— Ух ты, — вымолвил Зафод Библброкс при виде Золотого Сердца. Правду сказать, он не много мог бы добавить к своим словам, если бы захотел.
Он нарочно повторил, зная, что оскорбляет тем самым прессу.
— Ух ты!
Лица в толпе снова ожидающе повернулись к Зафоду. Он подмигнул Триллиан, поднявшей брови и глядевшей расширившимися глазами, гадая, что собирается сказать этот ужасный фанфарон.
— Это действительно изумительно. Это, в самом деле, действительно изумительно. Это до того удивительно изумительно, что я, пожалуй, его украл бы.
Очаровательная президентская цитата, абсолютно точно воспроизведенная. Толпа признательно засмеялась, репортеры с ликованием застучали по клавишам своих Суб-Эта-Репорт-Матиков, а президент просиял улыбкой.
Он улыбался, а его сердце невыносимо рвалось из груди, когда рука нащупывала незаметно лежащую в кармане небольшую парализоматическую бомбу.
Все, не осталось сил терпеть дольше. Зафод запрокинул свои головы к небу, испустил дикий переливчатый вопль, швырнул бомбу на землю и бросился вперед, через море внезапно замерзших лучезарных улыбок.
Глава 5
1
Простетник Вогон Джелтс был непривлекательным даже с точки зрения вогонов. Его вздернутый нос высоко поднимался над узким поросячьим лбом. Его темно-зеленая резиноватая кожа была достаточно толстой, чтобы проводить в жизнь политику вогонской коммунальной службы, и неплохо с этим справляться, а также достаточно водонепроницаемой, чтобы без неудобств выживать в морских пучинах до тысячи футов глубиной.
Не сказать, чтобы Простетник Вогон Джелтс когда-нибудь ходил купаться, — вовсе нет. Напряженное расписание того не позволяло. Он был таким, каким был, потому, что миллиарды лет назад вогоны впервые выползли на сушу из слизистых первичных морей Вогосферы и распластались, задыхаясь, на девственных берегах планеты. А на следующее утро, когда на вогонов упали первые лучи юного и яркого Вогсолнца, то дух эволюции покинул их, с отвращением отвернулся, вычеркнул, словно неприглядную ошибку. Вогоны никогда больше не эволюционировали. Им не суждено было выжить.
То, что они выжили, — своего рода дань несгибаемому тупоголовому упрямству этих созданий. «Эволюция?» — спрашивали себя вогоны, — «Да кому она нужна?» И просто-напросто сами сделали то, что отказалась для них сделать природа. В конце концов, пробил час, когда они научились исправлять большинство анатомических недостатков хирургическим путем.
Тем временем природные силы планетарной вогосферы работали сверхурочно, заглаживая свою давнюю вину. Появились прямобегущие драгоценно-искристые крабы, которых вогоны ели, раскалывая панцири железными колотушками. Появились стройные деревца, от цвета и скудости побегов которых перехватывало дыхание. И вогоны стали жарить крабье мясо на кострах. Появились элегантные газелеподобные создания в шелковистых шубках и с влажными глазами. Они не годились под седло, — их хрупкие спины легко переламывались, но вогоны все равно на них ездили.
Вот так планета Вогон коротала свой жалкий золотой век, пока не были вдруг открыты принципы межзвездных путешествий. В течение нескольких коротких вогонских лет все вогоны, вплоть до самого завалящего, перебрались в скопление Мегабрантис, политический центр Галактики, где они составили неописуемо могучий хребет галактической коммунальной службы. Вогоны пробовали получить образование, они пытались овладеть стилем и непринужденностью манер, но современные вогоны почти во всех отношениях очень мало отличались от своих примитивных прародителей. Каждый год они импортировали со своей родной планеты двадцать семь тысяч прямобегущих драгоценно-искристых крабов и проводили счастливую хмельную ночь, дробя их на кусочки железными колотушками.
