Стена казалась абсолютно плоской. Потребовались бы точнейшие лазерные измерения, чтобы определить, как она, уходя на бесконечную высоту, ниспадая в головокружительную глубину, простираясь по сторонам, еще и изгибается. Стена смыкалась сама с собой в тринадцати световых секундах отсюда. Другими словами, она представляла внутреннюю поверхность сферы. Сферы, более трех миллионов миль в поперечнике, заполненной невообразимым светом.
Мелкая пылинка, бывшая воздухолетом, развившим скорость в три раза больше звуковой, едва ползла через головокружительное пространство.
— Добро пожаловать, — произнес Споропозороразор. — Добро пожаловать на нашу фабрику.
Артур оглядел старца с выражением восторженного ужаса. Вдали, на расстоянии, величину которого он не мог ни оценить, ни даже предположить, было много любопытного: ажурные кружева из металла и света, окружавшие затененные круглые объекты, висевшие в пространстве.
— Видите ли, — пояснил Споропозороразор, — здесь мы делаем большинство наших планет.
— Вы имеете в виду, — спросил Артур, с трудом подбирая слова. — Вы имеете в виду, что теперь снова все это начинаете?
— Нет-нет! О, небеса, нет, — воскликнул старик. — Нет, Галактика еще и далеко не так богата, чтобы оплачивать нас. Нет, нас разбудили для выполнения всего одного чрезвычайного заказа для совершенно… исключительных клиентов из другого измерения. Взгляните, это может вас заинтересовать… там, вдали перед нами.
Артур вглядывался в направлении пальца старика, пока не заметил указываемое парящее сооружение. И впрямь, сооружение было единственным из всех, где обнаруживались признаки какой-либо деятельности. Правда, такое впечатление оставалось, скорее подсознательным, чем имело конкретное подтверждение.
Вдруг внутри лесов вспыхнула дуга света, высветившая, подобно молнии, застывшее изображение контуров на темной сфере. Артур знал эти примерно каплевидные формы, знакомые, как звуки слов, как часть привычной меблировки своего ума. Несколько секунд он ошеломленно сидел, пытаясь привести чувства в порядок и вернуть себе способность думать, пока в уме кружились образы.
Часть мозга уверяла его, что увиденные формы хорошо знакомы и известно, чем они являются, тогда как другая очень благоразумно отказывалась поддержать эту мысль и решительно пресекала попытки ее развить.
Еще раз вспыхнул свет и на этот раз сомнений быть не могло.
— Земля… — прошептал Артур.
— Ну-с, в действительности, Земля второго издания, — весело сказал Споропозороразор. — Мы оставляем копии с оригиналов чертежей.
Наступила пауза.
— Не пытаетесь ли вы сказать, — медленно произнес Артур, подбирая слова, — что вы… сделали первоначальную Землю?
— О да. Вы когда-нибудь бывали в месте… Кажется, оно называлось Норвегией?
— Нет, не был.
— Жаль, это одна из моих работ. Знаете ли, выиграл приз. Прелестно извилистые контуры. Больше всего меня расстроило известие об ее уничтожении.
— Вы были расстроены!
— Да. Всего пятью минутами позже это уже не имело бы такого значения. Полная белиберда.
— А?
— Мыши пришли в ярость.
— Мыши пришли в ярость?
— О да, — мягко ответил старик.
— Да, ну так я думаю, что злились и кошки, и собаки, и утконосые утконосы, но…
— Ах, но видите ли, ведь все они за Землю не платили, верно?
— Послушайте, — заявил Артур, — не сэкономит ли вам массу времени, если я просто плюну и прямо сейчас рехнусь?
Некоторое время воздухолет двигался в неловкой тишине. Потом старик терпеливо попытался объяснить.
— Землянин, планета, на которой вы жили, была заказана, оплачена и вызвана к жизни мышами. Ее разрушили за пять минут до того, как должна была быть достигнута цель, с которой планета создавалась. И мы должны построить новую.
