все равно на них ездили.

Такое жалкое существование Вогшар влачил миллионы лет — до тех пор, пока вогены вдруг не открыли межзвездную навигацию. Через несколько коротких вогских лет ни одного вогена на планете было — все они эмигрировали в звездное скопление Мегабрантис, где делается политика Галактики, и образовали необычайно мощную группировку внутри Галактической Гражданской Службы. Они пытались преуспеть в науках, приобрести стиль и манеры, но по сути своей современный воген все равно мало чем отличается от своих первобытных прародителей. Ежегодно вогены вывозят с родной планеты 27 тысяч драгоценных сверкающих крабиков, и во время пьяных оргий разбивают их в пыль железными молотками.

Простетник Воген Джелц был абсолютно типичным вогеном, по крайней мере, по своей гнусности. Кроме того, он терпеть не мог попутников.

Где-то в темной каюте во внутренностях флагманского корабля Простетника Вогена Джелца кто-то нервно зачиркал спичкой по коробку. Владелец спички не был вогеном, но знал о них все, и поэтому имел основания нервничать. Его звали Форд Префект.

****** Настоящее имя Форда Префекта можно произнести только на одном из диалектов Бетельгейзе, ныне забытом ввиду исчезновения всех старых праксибетельских поселений на Бетельгейзе Семь во время Великой Катастрофы Падения Хранга в 03758 гал.г. Отец Форда был единственным обитателем планеты, пережившим Падение Хранга по исключительно странной случайности, которой он так и не смог дать сколько-нибудь удовлетворительного объяснения. Вся эта история покрыта мраком тайны. Например, никто никогда не узнал, что такое Хранг, и почему для своего падения он выбрал именно Бетельгейзе Семь. Отец Форда с достоинством отметал все неизбежно возникающие подозрения. Он переехал на Бетельгейзе Пять, где стал Форду и отцом, и дядей. В память о своем погибшем народе он нарек его древним праксибетельским именем. Форд так и не научился выговаривать свое настоящее имя. Его отец в конце концов умер из-за этого от стыда, который до сих пор является смертельной болезнью в некоторых областях Галактики. В школе, где Форд учился, его прозвали Икс, что на языке Бетельгейзе Пять означает: «мальчик, который не может разъяснить, что такое Хранг, и с чего Хрангу вздумалось упасть именно на Бетельгейзе Семь». ******

Форд оглядел каюту, но видно было очень немного — лишь крохотный трепещущий огонет и дрожащие жуткие тени. Все было спокойно. Он тихо поблагодарил дентрассов. Дентрассы — непокорное племя гурманов, дикое, но миролюбивое и веселое. Не так давно вогены стали нанимать их коками, стюардами и прочим камбузным персоналом с условием, чтобы они держались подальше и не путались под ногами.

Это устраивало дентрассов, поскольку они любят деньги (а вогенская валюта менее всего подвержена колебаниям на галактическом валютном рынке), но терпеть не могут самих вогенов. Если и есть воген, на которого дентрассу приятно смотреть, так это воген в ярости.

Именно благодаря дентрассам Форд Префект и не стал облачком водорода, озона и окиси углерода.

Форд услышал слабый стон. При свете спички он разглядел, что на полу лежит что-то большое и темное, и слабо шевелится. Он быстро задул спичку, порылся в карманах, нашел то, что искал, и вытащил пакетик с арахисом. Вскрыв его, он склонился над этим чем-то, и пошуршал пакетиком. Что-то снова зашевелилось.

Форд Префект сказал: — У меня есть орешки.

Артур Дент зашевелился и что-то невнятно простонал.

— На, возьми немножко, — предложил Форд, снова шурша пакетом. — Если тебе не приходилось раньше телепортироваться, то тебе, наверно, не хватает солей и белков. Пиво, которое мы пили, должно было смягчить переход.

— У-pppррг-х… — ответил Артур Дент и открыл глаза.

— Темно, — сказал он.