В своей отвратительности Простетник Вогон Джелтс был совершенно типичным вогоном. К тому же, он не выносил бродяг, путешествующих автостопом.
2
Глубоко в недрах флагманского корабля Вогона Джелтса, таилась небольшая темная кабинка. Там робко мерцало пламя маленькой спички. Обладатель спички не был вогоном, но все знал и нервничал совершенно обоснованно. Его звали Форд Префект.
Форд оглядел кабинку, но смог рассмотреть очень мало: странные, похожие на чудовищ тени вырастали и скакали по стенам от трепета огонька. Вокруг было тихо. Форд неслышно выдохнул хвалу дентрассисам. Дентрассисы — это племя необузданных гурманоидов, дикая, но приятная компания. Вогоны недавно наняли их на флоты дальнего радиуса действия маркитантами, предпочитая, тем не менее, держаться особняком.
Это вполне устраивало дентрассисов, любивших вогонские деньги, одну из самых твердых валют в космосе, но питавших отвращение к самим вогонам. Им нравилось смотреть только на раздраженных, выведенных из себя вогонов.
Только благодаря знанию этого незначительного факта Форд Префект не являлся облачком водорода, озона и окиси углерода.
Послышался негромкий стон. На полу едва шевельнулась распластанная фигура. Быстро затушив спичку, Форд залез в карман, нашел и вытащил искомое. Открыл, разорвал и потряс. Припал к полу. Фигура снова пошевелилась.
— Я купил немного арахиса, — сказал Форд Префект.
Артур Дент шевельнулся и опять простонал, неразборчиво бормоча.
— Вот, съешь немного, — настаивал Форд, потряхивая пакетиком. — Если ты никогда еще не проходил по лучу преобразователя материи, то наверняка потерял часть солей и протеинов. Пиво, которое ты выпил, должно было немного помочь.
— Вввыхххррр… — ответил Артур Дент и открыл глаза.
— Темно, — сказал он.
— Да, — подтвердил Форд, — темно.
— Нет света, — сказал Артур Дент. — Темно, нет света.
Одной из самых трудных для понимания Форд Префект всегда находил человеческую привычку постоянно утверждать и повторять весьма и весьма очевидные вещи, например, «Приятный денек», или «Вы очень рослый», или «О, дорогой, ты, кажется, свалился в тридцатифутовый колодец? С тобою все в порядке?» Форд было составил теорию для объяснения этого странного поведения. Если человеческие существа не будут постоянно упражнять губы, предположил он, то у них, наверное, начнут заедать челюсти. После нескольких месяцев наблюдений и раздумий он отказался от этой теории в пользу новой. Если человеческие существа не будут постоянно упражнять губы, предположил он, то у них, наверное, заработают мозги. Позже Форд пожертвовал и этой теорией, как непродуктивной и циничной. Он решил, что человеческие существа, в конечном счете, ему нравятся, хотя он всегда будет отчаянно сокрушаться, об ужасном множестве вещей, которые им недоступны.
— Да, — согласился он с Артуром, — нет света. И помог съесть ему несколько орешков.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как военная академия: все частички во мне маршируют, — ответил Артур
Форд уставился на него непонимающим взглядом.
— Если бы я тебя спросил, где мы, черт возьми, находимся, я бы пожалел, что спросил? — слабым голосом произнес Артур.
— Мы в безопасности, — Форд встал.
— А, хорошо.
— Мы в каюте одного из кораблей Вогонского Строительного Флота.
— А! Пожалуй, это немного иной смысл слова безопасность, по сравнению с тем, в котором я был уверен, — вздохнул Артур.
Форд чиркнул еще одной спичкой, чтобы найти, как включается освещение. Снова запрыгали и задрожали тени, напоминающие чудовищ. Артур с трудом поднялся на ноги и в тревоге охватил себя руками. Казалось, отвратительные чуждые создания столпились вокруг него. Воздух был наполнен плесневелыми запахами, которые проникали в легкие, но не узнавались, а слабый раздражающий гул не давал сосредоточиться.