У Артура было только одно слово.
— Мышами?
— Это так, землянин.
— Послушайте, прошу прощения, — мы говорим о маленьких белых созданиях с мехом, увлеченных сыром, и о женщинах, визжащих на столах, из старых рекламных роликов начала шестидесятых?
Споропозороразор деликатно откашлялся.
— Землянин, иногда непросто понять вашу манеру выражать мысли. Припомните, что я спал внутри Магратеи в течение пяти миллионов лет и немного знаю о роликах начала шестидесятых, которые вы упомянули. Видите ли, создания, которых вы зовете мышами, совсем не такие, как представляется. Они являются выступающими в наше измерение частями громадных сверхразумных многомерных существ. Все эти дела с сыром и писком всего лишь видимость.
Старик прервался, потом, сочувственно нахмурившись, продолжил.
— Боюсь, что они проводили над вами эксперименты.
Артур секунду поразмышлял над последней фразой, и его лицо прояснилось.
— Ну нет, теперь я вижу причину путаницы. Нет, понимаете, это мы ставили опыты на них. Их часто использовали для изучения поведения. Павлов и такие прочие. Так что это мышей прогоняли через все виды тестов, учили звонить в колокольчики, бегать в лабиринтах и так далее: чтобы изучить природу процесса обучения во всей полноте. Из наблюдений над их поведением мы извлекали знания о собственном…
Голос Артура упал и затих.
— Как тонко… — заметил Споропозороразор, — это заслуживает восхищения.
— Что?
— Можно ли было лучше замаскировать их истинную природу и найти лучший путь, чтобы научить вас думать? Вдруг не туда побежать в лабиринте, съесть не тот кусочек сыра, внезапно сдохнуть от миксоматоза, — точно подсчитанный эффект оказался бы громадным.
Старик выдержал эффектную паузу.
— Видите ли, землянин, они действительно особенно умные сверхразумные многомерные существа. Ваша планета и люди, жившие на ней, составляли основу органического компьютера, выполнявшего исследовательскую программу, рассчитанную на десять миллионов лет… Позвольте рассказать эту историю целиком. Она не отнимет много времени.
— Время… Меня оно теперь не заботит, — слабым голосом отозвался Артур.
Глава 25
1
С жизнью связано много вопросов; среди наиболее популярных из них некоторые таковы: «Почему люди рождаются?», «Почему они умирают?», «Почему, из всего времени между этими событиями, они желают большую его часть носить электронные часы?»
Много-много миллионов лет назад представители расы сверхразумных многомерных существ (их телесный облик в их собственной многомерной вселенной не отличается от нашего в нашей) так пресытились непрерывными пререканиями о смысле жизни, постоянно расстраивавшими их любимое времяпрепровождение, — мерзавный ультра-крокет (по ходу этой любопытной игры внезапно били людей, а потом убегали), что решили сесть и навсегда разрешить все подобные вопросы.
С этой целью они самостоятельно построили изумительный компьютер, бывший таким изумительно разумным, что еще до подключения банков данных он начал с «я мыслю, следовательно, существую» и успел дедуктивно вывести существование рисового пудинга с подоходным налогом, прежде чем его выключили.
Компьютер был размером с небольшой город.
Главную консоль установили в специально спроектированном рабочем кабинете, смонтировали на безбрежном рабочем столе из ультракрасного дерева с крышкой, обитой роскошной ультрированной кожей. Там были неброские, но роскошные, темные ковры. Кабинет украшали свободно расставленные экзотические комнатные растения и со вкусом выполненные гравюры, изображавшие ведущих программистов с семьями. Величавые окна глядели на усаженный деревьями общественный парк.
В день Великого Включения появились два строго одетых программиста с портфелями, без излишней суеты препровожденных в кабинет. Они были убеждены, что сегодня представляют свою расу в величайший исторический момент, но вели себя хладнокровно и тихо, порознь усаживаясь за стол, открывая портфели и доставая оттуда блокноты в кожаных переплетах.