— Да, — отозвался Форд. — Темно. Нет света. — Кое-чего в поведении землян Форд Префект так и не смог понять, как ни пытался. Например, как в этом случае, их привычку говорить и повторять самое-самое очевидное, вроде: «Прекрасный денек сегодня!» или «А как ты вырос!», или «О Господи! Ты, кажется, упал в шахту?! С тобой все в порядке?» Форд выдвинул рабочую гипотезу, чтобы объяснить эту странность. Сначала он решил, что если люди не будут постоянно тренировать губы и язык, то у них, возможно, вообще зарастут рты. Несколько месяцев наблюдений над землянами привели к отказу от этой гипотезы в пользу другой. Согласно ей, если земляне не будут постоянно тренировать губы, у них начнут работать мозги. Через некоторе время он отказался и от этой гипотезы, как слишком циничной, и решил, что все-таки земляне ему в массе своей нравятся. Но он постоянно приходил в отчаяние от того, сколько всего они еще не умели.

— Да, — согласился он. — Света нет. — И сунул Артуру арахис. — Ну как ты?

— Как реле времени, — ответил Артур. — Постоянно отключаюсь.

Форд непонимающе уставился на него.

— Если я тебя спрошу, где мы находимся, — слабым голосом произнес Артур, — я очень об этом пожалею?

Форд поднялся. — Мы в безопасности, — сообщил он.

— Слава Богу, — вздохнул Артур.

Форд продолжал. — Мы находимся в каюте одного из кораблей Строительного Флота Вогенов.

— А, — глубокомысленно заметил Артур, — это, очевидно, какое-то новое значение слова «безопасность», которого я раньше не знал.

Форд зажег еще одну спичку, чтобы найти выключатель. По стенам снова запрыгали жуткие тени. Артур с трудом поднялся на ноги и поежился. Кошмарные очертания незнакомых предметов, казалось, давили его, воняло плесенью, и запах этот заползал в ноздри без приглашения. Кроме того, мешал сосредоточиться постоянный раздражающий гул.

— Как мы сюда попали? — спросил Артур, мелко дрожа.

— Попросили подвезти, — ответил Форд.

— Как? Ты хочешь сказать, что мы просто протянули руку, посигналили, и какой-то зеленый жукоглаз высунулся из машины и крикнул: «Валяйте, ребята, подвезу до пригорода»?

— Ну, — сказал Форд, — если не считать того, что сигналили мы электронным суб-эфирным устройством, а вместо пригорода нас подвезли до Звезды Барнарда в шести световых годах, все более или менее именно так.

— А жукоглаз?

— Правда, зеленый.

— Отлично, — сказал Артур, — когда я могу вернуться домой?

— Никогда, — ответил Форд и нашел выключатель.

— Прикрой глаза, — сказал он, и включил свет. Он и сам был немало удивлен тем, что увидел.

— Господи Боже, — выговорил Артур, — это что, и есть интерьер летающей тарелки?

Простетник Воген Джелц разъяренно метался по капитанскому мостику. Его почему-то всегда раздражал снос населенных планет. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и сказал ему, что этого делать нельзя, и тогда Простетник Воген Джелц вдоволь бы наорался на этого негодяя, посмевшего перечить ему, и стало бы намного легче. Всем весом своего отвратительного зеленого тела он плюхнулся в пилотское кресло, и еще подпрыгнул. Если бы кресло сломалось, он, наконец, получил бы возможность разозлиться всерьез, но оно только жалобно скрипнуло.

— Пошел вон! — заорал он на молодого воген-адъютанта, поднявшегося в этот момент на мостик. Тот немедленно исчез с чувством большого облегчения. Он был рад, что не ему придется доложить капитану свежую новость. Этой новостью было официальное сообщение, в котором говорилось, что на правительственную исследовательскую базу на Дамогране прибыл Президент Галактики в связи с окончанием разработки принципиально нового принципа космических полетов, делающего ненужными гиперпространственные экспресс-линии, а также в связи с постройкой корабля, двигатель которого работает по этому принципу.

Открылась другая дверь, но на этот раз капитан не заорал на вошедшего

— в эту дверь дентрассы приносили ему еду. Еду — это именно то, что в данный момент было нужно капитану.