— Как мы сюда попали? — спросил Артур, слегка поеживаясь.
— Мы проголосовали, — ответил Форд.
— Прошу прощения? Ты что, пытаешься мне объяснить, будто мы выставили руки, оттопырили большие пальцы, и какое-то зеленое чудище с глазами жука высунуло голову в окошко, сказав: «Эй, старички, запрыгивайте, могу подбросить вас до бейсинстокской окружной»?
— Ну, вместо большого пальца — электронное суб-эта сигнальное устройство, окружная — это звезда Барнарда в шести световых годах отсюда, но в остальном все более-менее верно.
— И чудище с большими глазами?
— Верно, зеленое.
— Отлично! Когда я могу пойти домой?
— Не можешь, — ответил Форд, и, наконец, нашел выключатель.
— Прикрой глаза… — сказал он и включил свет.
Даже Форд удивился.
— Горе мне, — выдохнул Артур. — Это что, действительно внутренности летающей тарелки?
3
Простетник Вогон Джелтс таскал свое непривлекательное зеленое тело по капитанскому мостику. Он всегда чувствовал неподдельное раздражение после уничтожения населенных планет. Капитану хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и заявил, что такое непозволительно, тогда можно было бы наорать на наглеца и испытать облегчение. Изо всех сил, со всего размаха, Простетник Вогон Джелтс хлопнулся на свое командирское кресло, от души надеясь, что оно сломается и даст повод рассердиться по-настоящему, но кресло лишь жалобно крякнуло.
— Пошел вон! — заорал он на юного вогона-охранника, вошедшего было на мостик. Охранник немедленно испарился, почувствовав облегчение. Он обрадовался, что последнее донесение придется доставлять кому-нибудь другому. Донесение было официальным сообщением, говорившим о чудесном новом виде звездолетного двигателя, торжественная приемка которого в настоящий момент проходила на правительственной исследовательской базе Дамограна, и который, в конечном счете, сделает ненужными надпространственные экспрессы.
Другая дверь скользнула, открывшись, но на этот раз капитан вогонов не кричал, поскольку дверь вела к служебным помещениям, где дентрассисы готовили пищу. Поесть — вот, что было бы лучше всего. Громадное создание, покрытое мехом, протиснулось через дверь с обеденным подносом. Оно ухмылялось, как ненормальное.
Простетник Вогон Джелтс был удручен. Он знал, что когда дентрассис выглядел таким довольным, то где-то на корабле происходили события, способные не на шутку его разъярить.
4
Форд с Артуром осмотрелись.
— Ну, что ты думаешь? — спросил Форд.
— Тут немного запущено, верно?
Форд неодобрительно оглядел грязные тюфяки, немытые чашки и неописуемые дурно пахнущие предметы инопланетного исподнего, разбросанные по тесной каюте.
— Ну, как видишь, это рабочий корабль, — сказал Форд. — Здесь спальня дентрассисов.
— Мне показалось, ты называл их вогонами, или как-то так.
— Вогоны ведут корабль, а дентрассисы — коки. Они нас и пустили.
— Я не понимаю, — признался Артур.
— Вот, взгляни, — предложил Форд. Он присел на один из тюфяков и стал копаться в своей сумке. Артур нервно потыкал тюфяк и сел сам. На деле нервничать было не из-за чего: все матрацы, выращиваемые в топях Скорншеллос Зета, очень тщательно убиваются и высушиваются. Чрезвычайно немногие из них когда-либо оживают снова.
Форд вручил Артуру книгу.
— Что это? — спросил Артур.
— Путеводитель «Автостопом по Млечному пути». Это электронная книга. Она объяснит тебе все, что требуется, о чем угодно. Для того она и нужна.
Артур неуверенно повертел книгу в руках.