Программистов звали Болвал и Глубец.
Посидев несколько секунд в торжественной тишине, Болвал, обменявшись спокойным взглядом с Глубцом, наклонился вперед и прикоснулся к маленькой черной панели.
Легчайший гул дал знать, что громадный компьютер полностью включился. Мгновением позже он заговорил голосом гулким и глубоким.
— Ради какой великой задачи призвали к существованию меня, Глубокого Замысла, второго среди величайших компьютеров во Вселенной, во Времени и Пространстве?
Болвал и Глубец удивленно посмотрели друг на друга.
— Твоя задача, о Компьютер… — начал Глубец.
— Нет, погоди минуту, это неправильно, — обеспокоено прервал его Болвал. — Мы определенно разрабатывали компьютер, чтобы он был величайшим из когда-либо существовавших, вовсе не вторым.
Он продолжил, обращаясь к машине.
— Разве ты не таков, каким тебя конструировали, не величайший и самый мощный компьютер всех времен?
— Я отвел себе место второго, — подчеркнул Глубокий Замысел, — и таковым являюсь.
Программисты еще раз обменялись обеспокоенными взглядами. Болвал прочистил горло.
— Здесь должна быть какая-то ошибка. Ты слабее, чем Миллиард Гаргантюмозг, который мог счесть все атомы в звезде за миллисекунду?
— Миллиард Гаргантюмозг? — переспросил Глубокий Замысел с несрываемым презрением, — Это же просто счеты, попробуйте сказать, что нет!
— И ты не худший аналитик, — Глубец напряженно подался вперед, — чем Таращеглазый Звездный Мыслитель из Седьмой галактики Света и Мастерства, который мог рассчитать траекторию каждой пылинки из пятинедельной песчаной бури на Бета Данграбада?
— Пятинедельная песчаная буря? — надменно спросил Глубокий Замысел. — Вы спрашиваете у меня, до векторов обдумавшего атомы в миг самого Большого Взрыва? Не досаждайте мне своими карманными калькуляторами.
На секунду программистам стало неуютно. Потом Болвал снова подался вперед.
— Но ты не менее отъявленный говорун, чем Великий Гиперлобический Всеязыкий Нейтронный Спорщик с Цицероника 12, Волшебный и Неутомимый?
— От разговоров Великого Гиперлобического Всеязыкого Нейтронного Спорщика, — ответил Глубокий Замысел, подчеркнуто картавя, — могут отвалиться все четыре ноги у арктурского мегаосла, и после того только я буду способен убедить осла пойти прогуляться.
— Тогда что же не так? — спросил Глубец.
— Все так, — ответил Глубокий Замысел с великолепными звенящими нотами в голосе, — просто я второй из величайших компьютеров во Вселенной, во Времени и Пространстве.
— Но почему второй? — настаивал Болвал. — Зачем ты твердишь, что ты второй? Разумеется, ты не пасуешь перед Мультисердечным Яснотронным Титаном Мюллером, верно? Или Пондерматиком? Или…
На консоли компьютера презрительно замигали огоньки, а голос раскатился громом.
— Мне жаль потратить малейшую частицу мысли на этих кибернетических простаков! Я говорю ни о ком другом, как о компьютере, грядущем после меня!
Глубец стал терять терпение. Он оттолкнул свой блокнот и проворчал: «Похоже, теперь начинается ненужное мессианство».
— Вы ничего не знаете о будущем, — чеканил слова Глубокий Замысел, но я, в недрах моих цепей, могу проследить бесконечные потоки колебаний вероятностей будущего и вижу, что настанет день, когда явится компьютер, чьи простейшие характеристики я не в силах обсчитать, но сконструировать который мне предначертано судьбой.
Глубец тяжело вздохнул и глянул через стол на Болвала.
— Можем ли мы приступить к делу и задать наш вопрос?