Огромное мохнатое создание внесло на мостик поднос с тарелками. На лице его сияла безумная улыбка.

Простетник Вогон Джелц пришел в восторг. Он знал, что когда дентрасс выглядит настолько довольным собой, это означает, что где-то на корабле происходит что-то, на что можно действительно всерьез рассердиться.

Форд и Артур огляделись. — Ну, что скажешь? — спросил Форд.

— Грязновато, а?

Форд нахмурился. Немытая посуда и густо вонявшее инопланетное нижнее белье валялось на неимоверно грязных матрасах по всей тесной каюте.

— Видишь ли, это же не прогулочный лайнер, — сказал он. — Мы в кубрике дентрассов.

— Ты вроде говорил, что они вогены, или что-то такое?

— Ну да, — ответил Форд. — Вогены управляют кораблем, дентрассы готовят еду. Они нас и посадили.

— Я запутался, — сказал Артур.

— Ладно, гляди сюда. — Форд опустился на корточки и стал рыться в своей сумке. Артур несколько раз боязливо ткнул матрас пальцем, и затем уселся сам. Впрочем, оснований для опасений не было. Матрасы, выросшие в топях Зеты Скворншеллоса, очень тщательно умерщвляются и высушиваются. Оживают после этого очень немногие.

Форд подал Артуру книгу.

— Это что? — спросил Артур.

— Галактический Путеводитель. Электронный справочник. Он нужен, чтобы говорить тебе все, что нужно знать, обо всем на свете.

Артур опасливо повертел книгу в руках.

— Обложка мне нравится. НЕ ПАНИКУЙ. Первый полезный совет за весь день. Или хотя бы разумный.

— Сейчас я тебе покажу, как он работает. — Форд взял книгу у Артура, который держал ее так, словно это был труп жаворонка, погибшего полмесяца назад, и вытащил Галактический Путеводитель из футляра. — Нажимаешь эту кнопку, и на экране появляется оглавление.

Небольшой экран зажегся, и на нем замелькали цифры.

— Хочешь спросить про вогенов — набираешь это слово. — Он еще поколдовал с кнопками. — Вот и все.

Форд нажал большую красную кнопку под экраном, и по нему поплыли слова. В то же время хорошо поставленный дикторский голос начал читать написанное вслух. Вот что сказал Путеводитель: Строительный Флот Вогенов. Прежде всего нужно сказать: если вы вознамерились попросить вогенов подвезти вас — забудьте о своем намерении. Вогены — одна из самых неприятных цивилизаций в Галактике. Он не злы по природе, но отличаются отвратительным характером, бюрократизмом, назойливостью и бездушием. Они и пальцем не пошевельнут, чтобы спасти родную бабушку от Траальского прожорного заглотозавера, если распоряжение по этому поводу не будет подписано в трех экземплярах, заверено, оформлено, потеряно, найдено, послано в вышестоящую инстанцию, снова потеряно, положено под сукно, и, наконец, сдано в макулатуру.

Легче всего раскрутить вогена на выпивку, засунув палец ему в глотку; привести его в ярость легче всего, скормив его бабушку Траальскому прожорному заглотозаверу.

Ни в коем случае не позволяйте вогену читать вам стихи! Артур моргнул.

— Очень странная книга. Как же тогда мы сюда попали?

— В этом все и дело. Путеводитель устарел, — ответил Форд, засовывая книгу в футляр.

— Я собираю информацию для нового, дополненного и исправленного, издания, и теперь смогу внести в эту статью сведения о том, что вогены стали нанимать дентрассов коками, что для нас весьма полезно.

Артур болезненно скривился.

— Но кто такие дентрассы?

— Отличные ребята, — ответил Форд. — Самые лучшие повара и бармены, и больше их ни черта не волнует. И они всегда помогут попутнику; во-первых, потому, что любят общество, а во-вторых, потому, что это злит вогенов. Что как раз и нужно знать, если ты — попутник без гроша в кармане, и хочешь увидеть все чудеса Галактики меньше, чем за тридцать альтаирских долларов в день. Вот такая у меня работа. Интересно, правда?