— Мне нравится чехол, — сказал он. — Не пугайся. Это первые разумные, несущие облегчение слова из всех, что я услышал за весь день от кого бы то ни было.
— Я покажу тебе, как она работает, — предложил Форд. Он отобрал книгу у Артура, все еще державшего ее так, словно та была дохлым жаворонком двухнедельной давности, и вытащил из чехла.
— Нажимаешь здесь вот эту кнопку, видишь? Экран загорается и показывает оглавление.
Экран, размером примерно три на четыре дюйма, зажегся и на всей его поверхности замигали буквы.
— Ты хочешь узнать о вогонах, поэтому я набираю это название: вот так, — пальцы Форда нажали еще несколько клавиш. — Пожалуйста.
Зеленые слова Вогонский Строительный Флот горели на экране.
Форд нажал большую красную кнопку пониже экрана и по нему поплыли слова. Одновременно книга начала проговаривать текст тихим, невыразительным и размеренным голосом. Вот, что она рассказала.
Вогонские Строительные Флоты. Ниже описывается, что вам следует предпринять, если хотите, чтобы вас подвезли вогоны: забудьте о том и думать. Вогоны — одна из самых неприятных рас в Галактике: не сами дьяволы во плоти, но раздражительные и черствые казенные бюрократы. Они не шевельнут пальцем ради спасения собственной бабушки от траальского Неистового жукотрепача без приказов, трижды подписанных, посланных туда, посланных обратно, вылежавшихся под сукном, потерянных, найденных, подвергнутых общественному обсуждению, снова потерянных и, наконец, похороненных на три месяца в макулатуре, а потом пущенных на растопку.
Лучший способ добиться, чтобы вогона стошнило — засунуть палец ему в горло, а лучший способ вывести его из себя — скормить его бабушку траальскому Неистовому жукотрепачу.
Ни в коем случае не допускайте, чтобы вогон читал вам стихи.
Артур удивленно замигал.
— Какая необычная книга. Как же нас подобрали?
— В том-то и дело, что книга устарела, — сказал Форд, пряча путеводитель в чехол. — Я провожу полевые исследования для нового переработанного издания. И среди прочего должен буду уточнить, что теперь вогоны нанимают коков из дентрассисов, что дает нам полезненькую лазеечку.
Выражение боли исказило лицо Артура.
— Но кто такие дентрассисы?
— Отличные парни. Они лучшие повара и лучше всех смешивают коктейли, а в остальном не стоят и сырой оладьи. А еще они всегда помогают автостопщикам забраться на корабль. Отчасти потому, что любят компанию, но главным образом, чтобы досадить вогонам. Эта вещь как раз из тех, которые следует знать, если ты нищий бродяга и хочешь увидеть чудеса Вселенной дешевле, чем за тридцать альтаирских долларов в день. Вот это и есть моя работа. Здорово, правда?
Артур выглядел потерянным.
— Это удивительно, — сказал он и хмуро уставился на какой-то тюфяк.
— К несчастью, я провел на Земле гораздо больше времени, чем собирался. Прибыл на неделю, а застрял на пятнадцать лет, — продолжал Форд.
— Ну и как же тогда ты добрался до Земли в первый раз?
— Легко: меня подвез плакса.
— Плакса?
— Ага.
— Э… что такое…
— Плакса? Обычно так называют богатых деток, которым нечего делать. Они летают, выискивая планеты, еще не установившие межзвездных контактов, и дурачат их.
— Дурачат? — Артур начал подозревать, что Форд испытывает удовольствие, озадачивая его.
— Ага, — подтвердил Форд, — они их дурачат. Находят какое-нибудь глухое место, где живет всего несколько человек. Потом неожиданно приземляются прямо перед каким-нибудь бедолагой, которому потом ни одна душа не поверит, и ну перед ним расхаживать, нацепив антеннки на головы и бибикая, как бы переговариваясь. Сущее ребячество, конечно.