Болвал знаком попросил его подождать и спросил у машины.
— О каком компьютере ты говоришь?
— В настоящее время я больше не стану говорить о нем, — ответил Глубокий Замысел. — Итак. Спрашивайте у меня, о чем пожелаете, что я бы смог обработать. Говорите.
Программисты пожали плечами. Глубец собрался.
— О, компьютер Глубокий Замысел, задача, ради решения которой тебя разработали, следующая. Мы хотим, чтобы ты нам сказал… ОТВЕТ!
— Какой ответ? На что ответ?
— Жизнь! — потребовал Глубец.
— Вселенная! — поддержал его Болвал.
— Все-все! — сказали они хором.
Глубокий Замысел затих для секундного размышления.
— Ловко! — сказал он наконец.
— Но ты сможешь?
Долгая пауза.
— Да, я смогу ответить.
— Ответ существует? — спросил Глубец сдавленным от волнения голосом.
— Простой ответ? — добавил Болвал.
— Да. Жизнь, Вселенная и Все-все. Ответ есть. Но мне нужно подумать.
И вдруг все нарушила внезапная суматоха: дверь распахнулась, отлетев в сторону, двое сердитых мужчин в вульгарных серо-голубых мантиях и с лентами Краксванского университета ворвались в комнату, разбрасывая по сторонам худосочных привратников, пытавшихся преградить им путь.
— Мы требуем доступа! — кричал мужчина помоложе, заезжая локтем в горло молоденькому секретарю.
— Сюда! Попробуйте нас удержать! — орал тот, что был постарше, выпихивая юного программиста из дверей.
— Мы требуем, чтобы нас не держали снаружи! — ревел младший, хотя уже находился в комнате и никто более не пытался его выпроводить.
— Кто вы? — спросил Болвал, рассержено поднимаясь с места. — Что вам нужно?
— Я Магиглас! — объявил мужчина постарше.
— А я требую, чтобы я был Врунфондлем! — прокричал мужчина помладше.
Магиглас повернулся к Врунфондлю и сердито объяснил.
— Все в порядке. Этого можно не требовать.
— Порядок! — взревел Врунфондль, грохнув кулаком по ближайшему столу. — Я Врунфондль, и это не требование, а твердый факт! Мы требуем твердых фактов!
— Нет! — раздраженно воскликнул Магиглас. — Это в точности то, чего мы не требуем!
Едва переведя дыхание Врунфондль закричал.
— Мы не требуем твердых фактов! Мы требуем полного отсутствия твердых фактов! Я требую, чтобы я мог быть или не быть Врунфондлем!
— Да кто вы, черт побери? — воскликнул оскорбленный происходящим Глубец.
— Мы философы, — ответил Магиглас.
— А если захотим, то нет, — Врунфондль назидательно помахал перед программистами пальцем.
— Да, — настойчиво повторил Магиглас. — Мы вполне определенно представляем Объединенный Союз философов, мудрецов, светил и других мыслящих личностей. Мы желаем, чтобы эту машину выключили, причем немедленно!
— А в чем дело? — спросил Болвал.
— Я скажу, с чем это связано. Настоящая проблема — размежевание.
— Мы требуем, — завопил Врунфондль, — чтобы размежевание было или не было проблемой!
— Вы сделаете, чтобы машины и дальше складывали числа, — угрожающе сказал Магиглас, — а мы, большое спасибо, позаботимся о вечных истинах. Хотите оценить свое положение с точки зрения закона? По закону, Поиски Абсолютной Истины являются неотчуждаемым правом работоспособных мыслителей. Приходит какая-нибудь чертова машина и действительно находит ответ, а мы остаемся совсем без работы, да? Я вот о чем: что толку нам сидеть заполночь, споря, есть ли Бог, нет ли Бога, если эта машина возьмет и выдаст на следующее утро растреклятый номер Божьего телефона?!