Артур растерянно оглянулся.

— Очень, — сказал он, и нахмурился, уставясь на один из матрасов.

— К несчастью, я задержался на Земле намного дольше, чем собирался, — объяснил Форд. — Я хотел побыть дней пять, а застрял на пятнадцать лет.

— А как ты вообще на нее попал?

— Просто — меня подвез дразнилец.

— Дразнилец?

— Угу.

— Э-э, а что такое…

— Дразнилец? Дразнильцы — это богатые ребята, которым нечего делать. Они разыскивают планеты, которые еще не вступили в контакт, и бипают их.

— ?

Артур склонялся к мысли, что Форду нравится постоянно ставить его в тупик.

— Ну да, — продолжал Форд. — Они их бипают. Находят местечко, где мало народу, сажают свой корабль прямо перед местным простачком, которому все равно никто не поверит, втыкают себе в шлем пару лишних антенн, и прыгают перед ним туда-сюда, и делают так: бип-бип, бип-бип-бип. Дети, одно слово.

Форд откинулся назад, заложил руки за спину, и теперь выглядел раздражающе довольным собой.

— Форд, — начал Артур, — может, мой вопрос покажется тебе глупым, но… что я здесь делаю?

— Видишь ли, я спас тебя с Земли.

— А что случилось с Землей?

— А? Ерунда. Ее уничтожили.

— Неужели, — ровным голосом проговорил Артур.

— Угу. Она просто испарилась.

— Слушай, — сказал Артур. — Это ведь не слишком приятная новость.

Форд нахмурился. Казалось, он тщательно обдумывает слова Артура.

— Я могу тебя понять, — сказал он в конце концов.

Артур взорвался. — Можешь меня понять! — завопил он. — Можешь понять!

Форд вскочил на ноги.

— Смотри в книгу! — встревоженно прошипел он.

— Что?

— НЕ ПАНИКУЙ!

— Я не паникую!

— Паникуешь.

— Ладно, паникую, а что мне еще делать?

— Поехали со мной. Хорошо проведем время. Галактика — веселое местечко. Вот эта рыбка должна быть в твоем ухе.

— Как, простите? — спросил Артур, как ему показалось, очень вежливо.

Форд показал ему стеклянную баночку, в которой металась маленькая желтая рыбка. Артур захлопал глазами. Ему захотелось найти что-нибудь знакомое, понятное, над чем не надо ломать голову. Он бы успокоился, увидев рядом с дентрассовскими подштанниками, матрасами со Скворншеллоса, бетельгейцем с желтой рыбкой, которую надо было засунуть в ухо, скажем, горячую сосиску. Сосиски не было, и успокоиться он не мог.

Вдруг Артур снова вскрикнул — на них обрушился жуткий грохот, словно кто-то отбивался от стаи бешеных собак, и в то же время пытался полоскать горло.

— Тихо, — прикрикнул на него Форд. — Это может быть очень важно.

— Ва… важно?

— Это капитан вогенов. Он говорит по-таннойски.

— Это… так говорят вогены?

— Слушай!

— Но я не знаю языка вогенов!

— И не нужно. Просто сунь рыбку в ухо.

Форд молниеносно хлопнул Артура по уху, и Артур с отвращением почувствовал, как что-то холодное трепещется у его барабанной перепонки. Он задохнулся, схватился за ухо… и вдруг глаза у него полезли на лоб. Со слухом происходило то же, что происходит со зрением, когда вам показывают картинку с двумя черными профилями, а присмотришься — на ней одна белая ваза. Или когда на приеме у окулиста цветные точки складываются в цифру шесть, а это значит, что врач собирается взять с вас кучу денег за новые очки.

Артур все так же слышал бульканье и рычание, но почему-то понимал его так же хорошо, как родной английский.