Форд откинулся на тюфяк, заложил руки за голову, и принял возмутительно самодовольный вид.
— Форд, — настаивал Артур, — не знаю, может быть, это звучит и глупо, но я-то что здесь делаю?
— Ты это хорошо знаешь: я спас тебя с Земли.
— А что случилось с Землей?
— Ах, ее уничтожили.
— Она…? — произнес Артур упавшим голосом.
— Да. Она просто испарилась в пространство.
— Слушай, меня это немного расстроило, — сказал Артур.
Форд сдвинул брови, и, казалось, покатал эту мысль вдоль своих извилин.
— Да, я могу тебя понять, — произнес он, в конце концов.
— Понять меня! — закричал Артур. — Понять это!
Форд вскочил, как подброшенный пружиной.
— Продолжай смотреть на книгу, — настойчиво зашипел он.
— Что?
— Не пугайся!
— Я не боюсь!
— Нет, боишься!
— Ладно, я в ужасе, а что еще остается делать?
— Просто держись меня и живи в свое удовольствие. Галактика презанятное место. Тебе нужно вставить эту рыбу в ухо.
— Прошу вашего прощения? — переспросил Артур гораздо вежливее, чем подумал.
Форд держал маленький стеклянный сосудик, в котором была отчетливо видна желтая рыбка, плававшая внутри. Артур оторопело заморгал. Ему хотелось бы чего-нибудь знакомого, за что можно было бы ухватиться. Он бы почувствовал себя в безопасности, если бы рядом с бельем дентрассисов, горами скорншелловских матрасов, человеком с Бетельгейзе с желтой рыбкой в руках, предлагающим вставить ее в ухо, можно было увидеть хотя бы пакетик кукурузных хлопьев. Увидеть было нельзя, и Артур не чувствовал себя в безопасности.
Внезапно на них с Фордом обрушился неистовый шум, исходивший из невидимого источника. Звучало это так, будто человек пытался полоскать горло, отбиваясь от стаи волков. У Артура от ужаса перехватило дыхание.
— Ша! — сказал Форд. — Слушай, это может оказаться важным.
— Ва… важным?
— Это вогонский капитан делает объявление по тихокричателю.
— Значит, вогоны так разговаривают?
— Слушай!
— Но я не понимаю вогонского!
— И не нужно. Просто вставь рыбу в ухо.
Форд молниеносным движением ткнул Артура в ухо, и тот немедленно испытал болезненное ощущение, когда рыба проскользнула глубоко в слуховые каналы. Задыхаясь от ужаса, Артур секунду или две царапал ухо, а потом медленно выпучил глаза от удивления. То, что он испытывал на слух, походило на рассматривание картинки с двумя черными профилями, когда внезапно видишь белый подсвечник между ними. Или на рассматривание множества цветных точек на листе бумаги, которые вдруг складываются в шестерку, означающую, что окулист собирается содрать с тебя как следует за новую пару очков.
Артур осознавал, что все еще слышит бульканье и завыванье, только теперь они каким-то образом преобразились в совершенно понятный английский язык.
Вот, что он услышал…
Глава 6
1
— Вау вау буль вау буль вау вау вау буль вау буль вау вау буль буль вау буль буль буль вау уррп аааарф приятно проводить время. Повторяю сообщение. Говорит ваш капитан, поэтому, что бы вы ни делали, остановитесь и слушайте. Прежде всего: по приборам я обнаружил, что у нас на борту завелось двое бродяг. Привет, где бы вы ни прятались. Я просто хочу совершенно откровенно заявить: вам здесь не рады. Я упорным трудом добивался своего положения, и стал капитаном вогонского строительного корабля не потому, что сделал из него бесплатное такси для балласта из дегенератов. Я выслал поисковый отряд, и как только он вас найдет, я выставлю вас с корабля. Если вам повезет, сначала я, быть может, почитаю вам что-нибудь из своих стихов.