— Верно! — закричал Врунфондль. — Мы требуем жестко определенных границ для сферы сомнения и неопределенности!
Вдруг в комнате раскатился громоподобный голос.
— Можно мне высказать наблюдение по данному поводу? — поинтересовался Глубокий Замысел.
— Мы будем бастовать! — завизжал Врунфондль.
— Точно! — поддержал его Магиглас. — Будет вам национальная стачка философов!
В комнате вдруг раздалось шипение: это вспомогательные басовые динамики, спрятанные в неброских резных полированных колонках, добавили голосу Глубокого Замысла немножко мощи.
— Все, что я хотел сказать, — взревел компьютер, — то, что мои цепи сейчас безотрывно заняты вычислением ответа на Главный Вопрос Жизни, Вселенной и Всего-всего, — компьютер сделал паузу и, удовлетворившись тем, что привлек общее внимание, продолжил потише, — но программе требуется немножко времени для вычислений.
Глубец нетерпеливо взглянул на часы.
— Сколько же?
— Семь с половиной миллионов лет.
Болвал с Глубецом растерянно заморгали.
— Семь с половиной миллионов лет! — вскричали они хором.
— Да, — заявил Глубокий Замысел, — я ведь говорил, что мне нужно подумать, разве нет? И мне показалось, что выполнение подобной программы связано с созданием огромного количества популярной литературы по всем разделам философии вообще. Каждому захочется выстроить собственную теорию насчет того, к какому ответу я в конце концов приду. А кто сможет лучше всех извлечь выгоду из такого рынка, если не вы сами? И до тех пор, пока вы будете достаточно грубо спорить друг с другом, пока будете поливать друг друга грязью в популярной прессе, до тех пор у вас будет хлеб с маслом. Ну, как это звучит?
Философы изумленно разинули рты.
— Черт возьми, — сказал Магиглас, — вот это то самое, что я называю думать. Эй, Врунфондль, почему мы никогда о таких вещах не размышляли?
— Не знаю, Магиглас, — ответил потрясенный Врунфондль шепотом. Наверное, для этого нам пришлось бы слишком перенапрячь мозги.
Поговорив так, они развернулись на пятках и вышли из дверей навстречу новой жизни, превзошедшей их самые ослепительные мечты.
Глава 26
1
— Да, весьма поучительно, — сказал Артур, когда Споропозороразор поведал ему самые яркие места приведенной выше истории, — но мне не ясно, какое отношение все это имеет к Земле, мышам и прочему.
— Это лишь первая половина истории, землянин, — ответил старик. Если вам интересно выяснить, что же произошло через семь с половиной миллионов лет, в знаменательный день Ответа, то позвольте пригласить вас в мою студию, где вы сами сможете пережить все события при помощи сенсоленточных записей. Конечно, если вам не будет любопытнее наскоро осмотреть поверхность новой Земли. Правда, боюсь, что она лишь наполовину готова: мы даже еще не окончили захоронение искусственных скелетов динозавров в поверхностные отложения, а после нужно будет настелить третичный и четверичный периоды кайнозойской эры и…
— Нет, спасибо, — ответил Артур, — ведь она не сможет быть точно такой, как прежняя.
— Нет, такой же она не будет, — подтвердил Споропозороразор и развернул воздухолет, направив его к умопомрачительной стене.
Глава 27
1
В студии Споропозороразора царил полный беспорядок, сравнимый с последствиями взрыва в общественной библиотеке. Войдя внутрь, старик нахмурился.
— Ужасно неудачно, — пожаловался он, — сгорел диод в одном из компьютеров жизнеобеспечения. Когда мы попытались разбудить наших уборщиков, то обнаружили, что они мертвы уже около тридцати тысяч лет. Кто же уберет тела, хотел бы я знать? Послушайте, почему бы вам не расположиться вон там, а я, с вашего позволения, вас подключу?
Артуру было указано кресло, выглядевшее так, словно его сделали из грудной клетки стегозавра.