Вот что он услышал…

Глава 6

— Ррр — гау гау гау гагл гагл бурль гау гау гау ppp гагл буррль гагл гагл гагл ppp гагл ppp буррль ppp ppp p гау гау уууррх развлекаться. Повторяю: Говорит капитан, так что отставить все и стоять смирно. Во-первых: приборы показывают, что на борту пара попутников. Привет, где бы вы там ни были. Хочу, чтобы вы сразу поняли: вам здесь совсем не рады. Мне стоило большого труда получить чин капитана Строительного Флота Вогенов, и я его получил совсем не для того, чтобы превращать корабль в такси для всяких нищих выродков. Я приказал вас разыскать, и, как только вас найдут, я вышвырну вас с корабля. Если вам очень повезет, я, может быть, почитаю вам свои стихи.

Во-вторых: корабль готовится к гиперпереходу к Звезде Барнарда. По прибытии стоянка 72 часа. С корабля не сходить. Повторяю, все увольнительные отменяются. Я поругался с подругой. Почему кто-то там должен развлекаться? Конец.

Грохот кончился.

Артур в замешательстве обнаружил, что лежит на полу, свернувшись клубком и обхватив голову руками. Он слабо улыбнулся.

— Как он мил, — проговорил он. — Жаль, что у меня нет дочери. Я бы ей запретил выходить за него замуж.

— Я думаю, она сама бы сообразила. С любой точки зрения, и с половой тоже, вогены страшнее звездной войны. Не двигайся, — добавил Форд, увидев, что Артур потихоньку разворачивается. — Лучше приготовься к гиперпереходу. На организм он действует, как крупная пьянка.

— Что же страшного в крупной пьянке?

— Похмелье.

Артур обдумал слова Форда.

— Форд, — сказал он.

— Угу?

— Что делает эта рыба в моем ухе?

— Переводит. Это вавилонская рыба. Посмотри в Путеводителе, если хочешь.

Он поколдовал с книгой, а потом свернулся в клубок, как Артур и приготовился к переходу.

Голова у Артура пошла кругом, молодецки притоптывая, один глаз подмигнул другому, они дружески обнялись и повернулись внутрь. Ноги завязались морским узлом.

Каюта сплющилась, завертелась, свернулась в трубочку, и Артур полетел вниз головой в собственный желудок. Это и был гиперпереход.

Вавилонская рыба, — тем временем спокойно вещал Галактический Путеводитель, — маленькая желтая рыбка, похожая на пиявку. Возможно, самое интересное, что есть в Галактике. Она питается биотоками мозга тех, кто находится рядом с ее носителем, то есть поглощает все подсознательные ментальные частоты биотоков мозга. Затем она выделяет их в мозг носителя в виде телепатической матрицы, образованной наложением частоты сознательной мысли на частоту нервного тока, полученного от речевых центров мозга говорящего. Практическая ценность вавилонской рыбы в том, что если ее засунуть в ухо, можно понять все, что говорят на любом языке. Слышимые речевые сообщения являются расшифровкой матрицы биотоков мозга, выделенных вашей вавилонской рыбой.

То, что это умопомрачительно полезное создание появилось в результате эволюции, абсолютно случайно, многими мыслителями рассматривается как решающее доказательство небытия божьего.

Доказывается это примерно так: «Я отказываюсь доказывать, что я существую,» — говорит Бог, «ибо доказательство отрицает веру, без веры же я

— ничто.»

«Но,» — отвечает ему Человек, «Вавилонская рыба тебя выдает с головой, разве нет? Она не могла эволюционировать случайно. Это доказывает, что ты существуешь, и, следовательно, по твоим собственным словам — что ты не существуешь. Quod erat demonstrandum.»

«Здорово,» — говорит Бог. «Мне это и в голову не пришло,» — и он исчезает в клубах логики.

«Нет ничего проще,» — говорит Человек, и на бис доказывает, что белое

— это черное, после чего на следущем пешеходном переходе его сбивает машина.

Большинство ведущих теологов считают, что подобными доказательствами людям только пудрят мозги, но это не помешало Уулону Коллуфиду заработать кучу денег, сделав их главной темой своего бестселлера Похоже, Бог проиграл .