— Далее: мы собираемся прыгнуть в надпространство для путешествия к звезде Барнарда. По прибытии мы простоим в доках семьдесят два часа для дозагрузки, и в это время никто не должен покидать корабль. Повторяю: все увольнительные на планету отменены. У меня только что была несчастная любовь, поэтому не вижу, с какой стати команда должна приятно проводить время. Конец сообщения.
Шум прекратился.
К своему смущению, Артур обнаружил, что лежит на полу, тесно свернувшись калачиком и обхватив руками голову. Он слабо улыбнулся.
— Очаровательный мужчина. Хотел бы я иметь дочь, чтобы запретить ей выйти за этого…
— Не понадобилось бы запрещать. У них столько же шарма, сколько у дорожного происшествия. Нет, не двигайся, — добавил Форд, когда Артур попробовал развернуться, — тебе лучше быть готовым к прыжку в надпространство. Это неприятно напоминает опьянение.
— Что неприятного в опьянении?
— Изнемогаешь от жажды.
Артур подумал над ответом.
— Форд, — позвал он.
— Да?
— Что та рыба делает в моем ухе?
— Она тебе переводит. Это вавилонская рыба. Посмотри в книге, если хочешь.
Форд перебросил Артуру путеводитель «Автостопом по Млечному пути» и сам свернулся в клубок, готовясь к прыжку.
В эту секунду у артуровых мозгов отвалилось дно. Глаза повернулись внутрь. Ступни начали вытекать из макушки.
Комната вокруг сплющилась, став плоской, завертелась и выпала из существования, оставив Артура соскальзывать в собственный пупок.
Они проходили через надпространство.
— Вавилонская рыба, — тихо сказал путеводитель, — маленькая, желтая, похожа на пиявку. Вероятно, она является одним из древнейших созданий во Вселенной. Рыба питается энергией биотоков мозга, но получает ее не от своего носителя, а извне. Чтобы прокормиться, рыба впитывает все непонятные своему носителю частоты внешних биотоков, а затем испражняет в мозг хозяина телепатическую матрицу, составленную из частот сознательных мыслей и нервных сигналов речевого центра мозга. Практическое применение заключается в том, что, вставив вавилонскую рыбу в свое ухо, можно верно понять все сказанное на любом языке. Звуки, воспринимаемые хозяином, расшифровывают мозговолновую матрицу, выделенную в мозг рыбой.
— В настоящее время представляется странным и невероятным, чтобы такая головокружительно полезная вещь могла появиться по чистой случайности. Это мнение некоторые мыслители считают окончательным и неоспоримым доказательством не существования Бога.
— Их аргументация звучит примерно так: «Я не желаю доказывать, что я существую, — сказал Бог, — поскольку доказанное не требует веры, а без веры я — ничто».
— «Но, — возразил ему Человек, — вавилонская рыба является неоспоримой уликой, не так ли? Она не могла появиться случайно. Это доказывает, что ты существуешь. А, следовательно, согласно твоему собственному заявлению, тебя нет. Что и требовалось доказать».
— «О господи, — ответил Бог, — об этом я и не подумал». И его сразу сдуло порывом логики.
— «Ну, это было несложно», — сказал Человек, и на бис принялся доказывать, что черное есть белое (и нашел свой конец на ближайшем переходе-зебре).
— Большинство ведущих богословов сочли данную аргументацию кучей собачьего дерьма, что не помешало Оолону Коллафиду продолжать сколачивать состояние, используя ее в качестве центральной темы очередного бестселлера «Ну-с, вот как мы покончим с Богом».
— Между тем, несчастная вавилонская рыба напрочь разрушила все барьеры для общения между различными расами и культурами, а это вызвало в истории творения больше ожесточенных и кровавых войн, чем, что бы то ни было.
Артур испустил низкий стон. Он ужаснулся, обнаружив, что пинок через надпространство не убил его. Теперь он находился в шести световых годах от места, где была бы Земля, если бы еще существовала.