— Сделано из ребер стегозавра, — пояснил старик, беспорядочно выхватывая кончики проводов, торчавших между шатких куч бумаги и чертежных принадлежностей.
— Вот, держите, — он передал конец пары скрученных проводов Артуру.
В тот самый миг, когда Артур взялся за провода, для него начался птичий полет.
Он висел в воздухе, абсолютно невидимый для себя самого. Под ним расстилалась площадь, усаженная рядами деревьев. Вокруг, насколько видел глаз, стояли белые бетонные здания воздушно-пространственной конструкции, не совсем пригодные для употребления: многие из них потрескались и были изъедены дождями. Сияло солнце, свежий ветер легко танцевал в кронах деревьев, а странное впечатление, будто все эти здания тихо гудят, вероятно происходило от того, что и площадь, и прилегающие улицы переполнились радостными взволнованными людьми. Где-то играл оркестр, яркие цветные флаги трепетали на ветру, в воздухе носилось ощущение праздника.
Подвешенный высоко в небе, Артур чувствовал себя исключительно одиноким, лишенный столь многого — тела, носившего его имя. Но, прежде, чем он смог это осознать, над площадью разнесся голос, привлекший всеобщее внимание.
Перед зданием, господствовавшим над площадью, на ярко украшенном помосте стоял человек, обращавшийся к толпе при помощи ручного громкоговорителя.
— О люди, ждущие в тени Глубокого Замысла! Прославленные потомки Врунфондля и Магигласа, величайших и занимательнейших пандитов, каких только знала Вселеная… Время ожидания истекло!
Толпа разразилась одобрительными воплями. Воздух заполнили флаги, транспаранты и протяжный свист. Улицы, что были поуже, напоминали тысяченожек, валявшихся на спине и неистово размахивавших ножками в воздухе. Ведущий выкрикивал лозунги.
— Семь с половиной миллионов лет наша раса ждала этого Великого Дня Надежды и Просветления! Дня Ответа!
Толпа взорвалась экстатическим «Ура!»
— Никогда снова, — кричал человек, — никогда больше мы не проснемся поутру и не спросим «Кто я есть?», «В чем смысл моей жизни?», «Будет ли, по большому космическому счету, иметь значение, если я не встану и не пойду на работу?» Сегодня мы наконец выясним, раз и навсегда, ясный и простой ответ на все эти докучные вопросики о Жизни, Вселенной и Всем-всем!
Когда толпа снова взорвалась криками, Артур обнаружил, что скользит по воздуху в направлении одного из больших величественных окон первого этажа здания позади помоста, с которого вещал оратор.
Вплывая в окно, Артур испытал мгновенную панику, тут же прошедшую, когда выяснилось, что он проник через сплошное стекло, не коснувшись его.
Никто в комнате не заметил своеобразного появления Артура, что не удивительно, поскольку его там и не было. Он начал осознавать, что все воспринимаемое являлось только воспроизведением записи, побивавшей шестидорожечные записи на семидесятимиллиметровой пленке, как Бог черепаху.
Комната очень напоминала описанную Споропозороразором. Для семи с половиной миллионов лет она выглядела хорошо: ее регулярно прибирали раз в столетие или около того.
Углы стола ультракрасного дерева стерлись, ковер немного потемнел, но большой компьютерный терминал во всем блеске своей славы сиял на кожаной обивке стола такой же яркий, как будто был сделан вчера.
Двое строго одетых мужчин чинно сидели перед терминалом и ждали.
— Время почти истекло, — сказал один из них. Артур удивился, увидев, как у самой шеи говорившего в воздухе вдруг материализовалось слово. Слово гласило «Гускряак», оно пару раз мигнуло, перед тем, как исчезнуть. Пока Артур это переваривал, заговорил второй мужчина, и возле его шеи появилось слово «Пфук».
— Семьдесят пять тысяч поколений назад наши предки запустили эту программу на исполнение, — сказал второй, — и мы станем первыми за все это время, кто услышит голос компьютера.