В то же время бедная рыбка, успешно устраняющая все препятствия на пути общения разных народов и культур, становится причиной многих войн, более кровавых, чем когда бы то ни было в истории.

Артур испустил стон, более похожий на мычание. Он ужаснулся, поняв, что остался в живых. Теперь он был в шести световых годах от того места, где была бы Земля, если бы все еще существовала.

Земля.

Воспоминания о ней болезненно колыхались в его все еще тяжелой голове. Невозможно представить, что исчезла вся Земля, почувствовать это. Она слишком большая. Он попробовал представить себе, что никогда уже не увидит родителей и сестру. И остался спокоен. Потом он подумал об абсолютно незнакомом ему человеке, за которым он стоял в очереди в универмаге два дня тому назад. И вдруг его словно кольнуло — универмаг исчез, и все, что в нем было — тоже. Исчезла колонна Нельсона! Она исчезла, и некому ее оплакать, потому что нет никого, кто мог бы оплакать ее. С этой минуты колонна Нельсона существует только в его памяти. Англия существовала только в памяти Артура — Артура, засунутого в холодный корабль, окруженного сталью и вонью. У Дента начиналась клаустрофобия.

Англии больше не было. Это он воспринял — так или иначе, но воспринял. Он попробовал еще раз. Америка, подумал он, исчезла. Воспринять это ему не удалось. Он решил снова начать, с чего-нибудь помельче. Нью-Йорк исчез, подумал он. И остался спокоен. Он вообще никогда всерьез не верил, что Нью-Йорк существует.

Курс доллара упал окончательно и никогда не поднимется. Артур дрогнул. Уничтожены все ковбойские фильмы. Сердце заныло. Сосиски, подумал он. Нет больше горячих сосисок!

Артур потерял сознание. Когда он пришел в себя секундой позже, он обнаружил, что горько рыдает, вспоминая свою мать.

Он вскочил на ноги.

— Форд!

Форд сидел в углу и что-то мурлыкал себе под нос. Он всегда с трудом переносил основную часть космических перелетов — гиперпереход.

— Ну? — сказал он.

— Если ты собираешь информацию для этой книжонки, и если ты был на Земле, то ты собирал материал и о ней?

— Ну, в общем, мне удалось несколько дополнить статью о ней для следующих изданий, а что?

— Дай посмотреть, что есть в этом издании. Я должен это видеть.

— Ну ладно, — Форд протянул книгу.

Артур вцепился в нее и попытался унять дрожь в руках. Он ввел название, экран засветился и на нем появился текст. Артур уставился на него.

— Здесь вообще нет такой статьи! — вскричал он.

Форд оглянулся.

— Да есть, — сказал он, — в самом низу, видишь, после «Зекидония Галлумтитс, трехгрудая проститутка с Эротикона

6».

Артур посмотрел туда, куда указывал палец Форда. Секунду он вглядывался в экран, пытаясь понять, что там написано. Он прочитал про Зекидонию Галлумтитс. Там, в частности, говорилось, что именно она первая предложила гипотезу Большого Траха, с которого якобы началось существование Вселенной. Затем он наконец нашел слово «Земля». А затем в голове у него словно взорвалась бомба.

— Что? Безвредна? Это все, что здесь есть? Безвредна! Одно слово!

Форд пожал плечами.

— Слушай, в Галактике сто миллиардов звезд, а книга не резиновая. И конечно, никто не знал о Земле больше.

— Боже всемогущий! Ну ты-то исправил положение?

— В общем да. Мне удалось послать свой вариант в издательство. Его пришлось слегка урезать, но все лучше, чем это.

— И что говорится в Путеводителе о Земле сейчас? — спросил Артур.

— Практически безвредна, — смущенно ответил Форд.

— Практически безвредна! — закричал Артур.

— Что за шум? — прошипел Форд.

— Это я кричал.

— Заткнись! Кажется, дело плохо.

— Тебе кажется — дело плохо!

За дверью послышались шаги. Шли строем.

— Дентрассы? — прошептал Артур.