Земля.
Видения болезненно плыли перед мысленным взором рассудка, изнемогающего от тошноты. Воображение не находило способа вместить представление об исчезновении целой Земли: она была слишком велика для этого. Артур пришпорил свои чувства мыслями о том, что его родителей и сестры больше нет. Никакой реакции. Артур подумал обо всех людях, с которыми был близок. Никакой реакции. Потом вспомнил о совершенно чужом человеке, позади которого стоял в очереди в универсаме два дня назад. И его пронзила острая боль: универсама нет, и всего, что там было, — нет. Обелиска Нельсону нет! Обелиска Нельсону нет, и он не будет оплакан, потому что не осталось никого, чтобы оплакивать. С этого мига памятник Нельсону существовал только в его сознании. Сознании, закованным в этот промозглый вонючий звездолет со стальными стенами. Волна клаустрофобии накрыла Артура.
«Англии больше не существует». Он понял это, — каким-то образом сумел понять. Попробовал еще: «Америки нет». Этого он не мог охватить. Решил еще раз начать с малого. «Нью-Йорка нет». Никакой реакции. Честно говоря, Артур и раньше всерьез не верил в его существование. «Курс доллара упал навеки». Легкий трепет. «Стерт каждый фильм Богарта», — подумал он и ощутил болезненный удар. «Макдональдс! Не будет больше гамбургеров из Макдональдса!»
Артур потерял сознание. Когда он, секундой позже, пришел в себя, то обнаружил, что рыдает по своей матери. Он судорожным усилием встал на ноги.
— Форд!
Форд сидел в своем углу, глядя в потолок и что-то бормоча. Форд всегда считал тяжелым испытанием ту часть космического полета, когда пространство действительно преодолевалось.
— Да?
— Если ты исследователь, и был на Земле, то должен был собирать о ней сведения.
— Ну, конечно, я мог бы расширить посвященную ей статью.
— Дай посмотреть, что сказано о ней в этом издании. Я должен узнать.
— Ладно, держи, — Форд снова протянул книгу.
Артур схватил ее и постарался унять дрожь в руках. Набрал номер соответствующей страницы. Экран замигал, на нем замельтешило, и показался искомый текст. Артур уставился на дисплей.
— Здесь нет статьи! — воскликнул он.
Форд заглянул ему через плечо.
— Есть. Посмотри внизу, как раз под «Эксцентрика Галамбитс, трехгрудая развратница с Эротикона-6».
Артур проследил, куда показывал палец Форда. Секунду он все никак не мог осознать прочитанного, потом взорвался.
— Что? Безвредная? Это все, что можно сказать? Безвредная! Одно слово!
Форд пожал плечами.
— В Галактике сто миллиардов звезд, а книга — только микропроцессор с ограниченной памятью. И, кроме того, никто ведь не знал о Земле большего.
— Ладно! Но, Бога ради, ты ведь собирался это подправить?
— Ну конечно, я ухитрился передать новую статью редактору. Само собою, тому пришлось ее немного урезать, но только с целью улучшения.
— И что теперь там сказано?
— Весьма вредоносная, — признался Форд, смущенно откашлявшись.
— Весьма вредоносная! — возопил Артур.
— Что это был за шум? — прошипел Форд.
— Это я ору! — прокричал Артур.
— Нет! Заткнись! Кажется, у нас неприятности.
— Это ты так думаешь!
За дверью явственно послышался топот марширующих ног.
— Дентрассисы? — прошептал Артур.
— Нет, это подкованные сталью башмаки, — ответил Форд.
Раздался звенящий стук в дверь.
— Так кто же это?
— Ну, если повезет, то всего-навсего вогоны пришли выбросить нас за борт.
— А если не повезет?