— Волнующая перспектива, Пфук, — согласился первый, и Артур внезапно понял, что смотрит фильм с субтитрами.
— Мы единственные, кто услышит ответ на великий вопрос о Жизни… продолжил Пфук.
— Вселенной… — подхватил Гускряак.
— И Всем-всем!
— Ш-ш, — Гускряак сделал предостерегающий жест. — Кажется, Глубокий Замысел собирается говорить!
Наступило ожидание, а тем временем медленно ожили панели на консоли. Огоньки помигали для пробы и деловито загорелись. Из переговорного устройства послышалось мягкое приглушенное гудение. Наконец, раздался голос Глубокого Замысла.
— Доброе утро.
— Э… Доброе утро, о Глубокий Замысел, — нервничая сказал Гускряак, — у тебя есть… то есть…
— Ответ для вас? — величественно перебил Глубокий Замысел. — Да, есть.
Перед лицом Ответа по коже людей побежали мурашки. Ожидание не было напрасным!
— Он действительно существует? — выдохнул Пфук.
— Он действительно существует, — подтвердил Глубокий Замысел.
— На все? На вечный вопрос о Жизни, Вселенной и Всем-всем?
— Да.
Обоих мужчин тренировали для этого мига, все их жизни были посвящены подготовке к нему, их еще с рождения отобрали на роль тех, кто может стать свидетелем ответа, но даже они задыхались и смущались, как взволнованные дети.
— И ты готов дать его нам? — допытывался Гускряак.
— Готов.
— Сейчас?
— Сейчас.
Мужчины облизали пересохшие губы.
— Однако я не думаю, что он вам понравится, — добавил Глубокий Замысел.
— Неважно! Мы должны знать! Немедленно! — воскликнул Пфук.
— Да! Немедленно…
— Хорошо, — ответил компьютер и умолк. Мужчины нервно подергивались. Напряжение было невыносимым.
— Он в самом деле вам не понравится, — заметил Глубокий Замысел.
— Скажи нам!
— Хорошо, — произнес Глубокий Замысел. — Ответ на Вечный Вопрос…
— Да!
— О Жизни, Вселенной и Всем-всем… — сказал Глубокий Замысел.
— Да!!
— Это… — сказал Глубокий Замысел и выдержал паузу.
— ДА!!!…?
— Сорок два, — произнес Глубокий Замысел с бесконечным величием и хладнокровием.
Глава 28
1
Прошло много времени, прежде, чем кто-нибудь заговорил.
Пфук краешком глаза видел море напряженных ожидающих лиц, заполнивших площадь снаружи.
— Нас линчуют, да? — прошептал он.
— Незавидная доля, — мягко произнес Глубокий Замысел.
— Сорок два! — завопил Гускряак. — И это все, что ты можешь предложить после семи с половиной миллионов лет работы?
— Я очень тщательно все проверил, — ответил компьютер. — Совершенно определенно: это и есть ответ. Говоря откровенно, думаю, что на деле вы никогда не знали, в чем состоит вопрос.
— Но это был Великий Вопрос! Вечный Вопрос о Жизни, Вселенной и Всем-всем! — застонал Гускряак.
— Да. Но в чем он заключается? — сказал Глубокий Замысел тоном терпимого отношения к дуракам.
Мужчины смотрели на компьютер, потом друг на друга, затем наступила отупляющая тишина.
— Ну, знаешь, это просто все… в целом… — сделал беспомощную попытку Пфук.
— В точности! — ответил Глубокий Замысел. — Поэтому, когда вы выясните, каков вопрос, вы поймете, что означает ответ.
— О ужас, — пробормотал Пфук, отшвыривая свой блокнот и вытирая скупые слезы.
— Послушай, ладно, хорошо, но, пожалуйста, ты можешь просто сказать нам вопрос? — спросил Гускряак.
— Вечный Вопрос?
— Да!