— Нет. Слышишь — сапоги с подковами.

За дверью раздался лязг.

— А кто тогда?

— Вогены. Короче, если повезет, нас просто вышвырнут за борт.

— А если не повезет?

— Если не повезет, — угрюмо проговорил Форд, — капитан может осуществить свою угрозу и сначала почитает нам свои стихи…

Глава 7

Стихи Вогенов, конечно, ужасны. Можно было бы сказать, что это самые ужасные стихи во всей Вселенной, если бы не стихи азгатов с Крии. Когда их Поэт-Гроссмейстер Грантос Газоносный читал свою поэму «Ода зеленому комочку грязи, найденному подмышкой летним утром», четверо из слушавших умерли от инфаркта, а Президент Среднегалактического Подкупного совета по делам искусства спасся только тем, что во время чтения грыз одну из своих ног. Он отгрыз ее начисто. Говорят, Грантос остался «недоволен» таким приемом и собирался пуститься в чтение своего эпоса в двенадцати книгах «Булькаю, купаясь», но его собственная самая толстая кишка спасла жизнь и цивилизацию, вывернувшись через пищевод в голову и на полном газу разнеся классику мозги.

Впрочем, это еще не предел. Самые ужасные во всей Вселенной стихи — хуже совсем некуда — утрачены навсегда. Они принадлежали перу Паулы Нэнси Миллстоун из Бринбриджа в Эссексе, Англия. Она исчезла вместе со своими творениями, когда Строительный Флот Вогенов разрушил планету Земля.

Простетник Воген Джелц медленно улыбнулся. Очень медленно. Не потому, что он добивался пущей выразительности. Он просто пытался вспомнить, как это делается. Он только что вдосталь наорался на пленников, и это ему помогло. Он доказал, что у него действительно отвратительный характер.

Наоравшись, он собирался доказать, что он также безжалостен и бессердечен.

Пленники сидели в креслах поэтического восприятия. Их предусмотрительно привязали прочными ремнями. Вогены не питали иллюзий насчет своих стихов. В своих ранних опусах они громогласно настаивали, чтобы их признали высокоразвитым народом с богатой духовной жизнью, но позже писать их заставляла только лишь вогенская кровожадность.

Холодный пот выступил на лбу Форда Префекта. Под электродами, укрепленными на висках, мелко билась жилка. Электроды присоединялись к универсальному Центру Поэтического Восприятия, в который, кроме всего прочего, входили усилители образной структуры, ритм-модуляторы, микшеры уподоблений, аллитерационный синтезатор — все для того, чтобы слушатель в полной мере насладился стихами и проникся всеми оттенками поэтической мысли творца.

Артур Дент дрожал. Он понятия не имел, что его ждет, но знал одно — все, что с ним произошло до сих пор, ему не понравилось, и не похоже, чтобы что-то изменилось к лучшему.

Воген начал читать. Это был небольшой стишок, написанный сразу после того, как его подруга ушла, громко хлопнув дверью.

— А ты обдрыг сегорда не марла… — начал он. Форда затрясло. Это было хуже, чем ожидал даже он.

— А я так мрал, балурился и хмарил…

— Аааааааааааааааааааааааааааааааррpppррх! — кричал Форд Префект, извиваясь от непереносимой боли. Сквозь слезы он видел, как бьется в кресле Артур. Форд сжал зубы.

— Что вот обдрыг… — продолжал безжалостный воген, — взбурмят варлабола, варлабола… Его завывающий голос стал невыносимо визглив. Чувства били фонтаном.

— И ты взофрешь в отвахренные чвари!

— Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т! — завопил Форд, и его скрутило, когда усиленная электроникой последняя строка прошила мозг — от одного виска к другому. Он затих.

Артур лежал мешком.

— Ну что ж, землюдки, — промурлыкал воген (он не знал, что Форд Префект на самом деле с маленькой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а если бы и знал, ничуть бы это его не взволновало), — я предоставлю вам право выбора! Или умереть в открытом космосе, или… (мелодраматическая пауза) сказать, понравились ли вам мои стихи!