— Если не повезет… — зловеще произнес Форд. — Ведь капитан мог всерьез угрожать, что сначала прочтет нам что-нибудь из своих стихов…
Глава 7
1
Вогонская поэзия, бесспорно, третья по счету среди худших во Вселенной. Вторую из худших создали азготты Крайа. Когда их великий поэт Грантзос Плосколен устроил публичную декламацию своей поэмы «Ода комочку зеленой грязи, найденному в подмышке как-то утром в разгаре лета», четверо из слушателей погибли от внутренних кровотечений, а президент галактического Совета Продажных Искусств выжил только благодаря тому, что отгрыз себе ногу. Как сообщалось, Грантзос был «разочарован» тем, как приняли поэму. Он уже собирался приступить к чтению своего двенадцатитомного эпоса, озаглавленного «Мои любимые бульки при купании в ванной», когда его собственный кишечник, во имя спасения жизни и цивилизации, отчаянным усилием ринулся вверх по горлу поэта и вышиб ему мозги.
Самая отвратительная из поэзий погибла вместе со своим творцом, Полой Нэнси Миллстоун Дженнингс из Гринбриджа (Эссекс, Англия), во время разрушения планеты Земля.
2
Улыбка на лице Простетника Вогона Джелтса проявлялась очень медленно не для устрашения. Он просто припоминал нужную последовательность сокращений мускулов. В терапевтических целях он уже обрушил ужасный рев на пленников и теперь, когда почувствовал себя совершенно разрядившимся, был не прочь немного позверствовать.
Пленники сидели в специальных креслах для восхищения стихами — прочно пристегнутые. Вогоны не испытывали иллюзий относительно того, как воспринимается их поэзия. Ранние попытки сочинительства были частью их варварских претензий считаться хорошо развитой и культурной расой. Теперь они продолжали сочинять, движимые неукротимой кровожадностью.
Холодный пот покрывал лицо Форда, стекая по бровям и по электродам, закрепленным на висках. Электроды соединялись с целой батареей электронного оборудования: усилителями образности, модуляторами ритма, поглотителями аллитераций, фильтрами тавтологий. Все устройства были разработаны для улучшения переживания поэзии и гарантировали, что ни один оттенок поэтического замысла автора не будет упущен слушателем.
Артур Дент сидел и дрожал мелкой дрожью. Он понятия не имел, в чем сидит, но ему уже не нравилось все, чему предстояло произойти, и не верилось, что он может ошибаться в своих предчувствиях.
Вогон начал читать зловонный пассажик собственного изобретения.
— О, возбуждают до содомитского хрюканья… — произнес он. Судороги изломали тело Форда: услышанное было хуже того, к чему он приготовился.
— …меня сии позывы болезненные,
Как большая пчела бородавчатая,
— Ааааааффффф! — вырвалось у Форда Префекта, судорожно откидывавшего голову всякий раз, как его тело пронизывал заряд боли. Поодаль он смутно различал Артура, мечущегося в своем кресле с вывалившимся языком. Форд стиснул челюсти.
— Ищу, заклинаю тебя, — продолжал безжалостный вогон, — моя смолофонтанная роза…
Его голос подымался выше, в предчувствии волнующего свершения.
— Меня потряси до крика в судорогах и корчах,
О, я тебя, бородавчатоскользкую, крепко сожму, до синяков и чтоб хрустнула!
Вот увидишь!
— Нннннннииииийййййййяяяяяяяяяааааааааааааффффффффф! — прорыдал Форд Префект, и в последний раз судорожно скрючился, когда электроника, усиливая эффект заключительной строки, выдала ему в виски полный заряд. Форд безвольно обмяк.
Артур лежал с вывалившимся языком.
— А теперь, земляне… — проскрипел вогон (он не знал, что, в действительности Форд Префект был родом с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а если бы и знал, то ему было бы плевать).
— Я предоставляю вам простой выбор! Либо вы умрете в вакууме космического пространства, либо… — он выдержал мелодраматическую паузу, — скажете, насколько, по-вашему, хороша моя поэма!