— Жизни, Вселенной и Всего-всего?
— Да!
Глубокий Замысел поразмыслил.
— Ловко! — произнес он.
— Но ты можешь? — вкричал Гускряак.
Глубокий Замысел размышлял дольше. Наконец он твердо сказал: «Нет!»
Мужчины в отчаянии съежились на своих стульях.
— Но я скажу, кто может.
Мужчины встрепенулись.
— Кто? Скажи нам!
Вдруг Артур почувствовал, что его скальп встает дыбом, когда он вдруг начал медленно, но неумолимо приближаться к компьютерной консоли, но потом сообразил, что это был всего лишь драматический крупный план, сделанный лицом, производившим запись.
— Я говорю ни о ком другом, как о компьютере, которому суждено прийти после меня, — выразительно сказал Глубокий Замысел, и его голос окрасили отчетливые проповеднические интонации. — О компьютере, чьи простейшие характеристики я не в силах обсчитать, но который я все же сконструирую для вас. Компьютер, который сможет вычислить Вопрос на Великий Ответ. Компьютер, столь бесконечной и утонченной сложности, что сама органическая жизнь составит часть его рабочих матриц. И вы сами должны будете принять новую форму и войти в компьютер, чтобы управлять его десятимиллионнолетней работой! Да! Я сконструирую для вас этот компьютер! И я открою вам его имя. Да наречется он…Землею!
Пфук разинул рот от удивления.
— Что за дурацкое имя, — сказал он и вдоль всего его тела прошли большие разрезы. На Гускряаке вдруг тоже ниоткуда появились ужасные надрезы. Компьютерная консоль выцвела и растрескалась, стены затряслись, стали распадаться, и комната обвалилась вверх, через собственный потолок…
Споропозороразор стоял перед Артуром, держа в руках два провода.
— Конец записи, — объяснил он.
Глава 29
1
— Зафод! Проснись!
— Ммммвввввэээээ?
— Давай, просыпайся!
— Дайте же мне заняться тем, что у меня хорошо получается, а? попросил Зафод и перевернулся на другой бок, отворачиваясь от голоса, чтобы спать дальше.
— Хочешь, чтобы я тебе наподдал? — осведомился Форд.
— А это доставит тебе большое удовольствие? — сонно пробормотал Зафод.
— Нет.
— Мне тоже. Так в чем дело? Кончай меня теребить, — Зафод свернулся калачиком.
— Он получил двойную порцию газа, — сказала Триллиан, глянув на Зафода, — через два дыхательных горла.
— И бросьте болтать, и без того трудно уснуть. Что стряслось с землей? Везде твердо и холодно.
— Это золото, — ответил Форд.
Зафод оказался на ногах одним изумительным балетным движением и уже всматривался в горизонт, потому что вокруг во всех направлениях простиралась совершенно гладкая и твердая золотая почва. Она блестела, как… Невозможно сказать, как она блестела, так как ничто во Вселенной не блестит так, как планета из цельного золота.
— Кто это все там собрал? — завопил Зафод, выпучив глаза.
— Не возбуждайся, — сказал Форд. — Это всего лишь каталог.
— Кто?
— Каталог, иллюзия, — пояснила Триллиан.
— Как ты можешь это говорить? — вскричал Зафод, падая на четвереньки и принимаясь разглядывать землю. Он тыкал и сверлил почву ногтем. Она была очень тяжелой и чуть-чуть мягкой: царапалась ногтем. Она была очень желтой и очень блестящей, а дыхание затуманивало ее так своеобразно и особенно, как затуманивается от выдоха цельное золото.
— Мы с Триллиан недавно прошлись, — сообщил Форд. — Мы кричали и вопили до тех пор, пока не явился кто-то, а потом продолжали орать и визжать, пока с них не хватило. Тогда они нас перенесли в свой планетный каталог, чтобы отвлечь, до поры, когда смогут нами заняться. Это все сенсоленты.
